В статье впервые публикуются все сохранившиеся фрагменты доспехов из погребения № 2 кургана «Рошава Драгана» в Болгарии. В захоронении были найдены остатки кольчуги, фрагменты чешуйчатого набора и плохо сохранившийся пластинчатый набор. Это вооружение было укомплектовано посеребренным римским шлемом с маской. Помимо этого шлема, набор вооружения был не римского, а либо сарматского, либо парфянского происхождения. Наиболее интригующие находки в погребении № 2 кургана «Рошава Драгана» — наличие сарматских тамг на золотом навершии меча и на бронзовой пряжке, а также изображения двуглавых собак на крупных панцирных пластинах. Курган «Рошава Драгана» является одним из крупнейших в Болгарии, и там могут быть похоронены очень влиятельные люди. Судя по имеющимся данным, в конце I в. н. э. наиболее уважаемым человеком в округе был Тит Флавий Динис, сын Скелеса из трибы Квирина. Он был архиереем koinon trakon — всеобщего собрания фракийцев. Возможно, что вилла Чаталка и курган «Рошава Драгана» были связаны с семьей Диниса. Нет прямых доказательств участия Диниса в кампаниях против сарматов и даков, но некоторые элементы защитного вооружения из кургана «Рошава Драгана» могут быть интерпретированы как трофейные. На основе анализа сохранившихся элементов доспеха мы можем предположить, что они имеют параллели на сарматской территории и в вооружении их соседей. По-видимому, этот доспех мог быть изготовлен в Пантикапее, так как только там существует аналогия изображениям двуглавых собак на панцирных пластинах из кургана «Рошава Драгана».

На основе последних археологических данных культурогенезис балканского бронзового века можно наиболее адекватно объяснить на основе модели культурного взаимодействия, которая охватывает территории Западной Анатолии, Балкан, Северного Причерноморья и Центральной Европы. В настоящем исследовании богатство рассматривается как фактор генезиса культур балканского раннего бронзового века. Ключевыми параметрами богатства могли являться продукты земледелия и скотоводства, дом в качестве собственности, а также металлические изделия, начиная с медного века. Перенос центров аккумуляции богатства с территории Северо-Восточной Болгарии (поздний энеолит) в Верхнюю Фракию (культуры Езеро и Юнаците) в III тыс. до н. э. связан с возникновением первых государств на Ближнем Востоке и их влиянием на Анатолию, а также в результате интеграции верхнефракийских и анатолийских культур. Предполагаемый фактор анатолийско-балканского взаимодействия играл важную роль в развитии стандартов аккумуляции, распределения и перераспределения богатства в III тыс. до н. э. Помимо того, IV тыс. до н. э. могло представлять собой некую стадию, когда богатство накапливалось подвижными и полуоседлыми общинами в виде запасов, которые позднее были инвестированы в золотые и серебряные предметы социального престижа.

В статье впервые публикуются итоги многолетних археологических и палеоэкологических исследований халколитического пласта на телле Юнаците (Болгария). Поселение исследовалось с 1982 по 2001 гг. Болгаро-российской экспедицией, с 2002 по 2010 гг. — Болгаро-греческой экспедицией. Верхний уровень финального халколита на телле Юнаците маркируют руины сгоревших глинобитных построек, в которых найдены обгоревшие человеческие скелеты со следами насильственной смерти. Обнаружен также некрополь, где открыто 12 погребений взрослых индивидов в скорченном положении на боку. По нашим наблюдениям, некрополь на этом месте возник сразу после гибели поселения — есть примеры захоронений убитых в руинах домов сразу после разрушения поселка. По данным антропологических исследований, травмы, несовместимые с жизнью, обнаружены у них и у индивидов, лежавших под руинами построек. Комплексные палеоэкологические исследования установили, что последний халколитический поселок существовал в условиях нарастающей аридизации климата. Накапливающиеся изменения экологического фона могли быть одной из причин трагических событий, прервавших жизнь поселка на Юнаците.

В статье рассматривается ряд средневековых предметов из цветных металлов, а также находок ювелирного инструментария из раскопок Белгород-Днестровской крепости. Домонгольским временем (X—XIII вв.) датируются энколпионы, два из них принадлежат к византийско-дунайским типам, пять — древнерусские. О средиземноморских и подунайских связях населения Белгорода свидетельствуют негативы, нанесенные на каменную литейную формочку X—XI вв. Металлические изделия XIII—XIV вв. отражают как западноевропейское, так и ордынское влияние на состав металлического убора и специфику снаряжения коня и всадника. Ряд украшений XV в. является типичным для ювелирного убора населения Молдавского княжества. С XV в. в Карпато-Балканском регионе прослеживается турецкое влияние, в результате чего получают широкое распространение пояса с пряжками-пафтами. Материалы из раскопок Белгорода содержат обширную коллекцию подобных застежек.

Книга авторского коллектива посвящена жизни и деятельности выдающегося российского дипломата конца XIX – начала ХХ вв. барона Романа Романовича Розена (1847—1921). Находясь на дипломатической службе в течение 40 лет, он стоял во главе посольств России на Балканах (в Сербии и Греции), в Японии (участие в мирных переговорах и подписании Портсмутского договора, завершившем русско-японскую войну 1904-1905 гг.), Мексике, Германии и закончил карьеру послом в США (1905-1911 гг.). В работе использованы редчайшие документы и материалы, связанные с жизнью и деятельностью Р.Р. Розена, хранящиеся в архивах Российской Федерации (Архив внешней политики Российской империи в Москве, Рукописный отдел Российской национальной библиотеки Санкт-Петербурга) и США (Библиотека Конгресса США и Библиотека Института Кеннана в Вашингтоне).
40 лет на службе России. // США и Канада: экономика, политика, культура. – 2012. - №4. - С. 95 - 97.

В июле 2008 г., во время исследований в пещере Баба (Добруджа), находящейся в известняковом останце, открыто погребение тюркского кочевника. Оно находилось в небольшой нише в расширяющейся средней части пещеры, в ее северной стене, а скелет был ориентирован по линии восток-запад. В погребальной яме найдены остатки инвентаря, характерного для кочевников. Проведенный анализ позволяет предложить датировку погребения между серединой / концом Х в. и серединой XI в.

Статья посвящена тиверцам — народу, известному в IX—X вв. по русским летописям. Тиверцы переселяются в Поднестровье в период между 864 и 885 гг. с Балкан, где они известны византийским источникам под именем «тервуняне». Причиной ухода тервунян были сербско-болгарские войны, сопровождавшиеся перемещениями населения. В статье обосновываются новые версии значения слова «толковины», примененного русскими летописцами по отношению к тиверцам, участвующим в походе Руси на Константинополь в 907 г.

Богатство являлось ведущей социальной конструкцией в преисторических обществах. Это одно из фундаментальных средств воспроизводства, инкорпорированных в сложные системы многоуровневых социальных взаимоотношений. Соответственно, значение вопроса о богатстве первостепенно для преисторической культурной антропологии и, в частности, для преистории Балкан. Преисторическое значение богатства обладает рядом особенностей, поскольку существует множество потерянных либо невидимых следов, которые усложняют проблему, даже при условии использования самых точных археологических данных, лучших теоретических разработок и предстоящих конкретных исследований. На основе существующих данных предлагаются четыре уровня сложности социальной структуры, с точки зрения феномена богатства: 1. Уровень воспроизводства средств существования; 2. Уровень накопления богатства; 3. Уровень воспроизводства богатства и возможного увеличения прибавочного продукта; 4. Уровень хранения богатства. Воспроизводство и хранение относятся к любому ценному продукту/предмету, который находится над уровнем средств существования. Предполагается, что эта работа сумеет стимулировать дальнейшие критические исследования в сходном или альтернативном направлении. Автор сохраняет за собой право дополнения данного исследования и приветствует любые критические комментарии и предложения.

Возражая против доминирующих теорий фрако-романского этнического происхождения влахов («карпатской» и «балканской» и их многочисленных «синтезных» и «местных» вариаций), автор выдвигает гипотезу о том, что влахи, средневековый народ, известный как ближайший предок современных румын, молдаван, моравских влахов и других восточнороманских народностей и этнографических групп, изначально не являлись автохтонным населением Карпато-Балканского региона, но, скорее всего, пришли сюда из Восточной Европы в эпоху Великого переселения народов. Исследование основывается на анализе многочисленных греческих, латинских, древнерусских и восточных письменных источников, а особое внимание обращается на свидетельства тех средневековых авторов, которые хоть и известны учёным, но обычно игнорируются ими, так как их сведения противоречат теориям фрако-романского и кельто-романского происхождения влахов. Суть выдвинутой гипотезы может быть сведена к положению о том, что влахи — пришлые в Карпато-Балканском регионе, и в этом отношении их следует относить к многочисленным мигрирующим народам, которым случалось быть в этих землях в период раннего средневековья, — славянам, булгарам, венграм. Но, в отличие от этих народов, не все влахи продвинулись дальше на запад. Тех влахов, которые остались в Восточной Европе, ждала собственная особая историческая судьба. Мы узнаём об их потомках в древнерусское время из различных письменных источников, где их называют волхвами (маги) в русских документах, блакуменами — в скандинавских, улах — в восточных и т.д. Волхвы должны были играть очень важную роль в истории Древней Руси, где, будучи главным оплотом язычества, они вели беспощадную борьбу против киевских князей, пытавшихся насадить в стране христианство. Суть гипотезы обусловила и структуру работы — две основные главы, посвященные волохам и на западе и на востоке с точки зрения «восточной» гипотезы. В третьей главе предпринимается попытка наметить контуры поисков предков исторических влахов (связь происхождения влахов с кельтско-германским миром на рубеже эр), а также рассмотреть и логически связать свидетельства всех известных на данный момент письменных источников в реконструкции ранней истории влахов. В четвёртой главе исследуется вопрос о времени, когда влахи впервые появились в Молдове. Основываясь на анализе имеющихся письменных источников, автор приходит к выводу, что можно с уверенностью утверждать о существовании влахов в этом регионе ещё в XII–XIII вв.; нет данных, доказывающих их пребывание здесь в более ранние периоды. Ключевой в работе является идея автора о том, что любой ответ на вопрос об этническом происхождении и ранней истории влахов всегда будет только реконструкцией по причине скудных и фрагментированных данных; другими словами, это всегда будет гипотетическая конструкция, более или менее обоснованная, но всегда спорная.

Работа посвящена трехбусинным височным кольцам и серьгам — одному из немногих типов древнерусских ювелирных украшений, входивших как в состав кладов конца XI-XIII вв., так и встречаемых в городских слоях и курганных древностях. В статье рассматриваются типы этих украшений, наиболее характерные для Руси, место трехбусинных колец в системе древнерусского городского ювелирного убора. Очерчен и широкий круг аналогов, происходящих с обширной территории от Балкан до Прикамья. Отдельно рассматривается проблема развития этого типа украшений, известного еще с периода античности. Предложено несколько возможных схем возрождения и генезиса трехбусинных колец. Наиболее близкими прототипами для трехбусинных украшений, находимых в славянских памятниках IX–XIII вв., являются одно- и трехбусинные кольца (исполненные под влиянием византийской или иранской ювелирных традиций), представленные в аварских памятниках VII–VIII вв. В собственно славянским памятниках наиболее ранние находки бусинных колец, датируемые IX в., возникшие также, вероятно, под влиянием византийских образцов, встречаются на территории Истрии и Далмации. В X в. бусинные серьги с круглыми тиснеными бусинами представлены на всем Балканском полуострове от Греции до Болгарии. В конце IX — начале X в. серьги с тремя ажурными бусинами появляются в позднеморавских древностях. В XI в. мода на подобные трехбусинные украшения распространяется на территорию Польши, где они встречены в XI-XII вв. С XIII в. трехбусинные кольца с разными по форме тиснеными и ажурными бусинами становятся преобладающим типом для всего Карпато-Балканского пространства, причем традиция изготовления подобных украшений не прерывается в этом регионе вплоть до XVII вв. В конце X — начале XI в. традиция ношения трехбусинных украшений распространяется и на Руси и бытует вплоть до XIV в. В заключении автором выделяется ряд крупных территориальных блоков, характеризующихся общностью как конструктивных, так и декоративных черт, присущих различным вариантам трехбусинных колец. Первый блок (вероятно, для рассматриваемого периода — исходный) — византийско-иранский; второй — карпато-балканский; третий — польско-тюрингский (причем территория Чехии, вероятно, являлась связующим звеном между вторым и третьим регионами); четвертый — древнерусский, в котором читаются близкие черты и со вторым, и с третьим блоком; пятый — булгарский, сближенный со вторым и четвертым.