благие - научные статьи на Scholar.ru

21.

Благо и безразличное в философии ранней стои (публикация автора на scipeople)

Санженаков А. А. - Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: Философия , 2011

В статье рассматривается проблема соотношения блага и безразличного в раннестоической философии. Основной вопрос настоящей статьи: каким образом возможно одновременное пребывание стоического мудреца, в области блага и безразличного? Пребывание в области блага исключает потребность в действиях, направленных на безразличное. При этом существуют фрагменты, которые говорят нам о том, что мудрец все же пребывает в области безразличного, а значит, благо и безразличное все-таки соотнесены. Исследуя это несоответствие, автор статьи приходит к выводу, что благо и безразличное стоиков соотнесены как теоретическое и практическое.

22.

Критерии и методы оценки проектов социального предпринимательства (публикация автора на scipeople)

Минаев А.В. - Труды МФТИ , 2011

В данном исследовании предпринята попытка оценки социального эффекта в проектах социального предпринимательства. Для этого на основе существующих в России проектов социального предпринимательства была разработана классификация видов социального эффекта. Для каждого класса предложена методология оценки величины социального эффекта. На основе данного анализа предложены методики отбора инвестором проектов социального предпринимательства.

23.

Поморский прометей (публикация автора на scipeople)

Сигачёв А.А. - Белая Россия , 2013

После Петра Великого,в Академии наук С.-Петербурга царило засилие иностранщины и всеобщая их ненависть к талантливому учёному М.В. Ломоносову, как к яркому представителю русского учёного в науке. В.И. Ламанский писал в доношении на М.В. Ломоносова: " Слова Ломоносова была для немцев академиков обидные не столько сами по себе, ибо немцы терпеливо переносят и не такие обиды, сколько потому, что их, немцев в России осмелился обидеть русский, сын простого русского мужика".

После Петра Великого,в Академии наук С.-Петербурга царило засилие иностранщины и всеобщая их ненависть к талантливому учёному М.В. Ломоносову, как к яркому представителю русского учёного в науке. В.И. Ламанский писал в доношении на М.В. Ломоносова: " Слова Ломоносова была для немцев академиков обидные не столько сами по себе, ибо немцы терпеливо переносят и не такие обиды, сколько потому, что их, немцев в России осмелился обидеть русский, сын простого русского мужика".
Материал представлен в сокращении. Полная версия -http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=24248#24248 Действующие лица и исполнители: Ломоносов Елизавета Петровна – императрица Разумовский – князь, президент Академии наук Екатерина Вторая – императрица Теплов – придворный советник, асессор Академии наук Шувалов – главный придворный советник Барсов – корректор, работник придворной типографии Попов – астроном Головин – астроном, физик, математик Головина – племянница Ломоносова Место действия – Санкт-Петербург Время действия – средина XVIII века В сценах: Придворные вельможи, члены Академии наук, студенты академии, семинаристы, лицеисты, работники типографии, разночинцы, горожане, крестьяне, поморы-рыболовы, моряки. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ. АКТ ПЕРВЫЙ Рабочий кабинет Ломоносова. Шкафы с книгами. Большой рабочий стол с подсвечником и со свечами. На столе стопы книг, рукописные свистки, листы бумаги. На полу установлен большой глобус. На подоконнике телескоп, микроскоп, измерительные инструменты. Ломоносов сидит за рабочим столом пишет. Входит Теплов, с пакетом письма в руках. ТЕПЛОВ. (Восклицает с порога.) Ну, пляшите, Михайло Васильевич!.. Вам заморских принёс я вестей… ЛОМОНОСОВ. (Жестом приглашает присесть в кресло.) А, Григорий, мой друг Николаевич, Добрый вестник хороших идей! ТЕПЛОВ. (Располагается в кресле перед Ломоносовым, закинув нога на ногу, по европейской манере. Многозначительным жестом протягивает Ломоносову пакет с письмом.) Я с письмом к Вам от Эйлера срочным, - Отзыв всех Ваших славных идей! Мне представился случай нарочный, Чтоб Шумахер вас не упредил. ЛОМОНОСОВ. Мне приятно весьма и полезно, Не знаком с ним Шумахер любезный; Нас гнетут господа иноземцы, Академией ведают немцы. Достижений всех наших не знают, И умышленно их умоляют. Чтоб хулить меня, ищут, лишь повод, Нет его, - измышляют такого. В честь порочащих оных простраций, - Нас в опеку отдать иностранцам. Слал Шумахер пакет диссертаций, Будто только лишь для аннотаций, Слал он копии всех диссертаций. Чтобы Эйлер, кто строгостью славен, Труд мой критикой строгой ославил. (Распечатывает письмо, бегло читает. Торжествующе восклицает.) Но Шумахер ошибся нимало, Вот что Эйлер в письме написал им В канцелярию; слушай, Григорий, Ты свидетель живой, им на горе. (Громко читает, письмо от Эйлера.) «Все они, диссертации эти, Всех похвал выше, лучших на свете, Хороши и весьма превосходны, В деле нужны весьма и полезны. И желать нужно для одобренья, Академиям всем – откровенья; Чтоб в науке решали вопросы, Как Михайло решал Ломоносов…» (Торжествующе машет письмом Эйлера перед Тепловым.) Что ты скажешь на это, Григорий? ТЕПЛОВ. (Резко встаёт с места. Говорит восторженно.) Как я рад, что так дело выходит, - Гениальный дух по миру ходит. Стали признанны в мире учёных. Академией Шумахер правит, Но никто его в мире не славит. ЛОМОНОСОВ. Это так, но борьба остаётся, Столь упорной за нашу науку, Что за право служить ей, придётся Перенесть нам прискорбную муку. У себя не по собственной воле, Мы изгои, Григорий, из-го-и… ТЕПЛОВ. (С сожалением.) Быть сподвижником Вам, я и рад бы, Но сподвижником буду Вам слабым. ЛОМОНОСОВ. Что так, Гриша, быть может, ты струсил? Твой отец истопник самый лучший. Он в котельною пришёл за углями, И с тех пор, стал котельщиком главным. Потому ты и назван Тепловым, (От котельной тепла, точным словом.) Сам себе прорубил путь ты к знаньям, При дворе ты высокого званья. Нам ли их, иноземцев бояться, - На родимой земле пресмыкаться? ТЕПЛОВ. Есть, Михайло Васильевич, тонкость, Что, отнюдь, мной владеет не робость. Шёл стезёю романса и песни, Хоть умри я, но, тут же, - воскресни!.. ЛОМОНОСОВ. (Простодушно смеётся. Подходит к большому глобусу, вращает его.) Вот, Григорий, что диво, то диво! В Академии стало, так мило; Только музыкой в ней не владеют… Ба! Шумахер плясать не умеет. Но, когда ты романсы разучишь, Танцевать под романсы научишь… (Начинает медленно вращать свой глобус.) Подходил ли ты к глобусу, Гриша? Видел: сколь велика Русь-то, Гриша? Часть шестая всей нашей планеты, Только нам па Руси места нету… Ты лишь только подумай об этом, Сразу станешь великим поэтом! Есть ли дело важнее, чем это, - На Руси стать великим поэтом?! ТЕПЛОВ. (С ноткой обиды в голосе.) Коль, Михайло Васильевич, знали б, Статус мой, то Вы не упрекали б. (Ломоносов простодушно смеётся.) Не признали Вы птицу в полёте, Оттого простодушно смеётесь… ЛОМОНОСОВ. (Перестаёт смеяться. Подходит к Теплову вплотную. По дружески кладёт ему свою руку на плечо.) Брат, прошу только, - не обижайся, И от шуток моих не смущайся. Коль шучу, мои шутки незлые, Пусть дела наши будут святые. Так откройся, - чего я не знаю? Что за птица, что не замечаю? ТЕПЛОВ. Не скажу, что ей можно гордиться, Но довольно заметная птица. Наша славная императрица, Наша Елизавета Петровна, Разумовского прочит учиться: Разуменья набраться чужого, Оттого Разумовским зовётся, Он учиться поедет за море, Быть наставником мне доведётся, Попечителем стать поневоле… ЛОМОНОСОВ. Погоди, слышал я: по Европам Едет некий Иван Обидовский, Лет осьмнадцать ему, ещё отрок… ТЕПЛОВ. Вот он самый, есть граф Разумовский. ЛОМОНОСОВ. (Не скрывая удивления.) Но о графе таком я не слышал, Знать не знаю о графе я оном… ТЕПЛОВ. С Украинских окраин он родом, Вышел случай, и граф новый вышел. Есть казачий там хутор Лемеши, Пас волов он, и в хоре был певчим. ЛОМОНОСАВ. Всё, Григорий, ни слова мне боле, Стал слугой пастуха поневоле. ТЕПЛОВ. Но не кончена повесть об этом, - В Академии стал президентом… ЛОМОНОСОВ. (Медленно опускается в своё кресло, с расширенными во всё лицо глазами.) Не шути так, Григорий, со мною, Я от шуток таких онемею. Впрочем, нашим заведывать стадом, Свой пастух, это то, что нам надо!.. Пособлять ему станем отменно, То во благо нам всенепременно!.. (Теплов и Ломоносов от души смеются. Теплов уходит.) Вот дела, так дела, Русь-царица, Невозможно тебе не дивиться!.. Конец первого акта.

24.

Большое сердце дон кихота. (публикация автора на scipeople)

А.А. Сигачёв - Белая Россия , 2013

В начале января 1605 года, появился на свет роман Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», ознаменовавший начало новой эры новейшего искусства. Началом написания этого бессмертного романа следует считать вторую половину 1603 года. Эти даты устанавливаются на основании слов самого Сервантеса, что его роман родился «в темнице, местопребывании всякого рода помех, обиталище одних лишь унылых звуков». В севильской тюрьме пребывал Сервантес в 1603 году.

В начале января 1605 года, появился на свет роман Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», ознаменовавший начало новой эры новейшего искусства. Началом написания этого бессмертного романа следует считать вторую половину 1603 года. Эти даты устанавливаются на основании слов самого Сервантеса, что его роман родился «в темнице, местопребывании всякого рода помех, обиталище одних лишь унылых звуков». В севильской тюрьме пребывал Сервантес в 1603 году.
(К 410-летию начала написания Сервантесом романа «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский».) Материал представлен в сокращении. Полная версия - http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=24403#24403 Краткое слово о Сервантесе. В средневековье империя Карла V, где Солнце никогда не закатывалось, была богатейшей мировой державой, но разъедалась изнутри нескончаемыми устрашающими экономическими кризисами, и не сулила ничего хорошего и счастливого простому испанскому народу. Испания постоянно вела изнурительные войны на суше и на море в Азии и в Африке. В этот жуткий колониальный период произошло удивительное, самое важное событие для Испании того периода. В начале января 1605 года, появился на свет роман Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», ознаменовавший начало новой эры новейшего искусства. Началом написания этого бессмертного романа следует считать вторую половину 1603 года. Эти даты устанавливаются на основании слов самого Сервантеса, что его роман родился «в темнице, местопребывании всякого рода помех, обиталище одних лишь унылых звуков». В севильской тюрьме пребывал Сервантес в 1603 году. С того времени создавались и рушились империи, канули в лету бесчисленные короли, цари, императоры, полководцы и политики, а этот роман продолжает жить и вдохновлять на жизнь и на борьбу за жизнь, осушая слёзы страданий мира. По словам самого Сервантеса, он встретился с нищетой, ещё в родильном доме, и никогда больше с нею не расставался. Большую часть своих знаний он получил самообразованием, читая всё подряд, вплоть до обрывков исписанных бумаг, гонимых ветром по улицам. Нищета в самом неприглядном виде преследовала его до самой могилы. И сам Сервантес говорил о себе, как о человеке, измученном проклятой нищетою, а в народе говорили, что он старик, солдат, идальго, бедняк. И выходит так, что гениального человека, богатейшая в мире Испания ни на грош не обогатила, и не содержала на государственный счёт. Напротив того, загнала его в беспросветную нищету. Ну, что ж, как метко подметил в 1615 году, Маркес Торрес, за год до смерти Сервантеса: «Если заставляет его писать нужда, дай Бог, чтобы он никогда не жил в достатке, ибо своими творениями, будучи сам бедным, он обогащает весь мир». Сервантес принадлежал к старинной, но разорившейся дворянской семьи, «идальгии», дворян, лишённых состояния, синьорий, высоких общественных постов. Отец Сервантеса, Родриго, был лекарем, и нужда преследовала его повсюду, куда бы он переезжал с места на место в поисках заработка. Кочевой образ жизни знакомил Сервантеса, будущего создателя своего Дон Кихота с подлинной жизнью испанского народа. Но вскоре Родриго арестовали, за неуплату долгов, имущество было распродано с торгов. Окончательное разорение семьи Родриго, бедственное положение вынудило совсем ещё юного Мигель де Сервантеса искать какого-либо исхода, зарабатывать себе на хлеб. Он покинул Испанию и прибыл в Рим, где при Аквавиве удачно устроился ключником и вскоре поступил в испанскую армию, расквартированную в Италии. Знакомство с богатой итальянской культурой, особенно с античной литературой и мифологией, обогатили его. Он овладел Итальянским языком, расширил гуманитарные познания итальянского Возрождения в литературе и в философии – поэзией Данте, Петрарки, Ариосто, Боккаччо, а также с пастушескими романами. Он был страстным читателем неоплатоников. Глубоко ознакомился с античной литературой – Гомера, Вергилия, Горация, Овидия и другими. Участвуя в морской битве против турецкого флота, Сервантес получил три огнестрельных раны – две в грудь, одно – в предплечье, и шрамы украсили его мужественное лицо. После долгого излечения, он вновь отправился на службу. Вскоре Сервантес попал в плен к пиратам, которые захватили геллеру, и отправили его в Алжир. Там он содержался в особо жестоких условиях, с железным кольцом на шее и скованный цепями. Через пять лет, семье, ценой невероятных усилий, удалось его выкупить из ужасного плена. Вернувшись на Родину, Сервантес сразу убедился, что он, заслуженный ветеран, участник битв был никому не нужен и забыт всеми, кроме своих самых близких людей. Ему приходилось зарабатывать себе на жизнь лишь случайными заработками. Вдобавок ко всем лишениям Сервантеса, ему было предъявлено нелепое обвинение в сокрытии средств, собранных им по реквизициям и сбору недоимок. За эти тяжёлые обязанности, возложенные на него королевской властью, его сажали в тюрьму дважды. Таким образом, Сервантесу было от чего зарядиться энергией рыцарского духа - бессмертного Дон Кихота. Испытав на себе противоречие между мечтой о Золотом веке и суровой действительности жизни, Сервантес в этом своём произведении проявлял особую осторожность, чтобы не попасть в поле зрения инквизиции, и умело обойти подводные камни на своём пути. В уста своего Рыцаря печального образа, прикрываясь его безумием, Сервантес вкладывал все уроки по нравственному совершенствованию человека, его мудрости и честности, которые он хотел донести своим читателям. В эти уроки нравственности, Сервантес вкладывал весь свой богатый жизненный опыт и всю сокровищницу своей души. Рядом с похвалой глупости, он умело помещал лучшие плоды Восточной и арабской философии; учёная поэзия гармонично уживалась с напевными стихами испанских народных романсов. Народный фольклор и вечная тяга крестьянина к земле составляют одну из главных основ романа, которые постоянно слышатся в непрекращающемся диалоге рыцаря и оруженосца. Санчо без Дон Кихота и Дон Кихота без Санчо – трудно себе представить. Постоянно обмениваясь мнениями, они непрерывно обогащают и дополняют друг друга в стремлении к гармонии, гуманизму, мудрости. В основном действия разворачиваются на фоне кастальских деревень, самых бедных испанских провинций – в Ламанче, с её мальницами, харчевнями, постоялыми дворами, проезжими дорогами, добрыми и несчастными жителями. Со стороны обитателей герцогских замков, герои романа становятся предметом издевательства над ними. Когда Санчо предложили шутовское губернаторство, он всерьёз поверил в это, и проявил блестящий талант администратора. Советы, которые даёт Дон Кихот своему оруженосцу при отправлении Санчо на остров, являют острую сатиру на социальную несправедливость, на уродство государственного строя и вопиющую несправедливость; жертвой всего этого был и сам Сервантес. Отказ от этой шутовской губернаторской роли и убытие из замка Санчо вместе с Дон Кихотом, - это гимн свободе, моральная победа героев над окружающим миром чистогана, тунеядства, алчности, духовного ничтожества, себялюбия и жестокости. Идеи защиты Сервантесом слабых и угнетённых, являют собою священный долг человека, в приближении и воплощении в жизнь Золотого века человечества. Прогрессивная сущность Дон Кихота является отповедью мракобесам разного толка в мировом масштабе, их реакционную грязную работу и в наши дни. Образ печального Дон Кихота и поныне странствует по свету. Ради достижения высоких целей, он готов идти наперекор общественным мнениям, не считаясь с обстоятельствами, преодолевая любые преграды, даже если результат его усилий будет плачевен, и он выглядит в глазах окружающих чудаком и неудачником. Главное для него - не отступать от собственных представлений о добре, красоте, благородстве. В наши дни, может быть, как никогда прежде актуален образ рыцаря Дон Кихота. Слишком уж много развелось дурных ветряных мельниц, которые перемалывают людям кости с невиданной жесткостью и цинизмом, и ославляют самую прекрасную из женщин – Дульсинею – свою Отчизну… Стоит отметить и о подложном томе «Дон Кихота» под псевдонимом Алоно Фернандеса Авельянеды. Автор фальшивки, скрывший себя под псевдонимом, опередил на целый год выход второй части романа «Дон Кихот». Реакционная направленность фальшивки очевидна. Предисловие написано в оскорбительных для Сервантеса тонах, с язвительными намёками и издёвками. Цель у них одна, умолить немеркнущую славу романа. Скорее всего, это дело рук инквизиции, агенты которых и поныне способны только к очернительству, не боясь божьего возмездия за свои прегрешения и злодеяния. Понимая, что нелепо запретить книгу, ставшей известной по всему миру, им остаётся только способ очернительства. Как это напоминает сегодняшних ничтожных людей, которые могут только пакостить, не осознавая, что покрывают сами себя несмываемым позором. Возможно, что Сервантес знал имя автора фальшивки, и понятно было его справедливое негодование, но ему не хватало сил бороться с тайным злодеем. Подложный «Дон Кихот», впрочем, был вскоре всеми позабыт и заброшен в дальний угол. Сервантес скажет в последствие в своей поэме «Путешествие на Парнас»: Преследуем, гоним за каждый стих Невежеством и завистью презренной, Ревнитель твой не знает благ земных… Я шёл стезёю правды неизменной. Мне добродетель спутницей была, Но всё ж теперь, представ на суд священный, Я не могу не вспомнить, сколько зла Узнал, бродя по жизненным дорогам, Какой урон судьба мне нанесла… И восклицает вестник богов: Твой труд проник уже во все пределы, На Росинанте путь свершает он, И зависти отравленные стрелы Не создают великому препон. С прощальным приветом обратился Сервантес к своим читателям в предисловию к своему последнему творению: «Простите, радости! Простите, весёлые друзья! Я умираю в надежде на скорую и радостную встречу в мире ином». Сервантес умер 23 апреля 1616 года. Незадолго до своей смерти он написал своё посвящение «Северной истории» груфу Лемосскому. Он был похоронен в указанном им монастыре за благотворительный счёт братства.