Рассмотрена планиграфия 6 некрополей кочевого населения позднесарматского времени трех регионов восточно-европейской степи: низовьев Дона (Высочино I, II, V, Кировский I—III, сер. II — сер. III вв. н. э.), Южной Бессарабии (Алкалия; Дивизийский, сер. II — сер. III вв. н. э.) и степной части Дагестана (Львовский Первый 2 и 4, начало III — сер. IV вв.). Их данные сопоставлены с материалами некрополей сарматов сер. II — сер. III вв. н. э., постепенно оседающих в укрепленных поселениях (Брут 2, Вязовский). Комплексно анализируются особенности социального и сакрального пространства некрополей, их элитарные участки, семейные скопления, поминальные курганы, распределение женщин-воинов, вероятных супругов, безинвентарных погребений, артефактов со знаками-тамгами, особенности ограблений. В большинстве изучаемых некрополей численно преобладают женские могилы и много символических могил людей, погибших далеко от дома (свидетельствующих о серьезных военных опасностях). Важным социальным показателем была высота кургана. Среди результатов оседания в крепостях были рост числа могил женщин и детей вне курганов и резкое уменьшение или исчезновение символических погребений из-за большей безопасности и военной дифференциации мужчин (Брут 2).

Статья посвящена комплексному археологическому, историко-культурному, трасологическому, иконографическому анализу и семантико-этнической интерпретации уникального антропоморфного изображения на керамическом кувшине водоносного и столового назначения, найденном на городище Ушбастобе I—IV вв. (долина р. Угам, Южный Казахстан) в 2015 г. Приведены различные версии семантической трактовки изображения, ключевая из которых — это фарн-хварна (xvarənah), родовое (клановое, домашнее) божество (культ) с множеством ипостасей (жизненное благополучие, здоровье, достаток, счастье, оберег от злых сил и другое). Его иконографические истоки имеют отношение к традициям изобразительного искусства и религиозным представлениям древних этносов Евразии позднего железного века, и вместе с тем носят выраженные автохтонные особенности, присущие оседло-земледельческому народонаселению локального горного региона. В этнокультурном плане антропоморфное изображение в предложенном семантико-функциональном варианте (фарн-хварна) связывается с государством Кангюй (Канцзюй), а также кругом ираноязычных племён скифо-сако-сарматского мира, где этот культ в древности был широко распространён.

В ареале кулайской культурной непрерывности, в бассейне р. Оби, выделены памятники с двумя типами импортов. Эти импорты и признаки культурного влияния могут быть условно названы «хуннские» и «сарматские». В статье показаны особенности памятников каждой из этих групп. Рассмотрены основания для отнесения их к хронологическому интервалу II в. до н. э. — II в. н. э. Дана критика существующей практики переноса датировки импортов на комплексы, в которых они найдены. Также показано, что памятники с разными типами импортов не должны объединяться в один хронологический этап. Автор предполагает, что «сарматские» волны импорта в бассейне Оби следуют за «хуннскими». Cмена источника импорта показывает не изменение в экономической стратегии населения тайги, а означает перемены в условиях взаимодействия социально-территориальных групп в степной Евразии. Сарматский след в поздних кулайских памятниках может быть связан с кризисом в степной Евразии в конце II — III вв.

Статья посвящена «скептухам», или «скипетроносцам», титулованным представителям знати древнеиранских народов (персов, «саев», сарматов). «Скипетроносцы» возглавляли личную гвардию иранских монархов, занимали важнейшие государственные и военные должности, включая организацию и контроль воспитания молодого поколения знати. Скипетры служили символом их высокого ранга и социального статуса. Прямых указаний о «скипетроносцах» у скифов в античных текстах нет, однако на их существование указывают археологические и иные историко-культурные данные. Первая часть статьи посвящена вопросу о том, какое содержание античные авторы (Ксенофонт, Страбон, Тацит) вкладывали в термины σκηπτοῦχος, sceptuchus и т. п., и каков был реальный прототип их носителей в иранском мире, т. е. какие собственно иранские социально-политические реалии и идеологические представления стоят за категорией знати, обозначаемой в античных текстах этими терминами. Во второй части делается попытка реконструкции данной категории для скифов и определения статуса и функций скифских скипетроносцев на основе данных археологии, косвенных свидетельств античных текстов и сравнительно-исторических аналогий. Третья часть посвящена символическому значению скипетров и других типологически сходных атрибуты власти у индоиранских народов древности.

В статье рассматривается вопрос о посольстве к Александру Македонскому хорезмского царя, имя которого, по Арриану, Фарасман, а по Курцию Руфу — Фратаферн. Вопреки прежним представлениям, по мнению автора, это был не один и тот же царь, или отец и сын, а разные цари двух исторически традиционных для Хорезма частей — левобережного и правобережного Хорезма. В левобережном Хорезме правил Фарасман, в правобережном — Фратаферн. На это указывают, прежде всего, упоминания соседних с ними народов: для Фарасмана это колхи и амазонки (сарматы), для Фратаферна — дахи и массагеты. Сведения письменных источников, археологические и историко-географические данные свидетельствуют, что левобережный и правобережный Хорезм зачастую отличались друг от друга не только в материальной и художественной культуре, но и в политическом и династийном отношениях, представляя собой отдельные государственные образования. Этот процесс прослеживается с эпохи древности вплоть до современности.

Статья посвящена социальной и этнокультурной интерпретации кочевнических жертвенно-поминальных комплексов («странных комплексов») — специально закопанных предметов конской узды, оружия, воинского снаряжения и сосудов, найденных в курганах и естественных возвышениях в степях Восточной Европы, относящихся к III—I вв. до н. э. и не связанных с погребениями. Эти памятники могли принадлежать поздним скифам и/или сарматам. Учитывая временное и пространственное распределение странных комплексов, более вероятной представляется сарматская версия. О восточном культурном влиянии в европейских степях свидетельствуют находки самой ранней тамги из могильника Глиное, а также тамги на серебряной чаше из «странного комплекса» Булаховка. Предлагается гипотеза, что «странные комплексы» оставлены молодежными (мужскими) объединениями. Такой подход позволяет объяснить ключевые особенности этого явления — связь с войной и нахождение на незаселенных территориях. В этих объединениях молодежь, находясь вне своего племени, получала необходимые навыки и воспитание, занимаясь набегами и охотой. Странные комплексы — это памятники, являющиеся результатом ритуальных действий (поминальных и жертвенных), оставленные молодёжными союзами.

Археологические материалы, открытые в области устья Дона, позволяют представить динамику развития военно-политической ситуации в этом регионе в период с третьей четверти IV — по конец первой трети III в. до н. э. Анализ всей совокупности источников свидетельствует о начале резкого ухудшения обстановки в восточной территориальной области Скифии с середины третьей четверти IV в. до н. э. По мнению авторов, события заключительного этапа скифской истории в этой области определялись преимущественно спецификой боспоро-скифских отношений. Имеющиеся данные не дают оснований считать нашествие сарматских племен определяющим фактором в дестабилизации ситуации на Нижнем Дону во второй половине IV — первой трети III вв. до н. э.

Статья посвящена «скептухам» или «скипетроносцам», титулованным представителям знати древнеиранских народов (персов, «саев», сарматов), представления о которых имеют глубокие индоиранские корни. «Скипетроносцы» возглавляли личную гвардию иранских монархов, занимали важнейшие государственные и военные должности, включая организацию и контроль воспитания молодого поколения знати. Скипетры служили символом их высокого ранга и социального статуса. Прямых указаний о «скипетроносцах» у скифов в античных текстах нет, однако их существование свидетельствуется археологическими и иными историко-культурными данными. Статья включает три части. Первая часть посвящена вопросу о том, какое содержание античные авторы (Ксенофонт, Страбон, Тацит) вкладывали в термины σκηπτοῦχος, sceptuchus и под., и каков был реальный прототип их носителей в иранском мире, т.е. какие собственно иранские социально-политические реалии и идеологические представления стоят за категорией, обозначаемой в античных текстах этими терминами. Во второй части делается попытка реконструкции данной категории для скифов и определения статуса и функций скифских скипетроносцев на основе данных археологии, косвенных свидетельств античных текстов и сравнительно-исторических аналогий. Третья часть посвящена вопросу о том, что символизировали скипетры и другие типологически сходные атрибуты власти у индоиранских народов древности.
Stratum plus: Археология и культурная антропология. 2016. № 3. С. 351–368 (EID:2-s2.0-84979201681).

Статья посвящена проблеме трансформации сарматских обществ на рубеже эр и в I в. н. э. под влиянием миграций. Анализируется структура миграции и ее социальные последствия. Сопоставляются миграции с Востока по археологическим данным и определяется их влияние на сарматское общество. В I в. н. э. формируется новая модель отношений сарматов и оседлого мира — модель, которая опиралась на военную силу — катафрактарную конницу, и, может быть, использовала практику переселений отдельных групп оседлого населения. Эта социальная модель взаимодействия номадов и оседлого населения была привнесена мигрантами из Средней Азии. Рассматриваются культурные инновации и социальные и политические изменения в сарматском обществе I в. н. э. и их отражение в археологическом материале.

Сарматский мир в политическом отношении никогда не был единым. Аорсы, сираки, роксоланы, аланы являлись самостоятельными политическими образованиями, имевшими своих правителей. Они часто выступали союзниками противоборствующих сторон. Степень централизации кочевых обществ зависела от их взаимоотношений с земледельческими цивилизациями. Высшим уровнем политической организации кочевников древности являлось суперсложное вождество (кочевая империя), классическим примером которого является кочевое объединение во главе с хунну, возникшее в результате противостояния кочевников и централизованного Китайского государства. В степных районах юга Восточной Европы, где обитали сарматы, отсутствовали крупные государственные образования уровня древнего Китая. Здесь располагались в основном античные города-колониии и Боспорское царство, экономический потенциал которых был ограниченным. В решении своих проблем в отношениях с этими государственными образованиями у сарматов не было необходимости создавать объединения, равные кочевым империям. Данные письменных источников позволяют характеризовать отдельные сарматские группировки как сложные вождества, состоящих из нескольких простых вождеств.