Как одежда, так и убор являются существенной частью материальной культуры, особенно в традиционных обществах. Для раннесредневековых и варварских обществ отсутствие изобразительного искусства, человеческих изображений и описания одежды в литературных источниках заставляет учёных обратиться к археоло...
Как одежда, так и убор являются существенной частью материальной культуры, особенно в традиционных обществах. Для раннесредневековых и варварских обществ отсутствие изобразительного искусства, человеческих изображений и описания одежды в литературных источниках заставляет учёных обратиться к археологическим данным, неполным и недостаточным, но единственным источникам реконструкции. Ситуация с раннеславянской археологией ещё сложнее из-за специфики погребальных обрядов – кремация с бедным погребальным инвентарём, что было распространено на славянских землях во второй половине первого тысячелетия н.э. Единственным источником для реконструкции традиционного убора является ряд кладов, найденных в Среднем Поднепровье, в регионах, соседних с современной Украиной, Россией и Белоруссией. Сейчас известно, что в состав 24 кладов входили наборы женских украшений, поясные украшения и некоторые другие вещи, все датируемые VII и VIII вв. н.э. Самые богатые клады (некоторые из них содержат более 150 предметов) – это Мартыновка, Козиевка, Новая Одесса, Хариевка и три клада, найденные на Пастырском городище на Украине; Суджа, Гапоново, Трубчевск в России. Набор женских украшений обычно включал пластинчатые серебряные ленты; бронзовые и серебряные браслеты; височные кольца со слегка расширенными или спиральными концами; трапециевидные, умбоновидные и сложнопрофилированные подвески; литые пальчатые, антропо-зооморфные и парные фибулы; маленькие колокольчики, бусы и перстни разных типов. В поздних кладах височные кольца заменили серьги с подвесками в форме звезды или полыми подвесками. Необходимо оценить возможности имеющегося материала как источника для реконструкции традиционного набора украшений. Я собираюсь доказать, что клады «древностей антов» являлись не сокровищами знати или вотивными комплексами, а накоплением праздничных украшений, которые хранились в каждой обычной семье и служили для ритуальных целей. Вот почему эти комплексы можно использовать для реконструкции традиционного костюма, помня о том, что могло быть больше одного набора праздничных украшений. Следующий шаг – определение рамок привлечения параллелей из этнографии и традиционных культур. Поскольку ещё не доказано, что жители Среднего Поднепровья в третьей четверти первого тысячелетия н.э. были этническими предками современных славян, то лишь общие принципы этнологии можно экстраполировать на имеющиеся археологические материалы без специальных предварительных исследований. Тем не менее, представляется возможным определить конкретный набор украшений, характерный для платья девушки-невесты и для платья молодой замужней женщины, путём сопоставления с традиционными наборами украшений, свойственных для этих разновозрастных женских групп в традиционных обществах. Первая попытка реконструировать традиционный набор женских украшений на основе материалов кладов была осуществлена более 40 лет назад Б. А. Рыбаковым. В качестве материала для сравнения он использовал традиционную одежду русского крестьянина. Рыбаков создал пример реконструкции, которая стала классической. Все современные реконструкции, проделанные на основе новых найденных сокровищ, очень близки к той модели. Хотя интерес к проблемам раннеславянской культуры, очевидно, возрастает, украшения обычно используются для определения хронологии или для характеристики торговых либо международных связей. Условно принято, что клады, получившие название «древности антов», принадлежат одному из раннесредневековых славянских племён, упомянутых в византийских летописях – антам. Но сейчас стало очевидным, что ближайшие параллели и аналогии наборам женских украшений из кладов распространялись с тех территорий, где в то время не было славян. Поэтому многие учёные отказались от идеи о славянском происхождении уборов, хотя новые клады были найдены на раннеславянских поселениях. Редкие случаи, когда набор описанных женских украшений был детально воспроизведён в погребальных комплексах Крыма (Лучистое) и степной зоны (Мохнач около Харькова и Данчены в Молдавии), где, очевидно, не было славян, рассматриваются так же, как и небольшое количество ингумаций с идентичным погребальным инвентарём, что характерно для Среднего Поднепровья. Наблюдения над особенностями строения броши показывают, что в один набор обычно входила пара подобных фибул, одна из которых была предназначена для ношения на левом плече, а другая – на правом. Это очень важная особенность, поскольку после работ И. Вернера была распространена точка зрения, что днепровские славяне носили только одну фибулу на груди, в отличие от всех германцев, использовавших пару фибул в разных сочетаниях. Две фибулы на плечах являлись характерной чертой платья восточногерманских племён: вест- и остготов и гепидов. Итак, тот факт, что жители Среднего Поднепровья носили платье, близкое традиционному германскому платью, нуждается в историческом объяснении. Следует отметить, что только украшения головного убора сохранились в славянской культуре времён средневековья и даже вплоть до начала XX века, но уже не металлические, а из органических материалов. Территория распространения унифицированного набора женских украшений не соответствует территории распространения ни одной из синхронных археологических культур, которые традиционно связывают со славянами, но приближается к их границам. Одно из положений, которое ещё следует доказать, - это то, что набор украшений, представленный в кладах, мог отражать рынок производства, процветающий центр декоративной металлообработки, который определял моду даже в большей степени, чем местные традиции.
