Публикуя проект Конституции Руси, редактор и издатель журнала Enzymes ISSN 1867-3317 продолжает тему конституционного строительства, начатую в прошлом году. Проект выносится на всенародное обсуждение для внесения исправлений и дополнений, которые будут публиковаться по мере поступления, и комментироваться по мере возможности.  В тексте конституции нашло отражение смысловое и понятийное содержание предъидущих публикаций автора, который в процессе написания ознакомился с рядом первоисточников, включая тексты утративших действие и действующих конституций и основных законов, уставов международных организаций, международных договоров и законодательных актов.  Упомянутые в тексте Законы имеют гипотетический характер. Автор исходит из необходимости их формулирования с чистого листа, учитывая инновационный характер конституции, которой они должны соответствовать, и которую содержательно дополнять. Несомненно, что законотворческая работа потребует значительных интеллектуальных усилий от коллективов людей, обладающих соответствующей волей и техническими возможностями.  Одновременно с публикацией проекта конституции, объявляется конкурс на символическое оформление документов, флага, герба прокламируемой общности. Соответствующие предложения должны содержать изображения, сопровождающиеся разьяснениями, в которых раскрывается  смысловое значение различных символических элементов. Присылаемые на конкурс работы также будут публиковаться в хронологическом порядке.

В последней четверти XII — первой половине XIII вв. в курганах на Ижорском плато появляются погребения в сидячем положении. На территории проживания финно-угорских племен этот обряд не известен. Видимо, он связан со славяно-русским населением. Переселение носителей этой традиции, вероятно, произошло из восточных районов Новгородской области или (и) западной части Тверской области. Рассмотрена хронология и юве- лирный убор этой группы погребений, а также основные историографические гипотезы.

Статья посвящена вопросам исторического развития славянского населения на территории Днепровского Левобережья в процессе становления Древней Руси как государства. Анализ археологических материалов и других доступных источников позволил авторам прийти к следующим выводам: В середине IX в. на территории Днепровского Левобережья складывается протогосударственное образование на основе племенного союза северян, во главе которого, вероятно, стоят потомки хазарской знати, обосновавшиеся здесь после окончания гражданской войны в каганате на правах вассалов Итиля. В первой половине IX в. на севере (земли кривичей, словен, мери и чуди) складывается протогосударственное образование («Русь») во главе с «пришедшими из-за моря варягами», правитель которых принимает титул «каган». Его форпостами являются Гнездово на Днепре и Ярославское Поволжье на Волге. Дружины руси начинают совершать набеги по Днепровскому и Волжскому путям, стремясь поставить их под свой контроль. Свои торговые интересы на днепровском направлении русь подкрепляет демонстрацией военной мощи в виде походов на Византию (Сурож и Амастриду) и северные окраины Хазарского каганата (гибель Новотроицкого городища, появление группы кладов на Десне, Нижнем Сейме и Оке, укрытых во второй половине 830-х гг.). На Волге проводимая волжскими болгарами политика сдерживания русской активности приводит к прокладыванию русами обходных магистралей через византийские и хазарские владения, позволявших им проникнуть на Каспий и далее, в страны арабского Востока. Середина - вторая половина IX в. – период военной активности на Днепровском Левобережье, в которой ведущую роль играет русь. Территория северян, вятичей и радимичей, - данников Хазарии, - подвергается набегам, о чём свидетельствует выпадение кладов в Посейме и на Верхней Оке, разгром Супрутского городища. Это можно связать с походами Олега в борьбе за объединение северного «каганата русов» и Киевского анклава руси Аскольда и Дира в единое государство. В результате этих походов и серии войн руси со славянскими племенами Днепровский торговый путь «из варяг в греки» оказывается под контролем Киевских князей.

В статье рассматриваются особенности тактики и вооружения наемников из Скандинавии и Руси на византийской службе, действовавших преимущественно как конная пехота. Исследуются также термин «пелекий», обозначавший самый распространенный у варангов тип оружия, и византийские влияние на комплекс вооружения в целом.

Миниатюрные рельефные каменные иконы, число которых достигает уже около 500 изделий, представляют собой основной фонд образцов средневековой русской пластики. Накопление и изучение этого материала велось с конца XIX в., когда публиковались первые, в основном информативные статьи. Вскоре всё же на каменные иконы стали обращать внимание и как на образцы пластического искусства. Наиболее существенный вклад в классификацию и систематизацию этих изделий внесла Т.В. Николаева. Она разработала систему кодирования для древнерусской каменной пластики малых форм и обозначила ответы на основные вопросы, связанные с изучением этих изделий. Дальнейшее изучение изделий в контексте средневекового искусства приводит к выводу о том, что резьба по камню на Руси как ремесленная отрасль возникла около 1200 г., более ранние предметы известны только среди привозных из Византии. Возникновение местных традиций резбы по камню с индивидуальным стилем прослеживается в первых десятилетиях XIII в. в Киеве и на рубеже XIII – XIV вв. в Новгороде. Изделия отдельных мастерских поддаются группировке; эти вещи были изготовлены по образцу предметов византийского искусства.

Работа посвящена трехбусинным височным кольцам и серьгам — одному из немногих типов древнерусских ювелирных украшений, входивших как в состав кладов конца XI-XIII вв., так и встречаемых в городских слоях и курганных древностях. В статье рассматриваются типы этих украшений, наиболее характерные для Руси, место трехбусинных колец в системе древнерусского городского ювелирного убора. Очерчен и широкий круг аналогов, происходящих с обширной территории от Балкан до Прикамья. Отдельно рассматривается проблема развития этого типа украшений, известного еще с периода античности. Предложено несколько возможных схем возрождения и генезиса трехбусинных колец. Наиболее близкими прототипами для трехбусинных украшений, находимых в славянских памятниках IX–XIII вв., являются одно- и трехбусинные кольца (исполненные под влиянием византийской или иранской ювелирных традиций), представленные в аварских памятниках VII–VIII вв. В собственно славянским памятниках наиболее ранние находки бусинных колец, датируемые IX в., возникшие также, вероятно, под влиянием византийских образцов, встречаются на территории Истрии и Далмации. В X в. бусинные серьги с круглыми тиснеными бусинами представлены на всем Балканском полуострове от Греции до Болгарии. В конце IX — начале X в. серьги с тремя ажурными бусинами появляются в позднеморавских древностях. В XI в. мода на подобные трехбусинные украшения распространяется на территорию Польши, где они встречены в XI-XII вв. С XIII в. трехбусинные кольца с разными по форме тиснеными и ажурными бусинами становятся преобладающим типом для всего Карпато-Балканского пространства, причем традиция изготовления подобных украшений не прерывается в этом регионе вплоть до XVII вв. В конце X — начале XI в. традиция ношения трехбусинных украшений распространяется и на Руси и бытует вплоть до XIV в. В заключении автором выделяется ряд крупных территориальных блоков, характеризующихся общностью как конструктивных, так и декоративных черт, присущих различным вариантам трехбусинных колец. Первый блок (вероятно, для рассматриваемого периода — исходный) — византийско-иранский; второй — карпато-балканский; третий — польско-тюрингский (причем территория Чехии, вероятно, являлась связующим звеном между вторым и третьим регионами); четвертый — древнерусский, в котором читаются близкие черты и со вторым, и с третьим блоком; пятый — булгарский, сближенный со вторым и четвертым.

На Руси знаки в форме двузубца или трезубца можно встретить на различных предметах: памятниках сфрагистики, предметах вооружения, произведениях искусства, орудиях труда, бытовой и строительной керамике. Эти знаки обычно датируются X – XIII вв., и связаны с русскими князьями из семьи Рюриковичей: династией потомков Рюрика, правящей на Руси. К сожалению, большинство известных знаков Рюриковичей всё ещё остаются не персонифицированными. Основной задачей в изучении древнейшей русской геральдики является сбор, систематизация и персонификация княжеских знаков. Самая важная группа древнерусских геральдических артефактов – это пломбы из Дрогичина, древнерусского города, известного из летописей с середины XII века, в настоящее время – польский город. Здесь было найдено более восьми тысяч пломб, однако большинство из них так и не были опубликованы. До сих пор наилучшей публикацией был свод К. В. Болсуновского (1894), который послужил основой для написания этой статьи. В данной статье проводится классификация и систематизация знаков на дрогичинских пломбах. Эти знаки сравниваются с хазарскими, монгольскими и татарскими тамгами, польскими гербами, а также с рюриковскими знаками, найденными на других территориях древнерусского государства. Знаки на дрогичинских пломбах рассматриваются как составная часть древнерусской княжеской геральдики. Установлено, что большинство знаков на дрогичинских пломбах не встречаются за пределами самого Дрогичина: очевидно, они, в основном, принадлежали мелким западнорусским князьям, чья деятельность не была известна на остальной территории Руси. Ряд распространённых русских знаков был персонифицирован: это знак Владимира Мономаха, его старшего сына Мстислава Великого, а также знаки сына и внука Мстислава Великого – Всеволода Мстиславича и Владимира Всеволодича

Данная статья посвящена изучению основания Руси. Автор использовал археологические находки в Балтийском регионе, данные топонимики и гидронимики, а также лингвистические данные для восстановления событий середины первого тысячелетия до IX века н.э., наименее изученного периода в истории Древней Руси. Прежде всего, он определил этимологию слова «Русь» как родственную финскому руотси (ruotsi) (что-то или кто-то, связанный с гребными судами). Это слово перешло из северогерманского в финский язык приблизительно в середине первого тысячелетия н.э. Автор идентифицирует этот народ с жителями Аландских островов, которые, в силу своей лингвистической и культурной компетентности, находились между «скандинавами» и «финнами». Они начали проникать в юго-западную Швецию и бассейн Ладоги в конце VI – VII веков, о чём говорят скандинавские находки в этом регионе, принадлежащие этому периоду.

Данное исследование посвящено новому анализу вопросов о том, как, на какой основе и чьими усилиями сложилось название Руси. Работа состоит из трех разделов, построенных по принципу научной диссертации, опубликованной в виде монографии на английском языке (Hakon Stang. The Naming of Russia./Meddelelser Universitetet i Oslo Slavisk-baltisk avdeling 1996 №.77, Oslo 1996). Итоги исследования позволяют в общих чертах восстановить следующий ход событий: — Название Русь засвидетельствовано впервые в 839 г. В том же году в Византии воцарился Михаил III Исавр. Оба факта явствуют из греческих летописей в сочетании с Бертинскими Анналами и Начальной летописью Повести временных лет. — При появлении неизвестных им пришельцев с севера византийцы выяснили изустно их самоназвания, вероятно, различные, среди которых наиболее любопытно для греков было Ротс, Роч, Рош или подобная форма, истоки которой следует искать в сложном контексте скандо-финно-славянских отношений предшествующих столетий. Это новое для византийцев название вызвало ассоциации с пророчеством в Ветхом Завете о «князе Рос» и Гог-Магог. Возможно, «хан Рус» был им представлен как «рыжебородый» правитель Ладоги (Раудбарт?). Все это могло возобновить интерес к более ранней информации об известных в I-VI вв. полумифических созданиях, отображавших историческую действительность в образах северной периферии античной Ойкумены. — Отважные путешественники 839 г., получив в своих странствиях закрепившееся за ними обозначение rhos, добрались домой до Старой Ладоги, где новое название, следуя правилам переходов слова Рос из греческого языка, через древне-северный (скандинавский) проникло в вепсский, а также в подвергавшийся влиянию вепсского и прибалтийских языков северорусский, славянский язык славян Ладоги и Приильменья, откуда и распространилось название Русь по всей Руси.

Трижды на протяжении трех последних столетий в России вспыхивал с особой силой спор норманистов с антинорманистами: в XVIII в. (борьба Миллера против Ломоносова в Академии Наук), в XIX в. (публичная дискуссия Погодина с Костомаровым в Петербургском университете) и в 1965, когда мой семинар был вызван на публичную дискуссию, в которой нашим официальным оппонентом был И.П.Шаскольский, но настоящими врагами были партийные идеологи с исторического факультета. Мы отстояли свое существование. Тогда было невозможно защищать норманизм прямо и открыто, и нашим способом защиты было определение: понятие норманизма следует максимально сузить – всё, что мы делали, не вмещалось в это понятие. Мы разделили понятие норманизм, как оно изображалось в советской историографии, на 7 ступеней, согласно принятию следующих положений: 1) Приход норманнов на древнюю восточнославянскую территорию 2) Основание норманнами киевской династии 3) Норманнское происхождение названия «Русь» 4) Влияние норманнов на восточнославянскую культуру 5) Норманны как создатели первого восточнославянского государства 6) Расовое превосходство норманнов как причина их успехов 7) Политическое влияние на современную ситуацию: скандинавам суждено повелевать, славянам – подчиняться Антинорманизм вёл борьбу на каждой из этих ступеней: они исходили из того, что только принятие этих ступеней облегчает преодоление следующих. Однако постепенно они были вынуждены сойти с каждой из них. Даже на пятой ступени было возможно утверждать ведущую роль норманнов без того, чтобы разрушать марксистскую теорию. Мы тогда настаивали, что остановиться лишь на 6 и 7 ступенях было неприемлемо, и это следовало рассматривать как выражение пресловутого норманизма. Это был тактический приём. Такого учения не существовало в мировой историографии, и до сих пор не существует. Норманизм – просто пугало, созданное антинорманистами для подтверждения их необходимости.