Статья посвящена проблеме осмысления Русской социальной рево-люции 1917 г. Работа выполнена в жанре политфилософского эссе. Ав-тор предлагает взглянуть на историю Русской революции под углом идеологического метода, краткий набросок которого представлен во вводной части работы. История революции преподнесена как часть ис-тории революционной партии и ее идеологии, поэтому повествователь-ный формат работы носит выраженный идеологический характер. Ра-бота состоит из пяти смысловых разделов. Во вводной и первой частях раскрывается представление о революции как об идеализированном ком-поненте революционной идеологии. Автор раскрывает свое представле-ние о Русской революции как о подлинной социальной революции, которая привела к радикальной модификации общественной формы России. Так-же в первой части формулируются базовые для работы методологиче-ские определения идеологии и революции. Во второй части работы автор излагает сходства и отличия идеологических контекстов революций Нового времени и современности. Также в статье предлагается оригинальная интерпретация места и значения идеологии русских революционеров среди революционных идеологий всего периода революций. В третьей части работы автор затрагивает проблемы спонтанных и организованных причин революции в России, делая акцент на том, что вступление Российской империи в Первую мировую войну создало социальные условия, приблизившие революцию в России. В четвертой части работы анализируется феномен идеологии русских революционеров. В пятой части обосновывается отношение автора к большевистской партии как партии профессиональных заговорщиков-нелегалов, которые лишь по стечению обстоятельств смогли захватить власть в России в октябре 1917 г. Однако победа в развязанной ими в 1918 г. Гражданской войне сделала необратимой социальную трансформацию России. The present article is devoted to rethinking of the Russian social revolution of 1917. It is written in the genre of political-philosophical essay in which the author suggest considering the history of the Russian revolution in terms of ideological method whose brief description is presented in the introductory part of the paper. The history of the revolution is presented as a part of the history of the revolutionary party and its ideology, that is why the narration in the article is obviously ideologically biased. The article consists of five meaningful parts. The Introductory and first sections give the ideas of revolution as an idealized element of the revolutionary ideology. The author presents his own view of the Russian revolution as a genuine social revolution which led to radical modification of the social pattern of Russia. In the first section the author also formulates the methodological definitions of ideology and revolution basic for the research. In the second section the author defines similarities and differences of the ideological contexts of the revolutions of the New Era and modernity. The article also suggests an original interpretation of the place and impact of the Russian revolutionaries’ ideology among the revolutionary ideologies of the whole period of the revolutions. The third section touches the problem of spontaneous and organized causes of the revolution in Russia and emphasizes that World War I created social prerequisites that expedited the revolution in Russia. The fourth section analyzes the phenomenon of the Russian revolutionaries’ ideology. In the fifth section the author justifies his attitude towards the Bolshevik party as a party of professional illegal coup-plotters who accidentally succeeded to get power in Russia in October 1917. Meanwhile, their victory in the Civil War of 1918 made irreversible the social transformation in Russia. Подробнее https://www.socionauki.ru/journal/articles/1319813/

В статье, написанной к столетней годовщине Русской революции, разрабатывается гипотеза о Русской революции как альтернативном выходе из положения, когда в стране, в ее массовых и элитных стратах, складывалась обстановка, во многом аналогичная ситуации предреформационной Европы. Но при этом ни состояние православной церкви, ни российская теологическая мысль никак не были готовы к Реформации. Эта ситуация совпадала с быстрым распространением грамотности, растущим земельным голодом и длительное время насаждавшимися сверху и усвояемыми народной массой представлениями о справедливости как о делении всего поровну, включая и обычай регулярного передела земли. В итоге социалистические идеи охватили основную часть населения (на выборах в Учредительное собрание партии социалистического толка получили примерно 90 % голосов). Реформа Столыпина, направленная на разрушение «передельной» традиции, имела весьма ограниченный успех, более того, вопреки ожиданиям власти, усиливала «передельные» настроения и способствовала снижению авторитета царской власти и православной церкви. Военные неудачи в Русско-японской, а затем Первой мировой войне превратили медленное разрушение в стремительный обвал идеологических и религиозных основ православной самодержавной России. Произошедшая на этом фоне Февральская революция, нацеленная на модернизацию российского общества и установление либеральных свобод, на деле сломала последние преграды на пути к торжеству «передельных» настроений и отдала власть в руки тех, кто лучше всего сумел использовать энергию реформации и тягу к равенству-справедливости для достижения своих целей. В статье также рассматриваются общие закономерности реформационных явлений в странах господства авраамических религий, коротко анализируется дальнейшая судьба большевистской квазиреформации и проводится сравнительный анализ воздействия Первой и Второй мировых войн на судьбы правящих режимов России. The article dedicated to the centenary of the Russian revolution develops the hypotheses that the Russian revolution was an alternative outcome from the situation when the situation with the country’s mass and elite strata was in many respects similar to the one in pre-Reformation Europe. And yet neither the Russian Orthodox Church, nor Russian theological thought was ready for the Reformation. This situation combined with rapid distribution of literacy, growing land scarcity and the long existing and absorbed by people idea about justice as an equal distribution of everything including the custom of regular re-distribution of land. As a result, the socialist ideas spread among most part of the population (at the elections to the Constituent assembly the socialist-biased parties got about 90 % of votes). Stolypin’s reforms aimed at elimination of the re-distributive practices had a limited success, and moreover, in increased the “re-distributive” moods and contributed to the decreasing authority of the tsar power and of the Russian Orthodox Church. The military defeats in the Russian-Japanese war and then World War I accelerated the destruction of ideological and religious foundations of the Orthodox czarist Russia. At this background, the February revolution aimed at modernization of the Russian society and establishment of liberal freedoms actually eliminated the last restrictions to the triumph of “re-distributing” moods and gave power to those who succeeded to benefit the reformation energy and urge for equality and justice. The article also considers general rules of the reformation phenomena in the countries dominated by Abrahamic religions and briefly analyzes the fate of the Bolshevik quasi-reformation as well as perform comparative analysis of the impact of the two World Wars on the fates of the governing regimes in Russia.

Столетний юбилей Февральской и Октябрьской революций в этом году дает повод вновь обратиться к анализу тех уже далеких, но по-прежнему крайне важных событий. Центральная тема настоящей работы – анализ соотношения революции и модернизации, тех взаимосвя-зей, опасностей и ловушек, которые возникают вследствие ускоренного развития общества и могут вести к революциям. Начиная с Нового времени в основе революций в большинстве случаев лежат серьезные диспропорции в развитии общества, которые появились в результате уско-ренной модернизации. Эти диспропорции усиливаются быстрым ростом населения, особенно городского. В статье показано, почему революции происходят в период после некоторого (порой длительного) повышения уровня жизни населения, а также почему они возможны именно в эконо-мически успешных обществах, каким была предреволюционная Россия. Делается вывод, что революции на том или ином этапе модернизации – скорее закономерность, чем случайность. В статье показан механизм, в результате которого общество попадает в особого рода – модерниза-ционные – ловушки. Если мальтузианская ловушка связана с отставанием производительных сил от темпов роста населения и в целом недостаточным динамизмом изменений, то модернизационная ловушка, напротив, – с чрезмерно быстрыми изменениями, за которыми трансформация ряда важнейших отношений и институтов общества не успевает. В России сложился особый тип модернизационной ловушки – мальтузи-анско-марксова ловушка. Таким образом, автор анализирует Русскую революцию в связи с тенденциями всемирно-исторического процесса, вы-деляет некоторые общие причины революций и показывает, как эти причины преломились в нашей истории. Он обращает внимание как на сход-ства Русской революции с другими крупными революциями, так и на не-которые ее особенности. Это дает возможность ответить на вопросы, была ли Русская революция неизбежной; можно ли было избежать столь радикальных социальных преобразований, которые имели место в первый период советской истории. The centenary of the February and October 1917 Russian revolutions gives reason to once again analyze those distant in the past but remaining important events. The topic of the present article is the analysis of the interrelations, threats and traps which result from an accelerated society’s development and may lead to revolutions. Starting from the New Age revolutions were mostly caused by serious disproportions in societal development which emerged as a result of accelerated modernization. Theses disproportions are reinforced by a rapid increase of population especially of its urban part. The article shows why revolutions occur in the periods after a certain (sometimes long lasting) improvement of the quality of life as well as why they are possible right in the economically successful societies to which the pre-revolutionary Russia could be attributed. The conclusion made is that a revolution at a certain stage of modernization is regularity rather than a random event. The article also reveals the mechanism of state’s getting into a trap of a certain type – the modernization trap. While the Malthusian trap is associated with the gap between the productive forces and the population growth rates and generally insufficient dynamics of changes, the modernization trap is on the contrary connected with too rapid changes which leave behind the transformations of a number of important links and institutions within a society. In Russia a peculiar type of modernization trap was observed, namely, the Maltjusian-Marxian one. Thus, the author analyzes the Russian revolution in terms of the trends in the world historical process and defines some general causes of revolutions showing how those causes were manifested in the history of Russia. He pays attention both to the similarities between the Russian revolution and other great revolutions and to its peculiarities. This gives an opportunity to answer the question whether the Russian revolution was inevitable and whether it was possible to avoid those radical social transformations that occurred in the first period of the Soviet history. Подробнее https://www.socionauki.ru/journal/articles/1313670/

Крестьянское сознание рассматривается в качестве доминантного фактора политической истории всей Русской революции первой трети XX века. Утверждается, что крестьянское со- знание, архетипы которого коренились в русской поземельной общине, служило матричным для массового сознания в целом. Отмечается, что именно крестьянское / массовое сознание играло решающую роль в историческом выборе России в ситуации системного кризиса, поставившего под вопрос дальнейшее существование Империи как особой формы единения власти и масс. Автор полагает, что в конкурсе исторических проектов боровшихся за власть политических партий судили массы, искавшие «свою» власть в системе архаических координат «свой—чужой». По мнению автора, в этом поиске и заключается функциональный смысл «Русской смуты» как болезни Империи, связанной с угрозой прерывания исторической преемственности цивилизационных императивов и проблемой цивилизационной идентичности элит и масс. Доказывается, что отсутствие резонанса с системообразующими параметрами сознания общинного «мира» у политических элит, претендовавших на наличие «исторической альтернативы», означало невозможность их реального политического будущего. Точка зрения автора состоит в том, что большевизм оказался единственной политической силой, адекватной массам. Peasant consciousness is considered as the dominant factor in the political history of the whole Russian revolution of the first third of the XX century. It is argued that peasant consciousness, the archetypes of which was rooted in the Russian land community, was a matrix for mass consciousness as a whole. It is noted that Russian mass consciousness played a crucial role in the historical choice of Russia in the situation of systemic crisis that called into question the further existence of the Empire as a special form of the unity of power and mass. The author believes that the competition of historical projects fought for power of political parties was judged by the masses who seek “their own” power in the archaic system of coordinates “friend or foe”. According to the author, this finding is the functional meaning of “Russian Confusion” as the disease of the Empire, associated with the threat of interruption of historical succession of civilizational imperatives and the problem of civilizational identity of elites and masses. It is proved that the lack of resonance with the core parameters of the consciousness of community world in the political elites, claiming the presence of “historical alternatives”, meant the impossibility of their real political future. The author’s point of view is that the Bolsheviks were the only political force that wass adequate to the masses.
Марченя П.П. Крестьянское сознание как доминанта Русской революции / П.П. Марченя // Научный диалог. – 2015. – № 12 (48). – С. 303–315

В статье анализируются материалы дискуссии «Сталинизм и крестьянство». Ставятся вопросы, в какой мере можно считать советские преобразования «модернизацией», была ли коллективизация реализацией ленинских идей о кооперации, каковы были причины насильственных форм преобразования общества при И. В. Сталине.
Гордон А.В. Аграрная модернизация советского образца: Полемические заметки //Сталинизм и крестьянство. М., 2014. С.58–67

В статье критикуется миф о том, что Партия социалистов-революционеров в 1917 году представляла «демократическую альтернативу» большевизму. Партия эсеров не являлась ни демократической (так как в решающий час отказалась взять на себя ответственность за проведение в жизнь воли демоса), ни реально альтернативной (так как вела себя неадекватно массовому сознанию, которое и являлось подлинной доминантой Русской революции). Эсеры, формально сохраняя имидж крестьянофилов, на деле уступили идейно-институциональное лидерство меньшевикам (крестьянофобам). И идеологически, и психологически эсеры были неконкурентоспособны по сравнению с большевиками. Будучи партией протеста, неонародники не являлись конструктивной политической силой и всем своим политическим капиталом были обязаны народному лозунгу «Земля и Воля». Но именно тогда, когда этот лозунг стал претворяться крестьянством на практике, вместо его решительной поддержки они заговорили о допустимости решения этих вопросов исключительно конституционным путем. Фактически эсеры сами сдали конкурентам свои лозунги вместе со своей социальной базой – и были острижены большевиками как библейский Самсон Далилой. Так неонародники остались без народа – и оказались партией, не нужной ни крестьянству, ни красным, ни белым.
Марченя П.П. Социалисты-революционеры в России 1917 года: неонародники без народа / П.П. Марченя // Научный диалог. – 2013. – № 12 (24): Общественные науки. – С. 108–124

Статья посвящена проблеме «бессмысленности» и «смысла» политической истории русской смуты/революции от Февраля к Октябрю 1917 г. как массового бегства от власти «чужой» к власти «своей». Другие публикации проекта см.: http://socionet.ru/collection.xml?h=repec:rus:tqtvuj

Изучение «русских смут» рассматривается как основополагающая проблема современного россиеведения. Предложена концептуальная схема, связывающая периодически повторяющиеся системные кризисы российского государства и общества с особенностями России как Империи. «Империя» интерпретируется как особая форма единения власти и народа, имеющая свои запасы прочности, защитные механизмы и способы обеспечения цивилизационной идентичности и социокультурной преемственности.
// Россия и современный мир. – 2010. – № 4 (69). – С. 48–65.

Массовое правосознание рассматривается как доминантный фактор политической истории русской революции, оказывавший детерминирующее влияние на политико-партийную ориентацию масс. The mass sense of justice is considered to be the dominant factor of the Russian revolution political history that exercised the dominant influence to the mass political party orientation.
// История государства и права. – 2010. – № 19

Взаимодействие народа и власти рассматривается как главный фактор возникновения, развития и преодоления русской смуты. Повторяющиеся системные кризисы в России обусловлены неадекватными действиями власти, провоцирующими массовый протест. Доминантой смут и революций выступает массовое сознание. Вопрос о легитимности власти решается массами в системе архаических координат «свой – чужой». Народ берется «за вилы» тогда, когда власть наступает на уже известные «грабли» истории. The interaction of the People and the Power is considered as the main factor determining the emergence, progression and overcoming of Russian strife. Repetitive systemic crises in Russia are accounted for by inadequate actions of the Power that provoke mass protest. Mass consciousness is the Dominant of strifes and revolutions. The question of the legitimacy of Power is solved by the Masses within the system of ancient oppositions "native – opposite" ("friend-or-foe"). The People take "for pitchfork" then, when the Power approaches on already known of the history "rake" (The People use their means of protest while the Power keep making the same historic mistake). Key words: Empire, People, Power, Russian strife, Russian revolution, Masses, Mass consciousness, History of Russia, Russian studies
// Обозреватель – Observer. – 2010. – № 7 (246). – С. 96–103.