Найдено научных статей и публикаций: 32
11.
Из истоков русских песен. (публикация автора на scipeople)
А.А. Сигачёв
- Народная песня , 2012
Народная песня, первоначально созданная группой певцов или отдельным композитором, остаётся жить, будучи многократно повторенной, переходя из уст в уста; при каждом таком повторении возможно её видоизменение, и в результате народные песни представляют собой наиболее глубокое, верное и художественно совершенное воплощение в музыке духа и характера того народа, которому они принадлежат. Народ свои песни шлифует в продолжение столетий и доводит до высшей степени искусства. Но народ не просто хранил в памяти плоды своего художественного творчества, он постоянно, сам, может быть, того не осознавая, совершенствовал свои песни, сказки, пословицы и поговорки — шлифовал, обновлял, приспосабливал их к особенностям музыкально - художественных песнопевчесих традиций своего родимого края.
Народная песня, первоначально созданная группой певцов или отдельным композитором, остаётся жить, будучи многократно повторенной, переходя из уст в уста; при каждом таком повторении возможно её видоизменение, и в результате народные песни представляют собой наиболее глубокое, верное и художественно совершенное воплощение в музыке духа и характера того народа, которому они принадлежат. Народ свои песни шлифует в продолжение столетий и доводит до высшей степени искусства. Но народ не просто хранил в памяти плоды своего художественного творчества, он постоянно, сам, может быть, того не осознавая, совершенствовал свои песни, сказки, пословицы и поговорки — шлифовал, обновлял, приспосабливал их к особенностям музыкально - художественных песнопевчесих традиций своего родимого края.
СЛОВО ОТ АВТОРА. Народная песня, первоначально созданная группой певцов или отдельным композитором, остаётся жить, будучи многократно повторенной, переходя из уст в уста; при каждом таком повторении возможно её видоизменение, и в результате народные песни представляют собой наиболее глубокое, верное и художественно совершенное воплощение в музыке духа и характера того народа, которому они принадлежат. Народ свои песни шлифует в продолжение столетий и доводит до высшей степени искусства. Но народ не просто хранил в памяти плоды своего художественного творчества, он постоянно, сам, может быть, того не осознавая, совершенствовал свои песни, сказки, пословицы и поговорки — шлифовал, обновлял, приспосабливал их к особенностям музыкально - художественных песнопевчесих традиций своего родимого края. Несомненно, самым высоким видом искусства является народное искусство, то есть то, что запечатлено народом, что народом сохранено, что народ пронёс через столетия. Народная музыка является основой классических музыкальных произведений, созданных великими композиторами. «Создаёт музыку народ, а мы, художник, только её аранжируем» - писал М.И. Глинка. Подобные признания об органической связи со своим народом и его музыкальным творчеством можно встретить у каждого великого композитора. Тесная, неразрывная связь с жизнью народа, с лучшими традициями народного музыкального творчества, является залогом успешного развития музыкального искусства. История становления и развития русской народной песни уходит вглубь веков. Каждой эпохе были присущи не только свои темы и образы, средства выражения, но и жанры, формы, стилистические признаки. Так, в далеком прошлом важную роль играл былинно-героический эпос, воспевавший подвиги русских богатырей (прообразами которых — например, Добрыни, Ильи Муромца — нередко были реально существовавшие люди). В XV—XVII веках на базе этих жанров возникли исторические песни, отражавшие как давние события, так и становление централизованного государства российского. Русская песня при всем своем единстве и узнаваемости очень разнообразна и стилистически многогранна. Нет такой стороны жизни, нет такой страницы русской истории, которые не нашли бы отражения в песнях. В XVIII—XIX веке носителем русской народной песенной культуры являлось крестьянство. В его среде сформировались многие жанры — такие, как песни календарные трудовые, протяжные лирические. Именно крестьянская традиция заложила глубокие основы не только самой народной песни, но и определила стилистические особенности всей русской профессиональной музыки. Так называемая городская песня и романс, возникшие в XVII веке, также уходят корнями в крестьянскую песню, являются ее продолжением, хотя и несут в себе принципиально новые черты. Это, прежде всего, другие темы и образы, другие средства художественного выражения. В этом неизбежном историческом процессе (продолжающемся, кстати, и по сей день) что-то уходило, и это вызывало грусть, сожаление, а что-то приходило — порой трудно, с непризнанием на первых порах. Примерно с середины XVIII столетия начинается собирание, запись и публикация народного творчества — сначала только поэтических текстов, а потом и музыки. Глубокий интерес к фольклору со стороны деятелей литературы и искусства привел к тому, что многие из них сочиняли под непосредственным влиянием народного творчества, заимствуя и развивая национальные образы, музыкальные интонации и обороты. Можно назвать целый ряд поэтических сочинений русских профессиональных поэтов, которые, став песнями, получили широкое признание, фольклоризовались и стали народными. Такие, например, песни - "Ермак" ("Ревела буря") со словами декабриста К.Рылеева, "Из-за острова на стрежень» — Д. Садовникова, "Вниз по Волге-реке" — А.Шаховского, "Меж крутых бережков" — М.Ожегова, "Зимний вечер" — А.Пушкина, "Выхожу один я на дорогу" — М.Лермонтова, "Меж высоких хлебов затерялося", "Коробейники" — Н.Некрасова, "Вот мчится тройка удалая" — Ф. Глинки, "Среди долины ровныя" — А.Мерзлякова, "Степь да степь кругом" — И.Сурикова и другие песни. НЕ СКУПИТЕСЬ НА РУССКУЮ ПЕСНЮ Ах, давно ль лепестками черёмух, Как метелью мело у крыльца?! А теперь вот и с клёнов знакомых – Золотые кружАтся «сердца». И с ветвей этих росных осенних, Осыпает нас звёздным дождём; И зовущие трубы России, – Журавлиным нам машут крылом… Припев: Родина моя Несказанная, - Из гортани вылетаешь Песней журавля! Встретишь ветхий у рощи шалашик, Иль плакучей берёзы печаль… Ах ты, тихая Родина наша, Журавлиная светлая даль! Перелётным друзьям в поднебесье, Запою вдруг по-русски, с душой, - Той раздольной, печальною песней, От которой - душе хорошо… Припев: Родина моя Несказанная, - Из гортани вылетаешь Песней журавля! МАРЬЮШКА По сенюшкам Марьюшка хаживала, По новеньким младенька хаживала, Гуляла по светленьким, гуливала, Наряды свои облюбовывала… Свет Ванюшка-сударь вперёд заходил, Всё Марьюшке в глазушки он завзирал. Как он говорил – волновалась душа: «Куда, как ты, Марьюшка-свет, хороша! Куда ж ты, свет-Марьюшка, так убрана?! Кому даришь, Марьюшка, счастье сполна?!» «Хорошей, пригожей всегда я была, Такою, уж матушка - в свет возвела. А батюшка, так хорошо снарядил, За умну головушку мне пределил. Я, лишь за тобой, сударь мой, хороша! Тобой лишь - убранства мои дорожат!.. По сенюшкам Марьюшка хаживала, По новеньким младенька хаживала, С Ванюшей по светленьким гуливала, Наряды свои облюбовывала… ПЕСНЯ ЛЮБВИ Вспомнишь, не вспомнишь меня? - Мысли такой не таю; Что ж под окном быть мне зря? Лучше я песню спою. Только одно не забудь: - Чтобы, хоть как-то взглянуть, На согретую песней улыбку твою, - Вот зачем, эту песню пою: «Эта песня любви, мной была сложена, Ты забудешь её, только минет весна; Всё равно - песня эта Дорога в час рассвета, Потому что весна. Соловью не до сна, - На ресницах твоих вызывает пусть слёзы она…» Но отцветают цветы, Пёстрым стекают дождём; И от весны до весны, Им, ни узнать, ни о чём… Утро - целует восход, Вечер – целует закат; Певчая птица замрёт, Дальше я петь буду рад: «Эта песня любви, мной была сложена, Ты забудешь её, только минет весна… Всё равно песня эта – Дорога в час рассвета, Потому что весна. Соловью не до сна, - На ресницах твоих вызывает пусть слёзы она…» ДЕРЕВЕНСКИЕ СТРАДАНИЯ Последний парень уезжает, Во всём - в деревне первым был; Как запоёт, как заиграет, Аж, за рекою - эхом плыл… Не покидай деревню, Ваня, - Обетованный певчий край… Ты лучше нам своё страданье, Ой, гармонист, сыграй, сыграй! Сыграй, гармошка золотая, Ой, как душа твои меха!.. Куда ж его мы провожаем, Ведь без гармошки жизнь лиха? Да ой! Теперь уж не сыграет По вечерам гармонь-душа. Да ох! Напрасно утешает, Что будет в гости навещать. Ведь городские сами девы - На шею кинутся к нему. Нет, не захочется в деревню, Да ой! Наведаться ему. Там разве так, как здесь поётся, В деревне нашей - соловью? Черёмухе так не цветится, И песен наших не поют. Так что ж в деревне не живётся? Куда, зачем уедет он? Ведь здесь он гармонист зовётся, Всеобщей лаской окружён. Ещё не поздно возвратиться В деревню нашу: пой, играй! Ведь будет, даже ночью сниться Тебе наш соловьиный край!.. Как запоёшь, как заиграешь, - Ой, будет слышно за рекой… Куда, Ванюша, уезжаешь? Ой, гармонист ты наш родной!.. Не покидай деревню, Ваня, - Обетованный певчий край. Ты лучше нам своё страданье, Сыграй, как прежде-то, сыграй!.. БЕЛАЯ ЛЕБЁДУШКА Щиплют гуси серые Белую лебёдушку: За её осаночку, За её походочку... Ох, не любят серые - Белую лебёдушку, И готовы распустить - Статную – по пёрышку... Ой, вы, гуси серые, Не щиплитесь, милые, Ведь меня прибила к вам Непогодь постылая... Не сама пристала к вам – Кони то, играючи, Завезли меня сюда Свет Иван Иваныча!.. Но не слышат серые Белую лебёдушку, Так и норовят щипнуть За её походочку... Распогодилось. И вот: Белую лебёдушку – Прочь от серых, кони мчат Свет Иван Иваныча!.. РУСЬ РОМАШКОВАЯ, ВАСИЛЬКОВАЯ Русь ромашковая, васильковая, Соловьиная радость моя! Из души родилась песня новая, - В самом сердце - напев соловья!.. В хоровод выйдет с песней красавица, - Не зажжёшься ль от песни такой?! Коль в полнеба заря занимается, - Пой, красавица русская, пой!.. Для души песня самая лучшая, - Про берёзовый ситец страны... Ой, ты, песня души, песня русская! – С детских лет мы в тебя влюблены!.. У костра, на привалах - до полночи, Обнимаясь, мы пели, друзья! Песни добрые смолоду помнятся, Их забыть - и в ненастье нельзя... Из души родилась песня новая, – В самом сердце - напев соловья!.. Русь ромашковая, васильковая, - Соловьиная радость моя!.. ЗАРАСТАЛА ПУТЬ-ДОРОЖЕНЬКА Где когда-то путь-дороженька В чистом поле пролегла, - Ай, всё ельничком-березничком Зарастала, заросла... Ай, всё ельничком-березничком Зарастала, заросло... Ой, да горьким всё осинничком Заломило, занесло... Ой, ты, ветка клёна, не роняй листок, Не клони былинку, ветер-ветерок... Ой, да, что-то застит пеленой глаза... Верно, то ненастья движется гроза... Как же нам, друзья-приятели, Эту горечь вынести? Ведь теперь по той дороженьке: Не проехать, не пройти... Где когда-то путь-дороженька В чистом поле пролегла, - Ай, да горьким всё осинничком - Глухоманью заросла... Ой, ты, ветка клёна, не роняй листок, Не клони былинку, ветер-ветерок... Ой, да, что-то застит пеленой глаза... Верно, то ненастья движется гроза... ДЕНЬ ПОГАС, СИНЕЮТ ДАЛИ… День погас, синеют дали, Зорька догорает... В поле жито колосится, Греча зацветает... Звон плывёт, сердца волнуя, Тихо над гречихой... Чу!.. кукушечка кукует Медленно и тихо... Скрылось солнце, вечер гаснет, Лишь закат алеет; Хорошо, легко на сердце, - Теплотою веет... И мерцающие звёзды, - Дарят свет с приветом, - Светят нежным, светят ясным, Чудным, тихим светом! Небо тёмное над нами Звёздами мерцает... Мирным светом и приветом - Мир благословляет! Снится: жито колосится, Греча зацветает... И в созвездье Водолея Музыка играет!.. ДЕРЕВЕНСКАЯ ГАРМОШКА Расцветает весною берёза, Свесив косы до самой земли; С листьев капают росные слёзы, Распевают взахлёб соловьи... - Как сады по весне зеленеют, И под вечер не дрогнет и лист, В своей песне скажи мне смелее: «Вправду ль любишь меня, гармонист?..» Припев: Как в степи берёзку ветер обвивает, Гармонист гармошку на руках качает... Так её качает, так уж обнимает... И своею Ладой тульской величает!.. Любят планки твои золотые Все девчата колхоза «Рассвет», И в ветвях птицы словно ручные – Под гармонь прилетают попеть... С листьев капают росные слёзы, И поют в сто колен соловьи... Не случайно у русской берёзы Косы, - чуть не до самой земли!.. Припев: Как в степи берёзку ветер обвивает, Гармонист гармошку на руках качает... Так её качает, так уж обнимает И своею Ладой тульской величает!.. ЖИЛ-БЫЛ ЦАРЬ У НАС ВО ЦАРСТВЕ Жил-был царь у нас во царстве, Нет, не жил, а только был. Всех он в нашем государстве, Тем, что был – до слёз смешил. Ну, до самых слёз, признаться, Царство наше он смешил… Ай, да сударь-государь, Ай, да развесёлый царь!.. И куда царь не поедет, И куда он не пойдёт, Кроме смеха, в самом деле, Он ничем нас не займёт. Всех до слёз он, в самом деле, Смехом общим доведёт… Ай, да сударь-государь, Ай, да развесёлый царь!.. Перед зеркалами важно - Ходит царь наш взад-вперёд; Говорят: колпак бумажный Носит боком наперёд. Будто он Наполеон, Ой, какой смешной же он… Ай, да сударь-государь, Ай, да развесёлый царь!.. И сказал наш царь однажды, Через тридцать-сорок лет, Счастлив в царстве будет каждый, В рай закажет всем билет… В сорок зим и в сорок лет – Получите – в рай билет!.. Ай, да сударь-государь, Ай, да развесёлый царь!.. НЕЗАБУДКА-РОССИЯ Широки вы, просторы России, Многоцветен ликующий май... Колокольчик мой синий-пресиний Прозвенел: «Обо мне вспоминай!..» Припев: Ах, Россия, родная Россия, Наряжайся цветами полей… Я тебя, золотая Россия, Назову незабудкой моей!.. Тихий, тёплый и ласковый вечер, - Много песен подарит нам он; Значит - радость выходит навстречу – Заиграл тихо аккордеон… Припев: Ах, Россия, родная Россия, Наряжайся цветами полей; Я тебя, золотая Россия, Назову незабудкой моей!.. Словно в детстве - я рад первым грозам, Как ты, Русь, хороша-хороша! Распахну своё сердце берёзам: Пусть поёт и ликует душа!.. Припев: Ах, Россия, родная Россия, Наряжайся цветами полей; Я тебя, золотая Россия, Назову незабудкой моей!.. НЕ БЫЛО ВЕТРУ Не было ветру, вдруг, – навенуло, Не было гостей, вдруг, - наехало: Полон двор, полна горница, - Негде и сесть малой горлице. Наступили на новые сени, - Обломили сени новые, Раздавили чару золоту, Упустили соловья из саду. Восплакалась свет-Марьюшка: «Свет-то - мои сени новые! Свет-то - моя чара золота! Свет-то мой – соловей из саду! Свет-то - моя чара золота! Свет-то мой – соловей из саду! Кто же меня рано будить станет?! Рано будить, поздно утешать?!» «Да, я у тебя – соловей на руке! Я у тебя – Иван Васильевич! Я тебя стану,- рано будить, Я тебя стану,- поздно утешать!..» Весёлого ветру невенуло, Добрых гостей понаехало; Солнышком светится горница! Марьюшка ходит, что горлица!.. ПЕСНЯ КУКУШКИ Куковала тебе всю ночь, Днём кукую опять и опять; От меня ты уедешь прочь, Видно, песней тебя не донять. И шагов уж не слышу я, - Всё уходишь от песни моей; Не настигла, знать, песня моя, А на свете - нет песни верней. Там, где много горит фонарей, Отражается свет в реке, - Не коснусь я руки твоей, Нет блаженства в твоей руке. Иль кукушкины песни печаль, Оставляют тебя в тоске? - Уезжаешь ты по ночам - К ворожившей тебя Москве... От меня уезжаешь ты прочь, Видно, песней тебя не донять; Куковала тебе всю ночь, Днём кукую опять и опять!.. ПРОЛЁТНЫЙ СОЛОВЕЙ Налево – рожь, направо – рожь Без края и конца, Хоть целый день в хлебах пройдёшь – Не встретишь деревца. В овраге липа лишь цветёт Одна среди полей, Ей только раз в году поёт Пролётный соловей. У песен – сила велика; Так соловейко пел, Что ночка стала коротка, А утром – улетел!.. И долго ждать придётся ей, Когда весна придёт, И голосистый соловей Всю ночку пропоёт!.. КУСТ ЖАСМИНА У вдовы под окном Куст жасмина цветёт, По весне соловей Вдохновенно поёт. Ходит слух ветерком По деревне давно, Что вдова женихов Зазывает в окно. Оговоренной ей - Всё терпи да молчи, Над судьбою своей По ночам не кричи. Пусть же ей под окном Куст жасмина цветёт, И весной соловей Неумолчно поёт… ОЙ, СЕЛО НИКОЛЬСКОЕ!.. Певчая сторонушка родимая моя, - И зимой студеною – трели соловья: Скрипочка-берёзонька, - чем не соловей?! Пой душа-метелица, песен не жалей!.. Отпылят метелицы, отзвенят ручьи; Расцветёт черёмуха, - сбудутся мечты! Кружево душистое, - белая сирень, Жемчуга росистые русских деревень!.. Хоровое, сольное – Царство соловья! Коло-коло-кольная Родина моя!.. Воцарилось утро песней соловья! Оживилась в сердце музыка моя! Слушать – не наслушаться музыку без слов: Трели соловьиные, звон колоколов! Скрипочка-берёзонька, - чем не соловей?! Пой душа-метелица, песен не жалей!.. Певчая сторонушка родимая моя, - И зимой студеною – трели соловья… Хоровое, сольное – Царство соловья! Коло-коло-кольная Родина моя!.. ИВАН ДА МАРЬЯ Шелкова трава Вьётся, стелется, - По полям, лугам, По лесам, садам!.. Ваня Марьюшку Тешет, милует И зовёт гулять Цветик-жёнушку. «В зеленых лугах, В поле и в садах, Мы нарвём цветов – С веток, с травушек!.. И сплетём с тобой По веночку мы: Один – батюшке, Другой – матушке!..» - Родный батюшка, Родна матушка, - Чей венок алей? Кто из нас милей?! - Милы детушки, Родны детушки, - Оба – алые! Оба – равные!.. НЕЗАБУДКА РОССИЯ Широки вы, просторы России, Многоцветен ликующий май… Колокольчик мой синий-пресиний Прозвенел: «Обо мне вспоминай! Припев: Ах, Россия, родная Россия, Наряжайся цветами полей… Я тебя, золотая Россия, Назову незабудкой моей… Этот тихий и ласковый вечер, Эти песни родимых сторон… Может радость спешит мне навстречу – Заиграл где-то аккордеон: Припев: Ах, Россия, родная Россия, Наряжайся цветами полей… Я тебя, золотая Россия, Назову незабудкой моей… Словно в детстве - я рад первым грозам… Как ты Русь, хороша, хороша!.. Распахну своё сердце берёзам, - Пусть поёт, и ликует душа: Припев: Ах, Россия, родная Россия, Наряжайся цветами полей… Я тебя, золотая Россия, Назову незабудкой моей… ПЕСНЯ МЕТЕЛИЦЫ Закат неспешный, Бежит тропинка, С цветами схожи, Как пух снежинки. «Цветы» слетают С небесной шири, Светлей на сердце, Светлее в мире!.. Припев: Эх, метелица тропинки порошит, Веселей, конь вороной, да поспеши!.. В песнях зимушки Россия хороша – В них купается вся русская душа!.. Видна тропинка В соцветье снежном, В широкой дали Руси безбрежной… Вдвоём в санях нам – Так плыть бы в мире: В цветах снежинок – К небесной шири!.. Припев: Эх, метелица тропинки порошит, Веселей, конь вороной, да поспеши!.. В песнях зимушки Россия хороша – В них купается вся русская душа!.. ДЕВИЧЬЯ ВЕНЧАЛЬНАЯ У девчат свои напевы, Все - с венками у реки. Сели, словно королевы, В их коронах – васильки!.. Не слеза из глаз струится, То блестит в очах зарница! В поле колос золотой - Наливался их слезой... Светит месяц серебристый - Вестник летней тишины, И рукой своей лучистой Дарит грёзы, дарит сны. Над головками с венками Птицей вольною вспорхнут... Лейтесь, песни, над полями Безмятежный ваш приют. КАЛИНА – РУССКИЙ ВИНОГРАД На горЕ – калина, Под горой – калина; На гОре, на радость – Растёт калина. Ой, растёт калина, Ягода-малина, На гОре, на радость, На мУки, на сладость. Девица гуляла, Калину ломала, На гОре, на радость, С миленьким ломала. С миленьким ломала, В пук их собирала, На гОре, на радость – Алых собирала. Ярких собирала, Веночек вязала, На гОре, на радасть, Веночек вязала. Веночки вязала, В ручей опускала, На гОре, на радость, - Пела, напевала: «Ты плыви, веночек, Аленький цветочек, На гОре, на радость, На Муки, на сладость». АЛЫЙ ЦВЕТ ЗАРИ Где звезда зажигает зарю, Где в росе серебристые травы, - В соловьином краю - я пою, Средь берёз и зелёной дубравы. Там ключей родниковых исток - Ручейками к речным льются плёсам; Утра раннего алый цветок - Расцветает зарей над откосом. Припев: Слышишь ли, Русь родная, К травам твоим припадаю, Что здесь косой не кошены – В этой деревне заброшенной. Солнца краше тот алый цветок, Родники ему светлые рады; Хоть и беден я стал, но зато, - Нет для сердца дороже награды. Здесь пою от зари до зари, Как мила мне лесная тропинка… Ты, столица Москва, не зови, Я с тобою решился проститься. Припев: Слышишь ли, Русь родная, К травам твоим припадаю, Что здесь косой не кошены – В этой деревне заброшенной. РУСЬ МОЯ, ГРУСТЬ МОЯ – РОДИНА Как волшебством засверкало, Все, что меня окружало: Жёлтые листья и травы, Реки, поля и дубравы… Гуси, сверкающе чистыми Бьют белоснежными крыльями, А небеса эти синие – Птичьими полнятся клиньями… Припев: Русь моя, грусть моя – Родина, Сердцем тебя лишь понять; Пусть ты тиха и убогая, - Хочется к сердцу прижать… Любо, взглянуть в небо-донце, В блеске родимого солнца, Где проплывают изгнанницы - Тучки осенние странницы. Паводком бурным, горячим Кровь, словно ключ в жилах бьёт; Здесь, только камни не плачут, Только стена - не поёт. Припев: Русь моя, грусть моя – Родина, Сердцем тебя лишь понять; Пусть ты тиха и убогая, - Хочется к сердцу прижать… ПАМЯТИ МАТЕРИ За окном: бежит, пылит дорога, Широко раскинулись поля, У старушки на сердце – тревога: Погостить не едут сыновья. Ждёт - пождёт: приедут, вот приедут – Дверь в сенях, как скрипка запоёт; А пока с собой ведёт беседу, Да на стопку писем слёзы льёт. На столе диковинная кружка Да графинчик свойского вина, И глядит, глядит в окно старушка, Потихоньку плачет у окна. Увела от окон вдаль дорога Сыновей на ратные поля… - Не тревожься, мама, ради Бога, Помолись, родная, за меня. Не тревожься, милая, не надо; Спой, как прежде, - сердце отойдёт, Или выйди за калитку сада, Там за нас – соловушка споёт. Не унять ей на сердце тревогу: "Где ж, в какой юдоли сыновья?.." Но бежит куда-то вдаль дорога, Затерялся след её в полях... НЕСПЕТАЯ ПЕСНЯ - РОССИЯ Куда ни посмотришь - родные просторы красивы, Мне настежь распахнуты - милые сердцу края; Стою пред тобою, весь, как на ладони, Россия, - Судьба моя, совесть и нежная песня моя... Россия, Россия, как песня красива, - Судьба и неспетая песня моя... Не ты ли, Россия, напевом меня окружила, Простором, размахом бескрайних цветущих полей?! Не ты ль меня с детства, родная, навек подружила - С задумчивой, грустною, тихою музой своей?! Россия, Россия, как песня красива, - Судьба и неспетая песня моя... Спасибо, Россия, за песни, что слышал впервые, За крик журавлей, что впитали родные края; Стою пред тобою, весь, как на ладони, Россия, - Судьба моя, совесть и нежная песня моя... Россия, Россия, как песня красива, - Судьба и неспетая песня моя... МОРОЗЕЦ ОЗОРНОЙ Полюбил меня Морозец озорной! Повалил в сугроб пушистый, снеговой! И своею рукавицей меховой - Докрасна натёр мне щёчки - молодой!.. Ой, Морозец, ты, Морозец молодой! Ой, да что это ты делаешь со мной?! Как я буду - краснощёкая ходить? - На деревне меня станут все журить... Уж, как вырвалась я, - вспомнить не могу!.. Всю деревню пробежала, вся в снегу!.. Как опомнилась, - смеялась, аж до слёз, - Что соседом - оказался мой Мороз!.. Я просила, чтоб Морозец озорной, Не валил в сугроб пушистый, снеговой... Как расстанется с бородкой меховой - Пусть целует в обе щёчки - молодой!.. ЮНЫЙ ЛАНДЫШ Юный ландыш серебристый Цвёл, где дуб высокий Защищал его от ветра Кроною широкой. Всем на радость белый ландыш, Цвёл и красовался! Но сорвали цвет росистый, - Он с землёй расстался… Слышал ландыш серебристый – Музыка, играла, - Нежным запахом душистым Девушку пленял он… Был душист он, свеж и светел, Музыка звучала; Всё сильнее и сильнее - Сердце замирало… И, дубраву вспоминая, Вянул ландыш нежный; Им девчонка поиграла, Кинула небрежно… Может, вспомнишь ты, девчонка, Ландыш серебристый; Если друг тебя покинет, Ой, как загрустишь ты… ПОДКОВА Подарила дочка знатную подкову На счастье, на радость - батюшке родному: «Батюшка мой милый, у тебя, родимый, Не одна б подкова, чтоб и кони были б! Пусть бы это были - кони вороные, Как в донских станицах - дончаки степные! Чтобы можно было ими любоваться, По степным просторам с гордостью кататься!..» Научу я дочку на коня садиться, По степям Придонья – любо им резвиться... Вороным резвиться, людям любоваться, Как моей Наташе радостно кататься!.. - Знаешь ли, Наташа, как горька полынь? Знаешь, как волнует по-над степью синь? Как там жарким летом зноен ветерок? Дон, как полноводен, глУбок и широк? Посетишь, родная, наши степи, - знай: Нет чудесней края, чем казачий край! Знаю, будет сниться светло струйный Дон, Ведь душа, как птица - ищет светлый Дом!.. Подарила дочка знатную подкову… Ах, какой подарок батюшке родному!.. Значит, будут кони, кони вороные, - Эх, вы, мои степи, степи золотые!.. ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО РОССИИ Зажглась заря на небе синем, - Над Золотым Кольцом России. Ликует новая заря! День добрый, Родина моя! Припев: Кольцо России - Краса и сила! Кольцо России - Руси глава! Кольцо России - Звоны святые И золотые купола!.. Ах, помнят соловьи России, Как Русь смогла всё пересилить... Венчалась царственным венцом, - России Золотым Кольцом! Припев: Ликуй, прекрасная заря! Будь славна, Родина моя! Пой гимны, купол неба синий, Над Золотым Кольцом России!.. Припев: CАДЫ НАПЕВАЮТ Сады напевают, Люблю их напевы, Где птицы смолкают. Тот сад омертвелый. Песня вспорхнёт и смолкнет, Вновь зазвучит, пропадёт... В руки даваясь – вскрикнет. Снова стихая, замрёт. В песне многих дум звучанье, Но в одной душе звучит, Если скрипка говорит, То скрипач - хранит молчанье. И сад в тени задумчивых аллей, Таит напевы поднебесной сказки, И жаворонок, не страшась огласки, Взовьётся песней в тишине полей! Я среди тех, кто жаждет песнопенья, Ведь песни вечны, хоть не вечны мы, Весна в цвету и слышатся напевы: И пенье птиц, и мерный плеск волны. Побудьте с песней этой одинокой, С моей невестой неба – синеокой; Как упоительны напевы в тишине, Она поёт о вас и обо мне. ЗИМНЯЯ СКАЗКА Ах, сосенки да ельничек, - Раздайся, лес густой! Согрейся, белогривая, - Гони, гони!.. – не стой!.. Вокруг – сугробы с инеем – Снег – вихрем от саней!.. Пошла, пошла, бедовая! Пошла, пошла – смелей!.. И всё вокруг – белым-бело, Но вдруг, - калина-цвет!.. Ах, сказка русская моя, В душе лежит твой след!.. Согрейся, белогривая, - Живей гони рысцой!.. Эх, сосенки да ельничек, Родимый лес густой!.. ЗОЛОТЫЕ СТРУНЫ ПОЛЕЙ Тронет ветром сторона родная, Как смычком по золоту полей, - Рожь звенит, колосьями качая В тон напевам Родины моей!.. Милый край со сказками лесными Вдоль размытых ливнями дорог, Истрепал просторами твоими Два десятка кирзовых сапог. В красоте величие и сила! Сами произносятся слова: «Распрямись, Великая Россия, - Стань для всей вселенной – голова!..» В сердце начинается Россия, Сколько жить – заботиться о ней!.. Надо быть сильнее и красивей, Чтоб растить достойных сыновей!.. Тронет ветром сторона родная «Золотые струны» у полей, - Пой, звени, колосьями качая, Рожь – певунья Родины моей!.. РУСЬ С ЗОЛОТЫМИ ЗАПЛАТАМИ Золотыми заплатами Ты, Россия, заплатана, Жемчугами усыпана И сума из парчи; Что б ни с кем тебя, Русь, Моя песня не спутала, Чтобы легче с небес Тебя Бог отличил. Показал я Отцу Свою душу залатану: «Зарубцованы швы, - Полюбуйся, Отец!..» Жемчугами из глаз Сами слёзы закапали, Как Он снял с головы Мой терновый венец. Нет, ни с кем мою Русь - Моя песня не спутает; Из Вселенских глубин Бог её отличил. Золотыми заплатами Степь Донская заплатана, А России сума - В жемчугах из парчи!.. ТЫ ПОЗВОЛЬ, ЛЮБОВЬ-ДУША - Ты позволь, любовь-душа, Жить, тобой одной дышы, Верно, ты сама не знаешь, До чего ты хороша!.. Подскажи: каким мне быть – Постарайся не забыть: Полюби, чтоб стать любимой, Будь любимой, чтоб любить!.. - О любви - не говори, Слов ненужных не дари, О любви, пусть шепчут губы Цвета утренней зари!.. Вот красоты все - бери! Заждались тебя они... Две руки всего лишь, милый, Губы - вовсе, лишь одни... - Царствуй, ночь, не надо дней, Мне во тьме всего светлей, Мне любовь твоя сияет – Солнцем юности моей!.. КРАСАВИЦА ЛУНА Красавица Луна, послушай: Побудь немножечко со мной, Погладь мне тихо-тихо душу, Своей серебряной рукой. Ты так бледна и так печальна, Побудь, волшебница, со мной, Я знаю, знаю – друг твой дальний - Гуляет с Северной звездой. Её он называет милой, Она нежней и горячей; Она его заворожила Полярной нежностью своей. Он ветреный – твой друг далёкий, Побудь же, милая, со мной. Смотри: я тоже светлоокий, Душою дивно молодой. Подняться к звёздам – я не струшу, Ты не смотри, что я – земной; Потрогай человечью душу, Своей серебряной рукой! БЕРЕГ ДОНА Тихо падает снежок на берег Дона И на шаль казачки молодой; Проводи меня, красивая, до клёна, Где встречались, мы расстанемся с тобой. Припев: На землю опустились, словно лебеди - снега, В донских степях опять метут метели, И на синих ветрах, высоко в небесах - Песни Дона подковы запели! Юный месяц загляделся на звезду, Серебрит станицу чистым серебром... Кто накликал к Дону чёрную беду? Кто задумал «расказачить» Тихий Дон? Припев: На землю опустились, словно лебеди - снега, В донских степях опять метут метели, И на синих ветрах, высоко в небесах - Песни Дона подковы запели!.. Как могли мы защищали степи Дона, Насмерть бились с новоявленной ордой, Но приходится у молодого клёна Расставаться, синеокая, с тобой. Припев: На землю опустились, словно лебеди - снега, В донских степях опять метут метели; И на синих ветрах, высоко в небесах - Песни Дона подковы запели! ГАРМОШКУ ВЕНЧАЛИ С ГИТАРОЙ Настроили гитару С друзьями у костра; Да ты ли ей не пара, Гармонь? Пой до утра!.. К гитаре понемножку, Приладились меха; Двухрядная гармошка - Играла без греха. Припев: Играй, играй, душа-гармошка! Играй, играй, моя гармонь! А ты, гитара, моя гитара, Душа-гитара! Играй и пой!.. В гитаре - звук свирели, В гармошке - дух басов; Казалось: звёзды пели, - На много голосов… Да ты ли ей не пара, Гармонь? Пой до утра!.. Венчали мы гитару, С гармошкой у костра!.. Припев: Играй, играй, душа-гармошка! Играй, играй, моя гармонь! А ты, гитара, моя гитара, Душа-гитара! Играй и пой!.. ПОМНИ О ДРУГЕ Бережно я беру в свои руки Нежные руки нашей разлуки: Не забудь меня, не забудь меня, - Помни, помни о друге!.. Медленно поезд тронулся скорый, И замелькали России просторы... Не забудь меня, не забудь меня, - Не заслонят тебя горы!.. Припев: Вспомнил я плакучую берёзку, Где ловил твой синий-синий взгляд... Ах, как жаль, что жизнь, как киноплёнку, Невозможно прокрутить назад... С криком кружат белые чайки, Ты мне во сне приходишь ночами... Помню я тебя, помню я тебя, Так, как помнится счастье!.. Верю я: стихнут ливни и вьюги, Бережно вновь возьму твои руки; Встретишь ты меня, встретишь ты меня - После долгой разлуки! Припев: Вспомнил я плакучую берёзку, Где ловил твой синий-синий взгляд... Ах, как жаль, что жизнь, как киноплёнку, Невозможно прокрутить назад... ТУЛЬСКАЯ НЕВЕСТА Расцветает весною берёза, Свесив косы до самой земли; С листьев капают росные слёзы, Распевают взахлёб соловьи... Ах, сады по весне зеленеют, И под вечер не дрогнет и лист, - Расскажи своей песней смелее: «Вправду ль любишь меня, гармонист?!» Припев: Как в степи берёзку ветер обвивает, Гармонист гармошку на руках качает. Звонкую качает, крепко обнимает, И невестой тульской нежно величает!.. Любят планки твои золотые Все девчата колхоза «Рассвет», И в ветвях птицы, словно ручные – Под гармонь прилетают попеть... С листьев капают росные слёзы, И поют нараспев соловьи... Не случайно у русской берёзы - Косы, чуть не до самой земли!.. Припев: Как в степи берёзку ветер обвивает, - Гармонист гармошку на руках качает. Звонкую качает, крепко обнимает, И невестой тульской нежно величает!.. СИНЕГЛАЗАЯ РОССИЯ Червонные листья осины И крик в небесах журавлей: "Мы родом из светлой России, - Нет наших берёзок, светлей!" В России на каждой поляне - Нарядных берёз хоровод... Как бубен встаёт из тумана, Звенящее солнце - поёт. Припев: Нет синее неба сини - Над берёзками России, Нет синее, чем у нас - Синевы любимых глаз! - 2 раза Мила Русь-Россия до слёз нам; Её терпеливая грусть; Поют с колыбели берёзы, Попробуй, их песни забудь! Никак не забыть неба сини, С годами мы помним сильней, - Берёзоньки светлой России, Синь неба и крик журавлей. Припев: Нет синее неба сини - Над берёзками России, Нет синее, чем у нас - Синевы любимых глаз! - 2 раза СОЛОВЬИНАЯ БЕРЁЗКА Горела звёзда за околицей, И пел соловейко в тиши; Пусть ночь нам надолго запомнится, И эта тропинка во ржи. Пусть где-то страдает гармошка, Клубится туман над рекой, К реке была узкая стёжка, И брызгали травы росой… Припев: Как хорошо, с душой гармонь играет: Как хорошо страдание поёт; Пусть гармонист маленько пострадает, К своей берёзке девушку завёт. Мерцала звезда за околицей, Купалась в озёрной тиши; Нам тот соловейка запомнится, И узкая тропка во ржи… Была или нет - зорька ранняя? Уж солнце светило давно; Берёзку вдвоём обнимали мы, Дарили ей шаль-полотно… Припев: Как хорошо, с душой гармонь играет: Страданье до утра гармонь поёт; Ах, гармонист гармошку обнимает, А девушка к страданью не идёт. СПОЙ НАМ ПЕСНЮ, ИВОЛГА. На просторах России - всех свирелей не счесть. Не пойдём к соловью мы, песня иволги есть; Не пойдём к соловью мы, не пойдём к соловью, - Я вам иволги песню на свирели спою. Припев: В рощице берёзовой – в стороне от бед, Заискрился розовый, ранней зорьки свет; Льются листья жёлтые с золотых ветвей, - Спой нам песню иволга - о Руси моей! Спой нам песню из ветвей - о Руси моей! Петь друзья не просили; само сердце поёт: «Здравствуй, солнце России! Здравствуй, утро моё!..» От Руси деревянной родом дудочка ты; Лейся песнь над поляной - от берёз с высоты! Припев: В рощице берёзовой – в стороне от бед, Заискрился розовый, ранней зорьки свет; Льются листья жёлтые с золотых ветвей. Спой нам песню иволга - о Руси моей! Спой нам песню из ветвей - о Руси моей! Не пойдём к соловью мы, не пойдём к соловью. Я вам иволги песню на свирели спою; На просторах России всех свирелей не счесть. В деревянной свирели - песня иволги есть. Припев: В рощице берёзовой – в стороне от бед, Заискрился розовый, ранней зорьки свет; Льются листья жёлтые с золотых ветвей. Спой нам песню иволга - о Руси моей! Спой нам песню из ветвей - о Руси моей!.. РУССКОЕ ЧУДО Печка русская, чудо чудесное! О тебе пропою песню лестную: Украшала избу, согревала, Словно Солнце, её освещало!.. Припев: Ах, сердце, сердце, - не молчи, - О Солнце русском, - о печи! Она в избе - и украшенье, и отрада! Зимой студёною в ночи - Лежи и царствуй на печи! Прославь, прославь её чудесную, как надо!.. Печка русская - дивное диво, Ты кормила людей и поила! И попариться в печке, бывало, По субботам, так было желанно!.. Печь в избе - несказанная сказка! Песня русская, ты не угасла! Хворь прогонит, и песнь напевает... На печи сердце, словно летает!.. Сколько деток, бывало, не печке К деду льнут, всех не счесть, как овечки... Дух захватит от сказки с былиной!.. И теплом, и трубой соловьиной!.. Украшала избу, согревала, Словно Солнце, - её освещало!.. Печка русская, чудо чудесное! О тебе пропою песню лестную. ПРОВОДЫ ЛЕТА Смех и говор, птичий гомон, - Всё гармонь зовёт вокруг; И ручей, журча за долом, - Всё нежней ласкает слух. Вдоль по улице крестьянки - Важно ходят взад-вперёд… Эх, какой здесь, на полянке Удивительный народ! Припев: Только пляской, только песней, Жить и радоваться нам: Будем славить день чудесный, Будем петь по вечерам. Ах, красавицы-девицы, Словно лебеди плывут; Их мониста – звонко, чисто - Манят взор, к себе зовут. Вот и пыль, взметая тучей, Гармониста в круг ведут; Нет на свете песен лучше, Как в Олексино поют: Припев: Только пляской, только песней, Жить и радоваться нам: Будем славить день чудесный, Будем петь по вечерам ЛЕТНЯЯ ПЕСЕНКА Солнце золотое - Утром заблестит; В небо голубое - Соловей свистит!.. Слышны птичьи хоры - Солнышку небес! Оживают горы И луга, и лес... Синью завлекают - Очи родника... Меж камней играют Струи ручейка. По воде и лугу - Стадо лебедей... Лебедь звал подругу Песнею своей... В небо голубое - Соловей свистит! Солнце золотое, - Веселей блести!.. В СВЕТЕ ЛУНЫ В голых ветках сада Птицы не поют; От реки - прохлада, От свечей - уют... Из воспоминаний Промелькнувших лет, Искрами желаний - В сердце вспыхнул свет! В них – надежд зарницы, Вдохновенье гроз, Журавлей станицы И росинки слёз. С высоты небесной - Свет Луна струит, Как молитвой – песней Сердце дорожит. От реки – прохлада, От свечей – уют, А душе в награду - Ангелы поют... Искрами желаний - В сердце ярче свет! Мне воспоминанья - Продлевают век. НЕВОЛЬНИЦА ПЕВУНЬЯ Певчую птицу гнезда не лишайте, Крылья у птахи, к потехе своей, не ломайте, Клетку украсить ничем не возможно для птицы, Не заставляйте в неволе певунью молиться. Певчая птаха темницу с тоской изучает, Трогает прутья она, головою качая, С ужасом ходит она, озираясь по клетке, Где моя вольная песня и где мои детки? Клетка сработана хитро, мудрёно для птицы, Есть в ней окошечко – зёрен дадут и водицы. Как же страдает безмерно певунья в неволе: Мечется или тоскует о небе и поле… Хочется петь ей на воле, без прутьев и крыши, Трепетно бьётся сердечко, да кто ж её слышит? Сколько не бейся о прутья железные, птица, Можешь кричать, можешь тихо лишь Богу молиться. Клетка бесчувственна, прутьям нельзя расступиться, Им безразличны страданья безмерные птицы, Только одно утешенье в неволе осталось, - Петь со слезами, о чём ей теперь вспоминалось… Сердце наполнено мыслью о царственном лесе, Солнце лучистом и красоте поднебесной! Певчую птицу лесную гнезда не лишайте, Крылья у птахи к потехе своей не ломайте… ВЕСНА НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ На груди пригрелись змеи-воры, И шипят: «России уж не быть…» Мы грядём - не бить на разговоры, - Песню петь, как Родину любить!.. Мы грядём - не с голыми руками, - В памяти всей жизни нашей суть: Православью – Древнеру
СЛОВО ОТ АВТОРА. Народная песня, первоначально созданная группой певцов или отдельным композитором, остаётся жить, будучи многократно повторенной, переходя из уст в уста; при каждом таком повторении возможно её видоизменение, и в результате народные песни представляют собой наиболее глубокое, верное и художественно совершенное воплощение в музыке духа и характера того народа, которому они принадлежат. Народ свои песни шлифует в продолжение столетий и доводит до высшей степени искусства. Но народ не просто хранил в памяти плоды своего художественного творчества, он постоянно, сам, может быть, того не осознавая, совершенствовал свои песни, сказки, пословицы и поговорки — шлифовал, обновлял, приспосабливал их к особенностям музыкально - художественных песнопевчесих традиций своего родимого края. Несомненно, самым высоким видом искусства является народное искусство, то есть то, что запечатлено народом, что народом сохранено, что народ пронёс через столетия. Народная музыка является основой классических музыкальных произведений, созданных великими композиторами. «Создаёт музыку народ, а мы, художник, только её аранжируем» - писал М.И. Глинка. Подобные признания об органической связи со своим народом и его музыкальным творчеством можно встретить у каждого великого композитора. Тесная, неразрывная связь с жизнью народа, с лучшими традициями народного музыкального творчества, является залогом успешного развития музыкального искусства. История становления и развития русской народной песни уходит вглубь веков. Каждой эпохе были присущи не только свои темы и образы, средства выражения, но и жанры, формы, стилистические признаки. Так, в далеком прошлом важную роль играл былинно-героический эпос, воспевавший подвиги русских богатырей (прообразами которых — например, Добрыни, Ильи Муромца — нередко были реально существовавшие люди). В XV—XVII веках на базе этих жанров возникли исторические песни, отражавшие как давние события, так и становление централизованного государства российского. Русская песня при всем своем единстве и узнаваемости очень разнообразна и стилистически многогранна. Нет такой стороны жизни, нет такой страницы русской истории, которые не нашли бы отражения в песнях. В XVIII—XIX веке носителем русской народной песенной культуры являлось крестьянство. В его среде сформировались многие жанры — такие, как песни календарные трудовые, протяжные лирические. Именно крестьянская традиция заложила глубокие основы не только самой народной песни, но и определила стилистические особенности всей русской профессиональной музыки. Так называемая городская песня и романс, возникшие в XVII веке, также уходят корнями в крестьянскую песню, являются ее продолжением, хотя и несут в себе принципиально новые черты. Это, прежде всего, другие темы и образы, другие средства художественного выражения. В этом неизбежном историческом процессе (продолжающемся, кстати, и по сей день) что-то уходило, и это вызывало грусть, сожаление, а что-то приходило — порой трудно, с непризнанием на первых порах. Примерно с середины XVIII столетия начинается собирание, запись и публикация народного творчества — сначала только поэтических текстов, а потом и музыки. Глубокий интерес к фольклору со стороны деятелей литературы и искусства привел к тому, что многие из них сочиняли под непосредственным влиянием народного творчества, заимствуя и развивая национальные образы, музыкальные интонации и обороты. Можно назвать целый ряд поэтических сочинений русских профессиональных поэтов, которые, став песнями, получили широкое признание, фольклоризовались и стали народными. Такие, например, песни - "Ермак" ("Ревела буря") со словами декабриста К.Рылеева, "Из-за острова на стрежень» — Д. Садовникова, "Вниз по Волге-реке" — А.Шаховского, "Меж крутых бережков" — М.Ожегова, "Зимний вечер" — А.Пушкина, "Выхожу один я на дорогу" — М.Лермонтова, "Меж высоких хлебов затерялося", "Коробейники" — Н.Некрасова, "Вот мчится тройка удалая" — Ф. Глинки, "Среди долины ровныя" — А.Мерзлякова, "Степь да степь кругом" — И.Сурикова и другие песни. НЕ СКУПИТЕСЬ НА РУССКУЮ ПЕСНЮ Ах, давно ль лепестками черёмух, Как метелью мело у крыльца?! А теперь вот и с клёнов знакомых – Золотые кружАтся «сердца». И с ветвей этих росных осенних, Осыпает нас звёздным дождём; И зовущие трубы России, – Журавлиным нам машут крылом… Припев: Родина моя Несказанная, - Из гортани вылетаешь Песней журавля! Встретишь ветхий у рощи шалашик, Иль плакучей берёзы печаль… Ах ты, тихая Родина наша, Журавлиная светлая даль! Перелётным друзьям в поднебесье, Запою вдруг по-русски, с душой, - Той раздольной, печальною песней, От которой - душе хорошо… Припев: Родина моя Несказанная, - Из гортани вылетаешь Песней журавля! МАРЬЮШКА По сенюшкам Марьюшка хаживала, По новеньким младенька хаживала, Гуляла по светленьким, гуливала, Наряды свои облюбовывала… Свет Ванюшка-сударь вперёд заходил, Всё Марьюшке в глазушки он завзирал. Как он говорил – волновалась душа: «Куда, как ты, Марьюшка-свет, хороша! Куда ж ты, свет-Марьюшка, так убрана?! Кому даришь, Марьюшка, счастье сполна?!» «Хорошей, пригожей всегда я была, Такою, уж матушка - в свет возвела. А батюшка, так хорошо снарядил, За умну головушку мне пределил. Я, лишь за тобой, сударь мой, хороша! Тобой лишь - убранства мои дорожат!.. По сенюшкам Марьюшка хаживала, По новеньким младенька хаживала, С Ванюшей по светленьким гуливала, Наряды свои облюбовывала… ПЕСНЯ ЛЮБВИ Вспомнишь, не вспомнишь меня? - Мысли такой не таю; Что ж под окном быть мне зря? Лучше я песню спою. Только одно не забудь: - Чтобы, хоть как-то взглянуть, На согретую песней улыбку твою, - Вот зачем, эту песню пою: «Эта песня любви, мной была сложена, Ты забудешь её, только минет весна; Всё равно - песня эта Дорога в час рассвета, Потому что весна. Соловью не до сна, - На ресницах твоих вызывает пусть слёзы она…» Но отцветают цветы, Пёстрым стекают дождём; И от весны до весны, Им, ни узнать, ни о чём… Утро - целует восход, Вечер – целует закат; Певчая птица замрёт, Дальше я петь буду рад: «Эта песня любви, мной была сложена, Ты забудешь её, только минет весна… Всё равно песня эта – Дорога в час рассвета, Потому что весна. Соловью не до сна, - На ресницах твоих вызывает пусть слёзы она…» ДЕРЕВЕНСКИЕ СТРАДАНИЯ Последний парень уезжает, Во всём - в деревне первым был; Как запоёт, как заиграет, Аж, за рекою - эхом плыл… Не покидай деревню, Ваня, - Обетованный певчий край… Ты лучше нам своё страданье, Ой, гармонист, сыграй, сыграй! Сыграй, гармошка золотая, Ой, как душа твои меха!.. Куда ж его мы провожаем, Ведь без гармошки жизнь лиха? Да ой! Теперь уж не сыграет По вечерам гармонь-душа. Да ох! Напрасно утешает, Что будет в гости навещать. Ведь городские сами девы - На шею кинутся к нему. Нет, не захочется в деревню, Да ой! Наведаться ему. Там разве так, как здесь поётся, В деревне нашей - соловью? Черёмухе так не цветится, И песен наших не поют. Так что ж в деревне не живётся? Куда, зачем уедет он? Ведь здесь он гармонист зовётся, Всеобщей лаской окружён. Ещё не поздно возвратиться В деревню нашу: пой, играй! Ведь будет, даже ночью сниться Тебе наш соловьиный край!.. Как запоёшь, как заиграешь, - Ой, будет слышно за рекой… Куда, Ванюша, уезжаешь? Ой, гармонист ты наш родной!.. Не покидай деревню, Ваня, - Обетованный певчий край. Ты лучше нам своё страданье, Сыграй, как прежде-то, сыграй!.. БЕЛАЯ ЛЕБЁДУШКА Щиплют гуси серые Белую лебёдушку: За её осаночку, За её походочку... Ох, не любят серые - Белую лебёдушку, И готовы распустить - Статную – по пёрышку... Ой, вы, гуси серые, Не щиплитесь, милые, Ведь меня прибила к вам Непогодь постылая... Не сама пристала к вам – Кони то, играючи, Завезли меня сюда Свет Иван Иваныча!.. Но не слышат серые Белую лебёдушку, Так и норовят щипнуть За её походочку... Распогодилось. И вот: Белую лебёдушку – Прочь от серых, кони мчат Свет Иван Иваныча!.. РУСЬ РОМАШКОВАЯ, ВАСИЛЬКОВАЯ Русь ромашковая, васильковая, Соловьиная радость моя! Из души родилась песня новая, - В самом сердце - напев соловья!.. В хоровод выйдет с песней красавица, - Не зажжёшься ль от песни такой?! Коль в полнеба заря занимается, - Пой, красавица русская, пой!.. Для души песня самая лучшая, - Про берёзовый ситец страны... Ой, ты, песня души, песня русская! – С детских лет мы в тебя влюблены!.. У костра, на привалах - до полночи, Обнимаясь, мы пели, друзья! Песни добрые смолоду помнятся, Их забыть - и в ненастье нельзя... Из души родилась песня новая, – В самом сердце - напев соловья!.. Русь ромашковая, васильковая, - Соловьиная радость моя!.. ЗАРАСТАЛА ПУТЬ-ДОРОЖЕНЬКА Где когда-то путь-дороженька В чистом поле пролегла, - Ай, всё ельничком-березничком Зарастала, заросла... Ай, всё ельничком-березничком Зарастала, заросло... Ой, да горьким всё осинничком Заломило, занесло... Ой, ты, ветка клёна, не роняй листок, Не клони былинку, ветер-ветерок... Ой, да, что-то застит пеленой глаза... Верно, то ненастья движется гроза... Как же нам, друзья-приятели, Эту горечь вынести? Ведь теперь по той дороженьке: Не проехать, не пройти... Где когда-то путь-дороженька В чистом поле пролегла, - Ай, да горьким всё осинничком - Глухоманью заросла... Ой, ты, ветка клёна, не роняй листок, Не клони былинку, ветер-ветерок... Ой, да, что-то застит пеленой глаза... Верно, то ненастья движется гроза... ДЕНЬ ПОГАС, СИНЕЮТ ДАЛИ… День погас, синеют дали, Зорька догорает... В поле жито колосится, Греча зацветает... Звон плывёт, сердца волнуя, Тихо над гречихой... Чу!.. кукушечка кукует Медленно и тихо... Скрылось солнце, вечер гаснет, Лишь закат алеет; Хорошо, легко на сердце, - Теплотою веет... И мерцающие звёзды, - Дарят свет с приветом, - Светят нежным, светят ясным, Чудным, тихим светом! Небо тёмное над нами Звёздами мерцает... Мирным светом и приветом - Мир благословляет! Снится: жито колосится, Греча зацветает... И в созвездье Водолея Музыка играет!.. ДЕРЕВЕНСКАЯ ГАРМОШКА Расцветает весною берёза, Свесив косы до самой земли; С листьев капают росные слёзы, Распевают взахлёб соловьи... - Как сады по весне зеленеют, И под вечер не дрогнет и лист, В своей песне скажи мне смелее: «Вправду ль любишь меня, гармонист?..» Припев: Как в степи берёзку ветер обвивает, Гармонист гармошку на руках качает... Так её качает, так уж обнимает... И своею Ладой тульской величает!.. Любят планки твои золотые Все девчата колхоза «Рассвет», И в ветвях птицы словно ручные – Под гармонь прилетают попеть... С листьев капают росные слёзы, И поют в сто колен соловьи... Не случайно у русской берёзы Косы, - чуть не до самой земли!.. Припев: Как в степи берёзку ветер обвивает, Гармонист гармошку на руках качает... Так её качает, так уж обнимает И своею Ладой тульской величает!.. ЖИЛ-БЫЛ ЦАРЬ У НАС ВО ЦАРСТВЕ Жил-был царь у нас во царстве, Нет, не жил, а только был. Всех он в нашем государстве, Тем, что был – до слёз смешил. Ну, до самых слёз, признаться, Царство наше он смешил… Ай, да сударь-государь, Ай, да развесёлый царь!.. И куда царь не поедет, И куда он не пойдёт, Кроме смеха, в самом деле, Он ничем нас не займёт. Всех до слёз он, в самом деле, Смехом общим доведёт… Ай, да сударь-государь, Ай, да развесёлый царь!.. Перед зеркалами важно - Ходит царь наш взад-вперёд; Говорят: колпак бумажный Носит боком наперёд. Будто он Наполеон, Ой, какой смешной же он… Ай, да сударь-государь, Ай, да развесёлый царь!.. И сказал наш царь однажды, Через тридцать-сорок лет, Счастлив в царстве будет каждый, В рай закажет всем билет… В сорок зим и в сорок лет – Получите – в рай билет!.. Ай, да сударь-государь, Ай, да развесёлый царь!.. НЕЗАБУДКА-РОССИЯ Широки вы, просторы России, Многоцветен ликующий май... Колокольчик мой синий-пресиний Прозвенел: «Обо мне вспоминай!..» Припев: Ах, Россия, родная Россия, Наряжайся цветами полей… Я тебя, золотая Россия, Назову незабудкой моей!.. Тихий, тёплый и ласковый вечер, - Много песен подарит нам он; Значит - радость выходит навстречу – Заиграл тихо аккордеон… Припев: Ах, Россия, родная Россия, Наряжайся цветами полей; Я тебя, золотая Россия, Назову незабудкой моей!.. Словно в детстве - я рад первым грозам, Как ты, Русь, хороша-хороша! Распахну своё сердце берёзам: Пусть поёт и ликует душа!.. Припев: Ах, Россия, родная Россия, Наряжайся цветами полей; Я тебя, золотая Россия, Назову незабудкой моей!.. НЕ БЫЛО ВЕТРУ Не было ветру, вдруг, – навенуло, Не было гостей, вдруг, - наехало: Полон двор, полна горница, - Негде и сесть малой горлице. Наступили на новые сени, - Обломили сени новые, Раздавили чару золоту, Упустили соловья из саду. Восплакалась свет-Марьюшка: «Свет-то - мои сени новые! Свет-то - моя чара золота! Свет-то мой – соловей из саду! Свет-то - моя чара золота! Свет-то мой – соловей из саду! Кто же меня рано будить станет?! Рано будить, поздно утешать?!» «Да, я у тебя – соловей на руке! Я у тебя – Иван Васильевич! Я тебя стану,- рано будить, Я тебя стану,- поздно утешать!..» Весёлого ветру невенуло, Добрых гостей понаехало; Солнышком светится горница! Марьюшка ходит, что горлица!.. ПЕСНЯ КУКУШКИ Куковала тебе всю ночь, Днём кукую опять и опять; От меня ты уедешь прочь, Видно, песней тебя не донять. И шагов уж не слышу я, - Всё уходишь от песни моей; Не настигла, знать, песня моя, А на свете - нет песни верней. Там, где много горит фонарей, Отражается свет в реке, - Не коснусь я руки твоей, Нет блаженства в твоей руке. Иль кукушкины песни печаль, Оставляют тебя в тоске? - Уезжаешь ты по ночам - К ворожившей тебя Москве... От меня уезжаешь ты прочь, Видно, песней тебя не донять; Куковала тебе всю ночь, Днём кукую опять и опять!.. ПРОЛЁТНЫЙ СОЛОВЕЙ Налево – рожь, направо – рожь Без края и конца, Хоть целый день в хлебах пройдёшь – Не встретишь деревца. В овраге липа лишь цветёт Одна среди полей, Ей только раз в году поёт Пролётный соловей. У песен – сила велика; Так соловейко пел, Что ночка стала коротка, А утром – улетел!.. И долго ждать придётся ей, Когда весна придёт, И голосистый соловей Всю ночку пропоёт!.. КУСТ ЖАСМИНА У вдовы под окном Куст жасмина цветёт, По весне соловей Вдохновенно поёт. Ходит слух ветерком По деревне давно, Что вдова женихов Зазывает в окно. Оговоренной ей - Всё терпи да молчи, Над судьбою своей По ночам не кричи. Пусть же ей под окном Куст жасмина цветёт, И весной соловей Неумолчно поёт… ОЙ, СЕЛО НИКОЛЬСКОЕ!.. Певчая сторонушка родимая моя, - И зимой студеною – трели соловья: Скрипочка-берёзонька, - чем не соловей?! Пой душа-метелица, песен не жалей!.. Отпылят метелицы, отзвенят ручьи; Расцветёт черёмуха, - сбудутся мечты! Кружево душистое, - белая сирень, Жемчуга росистые русских деревень!.. Хоровое, сольное – Царство соловья! Коло-коло-кольная Родина моя!.. Воцарилось утро песней соловья! Оживилась в сердце музыка моя! Слушать – не наслушаться музыку без слов: Трели соловьиные, звон колоколов! Скрипочка-берёзонька, - чем не соловей?! Пой душа-метелица, песен не жалей!.. Певчая сторонушка родимая моя, - И зимой студеною – трели соловья… Хоровое, сольное – Царство соловья! Коло-коло-кольная Родина моя!.. ИВАН ДА МАРЬЯ Шелкова трава Вьётся, стелется, - По полям, лугам, По лесам, садам!.. Ваня Марьюшку Тешет, милует И зовёт гулять Цветик-жёнушку. «В зеленых лугах, В поле и в садах, Мы нарвём цветов – С веток, с травушек!.. И сплетём с тобой По веночку мы: Один – батюшке, Другой – матушке!..» - Родный батюшка, Родна матушка, - Чей венок алей? Кто из нас милей?! - Милы детушки, Родны детушки, - Оба – алые! Оба – равные!.. НЕЗАБУДКА РОССИЯ Широки вы, просторы России, Многоцветен ликующий май… Колокольчик мой синий-пресиний Прозвенел: «Обо мне вспоминай! Припев: Ах, Россия, родная Россия, Наряжайся цветами полей… Я тебя, золотая Россия, Назову незабудкой моей… Этот тихий и ласковый вечер, Эти песни родимых сторон… Может радость спешит мне навстречу – Заиграл где-то аккордеон: Припев: Ах, Россия, родная Россия, Наряжайся цветами полей… Я тебя, золотая Россия, Назову незабудкой моей… Словно в детстве - я рад первым грозам… Как ты Русь, хороша, хороша!.. Распахну своё сердце берёзам, - Пусть поёт, и ликует душа: Припев: Ах, Россия, родная Россия, Наряжайся цветами полей… Я тебя, золотая Россия, Назову незабудкой моей… ПЕСНЯ МЕТЕЛИЦЫ Закат неспешный, Бежит тропинка, С цветами схожи, Как пух снежинки. «Цветы» слетают С небесной шири, Светлей на сердце, Светлее в мире!.. Припев: Эх, метелица тропинки порошит, Веселей, конь вороной, да поспеши!.. В песнях зимушки Россия хороша – В них купается вся русская душа!.. Видна тропинка В соцветье снежном, В широкой дали Руси безбрежной… Вдвоём в санях нам – Так плыть бы в мире: В цветах снежинок – К небесной шири!.. Припев: Эх, метелица тропинки порошит, Веселей, конь вороной, да поспеши!.. В песнях зимушки Россия хороша – В них купается вся русская душа!.. ДЕВИЧЬЯ ВЕНЧАЛЬНАЯ У девчат свои напевы, Все - с венками у реки. Сели, словно королевы, В их коронах – васильки!.. Не слеза из глаз струится, То блестит в очах зарница! В поле колос золотой - Наливался их слезой... Светит месяц серебристый - Вестник летней тишины, И рукой своей лучистой Дарит грёзы, дарит сны. Над головками с венками Птицей вольною вспорхнут... Лейтесь, песни, над полями Безмятежный ваш приют. КАЛИНА – РУССКИЙ ВИНОГРАД На горЕ – калина, Под горой – калина; На гОре, на радость – Растёт калина. Ой, растёт калина, Ягода-малина, На гОре, на радость, На мУки, на сладость. Девица гуляла, Калину ломала, На гОре, на радость, С миленьким ломала. С миленьким ломала, В пук их собирала, На гОре, на радость – Алых собирала. Ярких собирала, Веночек вязала, На гОре, на радасть, Веночек вязала. Веночки вязала, В ручей опускала, На гОре, на радость, - Пела, напевала: «Ты плыви, веночек, Аленький цветочек, На гОре, на радость, На Муки, на сладость». АЛЫЙ ЦВЕТ ЗАРИ Где звезда зажигает зарю, Где в росе серебристые травы, - В соловьином краю - я пою, Средь берёз и зелёной дубравы. Там ключей родниковых исток - Ручейками к речным льются плёсам; Утра раннего алый цветок - Расцветает зарей над откосом. Припев: Слышишь ли, Русь родная, К травам твоим припадаю, Что здесь косой не кошены – В этой деревне заброшенной. Солнца краше тот алый цветок, Родники ему светлые рады; Хоть и беден я стал, но зато, - Нет для сердца дороже награды. Здесь пою от зари до зари, Как мила мне лесная тропинка… Ты, столица Москва, не зови, Я с тобою решился проститься. Припев: Слышишь ли, Русь родная, К травам твоим припадаю, Что здесь косой не кошены – В этой деревне заброшенной. РУСЬ МОЯ, ГРУСТЬ МОЯ – РОДИНА Как волшебством засверкало, Все, что меня окружало: Жёлтые листья и травы, Реки, поля и дубравы… Гуси, сверкающе чистыми Бьют белоснежными крыльями, А небеса эти синие – Птичьими полнятся клиньями… Припев: Русь моя, грусть моя – Родина, Сердцем тебя лишь понять; Пусть ты тиха и убогая, - Хочется к сердцу прижать… Любо, взглянуть в небо-донце, В блеске родимого солнца, Где проплывают изгнанницы - Тучки осенние странницы. Паводком бурным, горячим Кровь, словно ключ в жилах бьёт; Здесь, только камни не плачут, Только стена - не поёт. Припев: Русь моя, грусть моя – Родина, Сердцем тебя лишь понять; Пусть ты тиха и убогая, - Хочется к сердцу прижать… ПАМЯТИ МАТЕРИ За окном: бежит, пылит дорога, Широко раскинулись поля, У старушки на сердце – тревога: Погостить не едут сыновья. Ждёт - пождёт: приедут, вот приедут – Дверь в сенях, как скрипка запоёт; А пока с собой ведёт беседу, Да на стопку писем слёзы льёт. На столе диковинная кружка Да графинчик свойского вина, И глядит, глядит в окно старушка, Потихоньку плачет у окна. Увела от окон вдаль дорога Сыновей на ратные поля… - Не тревожься, мама, ради Бога, Помолись, родная, за меня. Не тревожься, милая, не надо; Спой, как прежде, - сердце отойдёт, Или выйди за калитку сада, Там за нас – соловушка споёт. Не унять ей на сердце тревогу: "Где ж, в какой юдоли сыновья?.." Но бежит куда-то вдаль дорога, Затерялся след её в полях... НЕСПЕТАЯ ПЕСНЯ - РОССИЯ Куда ни посмотришь - родные просторы красивы, Мне настежь распахнуты - милые сердцу края; Стою пред тобою, весь, как на ладони, Россия, - Судьба моя, совесть и нежная песня моя... Россия, Россия, как песня красива, - Судьба и неспетая песня моя... Не ты ли, Россия, напевом меня окружила, Простором, размахом бескрайних цветущих полей?! Не ты ль меня с детства, родная, навек подружила - С задумчивой, грустною, тихою музой своей?! Россия, Россия, как песня красива, - Судьба и неспетая песня моя... Спасибо, Россия, за песни, что слышал впервые, За крик журавлей, что впитали родные края; Стою пред тобою, весь, как на ладони, Россия, - Судьба моя, совесть и нежная песня моя... Россия, Россия, как песня красива, - Судьба и неспетая песня моя... МОРОЗЕЦ ОЗОРНОЙ Полюбил меня Морозец озорной! Повалил в сугроб пушистый, снеговой! И своею рукавицей меховой - Докрасна натёр мне щёчки - молодой!.. Ой, Морозец, ты, Морозец молодой! Ой, да что это ты делаешь со мной?! Как я буду - краснощёкая ходить? - На деревне меня станут все журить... Уж, как вырвалась я, - вспомнить не могу!.. Всю деревню пробежала, вся в снегу!.. Как опомнилась, - смеялась, аж до слёз, - Что соседом - оказался мой Мороз!.. Я просила, чтоб Морозец озорной, Не валил в сугроб пушистый, снеговой... Как расстанется с бородкой меховой - Пусть целует в обе щёчки - молодой!.. ЮНЫЙ ЛАНДЫШ Юный ландыш серебристый Цвёл, где дуб высокий Защищал его от ветра Кроною широкой. Всем на радость белый ландыш, Цвёл и красовался! Но сорвали цвет росистый, - Он с землёй расстался… Слышал ландыш серебристый – Музыка, играла, - Нежным запахом душистым Девушку пленял он… Был душист он, свеж и светел, Музыка звучала; Всё сильнее и сильнее - Сердце замирало… И, дубраву вспоминая, Вянул ландыш нежный; Им девчонка поиграла, Кинула небрежно… Может, вспомнишь ты, девчонка, Ландыш серебристый; Если друг тебя покинет, Ой, как загрустишь ты… ПОДКОВА Подарила дочка знатную подкову На счастье, на радость - батюшке родному: «Батюшка мой милый, у тебя, родимый, Не одна б подкова, чтоб и кони были б! Пусть бы это были - кони вороные, Как в донских станицах - дончаки степные! Чтобы можно было ими любоваться, По степным просторам с гордостью кататься!..» Научу я дочку на коня садиться, По степям Придонья – любо им резвиться... Вороным резвиться, людям любоваться, Как моей Наташе радостно кататься!.. - Знаешь ли, Наташа, как горька полынь? Знаешь, как волнует по-над степью синь? Как там жарким летом зноен ветерок? Дон, как полноводен, глУбок и широк? Посетишь, родная, наши степи, - знай: Нет чудесней края, чем казачий край! Знаю, будет сниться светло струйный Дон, Ведь душа, как птица - ищет светлый Дом!.. Подарила дочка знатную подкову… Ах, какой подарок батюшке родному!.. Значит, будут кони, кони вороные, - Эх, вы, мои степи, степи золотые!.. ЗОЛОТОЕ КОЛЬЦО РОССИИ Зажглась заря на небе синем, - Над Золотым Кольцом России. Ликует новая заря! День добрый, Родина моя! Припев: Кольцо России - Краса и сила! Кольцо России - Руси глава! Кольцо России - Звоны святые И золотые купола!.. Ах, помнят соловьи России, Как Русь смогла всё пересилить... Венчалась царственным венцом, - России Золотым Кольцом! Припев: Ликуй, прекрасная заря! Будь славна, Родина моя! Пой гимны, купол неба синий, Над Золотым Кольцом России!.. Припев: CАДЫ НАПЕВАЮТ Сады напевают, Люблю их напевы, Где птицы смолкают. Тот сад омертвелый. Песня вспорхнёт и смолкнет, Вновь зазвучит, пропадёт... В руки даваясь – вскрикнет. Снова стихая, замрёт. В песне многих дум звучанье, Но в одной душе звучит, Если скрипка говорит, То скрипач - хранит молчанье. И сад в тени задумчивых аллей, Таит напевы поднебесной сказки, И жаворонок, не страшась огласки, Взовьётся песней в тишине полей! Я среди тех, кто жаждет песнопенья, Ведь песни вечны, хоть не вечны мы, Весна в цвету и слышатся напевы: И пенье птиц, и мерный плеск волны. Побудьте с песней этой одинокой, С моей невестой неба – синеокой; Как упоительны напевы в тишине, Она поёт о вас и обо мне. ЗИМНЯЯ СКАЗКА Ах, сосенки да ельничек, - Раздайся, лес густой! Согрейся, белогривая, - Гони, гони!.. – не стой!.. Вокруг – сугробы с инеем – Снег – вихрем от саней!.. Пошла, пошла, бедовая! Пошла, пошла – смелей!.. И всё вокруг – белым-бело, Но вдруг, - калина-цвет!.. Ах, сказка русская моя, В душе лежит твой след!.. Согрейся, белогривая, - Живей гони рысцой!.. Эх, сосенки да ельничек, Родимый лес густой!.. ЗОЛОТЫЕ СТРУНЫ ПОЛЕЙ Тронет ветром сторона родная, Как смычком по золоту полей, - Рожь звенит, колосьями качая В тон напевам Родины моей!.. Милый край со сказками лесными Вдоль размытых ливнями дорог, Истрепал просторами твоими Два десятка кирзовых сапог. В красоте величие и сила! Сами произносятся слова: «Распрямись, Великая Россия, - Стань для всей вселенной – голова!..» В сердце начинается Россия, Сколько жить – заботиться о ней!.. Надо быть сильнее и красивей, Чтоб растить достойных сыновей!.. Тронет ветром сторона родная «Золотые струны» у полей, - Пой, звени, колосьями качая, Рожь – певунья Родины моей!.. РУСЬ С ЗОЛОТЫМИ ЗАПЛАТАМИ Золотыми заплатами Ты, Россия, заплатана, Жемчугами усыпана И сума из парчи; Что б ни с кем тебя, Русь, Моя песня не спутала, Чтобы легче с небес Тебя Бог отличил. Показал я Отцу Свою душу залатану: «Зарубцованы швы, - Полюбуйся, Отец!..» Жемчугами из глаз Сами слёзы закапали, Как Он снял с головы Мой терновый венец. Нет, ни с кем мою Русь - Моя песня не спутает; Из Вселенских глубин Бог её отличил. Золотыми заплатами Степь Донская заплатана, А России сума - В жемчугах из парчи!.. ТЫ ПОЗВОЛЬ, ЛЮБОВЬ-ДУША - Ты позволь, любовь-душа, Жить, тобой одной дышы, Верно, ты сама не знаешь, До чего ты хороша!.. Подскажи: каким мне быть – Постарайся не забыть: Полюби, чтоб стать любимой, Будь любимой, чтоб любить!.. - О любви - не говори, Слов ненужных не дари, О любви, пусть шепчут губы Цвета утренней зари!.. Вот красоты все - бери! Заждались тебя они... Две руки всего лишь, милый, Губы - вовсе, лишь одни... - Царствуй, ночь, не надо дней, Мне во тьме всего светлей, Мне любовь твоя сияет – Солнцем юности моей!.. КРАСАВИЦА ЛУНА Красавица Луна, послушай: Побудь немножечко со мной, Погладь мне тихо-тихо душу, Своей серебряной рукой. Ты так бледна и так печальна, Побудь, волшебница, со мной, Я знаю, знаю – друг твой дальний - Гуляет с Северной звездой. Её он называет милой, Она нежней и горячей; Она его заворожила Полярной нежностью своей. Он ветреный – твой друг далёкий, Побудь же, милая, со мной. Смотри: я тоже светлоокий, Душою дивно молодой. Подняться к звёздам – я не струшу, Ты не смотри, что я – земной; Потрогай человечью душу, Своей серебряной рукой! БЕРЕГ ДОНА Тихо падает снежок на берег Дона И на шаль казачки молодой; Проводи меня, красивая, до клёна, Где встречались, мы расстанемся с тобой. Припев: На землю опустились, словно лебеди - снега, В донских степях опять метут метели, И на синих ветрах, высоко в небесах - Песни Дона подковы запели! Юный месяц загляделся на звезду, Серебрит станицу чистым серебром... Кто накликал к Дону чёрную беду? Кто задумал «расказачить» Тихий Дон? Припев: На землю опустились, словно лебеди - снега, В донских степях опять метут метели, И на синих ветрах, высоко в небесах - Песни Дона подковы запели!.. Как могли мы защищали степи Дона, Насмерть бились с новоявленной ордой, Но приходится у молодого клёна Расставаться, синеокая, с тобой. Припев: На землю опустились, словно лебеди - снега, В донских степях опять метут метели; И на синих ветрах, высоко в небесах - Песни Дона подковы запели! ГАРМОШКУ ВЕНЧАЛИ С ГИТАРОЙ Настроили гитару С друзьями у костра; Да ты ли ей не пара, Гармонь? Пой до утра!.. К гитаре понемножку, Приладились меха; Двухрядная гармошка - Играла без греха. Припев: Играй, играй, душа-гармошка! Играй, играй, моя гармонь! А ты, гитара, моя гитара, Душа-гитара! Играй и пой!.. В гитаре - звук свирели, В гармошке - дух басов; Казалось: звёзды пели, - На много голосов… Да ты ли ей не пара, Гармонь? Пой до утра!.. Венчали мы гитару, С гармошкой у костра!.. Припев: Играй, играй, душа-гармошка! Играй, играй, моя гармонь! А ты, гитара, моя гитара, Душа-гитара! Играй и пой!.. ПОМНИ О ДРУГЕ Бережно я беру в свои руки Нежные руки нашей разлуки: Не забудь меня, не забудь меня, - Помни, помни о друге!.. Медленно поезд тронулся скорый, И замелькали России просторы... Не забудь меня, не забудь меня, - Не заслонят тебя горы!.. Припев: Вспомнил я плакучую берёзку, Где ловил твой синий-синий взгляд... Ах, как жаль, что жизнь, как киноплёнку, Невозможно прокрутить назад... С криком кружат белые чайки, Ты мне во сне приходишь ночами... Помню я тебя, помню я тебя, Так, как помнится счастье!.. Верю я: стихнут ливни и вьюги, Бережно вновь возьму твои руки; Встретишь ты меня, встретишь ты меня - После долгой разлуки! Припев: Вспомнил я плакучую берёзку, Где ловил твой синий-синий взгляд... Ах, как жаль, что жизнь, как киноплёнку, Невозможно прокрутить назад... ТУЛЬСКАЯ НЕВЕСТА Расцветает весною берёза, Свесив косы до самой земли; С листьев капают росные слёзы, Распевают взахлёб соловьи... Ах, сады по весне зеленеют, И под вечер не дрогнет и лист, - Расскажи своей песней смелее: «Вправду ль любишь меня, гармонист?!» Припев: Как в степи берёзку ветер обвивает, Гармонист гармошку на руках качает. Звонкую качает, крепко обнимает, И невестой тульской нежно величает!.. Любят планки твои золотые Все девчата колхоза «Рассвет», И в ветвях птицы, словно ручные – Под гармонь прилетают попеть... С листьев капают росные слёзы, И поют нараспев соловьи... Не случайно у русской берёзы - Косы, чуть не до самой земли!.. Припев: Как в степи берёзку ветер обвивает, - Гармонист гармошку на руках качает. Звонкую качает, крепко обнимает, И невестой тульской нежно величает!.. СИНЕГЛАЗАЯ РОССИЯ Червонные листья осины И крик в небесах журавлей: "Мы родом из светлой России, - Нет наших берёзок, светлей!" В России на каждой поляне - Нарядных берёз хоровод... Как бубен встаёт из тумана, Звенящее солнце - поёт. Припев: Нет синее неба сини - Над берёзками России, Нет синее, чем у нас - Синевы любимых глаз! - 2 раза Мила Русь-Россия до слёз нам; Её терпеливая грусть; Поют с колыбели берёзы, Попробуй, их песни забудь! Никак не забыть неба сини, С годами мы помним сильней, - Берёзоньки светлой России, Синь неба и крик журавлей. Припев: Нет синее неба сини - Над берёзками России, Нет синее, чем у нас - Синевы любимых глаз! - 2 раза СОЛОВЬИНАЯ БЕРЁЗКА Горела звёзда за околицей, И пел соловейко в тиши; Пусть ночь нам надолго запомнится, И эта тропинка во ржи. Пусть где-то страдает гармошка, Клубится туман над рекой, К реке была узкая стёжка, И брызгали травы росой… Припев: Как хорошо, с душой гармонь играет: Как хорошо страдание поёт; Пусть гармонист маленько пострадает, К своей берёзке девушку завёт. Мерцала звезда за околицей, Купалась в озёрной тиши; Нам тот соловейка запомнится, И узкая тропка во ржи… Была или нет - зорька ранняя? Уж солнце светило давно; Берёзку вдвоём обнимали мы, Дарили ей шаль-полотно… Припев: Как хорошо, с душой гармонь играет: Страданье до утра гармонь поёт; Ах, гармонист гармошку обнимает, А девушка к страданью не идёт. СПОЙ НАМ ПЕСНЮ, ИВОЛГА. На просторах России - всех свирелей не счесть. Не пойдём к соловью мы, песня иволги есть; Не пойдём к соловью мы, не пойдём к соловью, - Я вам иволги песню на свирели спою. Припев: В рощице берёзовой – в стороне от бед, Заискрился розовый, ранней зорьки свет; Льются листья жёлтые с золотых ветвей, - Спой нам песню иволга - о Руси моей! Спой нам песню из ветвей - о Руси моей! Петь друзья не просили; само сердце поёт: «Здравствуй, солнце России! Здравствуй, утро моё!..» От Руси деревянной родом дудочка ты; Лейся песнь над поляной - от берёз с высоты! Припев: В рощице берёзовой – в стороне от бед, Заискрился розовый, ранней зорьки свет; Льются листья жёлтые с золотых ветвей. Спой нам песню иволга - о Руси моей! Спой нам песню из ветвей - о Руси моей! Не пойдём к соловью мы, не пойдём к соловью. Я вам иволги песню на свирели спою; На просторах России всех свирелей не счесть. В деревянной свирели - песня иволги есть. Припев: В рощице берёзовой – в стороне от бед, Заискрился розовый, ранней зорьки свет; Льются листья жёлтые с золотых ветвей. Спой нам песню иволга - о Руси моей! Спой нам песню из ветвей - о Руси моей!.. РУССКОЕ ЧУДО Печка русская, чудо чудесное! О тебе пропою песню лестную: Украшала избу, согревала, Словно Солнце, её освещало!.. Припев: Ах, сердце, сердце, - не молчи, - О Солнце русском, - о печи! Она в избе - и украшенье, и отрада! Зимой студёною в ночи - Лежи и царствуй на печи! Прославь, прославь её чудесную, как надо!.. Печка русская - дивное диво, Ты кормила людей и поила! И попариться в печке, бывало, По субботам, так было желанно!.. Печь в избе - несказанная сказка! Песня русская, ты не угасла! Хворь прогонит, и песнь напевает... На печи сердце, словно летает!.. Сколько деток, бывало, не печке К деду льнут, всех не счесть, как овечки... Дух захватит от сказки с былиной!.. И теплом, и трубой соловьиной!.. Украшала избу, согревала, Словно Солнце, - её освещало!.. Печка русская, чудо чудесное! О тебе пропою песню лестную. ПРОВОДЫ ЛЕТА Смех и говор, птичий гомон, - Всё гармонь зовёт вокруг; И ручей, журча за долом, - Всё нежней ласкает слух. Вдоль по улице крестьянки - Важно ходят взад-вперёд… Эх, какой здесь, на полянке Удивительный народ! Припев: Только пляской, только песней, Жить и радоваться нам: Будем славить день чудесный, Будем петь по вечерам. Ах, красавицы-девицы, Словно лебеди плывут; Их мониста – звонко, чисто - Манят взор, к себе зовут. Вот и пыль, взметая тучей, Гармониста в круг ведут; Нет на свете песен лучше, Как в Олексино поют: Припев: Только пляской, только песней, Жить и радоваться нам: Будем славить день чудесный, Будем петь по вечерам ЛЕТНЯЯ ПЕСЕНКА Солнце золотое - Утром заблестит; В небо голубое - Соловей свистит!.. Слышны птичьи хоры - Солнышку небес! Оживают горы И луга, и лес... Синью завлекают - Очи родника... Меж камней играют Струи ручейка. По воде и лугу - Стадо лебедей... Лебедь звал подругу Песнею своей... В небо голубое - Соловей свистит! Солнце золотое, - Веселей блести!.. В СВЕТЕ ЛУНЫ В голых ветках сада Птицы не поют; От реки - прохлада, От свечей - уют... Из воспоминаний Промелькнувших лет, Искрами желаний - В сердце вспыхнул свет! В них – надежд зарницы, Вдохновенье гроз, Журавлей станицы И росинки слёз. С высоты небесной - Свет Луна струит, Как молитвой – песней Сердце дорожит. От реки – прохлада, От свечей – уют, А душе в награду - Ангелы поют... Искрами желаний - В сердце ярче свет! Мне воспоминанья - Продлевают век. НЕВОЛЬНИЦА ПЕВУНЬЯ Певчую птицу гнезда не лишайте, Крылья у птахи, к потехе своей, не ломайте, Клетку украсить ничем не возможно для птицы, Не заставляйте в неволе певунью молиться. Певчая птаха темницу с тоской изучает, Трогает прутья она, головою качая, С ужасом ходит она, озираясь по клетке, Где моя вольная песня и где мои детки? Клетка сработана хитро, мудрёно для птицы, Есть в ней окошечко – зёрен дадут и водицы. Как же страдает безмерно певунья в неволе: Мечется или тоскует о небе и поле… Хочется петь ей на воле, без прутьев и крыши, Трепетно бьётся сердечко, да кто ж её слышит? Сколько не бейся о прутья железные, птица, Можешь кричать, можешь тихо лишь Богу молиться. Клетка бесчувственна, прутьям нельзя расступиться, Им безразличны страданья безмерные птицы, Только одно утешенье в неволе осталось, - Петь со слезами, о чём ей теперь вспоминалось… Сердце наполнено мыслью о царственном лесе, Солнце лучистом и красоте поднебесной! Певчую птицу лесную гнезда не лишайте, Крылья у птахи к потехе своей не ломайте… ВЕСНА НА ПОЛЕ КУЛИКОВОМ На груди пригрелись змеи-воры, И шипят: «России уж не быть…» Мы грядём - не бить на разговоры, - Песню петь, как Родину любить!.. Мы грядём - не с голыми руками, - В памяти всей жизни нашей суть: Православью – Древнеру
12.
Арийский эпос. эпическое народное искусство. (публикация автора на scipeople)
Сигачёв А.А.
- Белая Россия , 2013
Никогда неувядающие древнеиндийские эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были и остаются непревзойдёнными произведениями мировой классики, отличающиеся высотой провозглашённых ими идеалами, как моральное воззвание к человечеству. Они поучительны для каждого и славятся изящностью поэтического слога. В «Рамаяне» великого мудреца Вальмики, рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале. Не случайно, поэтому, в настоящее время в Индии жемчужины поэтического эпоса «Рамаяна» входят в школьные программы с целью нравственного воспитания учащейся молодёжи.
На Западе и в России древнеиндийский эпос «Рамаяны» хорошо известен его переводят и ставят на театральных сценах. В странах Востока, таких как Индия, Шри-Ланка, Непал, Бирма, Бангладеш к «Рамаяне» относятся, как к Священному Писанию с благоговением и любовью. «Рамаяна» сообщает, что её сказания передавались из уст в уста, пелись в сопровождении лютни.
Никогда неувядающие древнеиндийские эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были и остаются непревзойдёнными произведениями мировой классики, отличающиеся высотой провозглашённых ими идеалами, как моральное воззвание к человечеству. Они поучительны для каждого и славятся изящностью поэтического слога. В «Рамаяне» великого мудреца Вальмики, рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале. Не случайно, поэтому, в настоящее время в Индии жемчужины поэтического эпоса «Рамаяна» входят в школьные программы с целью нравственного воспитания учащейся молодёжи.
На Западе и в России древнеиндийский эпос «Рамаяны» хорошо известен его переводят и ставят на театральных сценах. В странах Востока, таких как Индия, Шри-Ланка, Непал, Бирма, Бангладеш к «Рамаяне» относятся, как к Священному Писанию с благоговением и любовью. «Рамаяна» сообщает, что её сказания передавались из уст в уста, пелись в сопровождении лютни.
ЭПИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ "РАМАЯНА", "МАХАБХАРАТА". Полная версия - http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=23713#23713 http://www.chitalnya.ru/work/847968 ОТ АВТОРА ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Никогда неувядающие древнеиндийские эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были и остаются непревзойдёнными произведениями мировой классики, отличающиеся высотой провозглашённых ими идеалами, как моральное воззвание к человечеству. Они поучительны для каждого и славятся изящностью поэтического слога. В «Рамаяне» великого мудреца Вальмики, рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале. Не случайно, поэтому, в настоящее время в Индии жемчужины поэтического эпоса «Рамаяна» входят в школьные программы с целью нравственного воспитания учащейся молодёжи. На Западе и в России древнеиндийский эпос «Рамаяны» хорошо известен его переводят и ставят на театральных сценах. В странах Востока, таких как Индия, Шри-Ланка, Непал, Бирма, Бангладеш к «Рамаяне» относятся, как к Священному Писанию с благоговением и любовью. «Рамаяна» сообщает, что её сказания передавались из уст в уста, пелись в сопровождении лютни. Первыми её исполнителями были сыновья Рамы – Куша и Лава. Нередко певцы не исполняли дословно «Рамаяну», они сочетали и дополняли традиционные тексты, но в целом они были верны традиции. Язык «Рамаяны» насыщен эпитетами и сравнениями (эпическими формулами). Эпический певец хранил в памяти множество таких формул, и умело пользовался ими. «Рамаяну» великого поэта Вальмики множество раз пересказывали на русском языке на основе лучших английских переводов с санскрита, но до последнего времени не существовало её полного издания. Наиболее полное изложение великого эпоса было представлено в прозе издательством «Гаудия-веданта пресс» в 1999 году (перевод с английского и литературное изложение Джагадьони). Автору удалось приблизить историческую реальность «Рамаяны» к современному читателю, снабжая текст необходимыми сносками, глоссарием и приложениями. Однако, по мнению самого Джагадьони, «собранного материала оказалось недостаточно, чтобы по-настоящему раскрыть богатство содержания «Рамаяны» и передать его со всей полнотой». Кроме того, по мнению автора, в «Рамаяне» много удивительного и чудесного и повествующее событие может показаться читателям мифическим. Ключ к пониманию находится в самой поэме, не следует искать в ней аллегорий. Следует отметить несомненную полезность колоссального труда Джагадьони, всё же в прозаическом повествовании этой удивительной поэмы теряется немало красот и очарований. Очень важно также учитывать традиционную исполнительскую певческую особенность «Рамаяны» в одиннадцати слоговых шлоках из четырёх строф с двухсложной стопой, с ударением на втором слоге (пятистопный ямб, с женской рифмой). Автор настоящего поэтического перевода «Рамаяны» ставил своей целью в возможной полноте, достаточной для представления общего содержания «Рамаяны» Вальмики, с выдержанной в ней поэтической песенной особенностью, по возможности приближая к гармоничной напевности эпоса Вальмики. Сокращение объёма текста автор старался восполнить в комментариях, в предисловии, в глоссарии, в сносках. Автор не претендует на исчерпывающую полноту и безупречную эквивалентность к оригиналу, прекрасно понимая, что это практически сделать невозможно. Любой поэтический перевод неизбежно теряет поэтические краски и ароматы оригинального стиха. Цель была много скромнее: пробудить у читателей желание глубже познакомиться с этим удивительным, непревзойдённым высоконравственным и гармоничным поэтическим шедевром, не уступающим древнегреческим гомеровским поэмам «Илиада» и «Одиссея». Древнеарийский эпос «Рамаяна» является самым древним образцом изящной эпической поэзии. Мудреца Вальмики, автора «Рамаяны» называют адикави (первым поэтом на Земле), а саму поэму «Рамаяна» считают адикавьей (первой поэмой в мире). Вальмики был живым свидетелем и участником событий Рамаяны. Он родился на севере Индостана в семье брахмана. По случайности, он был захвачен дикими горцами, которые в корыстных целях обучили его воровству. Эту «науку» Вальмики хорошо усвоил, и в течение многих лет он устраивал засады на дорогах и грабил путников. Позднее, будучи отцом семейства, Вальмики, продолжал этот свой воровской промысел, чтобы прокормить свою жену и сына. Однажды Вальмики повстречал в джунглях мудрецов, и с ножом в руке потребовал от них денег в обмен на их жизнь. – Мы люди Бога, - ответили ему странники, - у нас нет ни денег и драгоценностей. Зачем ты стал на преступный путь? – У меня нет иного способа прокормить свою семью, - ответил Вальмики. – Но готовы ли будут жена и дети разделить твою горькую участь, в случае неудачи, когда настанет время расплаты? - спросили его мудрецы. Не лучше ли тебе воспевать святое имя Бога Рамы, и Он позаботится о тебе и твоей семье. Вальмики был озадачен их советом и, когда он признался своей жене и детям в своих преступлениях и спросил: готовы ли они будут разделить его горькую участь, в случае, если постигнет его неудача. – Нет, - ответили ему домашние, - за свои преступления ты будешь отвечать один. Потрясённый их отказом разделить его горькую участь, когда наступит время расплаты, Вальмики сел в муравейник, воспевая святое имя Бога Рамы, не обращая вниманье на то, что вскоре он оказался, покрыт муравейником с головой. А когда вышел из вальмика (на санскр. буквально - муравейник), то увидел рядом с собой прекрасную плачущую женщину Ситу, жену прославленного Рамы, заблудившуюся в джунглях. Вальмики привёл её в свой дом, где вскоре от неё родились двое сыновей Рамы – Лава и Куша. С тех пор во сне к Вальмики стал появляться мудрец Нарада Муни. Он поведал ему в песнопениях эпическую историю Рамаяны. Вальмики позже напевал эту удивительную поэму сыновьям Рамы – Лаве и Кушу. Однажды на великом празднике Раджасуя-ягья, где собрались Рама и все его сподвижники, вдруг появились юные дети Рамы – Лава и Куша с музыкальными инструментами (винами) в руках. Они начали воспевать «Рамаяну», которую слышали от Вальмики. Все собравшиеся на этом празднике, пребывали в удивительном взволнованном состоянии, оттого, что шлоки, этих удивительных песен поэмы «Рамаяна», разворачивались красочными сценами у них на глазах. Приглашаю читателей, познакомиться с удивительными историями «Рамаяны»: о Раме, Сите и всех её действующих лиц, которых я искренне просил войти в эту поэму «Рамаяна». Говорится, что стихи арийских песен поэмы о Раме и Сите, подобны небесному жемчужному ожерелью. Кто искренне внемлет этим стихам, тот доставляет удовольствие Великой Личности Господа. Рама, был сыном царя Дашаратхи, правящего обширным государством со столицей Айдохье. Царь соседней страны Видехи объявил, что ищет достойного мужа для своей приёмной дочери – прекрасной Ситы. Было состязание многих принцев в стрельбе из огромного, прекрасного, как радуга, лука. Рама выиграл состязание, и Сита обрадовалась победе Рамы, она надела ему на шею венок из цветов, в знак согласия стать его женой, и любить его до последнего вздоха. Сыграли пышную свадьбу, и царь Дашаратха передал своё царство Раме. Ситу увидел свирепый царь демонов Равана (санскр. «ревущий»). Он вспыхнул к ней неодолимой страстью. Равана обладал десятью головами, двадцатью руками, имел страшный голос. Обманом Равану удалось украсть Ситу, и на золотой колеснице, запряжённой зелёными конями, умчался с ней по поднебесью в свои владения, и стал предлагать Сите свои несметные сокровища. Сита отвергла все его притязания и ответила, что любит одного лишь Раму и всегда будет ему верна. Раван объявил, что будет ждать год её согласия стать его женой, и через год предаст её лютой смерти. Рама со своим братом Лакшманом отправились на поиски Ситы. С помощью могучего племени обезьян, во главе с их предводителем Сугривой и его мудрого советника Ханумана (сына бога ветра, способного летать по воздуху), Рама и Лакшман подошёл к океану, оставалось преодолеть водные преграды до острова Ланки. Хануман вызвался полететь на остров Ланки, разведать: где Раван прячет Ситу? Обезьянье войско построило мост до острова Ланки, переправилось через него и устремилось к столице Раваны. Прекрасная Сита в своём саду с ужасом слышала шум битвы благородного обезьяньего войска под предводительством Рамы с демоническим войском Раваны. Рама и Раван сошлись в поединке, бились с утра до вечера; притупились их мечи, кончились стрелы в колчанах. Рама пустил свою последнюю стрелу, которая пробила каменный панцирь Раваны и вонзилась ему в самое сердце. Так исполнилась воля богов: от руки человека погиб, неуязвимый для людей, царь демонов Раван. Войско Равана разбежалось, и Рама вступил в столицу Ланки. Со слезами радости встретила Раму прекрасная Сита. На колеснице Раваны, запряжённой зелёными конями, вернулись они в Айдохью, и Рама стал законным царём, мудрым и справедливым. Освободив Ситу, Рама стал сомневаться, что она хранила ему верность, находясь в плену у Раваны. Сита, чтобы доказать свою невиновность, взошла на костёр – и невредимой вышла из огня. Лишь после этого Рама согласился вновь признать её своей женой. Так, по-видимому, и закончилась знаменитая поэма «Рамаяна», созданная Вальмики (Книга VI). Однако, в той «Рамаяне», которая до нас дошла, злоключения главных героев были продолжены последующим поколением эпических поэтов. Сказано, что через некоторое время Раме становится известно, что подданные осуждают его за нарушение древнего обычая, согласно которому муж не должен принимать обратно жену, проведшую вне дома более определённого срока. Рама изгнал беременную Ситу в лес, где она родила от него сыновей-близнецов – Кушу и Лаву и вместе со своими детьми нашла приют у мудрого отшельника Вальмики, того самого, которому приписывается авторство «Рамаяны». Снова прошли долгие годы разлуки Рамы и Ситы. Когда сыновья выросли, Рама, будучи на охоте, случайно набрёл на хижину отшельника Вальмики. Он увидел двоих юношей, в которых признал своих сыновей, взял их с собой в столицу, и разрешил Сите следовать за сыновьями, но продолжал колебаться и потребовал доказательства её верности. Оскорблённая Сита обратилась к земле, на которой стояла: «О мать-земля! Если я чиста перед Рамой, прими меня навеки в своё лоно!» Замля разверзлась под ногами Ситы – и поглотила её. Раскаявшийся в последний момент Рама попытался удержать Ситу за волосы, но только порезал свою ладонь её волосами. По народному поверью, с тех пор ладони у людей изрезаны тонкими, как волосы, линиями. Темы повторяющейся разлуки Рамы и Ситы неслучайны. Авторы дополнительной книги (Книга VII) посчитали, что благополучный конец эпической поэмы «Рамаяна» противоречил её художественному замыслу, и они посчитали целесообразным остаться верными замыслу Вальмики, продолжив поэму. Слова из эпической поэмы «Рамаяны» оказались пророческими: «Пока есть Ганга, Гималаев горы, Жить будет повесть о деяньях Рамы». И в наше время, это пророчество обретает вполне реальный смысл. Деяния Рамы по очищению скверны также актуальны и в новые космические времена. Не случайно во вступлении к «Махабхарате» говориться: «Одни поэты рассказали это сказание, Другие – рассказывают его теперь, Третьи – будут рассказывать позже на земле». Продолжение -
ЭПИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ "РАМАЯНА", "МАХАБХАРАТА". Полная версия - http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=23713#23713 http://www.chitalnya.ru/work/847968 ОТ АВТОРА ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Никогда неувядающие древнеиндийские эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были и остаются непревзойдёнными произведениями мировой классики, отличающиеся высотой провозглашённых ими идеалами, как моральное воззвание к человечеству. Они поучительны для каждого и славятся изящностью поэтического слога. В «Рамаяне» великого мудреца Вальмики, рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале. Не случайно, поэтому, в настоящее время в Индии жемчужины поэтического эпоса «Рамаяна» входят в школьные программы с целью нравственного воспитания учащейся молодёжи. На Западе и в России древнеиндийский эпос «Рамаяны» хорошо известен его переводят и ставят на театральных сценах. В странах Востока, таких как Индия, Шри-Ланка, Непал, Бирма, Бангладеш к «Рамаяне» относятся, как к Священному Писанию с благоговением и любовью. «Рамаяна» сообщает, что её сказания передавались из уст в уста, пелись в сопровождении лютни. Первыми её исполнителями были сыновья Рамы – Куша и Лава. Нередко певцы не исполняли дословно «Рамаяну», они сочетали и дополняли традиционные тексты, но в целом они были верны традиции. Язык «Рамаяны» насыщен эпитетами и сравнениями (эпическими формулами). Эпический певец хранил в памяти множество таких формул, и умело пользовался ими. «Рамаяну» великого поэта Вальмики множество раз пересказывали на русском языке на основе лучших английских переводов с санскрита, но до последнего времени не существовало её полного издания. Наиболее полное изложение великого эпоса было представлено в прозе издательством «Гаудия-веданта пресс» в 1999 году (перевод с английского и литературное изложение Джагадьони). Автору удалось приблизить историческую реальность «Рамаяны» к современному читателю, снабжая текст необходимыми сносками, глоссарием и приложениями. Однако, по мнению самого Джагадьони, «собранного материала оказалось недостаточно, чтобы по-настоящему раскрыть богатство содержания «Рамаяны» и передать его со всей полнотой». Кроме того, по мнению автора, в «Рамаяне» много удивительного и чудесного и повествующее событие может показаться читателям мифическим. Ключ к пониманию находится в самой поэме, не следует искать в ней аллегорий. Следует отметить несомненную полезность колоссального труда Джагадьони, всё же в прозаическом повествовании этой удивительной поэмы теряется немало красот и очарований. Очень важно также учитывать традиционную исполнительскую певческую особенность «Рамаяны» в одиннадцати слоговых шлоках из четырёх строф с двухсложной стопой, с ударением на втором слоге (пятистопный ямб, с женской рифмой). Автор настоящего поэтического перевода «Рамаяны» ставил своей целью в возможной полноте, достаточной для представления общего содержания «Рамаяны» Вальмики, с выдержанной в ней поэтической песенной особенностью, по возможности приближая к гармоничной напевности эпоса Вальмики. Сокращение объёма текста автор старался восполнить в комментариях, в предисловии, в глоссарии, в сносках. Автор не претендует на исчерпывающую полноту и безупречную эквивалентность к оригиналу, прекрасно понимая, что это практически сделать невозможно. Любой поэтический перевод неизбежно теряет поэтические краски и ароматы оригинального стиха. Цель была много скромнее: пробудить у читателей желание глубже познакомиться с этим удивительным, непревзойдённым высоконравственным и гармоничным поэтическим шедевром, не уступающим древнегреческим гомеровским поэмам «Илиада» и «Одиссея». Древнеарийский эпос «Рамаяна» является самым древним образцом изящной эпической поэзии. Мудреца Вальмики, автора «Рамаяны» называют адикави (первым поэтом на Земле), а саму поэму «Рамаяна» считают адикавьей (первой поэмой в мире). Вальмики был живым свидетелем и участником событий Рамаяны. Он родился на севере Индостана в семье брахмана. По случайности, он был захвачен дикими горцами, которые в корыстных целях обучили его воровству. Эту «науку» Вальмики хорошо усвоил, и в течение многих лет он устраивал засады на дорогах и грабил путников. Позднее, будучи отцом семейства, Вальмики, продолжал этот свой воровской промысел, чтобы прокормить свою жену и сына. Однажды Вальмики повстречал в джунглях мудрецов, и с ножом в руке потребовал от них денег в обмен на их жизнь. – Мы люди Бога, - ответили ему странники, - у нас нет ни денег и драгоценностей. Зачем ты стал на преступный путь? – У меня нет иного способа прокормить свою семью, - ответил Вальмики. – Но готовы ли будут жена и дети разделить твою горькую участь, в случае неудачи, когда настанет время расплаты? - спросили его мудрецы. Не лучше ли тебе воспевать святое имя Бога Рамы, и Он позаботится о тебе и твоей семье. Вальмики был озадачен их советом и, когда он признался своей жене и детям в своих преступлениях и спросил: готовы ли они будут разделить его горькую участь, в случае, если постигнет его неудача. – Нет, - ответили ему домашние, - за свои преступления ты будешь отвечать один. Потрясённый их отказом разделить его горькую участь, когда наступит время расплаты, Вальмики сел в муравейник, воспевая святое имя Бога Рамы, не обращая вниманье на то, что вскоре он оказался, покрыт муравейником с головой. А когда вышел из вальмика (на санскр. буквально - муравейник), то увидел рядом с собой прекрасную плачущую женщину Ситу, жену прославленного Рамы, заблудившуюся в джунглях. Вальмики привёл её в свой дом, где вскоре от неё родились двое сыновей Рамы – Лава и Куша. С тех пор во сне к Вальмики стал появляться мудрец Нарада Муни. Он поведал ему в песнопениях эпическую историю Рамаяны. Вальмики позже напевал эту удивительную поэму сыновьям Рамы – Лаве и Кушу. Однажды на великом празднике Раджасуя-ягья, где собрались Рама и все его сподвижники, вдруг появились юные дети Рамы – Лава и Куша с музыкальными инструментами (винами) в руках. Они начали воспевать «Рамаяну», которую слышали от Вальмики. Все собравшиеся на этом празднике, пребывали в удивительном взволнованном состоянии, оттого, что шлоки, этих удивительных песен поэмы «Рамаяна», разворачивались красочными сценами у них на глазах. Приглашаю читателей, познакомиться с удивительными историями «Рамаяны»: о Раме, Сите и всех её действующих лиц, которых я искренне просил войти в эту поэму «Рамаяна». Говорится, что стихи арийских песен поэмы о Раме и Сите, подобны небесному жемчужному ожерелью. Кто искренне внемлет этим стихам, тот доставляет удовольствие Великой Личности Господа. Рама, был сыном царя Дашаратхи, правящего обширным государством со столицей Айдохье. Царь соседней страны Видехи объявил, что ищет достойного мужа для своей приёмной дочери – прекрасной Ситы. Было состязание многих принцев в стрельбе из огромного, прекрасного, как радуга, лука. Рама выиграл состязание, и Сита обрадовалась победе Рамы, она надела ему на шею венок из цветов, в знак согласия стать его женой, и любить его до последнего вздоха. Сыграли пышную свадьбу, и царь Дашаратха передал своё царство Раме. Ситу увидел свирепый царь демонов Равана (санскр. «ревущий»). Он вспыхнул к ней неодолимой страстью. Равана обладал десятью головами, двадцатью руками, имел страшный голос. Обманом Равану удалось украсть Ситу, и на золотой колеснице, запряжённой зелёными конями, умчался с ней по поднебесью в свои владения, и стал предлагать Сите свои несметные сокровища. Сита отвергла все его притязания и ответила, что любит одного лишь Раму и всегда будет ему верна. Раван объявил, что будет ждать год её согласия стать его женой, и через год предаст её лютой смерти. Рама со своим братом Лакшманом отправились на поиски Ситы. С помощью могучего племени обезьян, во главе с их предводителем Сугривой и его мудрого советника Ханумана (сына бога ветра, способного летать по воздуху), Рама и Лакшман подошёл к океану, оставалось преодолеть водные преграды до острова Ланки. Хануман вызвался полететь на остров Ланки, разведать: где Раван прячет Ситу? Обезьянье войско построило мост до острова Ланки, переправилось через него и устремилось к столице Раваны. Прекрасная Сита в своём саду с ужасом слышала шум битвы благородного обезьяньего войска под предводительством Рамы с демоническим войском Раваны. Рама и Раван сошлись в поединке, бились с утра до вечера; притупились их мечи, кончились стрелы в колчанах. Рама пустил свою последнюю стрелу, которая пробила каменный панцирь Раваны и вонзилась ему в самое сердце. Так исполнилась воля богов: от руки человека погиб, неуязвимый для людей, царь демонов Раван. Войско Равана разбежалось, и Рама вступил в столицу Ланки. Со слезами радости встретила Раму прекрасная Сита. На колеснице Раваны, запряжённой зелёными конями, вернулись они в Айдохью, и Рама стал законным царём, мудрым и справедливым. Освободив Ситу, Рама стал сомневаться, что она хранила ему верность, находясь в плену у Раваны. Сита, чтобы доказать свою невиновность, взошла на костёр – и невредимой вышла из огня. Лишь после этого Рама согласился вновь признать её своей женой. Так, по-видимому, и закончилась знаменитая поэма «Рамаяна», созданная Вальмики (Книга VI). Однако, в той «Рамаяне», которая до нас дошла, злоключения главных героев были продолжены последующим поколением эпических поэтов. Сказано, что через некоторое время Раме становится известно, что подданные осуждают его за нарушение древнего обычая, согласно которому муж не должен принимать обратно жену, проведшую вне дома более определённого срока. Рама изгнал беременную Ситу в лес, где она родила от него сыновей-близнецов – Кушу и Лаву и вместе со своими детьми нашла приют у мудрого отшельника Вальмики, того самого, которому приписывается авторство «Рамаяны». Снова прошли долгие годы разлуки Рамы и Ситы. Когда сыновья выросли, Рама, будучи на охоте, случайно набрёл на хижину отшельника Вальмики. Он увидел двоих юношей, в которых признал своих сыновей, взял их с собой в столицу, и разрешил Сите следовать за сыновьями, но продолжал колебаться и потребовал доказательства её верности. Оскорблённая Сита обратилась к земле, на которой стояла: «О мать-земля! Если я чиста перед Рамой, прими меня навеки в своё лоно!» Замля разверзлась под ногами Ситы – и поглотила её. Раскаявшийся в последний момент Рама попытался удержать Ситу за волосы, но только порезал свою ладонь её волосами. По народному поверью, с тех пор ладони у людей изрезаны тонкими, как волосы, линиями. Темы повторяющейся разлуки Рамы и Ситы неслучайны. Авторы дополнительной книги (Книга VII) посчитали, что благополучный конец эпической поэмы «Рамаяна» противоречил её художественному замыслу, и они посчитали целесообразным остаться верными замыслу Вальмики, продолжив поэму. Слова из эпической поэмы «Рамаяны» оказались пророческими: «Пока есть Ганга, Гималаев горы, Жить будет повесть о деяньях Рамы». И в наше время, это пророчество обретает вполне реальный смысл. Деяния Рамы по очищению скверны также актуальны и в новые космические времена. Не случайно во вступлении к «Махабхарате» говориться: «Одни поэты рассказали это сказание, Другие – рассказывают его теперь, Третьи – будут рассказывать позже на земле». Продолжение -
13.
Восточные напевы. (публикация автора на scipeople)
Сигачёв А.А.
- Изба читальня. , 2013
Песни – душа Востока. Издавна песенная поэтика Востока славилась сверкающими алмазами изящной словесности. Творчество великих представителей поэзии Среднего и Ближнего Востока – Рудаки, Фирдоуси, Низами, Астара, Саади, Хафиза, Джами, поэтов Индии Японии и Китая, вдохновляя русских и европейских поэтов к Восточным мотивам: Пушкина, Есенина, Гёте, Шекспира и других.
Песни – душа Востока. Издавна песенная поэтика Востока славилась сверкающими алмазами изящной словесности. Творчество великих представителей поэзии Среднего и Ближнего Востока – Рудаки, Фирдоуси, Низами, Астара, Саади, Хафиза, Джами, поэтов Индии Японии и Китая, вдохновляя русских и европейских поэтов к Восточным мотивам: Пушкина, Есенина, Гёте, Шекспира и других.
Краткое слово о Восточных напевах от автора. Песни – душа Востока. Издавна песенная поэтика Востока славилась сверкающими алмазами изящной словесности. Творчество великих представителей поэзии Среднего и Ближнего Востока – Рудаки, Фирдоуси, Низами, Астара, Саади, Хафиза, Джами, поэтов Индии Японии и Китая, вдохновляя русских и европейских поэтов к Восточным мотивам: Пушкина, Есенина, Гёте, Шекспира и других. Поэты песенники своим творчеством способствовали развитию родного литературного язык, показывая его богатство, тонкость и изящество, одновременно расширяли прекрасные качества родного языка и рамки социальной проблематики поэзии. В песенной поэзии нашли широкое применение мифологические предания и устное народное творчество, притчи, сказания, пословицы, поговорки афоризмы и сказки. Главной задачей песенного творчества Востока – утверждение прекрасного, жизнеутверждающего начала. В поэзии среднего Востока, в индийской и арабской поэзии, античного Востока имел принцип красоты, реализма и позитивного романтизма, с высокими идеалами, могучей духовной силой, творческой способностью человека. Восточная поэзия в самом широком смысле стремилась к познанию тайн далёких звёзд и бескрайнего мирозданья, понять внутреннюю сущность жизни на земле, с мечтами о светлом обществе, где существует гармония, господствует справедливость. Автор данного поэтического песенного сборника «Восточные напевы», путешествуя по странам Востока, счёл возможным выразить в песнях своё отношение к напевам Востока, к её красотам и беспредельной глубины изящности и гармонии. Насколько мне это удалось, судить читателю, который чутко слышит биение сердца авторов, голос радости, когда автор счастлив, одновременно сочувствует его страданиям и переживаниям. Роза чайханы Пришла, улыбнулась, притворства полна; Кашмирскую шаль, поправляя, она Для всех улыбнулась, но именно мне – Мигнула очами в дверях Гаяне. Мигнула и вышла, как тополь стройна, Прекраснее розы, хмельнее вина… Я так и остался, как идол стоять И вместо шербета, стал розу жевать… Но вскоре узнал я: так шутит она… Чайханщик любезный, налей мне вина… И будь ты неладна вовек чайхана, Где вскинула бровью мне в сердце она. Ходил целый месяц - в уме не своём, Несчастное сердце, стони соловьём… С тех пор никогда не бывал в чайхане, - Другим пусть мигает в дверях Гаяне!.. Фатима и цветок Канет в вечность день прекрасный, Чудный вечер канет в вечность, Фатима тебя я стану Обожать чистосердечно. Хочешь – шёлку из Багдада, Иль сурьмы из Бухары? Одари одним лишь взглядом И улыбкой – озари!.. За флакон благоуханий, Что, как твой мизинец - мал, Свой цветок мне, Бога ради, Подари же, Фатима!.. Фатима, сама узнаешь, Как улыбкой дорожу: Самоцветами-стихами Тропку к сердцу проложу!.. Вот летит из сердца песня, - Из восторженной груди!.. Фатима, твой взгляд чудесный, Словно луч в ночном пути!.. День прекрасный в вечность канет, Чудный вечер канет в вечность. Фатима, тебя я стану Обожать чистосердечно!.. Подарок из Судана Благовонное алоэ И душистые цветы... В пышно убранных покоях Нежат чувства и мечты. Три богатых каравана Из Аравии пришли, И в подарок из Судана Юных пленниц привезли. Все они - разнообразной Красотой одарены. И, как будто ленью праздной, – Для любви сотворены. Две из них - белы и нежны, Словно лилии весной, Или ландыш белоснежный, Только срезанный косой. Третья - блещет чёрным оком, Величава и смугла, Грозен, в ужасе глубоком, Бледен лоск её чела. У султана знак приметный: Бьётся сердце, ноет дух, И кальян его заветный Недокуренный потух... Аккорды сапог В Фергане над горами высокими Месяц-сторож несёт караул, И кружат над жилищами-сотами Звёзды-пчёлы, слетаясь в аул. За рекою, в чинары понурые Звал ишак в сад подругу свою… В карауле - с винтовкой-бандурою, Как турецкий святой я стою. Суеверный, я звал свою милую; Жаль, что петь лишь в полголоса мог, Сочинил эту песню призывную, - Под аккорды скрипучих сапог. Пусть кружат над жилищами-сотами Звёзды-пчёлы, слетаясь в аул… В Фергане – над горами высокими Я и месяц – несём караул!.. Под парусом зари Душе видны небесные покои, Звезда лучом взглянула на цветы; Не чудо разве это неземное, Что встретились лучами я и ты? Вращенье сфер излечит все невзгоды, Вот новая румянится заря... Под парусом её уходят годы, В которые не тонут якоря. Прощайте, экзотические страны, Чужая речь, чужие города, Снега России, как это не странно, Но с вами я сроднился навсегда... Душа омыта счастьем и покоем, И все шипы души ушли в цветы; Мне видятся небесные покои, Где встретились лучами я и ты!.. * * * Ты позволь, любовь-душа, Жить, тобой одной дышы, Верно, ты ещё не знаешь, До чего ты хороша!.. Подскажи: каким мне быть – Постарайся не забыть: Полюби, чтоб стать любимой, Будь любимой, чтоб любить!.. О любви - не говори, Слов ненужных не дари, О любви пусть шепчут губы – Цвета утренней зари!.. Царствуй, ночь, не надо дней, Мне во тьме всего светлей, Мне любовь твоя сияет – Солнцем юности моей!.. Караван Эх, звякни, ты, что ли, звончей бубенцами! Да трогайся в путь - на Восток, караван!.. В Москве засиделся, не терпится с вами - Пройти по дорогам загадочных стран!.. Прочь, пышные парки, где преданы негам Меж роз отдыхают поклонники моды, Мне дайте утёсы, покрытые снегом, Священны они для любви и свободы!.. Житейские прелести сердцу несносны. В зияющих пропастях больше есть чар: Люблю я утёсы, потоки и сосны, Смотреть, как закатиться солнечный шар!.. Так звякни-ка звонче, дружней бубенцами, Живее шагай в дальний путь, караван!.. В Москве засиделся, не терпится с вами - Пройти по дорогам загадочных стран!.. * * * Ах, страна моя, Индия белая, Разве я на тебя нагляжусь?! Осеняет «Небесное Дерево» Избяную древесную Русь. Предрассветной сиреневой ранью, Нет и признака солнца лучей; Как молитва душе, как признанье – Соловьиная слышится трель. «Ветры сами к весне приходят, И весна, как невеста стоит, Среди звёзд золотых в небосводе, Вижу, Господи, взгляды Твои…».* И берёзу с баньяном, венчая, Я от Волги до Инда промчусь; С Гималайских вершин освещает Млечный путь мой – звезда Индо-Русь!.. _________________ * И все ветры ко мне приходят, И весна у окошка стоит, И все звёзды в ночном небосводе – Будто лучшие взгляды твои. Алексей Фатьянов. «Песенка» Двадцать лет спустя Ветер хлынул легкокрылою волной – Мне напомнил о свиданье с Бухарой; И, припомнился цветущий Самарканд, Путь свой в юности здесь начал, как сержант!.. Где ты, небо Самарканда, где, Луна Бухары, лишь вспомню вас - пьян без вина… Сказка юности моей о, Бухара С Самаркандом – возвратиться к вам пора!.. Лёгкий ветер, подхвати ты песнь мою, Встрепенулось сердце, снова я пою: «Распахни свои объятья, Самарканд, В моём сердце – твои песни–талисман!.. Точно крылья вырастают за спиной – Вместе с песней пролетаю над волной: - Помнишь ли меня, река Аму–Дарья?! Здравствуй, юность! Здравствуй, песня! Вот и я!.. Любовь к Луне Я привязан к ней страстью, подобно ведёрку к колодцу... Без неё моё сердце почти уж нисколько не бьётся... Пусть любовь её мне беспросветной темницею станет, Но цветок моей страсти в темнице такой не увянет. Как увидел Луну, так я понял – погибну от страсти... Я в плену у неё, она мне – и погибель, и счастье! -Коль мужчина, забудь ты её, - мне однажды сказали... Только разве они понимают глубины печали?.. Ведь Луна, что живёт и цветёт в поднебесье, Не любить её это ж, друзья, - мракобесье... Коль меня осенила она своим светом однажды, Кем же стать надо, коль мне того ж не желать снова, дважды?.. Без неё моё сердце почти уж нисколько не бьётся... Я привязан к Луне, как бадья, иль ведёрко к колодцу... Пусть любовь её мне беспросветной темницею станет, Но цветок моей страсти к Луне никогда не увянет... Сирень В «Чёрных скалах» Казахстана Рвал душистую сирень, К юрте юной Лельхораны Добирался целый день... Покорялись мне вершины, Что доступны, лишь орлам... И сирень для Лельхораны, Словно с боем добывал... Для подруг степей бескрайних Чудо – дивная сирень, И своё благоуханье Дарит милой целый день... Этот аромат медовый Лельхоране мил и люб; Он и мне напоминает, Терпкость алых милых губ. В них - дыханье молодое, Как душистая сирень, Так шуми, Балхаш, волною, И звучи в груди свирель... Царственный сад Гуляла в саду Лалахола – Принцесса царя Раджапура, Где плещут фонтаны в аллее Весь день Лалахола гуляла... В пруду – лебединая свадьба Средь лотосов белых и лилий, Там, в зарослях, нежно цветущих – Пастух притаился влюблённый... Однажды его Лалахола Приметила в зарослях этих, И строго царевна спросила: Откуда ты родом и кто ты?.. И ей пастушок отвечает: - Кто любит, забыл всё на свете, И только лишь флейта ответит, Как я без любви погибаю... Свидетели – лебеди эти, Цветы, яркопёрые птицы, - Не будет мне жизни на свете Без ласковых слов Лалахолы... В саду В поцелуе мне не отказала, Поцелуя одного мне мало... - Поцелуй меня ещё, - прощу я, - Мало одного мне поцелуя... - Много, - говорю, - два поцелуя, Поцелуями я избалую... Как ребёнку малому игрушка Надоест тебе твоя подружка... А в саду цветёт, смеётся роза: - Поцелуй ещё его, мимоза!.. Ты ничем, мимоза, не рискуешь, - Если ещё разик поцелуешь... Если пастушка ты поцелуешь, Ещё раз, его не избалуешь... Без греха мы с ней теперь воюем, Только поцелуями пируем... И смеются надо мной тюльпаны: - Он и без вина не в шутку пьяный! Но ещё прошу... ещё прошу я: Одного лишь только поцелуя... Приглашаю в сад Эдема Заходите в Сад Эдема – не стесняйтесь... Откровенно: этой встрече буду рад: Станем вместе мы лелеять дивный сад, - Каждый день познаний яблоко срывайте!.. Заходи, Адам и Ева – не стесняйтесь... Золотые чудо яблоки висят!.. Вот достойный слёз любви Эдемский Сад! – И вкушайте Знаний Неба и влюбляйтесь! Есть на яблоне той ветви, - им цвести! Есть и завязи – им соком наливаться! Есть уж спелые и сочные плоды, - Их, вкушая, можно искренне влюбляться!.. Так вкушайте Плод Небесный и влюбляйтесь! Пусть наполнятся восторгами сердца! Здесь не будет вашей радости конца, И садовника Эдема прославляйте!.. Заходите в Сад Эдема, - буду рад! Станем вместе мы лелеять Божий сад! Каждый день в саду по яблоку срывайте, И слезами счастья корни поливайте!.. Приглашаю, приглашаю в Сад Эдема: И Адама и восторженную Еву!.. Пленник рая Души своей пленила ты красою, С тех пор совсем лишился я покоя. Во сне увидел, и забыть не мог, Хоть между нами океан пролёг. Осенней и весеннею порой, Глаза закрыв, я видел образ твой… Я слышал, как звучала песнь твоя, Глаза закрыв, дыханье затая. Шли годы, о тебе забыть не мог, Тебя я в сердце видел и берёг. По свету довелось скитаться мне, И побывать пришлось в твоей стране. Ступая тихо-тихо на порог, И сердца стук едва сдержать я смог… И дверь не открывал своей рукою, В надежде: песнями я дверь открою. Цветов и украшений не принёс. Чем нежность сердца – не букет из роз?! А слёзы счастья, чем не украшенья?! Любимая, прими из сожаленья! Быть может чувства и твои так полны, Как у меня в душе вздымались волны?! Подобно притяжением Луною, Встаёт волна морская за волною… Позволь один лишь миг побыть с тобою, Как та волна морская с той волною, Что катятся одна с другою рядом, Одно лишь это – для меня награда! Была весна, я подошёл к окну, Жужжали пчёлы, празднуя весну. Прошу: «Послушай песнь души моей, Взрастил бутон мечтаний многих дней!.. Цветком прекрасным пусть раскроется бутон, Тебе в награду он за дивный сон…» - Пусть эта ночь продлится вечность, милый, Проник ты песней в душу мне, любимый! Любимый, если сбылся дивный сон, Пусть полностью раскроется бутон! Как солнца луч, в глаза твои взгляну, И сердцу твоему понравится в плену!..» Чужеземный цветок Попросился я в гости к цветку – Научиться цветка языку; Но цветок нежный мой Покачал головой, И кусты зашумели листвой... Нет, цветок, не смутил ты меня, - Аромат – это песня твоя; Ты мне в сердце проник, Я познал твой язык: Он – цветочная песня моя!.. В час рождения дня – Взглядом тронул меня, Тронул душу мне, как никогда, - Красотой бытия, Дышит сказка твоя, - Не смогу причинять вам вреда. Как же лестна мне ласка твоя… Ах, цветок, ты забудешь меня!.. Не забудь обо мне, Приходи, хоть во сне, - В чужеродной цветочной стране… Он в ответ покачал головой, - Стал зарёю цветок нежный мой: «Будут вёсны цвести, Будут песни в пути, - Не печалься, друг северный мой!..» Ты прости, моя родная. Ты прости, моя родная, Мой лесной цветочек дикий, - Утром, ветерку внимая, Я взглянул на солнца лико. Так твоё дыханье сладко, Как цветов благоуханье; На тебя взгляну украдкой – Ты – очей очарованье! Так отраден взгляд твой милый, Как роса для нежных лилий, Что на лепесточках лилий В час вечерний на долине… Как цветы стремятся к солнцу, Так стремлюсь я к сердцу милой; Я стремлюсь к тебе всем сердцем, Как к голубке сизокрылой. И моё трепещет сердце, И поёт тебе в восторге, И дрожит оно и блещет, Как на солнце блещут волны. Пусть улыбкою сияют Небеса, леса и воды, И любовью озаряет Это волшебство природы. Так проснись скорей, родная, Сердце так и замирает; Без тебя – не улыбаться Мне, не петь и не смеяться!.. Аккорды сапог В Фергане над горами высокими Месяц-сторож несёт караул, И кружат над жилищами-сотами Звёзды-пчёлы, слетаясь в аул. За рекою, в чинары понурые Звал ишак в сад подругу свою… В карауле - с винтовкой-бандурою, Как турецкий святой я стою. Суеверный, я звал свою милую; Жаль, что петь лишь в полголоса мог, Сочинил эту песню призывную, - Под аккорды скрипучих сапог. Пусть кружат над жилищами-сотами Звёзды-пчёлы, слетаясь в аул… В Фергане – над горами высокими Я и месяц – несём караул!.. Песня Розы Соловью В соловьиный пересвист, Залепечет каждый лист... Пьют по капельке росы Губ цветочных лепестки. Лилии спешат отдать Благовонный аромат, И, смутившийся нарцисс, Опускает взор свой вниз... На чинарах до зари, Ворковали сизари, На фиалковых глазах - Капли рос, горят в лучах... Милый друг, в какой дали Сердца гусельки твои? Где тот песенный нектар, Что преподносил мне в дар?! Милый друг, где спрятал ты Цвет нетронутой весны? Без тебя я, как в плену, Жизнь саму свою кляну. На свою взгляни Луну, - Я в лучах её блесну! Цвет фиалки луговой Шепчет: "Будет он со мной!.." Милый друг, в какой дали Сердца гусельки твои? Отзовись, - где спрятал ты Цвет нетронутой весны? Сирень В «Чёрных скалах» Казахстана Рвал душистую сирень, К юрте юной Лельхораны Добирался целый день... Покорялись мне вершины, Что доступны, лишь орлам... И сирень для Лельхораны, Словно с боем добывал... Для подруг степей бескрайних Чудо – дивная сирень, И своё благоуханье Дарит милой целый день... Этот аромат медовый Лельхоране мил и люб; Он и мне напоминает, Терпкость алых милых губ. В них - дыханье молодое, Как душистая сирень, Так шуми, Балхаш, волною, И звучи в груди свирель... Под парусом зари Душе видны небесные покои, Звезда лучом взглянула на цветы; Не чудо разве это неземное, Что встретились лучами я и ты? Вращенье сфер излечит все невзгоды, Вот новая румянится заря... Под парусом её уходят годы, В которые не тонут якоря. Прощайте, экзотические страны, Чужая речь, чужие города, Снега России, как это не странно, Но с вами я сроднился навсегда... Душа омыта счастьем и покоем, И все шипы души ушли в цветы; Мне видятся небесные покои, Где встретились лучами я и ты!.. Флейта для любимой Лодка-сердце к Тебе приплывёт, И обратно уж не повернёт… Где, как радугу - даришь мне Ты - Этих нежных улыбок цветы! Ой, спасибо за это - этой песней поэта! Что, как радугу даришь мне Ты Этих нежных улыбок цветы! Вот начну свою песню, чуть свет, Принеси сюда флейту, поэт! Непременно я песню начну, Чуть в глаза, лишь Твои загляну, Ой, спасибо за это - этой песней поэта! Непременно я песню начну, Чуть в глаза, лишь Твои загляну, Но, ни слова не произнесу, Только флейту к губам поднесу… Этой песни сердечный мой дар – Я цветам моей жизни придам! Ой, спасибо за это - этой песней поэта! Этой песни сердечный мой дар – Я цветам моей жизни придам! В ранней утренней дымке, в росе, И в цветах, в ароматах, в красе… Пусть оставит мой песенный след – В самом сердце Любимой поэт! Ой, спасибо за это - этой песней поэта, Пусть оставит мой песенный след – В самом сердце Любимой поэт Пусть же в песне сверкает моей, Лучик светлых моих вешних дней… Мне надежду верни, хоть она, Лишь одна будет в песнь вплетена! Ой, спасибо за это - этой песней поэта, Мне надежду верни, хоть она, Лишь одна будет в песнь вплетена! Я следы Твои, словно цветы, В этот вешний букет собираю; Ты верни мне, верни мне мечты, - Моей флейтой призывно играю!.. Ой, спасибо за это - этой песней поэта, Что цветы я в букет собираю, Моей флейтой призывно играю!.. Где, как радугу даришь мне Ты - Этих нежных улыбок цветы! Людка-сердце к Тебе приплывёт, И обратно уж не повернёт… Ой, спасибо за это - этой песней поэта, Лодка-сердце к Тебе приплывёт, И обратно уж не повернёт… Цветы в садах Аллаха Ах, роза думала, что розы растеряла, Ах, боже мой, какой мгновенный дар!.. Ещё вчера я, ах, благоухала, Дарила пчёлам - весь души нектар. Какое счастье, - цвесть в кустах зелёных, Всяк лепесток, со стеблями сплетённый, Где ручейка, чуть слышно лепетанье, - Баюканье журчащими струями. Цветочный гимн, звучал нам вечерами, Душистыми цветочными кустами, Готовы были одарить друг друга; Желанными объятьями супругов. Позволь звучать мне вьющеюся дымкой Костра, в кругу друзей цветочной сказки, Быть флейтой ветрового невидимки, Дарить ключи всех радостей всечасно. В прекрасном - блещет правды красота, - О большем знать, цветам нам не дано; Весна, весна, - цветочная мечта, - С черёмух льётся светлое вино… - Не умолкай, цветов весны Орфей, Прославленный напевом золотым, Так счастлива я пением твоим; В сплетенье роз - венок мечты моей. Вдвоём с пионом мы в глуши лесной, - Бутон Пиона дивно молодой, С ним на крылах поэзии самой, Сольёмся сердцем с песенной весной!.. - Любимая, мы рядом, ночь нежна, Полна меж нами, царствует Луна, Покорны мы в любви своей Луне, Лучистым звёздам, песенной весне! Лови цветов душистый аромат, Цветы лугов нам по лицу скользят; Чуть слышен шёпот розы молодой, Цветущей юной яблони лесной. Пока над миром льётся голос твой , Любимая, расстанусь ли с тобой?! Мне верится, что также будем петь, Когда весне - увять и умереть… Цветочный гимн, звучи нам вечерами, Душистыми цветочными кустами; В прекрасном - блещет правды красота, - Весна, весна, - цветочная мечта!.. Рай у милой в плену Души своей пленила ты красою, С тех пор совсем лишился я покоя. Во сне увидел, и забыть не мог, Хоть между нами океан пролёг. Осенней и весеннею порой, Глаза закрыв, я видел образ твой… Я слышал, как звучала песнь твоя, Глаза закрыв, дыханье затая. Шли годы, о тебе забыть не мог, Тебя я в сердце видел и берёг. По свету довелось скитаться мне, И побывать пришлось в твоей стране. Ступая тихо-тихо на порог, И сердца стук едва сдержать я смог… И дверь не открывал своей рукою, В надежде: песнями я дверь открою. Цветов и украшений не принёс. Чем нежность сердца – не букет из роз?! А слёзы счастья, чем не украшенья?! Любимая, прими из сожаленья! Быть может чувства и твои так полны, Как у меня в душе вздымались волны?! Подобно притяжением Луною, Встаёт волна морская за волною… Позволь один лишь миг побыть с тобою, Как та волна морская с той волною, Что катятся одна с другою рядом, Одно лишь это – для меня награда! Была весна, я подошёл к окну, Жужжали пчёлы, празднуя весну. Прошу: «Послушай песнь души моей, Взрастил бутон мечтаний многих дней!.. Цветком прекрасным пусть раскроется бутон, Тебе в награду он за дивный сон…» - Пусть эта ночь продлится вечность, милый, Проник ты песней в душу мне, любимый! Любимый, если сбылся дивный сон, Пусть полностью раскроется бутон! Как солнца луч, в глаза твои взгляну, И сердцу твоему понравится в плену!..» Песенные видения В песчаных барханах манят Взор призрачные лиманы… И сосен видны великаны, И озера волны шумят… Так песен моих видений Встревожат душевный покой, - В тиши деревенских селений И в шуме толпы городской. За песнею вслед устремляясь, Пойму: то мираж, пустота… Но с песнями не попрощаюсь, - А вдруг – не обманет мечта! И что там, вдали? Снова вижу – Спешу к золотым куполам; Вдруг всё исчезает, приближусь, - Мираж всё, всё дым и обман… Опять пригляжусь: вновь уверен – Чудесную вижу страну! И с новою верою верю, Что песнь приласкает струну… До самой вершины взбираюсь: Пленяет мой взор красота! Но снова померк облик рая, Пока воплотится мечта. Безмолвной ночью тихокрылой Безмолвной ночью тихокрылой Сижу у окна одиноко, К звезде посылая высокой Посланье, как спутнице милой... Воспрянувши с новою силой Навстречу к воротам Востока, Где Лик лучезарный и милый Ликует на троне высоком!.. С лучами Его всё яснее - Души раскрываются тайны... И, в Небо, влюбляясь сильнее, - В ларец этот звёздный, хрустальный... Звездой осенённый высокой, - Моей собеседницей милой, Душою стремлюсь к солнцеокой - Подруге моей солнцекрылой!.. * * * Где растут лимоны – роща вся в цвету, Сочный лист зелёный и – цветок к цветку. Воздух, напоённый лавровым листом, Как я был влюблённый в райском месте том!.. Снежные вершины - выше облаков, Пенятся игриво токи ручейков. Горные тропинки, глянешь вниз – мой Бог!.. Как же я забраться так высоко смог?! Истинное счастье – в сердце холодок, Прочь с души ненастье, здесь Отец мой Бог!.. Истинно влюблённый в райском месте том! Как бы жить остаться в уголке святом!? Песня Востоку Бюльбюль* запел, едва на ветку сев, И звук до сердца милой долетел; Чуть покраснев, изумлена она, Бюльбюль напевом - грудь её полна. Я здесь стою, не знаю, как мне быть: Бюльбюль ли слушать? Милую ль любить? И от бюльбюля пьян и от любви, - И песня и любовь в моей крови! Прекрасна, как жемчужина светла – На песнь бюбьбюля выплыла Луна; Фонтан возносится к Луне, красуясь Им я, как тобой, всерезвая, любуюсь! Всеразноликий образ облаков Тебя венчает тысячью венков. Уж скоро утро, ярко загорится, Вот солнцепёрый луч уже искрится. Я сердцем пью прекрасную тебя, Ах, не сгореть бы, этот мир любя! Вселасковая зоренька моя! Ах, Вселюбимая Восточная Заря! * Бюльбюль - соловей Красавица Востока Красавица, Вы краше всех на свете, - Со всех красот вобрали Вы нектар: Джоконды - взгляд, а стать от Нефертити, От Магдалины - страсть сердечных чар! И пусть вы всеми будете любимы, Всех красотою можете пленить, Спасибо, вы красою пробудили Надежду, с ней на свете стоит жить. Но не для Вас душа моя живая, Лишь только Небу – сердца фимиам; Красавица загадочного края, Всё б Вам отдал, но Неба не отдам... С земной любовью я навек простился, И мыслями, лишь к Горнему гоним... Вот Светлый Ангел с облака спустился, - И только им любим, я и храним... Осень в Фергане Птиц последних улетает стая; Шагане, оставь забвенье сна. Видишь: снова листья опадают, Наливай, красивая, вина! Где цветов роскошное убранство? Смолкли сладкопевцев голоса; Лишь в шуршанье осени багрянца Песня уходящих дней слышна. Спят глубоким сном цветы и травы, И во сне, быть может, ждут они: Трубный возглас северной державы, Воскрешенья молодой весны! Розы Ферганы – душе услада, Опьяненьем голову вскружит; И шипами их - душе награда, Памяти острее в песне жить!.. Твой, позволь, в саду цветок чудесный, Этой песнею прославить мне. Чтоб колючки дум - цветами песен, Проросли в России, Шагане! Песня Клеопатры (Из трагедии «Клеопатра») Я, Египта последнего царства, любви и престола царица. Равных мне, по величию юности, красоте опьяняющей, нет! Да, великою грешной, безумной была я блудницей, Всё же неповторимый земной мой на небе есть след. Пусть мой прах не хранят фараоновы чудо гробницы, Но Антоний и Цезарь – бессмертные, чьи имена, Поклонялись мне Римом, и пиров с ними дней вереницы, Выпивала я кубок бессмертия славы до дна!.. Пусть деяния царские в мире, столь бренном ничтожны, И следов вдохновений моих, никаких на пергаменте нет… Но я властвую кистью и резцами ваятелей тоже, И моею любовью, вдохновлён изумлённый поэт!.. Как цари предавались безропотно страсти томленья, Я владею прельщеньем любовью моею, поэт; Оставаясь в мечтах твоих - женщины ласковой тенью, Новой музе твоей проливаю любви моей свет!.. Для искусства бессмертного, дивного - женскою властью, Жизнь моя, сквозь века - о любви оживительный стих… Потому я бессмертна, что свежею прелестью, страстью, Вдохновляю в мечтах всех поэтов, поклонников страстей моих! Да, великою грешной, безумной была я блудницей, Всё же неповторимый земной мой на небе есть след. Я, Египта последнего царства, любви и престола царица, Равных мне, по величию юности, красоте опьяняющей, нет! Милая Милая, где б только не был, Лишь твержу одно, любя: Всюду вижу, только небо, Звёзды, Солнце и тебя! Вижу - неба бесконечность, Звёзды – милые глаза. Моё Солнце, моя вечность, - Твои светлые глаза! И твоим, пленённый взором, Я мечтал на риск и страх: Белым лебедем на волнах, Ты плывёшь ко мне в мечтах! Вижу - неба бесконечность, Звёзды – милые глаза. Моё Солнце, моя вечность, - Твои светлые глаза! ФЕНИКС Восточная птица отпела своё, Как пелось когда-то, уже не поёт. Волшебная птица стареет одна; - Зачем я, скажите, на свет создана? Всего-то друзей: звезда да Луна. Совсем я, совсем я на свете одна. О, как одиноко влачить свои дни, Гнезда уж не свить мне, и нет уж родни. Уйду я в дубравы, кому я нужна? Она собирает траву для костра. Трава закурилась и пепел седой, Взлетел высоко над её головой. В костре этом мирры и ладана дым, И вот только угли да пепел один. Представить лишь только: что пепел один, В костре этом угли, да ладана дым. Отважно вступает в останки она, И облаком вспенился пепел костра. И явственно видно: из пламени вот, Прославленный Феникс в огне восстаёт. И чудо, как Феникс из пепла взлетает, И всё - новым светом вокруг осеняет. Не так ли воскреснет и сердце певца, И яркою песней одарит сердца?! КСЕРКС И ЛИВАНСКАЯ РОЗА. Заалела Восточная роза, - Всем на диво – была хороша! Оценить по достоинству сможет Красоту, лишь святая душа! Звездочёты по звёздам гадали: Кто по праву взлелеет её?! В небе ярче ей звёзды мерцали, Гимн – небесная сфера поёт! Я ли, Ксеркс, не силён, не отважен?! Не красив ли я вышел лицом? И садовников всех я, и стражу, Усыпив, завладею цветком!.. Камнем на сердце выпала тяжесть, - Дивно роза в саду не цветёт. А недавно цвела – всем на радость, - Розы счастья лишился народ! Под улыбку надменного Ксеркса, Пал цветок к каблуку башмака. О восторг кровожадного сердца! – Выжал каплями алость цветка!.. Кто сгубить, так безжалостно сможет? Есть ли в мире черствее душа? Наступив на ливанскую розу, Ксеркс воскликнул: «Как ты хороша!»
Краткое слово о Восточных напевах от автора. Песни – душа Востока. Издавна песенная поэтика Востока славилась сверкающими алмазами изящной словесности. Творчество великих представителей поэзии Среднего и Ближнего Востока – Рудаки, Фирдоуси, Низами, Астара, Саади, Хафиза, Джами, поэтов Индии Японии и Китая, вдохновляя русских и европейских поэтов к Восточным мотивам: Пушкина, Есенина, Гёте, Шекспира и других. Поэты песенники своим творчеством способствовали развитию родного литературного язык, показывая его богатство, тонкость и изящество, одновременно расширяли прекрасные качества родного языка и рамки социальной проблематики поэзии. В песенной поэзии нашли широкое применение мифологические предания и устное народное творчество, притчи, сказания, пословицы, поговорки афоризмы и сказки. Главной задачей песенного творчества Востока – утверждение прекрасного, жизнеутверждающего начала. В поэзии среднего Востока, в индийской и арабской поэзии, античного Востока имел принцип красоты, реализма и позитивного романтизма, с высокими идеалами, могучей духовной силой, творческой способностью человека. Восточная поэзия в самом широком смысле стремилась к познанию тайн далёких звёзд и бескрайнего мирозданья, понять внутреннюю сущность жизни на земле, с мечтами о светлом обществе, где существует гармония, господствует справедливость. Автор данного поэтического песенного сборника «Восточные напевы», путешествуя по странам Востока, счёл возможным выразить в песнях своё отношение к напевам Востока, к её красотам и беспредельной глубины изящности и гармонии. Насколько мне это удалось, судить читателю, который чутко слышит биение сердца авторов, голос радости, когда автор счастлив, одновременно сочувствует его страданиям и переживаниям. Роза чайханы Пришла, улыбнулась, притворства полна; Кашмирскую шаль, поправляя, она Для всех улыбнулась, но именно мне – Мигнула очами в дверях Гаяне. Мигнула и вышла, как тополь стройна, Прекраснее розы, хмельнее вина… Я так и остался, как идол стоять И вместо шербета, стал розу жевать… Но вскоре узнал я: так шутит она… Чайханщик любезный, налей мне вина… И будь ты неладна вовек чайхана, Где вскинула бровью мне в сердце она. Ходил целый месяц - в уме не своём, Несчастное сердце, стони соловьём… С тех пор никогда не бывал в чайхане, - Другим пусть мигает в дверях Гаяне!.. Фатима и цветок Канет в вечность день прекрасный, Чудный вечер канет в вечность, Фатима тебя я стану Обожать чистосердечно. Хочешь – шёлку из Багдада, Иль сурьмы из Бухары? Одари одним лишь взглядом И улыбкой – озари!.. За флакон благоуханий, Что, как твой мизинец - мал, Свой цветок мне, Бога ради, Подари же, Фатима!.. Фатима, сама узнаешь, Как улыбкой дорожу: Самоцветами-стихами Тропку к сердцу проложу!.. Вот летит из сердца песня, - Из восторженной груди!.. Фатима, твой взгляд чудесный, Словно луч в ночном пути!.. День прекрасный в вечность канет, Чудный вечер канет в вечность. Фатима, тебя я стану Обожать чистосердечно!.. Подарок из Судана Благовонное алоэ И душистые цветы... В пышно убранных покоях Нежат чувства и мечты. Три богатых каравана Из Аравии пришли, И в подарок из Судана Юных пленниц привезли. Все они - разнообразной Красотой одарены. И, как будто ленью праздной, – Для любви сотворены. Две из них - белы и нежны, Словно лилии весной, Или ландыш белоснежный, Только срезанный косой. Третья - блещет чёрным оком, Величава и смугла, Грозен, в ужасе глубоком, Бледен лоск её чела. У султана знак приметный: Бьётся сердце, ноет дух, И кальян его заветный Недокуренный потух... Аккорды сапог В Фергане над горами высокими Месяц-сторож несёт караул, И кружат над жилищами-сотами Звёзды-пчёлы, слетаясь в аул. За рекою, в чинары понурые Звал ишак в сад подругу свою… В карауле - с винтовкой-бандурою, Как турецкий святой я стою. Суеверный, я звал свою милую; Жаль, что петь лишь в полголоса мог, Сочинил эту песню призывную, - Под аккорды скрипучих сапог. Пусть кружат над жилищами-сотами Звёзды-пчёлы, слетаясь в аул… В Фергане – над горами высокими Я и месяц – несём караул!.. Под парусом зари Душе видны небесные покои, Звезда лучом взглянула на цветы; Не чудо разве это неземное, Что встретились лучами я и ты? Вращенье сфер излечит все невзгоды, Вот новая румянится заря... Под парусом её уходят годы, В которые не тонут якоря. Прощайте, экзотические страны, Чужая речь, чужие города, Снега России, как это не странно, Но с вами я сроднился навсегда... Душа омыта счастьем и покоем, И все шипы души ушли в цветы; Мне видятся небесные покои, Где встретились лучами я и ты!.. * * * Ты позволь, любовь-душа, Жить, тобой одной дышы, Верно, ты ещё не знаешь, До чего ты хороша!.. Подскажи: каким мне быть – Постарайся не забыть: Полюби, чтоб стать любимой, Будь любимой, чтоб любить!.. О любви - не говори, Слов ненужных не дари, О любви пусть шепчут губы – Цвета утренней зари!.. Царствуй, ночь, не надо дней, Мне во тьме всего светлей, Мне любовь твоя сияет – Солнцем юности моей!.. Караван Эх, звякни, ты, что ли, звончей бубенцами! Да трогайся в путь - на Восток, караван!.. В Москве засиделся, не терпится с вами - Пройти по дорогам загадочных стран!.. Прочь, пышные парки, где преданы негам Меж роз отдыхают поклонники моды, Мне дайте утёсы, покрытые снегом, Священны они для любви и свободы!.. Житейские прелести сердцу несносны. В зияющих пропастях больше есть чар: Люблю я утёсы, потоки и сосны, Смотреть, как закатиться солнечный шар!.. Так звякни-ка звонче, дружней бубенцами, Живее шагай в дальний путь, караван!.. В Москве засиделся, не терпится с вами - Пройти по дорогам загадочных стран!.. * * * Ах, страна моя, Индия белая, Разве я на тебя нагляжусь?! Осеняет «Небесное Дерево» Избяную древесную Русь. Предрассветной сиреневой ранью, Нет и признака солнца лучей; Как молитва душе, как признанье – Соловьиная слышится трель. «Ветры сами к весне приходят, И весна, как невеста стоит, Среди звёзд золотых в небосводе, Вижу, Господи, взгляды Твои…».* И берёзу с баньяном, венчая, Я от Волги до Инда промчусь; С Гималайских вершин освещает Млечный путь мой – звезда Индо-Русь!.. _________________ * И все ветры ко мне приходят, И весна у окошка стоит, И все звёзды в ночном небосводе – Будто лучшие взгляды твои. Алексей Фатьянов. «Песенка» Двадцать лет спустя Ветер хлынул легкокрылою волной – Мне напомнил о свиданье с Бухарой; И, припомнился цветущий Самарканд, Путь свой в юности здесь начал, как сержант!.. Где ты, небо Самарканда, где, Луна Бухары, лишь вспомню вас - пьян без вина… Сказка юности моей о, Бухара С Самаркандом – возвратиться к вам пора!.. Лёгкий ветер, подхвати ты песнь мою, Встрепенулось сердце, снова я пою: «Распахни свои объятья, Самарканд, В моём сердце – твои песни–талисман!.. Точно крылья вырастают за спиной – Вместе с песней пролетаю над волной: - Помнишь ли меня, река Аму–Дарья?! Здравствуй, юность! Здравствуй, песня! Вот и я!.. Любовь к Луне Я привязан к ней страстью, подобно ведёрку к колодцу... Без неё моё сердце почти уж нисколько не бьётся... Пусть любовь её мне беспросветной темницею станет, Но цветок моей страсти в темнице такой не увянет. Как увидел Луну, так я понял – погибну от страсти... Я в плену у неё, она мне – и погибель, и счастье! -Коль мужчина, забудь ты её, - мне однажды сказали... Только разве они понимают глубины печали?.. Ведь Луна, что живёт и цветёт в поднебесье, Не любить её это ж, друзья, - мракобесье... Коль меня осенила она своим светом однажды, Кем же стать надо, коль мне того ж не желать снова, дважды?.. Без неё моё сердце почти уж нисколько не бьётся... Я привязан к Луне, как бадья, иль ведёрко к колодцу... Пусть любовь её мне беспросветной темницею станет, Но цветок моей страсти к Луне никогда не увянет... Сирень В «Чёрных скалах» Казахстана Рвал душистую сирень, К юрте юной Лельхораны Добирался целый день... Покорялись мне вершины, Что доступны, лишь орлам... И сирень для Лельхораны, Словно с боем добывал... Для подруг степей бескрайних Чудо – дивная сирень, И своё благоуханье Дарит милой целый день... Этот аромат медовый Лельхоране мил и люб; Он и мне напоминает, Терпкость алых милых губ. В них - дыханье молодое, Как душистая сирень, Так шуми, Балхаш, волною, И звучи в груди свирель... Царственный сад Гуляла в саду Лалахола – Принцесса царя Раджапура, Где плещут фонтаны в аллее Весь день Лалахола гуляла... В пруду – лебединая свадьба Средь лотосов белых и лилий, Там, в зарослях, нежно цветущих – Пастух притаился влюблённый... Однажды его Лалахола Приметила в зарослях этих, И строго царевна спросила: Откуда ты родом и кто ты?.. И ей пастушок отвечает: - Кто любит, забыл всё на свете, И только лишь флейта ответит, Как я без любви погибаю... Свидетели – лебеди эти, Цветы, яркопёрые птицы, - Не будет мне жизни на свете Без ласковых слов Лалахолы... В саду В поцелуе мне не отказала, Поцелуя одного мне мало... - Поцелуй меня ещё, - прощу я, - Мало одного мне поцелуя... - Много, - говорю, - два поцелуя, Поцелуями я избалую... Как ребёнку малому игрушка Надоест тебе твоя подружка... А в саду цветёт, смеётся роза: - Поцелуй ещё его, мимоза!.. Ты ничем, мимоза, не рискуешь, - Если ещё разик поцелуешь... Если пастушка ты поцелуешь, Ещё раз, его не избалуешь... Без греха мы с ней теперь воюем, Только поцелуями пируем... И смеются надо мной тюльпаны: - Он и без вина не в шутку пьяный! Но ещё прошу... ещё прошу я: Одного лишь только поцелуя... Приглашаю в сад Эдема Заходите в Сад Эдема – не стесняйтесь... Откровенно: этой встрече буду рад: Станем вместе мы лелеять дивный сад, - Каждый день познаний яблоко срывайте!.. Заходи, Адам и Ева – не стесняйтесь... Золотые чудо яблоки висят!.. Вот достойный слёз любви Эдемский Сад! – И вкушайте Знаний Неба и влюбляйтесь! Есть на яблоне той ветви, - им цвести! Есть и завязи – им соком наливаться! Есть уж спелые и сочные плоды, - Их, вкушая, можно искренне влюбляться!.. Так вкушайте Плод Небесный и влюбляйтесь! Пусть наполнятся восторгами сердца! Здесь не будет вашей радости конца, И садовника Эдема прославляйте!.. Заходите в Сад Эдема, - буду рад! Станем вместе мы лелеять Божий сад! Каждый день в саду по яблоку срывайте, И слезами счастья корни поливайте!.. Приглашаю, приглашаю в Сад Эдема: И Адама и восторженную Еву!.. Пленник рая Души своей пленила ты красою, С тех пор совсем лишился я покоя. Во сне увидел, и забыть не мог, Хоть между нами океан пролёг. Осенней и весеннею порой, Глаза закрыв, я видел образ твой… Я слышал, как звучала песнь твоя, Глаза закрыв, дыханье затая. Шли годы, о тебе забыть не мог, Тебя я в сердце видел и берёг. По свету довелось скитаться мне, И побывать пришлось в твоей стране. Ступая тихо-тихо на порог, И сердца стук едва сдержать я смог… И дверь не открывал своей рукою, В надежде: песнями я дверь открою. Цветов и украшений не принёс. Чем нежность сердца – не букет из роз?! А слёзы счастья, чем не украшенья?! Любимая, прими из сожаленья! Быть может чувства и твои так полны, Как у меня в душе вздымались волны?! Подобно притяжением Луною, Встаёт волна морская за волною… Позволь один лишь миг побыть с тобою, Как та волна морская с той волною, Что катятся одна с другою рядом, Одно лишь это – для меня награда! Была весна, я подошёл к окну, Жужжали пчёлы, празднуя весну. Прошу: «Послушай песнь души моей, Взрастил бутон мечтаний многих дней!.. Цветком прекрасным пусть раскроется бутон, Тебе в награду он за дивный сон…» - Пусть эта ночь продлится вечность, милый, Проник ты песней в душу мне, любимый! Любимый, если сбылся дивный сон, Пусть полностью раскроется бутон! Как солнца луч, в глаза твои взгляну, И сердцу твоему понравится в плену!..» Чужеземный цветок Попросился я в гости к цветку – Научиться цветка языку; Но цветок нежный мой Покачал головой, И кусты зашумели листвой... Нет, цветок, не смутил ты меня, - Аромат – это песня твоя; Ты мне в сердце проник, Я познал твой язык: Он – цветочная песня моя!.. В час рождения дня – Взглядом тронул меня, Тронул душу мне, как никогда, - Красотой бытия, Дышит сказка твоя, - Не смогу причинять вам вреда. Как же лестна мне ласка твоя… Ах, цветок, ты забудешь меня!.. Не забудь обо мне, Приходи, хоть во сне, - В чужеродной цветочной стране… Он в ответ покачал головой, - Стал зарёю цветок нежный мой: «Будут вёсны цвести, Будут песни в пути, - Не печалься, друг северный мой!..» Ты прости, моя родная. Ты прости, моя родная, Мой лесной цветочек дикий, - Утром, ветерку внимая, Я взглянул на солнца лико. Так твоё дыханье сладко, Как цветов благоуханье; На тебя взгляну украдкой – Ты – очей очарованье! Так отраден взгляд твой милый, Как роса для нежных лилий, Что на лепесточках лилий В час вечерний на долине… Как цветы стремятся к солнцу, Так стремлюсь я к сердцу милой; Я стремлюсь к тебе всем сердцем, Как к голубке сизокрылой. И моё трепещет сердце, И поёт тебе в восторге, И дрожит оно и блещет, Как на солнце блещут волны. Пусть улыбкою сияют Небеса, леса и воды, И любовью озаряет Это волшебство природы. Так проснись скорей, родная, Сердце так и замирает; Без тебя – не улыбаться Мне, не петь и не смеяться!.. Аккорды сапог В Фергане над горами высокими Месяц-сторож несёт караул, И кружат над жилищами-сотами Звёзды-пчёлы, слетаясь в аул. За рекою, в чинары понурые Звал ишак в сад подругу свою… В карауле - с винтовкой-бандурою, Как турецкий святой я стою. Суеверный, я звал свою милую; Жаль, что петь лишь в полголоса мог, Сочинил эту песню призывную, - Под аккорды скрипучих сапог. Пусть кружат над жилищами-сотами Звёзды-пчёлы, слетаясь в аул… В Фергане – над горами высокими Я и месяц – несём караул!.. Песня Розы Соловью В соловьиный пересвист, Залепечет каждый лист... Пьют по капельке росы Губ цветочных лепестки. Лилии спешат отдать Благовонный аромат, И, смутившийся нарцисс, Опускает взор свой вниз... На чинарах до зари, Ворковали сизари, На фиалковых глазах - Капли рос, горят в лучах... Милый друг, в какой дали Сердца гусельки твои? Где тот песенный нектар, Что преподносил мне в дар?! Милый друг, где спрятал ты Цвет нетронутой весны? Без тебя я, как в плену, Жизнь саму свою кляну. На свою взгляни Луну, - Я в лучах её блесну! Цвет фиалки луговой Шепчет: "Будет он со мной!.." Милый друг, в какой дали Сердца гусельки твои? Отзовись, - где спрятал ты Цвет нетронутой весны? Сирень В «Чёрных скалах» Казахстана Рвал душистую сирень, К юрте юной Лельхораны Добирался целый день... Покорялись мне вершины, Что доступны, лишь орлам... И сирень для Лельхораны, Словно с боем добывал... Для подруг степей бескрайних Чудо – дивная сирень, И своё благоуханье Дарит милой целый день... Этот аромат медовый Лельхоране мил и люб; Он и мне напоминает, Терпкость алых милых губ. В них - дыханье молодое, Как душистая сирень, Так шуми, Балхаш, волною, И звучи в груди свирель... Под парусом зари Душе видны небесные покои, Звезда лучом взглянула на цветы; Не чудо разве это неземное, Что встретились лучами я и ты? Вращенье сфер излечит все невзгоды, Вот новая румянится заря... Под парусом её уходят годы, В которые не тонут якоря. Прощайте, экзотические страны, Чужая речь, чужие города, Снега России, как это не странно, Но с вами я сроднился навсегда... Душа омыта счастьем и покоем, И все шипы души ушли в цветы; Мне видятся небесные покои, Где встретились лучами я и ты!.. Флейта для любимой Лодка-сердце к Тебе приплывёт, И обратно уж не повернёт… Где, как радугу - даришь мне Ты - Этих нежных улыбок цветы! Ой, спасибо за это - этой песней поэта! Что, как радугу даришь мне Ты Этих нежных улыбок цветы! Вот начну свою песню, чуть свет, Принеси сюда флейту, поэт! Непременно я песню начну, Чуть в глаза, лишь Твои загляну, Ой, спасибо за это - этой песней поэта! Непременно я песню начну, Чуть в глаза, лишь Твои загляну, Но, ни слова не произнесу, Только флейту к губам поднесу… Этой песни сердечный мой дар – Я цветам моей жизни придам! Ой, спасибо за это - этой песней поэта! Этой песни сердечный мой дар – Я цветам моей жизни придам! В ранней утренней дымке, в росе, И в цветах, в ароматах, в красе… Пусть оставит мой песенный след – В самом сердце Любимой поэт! Ой, спасибо за это - этой песней поэта, Пусть оставит мой песенный след – В самом сердце Любимой поэт Пусть же в песне сверкает моей, Лучик светлых моих вешних дней… Мне надежду верни, хоть она, Лишь одна будет в песнь вплетена! Ой, спасибо за это - этой песней поэта, Мне надежду верни, хоть она, Лишь одна будет в песнь вплетена! Я следы Твои, словно цветы, В этот вешний букет собираю; Ты верни мне, верни мне мечты, - Моей флейтой призывно играю!.. Ой, спасибо за это - этой песней поэта, Что цветы я в букет собираю, Моей флейтой призывно играю!.. Где, как радугу даришь мне Ты - Этих нежных улыбок цветы! Людка-сердце к Тебе приплывёт, И обратно уж не повернёт… Ой, спасибо за это - этой песней поэта, Лодка-сердце к Тебе приплывёт, И обратно уж не повернёт… Цветы в садах Аллаха Ах, роза думала, что розы растеряла, Ах, боже мой, какой мгновенный дар!.. Ещё вчера я, ах, благоухала, Дарила пчёлам - весь души нектар. Какое счастье, - цвесть в кустах зелёных, Всяк лепесток, со стеблями сплетённый, Где ручейка, чуть слышно лепетанье, - Баюканье журчащими струями. Цветочный гимн, звучал нам вечерами, Душистыми цветочными кустами, Готовы были одарить друг друга; Желанными объятьями супругов. Позволь звучать мне вьющеюся дымкой Костра, в кругу друзей цветочной сказки, Быть флейтой ветрового невидимки, Дарить ключи всех радостей всечасно. В прекрасном - блещет правды красота, - О большем знать, цветам нам не дано; Весна, весна, - цветочная мечта, - С черёмух льётся светлое вино… - Не умолкай, цветов весны Орфей, Прославленный напевом золотым, Так счастлива я пением твоим; В сплетенье роз - венок мечты моей. Вдвоём с пионом мы в глуши лесной, - Бутон Пиона дивно молодой, С ним на крылах поэзии самой, Сольёмся сердцем с песенной весной!.. - Любимая, мы рядом, ночь нежна, Полна меж нами, царствует Луна, Покорны мы в любви своей Луне, Лучистым звёздам, песенной весне! Лови цветов душистый аромат, Цветы лугов нам по лицу скользят; Чуть слышен шёпот розы молодой, Цветущей юной яблони лесной. Пока над миром льётся голос твой , Любимая, расстанусь ли с тобой?! Мне верится, что также будем петь, Когда весне - увять и умереть… Цветочный гимн, звучи нам вечерами, Душистыми цветочными кустами; В прекрасном - блещет правды красота, - Весна, весна, - цветочная мечта!.. Рай у милой в плену Души своей пленила ты красою, С тех пор совсем лишился я покоя. Во сне увидел, и забыть не мог, Хоть между нами океан пролёг. Осенней и весеннею порой, Глаза закрыв, я видел образ твой… Я слышал, как звучала песнь твоя, Глаза закрыв, дыханье затая. Шли годы, о тебе забыть не мог, Тебя я в сердце видел и берёг. По свету довелось скитаться мне, И побывать пришлось в твоей стране. Ступая тихо-тихо на порог, И сердца стук едва сдержать я смог… И дверь не открывал своей рукою, В надежде: песнями я дверь открою. Цветов и украшений не принёс. Чем нежность сердца – не букет из роз?! А слёзы счастья, чем не украшенья?! Любимая, прими из сожаленья! Быть может чувства и твои так полны, Как у меня в душе вздымались волны?! Подобно притяжением Луною, Встаёт волна морская за волною… Позволь один лишь миг побыть с тобою, Как та волна морская с той волною, Что катятся одна с другою рядом, Одно лишь это – для меня награда! Была весна, я подошёл к окну, Жужжали пчёлы, празднуя весну. Прошу: «Послушай песнь души моей, Взрастил бутон мечтаний многих дней!.. Цветком прекрасным пусть раскроется бутон, Тебе в награду он за дивный сон…» - Пусть эта ночь продлится вечность, милый, Проник ты песней в душу мне, любимый! Любимый, если сбылся дивный сон, Пусть полностью раскроется бутон! Как солнца луч, в глаза твои взгляну, И сердцу твоему понравится в плену!..» Песенные видения В песчаных барханах манят Взор призрачные лиманы… И сосен видны великаны, И озера волны шумят… Так песен моих видений Встревожат душевный покой, - В тиши деревенских селений И в шуме толпы городской. За песнею вслед устремляясь, Пойму: то мираж, пустота… Но с песнями не попрощаюсь, - А вдруг – не обманет мечта! И что там, вдали? Снова вижу – Спешу к золотым куполам; Вдруг всё исчезает, приближусь, - Мираж всё, всё дым и обман… Опять пригляжусь: вновь уверен – Чудесную вижу страну! И с новою верою верю, Что песнь приласкает струну… До самой вершины взбираюсь: Пленяет мой взор красота! Но снова померк облик рая, Пока воплотится мечта. Безмолвной ночью тихокрылой Безмолвной ночью тихокрылой Сижу у окна одиноко, К звезде посылая высокой Посланье, как спутнице милой... Воспрянувши с новою силой Навстречу к воротам Востока, Где Лик лучезарный и милый Ликует на троне высоком!.. С лучами Его всё яснее - Души раскрываются тайны... И, в Небо, влюбляясь сильнее, - В ларец этот звёздный, хрустальный... Звездой осенённый высокой, - Моей собеседницей милой, Душою стремлюсь к солнцеокой - Подруге моей солнцекрылой!.. * * * Где растут лимоны – роща вся в цвету, Сочный лист зелёный и – цветок к цветку. Воздух, напоённый лавровым листом, Как я был влюблённый в райском месте том!.. Снежные вершины - выше облаков, Пенятся игриво токи ручейков. Горные тропинки, глянешь вниз – мой Бог!.. Как же я забраться так высоко смог?! Истинное счастье – в сердце холодок, Прочь с души ненастье, здесь Отец мой Бог!.. Истинно влюблённый в райском месте том! Как бы жить остаться в уголке святом!? Песня Востоку Бюльбюль* запел, едва на ветку сев, И звук до сердца милой долетел; Чуть покраснев, изумлена она, Бюльбюль напевом - грудь её полна. Я здесь стою, не знаю, как мне быть: Бюльбюль ли слушать? Милую ль любить? И от бюльбюля пьян и от любви, - И песня и любовь в моей крови! Прекрасна, как жемчужина светла – На песнь бюбьбюля выплыла Луна; Фонтан возносится к Луне, красуясь Им я, как тобой, всерезвая, любуюсь! Всеразноликий образ облаков Тебя венчает тысячью венков. Уж скоро утро, ярко загорится, Вот солнцепёрый луч уже искрится. Я сердцем пью прекрасную тебя, Ах, не сгореть бы, этот мир любя! Вселасковая зоренька моя! Ах, Вселюбимая Восточная Заря! * Бюльбюль - соловей Красавица Востока Красавица, Вы краше всех на свете, - Со всех красот вобрали Вы нектар: Джоконды - взгляд, а стать от Нефертити, От Магдалины - страсть сердечных чар! И пусть вы всеми будете любимы, Всех красотою можете пленить, Спасибо, вы красою пробудили Надежду, с ней на свете стоит жить. Но не для Вас душа моя живая, Лишь только Небу – сердца фимиам; Красавица загадочного края, Всё б Вам отдал, но Неба не отдам... С земной любовью я навек простился, И мыслями, лишь к Горнему гоним... Вот Светлый Ангел с облака спустился, - И только им любим, я и храним... Осень в Фергане Птиц последних улетает стая; Шагане, оставь забвенье сна. Видишь: снова листья опадают, Наливай, красивая, вина! Где цветов роскошное убранство? Смолкли сладкопевцев голоса; Лишь в шуршанье осени багрянца Песня уходящих дней слышна. Спят глубоким сном цветы и травы, И во сне, быть может, ждут они: Трубный возглас северной державы, Воскрешенья молодой весны! Розы Ферганы – душе услада, Опьяненьем голову вскружит; И шипами их - душе награда, Памяти острее в песне жить!.. Твой, позволь, в саду цветок чудесный, Этой песнею прославить мне. Чтоб колючки дум - цветами песен, Проросли в России, Шагане! Песня Клеопатры (Из трагедии «Клеопатра») Я, Египта последнего царства, любви и престола царица. Равных мне, по величию юности, красоте опьяняющей, нет! Да, великою грешной, безумной была я блудницей, Всё же неповторимый земной мой на небе есть след. Пусть мой прах не хранят фараоновы чудо гробницы, Но Антоний и Цезарь – бессмертные, чьи имена, Поклонялись мне Римом, и пиров с ними дней вереницы, Выпивала я кубок бессмертия славы до дна!.. Пусть деяния царские в мире, столь бренном ничтожны, И следов вдохновений моих, никаких на пергаменте нет… Но я властвую кистью и резцами ваятелей тоже, И моею любовью, вдохновлён изумлённый поэт!.. Как цари предавались безропотно страсти томленья, Я владею прельщеньем любовью моею, поэт; Оставаясь в мечтах твоих - женщины ласковой тенью, Новой музе твоей проливаю любви моей свет!.. Для искусства бессмертного, дивного - женскою властью, Жизнь моя, сквозь века - о любви оживительный стих… Потому я бессмертна, что свежею прелестью, страстью, Вдохновляю в мечтах всех поэтов, поклонников страстей моих! Да, великою грешной, безумной была я блудницей, Всё же неповторимый земной мой на небе есть след. Я, Египта последнего царства, любви и престола царица, Равных мне, по величию юности, красоте опьяняющей, нет! Милая Милая, где б только не был, Лишь твержу одно, любя: Всюду вижу, только небо, Звёзды, Солнце и тебя! Вижу - неба бесконечность, Звёзды – милые глаза. Моё Солнце, моя вечность, - Твои светлые глаза! И твоим, пленённый взором, Я мечтал на риск и страх: Белым лебедем на волнах, Ты плывёшь ко мне в мечтах! Вижу - неба бесконечность, Звёзды – милые глаза. Моё Солнце, моя вечность, - Твои светлые глаза! ФЕНИКС Восточная птица отпела своё, Как пелось когда-то, уже не поёт. Волшебная птица стареет одна; - Зачем я, скажите, на свет создана? Всего-то друзей: звезда да Луна. Совсем я, совсем я на свете одна. О, как одиноко влачить свои дни, Гнезда уж не свить мне, и нет уж родни. Уйду я в дубравы, кому я нужна? Она собирает траву для костра. Трава закурилась и пепел седой, Взлетел высоко над её головой. В костре этом мирры и ладана дым, И вот только угли да пепел один. Представить лишь только: что пепел один, В костре этом угли, да ладана дым. Отважно вступает в останки она, И облаком вспенился пепел костра. И явственно видно: из пламени вот, Прославленный Феникс в огне восстаёт. И чудо, как Феникс из пепла взлетает, И всё - новым светом вокруг осеняет. Не так ли воскреснет и сердце певца, И яркою песней одарит сердца?! КСЕРКС И ЛИВАНСКАЯ РОЗА. Заалела Восточная роза, - Всем на диво – была хороша! Оценить по достоинству сможет Красоту, лишь святая душа! Звездочёты по звёздам гадали: Кто по праву взлелеет её?! В небе ярче ей звёзды мерцали, Гимн – небесная сфера поёт! Я ли, Ксеркс, не силён, не отважен?! Не красив ли я вышел лицом? И садовников всех я, и стражу, Усыпив, завладею цветком!.. Камнем на сердце выпала тяжесть, - Дивно роза в саду не цветёт. А недавно цвела – всем на радость, - Розы счастья лишился народ! Под улыбку надменного Ксеркса, Пал цветок к каблуку башмака. О восторг кровожадного сердца! – Выжал каплями алость цветка!.. Кто сгубить, так безжалостно сможет? Есть ли в мире черствее душа? Наступив на ливанскую розу, Ксеркс воскликнул: «Как ты хороша!»
14.
Рамаяна. (публикация автора на scipeople)
Сигачёв А.А.
- Журнал "Белая Россия" , 2015
поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были и остаются непревзойдёнными произведениями мировой классики, отличающиеся высотой провозглашённых ими идеалами, как моральное воззвание к человечеству. Они поучительны для каждого и славятся изящностью поэтического слога. В «Рамаяне» великого мудреца Вальмики, рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале.
поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были и остаются непревзойдёнными произведениями мировой классики, отличающиеся высотой провозглашённых ими идеалами, как моральное воззвание к человечеству. Они поучительны для каждого и славятся изящностью поэтического слога. В «Рамаяне» великого мудреца Вальмики, рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале.
По древнеарийской эпической поэме мудреца Вальмики Материал поэмы "Рамаяна" представлен в сокращении. Полная версия - http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=26909#26909 Никогда неувядающие древнеиндийские эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были и остаются непревзойдёнными произведениями мировой классики, отличающиеся высотой провозглашённых ими идеалами, как моральное воззвание к человечеству. Они поучительны для каждого и славятся изящностью поэтического слога. В «Рамаяне» великого мудреца Вальмики, рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале. Не случайно, поэтому, в настоящее время в Индии жемчужины поэтического эпоса «Рамаяна» входят в школьные программы с целью нравственного воспитания учащейся молодёжи. На Западе и в России древнеиндийский эпос «Рамаяны» хорошо известен его переводят и ставят на театральных сценах. В странах Востока, таких как Индия, Шри-Ланка, Непал, Бирма, Бангладеш к «Рамаяне» относятся, как к Священному Писанию с благоговением и любовью. «Рамаяна» сообщает, что её сказания передавались из уст в уста, пелись в сопровождении лютни. Первыми её исполнителями были сыновья Рамы – Куша и Лава. Нередко певцы не исполняли дословно «Рамаяну», они сочетали и дополняли традиционные тексты, но в целом они были верны традиции. Язык «Рамаяны» насыщен эпитетами и сравнениями (эпическими формулами). Эпический певец хранил в памяти множество таких формул, и умело пользовался ими. «Рамаяну» великого поэта Вальмики множество раз пересказывали на русском языке на основе лучших английских переводов с санскрита, но до последнего времени не существовало её полного издания. Наиболее полное изложение великого эпоса было представлено в прозе издательством «Гаудия-веданта пресс» в 1999 году (перевод с английского и литературное изложение Джагадьони). Автору удалось приблизить историческую реальность «Рамаяны» к современному читателю, снабжая текст необходимыми сносками, глоссарием и приложениями. Однако, по мнению самого Джагадьони, «собранного материала оказалось недостаточно, чтобы по-настоящему раскрыть богатство содержания «Рамаяны» и передать его со всей полнотой». Кроме того, по мнению автора, в «Рамаяне» много удивительного и чудесного и повествующее событие может показаться читателям мифическим. Ключ к пониманию находится в самой поэме, не следует искать в ней аллегорий. Следует отметить несомненную полезность колоссального труда Джагадьони, всё же в прозаическом повествовании этой удивительной поэмы теряется немало красот и очарований. Очень важно также учитывать традиционную исполнительскую певческую особенность «Рамаяны» в одиннадцати слоговых шлоках из четырёх строф с двухсложной стопой, с ударением на втором слоге (пятистопный ямб, с женской рифмой). Автор настоящего поэтического перевода «Рамаяны» ставил своей целью в возможной полноте, достаточной для представления общего содержания «Рамаяны» Вальмики, с выдержанной в ней поэтической песенной особенностью, по возможности приближая к гармоничной напевности эпоса Вальмики. Сокращение объёма текста автор старался восполнить в комментариях, в предисловии, в глоссарии, в сносках. Автор не претендует на исчерпывающую полноту и безупречную эквивалентность к оригиналу, прекрасно понимая, что это практически сделать невозможно. Любой поэтический перевод неизбежно теряет поэтические краски и ароматы оригинального стиха. Цель была много скромнее: пробудить у читателей желание глубже познакомиться с этим удивительным, непревзойдённым высоконравственным и гармоничным поэтическим шедевром, не уступающим древнегреческим гомеровским поэмам «Илиада» и «Одиссея». Древнеарийский эпос «Рамаяна» является самым древним образцом изящной эпической поэзии. Мудреца Вальмики, автора «Рамаяны» называют адикави (первым поэтом на Земле), а саму поэму «Рамаяна» считают адикавьей (первой поэмой в мире). Вальмики был живым свидетелем и участником событий Рамаяны. Он родился на севере Индостана в семье брахмана. По случайности, он был захвачен дикими горцами, которые в корыстных целях обучили его воровству. Эту «науку» Вальмики хорошо усвоил, и в течение многих лет он устраивал засады на дорогах и грабил путников. Позднее, будучи отцом семейства, Вальмики продолжал этот свой воровской промысел, чтобы прокормить свою жену и сына. Однажды Вальмики повстречал в джунглях мудрецов, и с ножом в руке потребовал от них денег в обмен на их жизнь. – Мы люди Бога, - ответили ему странники, - у нас нет ни денег и драгоценностей. Зачем ты стал на преступный путь? – У меня нет иного способа прокормить свою семью, - ответил Вальмики. – Но готовы ли будут жена и дети разделить твою горькую участь, в случае неудачи, когда настанет время расплаты? - спросили его мудрецы. Не лучше ли тебе воспевать святое имя Бога Рамы, и Он позаботится о тебе и твоей семье. Вальмики был озадачен их советом и, когда он признался своей жене и детям в своих преступлениях и спросил: готовы ли они будут разделить его горькую участь, в случае, если постигнет его неудача. – Нет, - ответили ему домашние, - за свои преступления ты будешь отвечать один. Потрясённый их отказом разделить его горькую участь, когда наступит время расплаты, Вальмики сел в муравейник, воспевая святое имя Бога Рамы, не обращая вниманье на то, что вскоре он оказался, покрыт муравейником с головой. А когда вышел из вальмика (на санскр. буквально - муравейник), то увидел рядом с собой прекрасную плачущую женщину Ситу, жену прославленного Рамы, заблудившуюся в джунглях. Вальмики привёл её в свой дом, где вскоре от неё родились двое сыновей Рамы – Лава и Куша. С тех пор во сне к Вальмики стал появляться мудрец Нарада Муни. Он поведал ему в песнопениях эпическую историю Рамаяны. Вальмики позже напевал эту удивительную поэму сыновьям Рамы – Лаве и Кушу. Однажды на великом празднике Раджасуя-ягья, где собрались Рама и все его сподвижники, вдруг появились юные дети Рамы – Лава и Куша с музыкальными инструментами (винами) в руках. Они начали воспевать «Рамаяну», которую слышали от Вальмики. Все собравшиеся на этом празднике, пребывали в удивительном взволнованном состоянии, оттого, что шлоки, этих удивительных песен поэмы «Рамаяна», разворачивались красочными сценами у них на глазах. Приглашаю читателей, познакомиться с удивительными историями «Рамаяны»: о Раме, Сите и всех её действующих лиц, которых я искренне просил войти в эту поэму «Рамаяна». Говорится, что стихи арийских песен поэмы о Раме и Сите, подобны небесному жемчужному ожерелью. Кто искренне внемлет этим стихам, тот доставляет удовольствие Великой Личности Господа. Рама, был сыном царя Дашаратхи, правящего обширным государством со столицей Айдохье. Царь соседней страны Видехи объявил, что ищет достойного мужа для своей приёмной дочери – прекрасной Ситы. Было состязание многих принцев в стрельбе из огромного, прекрасного, как радуга, лука. Рама выиграл состязание, и Сита обрадовалась победе Рамы, она надела ему на шею венок из цветов, в знак согласия стать его женой, и любить его до последнего вздоха. Сыграли пышную свадьбу, и царь Дашаратха передал своё царство Раме. Ситу увидел свирепый царь демонов Равана (санскр. «ревущий»). Он вспыхнул к ней неодолимой страстью. Равана обладал десятью головами, двадцатью руками, имел страшный голос. Обманом Равану удалось украсть Ситу, и на золотой колеснице, запряжённой зелёными конями, умчался с ней по поднебесью в свои владения, и стал предлагать Сите свои несметные сокровища. Сита отвергла все его притязания и ответила, что любит одного лишь Раму и всегда будет ему верна. Раван объявил, что будет ждать год её согласия стать его женой, и через год предаст её лютой смерти. Рама со своим братом Лакшманом отправились на поиски Ситы. С помощью могучего племени обезьян, во главе с их предводителем Сугривой и его мудрого советника Ханумана (сына бога ветра, способного летать по воздуху), Рама и Лакшман подошёл к океану, оставалось преодолеть водные преграды до острова Ланки. Хануман вызвался полететь на остров Ланки, разведать: где Раван прячет Ситу? Обезьянье войско построило мост до острова Ланки, переправилось через него и устремилось к столице Раваны. Прекрасная Сита в своём саду с ужасом слышала шум битвы благородного обезьяньего войска под предводительством Рамы с демоническим войском Раваны. Рама и Раван сошлись в поединке, бились с утра до вечера; притупились их мечи, кончились стрелы в колчанах. Рама пустил свою последнюю стрелу, которая пробила каменный панцирь Раваны и вонзилась ему в самое сердце. Так исполнилась воля богов: от руки человека погиб, неуязвимый для людей, царь демонов Раван. Войско Равана разбежалось, и Рама вступил в столицу Ланки. Со слезами радости встретила Раму прекрасная Сита. На колеснице Раваны, запряжённой зелёными конями, вернулись они в Айдохью, и Рама стал законным царём, мудрым и справедливым. Освободив Ситу, Рама стал сомневаться, что она хранила ему верность, находясь в плену у Раваны. Сита, чтобы доказать свою невиновность, взошла на костёр – и невредимой вышла из огня. Лишь после этого Рама согласился вновь признать её своей женой. Так, по-видимому, и закончилась знаменитая поэма «Рамаяна», созданная Вальмики (Книга VI). Однако, в той «Рамаяне», которая до нас дошла, злоключения главных героев были продолжены последующим поколением эпических поэтов. Сказано, что через некоторое время Раме становится известно, что подданные осуждают его за нарушение древнего обычая, согласно которому муж не должен принимать обратно жену, проведшую вне дома более определённого срока. Рама изгнал беременную Ситу в лес, где она родила от него сыновей-близнецов – Кушу и Лаву и вместе со своими детьми нашла приют у мудрого отшельника Вальмики, того самого, которому приписывается авторство «Рамаяны». Снова прошли долгие годы разлуки Рамы и Ситы. Когда сыновья выросли, Рама, будучи на охоте, случайно набрёл на хижину отшельника Вальмики. Он увидел двоих юношей, в которых признал своих сыновей, взял их с собой в столицу, и разрешил Сите следовать за сыновьями, но продолжал колебаться и потребовал доказательства её верности. Оскорблённая Сита обратилась к земле, на которой стояла: «О мать-земля! Если я чиста перед Рамой, прими меня навеки в своё лоно!» Замля разверзлась под ногами Ситы – и поглотила её. Раскаявшийся в последний момент Рама попытался удержать Ситу за волосы, но только порезал свою ладонь её волосами. По народному поверью, с тех пор ладони у людей изрезаны тонкими, как волосы, линиями. Темы повторяющейся разлуки Рамы и Ситы не случайны. Авторы дополнительной книги (Книга VII) посчитали, что благополучный конец эпической поэмы «Рамаяна» противоречил её художественному замыслу, и они посчитали целесообразным остаться верными замыслу Вальмики, продолжив поэму. Слова из эпической поэмы «Рамаяны» оказались пророческими: «Пока есть Ганга, Гималаев горы, Жить будет повесть о деяньях Рамы». И в наше время, это пророчество обретает вполне реальный смысл. Деяния Рамы по очищению скверны также актуальны и в новые космические времена. Не случайно во вступлении к «Махабхарате» говориться: «Одни поэты рассказали это сказание, Другие – рассказывают его теперь, Третьи – будут рассказывать позже на земле». Продолжение - http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=26909#26909
По древнеарийской эпической поэме мудреца Вальмики Материал поэмы "Рамаяна" представлен в сокращении. Полная версия - http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=26909#26909 Никогда неувядающие древнеиндийские эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были и остаются непревзойдёнными произведениями мировой классики, отличающиеся высотой провозглашённых ими идеалами, как моральное воззвание к человечеству. Они поучительны для каждого и славятся изящностью поэтического слога. В «Рамаяне» великого мудреца Вальмики, рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале. Не случайно, поэтому, в настоящее время в Индии жемчужины поэтического эпоса «Рамаяна» входят в школьные программы с целью нравственного воспитания учащейся молодёжи. На Западе и в России древнеиндийский эпос «Рамаяны» хорошо известен его переводят и ставят на театральных сценах. В странах Востока, таких как Индия, Шри-Ланка, Непал, Бирма, Бангладеш к «Рамаяне» относятся, как к Священному Писанию с благоговением и любовью. «Рамаяна» сообщает, что её сказания передавались из уст в уста, пелись в сопровождении лютни. Первыми её исполнителями были сыновья Рамы – Куша и Лава. Нередко певцы не исполняли дословно «Рамаяну», они сочетали и дополняли традиционные тексты, но в целом они были верны традиции. Язык «Рамаяны» насыщен эпитетами и сравнениями (эпическими формулами). Эпический певец хранил в памяти множество таких формул, и умело пользовался ими. «Рамаяну» великого поэта Вальмики множество раз пересказывали на русском языке на основе лучших английских переводов с санскрита, но до последнего времени не существовало её полного издания. Наиболее полное изложение великого эпоса было представлено в прозе издательством «Гаудия-веданта пресс» в 1999 году (перевод с английского и литературное изложение Джагадьони). Автору удалось приблизить историческую реальность «Рамаяны» к современному читателю, снабжая текст необходимыми сносками, глоссарием и приложениями. Однако, по мнению самого Джагадьони, «собранного материала оказалось недостаточно, чтобы по-настоящему раскрыть богатство содержания «Рамаяны» и передать его со всей полнотой». Кроме того, по мнению автора, в «Рамаяне» много удивительного и чудесного и повествующее событие может показаться читателям мифическим. Ключ к пониманию находится в самой поэме, не следует искать в ней аллегорий. Следует отметить несомненную полезность колоссального труда Джагадьони, всё же в прозаическом повествовании этой удивительной поэмы теряется немало красот и очарований. Очень важно также учитывать традиционную исполнительскую певческую особенность «Рамаяны» в одиннадцати слоговых шлоках из четырёх строф с двухсложной стопой, с ударением на втором слоге (пятистопный ямб, с женской рифмой). Автор настоящего поэтического перевода «Рамаяны» ставил своей целью в возможной полноте, достаточной для представления общего содержания «Рамаяны» Вальмики, с выдержанной в ней поэтической песенной особенностью, по возможности приближая к гармоничной напевности эпоса Вальмики. Сокращение объёма текста автор старался восполнить в комментариях, в предисловии, в глоссарии, в сносках. Автор не претендует на исчерпывающую полноту и безупречную эквивалентность к оригиналу, прекрасно понимая, что это практически сделать невозможно. Любой поэтический перевод неизбежно теряет поэтические краски и ароматы оригинального стиха. Цель была много скромнее: пробудить у читателей желание глубже познакомиться с этим удивительным, непревзойдённым высоконравственным и гармоничным поэтическим шедевром, не уступающим древнегреческим гомеровским поэмам «Илиада» и «Одиссея». Древнеарийский эпос «Рамаяна» является самым древним образцом изящной эпической поэзии. Мудреца Вальмики, автора «Рамаяны» называют адикави (первым поэтом на Земле), а саму поэму «Рамаяна» считают адикавьей (первой поэмой в мире). Вальмики был живым свидетелем и участником событий Рамаяны. Он родился на севере Индостана в семье брахмана. По случайности, он был захвачен дикими горцами, которые в корыстных целях обучили его воровству. Эту «науку» Вальмики хорошо усвоил, и в течение многих лет он устраивал засады на дорогах и грабил путников. Позднее, будучи отцом семейства, Вальмики продолжал этот свой воровской промысел, чтобы прокормить свою жену и сына. Однажды Вальмики повстречал в джунглях мудрецов, и с ножом в руке потребовал от них денег в обмен на их жизнь. – Мы люди Бога, - ответили ему странники, - у нас нет ни денег и драгоценностей. Зачем ты стал на преступный путь? – У меня нет иного способа прокормить свою семью, - ответил Вальмики. – Но готовы ли будут жена и дети разделить твою горькую участь, в случае неудачи, когда настанет время расплаты? - спросили его мудрецы. Не лучше ли тебе воспевать святое имя Бога Рамы, и Он позаботится о тебе и твоей семье. Вальмики был озадачен их советом и, когда он признался своей жене и детям в своих преступлениях и спросил: готовы ли они будут разделить его горькую участь, в случае, если постигнет его неудача. – Нет, - ответили ему домашние, - за свои преступления ты будешь отвечать один. Потрясённый их отказом разделить его горькую участь, когда наступит время расплаты, Вальмики сел в муравейник, воспевая святое имя Бога Рамы, не обращая вниманье на то, что вскоре он оказался, покрыт муравейником с головой. А когда вышел из вальмика (на санскр. буквально - муравейник), то увидел рядом с собой прекрасную плачущую женщину Ситу, жену прославленного Рамы, заблудившуюся в джунглях. Вальмики привёл её в свой дом, где вскоре от неё родились двое сыновей Рамы – Лава и Куша. С тех пор во сне к Вальмики стал появляться мудрец Нарада Муни. Он поведал ему в песнопениях эпическую историю Рамаяны. Вальмики позже напевал эту удивительную поэму сыновьям Рамы – Лаве и Кушу. Однажды на великом празднике Раджасуя-ягья, где собрались Рама и все его сподвижники, вдруг появились юные дети Рамы – Лава и Куша с музыкальными инструментами (винами) в руках. Они начали воспевать «Рамаяну», которую слышали от Вальмики. Все собравшиеся на этом празднике, пребывали в удивительном взволнованном состоянии, оттого, что шлоки, этих удивительных песен поэмы «Рамаяна», разворачивались красочными сценами у них на глазах. Приглашаю читателей, познакомиться с удивительными историями «Рамаяны»: о Раме, Сите и всех её действующих лиц, которых я искренне просил войти в эту поэму «Рамаяна». Говорится, что стихи арийских песен поэмы о Раме и Сите, подобны небесному жемчужному ожерелью. Кто искренне внемлет этим стихам, тот доставляет удовольствие Великой Личности Господа. Рама, был сыном царя Дашаратхи, правящего обширным государством со столицей Айдохье. Царь соседней страны Видехи объявил, что ищет достойного мужа для своей приёмной дочери – прекрасной Ситы. Было состязание многих принцев в стрельбе из огромного, прекрасного, как радуга, лука. Рама выиграл состязание, и Сита обрадовалась победе Рамы, она надела ему на шею венок из цветов, в знак согласия стать его женой, и любить его до последнего вздоха. Сыграли пышную свадьбу, и царь Дашаратха передал своё царство Раме. Ситу увидел свирепый царь демонов Равана (санскр. «ревущий»). Он вспыхнул к ней неодолимой страстью. Равана обладал десятью головами, двадцатью руками, имел страшный голос. Обманом Равану удалось украсть Ситу, и на золотой колеснице, запряжённой зелёными конями, умчался с ней по поднебесью в свои владения, и стал предлагать Сите свои несметные сокровища. Сита отвергла все его притязания и ответила, что любит одного лишь Раму и всегда будет ему верна. Раван объявил, что будет ждать год её согласия стать его женой, и через год предаст её лютой смерти. Рама со своим братом Лакшманом отправились на поиски Ситы. С помощью могучего племени обезьян, во главе с их предводителем Сугривой и его мудрого советника Ханумана (сына бога ветра, способного летать по воздуху), Рама и Лакшман подошёл к океану, оставалось преодолеть водные преграды до острова Ланки. Хануман вызвался полететь на остров Ланки, разведать: где Раван прячет Ситу? Обезьянье войско построило мост до острова Ланки, переправилось через него и устремилось к столице Раваны. Прекрасная Сита в своём саду с ужасом слышала шум битвы благородного обезьяньего войска под предводительством Рамы с демоническим войском Раваны. Рама и Раван сошлись в поединке, бились с утра до вечера; притупились их мечи, кончились стрелы в колчанах. Рама пустил свою последнюю стрелу, которая пробила каменный панцирь Раваны и вонзилась ему в самое сердце. Так исполнилась воля богов: от руки человека погиб, неуязвимый для людей, царь демонов Раван. Войско Равана разбежалось, и Рама вступил в столицу Ланки. Со слезами радости встретила Раму прекрасная Сита. На колеснице Раваны, запряжённой зелёными конями, вернулись они в Айдохью, и Рама стал законным царём, мудрым и справедливым. Освободив Ситу, Рама стал сомневаться, что она хранила ему верность, находясь в плену у Раваны. Сита, чтобы доказать свою невиновность, взошла на костёр – и невредимой вышла из огня. Лишь после этого Рама согласился вновь признать её своей женой. Так, по-видимому, и закончилась знаменитая поэма «Рамаяна», созданная Вальмики (Книга VI). Однако, в той «Рамаяне», которая до нас дошла, злоключения главных героев были продолжены последующим поколением эпических поэтов. Сказано, что через некоторое время Раме становится известно, что подданные осуждают его за нарушение древнего обычая, согласно которому муж не должен принимать обратно жену, проведшую вне дома более определённого срока. Рама изгнал беременную Ситу в лес, где она родила от него сыновей-близнецов – Кушу и Лаву и вместе со своими детьми нашла приют у мудрого отшельника Вальмики, того самого, которому приписывается авторство «Рамаяны». Снова прошли долгие годы разлуки Рамы и Ситы. Когда сыновья выросли, Рама, будучи на охоте, случайно набрёл на хижину отшельника Вальмики. Он увидел двоих юношей, в которых признал своих сыновей, взял их с собой в столицу, и разрешил Сите следовать за сыновьями, но продолжал колебаться и потребовал доказательства её верности. Оскорблённая Сита обратилась к земле, на которой стояла: «О мать-земля! Если я чиста перед Рамой, прими меня навеки в своё лоно!» Замля разверзлась под ногами Ситы – и поглотила её. Раскаявшийся в последний момент Рама попытался удержать Ситу за волосы, но только порезал свою ладонь её волосами. По народному поверью, с тех пор ладони у людей изрезаны тонкими, как волосы, линиями. Темы повторяющейся разлуки Рамы и Ситы не случайны. Авторы дополнительной книги (Книга VII) посчитали, что благополучный конец эпической поэмы «Рамаяна» противоречил её художественному замыслу, и они посчитали целесообразным остаться верными замыслу Вальмики, продолжив поэму. Слова из эпической поэмы «Рамаяны» оказались пророческими: «Пока есть Ганга, Гималаев горы, Жить будет повесть о деяньях Рамы». И в наше время, это пророчество обретает вполне реальный смысл. Деяния Рамы по очищению скверны также актуальны и в новые космические времена. Не случайно во вступлении к «Махабхарате» говориться: «Одни поэты рассказали это сказание, Другие – рассказывают его теперь, Третьи – будут рассказывать позже на земле». Продолжение - http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=26909#26909
15.
Регулирование вещных отношений в древнеяпонском праве (публикация автора на scipeople)
Суровень Д.А.
- Право. Законодательство. Личность. Вып. 3-й. Саратов: Изд-во ГОУ ВПО “Саратовская государственная академия права”, 2008. С.126-138. , 2008
Исследование институтов вещного права в древней Японии
Исследование институтов вещного права в древней Японии
Суровень Д.А. к.и.н., доцент кафедры истории государства и права Уральской государственной юридической академии Екатеринбург РЕГУЛИРОВАНИЕ ВЕЩНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ДРЕВНЕЯПОНСКОМ ПРАВЕ Категории вещей По имеющимся в нашем распоряжении материалам невозможно проследить какое-либо деление вещей в древнеяпонском праве. Можно только говорить о противопоставление земли всем остальным вещам. Это видно из особого прядка правового регулирования, применяемого к земельным участкам. Связано это противопоставление с тем, что земля, как основное средство производства, имела особый порядок правового регулирования. И проявлялось это, прежде всего, в том, что в период древности иметь землю в собственности могли только члены общины – полноправные свободные. В своде законов «Тайхор¯ё» регулированию поземельных отношений посвящён IX-й закон “Земельные наделы”, состоящий из тридцати семи статей. В «Тайхō-рицу» употребляется понятие “потерянная вещь” (др.-яп. ранвимоту, яп. ранъимоцу, ранъибуцу) , которое К.А.Попов переводит ещё как “бесхозная вещь”. Однако китайский термин лáн-ú-ỳ (яп. ранъимоцу/ ранъибуцу) имеет значение “потеря, потерянная (забытая) вещь” и не имеет значения “бесхозная вещь”. Этим вещам посвящена 15-я статья XXVIII-го закона «Тайхō-рё». «Если будут найдены бесхозные [потерянные – С.Д.] вещи (ранъибуцу), то всегда надлежит отправлять [их] в ближайшее казенное ведомство. Если [вещи] найдены в городе, то отправлять [их] в городское ведомство. Если [вещи] найдены дозором штаба дворцовой охраны, то отправлять [их] в соответствующий штаб. Найденные вещи всегда выставлять за воротами. Если [их] опознает хозяин, то после рассмотрения [его] письменного заявления, подтвержденного гарантами [т.е. поручителями – С.Д.], вернуть ему [вещи]. Даже без письменного заявления, но при наличии значительных и явных доказательств, следовать тому же. Если по прошествии 30 дней не будет хозяина, [их] опознавшего, то сдать [вещи] на склад, а [их] вид описать и вывесить уведомление на воротах. Если по прошествии полного года не будет хозяина, [их] опознавшего, то конфисковывать [вещи] в казну. Затем составить опись, доложить Государственному совету и запросить [его] указаний. Если после конфискации при наличии в данное время этих вещей придёт [их] хозяин, опознает [вещи] и [представит] явные доказательства, то вернуть ему [вещи]» [Тайхō-рё, XXVIII, ст.15]. Потерянным вещам (яп. ранъибуцу) посвящена 24-я статья XXIII закона, определявшая действия чиновников в случае их обнаружения. 23-я статья особо оговаривает ситуацию с приблудным скотом (яп. рантику) , считающимся потерянным имуществом. Районы захоронений (яп. т¯ёикинай) относились к вещам, изъятым из гражданского оборота. Территория государева захоронения считалась заповедной, имела какое-то ограждение. «…В районе захоронения [яп. т¯ёикинай – С.Д.] запрещается рыть могилы, возделывать почву, пасти скот и рубить лес» [Тайхō-рё, XXVI, ст.1 «Охрана усыпальниц»]. К вещам, ограниченным в обороте, относилось оружие. «Луки, стрелы [и другое] оружие никогда нельзя продавать варварам (сёбан). На восточных и северных окраинах [т.е. там, где жили варвары эмиси/ айны – С.Д.] [страны] нельзя сооружать кузницы (тэцуя) » [т.е. мастерские, где производилось оружие] [Тайхō-рё, XXVII, ст. 6 Торговля оружием]. Понятие и содержание права собственности Каждому типу производственных отношений соответствует определенный тип собственности. Право собственности во всякой системе права является центральным правовым институтом, предопределяющим характер всех других институтов частного права (договоров, семьи, наследования). Однако выработка понятия права собственности происходило весьма медленно. В древний период в японском праве понятия (то есть определения) права собственности не было. Однако, исходя из сведений, которые даны в древнеяпонских источниках, можно утверждать, что право собственности – это наиболее абсолютное господство лица над вещью. В данном случае слово “наиболее” означает: с одной стороны, что собственник вещи (яп. сисю в «Тайхō-рё») обладал наибольшим комплексом прав на вещь, больше которого никто иметь не мог; с другой стороны, слово “наиболее” означало наличие определенных ограничений прав собственника, устанавливаемых правовыми обычаями, законами в интересах общества и отдельных лиц. Просто “абсолютного права” в древней Японии, так же как и везде в мире, не существовало. Примером таких ограничений, установленных законом, может послужить содержание ст.23 «Меры против буйства домашних животных» XXX закона в «Тайхō-рё»: «Что касается домашнего скота, то если [бык] бодает (тэй) людей, то срезать [ему] оба рога. Если [вол, лошадь] лягают людей, то стреножить (хан) их. Если [собака] кусает людей, то подрезать [ей] оба уха. Если появится бешеная собака, то разрешается убить [её] на месте» [Тайхō-рё, XXX, ст.23]. Существование в древнеяпонском сервитутных прав так же ограничивало права собственника вещи. В нарративных источниках даётся описание ситуаций, при которых реализовывались отдельные правомочия собственника. Путём анализа материалов древнеяпонских источников можно выделить следующие правомочия собственника. 1) Право распоряжаться, т.е. определять юридическую судьбу вещи. Так, реализуя это право, собственники продавали, дарили, меняли, передавали в наём и в ссуду, отдавали в залог, давали взаймы своё имущество. 2) Право владеть, т.е. фактически обладать вещью, относясь к ней как к своей. Нарративные источники и Законы «Тайхō-рё» указывают, что собственники владели различными вещами, такими как земля, строения, рабы, домашний скот и другое имущество [Тайхō-рё, XXX, ст.18]. 3) Право пользоваться, т.е. использовать для себя полезные качества вещи. Реализация этого правомочия наиболее часто упоминается в источниках. «Горное поле Та… это большое и широкое поле с плодородной почвой и очень удобное для разработки. В древнее время один местный крестьянин [земледелец – С.Д.] на этом поле возделал много рисовых полей; [собрал урожай], а рис, оставшийся сверх нужного для еды, он бросил на межах» [Бунго-фудоки, уезд Хаями, горное поле Та]. «…Предок корейского рода Карахито-ямамура, [по имени] Наранокотинокана, получив этот участок земли, разрабатывал его, а на участке оказались кусты травы, корни которой имели сильный запах (кусакарики); поэтому деревню и назвали Кусаками» [Харима-фудоки, уезд Сикама, село Коти, деревня Кусаками]. «В древнее время в уезде Кусу провинции Бунго было одно широкое целинное поле. Некий человек, живший в уезде Ōкита, пришел на это поле, возвел жилище, возделал это поле и стал там жить» [Фрагменты Бунго-фудоки, цель для стрельбы из лука – рисовые лепёшки]. В правление Кэйтая (507-531) общинник возделал целинное поле: «…во времена правления царя, [обитавшего] во дворце Иварэнотамахо и правившего оттуда восемью великими островами, жил [один] человек. Это был Матати из рода Яхадзу. Он расчистил равнину Асихара… разработал и превратил её в новые поливные поля… Тогда было поднято свыше 10 токоро целины…» [Хитати-фудоки, уезд Намэката, равнина Асихара]. 4) Право получать плоды и доходы от вещи. Хозяева полей выращивали и собирали рис [Бунго-фудоки, уезд Хаями, пик Куби, горное поле Та]. Дети рабыни поступали в собственность её господина: «Если раб и рабыня из двух [разных] семей убегут вместе и у них родится мальчик или девочка, то [дети] должны всегда относится к линии матери» [Тайхō-рё, XXVIII, ст.14]. Таким образом, дети рабыни считались приплодом её собственника. 5) Право истребовать вещь при помощи иска из обладания другого лица. Подразумевалось, что любая вещь должна находиться у человека на законных основаниях. За присвоение чужого имущества следовало наказание. Особое значение имело право собственности на землю, так как земля являлась основным средством производства. К тому же, в древнем праве наличие права собственности на землю давало обладание статусом гражданства. Собственник земли обозначался понятием “хозяин поля” (др.-яп. та-нуси). Для обозначения границ земельного участка использовалась изгородь («хозяин поля обнёс его изгородью» ). Кроме того, для этих целей использовалось огораживание полей веревкой из рисовой соломы [см.: Харима-фудоки, уезд Камудзаки, село Тада, горное поле Овати]. Подобная веревка (яп. симэ), завязанная жгутом, стала знаком запрета, ею огораживали от посторонних рисовые поля. В данный период рисовая веревка сделалась просто символом собственности. Отсюда появился термин “запретные поля” (яп. симэну) , то есть поля, оцепленные священными рисовыми веревками в знак запрета ступать на них посторонним. В своде «Тайхō-рё» частные земли были обозначены термином сити [Тайхō-рё, XXX, ст.22]. О том, что земля находилась в частной собственности, говорят следующие факты. Во-первых, земля дарилась. В земельном праве договор дарения является одним из оснований для возникновения права собственности. Если землю подарили, то, следовательно, она находится в частной собственности, так как при помощи дарения передается и приобретается весь комплекс прав на вещь, т.е. право собственности. К данному основанию для возникновения права собственности в источниках примыкает такой способ приобретения права собственности как приобретение права собственности распоряжением властей. Чаще всего в источниках говорится о тех ситуациях, когда дарителем в одних случаях и распорядителем в других выступал правитель. Отличия здесь между договором дарения и способом приобретения права собственности распоряжением властей (помимо того, что первый – институт обязательственного права, а второй – институт вещного права) заключаются в следующем. При дарении государь дарил земли, являвшиеся его собственностью (и тем самым осуществлял правомочие собственника распоряжаться вещью, т.е. землями государственного сектора экономики, проистекающие из власти dominium). При распоряжении властей правитель передавал незанятые или завоёванные земли в чью-либо частную собственность, реализуя полномочия публичной, политической или, как её ещё называют, юрисдикционной власти – власти imperium. Упоминания в источниках о ситуациях, связанных с разными способами приобретения права собственности, свидетельствовали о существовании в Ямато частной собственности на землю. Способы приобретения права собственности 1) Приобретение права собственности распоряжением властей Первый пример: «…предок корейского рода Карахито-ямамура [южные корейцы из селения Яма-мура (досл. “Горного села”) – С.Д.], [по имени] Нара-но Коти-но Кана [Кана из рода Коти, что в Нара – С.Д.], получив [яп. укэру – С.Д.] этот участок земли, разрабатывал его…» [Харима-фудоки, уезд Сикама, деревня Кусаками]. Другой случай: «Во времена царя Удзи [Удзи-но сумэра-микото , 415-417 годы испр. хрон., сын государя Хомуда/ Одзина – С.Д.] два предка мурадзи Удзи, [по имени] Этаканаси [досл. “старший брат Таканаси” – С.Д.] и Ототаканаси [досл. “младший брат Таканаси – С.Д.], выпросили [яп. коу – С.Д.] себе [участок земли] в Ёфуто, что [на землях] деревни Ōта…» [Харима-фудоки, уезд Иибо, деревня Ōта, поле Ōко]. «…Во времена царя, правившего Поднебесной из дворца Такацу, что в Нанива [Ōсадзаки/ Нинтоку, ок. 418–425/427 годы испр. хрон. – С.Д.] Асабэнокими, житель Кума из Хюга… Он обратился [к царю] с просьбой выделить ему место для разведения (кау) кабанов, и царь даровал [яп. тамау – С.Д.] ему эту местность… Икаи» (Икаи-но – досл. “поле разведения кабанов”) [Харима-фудоки, уезд Камо, горное поле Икаи]. Во всех приведенных выше примерах лица приобрели право собственности на землю распоряжением властей. 2) Приобретение права собственности захватом бесхозной вещи Наиболее распространенным случаем данного способа являлось приобретение права собственности на целинные земли. «В древнее время в уезде Кусу провинции Бунго было одно широкое целинное поле. Некий человек, живший в уезде Ōкита, пришел на это поле, возвел жилище, возделал это поле и стал там жить» [Фрагменты Бунго-фудоки, цель для стрельбы из лука – рисовые лепёшки]. В правление Кэйтая (507-531) общинник возделал целинное поле: «…во времена правления царя, [обитавшего] во дворце Иварэ-но Тамахо и правившего оттуда восемью великими островами, жил [один] человек. Это был Матати из рода Яхадзу. Он расчистил равнину Асихара … разработал [яп. комбяку, кит. кˇэнь-пù – досл. “поднял новь” – С.Д.] и превратил её в новые поливные поля…» Границы участка были обозначены рвом и шестом. «Тогда было поднято свыше 10 токоро целины…» [Хитати-фудоки, уезд Намэката, равнина Асихара]. Приобретение права собственности путем захвата бесхозной вещи активно применялось в отношении движимых вещей: при сборе даров природы, в том числе – при сборе бамбука , морской капусты ; получением добычи на охоте и на рыбалке ; ловлей диких лошадей. Право собственности приобреталось также находкой брошенной вещи (меча): «…когда Инуи из рода Томамибэ обрабатывал здесь поле, он нашел в земле этот меч…» [Харима-фудоки, уезд Саё, село Накацугава]. 3) Особым случаем являлась находка клада. Кладом считалась не любая вещь, а зарытые в земле или сокрытые иным способом деньги или ценные предметы, собственник которых не может быть установлен либо в силу закона утратил на них право. «Если на казенных землях найден клад (сюкудзобуцу) , то всегда отдавать [его] нашедшему человеку. Если [клад] найден человеком на частной земле (сити) , то разделить [его] пополам с владельцем земли [яп. дзи-нуси – досл. “хозяином земли” – С.Д.]. Если найдены древние предметы (коки) необычной выделки, то [их] отправить в казенное ведомство, которое должно выплатить [их] цену [нашедшему]» [Тайхō-рё, XXX, ст.22 «Клады»]. 4) Приобретение права собственности судебным решением. В случае спора о том, чьей собственностью является вещь, судья признавал право собственности за тем лицом, которое в судебном разбирательстве доказывало это. 5) Приобретение права собственности простой, неформальной передачей вещи. Этот способ часто использовался при совершении различных сделок, связанных с передачей права собственности от одного лица другому (при купле–продаже, мене, займе, дарении). 6) Приобретение права собственности переработкой или изготовлением вещи (яп. цукури) Примеры использования данного способа: выжигали соль ; ковали мечи, в том числе из песчаного железняка ; построили три судна , построили лодку: «…во времена царя, правившего Поднебесной из дворца Такацу, что в Нанива [Ōсадзаки/ Нинтоку, ок. 418-425/427 годы испр. хрон. – С.Д.], над колодцем росло камфорное дерево… Это камфорное дерево срубили и сделали из него лодку… (фунэ-ни цукуру) » [Фрагменты Харима-фудоки, Хаятори]; при Тэнти (662-671) построено судно: «…царь Ōми приказал кораблестроителям построить это большое судно в Иваки в провинции Митинооку для посылки экспедиции на розыски [новых] земель…» [Хитати-фудоки, уезд Касима, село Хама]; ткали ткани ; в том числе в царствование Мимаки (324-331 годы испр. хрон.): «…в правление царя Мимаки, дальний потомок Нагахатабэ [по имени] Татэ приехал из Мино в Кудзи, построил там ткацкую мастерскую и впервые начал ткать…» [Хитати-фудоки, уезд Кудзи, храм Нагахатабэ]; здесь же мы видим, что он построил ткацкую мастерскую; изготавливали дубины: «В древние времена царь, правивший Поднебесной из дворца Хисиро, что в Макимуку, [однажды] находился в своём походном шатре в Кутами. Собираясь покарать смертью цутикумо, [скрывавшихся] в каменных пещерах Нэдзуми, он приказал своим [подданным – С.Д.] нарубить деревьев камелии цубаки, наделать из них дубины и использовать их как оружие…» [Бунго-фудоки, уезд Наори, местность Цубаити и горное поле Тида]. По текстам древнеяпонских источников можно также проследить: 7) Приобретение права собственности соединением, смешением, слиянием вещей; и 8) Приобретение права собственности на плоды плодоносящей вещи Помимо частной собственности существовала государственная собственность (субъектом права собственности на которую выступал глава государства – правитель династии Ямато). Государственное имущество упоминается в древнеяпонских источниках и в разделах древнекитайских летописей, рассказывающих о Японии. Так, например, за некоторые преступления члены семьи преступника в качестве наказания становились государственными рабами. Это было в период Яматай (I-III века). «[Что касается их] нарушителей закона (кит. фаньфă) , [то у] легких преступников (кит. цūн-чжэ) берут в казну (кит. мэй – досл. “конфисковывают”) их жен и детей…» [Вэйчжи–вожэнь–чжуань, цз.30 С.27б (5а), 3; С.28а (5б), 9; см.: Сань-го-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во ]; «...у преступников отбирают жену с детьми в неволю» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Во)]; «[У] правонарушителей (кит. фаньфăчжэ) конфискуют (кит. мэй) [в казну, в рабство] жену [и] детей» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. В период Ямато (IV-VII века) этот источник рабства сохранялся. «За лёгкие преступления описывают семейство преступника в казну…» [Нань-ши, гл 79, IV]. «По тамошним обыкновениям... По воровству платят за покраденное; а кто не в состоянии заплатить, отдается в невольники» [Суй-шу, гл.81, VI; Sui-shu]. В Ямато формируется (параллельно общинному сектору экономики) государственный сектор на основе царского землевладения . Исследователи считают, что самой ранней формой государственной земельной собственности были ми-агата (“царские округа”), служившие основой, экономической базой монархической власти и формирующегося государственного аппарата. Но основной формой земельной собственности монарха стали “государевы поля” (мита), урожай с которых складывался и хранился в “государевых амбарах” (миякэ), управлявшихся особыми должностными лицами (миякэ-но цукаса/ миякэ-си – “управляющий государевым амбаром” и миякэ-но мурадзи – “глава [корпорации] государевых амбаров”). “Царские поля” обрабатывались земледельцами из корпорации неполноправных свободных табэ (“корпорации полей). Владение Понятия владения в древнеяпонских источниках нет. Но под владением также как и везде подразумевалось (1) фактическое обладание вещью, соединенное с (2) намерением относится к вещи как к своей. При прекращении фактического обладания вещью право владения прекращалось. При исчезновении намерения относиться к вещи как к своей – владение превращалось в держание. Виды владения Древнеяпонские источники дают сведения как о владении собственника (законном владении), так и о владении несобственника (незаконном владении). В свою очередь незаконное владение представлено добросовестным владением (полученным явно, без хитрости, насилия и обмана) и недобросовестным владением (“владением вора”, т.е. полученным тайно, скрыто, неявно, с хитростью, насилием и обманом). Нарративные источники приводят случаи возникновения недобросовестного владения: вор «…похитил эту корону с каменьями…». Часто крали оружие: в «Нихон-сёки» говорится – трижды «…похитили меч…». Косэ-но Токонэ 19-го дня 3-го месяца 646 года незаконно завладел чужим имуществом, отобрал лошадей. Закон VII «Тайхō-рицу» в статьях 10, 23-44, 46, 50-53 также описывает различные ситуации, при которых в результате хищения, возникало незаконное недобро-совестное владение. «Тайхō-рё» в IX законе «Земельные наделы» регулирует вопрос о земельных участках, находившихся в добросовестном владении: ранговые (идэн) [Тайхō-рё, IX, ст.4], должностные (сикибундэн/ сикидэн) [Тайхō-рё, IX, ст.5, 32], наградные (кōдэн) [Тайхō-рё, IX, 6], жалованные (сидэн/ бэттёкудэн) [Тайхō-рё, IX, ст.12]. Должностные и ранговые наделы давались во владение за службу и подлежали возврату по её окончании или лишении ранга [Тайхō-рё, IX, ст.8-9]. Наградные наделы передавались в наследственное пользование на несколько поколений (от одного до трёх поколений) [Тайхō-рё, IX, ст.6, 10]. Срок, на который передавались жалованные наделы, в законах не оговорён. Однако, исходя из исторической практики, исследователи предполагают их пожизненный характер. Держание Данный вид права на вещь (заключающийся в праве обладания чужой вещью), как можно судить по древнеяпонским источникам, также как и везде, возникал при договорах ссуды (договора временного безвозмездного пользования) и найма вещи. «…Люди берут [в ссуду – С.Д.] сосуды для приготовления пищи, но ударяют их о что-либо и разбивают. Хозяин же сосуда заставляет их совершить очищение» [берет возмещение ]. О том, что вещи находились у ссудополучателя и нанимателя в держании, говорило то, что он, фактически обладая вещью, не относился к ней как к своей. Об отсутствии намерения относиться к вещи как к своей свидетельствовали следующие факты: 1) вещь была получена на основании договора (если бы ссудополучатель не признавал права другого лица на эту вещь, то он не стал бы заключать с ним договор); 2) при найме вещи платят наемную плату (это было бы невозможно, если бы обладатель вещи не признавал прав другого лица на данную вещь); 3) защиту вещи в суде осуществлял собственник, а не держатель вещи. В законодательстве второй половины VII века и в «Тайхō-р¯ё» право держания было закреплено в статьях о подушных наделах (кубундэн) , лежавших в основе надельной системы [Тайхō-рё, IX, ст.3, 7, 13-14, 20-21, 23-24]. Земля такого надела находилась в собственности государства, но передавалась в обладание держателя. И, если держатель надела умирал, поле подлежало возвращению в казну [Тайхō-рё, IX, ст. 21, 22]. По этой же причине (собственность государства на землю) держатель не имел права продать свой надел. Обмен полей также запрещался [Тайхō-рё, IX, ст. 20, 25]. Право на чужую вещь: 1) Сервитуты Древнеяпонское право знало такой институт вещного права, как права на чужую вещь в виде права пользования чужой вещью в строго ограниченном законом порядке (сервитуты). Можно полагать, что первоначально эти правоотношения (соседские права), как это всегда было в древности, регламентировались правовыми обычаями. Законодательное регулирование сервитутные права получили во второй половине VII – начале VIII веков. «Случилось большое наводнение… тем, кто не мог сам выбраться из беды… разрешено ловить рыбу и рубить деревья в горах, лесах, прудах и болотах» [Нихон-сёки, св.30-й, Дзитō, 6-й год пр., 5-й вставной месяц, 3-й день]. То есть пострадавшим было разрешено пользоваться государственными угодьями. В «Тайхō-рё» говорится о таких видах городских сервитутов как “право вида” и “право света”: «При строительстве частных домов (ситэйтаку) нельзя возводить многоэтажных зданий и [нельзя] заслонять чужой дом» [Тайхō-рё, XX, ст.3 Строительство частных домов]. 2) Залоговое право В древнеяпонском праве на последнем этапе его развития на основе такого способа обеспечения обязательства как залог (относящегося к обязательственному праву) стал формироваться такой институт вещного права как залоговое право (право залогового кредитора распоряжаться чужой вещью). Возникновение такого права могло быть возможным только при следующих условиях: залоговый кредитор должен был получить право не только удерживать залоговую вещь до погашения долга, но и право реализовать залоговую вещь для покрытия долга, не зависимо от того, в чьём обладании она оказалась. Это вещное право было закреплено в «Своде законов Тайхō-рё». Залоговый кредитор (в случае неисполнения должником обязательства) мог реализовать (продать) заложенную вещь (с некоторыми ограничениями) [Тайхō-рё, XXX, ст.19]. Таким образом, относительное право обязательственных отношений превращалось в абсолютное право вещных отношений – кредитор получал защиту не только в случае нарушения обязательства должником, но и от других лиц, которые не были связаны с договором залога. См.: Свод законов “Тайхорё”. М.: Наука, 1985. Т.I. С.90-99 (далее: Свод законов…). 闌遺物 яп. ранвимоцу/ ранъибуцу – потерянный (бесхозный) предмет (вещь). – Свод законов “Тайхо рицу-рё”. М.: Наука, 1989. Т.III. С.102. Свод законов… Т.III. С.102. 闌遺物 кит. лáн-ú-ỳ – потеря, потерянная (забытая) вещь. – Большой китайско-русский словарь. М.: Наука, 1983. Т.III. С.149 (далее: БКРС). Свод законов «Тайхорё». М.: Наука, 1985. Т.II. С.127; 「凡得闌遺物者。皆送随近官司。在市得者。送市司。其衛府巡行得者。各送本衛。所得之物。皆懸於門外。有主識認者。験記責保還之。雖未有記案。但證拠灼然可験者亦準此。其経三十日無主認者収掌。仍録物色牌門。経一周無人認者。没官。録帳申官聴処分。没入之後。物猶見在。主来識認。證拠分明者還之。」 – Тайхō-Ёро-рицу-р¯ё (из серии Кокуси-тайкэй). Токио, б.г. С.308, строки 7-10 – С.309, строки 1-2. Свод законов… Т.II. С.97. 闌畜 яп. рантику – приблудный скот. – Свод законов… Т.II. С.239. Свод законов… Т.II. С.96. 兆域内 яп. тˉёикинай – досл. “в районе захоронения государя”. – Свод законов… Т.II. С.255. Там же. Т.II. С.194, прим. 4 к ст.1. Там же. Т.II. С.110. 諸蕃 яп. сёбан – досл. “все варвары”; уничижительное наименование всех неяпонцев. – Свод законов… Т.II. С.244. 鉄屋 яп. тэцу-я – кузница. Свод законов… Т.II. С.118. 私主 яп. сисю – частный владелец – хозяин–собственник. – Свод законов… Т.II. С.248. 觝 яп. тэй – бодаться. – Свод законов… Т.II. С.257. 絆 яп. хан/ ходасу – стреножить (лошадь, быка). – Свод законов… Т.II С.261. Свод законов… Т.II. С.156. См. далее. Свод законов… Т.II. С.154. Древние фудоки. М.: Наука, 1969. С.123. Древние фудоки. С.75-76. Древние фудоки. С.125. Древние фудоки. С.159, прим.6. Древние фудоки. С.41-42. Древние фудоки. С.122, 123. Свод законов… Т.II. С.127. 田主 яп. та-нуси – досл. “хозяин поля”. – Бунго-но куни-но фудоки // Фудоки (из серии «Бунгаку-тайкэй»). Токио, (б.г.). С. 37, строка 202; Древние фудоки. С.122. Древние фудоки. С.122; где 柵 яп. саку – огрàда, забóр, изгородь (ЯРУСИ. С.313). – Бунго-но куни-но фудо-ки // Фудоки. С. 37, строка 202. См.: Древние фудоки. C.99-100, 204, прим. 6. 注連野 яп. симэну; где 注連 яп. симэ – ритуальные украшения из плетённых соломенных верёвок. – ЯРС. С.507; 野 яп. ну – поле. Манъёсю: Избранное. М.: Наука, 1987. C.378, 379. 私地 яп. сити – частная земля. – Свод законов… Т.II. С.248. Свод законов… Т.II. С.156. Нихон-сёки: Анналы Японии. СПб.: Гиперион, 1997. Т.I. С.373, 386; Т.II. С.15, 18, 99. В гражданском праве обозначаемый термином assignatio. См.: Древние фудоки. С.249. 請 яп. укэру – принимать, получать; имеет также значение: 請 яп. коу – просить. – См.: ЯРУСИ. С.552. Древние фудоки. С.76; 「韓人ノ山村等ノ上祖 柞ノ巨智ノ賀那 請㆑此地 而 墾㆑田之時…」 – Харима-но куни-но фудоки // Фудоки. С.27, строки 212-213. В официальных списках правителей Ямато он правителем не считается. Акимото Китирō указывает, что ца-ревич Удзи-но вака-ирацуко (по «Нихон-сёки» один из сыновей государя Хомуда от наложницы Миянусияка-химэ), не стал правителем, уступив место своему старшему брату Ōсадзаки (Нинтоку). – Древние фудоки. С.258. О событиях его краткого царствования см.: Суровень Д.А. Политическая борьба в государстве Ямато и его внешнеполитические связи в 10-е – 20-е годы V века // Уральское востоковедение. Международный альма-нах. Екатеринбург: Изд-во Уральск. ун-та, 2007. Вып.2. С.4-10. Древние фудоки. С.258. О нём см.: Суровень Д.А. Развитие Японии в конце IV – начале V вв. // Уральское востоковедение: Междуна-родный альманах. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2005. Вып.1. С.8-45. 請 яп. коу – просить; имеет также значение: 請 яп. укэру – принимать, получать. – См.: ЯРУСИ. С.552. Древние фудоки. С.86; 「宇治天皇之世、宇治連等 遠祖 兄太加奈志・弟太加奈志ノ二人 請㆑大田村 与 富等地。」 – Харима-но куни-но фудоки // Фудоки. С.29, строки 609-610. О нём см.: Суровень Д.А. Политическая борьба в государстве Ямато и его внешнеполитические связи в 10-е – 20-е годы V века. С.4-24. Древние фудоки. С.105-106; 「…難波高津宮御宇天皇之世、日向ノ肥人ノ朝戸君… 求申仰 仍所賜㆑此処 而 放㆑飼猪… 猪飼野。」 – Харима-но куни-но фудоки // Фудоки. С.34, строки 213-214. Древние фудоки. С.125. Древние фудоки. С.159, прим.6. 墾闢 яп. комбяку, кит. кˇэнь-пù – досл. “поднял новь”. – БКРС. Т.II. С.124. Древние фудоки. С.41-42; 「…石村玉穂宮ノ大八洲所馭天皇之世、有㆑人 箭括氏ノ麻多智。…葦原ハ 墾闢 新治田。…乃 至㆑山口、標■置㆑堺堀。…発耕㆑田一十町余。」 – Хитати-но куни-но фудоки // Фудоки. С.5, строки 405-412. Древние фудоки. С.104. Древние фудоки. С.120. Древние фудоки. С.36, 40, 59, 80, 84, 89, 91, Древние фудоки. С.38, 137. Древние фудоки. С.43, 43. Древние фудоки. С.93. 宿蔵物 яп. сюкудзобуцу – досл. “давнишние сохранённые вещи”; клад. 私地 яп. сити – частная земля. – Свод законов… Т.II. С.248. 地主 яп. дзи-нуси – досл. “хозяин земли”; землевладелец. – ЯРС. С.194. 古器 яп. коки; сокр. от кокибуцу 古器物 – древний предмет. – Свод законов… Т.II. С.231. Свод законов… Т.II. С.156; 「凡 於 官地 得㆑宿蔵物 者、皆 入得㆑人。於 他人 私地 得、与㆑地主中分之。得㆑古器 形製異 者、悉送㆑官、酬㆑直。」 – Тайхō-Ёро-р¯ё. С.338, строки 1-3. 作 яп. цукури – досл. “изготовление”. Древние фудоки. С.40. Древние фудоки. С.50, 50. Древние фудоки. С.49. Древние фудоки. С.214. Древние фудоки. С.110-111. Древние фудоки. С.50. Древние фудоки. С.55. Древние фудоки. С.56. Древние фудоки. С.56. Древние фудоки. С.119. 犯法 кит. фань-фă – нарушать закон, правонарушение; противозаконный. – БКРС. Т.IV. С.324. 沒 “берут в казну”; здесь использован иероглиф мэй – быть изъятым; отбирать; конфисковывать, реквизиро-вать. – БКРС. T.III. C.1033. 「其犯法 輕者 沒㆑其妻子。」 Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М.: Изд. вост. лит., 1961. C.247. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшее время. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. T.II. C.35; см.: Саэки Ю. Кодай-кокка-но синсэй// Нихон-рэкйси. 1969, № 254. C.73; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. М.: Наука, 1980. C.86, 88; Воробьев М.В. Некоторые формы зависимости в древней Японии// Проблемы социальных отношений и форм зависимости на древнем Востоке. М.: Наука, 1984. C.242. 「犯法者 沒㆑其妻子、…」 – Фань Е. Хоу-хань-шу. Пекин, 2000. С.822. Бичурин Н.Я. Собрание сведений… Т.II. С.44. Бичурин Н.Я. Собрание сведений… Т.II. С.95-96; Sources of Japanese traditions. NY.-L., 1965. Vol. I. P.9-10; Japan in the Chinese dynastic histories. South Pasadena, 1951. P.30-31. Воробьев М.В. Государство и общественное производство в Японии до середины VII века// Государство и социальные структуры на древнем Востоке. М.: Наука, 1989. С.132-154. Подробнее см.: Суровень Д.А. Проблемы царствования в Ямато правителя Икумэ (Суйнина) // Античная древность и средние века. Екатеринбург, 1998. С.197-210. Кодзики: Записи о деяниях древности. СПб.: Шар, 1994. Т.II. С.190. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.153, 153, 153. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.152. Свод законов… Т.III. С.51, 56-67. 位田 яп. идэн – ранговый надел. – Свод законов… Т.I. С.309. 職分田 яп. сикибундэн/ 職田 сикидэн – должностной надел. - Свод законов… Т.I. С.338. 功田 яп. кōдэн – наградной надел. – Свод законов… Т.I. С.313. 賜田 яп. сидэн – жалованный надел; или 別勅田 яп. бэттёкудэн – досл. “рисовые поля, [даруемые] осо-бым императорским указом”. – Свод законов… Т.I. С.247, 292, 338. Свод законов… Т.III. С.92-93. Исключение составлял надел за «великие заслуги» (яп. дайкō 大功) – он предоставлялся в пользование на-вечно [Тайхō-рё, IX, ст.6]. – Свод законов… Т.I. С.92. Конрад Н.И. Надельная система в Японии// Избранные труды: история. М., 1974. С.106. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.158, 346, прим. 93. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. см. С.346, прим. 93. 口分田 яп. кубундэн – подушный надел. – Свод законов… Т.I. С.315. Свод законов… Т.I. С.95. Свод законов… Т.I. С.95, 96. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.286. 私邸宅 яп. си-тэйтаку; где 私 яп. си – частный, личный; 邸宅 яп. тэйтаку – особняк, дом. – ЯРС. С.577. Свод законов… Т.II. С.52. Свод законов… Т.II. С.155.
Суровень Д.А. к.и.н., доцент кафедры истории государства и права Уральской государственной юридической академии Екатеринбург РЕГУЛИРОВАНИЕ ВЕЩНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ДРЕВНЕЯПОНСКОМ ПРАВЕ Категории вещей По имеющимся в нашем распоряжении материалам невозможно проследить какое-либо деление вещей в древнеяпонском праве. Можно только говорить о противопоставление земли всем остальным вещам. Это видно из особого прядка правового регулирования, применяемого к земельным участкам. Связано это противопоставление с тем, что земля, как основное средство производства, имела особый порядок правового регулирования. И проявлялось это, прежде всего, в том, что в период древности иметь землю в собственности могли только члены общины – полноправные свободные. В своде законов «Тайхор¯ё» регулированию поземельных отношений посвящён IX-й закон “Земельные наделы”, состоящий из тридцати семи статей. В «Тайхō-рицу» употребляется понятие “потерянная вещь” (др.-яп. ранвимоту, яп. ранъимоцу, ранъибуцу) , которое К.А.Попов переводит ещё как “бесхозная вещь”. Однако китайский термин лáн-ú-ỳ (яп. ранъимоцу/ ранъибуцу) имеет значение “потеря, потерянная (забытая) вещь” и не имеет значения “бесхозная вещь”. Этим вещам посвящена 15-я статья XXVIII-го закона «Тайхō-рё». «Если будут найдены бесхозные [потерянные – С.Д.] вещи (ранъибуцу), то всегда надлежит отправлять [их] в ближайшее казенное ведомство. Если [вещи] найдены в городе, то отправлять [их] в городское ведомство. Если [вещи] найдены дозором штаба дворцовой охраны, то отправлять [их] в соответствующий штаб. Найденные вещи всегда выставлять за воротами. Если [их] опознает хозяин, то после рассмотрения [его] письменного заявления, подтвержденного гарантами [т.е. поручителями – С.Д.], вернуть ему [вещи]. Даже без письменного заявления, но при наличии значительных и явных доказательств, следовать тому же. Если по прошествии 30 дней не будет хозяина, [их] опознавшего, то сдать [вещи] на склад, а [их] вид описать и вывесить уведомление на воротах. Если по прошествии полного года не будет хозяина, [их] опознавшего, то конфисковывать [вещи] в казну. Затем составить опись, доложить Государственному совету и запросить [его] указаний. Если после конфискации при наличии в данное время этих вещей придёт [их] хозяин, опознает [вещи] и [представит] явные доказательства, то вернуть ему [вещи]» [Тайхō-рё, XXVIII, ст.15]. Потерянным вещам (яп. ранъибуцу) посвящена 24-я статья XXIII закона, определявшая действия чиновников в случае их обнаружения. 23-я статья особо оговаривает ситуацию с приблудным скотом (яп. рантику) , считающимся потерянным имуществом. Районы захоронений (яп. т¯ёикинай) относились к вещам, изъятым из гражданского оборота. Территория государева захоронения считалась заповедной, имела какое-то ограждение. «…В районе захоронения [яп. т¯ёикинай – С.Д.] запрещается рыть могилы, возделывать почву, пасти скот и рубить лес» [Тайхō-рё, XXVI, ст.1 «Охрана усыпальниц»]. К вещам, ограниченным в обороте, относилось оружие. «Луки, стрелы [и другое] оружие никогда нельзя продавать варварам (сёбан). На восточных и северных окраинах [т.е. там, где жили варвары эмиси/ айны – С.Д.] [страны] нельзя сооружать кузницы (тэцуя) » [т.е. мастерские, где производилось оружие] [Тайхō-рё, XXVII, ст. 6 Торговля оружием]. Понятие и содержание права собственности Каждому типу производственных отношений соответствует определенный тип собственности. Право собственности во всякой системе права является центральным правовым институтом, предопределяющим характер всех других институтов частного права (договоров, семьи, наследования). Однако выработка понятия права собственности происходило весьма медленно. В древний период в японском праве понятия (то есть определения) права собственности не было. Однако, исходя из сведений, которые даны в древнеяпонских источниках, можно утверждать, что право собственности – это наиболее абсолютное господство лица над вещью. В данном случае слово “наиболее” означает: с одной стороны, что собственник вещи (яп. сисю в «Тайхō-рё») обладал наибольшим комплексом прав на вещь, больше которого никто иметь не мог; с другой стороны, слово “наиболее” означало наличие определенных ограничений прав собственника, устанавливаемых правовыми обычаями, законами в интересах общества и отдельных лиц. Просто “абсолютного права” в древней Японии, так же как и везде в мире, не существовало. Примером таких ограничений, установленных законом, может послужить содержание ст.23 «Меры против буйства домашних животных» XXX закона в «Тайхō-рё»: «Что касается домашнего скота, то если [бык] бодает (тэй) людей, то срезать [ему] оба рога. Если [вол, лошадь] лягают людей, то стреножить (хан) их. Если [собака] кусает людей, то подрезать [ей] оба уха. Если появится бешеная собака, то разрешается убить [её] на месте» [Тайхō-рё, XXX, ст.23]. Существование в древнеяпонском сервитутных прав так же ограничивало права собственника вещи. В нарративных источниках даётся описание ситуаций, при которых реализовывались отдельные правомочия собственника. Путём анализа материалов древнеяпонских источников можно выделить следующие правомочия собственника. 1) Право распоряжаться, т.е. определять юридическую судьбу вещи. Так, реализуя это право, собственники продавали, дарили, меняли, передавали в наём и в ссуду, отдавали в залог, давали взаймы своё имущество. 2) Право владеть, т.е. фактически обладать вещью, относясь к ней как к своей. Нарративные источники и Законы «Тайхō-рё» указывают, что собственники владели различными вещами, такими как земля, строения, рабы, домашний скот и другое имущество [Тайхō-рё, XXX, ст.18]. 3) Право пользоваться, т.е. использовать для себя полезные качества вещи. Реализация этого правомочия наиболее часто упоминается в источниках. «Горное поле Та… это большое и широкое поле с плодородной почвой и очень удобное для разработки. В древнее время один местный крестьянин [земледелец – С.Д.] на этом поле возделал много рисовых полей; [собрал урожай], а рис, оставшийся сверх нужного для еды, он бросил на межах» [Бунго-фудоки, уезд Хаями, горное поле Та]. «…Предок корейского рода Карахито-ямамура, [по имени] Наранокотинокана, получив этот участок земли, разрабатывал его, а на участке оказались кусты травы, корни которой имели сильный запах (кусакарики); поэтому деревню и назвали Кусаками» [Харима-фудоки, уезд Сикама, село Коти, деревня Кусаками]. «В древнее время в уезде Кусу провинции Бунго было одно широкое целинное поле. Некий человек, живший в уезде Ōкита, пришел на это поле, возвел жилище, возделал это поле и стал там жить» [Фрагменты Бунго-фудоки, цель для стрельбы из лука – рисовые лепёшки]. В правление Кэйтая (507-531) общинник возделал целинное поле: «…во времена правления царя, [обитавшего] во дворце Иварэнотамахо и правившего оттуда восемью великими островами, жил [один] человек. Это был Матати из рода Яхадзу. Он расчистил равнину Асихара… разработал и превратил её в новые поливные поля… Тогда было поднято свыше 10 токоро целины…» [Хитати-фудоки, уезд Намэката, равнина Асихара]. 4) Право получать плоды и доходы от вещи. Хозяева полей выращивали и собирали рис [Бунго-фудоки, уезд Хаями, пик Куби, горное поле Та]. Дети рабыни поступали в собственность её господина: «Если раб и рабыня из двух [разных] семей убегут вместе и у них родится мальчик или девочка, то [дети] должны всегда относится к линии матери» [Тайхō-рё, XXVIII, ст.14]. Таким образом, дети рабыни считались приплодом её собственника. 5) Право истребовать вещь при помощи иска из обладания другого лица. Подразумевалось, что любая вещь должна находиться у человека на законных основаниях. За присвоение чужого имущества следовало наказание. Особое значение имело право собственности на землю, так как земля являлась основным средством производства. К тому же, в древнем праве наличие права собственности на землю давало обладание статусом гражданства. Собственник земли обозначался понятием “хозяин поля” (др.-яп. та-нуси). Для обозначения границ земельного участка использовалась изгородь («хозяин поля обнёс его изгородью» ). Кроме того, для этих целей использовалось огораживание полей веревкой из рисовой соломы [см.: Харима-фудоки, уезд Камудзаки, село Тада, горное поле Овати]. Подобная веревка (яп. симэ), завязанная жгутом, стала знаком запрета, ею огораживали от посторонних рисовые поля. В данный период рисовая веревка сделалась просто символом собственности. Отсюда появился термин “запретные поля” (яп. симэну) , то есть поля, оцепленные священными рисовыми веревками в знак запрета ступать на них посторонним. В своде «Тайхō-рё» частные земли были обозначены термином сити [Тайхō-рё, XXX, ст.22]. О том, что земля находилась в частной собственности, говорят следующие факты. Во-первых, земля дарилась. В земельном праве договор дарения является одним из оснований для возникновения права собственности. Если землю подарили, то, следовательно, она находится в частной собственности, так как при помощи дарения передается и приобретается весь комплекс прав на вещь, т.е. право собственности. К данному основанию для возникновения права собственности в источниках примыкает такой способ приобретения права собственности как приобретение права собственности распоряжением властей. Чаще всего в источниках говорится о тех ситуациях, когда дарителем в одних случаях и распорядителем в других выступал правитель. Отличия здесь между договором дарения и способом приобретения права собственности распоряжением властей (помимо того, что первый – институт обязательственного права, а второй – институт вещного права) заключаются в следующем. При дарении государь дарил земли, являвшиеся его собственностью (и тем самым осуществлял правомочие собственника распоряжаться вещью, т.е. землями государственного сектора экономики, проистекающие из власти dominium). При распоряжении властей правитель передавал незанятые или завоёванные земли в чью-либо частную собственность, реализуя полномочия публичной, политической или, как её ещё называют, юрисдикционной власти – власти imperium. Упоминания в источниках о ситуациях, связанных с разными способами приобретения права собственности, свидетельствовали о существовании в Ямато частной собственности на землю. Способы приобретения права собственности 1) Приобретение права собственности распоряжением властей Первый пример: «…предок корейского рода Карахито-ямамура [южные корейцы из селения Яма-мура (досл. “Горного села”) – С.Д.], [по имени] Нара-но Коти-но Кана [Кана из рода Коти, что в Нара – С.Д.], получив [яп. укэру – С.Д.] этот участок земли, разрабатывал его…» [Харима-фудоки, уезд Сикама, деревня Кусаками]. Другой случай: «Во времена царя Удзи [Удзи-но сумэра-микото , 415-417 годы испр. хрон., сын государя Хомуда/ Одзина – С.Д.] два предка мурадзи Удзи, [по имени] Этаканаси [досл. “старший брат Таканаси” – С.Д.] и Ототаканаси [досл. “младший брат Таканаси – С.Д.], выпросили [яп. коу – С.Д.] себе [участок земли] в Ёфуто, что [на землях] деревни Ōта…» [Харима-фудоки, уезд Иибо, деревня Ōта, поле Ōко]. «…Во времена царя, правившего Поднебесной из дворца Такацу, что в Нанива [Ōсадзаки/ Нинтоку, ок. 418–425/427 годы испр. хрон. – С.Д.] Асабэнокими, житель Кума из Хюга… Он обратился [к царю] с просьбой выделить ему место для разведения (кау) кабанов, и царь даровал [яп. тамау – С.Д.] ему эту местность… Икаи» (Икаи-но – досл. “поле разведения кабанов”) [Харима-фудоки, уезд Камо, горное поле Икаи]. Во всех приведенных выше примерах лица приобрели право собственности на землю распоряжением властей. 2) Приобретение права собственности захватом бесхозной вещи Наиболее распространенным случаем данного способа являлось приобретение права собственности на целинные земли. «В древнее время в уезде Кусу провинции Бунго было одно широкое целинное поле. Некий человек, живший в уезде Ōкита, пришел на это поле, возвел жилище, возделал это поле и стал там жить» [Фрагменты Бунго-фудоки, цель для стрельбы из лука – рисовые лепёшки]. В правление Кэйтая (507-531) общинник возделал целинное поле: «…во времена правления царя, [обитавшего] во дворце Иварэ-но Тамахо и правившего оттуда восемью великими островами, жил [один] человек. Это был Матати из рода Яхадзу. Он расчистил равнину Асихара … разработал [яп. комбяку, кит. кˇэнь-пù – досл. “поднял новь” – С.Д.] и превратил её в новые поливные поля…» Границы участка были обозначены рвом и шестом. «Тогда было поднято свыше 10 токоро целины…» [Хитати-фудоки, уезд Намэката, равнина Асихара]. Приобретение права собственности путем захвата бесхозной вещи активно применялось в отношении движимых вещей: при сборе даров природы, в том числе – при сборе бамбука , морской капусты ; получением добычи на охоте и на рыбалке ; ловлей диких лошадей. Право собственности приобреталось также находкой брошенной вещи (меча): «…когда Инуи из рода Томамибэ обрабатывал здесь поле, он нашел в земле этот меч…» [Харима-фудоки, уезд Саё, село Накацугава]. 3) Особым случаем являлась находка клада. Кладом считалась не любая вещь, а зарытые в земле или сокрытые иным способом деньги или ценные предметы, собственник которых не может быть установлен либо в силу закона утратил на них право. «Если на казенных землях найден клад (сюкудзобуцу) , то всегда отдавать [его] нашедшему человеку. Если [клад] найден человеком на частной земле (сити) , то разделить [его] пополам с владельцем земли [яп. дзи-нуси – досл. “хозяином земли” – С.Д.]. Если найдены древние предметы (коки) необычной выделки, то [их] отправить в казенное ведомство, которое должно выплатить [их] цену [нашедшему]» [Тайхō-рё, XXX, ст.22 «Клады»]. 4) Приобретение права собственности судебным решением. В случае спора о том, чьей собственностью является вещь, судья признавал право собственности за тем лицом, которое в судебном разбирательстве доказывало это. 5) Приобретение права собственности простой, неформальной передачей вещи. Этот способ часто использовался при совершении различных сделок, связанных с передачей права собственности от одного лица другому (при купле–продаже, мене, займе, дарении). 6) Приобретение права собственности переработкой или изготовлением вещи (яп. цукури) Примеры использования данного способа: выжигали соль ; ковали мечи, в том числе из песчаного железняка ; построили три судна , построили лодку: «…во времена царя, правившего Поднебесной из дворца Такацу, что в Нанива [Ōсадзаки/ Нинтоку, ок. 418-425/427 годы испр. хрон. – С.Д.], над колодцем росло камфорное дерево… Это камфорное дерево срубили и сделали из него лодку… (фунэ-ни цукуру) » [Фрагменты Харима-фудоки, Хаятори]; при Тэнти (662-671) построено судно: «…царь Ōми приказал кораблестроителям построить это большое судно в Иваки в провинции Митинооку для посылки экспедиции на розыски [новых] земель…» [Хитати-фудоки, уезд Касима, село Хама]; ткали ткани ; в том числе в царствование Мимаки (324-331 годы испр. хрон.): «…в правление царя Мимаки, дальний потомок Нагахатабэ [по имени] Татэ приехал из Мино в Кудзи, построил там ткацкую мастерскую и впервые начал ткать…» [Хитати-фудоки, уезд Кудзи, храм Нагахатабэ]; здесь же мы видим, что он построил ткацкую мастерскую; изготавливали дубины: «В древние времена царь, правивший Поднебесной из дворца Хисиро, что в Макимуку, [однажды] находился в своём походном шатре в Кутами. Собираясь покарать смертью цутикумо, [скрывавшихся] в каменных пещерах Нэдзуми, он приказал своим [подданным – С.Д.] нарубить деревьев камелии цубаки, наделать из них дубины и использовать их как оружие…» [Бунго-фудоки, уезд Наори, местность Цубаити и горное поле Тида]. По текстам древнеяпонских источников можно также проследить: 7) Приобретение права собственности соединением, смешением, слиянием вещей; и 8) Приобретение права собственности на плоды плодоносящей вещи Помимо частной собственности существовала государственная собственность (субъектом права собственности на которую выступал глава государства – правитель династии Ямато). Государственное имущество упоминается в древнеяпонских источниках и в разделах древнекитайских летописей, рассказывающих о Японии. Так, например, за некоторые преступления члены семьи преступника в качестве наказания становились государственными рабами. Это было в период Яматай (I-III века). «[Что касается их] нарушителей закона (кит. фаньфă) , [то у] легких преступников (кит. цūн-чжэ) берут в казну (кит. мэй – досл. “конфисковывают”) их жен и детей…» [Вэйчжи–вожэнь–чжуань, цз.30 С.27б (5а), 3; С.28а (5б), 9; см.: Сань-го-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во ]; «...у преступников отбирают жену с детьми в неволю» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Во)]; «[У] правонарушителей (кит. фаньфăчжэ) конфискуют (кит. мэй) [в казну, в рабство] жену [и] детей» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. В период Ямато (IV-VII века) этот источник рабства сохранялся. «За лёгкие преступления описывают семейство преступника в казну…» [Нань-ши, гл 79, IV]. «По тамошним обыкновениям... По воровству платят за покраденное; а кто не в состоянии заплатить, отдается в невольники» [Суй-шу, гл.81, VI; Sui-shu]. В Ямато формируется (параллельно общинному сектору экономики) государственный сектор на основе царского землевладения . Исследователи считают, что самой ранней формой государственной земельной собственности были ми-агата (“царские округа”), служившие основой, экономической базой монархической власти и формирующегося государственного аппарата. Но основной формой земельной собственности монарха стали “государевы поля” (мита), урожай с которых складывался и хранился в “государевых амбарах” (миякэ), управлявшихся особыми должностными лицами (миякэ-но цукаса/ миякэ-си – “управляющий государевым амбаром” и миякэ-но мурадзи – “глава [корпорации] государевых амбаров”). “Царские поля” обрабатывались земледельцами из корпорации неполноправных свободных табэ (“корпорации полей). Владение Понятия владения в древнеяпонских источниках нет. Но под владением также как и везде подразумевалось (1) фактическое обладание вещью, соединенное с (2) намерением относится к вещи как к своей. При прекращении фактического обладания вещью право владения прекращалось. При исчезновении намерения относиться к вещи как к своей – владение превращалось в держание. Виды владения Древнеяпонские источники дают сведения как о владении собственника (законном владении), так и о владении несобственника (незаконном владении). В свою очередь незаконное владение представлено добросовестным владением (полученным явно, без хитрости, насилия и обмана) и недобросовестным владением (“владением вора”, т.е. полученным тайно, скрыто, неявно, с хитростью, насилием и обманом). Нарративные источники приводят случаи возникновения недобросовестного владения: вор «…похитил эту корону с каменьями…». Часто крали оружие: в «Нихон-сёки» говорится – трижды «…похитили меч…». Косэ-но Токонэ 19-го дня 3-го месяца 646 года незаконно завладел чужим имуществом, отобрал лошадей. Закон VII «Тайхō-рицу» в статьях 10, 23-44, 46, 50-53 также описывает различные ситуации, при которых в результате хищения, возникало незаконное недобро-совестное владение. «Тайхō-рё» в IX законе «Земельные наделы» регулирует вопрос о земельных участках, находившихся в добросовестном владении: ранговые (идэн) [Тайхō-рё, IX, ст.4], должностные (сикибундэн/ сикидэн) [Тайхō-рё, IX, ст.5, 32], наградные (кōдэн) [Тайхō-рё, IX, 6], жалованные (сидэн/ бэттёкудэн) [Тайхō-рё, IX, ст.12]. Должностные и ранговые наделы давались во владение за службу и подлежали возврату по её окончании или лишении ранга [Тайхō-рё, IX, ст.8-9]. Наградные наделы передавались в наследственное пользование на несколько поколений (от одного до трёх поколений) [Тайхō-рё, IX, ст.6, 10]. Срок, на который передавались жалованные наделы, в законах не оговорён. Однако, исходя из исторической практики, исследователи предполагают их пожизненный характер. Держание Данный вид права на вещь (заключающийся в праве обладания чужой вещью), как можно судить по древнеяпонским источникам, также как и везде, возникал при договорах ссуды (договора временного безвозмездного пользования) и найма вещи. «…Люди берут [в ссуду – С.Д.] сосуды для приготовления пищи, но ударяют их о что-либо и разбивают. Хозяин же сосуда заставляет их совершить очищение» [берет возмещение ]. О том, что вещи находились у ссудополучателя и нанимателя в держании, говорило то, что он, фактически обладая вещью, не относился к ней как к своей. Об отсутствии намерения относиться к вещи как к своей свидетельствовали следующие факты: 1) вещь была получена на основании договора (если бы ссудополучатель не признавал права другого лица на эту вещь, то он не стал бы заключать с ним договор); 2) при найме вещи платят наемную плату (это было бы невозможно, если бы обладатель вещи не признавал прав другого лица на данную вещь); 3) защиту вещи в суде осуществлял собственник, а не держатель вещи. В законодательстве второй половины VII века и в «Тайхō-р¯ё» право держания было закреплено в статьях о подушных наделах (кубундэн) , лежавших в основе надельной системы [Тайхō-рё, IX, ст.3, 7, 13-14, 20-21, 23-24]. Земля такого надела находилась в собственности государства, но передавалась в обладание держателя. И, если держатель надела умирал, поле подлежало возвращению в казну [Тайхō-рё, IX, ст. 21, 22]. По этой же причине (собственность государства на землю) держатель не имел права продать свой надел. Обмен полей также запрещался [Тайхō-рё, IX, ст. 20, 25]. Право на чужую вещь: 1) Сервитуты Древнеяпонское право знало такой институт вещного права, как права на чужую вещь в виде права пользования чужой вещью в строго ограниченном законом порядке (сервитуты). Можно полагать, что первоначально эти правоотношения (соседские права), как это всегда было в древности, регламентировались правовыми обычаями. Законодательное регулирование сервитутные права получили во второй половине VII – начале VIII веков. «Случилось большое наводнение… тем, кто не мог сам выбраться из беды… разрешено ловить рыбу и рубить деревья в горах, лесах, прудах и болотах» [Нихон-сёки, св.30-й, Дзитō, 6-й год пр., 5-й вставной месяц, 3-й день]. То есть пострадавшим было разрешено пользоваться государственными угодьями. В «Тайхō-рё» говорится о таких видах городских сервитутов как “право вида” и “право света”: «При строительстве частных домов (ситэйтаку) нельзя возводить многоэтажных зданий и [нельзя] заслонять чужой дом» [Тайхō-рё, XX, ст.3 Строительство частных домов]. 2) Залоговое право В древнеяпонском праве на последнем этапе его развития на основе такого способа обеспечения обязательства как залог (относящегося к обязательственному праву) стал формироваться такой институт вещного права как залоговое право (право залогового кредитора распоряжаться чужой вещью). Возникновение такого права могло быть возможным только при следующих условиях: залоговый кредитор должен был получить право не только удерживать залоговую вещь до погашения долга, но и право реализовать залоговую вещь для покрытия долга, не зависимо от того, в чьём обладании она оказалась. Это вещное право было закреплено в «Своде законов Тайхō-рё». Залоговый кредитор (в случае неисполнения должником обязательства) мог реализовать (продать) заложенную вещь (с некоторыми ограничениями) [Тайхō-рё, XXX, ст.19]. Таким образом, относительное право обязательственных отношений превращалось в абсолютное право вещных отношений – кредитор получал защиту не только в случае нарушения обязательства должником, но и от других лиц, которые не были связаны с договором залога. См.: Свод законов “Тайхорё”. М.: Наука, 1985. Т.I. С.90-99 (далее: Свод законов…). 闌遺物 яп. ранвимоцу/ ранъибуцу – потерянный (бесхозный) предмет (вещь). – Свод законов “Тайхо рицу-рё”. М.: Наука, 1989. Т.III. С.102. Свод законов… Т.III. С.102. 闌遺物 кит. лáн-ú-ỳ – потеря, потерянная (забытая) вещь. – Большой китайско-русский словарь. М.: Наука, 1983. Т.III. С.149 (далее: БКРС). Свод законов «Тайхорё». М.: Наука, 1985. Т.II. С.127; 「凡得闌遺物者。皆送随近官司。在市得者。送市司。其衛府巡行得者。各送本衛。所得之物。皆懸於門外。有主識認者。験記責保還之。雖未有記案。但證拠灼然可験者亦準此。其経三十日無主認者収掌。仍録物色牌門。経一周無人認者。没官。録帳申官聴処分。没入之後。物猶見在。主来識認。證拠分明者還之。」 – Тайхō-Ёро-рицу-р¯ё (из серии Кокуси-тайкэй). Токио, б.г. С.308, строки 7-10 – С.309, строки 1-2. Свод законов… Т.II. С.97. 闌畜 яп. рантику – приблудный скот. – Свод законов… Т.II. С.239. Свод законов… Т.II. С.96. 兆域内 яп. тˉёикинай – досл. “в районе захоронения государя”. – Свод законов… Т.II. С.255. Там же. Т.II. С.194, прим. 4 к ст.1. Там же. Т.II. С.110. 諸蕃 яп. сёбан – досл. “все варвары”; уничижительное наименование всех неяпонцев. – Свод законов… Т.II. С.244. 鉄屋 яп. тэцу-я – кузница. Свод законов… Т.II. С.118. 私主 яп. сисю – частный владелец – хозяин–собственник. – Свод законов… Т.II. С.248. 觝 яп. тэй – бодаться. – Свод законов… Т.II. С.257. 絆 яп. хан/ ходасу – стреножить (лошадь, быка). – Свод законов… Т.II С.261. Свод законов… Т.II. С.156. См. далее. Свод законов… Т.II. С.154. Древние фудоки. М.: Наука, 1969. С.123. Древние фудоки. С.75-76. Древние фудоки. С.125. Древние фудоки. С.159, прим.6. Древние фудоки. С.41-42. Древние фудоки. С.122, 123. Свод законов… Т.II. С.127. 田主 яп. та-нуси – досл. “хозяин поля”. – Бунго-но куни-но фудоки // Фудоки (из серии «Бунгаку-тайкэй»). Токио, (б.г.). С. 37, строка 202; Древние фудоки. С.122. Древние фудоки. С.122; где 柵 яп. саку – огрàда, забóр, изгородь (ЯРУСИ. С.313). – Бунго-но куни-но фудо-ки // Фудоки. С. 37, строка 202. См.: Древние фудоки. C.99-100, 204, прим. 6. 注連野 яп. симэну; где 注連 яп. симэ – ритуальные украшения из плетённых соломенных верёвок. – ЯРС. С.507; 野 яп. ну – поле. Манъёсю: Избранное. М.: Наука, 1987. C.378, 379. 私地 яп. сити – частная земля. – Свод законов… Т.II. С.248. Свод законов… Т.II. С.156. Нихон-сёки: Анналы Японии. СПб.: Гиперион, 1997. Т.I. С.373, 386; Т.II. С.15, 18, 99. В гражданском праве обозначаемый термином assignatio. См.: Древние фудоки. С.249. 請 яп. укэру – принимать, получать; имеет также значение: 請 яп. коу – просить. – См.: ЯРУСИ. С.552. Древние фудоки. С.76; 「韓人ノ山村等ノ上祖 柞ノ巨智ノ賀那 請㆑此地 而 墾㆑田之時…」 – Харима-но куни-но фудоки // Фудоки. С.27, строки 212-213. В официальных списках правителей Ямато он правителем не считается. Акимото Китирō указывает, что ца-ревич Удзи-но вака-ирацуко (по «Нихон-сёки» один из сыновей государя Хомуда от наложницы Миянусияка-химэ), не стал правителем, уступив место своему старшему брату Ōсадзаки (Нинтоку). – Древние фудоки. С.258. О событиях его краткого царствования см.: Суровень Д.А. Политическая борьба в государстве Ямато и его внешнеполитические связи в 10-е – 20-е годы V века // Уральское востоковедение. Международный альма-нах. Екатеринбург: Изд-во Уральск. ун-та, 2007. Вып.2. С.4-10. Древние фудоки. С.258. О нём см.: Суровень Д.А. Развитие Японии в конце IV – начале V вв. // Уральское востоковедение: Междуна-родный альманах. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2005. Вып.1. С.8-45. 請 яп. коу – просить; имеет также значение: 請 яп. укэру – принимать, получать. – См.: ЯРУСИ. С.552. Древние фудоки. С.86; 「宇治天皇之世、宇治連等 遠祖 兄太加奈志・弟太加奈志ノ二人 請㆑大田村 与 富等地。」 – Харима-но куни-но фудоки // Фудоки. С.29, строки 609-610. О нём см.: Суровень Д.А. Политическая борьба в государстве Ямато и его внешнеполитические связи в 10-е – 20-е годы V века. С.4-24. Древние фудоки. С.105-106; 「…難波高津宮御宇天皇之世、日向ノ肥人ノ朝戸君… 求申仰 仍所賜㆑此処 而 放㆑飼猪… 猪飼野。」 – Харима-но куни-но фудоки // Фудоки. С.34, строки 213-214. Древние фудоки. С.125. Древние фудоки. С.159, прим.6. 墾闢 яп. комбяку, кит. кˇэнь-пù – досл. “поднял новь”. – БКРС. Т.II. С.124. Древние фудоки. С.41-42; 「…石村玉穂宮ノ大八洲所馭天皇之世、有㆑人 箭括氏ノ麻多智。…葦原ハ 墾闢 新治田。…乃 至㆑山口、標■置㆑堺堀。…発耕㆑田一十町余。」 – Хитати-но куни-но фудоки // Фудоки. С.5, строки 405-412. Древние фудоки. С.104. Древние фудоки. С.120. Древние фудоки. С.36, 40, 59, 80, 84, 89, 91, Древние фудоки. С.38, 137. Древние фудоки. С.43, 43. Древние фудоки. С.93. 宿蔵物 яп. сюкудзобуцу – досл. “давнишние сохранённые вещи”; клад. 私地 яп. сити – частная земля. – Свод законов… Т.II. С.248. 地主 яп. дзи-нуси – досл. “хозяин земли”; землевладелец. – ЯРС. С.194. 古器 яп. коки; сокр. от кокибуцу 古器物 – древний предмет. – Свод законов… Т.II. С.231. Свод законов… Т.II. С.156; 「凡 於 官地 得㆑宿蔵物 者、皆 入得㆑人。於 他人 私地 得、与㆑地主中分之。得㆑古器 形製異 者、悉送㆑官、酬㆑直。」 – Тайхō-Ёро-р¯ё. С.338, строки 1-3. 作 яп. цукури – досл. “изготовление”. Древние фудоки. С.40. Древние фудоки. С.50, 50. Древние фудоки. С.49. Древние фудоки. С.214. Древние фудоки. С.110-111. Древние фудоки. С.50. Древние фудоки. С.55. Древние фудоки. С.56. Древние фудоки. С.56. Древние фудоки. С.119. 犯法 кит. фань-фă – нарушать закон, правонарушение; противозаконный. – БКРС. Т.IV. С.324. 沒 “берут в казну”; здесь использован иероглиф мэй – быть изъятым; отбирать; конфисковывать, реквизиро-вать. – БКРС. T.III. C.1033. 「其犯法 輕者 沒㆑其妻子。」 Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М.: Изд. вост. лит., 1961. C.247. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшее время. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. T.II. C.35; см.: Саэки Ю. Кодай-кокка-но синсэй// Нихон-рэкйси. 1969, № 254. C.73; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. М.: Наука, 1980. C.86, 88; Воробьев М.В. Некоторые формы зависимости в древней Японии// Проблемы социальных отношений и форм зависимости на древнем Востоке. М.: Наука, 1984. C.242. 「犯法者 沒㆑其妻子、…」 – Фань Е. Хоу-хань-шу. Пекин, 2000. С.822. Бичурин Н.Я. Собрание сведений… Т.II. С.44. Бичурин Н.Я. Собрание сведений… Т.II. С.95-96; Sources of Japanese traditions. NY.-L., 1965. Vol. I. P.9-10; Japan in the Chinese dynastic histories. South Pasadena, 1951. P.30-31. Воробьев М.В. Государство и общественное производство в Японии до середины VII века// Государство и социальные структуры на древнем Востоке. М.: Наука, 1989. С.132-154. Подробнее см.: Суровень Д.А. Проблемы царствования в Ямато правителя Икумэ (Суйнина) // Античная древность и средние века. Екатеринбург, 1998. С.197-210. Кодзики: Записи о деяниях древности. СПб.: Шар, 1994. Т.II. С.190. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.153, 153, 153. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.152. Свод законов… Т.III. С.51, 56-67. 位田 яп. идэн – ранговый надел. – Свод законов… Т.I. С.309. 職分田 яп. сикибундэн/ 職田 сикидэн – должностной надел. - Свод законов… Т.I. С.338. 功田 яп. кōдэн – наградной надел. – Свод законов… Т.I. С.313. 賜田 яп. сидэн – жалованный надел; или 別勅田 яп. бэттёкудэн – досл. “рисовые поля, [даруемые] осо-бым императорским указом”. – Свод законов… Т.I. С.247, 292, 338. Свод законов… Т.III. С.92-93. Исключение составлял надел за «великие заслуги» (яп. дайкō 大功) – он предоставлялся в пользование на-вечно [Тайхō-рё, IX, ст.6]. – Свод законов… Т.I. С.92. Конрад Н.И. Надельная система в Японии// Избранные труды: история. М., 1974. С.106. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.158, 346, прим. 93. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. см. С.346, прим. 93. 口分田 яп. кубундэн – подушный надел. – Свод законов… Т.I. С.315. Свод законов… Т.I. С.95. Свод законов… Т.I. С.95, 96. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.286. 私邸宅 яп. си-тэйтаку; где 私 яп. си – частный, личный; 邸宅 яп. тэйтаку – особняк, дом. – ЯРС. С.577. Свод законов… Т.II. С.52. Свод законов… Т.II. С.155.
16.
Возникновение права и источники права древней японии (публикация автора на scipeople)
Суровень Д.А.
- Проблемы курса истории государства и права. Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 2004. С.198-226. , 2004
Возникновение права и развитие источников права древней Японии
Возникновение права и развитие источников права древней Японии
ПРАВО ДРЕВНЕЙ ЯПОНИИ (I-VII века н.э.) История права древней Японии делится на два этапа: период Яматай (I-III века н.э.) и период Ямато (IV-VII века н.э.). С точки зрения исторической и историко-правовой науки данные периоды являются наименее изученными. Это определяется тем, что, во-первых, источники, касающиеся этого времени, немногочисленны; во-вторых, в российской исторической науке этот период развития япон-ского права мало исследован. Поэтому существует необходимость собрать и проанализировать тот скудный материал древнекитайских и древнеяпонских письменных источников, содержащих сведе-ния о правовых нормах древней Японии. Причем, здесь необходимо учитывать, что правовые нормы периода Ямато (IV-VII века) во многом коренятся в правовом регулировании периода Яматай (I-III века н.э.). Именно из того времени были унаследованы многие правовые обычаи, действовавшие в государстве Ямато. Поэтому, при изучении древнеяпонского права следует обязательно коснуться правовой системы Южной Японии (Кюсю) I-III веков. 1. Возникновение права Ещё в первобытном обществе появляются определенные нормы – обычаи и традиции, кото-рые регулировали отношения между общинниками. Эти нормы поведения получили в научной лите-ратуре название норморегуляторы, или мононормы. В любом обществе существует зависимость со-циального поведения людей от применения правил, отличающихся так называемым одинаковым масштабом действия или же нормой. Эти нормы характеризуются неперсонифицированностью по отношению к адресатам правил, требуют от них обязательного выполнения определенных действий, совершения этих действий в относительно четких рамках. Несоблюдение данных правил приводит обыкновенно к общественным санкциям, выражаемым в различной форме. Любые человеческие со-общества не могут существовать вне системы норм социального поведения. Эти нормы определяют всеобщий характер взаимоотношений как отдельных индивидов, так и между самыми разнообразны-ми социальными группами. Среди регуляторов выделяют: 1) ненормативные регуляторы: ценност-ный, информационный; директивный [институт предсказаний]; 2) нормативные регуляторы: а) био-лого-психологический; б) брачно-семейный; в) корпоративно-групповой; г) мифолого-религиозный; д) правовой; е) моральный. Начало функционирования каждого не одновременно, древнейший – био-лого-психологический; в ходе развития культур имеет место постепенное вычленение отдельных ре-гуляторов. Данные правила поведения объединяли в себе различные требования к членам общинно-го коллектива: религиозные, половые, пищевые запреты, правила поведения и моральные требования, а также правила, на основе которых впоследствии сформировались нормы права. Но эти норморегу-ляторы не являлись ещё правом. Необходимость соблюдения данных мононорм объяснялась тем, что это были божественные установления: «По изволению бога и богини, прародителей могучих владетеля нашего, на Равнине Высокого Неба божественно пребывающих, восемь сотен мириад богов божественным советом со-вещались и так повелеть изволили… И в стране той прегрешения разные, ошибкой, проступком со-вершенные тем людом, что под небом прибавляется, - прегрешения премногие… означили…» [Нори-то: Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки ]. Поэтому данные поступки в первобытном обществе рассматривались, прежде всего, как «прегрешения» (яп. цуми), то есть нару-шения религиозных запретов. Основное понятие, проходящее через этот мифологический пласт, - скверна разного рода и в разных обличьях. В японской мифологии понятие скверны связано с мифом об осквернении Идзанаги в стране мрака Ёмоцукуни, а ритуал ōхараэ – с его последующим очищени-ем [Нихон-сёки, св.1-й, Идзанаги, Идзанами; Нихон-сёки, св.I-й, 5; Nihongi, I, 21-22; Кодзики, св.1-й, гл.9; Кодзики, св.1-й, Идзанаги, Идзанами; Kojiki, I, X]. Скверна, таким образом, проистекает от со-прикосновением с иным миром, смертью, болезнями, уродством, нарушениями разного рода табу. Древняя регламентация общественной жизни знала три способа регулирования: (1) запрет (та-бу); (2) дозволение; (3) обязывание. Наиболее важным для возникновения права оказался первый спо-соб регулирования общественных отношений (запреты). К очень древнему обычаю (возникшему, возможно, ещё в период существования охотничьей группы – до V века до н.э.?) относился реконст-руируемый исследователями запрет на принятие пищи и использование огня вне рамок своего со-циума. Так, в мифах об Идзанами, попавшей в страну мрака (Ёми-но куни), женщина не могла вер-нуться в мир живых, потому что она уже вкусила еды в стране умерших [Нихон-сёки, св.1-й, Идза-наги и Идзанами; Nihongi, I; Кодзики, св.1-й; Kojiki, I]. К древним обычаям относились такие наибо-лее распространенные запреты (табу) как: запрет нарушать половозрастное разделение функций ме-жду мужчинами и женщинами, взрослыми и детьми; запрет на обман членов коллектива; запрет убийства члена коллектива; запрет нанесения телесных повреждений общинникам (в норито: запрет «резать на живом кожу» ); запрет кровосмешения (в норито: запрет на «надругательство над собст-венной матерью, надругательство над дитятей собственным, надругательство над матерью и её же дитятей, над дитятей и матерью его же» ), сюда же отнесен «грех соития с животными» ; запрет колдовства, направленного против членов общинного коллектива (в норито: «беда от насекомого ползающего, от Такацуками [вероятно, бога–громовика – С.Д.] беда, беда от птиц с высоты, порча на скотину чужую, грех ворожбы», а также «…резать на мертвом кожу; люди, больные проказой, опухоль…» ). В основе табуирования «беды от насекомого ползающего» (по мнению Цугита, уку-сов насекомого как одной из разновидностей повреждения кожи), «резания по живому кожи» лежит запрет нарушения целостности оболочки, будь то кожа человека, шкура животного или кора дерева. Возможно, это связано с опасением, что при нарушении оболочки через отверстие может выскольз-нуть душа. В норито эти действия отнесены к «прегрешеньям земным» (куни-цу цуми – досл. «прегре-шения в общине (куни)»), в отношении которых действовали запреты, направленные против крово-смешения и регулирующих сферу половых отношений, а, значит, в конечном счете, систему родства, а также табуирующих разные виды ворожбы, включая некоторые болезни, которые (по ранним пред-ставлениям) могли иметь причиной злокозненные магические действия. Кроме того, были ритуальные предписания: (в норито: запрет на «…сдирание заживо шкур, сдирание шкур сзади к переду, нечистот оставление» ), которые относились к «небесным прегреше-ниям» (ама-цу цуми) [Норито: Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки]. В норито Великого изгнания грехов в последний день месяца минадзуки говорится, что эти прегреше-ния были определены богами–первопредками императорского рода, то есть бога Таками-мусуби и богини солнца Аматэрасу. В «Кодзики» и «Нихон-сёки» эти мононормы указываются в связи с на-рушениями табу, совершенными богом Сусаноо, что привело к сокрытию Аматэрасу в Небесной пещере, правда, там прегрешения не разделяются на две категории – небесные и земные. Совершен-ные Сусаноо злодеяния (по «Кодзики» и «Нихон-сёки») составляют часть списка «небесных прегре-шений». Это – сдирание шкуры лошади, начиная с хвоста (яп. сака-хаги) (вероятно, род черной ма-гии; возможно также, что шкура была содрана заживо – яп. ики-хаги ), дефекация (в ритуальном за-ле – яп. хйсока-ни кигасису – досл. “тайно осквернять” ) [Кодзики, св.1-й, преступление Сусаноо; Кодзики, св.1-й, гл.12 ; Kojiki, I, XV; Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 37, 40, 41, 42, 45, 48]. Что касается обдирания шкур, то это занятие до нового времени считалось нечистым и поручалось людям особого разряда, имевшего нечто общее с «неприкасаемыми»; то же находим и в Корее, где, как пишет Ю.В. Ионова и вслед за ней Л.М. Ермакова, в числе семи презренных профес-сий были мясники и корзинщики, поскольку обдирание коры – то же, что сдирание кожи с животных. Более того, и в японском материале встречается запретом на снятие коры с деревьев, используемых в ритуальных постройках. При строительстве помещений для участников праздника Оониэ-но мацури («Великого праздника вкушения первого урожая», праздника достаточно древнего ) дерево для по-строек должно было быть целым, кора с него не снималась. Здесь, по-видимому, действовало тоже табу, что и в предыдущих случаях, запрещающее обдирание шкур или резание кожи по мертвому или живому, возможно, из-за представлений о взаимодействии с душой (яп. тама) животного или предмета, приносимого в жертву богам, и из-за возможных опасностей при нарушении целостности оболочки. Вышеуказанные запреты – наиболее древние мононормы, которые, как можно предполагать, сложились на самых ранних этапах развития общества (в период родовой общины – до середины I тысячелетия до н.э.). Из истории первобытной Японии нам известны и другие мононормы, возникшие (как можно судить по их содержанию) в период яёи (с IV века до н.э.), когда произошел переход от родовой об-щины к соседской. Деяния, нарушающие данные мононормы, были отнесены к «небесным прегреше-ниям» (яп. ама-цу цуми), то есть более тяжким, чем «земные прегрешения». Соседская община Японии (праяп. пурэ, др.-яп. мура) по археологическому материалу пред-ставляла собой поселение нескольких групп (по 15-30 человек в каждой) – 15-50 домовых общин («домов»), тождественных большой семье (объединяющей несколько поколений с их семьями), ко-торая территориально представляла собой двор (ко), состоявший из 5-6 жилищ типа землянок (та-тэана), в каждой из которых жила малая семья (монко) из 8-10 человек (видимо, полигамная). Такой тип общины был обнаружен при раскопках (в 1945-1950 годах) стоянки Торо (префек-тура Сидзуока, Центральный Хонсю), где обнаружены остатки деревни и рисовых полей III или II ве-ков до н.э. Поселение представляло собой шесть или семь домов (9-10 м в диаметре), сгруппирован-ных вместе (по подсчетам ученых на 60-70 до 100 человек), окруженных рвом и лесом в качестве внешней границы. Первоначальная большая семья с течением времени постепенно разрослась в по-селение, состоящее из 16-50 семей, занимавшихся культивацией риса. На участке земли площадью в один квадратный километр обнаружены ряды межей, проходя-щие под прямым углом друг к другу. Межа на затопляемой стороне (обращенная к большой реке Абэ) была обложена сбоку досками 30-40 см толщиной и 1,5 м длиной, в то время как на внутренней сто-роне этой гряды были поставлены плотно колья. Рисовые поля, нерегулярные в размере, от 200 до 600 цубо (0,006-0,2 га, 600-2000 кв.м), 10 на 12 м и с приподнятыми тропинками, достигающими два метра в ширину. Размеры очень большие. Подобного рода расположение межей было открыто на стоянке Ямаки (префектура Сидзуока), рисовые поля раскопаны (в 1976 году) в Хидака (около 40 км на запад от города Такасаки, префектура Гумма, Центральный Хонсю) из-под слоя вулканическо-го пепла. Рисовые поля были обнаружены во многих местах. Поля на стоянках Хаттори (префектура Сига) и Хаккэнгава (префектура Окаяма) – меньших размеров: 2-3 метра сторона. Поэтому большие поля Торо не считают образцовыми для периода яёи в общем. Таким образом, поселения, подобные стоянке Торо, являлись наглядной формой соседской общины, внутри которой индивидуальные хо-зяйства создавали обособленные коллективы со своей рабочей силой, орудиями труда и самостоя-тельным выполнением работ на своих наделах. Как считают исследователи, существование межей на рисовых полях в период яёи свидетель-ствует о возникновении первичного права владения на заливные поля при сохранении верховной коллективной собственности общины на землю: это право верховной коллективной собственности выражается в регулярных переделах земельных наделов внутри соседской общины. По мнению ис-следователей, границы земельных участков индивидуальных хозяйств обозначались огораживанием полей веревкой из рисовой соломы (в мифах: Сусаноо свалил такое ограждение из веревок на полях Аматэрасу [Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 42; см.: Харима-фудоки, уезд Ка-мудзаки, село Тада, горное поле Овати]). Подобная веревка, завязанная жгутом, стала знаком запре-та, ограждающим от злых сил, от беды, ею огораживали от посторонних рисовые поля. Отсюда поя-вился термин «запретные поля» (яп. симэну), то есть поля, оцепленные священными рисовыми ве-ревками в знак запрета ступать на них посторонним. Позднее рисовая веревка сделалась просто сим-волом собственности. В связи с этим, очень интересно одно из прегрешений (яп. цуми), приписываемое Сусаноо. «А осенью, когда колосья уже созрели, [он – С.Д.] силой вторгся [кит. мàо – С.Д.] на [чужие – С.Д.] поля и обвязал [кит. лàо – С.Д.] их крепкими вервями [яп. нава – С.Д.]» [Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Нихон-сёки, св. I-й, 7.2]. Этот эпизод отражает ситуацию, при которой захватывалось чужое поле. И, в знак установления своего права на это захваченное поле, оно опоясывалось верёвкой (симэ), что-бы символизировать запрет на вхождение на данную землю (поле симэну). Ученые предполагают, что, вероятно в это время начинают складываться представления о группе цуми, именуемых «порча полей»: о разрушении межей (адзэнафу); нарушении границ зе-мельных участков (кусидзаси – досл. «втыкание кольев»); засыпке каналов (уну-мидзо, умэ-мидзо), пересеве по посеянному (сйкимаки), то есть о нарушениях владельческих прав на землю как о «не-бесных грехах» (ама-цу цуми), то есть более тяжких нежели «земные прегрешения». В норито они указаны следующим образом: «…те прегрешенья небесные – разрушенье межей, засыпка канав, же-лобов разрушенье, повторный посев, вбивание кольев…» [Норито: Великое изгнание (грехов) в по-следний день месяца минадзуки]. В «Кодзики» Сусаноо разрушает межи на поле Аматэрасу, засы-пает канавы [Кодзики, св.1-й, преступления Сусаноо; Кодзики, св.1-й, гл.12; Kojiki, I, XV]. А в «Ни-хон-сёки» кроме этого ещё разрушает желоба для орошения, совершает повторный посев и вбивает колья на чужом поле [Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 37, 40, 41, 42, 45, 48]. Вбивание кольев по-разному толкуется исследователями: и как способ злокозненной магии, и как по-пытка причинить увечье возделывающему поле (если колья зарыты в земле), и как перемена границ полей. На мой взгляд, последний вариант толкования является наиболее значимым. «Нихон-сёки» среди прегрешений Сусаноо называет ещё потраву посевов: «… выпустил …жеребёнка и заставил его лежать посреди поля»; «…и пустил туда коня лежать [прямо на поле]» [Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Нихон-сёки, св. I-й, 7, 7.2]. Таким образом, это были преступления, направленные против интересов общины, которые требовали «великого очищения» (др.-яп. опо-парапэ, яп. ō-хараэ). Видимо, наказанием за них было изгнание из общины (как это произошло с Сусаноо в мифах). Соблюдение данных норм (обычаев и традиций) обеспечивалось всей общиной целиком (коллективом общинников), особых органов принуждения и органов защиты данных правил в этот период не существовало. Соответственно, только от общины член коллектива получал защиту и га-рантии своих прав (защиту жизни, здоровья и имущества) при помощи института так называемой «кровной мести», когда мстили не только обидчику, но и его ближайшим родственникам. Связано это с тем, что единственной силой того времени было общинное ополчение (то есть взрослые мужчины-воины данной общины), которое и осуществляло защиту интересов общинников. Мононормы долж-ны были соблюдаться. За их нарушение следовало наказание, которое могло иметь разные формы. Это могло быть моральное порицание, это могли быть телесные наказания, изгнание из общины и смерть. Так Сусаноо изгоняется из Такама-но хара за преступления перед своей сестрой Аматэрасу (Сусаноо нарушил важнейшие запреты соседской общины), а перед этим он был подвергнут наказа-нию и искупительной жертве в виде лишения волос и вырывания ногтей [Нихон-сёки, св.1-й, Суса-ноо; Nihongi, I, 41, 44; Кодзики, св.1-й, гл.12; Кодзики, св.1-й, Сусаноо; Kojiki, I, XVII]. Исследовате-ли указывают, что это было наказание, характерное для всего дальневосточного ареала, включая Ки-тай, и оно являлось замещением ритуального убийства вождя-правителя. В этом сюжете он высту-пает как изгой своей «небесной» (яп. ама) общины. Соорудив себе накидку из травы, Сусаноо ски-тается и просит убежища у разных богов (яп. ками – «высших, правителей»). Но они отказывают ему как изгнаннику, и он вынужден удалиться в другую страну. После этого Сусаноо появляется в Ид-зумо, в местности Ториками в верховьях реки Хи (современная Хии) [Кодзики, св.1-й, Сусаноо; Код-зики, св.1-й, гл.14; Kojiki, I, XVIII; Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Nihongi, I, 49-50 и далее]. Вышеуказанные мононормы действовали на протяжении всей первобытной истории Японии. С завершением процесса генезиса государства складывается особая специфическая, обусловленная природой человека и общества и выражающая свободу личности система регулирования обществен-ных отношений, получившая название право, которой присущи нормативность, формальная опреде-ленности в официальных источниках и обеспеченность возможностью государственного принужде-ния. 2. Общая характеристика права периода Яматай (I-III века н.э.) Начало возникновения первых, собственно японских политических образований следует от-носить к I веку до н.э. – именно к этому времени относится первое упоминание о них в разделе «Гео-графические описания» (Ди-ли-чжи) в «Истории Ранней Хань» [Хань-шу, цзюань 20, л.22] , связан-ное с установлением дипломатических и торговых связей между японцами и китайцами в Корее, по-сле завоевания империей Хань северокорейского государства Чосон, когда на его территории были созданы четыре китайских административных округа: Лолан, Чжэньфан, Сюаньту и Линьтунь [Ши-цзи, гл.115, C.2-5; гл.122, C.15-16; Хань-шу, гл.95, C.20б-23б; Ши-цзи, гл.115, Повествование о Чао-сяни; Цяньханьшу, гл.95, Повествование о Чаосяни] . Только в китайских источниках сохранились сведения о нескольких десятках этих владений, причем информация о разных владениях различна: об одних дается достаточно подробное описание и более или менее точная локализация; о других – лишь краткие сведения (или вообще только назва-ние); местоположение третьих – не ясно. Собственно японских письменных источников по периоду Яматай (I-III века н.э.) исследователи в своем распоряжении не имеют. Говоря о сложившихся у японцев политических общностях, китайские авторы используют тер-мин го (яп. куни). Эти политические образования имели небольшие размеры, на что указывало и ко-личество дворов (кит. ху, яп. ко) в каждом владении: 1000 в Дуйма-го (острова Цусима), 3000 - в Ида-го (остров Ики), 4000 - в Молу-го, 1000 - в Иду-го, 20000 - в Ну-го, 1000 - в Буми-го, 50000 - в Тоума-го, 70000 - в Ематай-го [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во-го, Дуйма-го - Ематай-го ; Вэйчжи–вожэнь–чжуань, цз.30, С. 24а-24б (1б-2а)]. Данные го (яп. куни) являлись первым типом рабовладельческого государства. Как установили современные ученые, таковым является община-государство, в качестве которого выступает само-стоятельная гражданская община, возникающая в раннеклассовый период (ее еще неточно называют город-государство). Для этого типа государства характерно отсутствие еще особого аппарата при-нуждения, функции которого по отношению к эксплуатируемому производителю выполняет община в целом, так как существование самой общины лишало всех, кто не входил в нее, свободного досту-па к основному средству производства - земле и ставило в бесправное положение, потому что в этот период только община могла гарантировать человеку защиту его интересов. Трансформация первобытной соседской общины в гражданскую общину, то есть государство (общину-государство), происходит не только в результате приобретения общиной новых функций, но и в процессе развития системы самоуправления в государственные органы, то есть в процессе формирования публичной власти. Первые государства везде и всюду образуются в небольшом объеме, а именно в объеме од-ной территориальной общины или чаще нескольких тесно связанных между собой общин. Такое го-сударство, чтобы быть устойчивым, должно по возможности иметь некоторые естественные границы: горы, окаймляющие долину; море, омывающее остров или полуостров и т.п. Такой четко различимый район сложения государственности называют «номом», или «полисом», или «civitas», или «го», а попросту «гражданской общиной», «общиной-государством». Соответственно, в связи с возникновением государства возникла необходимость в правовом ре-гулировании общественных отношений. По этой причине начинает формироваться система древне-японского права. О правовой системе древних японцев (вожэнь) известно немного, только отдельные правовые нормы вожэнь: «Законы [кит. фа – С.Д.] и обыкновения [кит. су – досл. «обычаи» – С.Д.] были стро-ги» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого); Бимиху] ; «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые)» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Ещё обычаи: нет краж (кит. даоцэ), ма-ло тяжб (кит. чжэн-сун). [У] правонарушителей (кит. фань-фа-чжэ) конфискуют в казну его жену [и] детей, [у] тяжких [правонарушителей] уничтожают их кровный род» [Хоу-хань-шу, св.85; Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в неволю; за важные преступления истребляют весь дом» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого)] ; «Не во-руют , мало тяжб (судебных споров) ; [что касается] их правонарушений, [то] у легких [преступни-ков] берут в казну (конфисковывают) их жен [и] детей; у тяжелых [преступников] уничтожают (ис-требляют) их семью и кровный род» [Вэй-чжи–вожэнь–чжуань, цз.30, С.26б (4а), 1-2]; «Нет споров. У совершивших легкий проступок берут в казну его жену и детей. У преступников, совершивших тяже-лый проступок, уничтожают весть его род» [Цзинь-шу, гл.97, Вожэнь] . При описании правовой системы Японии китайцы употребляют такие сложные термины как «тяжба» (кит. чжэн-сун), «нарушение закона (правонарушение)» (кит. фань-фа), «судебный процесс» (кит. сун), что не проходит незамеченным мимо исследователей, работающих с данными текстами. Аргументом тех, кто отрицает подобную ситуацию в Японии в II-III веках н.э., является лишь то, что этого не могло быть у вожэнь в столь раннее время. Решение данной проблемы коренится в пробле-ме уровня развитости государственности в Японии начала нашей эры. Если это было бы первобытное общество - то действительно - такого там быть не могло. Но мы, на основе анализа имеющегося ма-териала, должны признать, что древнеяпонское общество являлось уже классовым, и государство уже было. Поэтому отрицать факт существования правовой системы в древней Японии II-III веков н.э. мы не можем. Здесь есть еще один момент: некоторые исследователи-переводчики интерпретируют термин чжэн-сун (судиться, вести тяжбу; тяжба ) как «спор» («мало споров»...; «нет споров»...). В обычной жизни такая ситуация выглядит неестественной - между людьми всегда по каким-либо причинам мо-жет возникнуть спор, несогласие, конфликт - и это может происходить достаточно часто. Следова-тельно, под термином чжэн-сун понимается не простая ссора (значение, кстати, которого это слово не имеет), а именно судебное разбирательство, которое на ранних этапах развития классового обще-ства и государства было явлением не частым, что и отмечают китайские информаторы. 3. Источники древнеяпонского права. Китайские источники сообщают о периоде I-III веков следующее: при Бимиху «законы [кит. фа – С.Д.] и обыкновения [кит. су – досл. «обычаи» – С.Д.] были строги» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого); Бимиху]. «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые)» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. Здесь четко видно противопоставление закона и (правового) обычая. Проблема существования письменного права упирается в проблему письменности, так как формаль-ными признаками закона являются: во-первых, обязательная письменная форма (в отличие от обычая, который функционирует изустно) и, во-вторых, закон исходит от органов власти, или проходит через орган власти (получает санкцию государства) (в отличие от обычая, который складывается непосред-ственно в практике людей). Если вопрос о письменности у вожэнь в I-III веках н.э. решается положи-тельно, то мы имеем основание, исходя из формальных признаков закона, утверждать, что выше ци-тированная фраза из «Хоу-хань-шу» указывает на существование как законов (письменного права), так и правовых обычаев (обычного права). В противном случае исследователи могут говорить лишь об обычном праве , которое в эту эпоху было тесно связано с верованиями. Китайские источники не разъясняют, что считалось «законом» (кит. фă). Видимо, по мнению М.В.Воробьева, важным источ-ником норм являлась воля правителя. Считается, что обычаи у вожэнь (японцев Кюсю) и народа Ямато не сильно отличались. По сути, право Ямато было продолжением и развитием права Яматай, что было связано со сходством регулирования общественных отношений во всем ареале культуры яёи (как в Южной, так и Центральной Японии). Это подтверждает сравнение описания китайцами правовых норм периода Яматай (I-III века) и Ямато (IV-VII). Яматай: «Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в нево-лю; за важные преступления истребляют весь дом» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого)] ; «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые);. Ещё обычаи: нет краж (кит. даоцэ), мало тяжб (кит. чжэн-сун). [У] правонарушителей (кит. фань-фа-чжэ) конфискуют в казну его жену [и] детей, [у] тяжких [правонарушителей] уничтожают их кровный род» [Хоу-хань-шу, св.85; Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Не воруют , мало тяжб (судебных споров) ; [что касается] их правонарушений, [то] у легких [преступников] берут в казну (конфисковывают) их жен [и] детей; у тяжелых [преступников] уничтожают (истребляют) их семью и кровный род» [Вэй-чжи (-вожэнь-пу), цз.30, С.26б (4а), 1-2]; «Нет споров. У совершивших легкий проступок берут в казну его жену и детей. У преступников, со-вершивших тяжелый проступок, уничтожают весть его род» [Цзинь-шу, гл. 97, Вожэнь] . Ямато: «Нет ни воровства, ни разбоев; мало споров и тяжб. За лёгкие преступления описывают семейство преступника в казну, за тяжелое истребляют весь род его» [Нань-ши, гл 79, IV]. «По та-мошним обыкновениям за убийство, разбой и блудодеяние определена смертная казнь. По воровству платят за покраденное; а кто не в состоянии заплатить, отдается в невольники. За прочие вины, смот-ря по их важности, полагается или ссылка или наказание палкою. При допросах кто не признается, тому нажимают колена деревом, или, натянув тугой лук, тетивою пилят шею ему; или, бросив каме-шек в кипяток, велят вынуть рукою. Сказывают, что у неправого рука сваривается. Или кладут змею в кувшин и велят взять её оттуда. Говорят, что неправый будет ужален. Жители вообще очень кротки; редко доходят до споров и тяжб. Воровства также мало» [Суй-шу, гл.81, VI; Sui-shu]. Что касается источников права в период Ямато (IV-VII века), то ситуация была такой же как в период Яматай (I-III века). Первоначально, так как на время навыки письменности в Ямато были ут-рачены, единственным источником являлись правовые обычаи, то есть правила поведения, сло-жившиеся в жизни людей в течение длительного в силу повторяемости, которые были признаны го-сударством в качестве общеобязательного и обеспечивались силой государственного принуждения. Исследователи древнеяпонского права сталкиваются с проблемой того, что правовые обычаи функционировали в устной форме – следовательно, они нигде не были записаны, и, казалось бы, мы ничего не можем знать об их содержании. Но, к счастью, нарративные (то есть неюридические) ис-точники древнего периода зафиксировали: а) правоприменительную практику; б) обычаи граждан-ского оборота. Следовательно, они дают ученым материал, на основе которого можно выявить или реконструировать правовые обычаи. Исторически возникло четыре вида обычаев: (1) обычаи из жизни (практики) предков. К обычаям из жизни предков, которые продолжали действовать в период Ямато, относится обычай, возникновение которого связывается с наказанием Сусаноо. Сусаноо за злодеяния был из-гнан из «небесной» (яп. ама) общины, «А в это время шел сильный дождь. Сусаново-но микото свя-зал в пучки зеленую траву, сделал из нее шляпу и накидку и стал просить у богов приюта. Боги ска-зали ему: “Твои деяния принесли скверну и зло, ты подвергся изгнанию. Как же ты можешь просить у нас приюта?” И все, как один, ему отказали. И хоть лил дождь и бушевал ветер, не мог он найти се-бе приюта и стал в горестях и муках спускаться [с Неба на Землю]. Потому-то с тех пор [изгнания Сусаноо - С.Д.] запретным стало входить в чей-то дом в соломенной накидке и шляпе. И также за-претно входить в чужой дом с пучками травы за спиной. Если кто нарушит этот запрет, тому непре-менно назначают очистительные жертвы. Закон этот идет из самой древней старины». (2) обычаи из практики жрецов. К обычаям из жизни предков и, возможно, обычаям из практики жрецов можно отнести те правовые обычаи, которые были зафиксированы в норито, древнейшие из которых осторожно дати-руются V-VI веками. По данным предварительных лингвистических разысканий С.А.Старостина, разработавшего оригинальную методику датировки текстов, норито по языку явно старше, чем лето-писный свод «Кодзики», и, согласно глоттохронологической датировке исследователя, могут быть отнесены к III-IV векам, во всяком случае, по ряду фрагментов. Норито составляют наиболее древ-ний пласт в круге свидетельств об архаической культуре Японии, выраженных словом. Основная их масса датируется VII веком. Одним из самых древнейших является «норито» «Ōхараи-но кото-ба» («Норито о великом очищении»). О подобном обряде у вожэнь при правлении Бимиху сообща-ет «Вэй-чжи» [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во; Вэй-чжи–вожэнь–чжуань, цз.30, C.25б, 1 8-10]. Для историко-юридических исследований наибольший интерес имеет норито «Великое изгна-ние [грехов] в последний день месяца минадзуки» (Минадзуки-но цугомори-но ōхараэ). Текст этого норито имеет ярко выраженный юридический аспект, регулирующий различные сферы жизни – от хозяйственной до половой. Основное понятие, проходящее через этот мифологический пласт, – скверна разного рода и в разных обличьях, проистекающая, в том числе, и от нарушения разного рода табу. Эти запреты возникли ещё в догосударственный период в виде запретов на «небесные и зем-ные прегрешения». То, что эти правовые обычаи продолжали действовать в период Ямато, говорят сведения из «Ямато-химэ-но микото сэйки» и «Кодзики». В первом источнике (в разделе 27-го года государя Икумэ [332-336 годы испр. хрон.]) о действиях принцессы–жрицы Ямато-химэ сказано: «Ещё она установила такие законы церемонии очищения оохараэ: повторный посев , разрушение ме-жей на полях, засыпка оросительных каналов, разрушение оросительных желобов, вбивание кольев в поле, сдирание шкур заживо, сдирание шкур сзаду наперёд, оставление кала, – эти многие прегреше-ния назвала прегрешениями небесными; надрезы на коже живого человека, надрезы на коже мерт-веца, соитие с [собственной] матерью, соитие с [собственным] чадом, соитие со скотом, проказа, опухоль, [соприкосновение] с утопленником, [соприкосновение] с [трупом] погибшего в огне – на-звала земными прегрешениями» [Ямато-химэ-но микото сэйки, Икумэ, 27-й год цутиноэ-ума (55-й год цикла)]. В разделе, следующим за описанием похорон Тюая [346 года испр. хрон.], перечисле-ны скверны из списка «небесных и земных прегрешений»: сдирание шкуры заживо, сдирание задом наперед, разрушение межей, засыпка канав, дефекация, совокупление родителя и ребенка, совокуп-ление с лошадью, совокупление с коровой, совокупление с птицами. «…Отыскали прегрешения разные, таких родов, как свежевание живого, свежевание задом наперед, разрушенье межей, засыпка канав, осквернение калом в запретном месте, соитие родителей и детей, соитие с лошадьми, соитие с коровами, соитие с курами, провели в земле Тукуси великую церемонию изгнания грехов…» (ви-димо, прочтя «Норито о великом очищении», яп. Ōхараи-но котоба, датируемое как раз III-IV веками н.э.) [Кодзики, св.2-й, государь Тюай]. 3. Обычаи из жизни (практики) ныне живущих людей (так называемая «обычная практика»). К ним можно отнести, например, обычай, регулирующий правила найма услуг по охране и со-держанию лошадей: общинники, «…направляющиеся в столицу, из страха, что их лошади исхудают, платят 2 хиро полотна и 2 снопа конопли жителям провинций Микапа и Вопари за то, чтобы те кор-мили лошадей. После этого они прибывают в столицу, На обратном пути домой они приносят им же-лезные мотыги…» Кроме того, нанявшиеся должны были охранять лошадей. Кроме того, в «Ни-хон-сёки» приводятся и другие нормы обычной практики. 4. Обычаи из практики должностных лиц. К обычаям из практики должностных лиц можно, например, отнести такие нормы: «Наказание огнем – это, несомненно, древнее установление» ; «…со времен древних известно, что оми и мурад-зи могут скрываться в доме принца…» (от уголовного преследования?). Совокупность вышеуказанных религиозно-правовых и юридических норм обычного права бы-ла впервые письменно зафиксирована в годы Тайка (например, в указе от 22-го дня 3-го месяца 646 года) [Нихон-сёки, св.25-й, Котоку, 2-й год пр., 3-й месяц, 22-й день]. В 646 году часть правовых обычаев была отменена – после перечисления запрещаемых обы-чаев говорилось: «Всё это глупые обычаи. Пусть они будут прекращены и не возобновляемы сно-ва» [Нихон-сёки, св.25-й, Котоку, 2-й год пр., 3-й месяц, 22-й день]. Необходимо отметить, что, даже в период Тайка (после 645 года), который ознаменовался бур-ным законотворчеством, и в области государственного и административного права китайская модель государственного устройства была усвоена в Японии с достаточной легкостью (но в неё были внесе-ны определенные изменения), в области уголовно-правового регулирования, судя по всему, ещё дол-гое время продолжали действовать нормы обычного права. Ещё одним источником права в период Ямато являлись указы правителя (яп. микотонори ). Цитирование государевых указов начинается с правления Мимаки (Судзина, 324-331 годы испр. хрон.), когда он в начале своего царствования провозгласил в указе основы своей политики: «…государь отдал повеление, рекши: “Вот, мои царственные предки, все государи [прежних времен], [наследуя один другому], разливали свет в государевых пределах. Разве делал это каждый из них для себя? Верно, делалось так для того, чтобы пасти людей и богов, управлять Поднебесной. И вот, дале-ко идущие деяния в мире начав, они всё дальше распространяли добродетель. Теперь я принял вели-кое назначение, и я буду милостив к Изначальным [народу]. Как же мне лучше поступить, чтобы сле-довать по стопам царственных предков и долговечно, беспредельно сеять царские милости? Не луч-ше ли будет, если вы, вельможи, и ста управ чиновники, всем сердцем радея, вместе со мной будете покой в Поднебесной хранить?” – так рек» [Нихон-сёки, св.5-й, Судзин, 4-й год пр., 10-й месяц, 13-й день; Nihongi, V, 2-3]. Первоначально (до распространения письменности) они объявлялись устной форме, впоследствии, видимо, стали фиксироваться письменно. На их основе в дальнейшем (в V-VII веках) развилось императорское законодательство. Сам термин нори («закон, правило») прямо связан по происхождению, фонетическому звучанию и смысловому значению с термином микотонори («го-сударев указ»). Перед походом 4-х полководцев Мимаки (Судзин) повелел вельможным сановникам : «Вот, ныне я выберу вельмож, разошлю их в четыре стороны света, чтобы они внушали [народу] мои зако-ны» [Нихон-сёки, св.5-й, Судзин, 10-й год пр., 7-й месяц, день цутиното-тори (24-й день)] Е.М. Ермакова истолковала в русском переводе иероглиф и («желание») как закон. Однако В.Г.Астон переводит и дословно по прямому значению как: “our Will” [Nihongi, V, 8]. Поэтому следующим видом источников права в период Ямато (IV-VII века), так же как в пре-дыдущий период Яматай (I-III века) стали законы, то есть принимаемые в особом порядке и обла-дающие высшей юридической силой нормативные правовые акты, выражающие государственную волю по ключевым вопросам регулирования общественной и государственной жизни. В отличие от правовых обычаев, закон исходил от органов государственной власти и имел строго фиксированную форму (то есть был записан). Начало законодательного регулирования правоотношений в Ямато связано с проблемой рас-пространения письменности. Как можно установить (по корейским источникам) впервые письмен-ность в Ямато в международных связях была применена в середине IV века н.э. (письмо 344 года от правителя Японии к вану Силла). Эту дату следует признать той отправной точкой, после которой написание законов становится возможным
ПРАВО ДРЕВНЕЙ ЯПОНИИ (I-VII века н.э.) История права древней Японии делится на два этапа: период Яматай (I-III века н.э.) и период Ямато (IV-VII века н.э.). С точки зрения исторической и историко-правовой науки данные периоды являются наименее изученными. Это определяется тем, что, во-первых, источники, касающиеся этого времени, немногочисленны; во-вторых, в российской исторической науке этот период развития япон-ского права мало исследован. Поэтому существует необходимость собрать и проанализировать тот скудный материал древнекитайских и древнеяпонских письменных источников, содержащих сведе-ния о правовых нормах древней Японии. Причем, здесь необходимо учитывать, что правовые нормы периода Ямато (IV-VII века) во многом коренятся в правовом регулировании периода Яматай (I-III века н.э.). Именно из того времени были унаследованы многие правовые обычаи, действовавшие в государстве Ямато. Поэтому, при изучении древнеяпонского права следует обязательно коснуться правовой системы Южной Японии (Кюсю) I-III веков. 1. Возникновение права Ещё в первобытном обществе появляются определенные нормы – обычаи и традиции, кото-рые регулировали отношения между общинниками. Эти нормы поведения получили в научной лите-ратуре название норморегуляторы, или мононормы. В любом обществе существует зависимость со-циального поведения людей от применения правил, отличающихся так называемым одинаковым масштабом действия или же нормой. Эти нормы характеризуются неперсонифицированностью по отношению к адресатам правил, требуют от них обязательного выполнения определенных действий, совершения этих действий в относительно четких рамках. Несоблюдение данных правил приводит обыкновенно к общественным санкциям, выражаемым в различной форме. Любые человеческие со-общества не могут существовать вне системы норм социального поведения. Эти нормы определяют всеобщий характер взаимоотношений как отдельных индивидов, так и между самыми разнообразны-ми социальными группами. Среди регуляторов выделяют: 1) ненормативные регуляторы: ценност-ный, информационный; директивный [институт предсказаний]; 2) нормативные регуляторы: а) био-лого-психологический; б) брачно-семейный; в) корпоративно-групповой; г) мифолого-религиозный; д) правовой; е) моральный. Начало функционирования каждого не одновременно, древнейший – био-лого-психологический; в ходе развития культур имеет место постепенное вычленение отдельных ре-гуляторов. Данные правила поведения объединяли в себе различные требования к членам общинно-го коллектива: религиозные, половые, пищевые запреты, правила поведения и моральные требования, а также правила, на основе которых впоследствии сформировались нормы права. Но эти норморегу-ляторы не являлись ещё правом. Необходимость соблюдения данных мононорм объяснялась тем, что это были божественные установления: «По изволению бога и богини, прародителей могучих владетеля нашего, на Равнине Высокого Неба божественно пребывающих, восемь сотен мириад богов божественным советом со-вещались и так повелеть изволили… И в стране той прегрешения разные, ошибкой, проступком со-вершенные тем людом, что под небом прибавляется, - прегрешения премногие… означили…» [Нори-то: Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки ]. Поэтому данные поступки в первобытном обществе рассматривались, прежде всего, как «прегрешения» (яп. цуми), то есть нару-шения религиозных запретов. Основное понятие, проходящее через этот мифологический пласт, - скверна разного рода и в разных обличьях. В японской мифологии понятие скверны связано с мифом об осквернении Идзанаги в стране мрака Ёмоцукуни, а ритуал ōхараэ – с его последующим очищени-ем [Нихон-сёки, св.1-й, Идзанаги, Идзанами; Нихон-сёки, св.I-й, 5; Nihongi, I, 21-22; Кодзики, св.1-й, гл.9; Кодзики, св.1-й, Идзанаги, Идзанами; Kojiki, I, X]. Скверна, таким образом, проистекает от со-прикосновением с иным миром, смертью, болезнями, уродством, нарушениями разного рода табу. Древняя регламентация общественной жизни знала три способа регулирования: (1) запрет (та-бу); (2) дозволение; (3) обязывание. Наиболее важным для возникновения права оказался первый спо-соб регулирования общественных отношений (запреты). К очень древнему обычаю (возникшему, возможно, ещё в период существования охотничьей группы – до V века до н.э.?) относился реконст-руируемый исследователями запрет на принятие пищи и использование огня вне рамок своего со-циума. Так, в мифах об Идзанами, попавшей в страну мрака (Ёми-но куни), женщина не могла вер-нуться в мир живых, потому что она уже вкусила еды в стране умерших [Нихон-сёки, св.1-й, Идза-наги и Идзанами; Nihongi, I; Кодзики, св.1-й; Kojiki, I]. К древним обычаям относились такие наибо-лее распространенные запреты (табу) как: запрет нарушать половозрастное разделение функций ме-жду мужчинами и женщинами, взрослыми и детьми; запрет на обман членов коллектива; запрет убийства члена коллектива; запрет нанесения телесных повреждений общинникам (в норито: запрет «резать на живом кожу» ); запрет кровосмешения (в норито: запрет на «надругательство над собст-венной матерью, надругательство над дитятей собственным, надругательство над матерью и её же дитятей, над дитятей и матерью его же» ), сюда же отнесен «грех соития с животными» ; запрет колдовства, направленного против членов общинного коллектива (в норито: «беда от насекомого ползающего, от Такацуками [вероятно, бога–громовика – С.Д.] беда, беда от птиц с высоты, порча на скотину чужую, грех ворожбы», а также «…резать на мертвом кожу; люди, больные проказой, опухоль…» ). В основе табуирования «беды от насекомого ползающего» (по мнению Цугита, уку-сов насекомого как одной из разновидностей повреждения кожи), «резания по живому кожи» лежит запрет нарушения целостности оболочки, будь то кожа человека, шкура животного или кора дерева. Возможно, это связано с опасением, что при нарушении оболочки через отверстие может выскольз-нуть душа. В норито эти действия отнесены к «прегрешеньям земным» (куни-цу цуми – досл. «прегре-шения в общине (куни)»), в отношении которых действовали запреты, направленные против крово-смешения и регулирующих сферу половых отношений, а, значит, в конечном счете, систему родства, а также табуирующих разные виды ворожбы, включая некоторые болезни, которые (по ранним пред-ставлениям) могли иметь причиной злокозненные магические действия. Кроме того, были ритуальные предписания: (в норито: запрет на «…сдирание заживо шкур, сдирание шкур сзади к переду, нечистот оставление» ), которые относились к «небесным прегреше-ниям» (ама-цу цуми) [Норито: Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки]. В норито Великого изгнания грехов в последний день месяца минадзуки говорится, что эти прегреше-ния были определены богами–первопредками императорского рода, то есть бога Таками-мусуби и богини солнца Аматэрасу. В «Кодзики» и «Нихон-сёки» эти мононормы указываются в связи с на-рушениями табу, совершенными богом Сусаноо, что привело к сокрытию Аматэрасу в Небесной пещере, правда, там прегрешения не разделяются на две категории – небесные и земные. Совершен-ные Сусаноо злодеяния (по «Кодзики» и «Нихон-сёки») составляют часть списка «небесных прегре-шений». Это – сдирание шкуры лошади, начиная с хвоста (яп. сака-хаги) (вероятно, род черной ма-гии; возможно также, что шкура была содрана заживо – яп. ики-хаги ), дефекация (в ритуальном за-ле – яп. хйсока-ни кигасису – досл. “тайно осквернять” ) [Кодзики, св.1-й, преступление Сусаноо; Кодзики, св.1-й, гл.12 ; Kojiki, I, XV; Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 37, 40, 41, 42, 45, 48]. Что касается обдирания шкур, то это занятие до нового времени считалось нечистым и поручалось людям особого разряда, имевшего нечто общее с «неприкасаемыми»; то же находим и в Корее, где, как пишет Ю.В. Ионова и вслед за ней Л.М. Ермакова, в числе семи презренных профес-сий были мясники и корзинщики, поскольку обдирание коры – то же, что сдирание кожи с животных. Более того, и в японском материале встречается запретом на снятие коры с деревьев, используемых в ритуальных постройках. При строительстве помещений для участников праздника Оониэ-но мацури («Великого праздника вкушения первого урожая», праздника достаточно древнего ) дерево для по-строек должно было быть целым, кора с него не снималась. Здесь, по-видимому, действовало тоже табу, что и в предыдущих случаях, запрещающее обдирание шкур или резание кожи по мертвому или живому, возможно, из-за представлений о взаимодействии с душой (яп. тама) животного или предмета, приносимого в жертву богам, и из-за возможных опасностей при нарушении целостности оболочки. Вышеуказанные запреты – наиболее древние мононормы, которые, как можно предполагать, сложились на самых ранних этапах развития общества (в период родовой общины – до середины I тысячелетия до н.э.). Из истории первобытной Японии нам известны и другие мононормы, возникшие (как можно судить по их содержанию) в период яёи (с IV века до н.э.), когда произошел переход от родовой об-щины к соседской. Деяния, нарушающие данные мононормы, были отнесены к «небесным прегреше-ниям» (яп. ама-цу цуми), то есть более тяжким, чем «земные прегрешения». Соседская община Японии (праяп. пурэ, др.-яп. мура) по археологическому материалу пред-ставляла собой поселение нескольких групп (по 15-30 человек в каждой) – 15-50 домовых общин («домов»), тождественных большой семье (объединяющей несколько поколений с их семьями), ко-торая территориально представляла собой двор (ко), состоявший из 5-6 жилищ типа землянок (та-тэана), в каждой из которых жила малая семья (монко) из 8-10 человек (видимо, полигамная). Такой тип общины был обнаружен при раскопках (в 1945-1950 годах) стоянки Торо (префек-тура Сидзуока, Центральный Хонсю), где обнаружены остатки деревни и рисовых полей III или II ве-ков до н.э. Поселение представляло собой шесть или семь домов (9-10 м в диаметре), сгруппирован-ных вместе (по подсчетам ученых на 60-70 до 100 человек), окруженных рвом и лесом в качестве внешней границы. Первоначальная большая семья с течением времени постепенно разрослась в по-селение, состоящее из 16-50 семей, занимавшихся культивацией риса. На участке земли площадью в один квадратный километр обнаружены ряды межей, проходя-щие под прямым углом друг к другу. Межа на затопляемой стороне (обращенная к большой реке Абэ) была обложена сбоку досками 30-40 см толщиной и 1,5 м длиной, в то время как на внутренней сто-роне этой гряды были поставлены плотно колья. Рисовые поля, нерегулярные в размере, от 200 до 600 цубо (0,006-0,2 га, 600-2000 кв.м), 10 на 12 м и с приподнятыми тропинками, достигающими два метра в ширину. Размеры очень большие. Подобного рода расположение межей было открыто на стоянке Ямаки (префектура Сидзуока), рисовые поля раскопаны (в 1976 году) в Хидака (около 40 км на запад от города Такасаки, префектура Гумма, Центральный Хонсю) из-под слоя вулканическо-го пепла. Рисовые поля были обнаружены во многих местах. Поля на стоянках Хаттори (префектура Сига) и Хаккэнгава (префектура Окаяма) – меньших размеров: 2-3 метра сторона. Поэтому большие поля Торо не считают образцовыми для периода яёи в общем. Таким образом, поселения, подобные стоянке Торо, являлись наглядной формой соседской общины, внутри которой индивидуальные хо-зяйства создавали обособленные коллективы со своей рабочей силой, орудиями труда и самостоя-тельным выполнением работ на своих наделах. Как считают исследователи, существование межей на рисовых полях в период яёи свидетель-ствует о возникновении первичного права владения на заливные поля при сохранении верховной коллективной собственности общины на землю: это право верховной коллективной собственности выражается в регулярных переделах земельных наделов внутри соседской общины. По мнению ис-следователей, границы земельных участков индивидуальных хозяйств обозначались огораживанием полей веревкой из рисовой соломы (в мифах: Сусаноо свалил такое ограждение из веревок на полях Аматэрасу [Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 42; см.: Харима-фудоки, уезд Ка-мудзаки, село Тада, горное поле Овати]). Подобная веревка, завязанная жгутом, стала знаком запре-та, ограждающим от злых сил, от беды, ею огораживали от посторонних рисовые поля. Отсюда поя-вился термин «запретные поля» (яп. симэну), то есть поля, оцепленные священными рисовыми ве-ревками в знак запрета ступать на них посторонним. Позднее рисовая веревка сделалась просто сим-волом собственности. В связи с этим, очень интересно одно из прегрешений (яп. цуми), приписываемое Сусаноо. «А осенью, когда колосья уже созрели, [он – С.Д.] силой вторгся [кит. мàо – С.Д.] на [чужие – С.Д.] поля и обвязал [кит. лàо – С.Д.] их крепкими вервями [яп. нава – С.Д.]» [Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Нихон-сёки, св. I-й, 7.2]. Этот эпизод отражает ситуацию, при которой захватывалось чужое поле. И, в знак установления своего права на это захваченное поле, оно опоясывалось верёвкой (симэ), что-бы символизировать запрет на вхождение на данную землю (поле симэну). Ученые предполагают, что, вероятно в это время начинают складываться представления о группе цуми, именуемых «порча полей»: о разрушении межей (адзэнафу); нарушении границ зе-мельных участков (кусидзаси – досл. «втыкание кольев»); засыпке каналов (уну-мидзо, умэ-мидзо), пересеве по посеянному (сйкимаки), то есть о нарушениях владельческих прав на землю как о «не-бесных грехах» (ама-цу цуми), то есть более тяжких нежели «земные прегрешения». В норито они указаны следующим образом: «…те прегрешенья небесные – разрушенье межей, засыпка канав, же-лобов разрушенье, повторный посев, вбивание кольев…» [Норито: Великое изгнание (грехов) в по-следний день месяца минадзуки]. В «Кодзики» Сусаноо разрушает межи на поле Аматэрасу, засы-пает канавы [Кодзики, св.1-й, преступления Сусаноо; Кодзики, св.1-й, гл.12; Kojiki, I, XV]. А в «Ни-хон-сёки» кроме этого ещё разрушает желоба для орошения, совершает повторный посев и вбивает колья на чужом поле [Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 37, 40, 41, 42, 45, 48]. Вбивание кольев по-разному толкуется исследователями: и как способ злокозненной магии, и как по-пытка причинить увечье возделывающему поле (если колья зарыты в земле), и как перемена границ полей. На мой взгляд, последний вариант толкования является наиболее значимым. «Нихон-сёки» среди прегрешений Сусаноо называет ещё потраву посевов: «… выпустил …жеребёнка и заставил его лежать посреди поля»; «…и пустил туда коня лежать [прямо на поле]» [Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Нихон-сёки, св. I-й, 7, 7.2]. Таким образом, это были преступления, направленные против интересов общины, которые требовали «великого очищения» (др.-яп. опо-парапэ, яп. ō-хараэ). Видимо, наказанием за них было изгнание из общины (как это произошло с Сусаноо в мифах). Соблюдение данных норм (обычаев и традиций) обеспечивалось всей общиной целиком (коллективом общинников), особых органов принуждения и органов защиты данных правил в этот период не существовало. Соответственно, только от общины член коллектива получал защиту и га-рантии своих прав (защиту жизни, здоровья и имущества) при помощи института так называемой «кровной мести», когда мстили не только обидчику, но и его ближайшим родственникам. Связано это с тем, что единственной силой того времени было общинное ополчение (то есть взрослые мужчины-воины данной общины), которое и осуществляло защиту интересов общинников. Мононормы долж-ны были соблюдаться. За их нарушение следовало наказание, которое могло иметь разные формы. Это могло быть моральное порицание, это могли быть телесные наказания, изгнание из общины и смерть. Так Сусаноо изгоняется из Такама-но хара за преступления перед своей сестрой Аматэрасу (Сусаноо нарушил важнейшие запреты соседской общины), а перед этим он был подвергнут наказа-нию и искупительной жертве в виде лишения волос и вырывания ногтей [Нихон-сёки, св.1-й, Суса-ноо; Nihongi, I, 41, 44; Кодзики, св.1-й, гл.12; Кодзики, св.1-й, Сусаноо; Kojiki, I, XVII]. Исследовате-ли указывают, что это было наказание, характерное для всего дальневосточного ареала, включая Ки-тай, и оно являлось замещением ритуального убийства вождя-правителя. В этом сюжете он высту-пает как изгой своей «небесной» (яп. ама) общины. Соорудив себе накидку из травы, Сусаноо ски-тается и просит убежища у разных богов (яп. ками – «высших, правителей»). Но они отказывают ему как изгнаннику, и он вынужден удалиться в другую страну. После этого Сусаноо появляется в Ид-зумо, в местности Ториками в верховьях реки Хи (современная Хии) [Кодзики, св.1-й, Сусаноо; Код-зики, св.1-й, гл.14; Kojiki, I, XVIII; Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Nihongi, I, 49-50 и далее]. Вышеуказанные мононормы действовали на протяжении всей первобытной истории Японии. С завершением процесса генезиса государства складывается особая специфическая, обусловленная природой человека и общества и выражающая свободу личности система регулирования обществен-ных отношений, получившая название право, которой присущи нормативность, формальная опреде-ленности в официальных источниках и обеспеченность возможностью государственного принужде-ния. 2. Общая характеристика права периода Яматай (I-III века н.э.) Начало возникновения первых, собственно японских политических образований следует от-носить к I веку до н.э. – именно к этому времени относится первое упоминание о них в разделе «Гео-графические описания» (Ди-ли-чжи) в «Истории Ранней Хань» [Хань-шу, цзюань 20, л.22] , связан-ное с установлением дипломатических и торговых связей между японцами и китайцами в Корее, по-сле завоевания империей Хань северокорейского государства Чосон, когда на его территории были созданы четыре китайских административных округа: Лолан, Чжэньфан, Сюаньту и Линьтунь [Ши-цзи, гл.115, C.2-5; гл.122, C.15-16; Хань-шу, гл.95, C.20б-23б; Ши-цзи, гл.115, Повествование о Чао-сяни; Цяньханьшу, гл.95, Повествование о Чаосяни] . Только в китайских источниках сохранились сведения о нескольких десятках этих владений, причем информация о разных владениях различна: об одних дается достаточно подробное описание и более или менее точная локализация; о других – лишь краткие сведения (или вообще только назва-ние); местоположение третьих – не ясно. Собственно японских письменных источников по периоду Яматай (I-III века н.э.) исследователи в своем распоряжении не имеют. Говоря о сложившихся у японцев политических общностях, китайские авторы используют тер-мин го (яп. куни). Эти политические образования имели небольшие размеры, на что указывало и ко-личество дворов (кит. ху, яп. ко) в каждом владении: 1000 в Дуйма-го (острова Цусима), 3000 - в Ида-го (остров Ики), 4000 - в Молу-го, 1000 - в Иду-го, 20000 - в Ну-го, 1000 - в Буми-го, 50000 - в Тоума-го, 70000 - в Ематай-го [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во-го, Дуйма-го - Ематай-го ; Вэйчжи–вожэнь–чжуань, цз.30, С. 24а-24б (1б-2а)]. Данные го (яп. куни) являлись первым типом рабовладельческого государства. Как установили современные ученые, таковым является община-государство, в качестве которого выступает само-стоятельная гражданская община, возникающая в раннеклассовый период (ее еще неточно называют город-государство). Для этого типа государства характерно отсутствие еще особого аппарата при-нуждения, функции которого по отношению к эксплуатируемому производителю выполняет община в целом, так как существование самой общины лишало всех, кто не входил в нее, свободного досту-па к основному средству производства - земле и ставило в бесправное положение, потому что в этот период только община могла гарантировать человеку защиту его интересов. Трансформация первобытной соседской общины в гражданскую общину, то есть государство (общину-государство), происходит не только в результате приобретения общиной новых функций, но и в процессе развития системы самоуправления в государственные органы, то есть в процессе формирования публичной власти. Первые государства везде и всюду образуются в небольшом объеме, а именно в объеме од-ной территориальной общины или чаще нескольких тесно связанных между собой общин. Такое го-сударство, чтобы быть устойчивым, должно по возможности иметь некоторые естественные границы: горы, окаймляющие долину; море, омывающее остров или полуостров и т.п. Такой четко различимый район сложения государственности называют «номом», или «полисом», или «civitas», или «го», а попросту «гражданской общиной», «общиной-государством». Соответственно, в связи с возникновением государства возникла необходимость в правовом ре-гулировании общественных отношений. По этой причине начинает формироваться система древне-японского права. О правовой системе древних японцев (вожэнь) известно немного, только отдельные правовые нормы вожэнь: «Законы [кит. фа – С.Д.] и обыкновения [кит. су – досл. «обычаи» – С.Д.] были стро-ги» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого); Бимиху] ; «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые)» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Ещё обычаи: нет краж (кит. даоцэ), ма-ло тяжб (кит. чжэн-сун). [У] правонарушителей (кит. фань-фа-чжэ) конфискуют в казну его жену [и] детей, [у] тяжких [правонарушителей] уничтожают их кровный род» [Хоу-хань-шу, св.85; Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в неволю; за важные преступления истребляют весь дом» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого)] ; «Не во-руют , мало тяжб (судебных споров) ; [что касается] их правонарушений, [то] у легких [преступни-ков] берут в казну (конфисковывают) их жен [и] детей; у тяжелых [преступников] уничтожают (ис-требляют) их семью и кровный род» [Вэй-чжи–вожэнь–чжуань, цз.30, С.26б (4а), 1-2]; «Нет споров. У совершивших легкий проступок берут в казну его жену и детей. У преступников, совершивших тяже-лый проступок, уничтожают весть его род» [Цзинь-шу, гл.97, Вожэнь] . При описании правовой системы Японии китайцы употребляют такие сложные термины как «тяжба» (кит. чжэн-сун), «нарушение закона (правонарушение)» (кит. фань-фа), «судебный процесс» (кит. сун), что не проходит незамеченным мимо исследователей, работающих с данными текстами. Аргументом тех, кто отрицает подобную ситуацию в Японии в II-III веках н.э., является лишь то, что этого не могло быть у вожэнь в столь раннее время. Решение данной проблемы коренится в пробле-ме уровня развитости государственности в Японии начала нашей эры. Если это было бы первобытное общество - то действительно - такого там быть не могло. Но мы, на основе анализа имеющегося ма-териала, должны признать, что древнеяпонское общество являлось уже классовым, и государство уже было. Поэтому отрицать факт существования правовой системы в древней Японии II-III веков н.э. мы не можем. Здесь есть еще один момент: некоторые исследователи-переводчики интерпретируют термин чжэн-сун (судиться, вести тяжбу; тяжба ) как «спор» («мало споров»...; «нет споров»...). В обычной жизни такая ситуация выглядит неестественной - между людьми всегда по каким-либо причинам мо-жет возникнуть спор, несогласие, конфликт - и это может происходить достаточно часто. Следова-тельно, под термином чжэн-сун понимается не простая ссора (значение, кстати, которого это слово не имеет), а именно судебное разбирательство, которое на ранних этапах развития классового обще-ства и государства было явлением не частым, что и отмечают китайские информаторы. 3. Источники древнеяпонского права. Китайские источники сообщают о периоде I-III веков следующее: при Бимиху «законы [кит. фа – С.Д.] и обыкновения [кит. су – досл. «обычаи» – С.Д.] были строги» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого); Бимиху]. «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые)» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. Здесь четко видно противопоставление закона и (правового) обычая. Проблема существования письменного права упирается в проблему письменности, так как формаль-ными признаками закона являются: во-первых, обязательная письменная форма (в отличие от обычая, который функционирует изустно) и, во-вторых, закон исходит от органов власти, или проходит через орган власти (получает санкцию государства) (в отличие от обычая, который складывается непосред-ственно в практике людей). Если вопрос о письменности у вожэнь в I-III веках н.э. решается положи-тельно, то мы имеем основание, исходя из формальных признаков закона, утверждать, что выше ци-тированная фраза из «Хоу-хань-шу» указывает на существование как законов (письменного права), так и правовых обычаев (обычного права). В противном случае исследователи могут говорить лишь об обычном праве , которое в эту эпоху было тесно связано с верованиями. Китайские источники не разъясняют, что считалось «законом» (кит. фă). Видимо, по мнению М.В.Воробьева, важным источ-ником норм являлась воля правителя. Считается, что обычаи у вожэнь (японцев Кюсю) и народа Ямато не сильно отличались. По сути, право Ямато было продолжением и развитием права Яматай, что было связано со сходством регулирования общественных отношений во всем ареале культуры яёи (как в Южной, так и Центральной Японии). Это подтверждает сравнение описания китайцами правовых норм периода Яматай (I-III века) и Ямато (IV-VII). Яматай: «Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в нево-лю; за важные преступления истребляют весь дом» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого)] ; «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые);. Ещё обычаи: нет краж (кит. даоцэ), мало тяжб (кит. чжэн-сун). [У] правонарушителей (кит. фань-фа-чжэ) конфискуют в казну его жену [и] детей, [у] тяжких [правонарушителей] уничтожают их кровный род» [Хоу-хань-шу, св.85; Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Не воруют , мало тяжб (судебных споров) ; [что касается] их правонарушений, [то] у легких [преступников] берут в казну (конфисковывают) их жен [и] детей; у тяжелых [преступников] уничтожают (истребляют) их семью и кровный род» [Вэй-чжи (-вожэнь-пу), цз.30, С.26б (4а), 1-2]; «Нет споров. У совершивших легкий проступок берут в казну его жену и детей. У преступников, со-вершивших тяжелый проступок, уничтожают весть его род» [Цзинь-шу, гл. 97, Вожэнь] . Ямато: «Нет ни воровства, ни разбоев; мало споров и тяжб. За лёгкие преступления описывают семейство преступника в казну, за тяжелое истребляют весь род его» [Нань-ши, гл 79, IV]. «По та-мошним обыкновениям за убийство, разбой и блудодеяние определена смертная казнь. По воровству платят за покраденное; а кто не в состоянии заплатить, отдается в невольники. За прочие вины, смот-ря по их важности, полагается или ссылка или наказание палкою. При допросах кто не признается, тому нажимают колена деревом, или, натянув тугой лук, тетивою пилят шею ему; или, бросив каме-шек в кипяток, велят вынуть рукою. Сказывают, что у неправого рука сваривается. Или кладут змею в кувшин и велят взять её оттуда. Говорят, что неправый будет ужален. Жители вообще очень кротки; редко доходят до споров и тяжб. Воровства также мало» [Суй-шу, гл.81, VI; Sui-shu]. Что касается источников права в период Ямато (IV-VII века), то ситуация была такой же как в период Яматай (I-III века). Первоначально, так как на время навыки письменности в Ямато были ут-рачены, единственным источником являлись правовые обычаи, то есть правила поведения, сло-жившиеся в жизни людей в течение длительного в силу повторяемости, которые были признаны го-сударством в качестве общеобязательного и обеспечивались силой государственного принуждения. Исследователи древнеяпонского права сталкиваются с проблемой того, что правовые обычаи функционировали в устной форме – следовательно, они нигде не были записаны, и, казалось бы, мы ничего не можем знать об их содержании. Но, к счастью, нарративные (то есть неюридические) ис-точники древнего периода зафиксировали: а) правоприменительную практику; б) обычаи граждан-ского оборота. Следовательно, они дают ученым материал, на основе которого можно выявить или реконструировать правовые обычаи. Исторически возникло четыре вида обычаев: (1) обычаи из жизни (практики) предков. К обычаям из жизни предков, которые продолжали действовать в период Ямато, относится обычай, возникновение которого связывается с наказанием Сусаноо. Сусаноо за злодеяния был из-гнан из «небесной» (яп. ама) общины, «А в это время шел сильный дождь. Сусаново-но микото свя-зал в пучки зеленую траву, сделал из нее шляпу и накидку и стал просить у богов приюта. Боги ска-зали ему: “Твои деяния принесли скверну и зло, ты подвергся изгнанию. Как же ты можешь просить у нас приюта?” И все, как один, ему отказали. И хоть лил дождь и бушевал ветер, не мог он найти се-бе приюта и стал в горестях и муках спускаться [с Неба на Землю]. Потому-то с тех пор [изгнания Сусаноо - С.Д.] запретным стало входить в чей-то дом в соломенной накидке и шляпе. И также за-претно входить в чужой дом с пучками травы за спиной. Если кто нарушит этот запрет, тому непре-менно назначают очистительные жертвы. Закон этот идет из самой древней старины». (2) обычаи из практики жрецов. К обычаям из жизни предков и, возможно, обычаям из практики жрецов можно отнести те правовые обычаи, которые были зафиксированы в норито, древнейшие из которых осторожно дати-руются V-VI веками. По данным предварительных лингвистических разысканий С.А.Старостина, разработавшего оригинальную методику датировки текстов, норито по языку явно старше, чем лето-писный свод «Кодзики», и, согласно глоттохронологической датировке исследователя, могут быть отнесены к III-IV векам, во всяком случае, по ряду фрагментов. Норито составляют наиболее древ-ний пласт в круге свидетельств об архаической культуре Японии, выраженных словом. Основная их масса датируется VII веком. Одним из самых древнейших является «норито» «Ōхараи-но кото-ба» («Норито о великом очищении»). О подобном обряде у вожэнь при правлении Бимиху сообща-ет «Вэй-чжи» [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во; Вэй-чжи–вожэнь–чжуань, цз.30, C.25б, 1 8-10]. Для историко-юридических исследований наибольший интерес имеет норито «Великое изгна-ние [грехов] в последний день месяца минадзуки» (Минадзуки-но цугомори-но ōхараэ). Текст этого норито имеет ярко выраженный юридический аспект, регулирующий различные сферы жизни – от хозяйственной до половой. Основное понятие, проходящее через этот мифологический пласт, – скверна разного рода и в разных обличьях, проистекающая, в том числе, и от нарушения разного рода табу. Эти запреты возникли ещё в догосударственный период в виде запретов на «небесные и зем-ные прегрешения». То, что эти правовые обычаи продолжали действовать в период Ямато, говорят сведения из «Ямато-химэ-но микото сэйки» и «Кодзики». В первом источнике (в разделе 27-го года государя Икумэ [332-336 годы испр. хрон.]) о действиях принцессы–жрицы Ямато-химэ сказано: «Ещё она установила такие законы церемонии очищения оохараэ: повторный посев , разрушение ме-жей на полях, засыпка оросительных каналов, разрушение оросительных желобов, вбивание кольев в поле, сдирание шкур заживо, сдирание шкур сзаду наперёд, оставление кала, – эти многие прегреше-ния назвала прегрешениями небесными; надрезы на коже живого человека, надрезы на коже мерт-веца, соитие с [собственной] матерью, соитие с [собственным] чадом, соитие со скотом, проказа, опухоль, [соприкосновение] с утопленником, [соприкосновение] с [трупом] погибшего в огне – на-звала земными прегрешениями» [Ямато-химэ-но микото сэйки, Икумэ, 27-й год цутиноэ-ума (55-й год цикла)]. В разделе, следующим за описанием похорон Тюая [346 года испр. хрон.], перечисле-ны скверны из списка «небесных и земных прегрешений»: сдирание шкуры заживо, сдирание задом наперед, разрушение межей, засыпка канав, дефекация, совокупление родителя и ребенка, совокуп-ление с лошадью, совокупление с коровой, совокупление с птицами. «…Отыскали прегрешения разные, таких родов, как свежевание живого, свежевание задом наперед, разрушенье межей, засыпка канав, осквернение калом в запретном месте, соитие родителей и детей, соитие с лошадьми, соитие с коровами, соитие с курами, провели в земле Тукуси великую церемонию изгнания грехов…» (ви-димо, прочтя «Норито о великом очищении», яп. Ōхараи-но котоба, датируемое как раз III-IV веками н.э.) [Кодзики, св.2-й, государь Тюай]. 3. Обычаи из жизни (практики) ныне живущих людей (так называемая «обычная практика»). К ним можно отнести, например, обычай, регулирующий правила найма услуг по охране и со-держанию лошадей: общинники, «…направляющиеся в столицу, из страха, что их лошади исхудают, платят 2 хиро полотна и 2 снопа конопли жителям провинций Микапа и Вопари за то, чтобы те кор-мили лошадей. После этого они прибывают в столицу, На обратном пути домой они приносят им же-лезные мотыги…» Кроме того, нанявшиеся должны были охранять лошадей. Кроме того, в «Ни-хон-сёки» приводятся и другие нормы обычной практики. 4. Обычаи из практики должностных лиц. К обычаям из практики должностных лиц можно, например, отнести такие нормы: «Наказание огнем – это, несомненно, древнее установление» ; «…со времен древних известно, что оми и мурад-зи могут скрываться в доме принца…» (от уголовного преследования?). Совокупность вышеуказанных религиозно-правовых и юридических норм обычного права бы-ла впервые письменно зафиксирована в годы Тайка (например, в указе от 22-го дня 3-го месяца 646 года) [Нихон-сёки, св.25-й, Котоку, 2-й год пр., 3-й месяц, 22-й день]. В 646 году часть правовых обычаев была отменена – после перечисления запрещаемых обы-чаев говорилось: «Всё это глупые обычаи. Пусть они будут прекращены и не возобновляемы сно-ва» [Нихон-сёки, св.25-й, Котоку, 2-й год пр., 3-й месяц, 22-й день]. Необходимо отметить, что, даже в период Тайка (после 645 года), который ознаменовался бур-ным законотворчеством, и в области государственного и административного права китайская модель государственного устройства была усвоена в Японии с достаточной легкостью (но в неё были внесе-ны определенные изменения), в области уголовно-правового регулирования, судя по всему, ещё дол-гое время продолжали действовать нормы обычного права. Ещё одним источником права в период Ямато являлись указы правителя (яп. микотонори ). Цитирование государевых указов начинается с правления Мимаки (Судзина, 324-331 годы испр. хрон.), когда он в начале своего царствования провозгласил в указе основы своей политики: «…государь отдал повеление, рекши: “Вот, мои царственные предки, все государи [прежних времен], [наследуя один другому], разливали свет в государевых пределах. Разве делал это каждый из них для себя? Верно, делалось так для того, чтобы пасти людей и богов, управлять Поднебесной. И вот, дале-ко идущие деяния в мире начав, они всё дальше распространяли добродетель. Теперь я принял вели-кое назначение, и я буду милостив к Изначальным [народу]. Как же мне лучше поступить, чтобы сле-довать по стопам царственных предков и долговечно, беспредельно сеять царские милости? Не луч-ше ли будет, если вы, вельможи, и ста управ чиновники, всем сердцем радея, вместе со мной будете покой в Поднебесной хранить?” – так рек» [Нихон-сёки, св.5-й, Судзин, 4-й год пр., 10-й месяц, 13-й день; Nihongi, V, 2-3]. Первоначально (до распространения письменности) они объявлялись устной форме, впоследствии, видимо, стали фиксироваться письменно. На их основе в дальнейшем (в V-VII веках) развилось императорское законодательство. Сам термин нори («закон, правило») прямо связан по происхождению, фонетическому звучанию и смысловому значению с термином микотонори («го-сударев указ»). Перед походом 4-х полководцев Мимаки (Судзин) повелел вельможным сановникам : «Вот, ныне я выберу вельмож, разошлю их в четыре стороны света, чтобы они внушали [народу] мои зако-ны» [Нихон-сёки, св.5-й, Судзин, 10-й год пр., 7-й месяц, день цутиното-тори (24-й день)] Е.М. Ермакова истолковала в русском переводе иероглиф и («желание») как закон. Однако В.Г.Астон переводит и дословно по прямому значению как: “our Will” [Nihongi, V, 8]. Поэтому следующим видом источников права в период Ямато (IV-VII века), так же как в пре-дыдущий период Яматай (I-III века) стали законы, то есть принимаемые в особом порядке и обла-дающие высшей юридической силой нормативные правовые акты, выражающие государственную волю по ключевым вопросам регулирования общественной и государственной жизни. В отличие от правовых обычаев, закон исходил от органов государственной власти и имел строго фиксированную форму (то есть был записан). Начало законодательного регулирования правоотношений в Ямато связано с проблемой рас-пространения письменности. Как можно установить (по корейским источникам) впервые письмен-ность в Ямато в международных связях была применена в середине IV века н.э. (письмо 344 года от правителя Японии к вану Силла). Эту дату следует признать той отправной точкой, после которой написание законов становится возможным
17.
Идентификация и регистрация опасных производственных объектов (публикация автора на scipeople)
Панферова Елена Леонидовна
- ЗАО ЭНТЦ "Диагностика и Контроль" , 2010
Опасные производственные объекты подлежат обязательной регистрации, все данные обо всех ОПО, хранятся в Государственном реестре опасных производственных объектов.
Опасные производственные объекты подлежат обязательной регистрации, все данные обо всех ОПО, хранятся в Государственном реестре опасных производственных объектов.
Опасные производственные объекты подлежат обязательной регистрации, все данные обо всех ОПО, хранятся в Государственном реестре опасных производственных объектов. Ненадлежащее исполнение своих должностных обязанностей владельцев ОПО в части соблюдения нормативных требований промышленной безопасности ведет к привлечению административной ответственности и судебному разбирательству (ФЗ "О промышленной безопасности опасных производственных объектов"-116,ст.16,п.4). К «опасному производственному объекту» относятся площадки организации или ее цеха, участки, на которых: 1) - проводиться работа с опасными веществами; 2) - используют оборудование; 3) - используют грузоподъемные машины о оборудование; 4) -получают расплавы черных и цветных металлов; 5) - ведутся горные работы. Этапы постановки регистрации ОПО: Этап I. Идентификация ОПО; Этап II. Согласование карты учета ОПО; Этап III. Внесение в Государственный реестр опасного объекта. Идентификации и регистрации опасных объектов: Предварительный этап (до заключения договора): -Получение консультации экспертами и определение перечня необходимых документов с учетом специфики Вашего вида деятельности. Этап рабочего процесса (после подписания договора): -Проведение идентификации ОПО (если необходимо) -Экспертно-консультационное сопровождение в Ростехнадзоре (если необходимо). -Сбор основной и недостающей разрешительной документации ОПО. -Экспертный анализ соответствия собранной документации требованиям законодательства РФ, лицензионным требованиям и условиям.
Опасные производственные объекты подлежат обязательной регистрации, все данные обо всех ОПО, хранятся в Государственном реестре опасных производственных объектов. Ненадлежащее исполнение своих должностных обязанностей владельцев ОПО в части соблюдения нормативных требований промышленной безопасности ведет к привлечению административной ответственности и судебному разбирательству (ФЗ "О промышленной безопасности опасных производственных объектов"-116,ст.16,п.4). К «опасному производственному объекту» относятся площадки организации или ее цеха, участки, на которых: 1) - проводиться работа с опасными веществами; 2) - используют оборудование; 3) - используют грузоподъемные машины о оборудование; 4) -получают расплавы черных и цветных металлов; 5) - ведутся горные работы. Этапы постановки регистрации ОПО: Этап I. Идентификация ОПО; Этап II. Согласование карты учета ОПО; Этап III. Внесение в Государственный реестр опасного объекта. Идентификации и регистрации опасных объектов: Предварительный этап (до заключения договора): -Получение консультации экспертами и определение перечня необходимых документов с учетом специфики Вашего вида деятельности. Этап рабочего процесса (после подписания договора): -Проведение идентификации ОПО (если необходимо) -Экспертно-консультационное сопровождение в Ростехнадзоре (если необходимо). -Сбор основной и недостающей разрешительной документации ОПО. -Экспертный анализ соответствия собранной документации требованиям законодательства РФ, лицензионным требованиям и условиям.
18.
Моделирование новых навыков стихосложения (публикация автора на scipeople)
Маргарита Седова
- Фестиваль педагогических идей , 2010
Моделирование навыков стихосложения на уроках истории и культуры родного края
Седова Маргарита Витальевна, учитель Кульутры родного края
Статья отнесена к разделу: Общепедагогические технологии, Преподавание МХК и ИЗО
--------------------------------------------------------------------------------
Цели мастер-класса, моделирующего навыки стихосложения: показать, что каждый является потенциальным поэтом, только не знает об этом; привить интерес к поэтическому слову; при этом ученик сможет в процессе показа раскрыть свои дремлющие способности к стихосложению и продемонстрировать шаги в этом направлении. “На что не надеешься, того и не постигнешь, поскольку оно станет недостижимым” - таков девиз поэтического крыла ОДА [разновозрастной, от 10 до 16 лет, группы учеников СОШ №55 города Чебоксары, интересующихся поэзией], который позволяет издавать сборник(и) стихов в короткие сроки.
Задачи в рамках межрегионального проекта-победителя сети Культурных столиц Поволжья-2005 [1] “Акцыновия – планета любви”
Моделирование навыков стихосложения является своего рода образцом, демонстрирующим здоровое самосознание, который наглядно предоставляет подростку возможность черпать силы в поэзии. “Жить взахлеб, творить азартно” - свой девиз Акцыновы, заслуженные художники Чувашии и России, ровесники ХХ века, разделившие на двоих ужас сталинских репрессий, длившийся почти 25 лет, пронесли сквозь всю свою жизнь, как ключ к умению радоваться жизни. Понимая, как пишутся стихи, ученики усваивают и оптимистический взгляд на себя и окружающий мир, как это проявлялось у Людмилы Михайловны Акцыновой, которая считала себя “не печатанным поэтом” и умела сочетать свой мир образного мышления художника и поэта с повседневностью матери троих детей.
Введение в суть инновационного подхода, формирующего навыки стихосложения.
В ходе мастер-класса происходит моделирование навыков и умений слагать стихи. Это своего рода “игра в поэта”, которая поможет привить увлекательное умение – писать стихи. Все что нужно при этом – это решимость быть поэтом.
Моделирование навыков стихосложения на уроках истории и культуры родного края
Седова Маргарита Витальевна, учитель Кульутры родного края
Статья отнесена к разделу: Общепедагогические технологии, Преподавание МХК и ИЗО
--------------------------------------------------------------------------------
Цели мастер-класса, моделирующего навыки стихосложения: показать, что каждый является потенциальным поэтом, только не знает об этом; привить интерес к поэтическому слову; при этом ученик сможет в процессе показа раскрыть свои дремлющие способности к стихосложению и продемонстрировать шаги в этом направлении. “На что не надеешься, того и не постигнешь, поскольку оно станет недостижимым” - таков девиз поэтического крыла ОДА [разновозрастной, от 10 до 16 лет, группы учеников СОШ №55 города Чебоксары, интересующихся поэзией], который позволяет издавать сборник(и) стихов в короткие сроки.
Задачи в рамках межрегионального проекта-победителя сети Культурных столиц Поволжья-2005 [1] “Акцыновия – планета любви”
Моделирование навыков стихосложения является своего рода образцом, демонстрирующим здоровое самосознание, который наглядно предоставляет подростку возможность черпать силы в поэзии. “Жить взахлеб, творить азартно” - свой девиз Акцыновы, заслуженные художники Чувашии и России, ровесники ХХ века, разделившие на двоих ужас сталинских репрессий, длившийся почти 25 лет, пронесли сквозь всю свою жизнь, как ключ к умению радоваться жизни. Понимая, как пишутся стихи, ученики усваивают и оптимистический взгляд на себя и окружающий мир, как это проявлялось у Людмилы Михайловны Акцыновой, которая считала себя “не печатанным поэтом” и умела сочетать свой мир образного мышления художника и поэта с повседневностью матери троих детей.
Введение в суть инновационного подхода, формирующего навыки стихосложения.
В ходе мастер-класса происходит моделирование навыков и умений слагать стихи. Это своего рода “игра в поэта”, которая поможет привить увлекательное умение – писать стихи. Все что нужно при этом – это решимость быть поэтом.
http://festival.1september.ru/articles/313937/ Моделирование навыков стихосложения на уроках истории и культуры родного края Седова Маргарита Витальевна, учитель Кульутры родного края Статья отнесена к разделу: Общепедагогические технологии, Преподавание МХК и ИЗО -------------------------------------------------------------------------------- Цели мастер-класса, моделирующего навыки стихосложения: показать, что каждый является потенциальным поэтом, только не знает об этом; привить интерес к поэтическому слову; при этом ученик сможет в процессе показа раскрыть свои дремлющие способности к стихосложению и продемонстрировать шаги в этом направлении. “На что не надеешься, того и не постигнешь, поскольку оно станет недостижимым” - таков девиз поэтического крыла ОДА [разновозрастной, от 10 до 16 лет, группы учеников СОШ №55 города Чебоксары, интересующихся поэзией], который позволяет издавать сборник(и) стихов в короткие сроки. Задачи в рамках межрегионального проекта-победителя сети Культурных столиц Поволжья-2005 [1] “Акцыновия – планета любви” Моделирование навыков стихосложения является своего рода образцом, демонстрирующим здоровое самосознание, который наглядно предоставляет подростку возможность черпать силы в поэзии. “Жить взахлеб, творить азартно” - свой девиз Акцыновы, заслуженные художники Чувашии и России, ровесники ХХ века, разделившие на двоих ужас сталинских репрессий, длившийся почти 25 лет, пронесли сквозь всю свою жизнь, как ключ к умению радоваться жизни. Понимая, как пишутся стихи, ученики усваивают и оптимистический взгляд на себя и окружающий мир, как это проявлялось у Людмилы Михайловны Акцыновой, которая считала себя “не печатанным поэтом” и умела сочетать свой мир образного мышления художника и поэта с повседневностью матери троих детей. Введение в суть инновационного подхода, формирующего навыки стихосложения. В ходе мастер-класса происходит моделирование навыков и умений слагать стихи. Это своего рода “игра в поэта”, которая поможет привить увлекательное умение – писать стихи. Все что нужно при этом – это решимость быть поэтом. Тезисы о моделировании, взятые из “Энциклопедии Амосова” помогают понять сам процесс моделирования. Амосов Н.М. – непревзойденный хирург, инженер-кибернетик, ученый, популяризатор идей ХХ века, широко использовал моделирование для описания системы взаимодействий идеологии и психологии на мир экономики и политики. “Всякая модель – это разные степени упрощения. Важно только не перейти предела потери качества, присущего системе. Модели как схемы – полезны: их качественное содержание призвано помочь в управлении обществом”, - писал академик.[2] Создание упрощенных моделей системы (в нашем случае модель-идея обучения стихосложению) – действенное средство проверки истинности и полноты теоретических представлений в разных отраслях знания. [3] Откуда берутся идеи? Амосов писал: “Утверждаю; под всеми идеями о предметах, что перечислены, лежат или биологические потребности, или элементы Алгоритма разума, или сочетание того и другого. Прямо как по Юнгу: “коллективное бессознательное”. Создание модели-идеи проходит через такие этапы: •Творец идеи, через механизм осознания, должен выделить в окружающем мире некое качество или явление. •Усилить модель, связав с потребностью. •Поставить в ряд других явлений через гипотезы об их связях. •Обозначить все словами, записать в память. •Натренировать повторением. •Убедить какую-то группу людей, что это – истина, использовав авторитет или подражание, или недовольство положением в обществе. Процесс закончен: идея материализовалась для самостоятельной жизни в умах. Стала “геном” в культуре, в геноме общества – этой надбиологической структуре. Как и “живой” ген, он может долго храниться невостребованным, пока не изменятся обстоятельства в обществе и не активизируется потребность, которой он созвучен. [4] Мое мнение о моделировании навыков стихосложения: все ученики, как когда-то в средневековом Китае вменялось в обязанность чиновникам, могут писать стихи. Творчество Творчество представляет собой процесс создания моделей, для которых не существует предмета вне разума. Это касается как технических устройств (вещей), так и моделей из слов и образов, воплощаемых в знаках. [Берем перо, легко наносим знаки на чистый лист уверенной рукой. Они ясны. Понять их может всякий. Есть сумма правил для игры такой…] [5] Процесс творчества начинается с формирования очень обобщенной модели-цели, модели-задачи, стимулируемой потребностью. [Игра нам в радость. Нас не гонит плеть. В пустыне духа не бывает гроз. Но втайне мы мечтаем жить всерьез, зачать, родить, страдать и умереть.] [6] •Это производится путем перебора наличного “банка моделей”, имеющих связи с этой первостепенной потребностью. [Старик то эту бусину, то ту, то синюю, то белую берет, чтобы внести порядок в пестроту, ввести в сумбур учет, отсчет и счет.] [7] •Модели выбираются из подсознания, и процесс этот подчиняется законам самоорганизации. •Поскольку, кроме главной цели и ее необходимых качеств, всегда есть критерии второстепенные, то именно по ним проверяются все “модели-кандидаты”, пока не удастся достигнуть компромисса критериев-качеств в новой, пока еще самой обобщенной модели. Ее можно назвать гипотезой. [В зародыше угадывая плод, взывая властно к творческим раздорам, луч надвое все делит. И дрожит мир в лихорадке, и борьба кипит, и дивный возникает лад...] [8] •Мотивами для творчества может стать любая потребность-необходимость, но чаще всего она сочетается со специфически человеческой потребностью поиска, любознательностью. При этом используется один из вопросов, возникающих в этапе функционального акта – “анализ”: “Что?” “Откуда?” “Куда?” “Почему?” Вопросы заложены в специфической потребности для этого этапа: “распознать” предмет, чтобы выяснить его полезность и пути использования. [Мы просто глина под рукой творца. Не знаем мы, чего от нас он ждет. Он глину мнет, играя без конца, но никогда ее не обожжет.] [9] •Детализация потребности в вопросах прививается обществом, тренирующим любознательность. [Для них наивных, непоколебимых, сомненья наши – просто вздор и бред. Мир – плоскость, нам твердят они, и нет ни грана правды в сказках о глубинах.] [10] •Когда простой перебор моделей не дает ответа на вопрос, то поиск переходит в активное подсознание. •Если активность придуманной модели из слов, то есть “идею”, повысить тренировкой, то она может стать в разуме столь же значимой, как и модели реальных объектов, приобретая связи с чувствами. [Но над юдолью мерзости и смрада Дух светоч свой опять возносит старстно. И борется с всесилием распада. И смерти избегает ежечасно.] [11] [Творческих людей, способных созидать, академик Амосов относит к сильному типу личности. Это настойчивые люди, проявляющие себя в самых различных сферах. [12] Творцы – люди способные, с высокой любознательностью и получающие удовольствие от созидательной деятельности. Опять-таки в зависимости от общительности они становятся творцами-одиночками (как люди искусства или ученые-теоретики) или возглавляют творческие коллективы. Достижения в любой сфере обязаны систематическому напряженному труду. Импульсивные натуры, способные на сильное, но короткое напряжение, редко достигают успеха, а при хорошей дозе эгоизма иногда занимают антисоциальную позицию. Итак. “Познай самого себя” - когда-то записал Платон совет Сократа. Познание себя – это восприятие, распознавание, (само)оценка. Современные люди, переживающие научно-технический и общественный прогресс, живут как бы в трех сферах: материальной, общественной и духовной. Это проявляется в различных состояниях: доход, положение в своей среде и семье, роль, престиж. Образование. Способности, знания, умения. Культура. Духовная сфера состоит в отношениях с идеями и информацией. Она зиждется на натренированной любознательности, технике и максимально использует возможности разума в части создания моделей отвлеченных понятий и их тренировки. Духовная сфера особенно сложна для моделирования. Ее содержанием является триада: “Истина. Добро. Красота”. Истина соответствует знаниям, добро – этике и религии, красота – искусству. По мере технического и информационного прогресса, духовный элемент жизни возрастает. Выделяются специалисты: мастера, “жрецы”, артисты. Они являются носителями творческого начала. Уже в древней истории можно наблюдать бурный рост духовной сферы отдельных индивидов элиты. Поэты, инженеры и философы античности стояли ничуть не ниже наших ученых и людей искусства.] “К нашему времени, из трех элементов духовности, мы преуспели только в одном – в знаниях”, - писал академик. [13] Моделирование навыков стихосложения – это альтернатива образовательным методикам и путь гармонизации личности. Это еще и способ повысить собственную самооценку и понять, что главная трудность – это неверие в самого себя и свои возможности. Методы, формирующие умение писать стихи. Теперь поговорим о методах, которые я использую в своей работе. Инсайт – в переводе с английского – озарение. Это внезапное понимание структуры ситуации в целом, без осознания причинно-следственных связей. Посредством озарения достигается осмысленное решение проблемы, в нашем случае, понимание того, как пишут стихи. Понятию “инсайт” в психологии придают чаще всего описательный, но не объяснительный характер. В самом деле, легче описать, как пишутся стихи; даже научить этому, чем объяснить это творческое явление. В таком случае в психологии принято говорить о расширенном состоянии сознания, и попыток обяснения в психологической науке сечас происходит все больше и больше. Академик Амосов, например, пишет о варианте, когда происходит отключение центра реальности и произвольное переключение всех действий в область нереального, с активизации слова “нереально”. [14] В 1988 году в Москве в издательстве “Советская Россия” свет увидела книга Иванова С.М., которая называется “Быстрый холод вдохновенья”, фрагмент из которой я хочу процитировать. В ней автор пишет: “Разрушение речевой памяти идет от частного к общему, от менее организованного к более организованному, от сложного к простому, от произвольного к автоматическому. При выздоровлении сохраняется обратный порядок: за жестами появляются междометия, за междометиями глаголы и указательные местоимения, потом прилагательные, существительные, и, наконец, имена собственные. За устной речью восстанавливается письменная. Маленькая модель эволюции человеческого общения: в такой же последовательности развилась речь. А когда развилась, возникла письменность. И еще. Когда составляется фраза, поиск нужного слова находится на втором плане. Это подчинено основному процессу – построению фразы и организации речевого акта. Но когда предлагается найти слово, то актуализация процесса направлена на поиск слов. Тогда слова всплывают в сознании не последовательно, как при построении фразы, а все сразу и независимо от предыдущих и последующих слов”. [15] Именно опора на эти механизмы лежит в основе мастер-класса, формирующего умение писать стихи: Озарение. Целенаправленные фантазии. Понимание физиологии речи. 1. О работе правого и левого полушария мозга Основные различия в работе полушарий мозга в середине ХХ века обнаружил американский ученый Р. Сперри, который в лечебных целях рассек межполушарные связи и выяснил, что мозг ведет себя, как два совершенно различных мозга, при этом, не вполне понимая друг друга. Левое полушарие сохраняло способность к речевому обращению, реагировало на слова, цифры, условные знаки, но не знало, что делать с предметами материального мира или их изображениями. А правое полушарие легко справлялось с произведениями живописи, мелодиями и интонациями речи, но плохо контактировало со словесными конструкциями и не умело связно говорить. Нейорофизиологи выяснили, что нформация извне сначала поступает в правое полушарие, где она проходит “расшифровку” и оформляется в образ, а затем в левое, где конкретизируется, обретая название. Определяем сферы деятельности каждого полушария. Левое полушарие Правое полушарие Отвечает за речь, цифры, условные знаки, оперирует временными отношениями. Отвечает за пространственные отношения, оперирует предметами материального мира, изображениями, живописью, мелодией, интонацией, ритмом, но плохо говорит. Поэзия – это оперирование словами, то есть, работа левого полушария. Но поэтического творчества не получится вообще, если повреждено правое полушарие, которое оперирует образами. Поэт в создании стихов использует не только слова, но и образы тоже. Есть дети, скрытые “левши” в том числе, которые обладают умением писать одновременно и левой, и правой рукой (можно продемонстрировать на доске или в воздухе умение писать зеркально, в противоположные стороны). Они обладают особой чувствительностью, можно даже сказать, поэтичностью в восприятии окружающего мира. В будничной суете этих детей не так просто разгадать. Таких людей в последнее время становится все больше и больше, как утверждают практикущие нейропсихологи из Москвы Александра Соболева и Анна Потанина. [16] Метод [17] академика В.М. Бронникова, основателя Международной Академии Развития Человека, содержит целый комплекс наиболее эффективных упражнений, взятых из различных методик (в основном из восточных оздоровительных гимнастик различных школ), объединённых и переработанных для достижения максимального эффекта в развитии гармонизации работы правого и левого полушария мозга. Бронников В.М. считает, что такой гармонии добиться можно. Он объясняет, что у большинства людей более развито левое полушарие мозга и почти бездействует правое. Левое полушарие отвечает за логическое мышление. Левое полушарие мозга доминирующе связано с энергетическими явлениями, и его работа направлена в материальное пространство. Правое полушарие головного мозга связано с явлениями, которые несут информацию и имеют тесную связь с нематериальным пространством, т.е. с нашей сверхсознательной функцией. Художники, музыканты, поэты, писатели - это люди, у которых правое полушарие активно функционирует, т.е. они получают информацию через свое сверхсознание из единого информационного поля, которое представляет из себя нематериализованное пространство. Правое полушарие отвечает за абстрактное мышление, и именно оно раскрывает в человеке способности к творчеству. От гармоничной работы полушарий зависит степень развития нашего сознания. В результате обучения по методу Бронникова происходит синхронизация работы обоих полушарий головного мозга, происходит резкое увеличение энергетического потенциала, и раскрытие у человека невостребованных способностей организма. Нас интересует, как можно научить писать стихи? 2. О музыкальности и ритмичности речи Стефан Коэлш, [18] нейроисследователь современности и музыкант, работающий в институте Макса Планка в Лейпциге, утверждает, что речь, причем любая, музыкальна, а значит и ритмична. Но только люди этого не замечают, или замечают на периферии сознания; или замечают внешнюю динамику речи, если сталкиваются с иностранной и, притом, незнакомой. Это утверждение справедливо для любой речи, иначе все разговаривали бы стакатто, или отрывисто, словно лаяли. Каждый исполнитель фольклора знает, насколько “экономна” народная речь, как она гениальна. В простой песне выражена вся глубина народного таланта. А ведь эти песни создавали порой неграмотные люди, даже не умевшие писать! Они просто описывали сиюминутное состояние, первыми, пришедшими на ум словами. 3. Все матери замечали за своим ребенком способность к ритмичности. Наблюдая за своей маленькой дочерью, я заметила, что говорит она на “тарабарском” языке, но при этом, условно говоря, стихами. [19] Она не знает, что это рифмованные строчки, потому что для нее это – игра. Родителям надо научиться слышать своего ребенка, улавливая то, как он говорит. То есть, надо обладать натренированным вниманием или слухом, способным уловить ритм. Для этого надо больше разговаривать со своим ребенком, петь песенки, играть с ним, используя стихи-считалки, ведь дети хорошо подражают ритмичной речи. Однажды моя дочка вымыла руки в луже, когда я ее оставила на пару минут одну, но выдала философское умозаключение:“Летом можно в речке купаться и на велосипеде кататься. Ты мне купишь велосипед или нет?!” (3 года 11 м-цев). В четыре года формируется сознательное отношение к произносимым словам, например:“Черному жемчугу” скажем спасибо, за то что он делает нас красивыми!”, а вершиной достижений можно считать четверостишие:“Свиристели прилетели! На рябину дружно сели, стали ягоды клевать, стали солнце в гости ждать!” (4 года, 3 м-ца). Одним словом, происходит словотворчество, которое описал знаменитый классик и знаток детской речи Корней Иванович Чуковский. Именно “От трех до пяти” формируется и поэтическое воприятие действительности. Оно, к сожалению имеет тенденцию угасать, из-за невостребованности. Мои ученики пишут стихи [20] с 1998 года. Я не перестаю удивляться многообразию вариантов на одну и ту же тему, например, о красотах природы или временах года. Но уже не удивляюсь самим стихам, зная, что любой в состоянии развить в себе эту способность, исходя из вышеперечисленного. Ход мастер-класса Сейчас каждый сам себе сможет продемонстрировать поэтическое творчество, если не будет критичен. Мы “поиграем в стихи”. Условно говоря, мы попробуем активизировать образное мышление. Для этого необходимо перейти на язык жестов и мимики, то есть припомнить речь, которая звучала сотни тысяч лет назад. Это первая сигнальная система. К примеру, можно сказать словами: “я тебя люблю”. Так мы включим вторую сигнальную систему. А можно сказать то же самое жестами и мимикой. И тогда каждый человек на земле поймет твою речь. До вавилонского столпотворения люди говорили на общечеловеческом языке первой сигнальной системы. Он сохранился у глухонемых людей. Для активизации первой сигнальной системы надо выключить сознание, чтобы использовать древний способ самовыражения. Для этого с помощью жестов и мимики необходимо ответить на вопросы: Где живет душа? (Ответ напрашивается - в области сердца.) Где живут чувства? (“В горле пересохло” - говорят о смятении чувств.) Где живет сознание? (“Семь пядей во лбу” - гласит народная мудрость.) Контрольный вопрос: “Где живет подсознание?” (кто показал, сам того не осознавая, на затылок, тот использовал возможности своей интуиции). Вспомните, если обычных возможностей недостаточно, мозг привлекает сверхспособности, или интуицию, озарение. Теперь можно писать стихи (первоначально мы писали на впечатлении, полученном от картин заслуженных художников России и Чувашии Акцыновых; вообще же, это может быть любое яркое эмоционально-чувственное впечатление, полученное на любом уроке, оставляющее след в сознании и активизирующее правое полушарие мозга). Главное, предупредить ребят, чтобы не перечеркивали слова, написанные от имени образного мышления, пусть они и кажутся нелепыми. Разрешите себе хоть раз в жизни не контролировать себя. Не стирайте написанные мысли своего подсознания - не критикуйте его. Только так, чувствуя себя свободным, можно научиться писать стихи! Теперь осталось поработать над метрикой, то есть поправить строчки, выбивающиеся из общего ритма написанного, и соблюсти рифму (как правило, ученики используют в своем стихосложении неточную рифму). Для правки стихов требуется время, поэтому домашнее задание необходимо. Однако, любого учителя порадует факт, что вместо одного стихотворения многие предоставят “на суд зрителя”, в едином порыве сделанного открытия, целые тетрадки стихов. А это и есть искомый результат. Литература, сноски 1 www.culture21.ru 2 Амосов Н.М. Энциклопедия Амосова. Алгоритм здоровья. Донецк, 2003, с.468 3 Краткий психологиеский словарь. Моделирование/ Составитель Л.А. Карпенко. М.:Политиздат, 1985, с.186 4 Амосов Н.М. Там же. Моделирование общества, с.444-446 5 Гессе Герман. Избранное. Сборник. Буквы. М.: Радуга, 1984, с.381 6 Гессе Г. Но втайне мы мечтаем…с.380 7 Гессе Г. Последний умелец игры в бисер, с.383 8 Гессе Г. По поводу одной токатты Баха, с.383 9 Гессе Г. Жалоба, с.380 10 Гессе Г. Уступка, с.380 11 Гессе Г. там же. Читая одного старого философа, с.382 12 Амосов Н.М. Творчество, с.377-381 [Общеизвестно, что творчество реализуется как в сферах реальностей (техническое и научное), так и нереальностей: мечты, фантазии, искусство. Границы между ними нет… Фантазии и мечты приятны, и могут выделиться в специальное произвольное действие. Если его вооружить механизмами воплощения моделей, знаками и словами, то из этого уже может получиться искусство. Критерии эффективности любого творчества выражаются в способности его продукта удовлетворять потребности – свои и окружающих. В том числе и специфическую потребность в красоте.] 13 Амосов Н.М. Творчество, с.381 14 Амосов Н.М. Разум человека, с. 381-383 [Целенаправленные фантазии можно выразить в устной или письменной речи, или в рисунках, потом самому воспринять их как реальность, оценить и представить другим людям. Так получается искусство. Или наука. Характерно, что модели-мысли чаще всего выражаются внутренней речью, при этом слова проговариваются, передаваясь в виде очень слабых импульсов на речевой аппарат гортани и языка. Соответственно, зрительные образы возбуждают мышцы рук, как будто для выражения модели в рисунке или изделии. Если эти движения задействовать, то духовная сфера получит физическое воплощение: речь, письмо, рисунки – искусство для себя и других людей. По такому механизму рисовали в пещерах древние люди.] 15 uchbook.ru: Иванов С.М. Быстрый хололд вдохновенья. М.“Советская Россия”, 1988 16 Соболева А., Потанина А. “Домашний очаг”, 2002, апрель. 17 Galactic.org.ua – Клуб Бронникова 18 www. mondialogo.org/schoolcontest или info@ mondialogo.org 19 “Сок купить, сок купить! Надо в магазин сходить!” (2 года 3 м-ца), или “Ой, упал, мама! Мячик кидает… смотри, мама, убегает, убегает!” (2 года 5 м-цев), или “Откройте мне дверь, а то я буду зверь!” (3 года 3 м-ца). “Можно в кресле сидеть и на звезды смотреть” (3 года 8 м-цев); придумывает особенные слова: “(Ск)ок, ок, ок! Скачут зайка и двурог” (3 года 7 м-цев). 20 Смотри приложение1.
http://festival.1september.ru/articles/313937/ Моделирование навыков стихосложения на уроках истории и культуры родного края Седова Маргарита Витальевна, учитель Кульутры родного края Статья отнесена к разделу: Общепедагогические технологии, Преподавание МХК и ИЗО -------------------------------------------------------------------------------- Цели мастер-класса, моделирующего навыки стихосложения: показать, что каждый является потенциальным поэтом, только не знает об этом; привить интерес к поэтическому слову; при этом ученик сможет в процессе показа раскрыть свои дремлющие способности к стихосложению и продемонстрировать шаги в этом направлении. “На что не надеешься, того и не постигнешь, поскольку оно станет недостижимым” - таков девиз поэтического крыла ОДА [разновозрастной, от 10 до 16 лет, группы учеников СОШ №55 города Чебоксары, интересующихся поэзией], который позволяет издавать сборник(и) стихов в короткие сроки. Задачи в рамках межрегионального проекта-победителя сети Культурных столиц Поволжья-2005 [1] “Акцыновия – планета любви” Моделирование навыков стихосложения является своего рода образцом, демонстрирующим здоровое самосознание, который наглядно предоставляет подростку возможность черпать силы в поэзии. “Жить взахлеб, творить азартно” - свой девиз Акцыновы, заслуженные художники Чувашии и России, ровесники ХХ века, разделившие на двоих ужас сталинских репрессий, длившийся почти 25 лет, пронесли сквозь всю свою жизнь, как ключ к умению радоваться жизни. Понимая, как пишутся стихи, ученики усваивают и оптимистический взгляд на себя и окружающий мир, как это проявлялось у Людмилы Михайловны Акцыновой, которая считала себя “не печатанным поэтом” и умела сочетать свой мир образного мышления художника и поэта с повседневностью матери троих детей. Введение в суть инновационного подхода, формирующего навыки стихосложения. В ходе мастер-класса происходит моделирование навыков и умений слагать стихи. Это своего рода “игра в поэта”, которая поможет привить увлекательное умение – писать стихи. Все что нужно при этом – это решимость быть поэтом. Тезисы о моделировании, взятые из “Энциклопедии Амосова” помогают понять сам процесс моделирования. Амосов Н.М. – непревзойденный хирург, инженер-кибернетик, ученый, популяризатор идей ХХ века, широко использовал моделирование для описания системы взаимодействий идеологии и психологии на мир экономики и политики. “Всякая модель – это разные степени упрощения. Важно только не перейти предела потери качества, присущего системе. Модели как схемы – полезны: их качественное содержание призвано помочь в управлении обществом”, - писал академик.[2] Создание упрощенных моделей системы (в нашем случае модель-идея обучения стихосложению) – действенное средство проверки истинности и полноты теоретических представлений в разных отраслях знания. [3] Откуда берутся идеи? Амосов писал: “Утверждаю; под всеми идеями о предметах, что перечислены, лежат или биологические потребности, или элементы Алгоритма разума, или сочетание того и другого. Прямо как по Юнгу: “коллективное бессознательное”. Создание модели-идеи проходит через такие этапы: •Творец идеи, через механизм осознания, должен выделить в окружающем мире некое качество или явление. •Усилить модель, связав с потребностью. •Поставить в ряд других явлений через гипотезы об их связях. •Обозначить все словами, записать в память. •Натренировать повторением. •Убедить какую-то группу людей, что это – истина, использовав авторитет или подражание, или недовольство положением в обществе. Процесс закончен: идея материализовалась для самостоятельной жизни в умах. Стала “геном” в культуре, в геноме общества – этой надбиологической структуре. Как и “живой” ген, он может долго храниться невостребованным, пока не изменятся обстоятельства в обществе и не активизируется потребность, которой он созвучен. [4] Мое мнение о моделировании навыков стихосложения: все ученики, как когда-то в средневековом Китае вменялось в обязанность чиновникам, могут писать стихи. Творчество Творчество представляет собой процесс создания моделей, для которых не существует предмета вне разума. Это касается как технических устройств (вещей), так и моделей из слов и образов, воплощаемых в знаках. [Берем перо, легко наносим знаки на чистый лист уверенной рукой. Они ясны. Понять их может всякий. Есть сумма правил для игры такой…] [5] Процесс творчества начинается с формирования очень обобщенной модели-цели, модели-задачи, стимулируемой потребностью. [Игра нам в радость. Нас не гонит плеть. В пустыне духа не бывает гроз. Но втайне мы мечтаем жить всерьез, зачать, родить, страдать и умереть.] [6] •Это производится путем перебора наличного “банка моделей”, имеющих связи с этой первостепенной потребностью. [Старик то эту бусину, то ту, то синюю, то белую берет, чтобы внести порядок в пестроту, ввести в сумбур учет, отсчет и счет.] [7] •Модели выбираются из подсознания, и процесс этот подчиняется законам самоорганизации. •Поскольку, кроме главной цели и ее необходимых качеств, всегда есть критерии второстепенные, то именно по ним проверяются все “модели-кандидаты”, пока не удастся достигнуть компромисса критериев-качеств в новой, пока еще самой обобщенной модели. Ее можно назвать гипотезой. [В зародыше угадывая плод, взывая властно к творческим раздорам, луч надвое все делит. И дрожит мир в лихорадке, и борьба кипит, и дивный возникает лад...] [8] •Мотивами для творчества может стать любая потребность-необходимость, но чаще всего она сочетается со специфически человеческой потребностью поиска, любознательностью. При этом используется один из вопросов, возникающих в этапе функционального акта – “анализ”: “Что?” “Откуда?” “Куда?” “Почему?” Вопросы заложены в специфической потребности для этого этапа: “распознать” предмет, чтобы выяснить его полезность и пути использования. [Мы просто глина под рукой творца. Не знаем мы, чего от нас он ждет. Он глину мнет, играя без конца, но никогда ее не обожжет.] [9] •Детализация потребности в вопросах прививается обществом, тренирующим любознательность. [Для них наивных, непоколебимых, сомненья наши – просто вздор и бред. Мир – плоскость, нам твердят они, и нет ни грана правды в сказках о глубинах.] [10] •Когда простой перебор моделей не дает ответа на вопрос, то поиск переходит в активное подсознание. •Если активность придуманной модели из слов, то есть “идею”, повысить тренировкой, то она может стать в разуме столь же значимой, как и модели реальных объектов, приобретая связи с чувствами. [Но над юдолью мерзости и смрада Дух светоч свой опять возносит старстно. И борется с всесилием распада. И смерти избегает ежечасно.] [11] [Творческих людей, способных созидать, академик Амосов относит к сильному типу личности. Это настойчивые люди, проявляющие себя в самых различных сферах. [12] Творцы – люди способные, с высокой любознательностью и получающие удовольствие от созидательной деятельности. Опять-таки в зависимости от общительности они становятся творцами-одиночками (как люди искусства или ученые-теоретики) или возглавляют творческие коллективы. Достижения в любой сфере обязаны систематическому напряженному труду. Импульсивные натуры, способные на сильное, но короткое напряжение, редко достигают успеха, а при хорошей дозе эгоизма иногда занимают антисоциальную позицию. Итак. “Познай самого себя” - когда-то записал Платон совет Сократа. Познание себя – это восприятие, распознавание, (само)оценка. Современные люди, переживающие научно-технический и общественный прогресс, живут как бы в трех сферах: материальной, общественной и духовной. Это проявляется в различных состояниях: доход, положение в своей среде и семье, роль, престиж. Образование. Способности, знания, умения. Культура. Духовная сфера состоит в отношениях с идеями и информацией. Она зиждется на натренированной любознательности, технике и максимально использует возможности разума в части создания моделей отвлеченных понятий и их тренировки. Духовная сфера особенно сложна для моделирования. Ее содержанием является триада: “Истина. Добро. Красота”. Истина соответствует знаниям, добро – этике и религии, красота – искусству. По мере технического и информационного прогресса, духовный элемент жизни возрастает. Выделяются специалисты: мастера, “жрецы”, артисты. Они являются носителями творческого начала. Уже в древней истории можно наблюдать бурный рост духовной сферы отдельных индивидов элиты. Поэты, инженеры и философы античности стояли ничуть не ниже наших ученых и людей искусства.] “К нашему времени, из трех элементов духовности, мы преуспели только в одном – в знаниях”, - писал академик. [13] Моделирование навыков стихосложения – это альтернатива образовательным методикам и путь гармонизации личности. Это еще и способ повысить собственную самооценку и понять, что главная трудность – это неверие в самого себя и свои возможности. Методы, формирующие умение писать стихи. Теперь поговорим о методах, которые я использую в своей работе. Инсайт – в переводе с английского – озарение. Это внезапное понимание структуры ситуации в целом, без осознания причинно-следственных связей. Посредством озарения достигается осмысленное решение проблемы, в нашем случае, понимание того, как пишут стихи. Понятию “инсайт” в психологии придают чаще всего описательный, но не объяснительный характер. В самом деле, легче описать, как пишутся стихи; даже научить этому, чем объяснить это творческое явление. В таком случае в психологии принято говорить о расширенном состоянии сознания, и попыток обяснения в психологической науке сечас происходит все больше и больше. Академик Амосов, например, пишет о варианте, когда происходит отключение центра реальности и произвольное переключение всех действий в область нереального, с активизации слова “нереально”. [14] В 1988 году в Москве в издательстве “Советская Россия” свет увидела книга Иванова С.М., которая называется “Быстрый холод вдохновенья”, фрагмент из которой я хочу процитировать. В ней автор пишет: “Разрушение речевой памяти идет от частного к общему, от менее организованного к более организованному, от сложного к простому, от произвольного к автоматическому. При выздоровлении сохраняется обратный порядок: за жестами появляются междометия, за междометиями глаголы и указательные местоимения, потом прилагательные, существительные, и, наконец, имена собственные. За устной речью восстанавливается письменная. Маленькая модель эволюции человеческого общения: в такой же последовательности развилась речь. А когда развилась, возникла письменность. И еще. Когда составляется фраза, поиск нужного слова находится на втором плане. Это подчинено основному процессу – построению фразы и организации речевого акта. Но когда предлагается найти слово, то актуализация процесса направлена на поиск слов. Тогда слова всплывают в сознании не последовательно, как при построении фразы, а все сразу и независимо от предыдущих и последующих слов”. [15] Именно опора на эти механизмы лежит в основе мастер-класса, формирующего умение писать стихи: Озарение. Целенаправленные фантазии. Понимание физиологии речи. 1. О работе правого и левого полушария мозга Основные различия в работе полушарий мозга в середине ХХ века обнаружил американский ученый Р. Сперри, который в лечебных целях рассек межполушарные связи и выяснил, что мозг ведет себя, как два совершенно различных мозга, при этом, не вполне понимая друг друга. Левое полушарие сохраняло способность к речевому обращению, реагировало на слова, цифры, условные знаки, но не знало, что делать с предметами материального мира или их изображениями. А правое полушарие легко справлялось с произведениями живописи, мелодиями и интонациями речи, но плохо контактировало со словесными конструкциями и не умело связно говорить. Нейорофизиологи выяснили, что нформация извне сначала поступает в правое полушарие, где она проходит “расшифровку” и оформляется в образ, а затем в левое, где конкретизируется, обретая название. Определяем сферы деятельности каждого полушария. Левое полушарие Правое полушарие Отвечает за речь, цифры, условные знаки, оперирует временными отношениями. Отвечает за пространственные отношения, оперирует предметами материального мира, изображениями, живописью, мелодией, интонацией, ритмом, но плохо говорит. Поэзия – это оперирование словами, то есть, работа левого полушария. Но поэтического творчества не получится вообще, если повреждено правое полушарие, которое оперирует образами. Поэт в создании стихов использует не только слова, но и образы тоже. Есть дети, скрытые “левши” в том числе, которые обладают умением писать одновременно и левой, и правой рукой (можно продемонстрировать на доске или в воздухе умение писать зеркально, в противоположные стороны). Они обладают особой чувствительностью, можно даже сказать, поэтичностью в восприятии окружающего мира. В будничной суете этих детей не так просто разгадать. Таких людей в последнее время становится все больше и больше, как утверждают практикущие нейропсихологи из Москвы Александра Соболева и Анна Потанина. [16] Метод [17] академика В.М. Бронникова, основателя Международной Академии Развития Человека, содержит целый комплекс наиболее эффективных упражнений, взятых из различных методик (в основном из восточных оздоровительных гимнастик различных школ), объединённых и переработанных для достижения максимального эффекта в развитии гармонизации работы правого и левого полушария мозга. Бронников В.М. считает, что такой гармонии добиться можно. Он объясняет, что у большинства людей более развито левое полушарие мозга и почти бездействует правое. Левое полушарие отвечает за логическое мышление. Левое полушарие мозга доминирующе связано с энергетическими явлениями, и его работа направлена в материальное пространство. Правое полушарие головного мозга связано с явлениями, которые несут информацию и имеют тесную связь с нематериальным пространством, т.е. с нашей сверхсознательной функцией. Художники, музыканты, поэты, писатели - это люди, у которых правое полушарие активно функционирует, т.е. они получают информацию через свое сверхсознание из единого информационного поля, которое представляет из себя нематериализованное пространство. Правое полушарие отвечает за абстрактное мышление, и именно оно раскрывает в человеке способности к творчеству. От гармоничной работы полушарий зависит степень развития нашего сознания. В результате обучения по методу Бронникова происходит синхронизация работы обоих полушарий головного мозга, происходит резкое увеличение энергетического потенциала, и раскрытие у человека невостребованных способностей организма. Нас интересует, как можно научить писать стихи? 2. О музыкальности и ритмичности речи Стефан Коэлш, [18] нейроисследователь современности и музыкант, работающий в институте Макса Планка в Лейпциге, утверждает, что речь, причем любая, музыкальна, а значит и ритмична. Но только люди этого не замечают, или замечают на периферии сознания; или замечают внешнюю динамику речи, если сталкиваются с иностранной и, притом, незнакомой. Это утверждение справедливо для любой речи, иначе все разговаривали бы стакатто, или отрывисто, словно лаяли. Каждый исполнитель фольклора знает, насколько “экономна” народная речь, как она гениальна. В простой песне выражена вся глубина народного таланта. А ведь эти песни создавали порой неграмотные люди, даже не умевшие писать! Они просто описывали сиюминутное состояние, первыми, пришедшими на ум словами. 3. Все матери замечали за своим ребенком способность к ритмичности. Наблюдая за своей маленькой дочерью, я заметила, что говорит она на “тарабарском” языке, но при этом, условно говоря, стихами. [19] Она не знает, что это рифмованные строчки, потому что для нее это – игра. Родителям надо научиться слышать своего ребенка, улавливая то, как он говорит. То есть, надо обладать натренированным вниманием или слухом, способным уловить ритм. Для этого надо больше разговаривать со своим ребенком, петь песенки, играть с ним, используя стихи-считалки, ведь дети хорошо подражают ритмичной речи. Однажды моя дочка вымыла руки в луже, когда я ее оставила на пару минут одну, но выдала философское умозаключение:“Летом можно в речке купаться и на велосипеде кататься. Ты мне купишь велосипед или нет?!” (3 года 11 м-цев). В четыре года формируется сознательное отношение к произносимым словам, например:“Черному жемчугу” скажем спасибо, за то что он делает нас красивыми!”, а вершиной достижений можно считать четверостишие:“Свиристели прилетели! На рябину дружно сели, стали ягоды клевать, стали солнце в гости ждать!” (4 года, 3 м-ца). Одним словом, происходит словотворчество, которое описал знаменитый классик и знаток детской речи Корней Иванович Чуковский. Именно “От трех до пяти” формируется и поэтическое воприятие действительности. Оно, к сожалению имеет тенденцию угасать, из-за невостребованности. Мои ученики пишут стихи [20] с 1998 года. Я не перестаю удивляться многообразию вариантов на одну и ту же тему, например, о красотах природы или временах года. Но уже не удивляюсь самим стихам, зная, что любой в состоянии развить в себе эту способность, исходя из вышеперечисленного. Ход мастер-класса Сейчас каждый сам себе сможет продемонстрировать поэтическое творчество, если не будет критичен. Мы “поиграем в стихи”. Условно говоря, мы попробуем активизировать образное мышление. Для этого необходимо перейти на язык жестов и мимики, то есть припомнить речь, которая звучала сотни тысяч лет назад. Это первая сигнальная система. К примеру, можно сказать словами: “я тебя люблю”. Так мы включим вторую сигнальную систему. А можно сказать то же самое жестами и мимикой. И тогда каждый человек на земле поймет твою речь. До вавилонского столпотворения люди говорили на общечеловеческом языке первой сигнальной системы. Он сохранился у глухонемых людей. Для активизации первой сигнальной системы надо выключить сознание, чтобы использовать древний способ самовыражения. Для этого с помощью жестов и мимики необходимо ответить на вопросы: Где живет душа? (Ответ напрашивается - в области сердца.) Где живут чувства? (“В горле пересохло” - говорят о смятении чувств.) Где живет сознание? (“Семь пядей во лбу” - гласит народная мудрость.) Контрольный вопрос: “Где живет подсознание?” (кто показал, сам того не осознавая, на затылок, тот использовал возможности своей интуиции). Вспомните, если обычных возможностей недостаточно, мозг привлекает сверхспособности, или интуицию, озарение. Теперь можно писать стихи (первоначально мы писали на впечатлении, полученном от картин заслуженных художников России и Чувашии Акцыновых; вообще же, это может быть любое яркое эмоционально-чувственное впечатление, полученное на любом уроке, оставляющее след в сознании и активизирующее правое полушарие мозга). Главное, предупредить ребят, чтобы не перечеркивали слова, написанные от имени образного мышления, пусть они и кажутся нелепыми. Разрешите себе хоть раз в жизни не контролировать себя. Не стирайте написанные мысли своего подсознания - не критикуйте его. Только так, чувствуя себя свободным, можно научиться писать стихи! Теперь осталось поработать над метрикой, то есть поправить строчки, выбивающиеся из общего ритма написанного, и соблюсти рифму (как правило, ученики используют в своем стихосложении неточную рифму). Для правки стихов требуется время, поэтому домашнее задание необходимо. Однако, любого учителя порадует факт, что вместо одного стихотворения многие предоставят “на суд зрителя”, в едином порыве сделанного открытия, целые тетрадки стихов. А это и есть искомый результат. Литература, сноски 1 www.culture21.ru 2 Амосов Н.М. Энциклопедия Амосова. Алгоритм здоровья. Донецк, 2003, с.468 3 Краткий психологиеский словарь. Моделирование/ Составитель Л.А. Карпенко. М.:Политиздат, 1985, с.186 4 Амосов Н.М. Там же. Моделирование общества, с.444-446 5 Гессе Герман. Избранное. Сборник. Буквы. М.: Радуга, 1984, с.381 6 Гессе Г. Но втайне мы мечтаем…с.380 7 Гессе Г. Последний умелец игры в бисер, с.383 8 Гессе Г. По поводу одной токатты Баха, с.383 9 Гессе Г. Жалоба, с.380 10 Гессе Г. Уступка, с.380 11 Гессе Г. там же. Читая одного старого философа, с.382 12 Амосов Н.М. Творчество, с.377-381 [Общеизвестно, что творчество реализуется как в сферах реальностей (техническое и научное), так и нереальностей: мечты, фантазии, искусство. Границы между ними нет… Фантазии и мечты приятны, и могут выделиться в специальное произвольное действие. Если его вооружить механизмами воплощения моделей, знаками и словами, то из этого уже может получиться искусство. Критерии эффективности любого творчества выражаются в способности его продукта удовлетворять потребности – свои и окружающих. В том числе и специфическую потребность в красоте.] 13 Амосов Н.М. Творчество, с.381 14 Амосов Н.М. Разум человека, с. 381-383 [Целенаправленные фантазии можно выразить в устной или письменной речи, или в рисунках, потом самому воспринять их как реальность, оценить и представить другим людям. Так получается искусство. Или наука. Характерно, что модели-мысли чаще всего выражаются внутренней речью, при этом слова проговариваются, передаваясь в виде очень слабых импульсов на речевой аппарат гортани и языка. Соответственно, зрительные образы возбуждают мышцы рук, как будто для выражения модели в рисунке или изделии. Если эти движения задействовать, то духовная сфера получит физическое воплощение: речь, письмо, рисунки – искусство для себя и других людей. По такому механизму рисовали в пещерах древние люди.] 15 uchbook.ru: Иванов С.М. Быстрый хололд вдохновенья. М.“Советская Россия”, 1988 16 Соболева А., Потанина А. “Домашний очаг”, 2002, апрель. 17 Galactic.org.ua – Клуб Бронникова 18 www. mondialogo.org/schoolcontest или info@ mondialogo.org 19 “Сок купить, сок купить! Надо в магазин сходить!” (2 года 3 м-ца), или “Ой, упал, мама! Мячик кидает… смотри, мама, убегает, убегает!” (2 года 5 м-цев), или “Откройте мне дверь, а то я буду зверь!” (3 года 3 м-ца). “Можно в кресле сидеть и на звезды смотреть” (3 года 8 м-цев); придумывает особенные слова: “(Ск)ок, ок, ок! Скачут зайка и двурог” (3 года 7 м-цев). 20 Смотри приложение1.
19.
Студенческая новь (публикация автора на scipeople)
А.А. Сигачёв
- ЛитПричал , 2011
В учебном сезоне(2010-2011) наметилось перспективное сотворчество Союза писателей России (МГО СПР) с институтом филологии Бердянского государственного педагогического университета. В договорённости о сотворчестве в сфере интернет приняли участие: Директор института филологии Бердянского педагогического университета, доктор филологических наук, профессор - Зарва Виктория Анатолиевна, заместитель института филологии по воспитательной работе, кандидат педагогических наук Александрова Анна Александровна; от Союза писателей России - Сигачёв Александр Александрович. Бердянским институтом филологии освоен многолетний выпуск оригинального литературно-художественного альманаха "Вimрила" под редакцией А.А. Александровой.
Лирические произведения молодых авторов альманаха «Вiтрила» подкупают своей простотой и изящностью. Одни из них отличаются напевностью, они, в хорошем смысле, традиционны, другие - несут идеи поиска новых поэтических канонов и смело экспериментируют свою оригинальную песенную филигрань. Большинству поэтических произведений свойственны: высокий, тонкий поэтический вкус, напевность и изящность стиха, самобытность. Пишут о своей милой Родине Украине, о любви, верности, дружбе. Многие авторы находятся в поиске ответов на сложные философские вопросы жизни, отстаивая свои твёрдые гражданские позиции.
Несомненно, что красота и очарование украинского языка, мелодичность стиха, его народная напевность передаётся из поколения в поколение, бережно хранится, преумножается и сохраняется для грядущих поколений.
В учебном сезоне(2010-2011) наметилось перспективное сотворчество Союза писателей России (МГО СПР) с институтом филологии Бердянского государственного педагогического университета. В договорённости о сотворчестве в сфере интернет приняли участие: Директор института филологии Бердянского педагогического университета, доктор филологических наук, профессор - Зарва Виктория Анатолиевна, заместитель института филологии по воспитательной работе, кандидат педагогических наук Александрова Анна Александровна; от Союза писателей России - Сигачёв Александр Александрович. Бердянским институтом филологии освоен многолетний выпуск оригинального литературно-художественного альманаха "Вimрила" под редакцией А.А. Александровой.
Лирические произведения молодых авторов альманаха «Вiтрила» подкупают своей простотой и изящностью. Одни из них отличаются напевностью, они, в хорошем смысле, традиционны, другие - несут идеи поиска новых поэтических канонов и смело экспериментируют свою оригинальную песенную филигрань. Большинству поэтических произведений свойственны: высокий, тонкий поэтический вкус, напевность и изящность стиха, самобытность. Пишут о своей милой Родине Украине, о любви, верности, дружбе. Многие авторы находятся в поиске ответов на сложные философские вопросы жизни, отстаивая свои твёрдые гражданские позиции.
Несомненно, что красота и очарование украинского языка, мелодичность стиха, его народная напевность передаётся из поколения в поколение, бережно хранится, преумножается и сохраняется для грядущих поколений.
http://www.bdpu.org/photoalbum/vitrila2007 ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ В учебном сезоне(2010-2011) наметилось перспективное сотворчество Союза писателей России (МГО СПР) с институтом филологии Бердянского государственного педагогического университета. В договорённости о сотворчестве в сфере интернет приняли участие: Директор института филологии Бердянского педагогического университета, доктор филологических наук, профессор - Зарва Виктория Анатолиевна, заместитель института филологии по воспитательной работе, кандидат педагогических наук Александрова Анна Александровна; от Союза писателей России - Сигачёв Александр Александрович. Бердянским институтом филологии освоен многолетний выпуск оригинального литературно-художественного альманаха "Вimрила" под редакцией А.А. Александровой. Лирические произведения молодых авторов альманаха «Вiтрила» подкупают своей простотой и изящностью. Одни из них отличаются напевностью, они, в хорошем смысле, традиционны, другие - несут идеи поиска новых поэтических канонов и смело экспериментируют свою оригинальную песенную филигрань. Большинству поэтических произведений свойственны: высокий, тонкий поэтический вкус, напевность и изящность стиха, самобытность. Пишут о своей милой Родине Украине, о любви, верности, дружбе. Многие авторы находятся в поиске ответов на сложные философские вопросы жизни, отстаивая свои твёрдые гражданские позиции. Несомненно, что красота и очарование украинского языка, мелодичность стиха, его народная напевность передаётся из поколения в поколение, бережно хранится, преумножается и сохраняется для грядущих поколений. Какое лёгкое песенное очарование слышится в стихотворении Костюковой Анны "Моя осень", (Литературный альманах "Вiтрила", 2006, №4, с.50): Я кликала тебе, кричала тихим вiтром, Я плакала тобою навеснi, А ти легенько, рiвним кроком хитрим Летiла i розтанула в менi. В стихотворении Жидковой Анастасии "Зачем я плачу", (там же, с. 42) представлен образец истинно народной песни, исполненной лиризма, душевной теплоты и глубокой любви: Зачем, когда проходишь мимо, Ты взгляд отводишь от меня? Ах, если б знал ты, мой любимый, Как я страдаю без тебя. У Клименко Руслана лирическая напевность стиха замешана с философскими мотивами. Так, например, в его стихотворении "Край света", (там же, с. 34): Далёкая земля, почти край света, Густой туман возмёт мою тоску, К тебе приду, нарушив все запреты, Чтобы сказать, что я тебя люблю". Или читаем в его стихотворении "Корабли", (там же, с. 35): К нам не вернутся те, кого любили, Те, что однажды просто не пришли. К нам не вернутся эти корабли, Те корабли, что в дальний путь ходили. Какая мелодичная лирика, какая напевность и тихая грусть слышится в стихотворении Обломiй Володимира "За обрiем сховалось Солнце", (там же, с. 36): Проскоче по деревах вiтер, Замовкли бджоли, не гудуть, Поснули в полi диво-квiти, Комахи в нiрку спати йдуть. Завораживает лёгкая, тихая грусть, сердечная теплота и напевность стихотворения Русаковой Юлii "Твоё я возвращаю слово", (там же, с. 45): Всё, что шептала сокровенно, Ты и не думал оценить. Любовь, любовь... Она бесценна! Но не умеешь ты любить. Высокий поэтический вкус, лёгкий слог, напевность, душевность и глубина чувств, - отличительное свойство стихов Костюковой Ганны. Читаем в стихотворении "Криниця", (Лiтературный альманах "Вiтрила", 2005, №3, с. 27): Прадавня... Глибока... З камiння... О, скiльки вона тут рокiв, Для когось - це в юнiсть промiння, Для когось - це дзвiн голосiв. Нежное романсовое очарование слышится в стихотворении Гаубас Ольги "Ночь", (там же, с. 20): Ночь. Шелест. Лёгкое дыхание. В нём трепет, ропот ожидания. Шуршанье щёлка. Аромат духов. Прекрасен мир мечтаний, грёз и снов! Совершенно удивительные стихи, пронизанные неожиданными метаморфозами и загадочными ожиданиями чуда, ощущаются в стихотворении Барановой Iнни "Ангел", (там же, с. 14). В нём слегка улавливаются мотивы поэмы М.Ю. Лермонтова "Демон", и чувствуется глубокое сопереживание автора с героем этого стихотворения: И всё ж пришёл ко мне он в полночь, Припал к ногам, просил любви. Так ангел пал... Не нужен напрочь Мне раб. Прости. Люби. Уйди. Какой трогательной нежностью и любовью к своему "Рiдному краю Украiне" навеяны песенные стихи Боднi Iрiни, (там же, с. 9): Я бачу море, синi хвiлi, Далеко десь там корабель. Я бачу небо, зорi свiтлi I чую вечностi свiрель. Не передать всех красот, не измерить всех глубин молодых дарований Лiтературного альманаха "Вiтрила". Нет сомнений, многим из этих стихотворений выпадет стать авторскими песнями и романсами. Хотелось бы пожелать этим песням и романсам счастливой, радостной встречи с исполнителями и доброжелательным слушателями и читателями; хочется, чтобы они стали частью романсовой и песенной культуры России и Украины. Сигачёв Александр Александрович, - Союз писателей России (МГО СПР), гл. редактор журнала "Юная Росса" Юнеско. Iнна Баранова АНГЕЛ Я - словно солнце, звёзды, небо, И в мире равного мне нет. А только Ангел - ирра-небыль - По духу брат мой и сосед. Влюблён ли он в меня - не знаю: Влюблён ли так, как я в себя? Но каждый раз он, пролетая, С восторгом чувствует меня. Божествен взгляд его, улыбка, Его мечты, его слова. Моя любовь - его ошибка. Ах, как кружится голова... Он обо мне, я знаю, грезил В ночной тиши, в земной дали. В любовь мою с трудом поверил: Уж разбивались корабли. И всё ж пришёл ко мне он в полночь, Припал к ногам, просил любви. Так Ангел пал... Не нужен напрочь Мне раб. Прости. Люби. Уйди. Анна Костюкова МОЯ ОСIНЬ Ти знов прийшла, моя чаклунко-осiнь, I знов лелiе мрiя i росте. Зi мною ти навiки i назовсiм, Чекала вiяння давно твое пусте. Я кликала тебе, кричала тихим вiтром, Я плакала тобою навеснi, А ти легенько, рiвним кроком хитрим Летiла i розтанула в менi. Де ти була? Де ти бродила, мила? Кого ти чарувала? Ким жила? Чию ти душу жаром охопила? Кого ти, осiнь, слiзьми залила? Ти йдеш за мною боса, тиха, мрiйна, Волосся русе вьеться за плечем. Ти - осiнь, ти мiнлива, непостiйна, Але твiй пафос завжди бье ключем. В твоiй косе не квiти i не стрiчки, А листя жовто-тепле i песнi, Гiлля берёзки, клёна та вербички I часточки вiд серця i душi. Ти знов прийшла, моя чаклунка-осiнь, Як i торiк, та вже не та, повiр... Вже зiбрано давно в полях покоси? I жовтий лист щораз милуе зiр. * * * Все преграды ломая, устремлено вперёд Я лечу, как влюблённая птица. Я спешу в те края, где никто не найдёт Моё чувство, что в небо стремится. Я лечу в небеса, позабыв обо всём, Чтоб любовь обрести и забыться. Я могу утонуть, обожжённой огнём, Я могу в высоте не разбиться... За тобою и ввысь, и в глубины пробьюсь, В бесконечную пропасть взирая, Я то падаю вниз, то я в небо стремлюсь, Я рождаюсь и вновь умираю. Я к тебе одному, я спешу, как могу, Пролетая незримые вёрсты. Может быть не судьба, может, я не права. Может, просто безумные звёзды. Ольга Гаубас НОЧЬ Ночь. Шелест. Лёгкое дыхание. В нём трепет, ропот ожидания. Шуршанье шёлка. Аромат духов. Прекрасен мир мечтаний, грёз и снов! Шаги. Всё ближе, ближе, ближе, Сверканье звёзд холодных вдалеке... Слова признания в любви. Очарование Коротких встреч наедине... Шуршанье шёлка. Аромат духов. Прекрасен мир мечтаний, грёз и снов! Ночь. Шелест. Лёгкое дыхание. В нём трепет, ропот ожидания... Ганна Костюкова КРИНИЦЯ Криниця... Прадавня криниця... З яких ти часiв тут стоiш? Скарбниця... Ти просто скарбниця - Чарiвну водицю даеш. Криниця... Прадавня... Прозора... Глибоке живе джерело. Вода твоя мила для зору, А стежку давно замело... Прадавня... Глибока... З камiння... О, скiльки вона тут рокiв, Для когось - це в юнiсть промiння, Для когось - це дзвiн голосiв. Криниця... Крыничка... Криниченка, Бурхливий ти наш водограй. Пiснями й народом звеличена, Ти шумом води нам заграй! * * * Чую серцем i душею журавлиний сум... Чую швидкiсть водограю, чую його струм. Чую осенi-чаклунки кроки по землi, I любовi поцiлунки чути теж менi. Чую вiтер у дiбровах i в лiсах святих, По ораторских промовах чую вольових. Чую сльози крижанii i завзятий смiх, I простори степовii, що вражають всiх! Чую строгони страждання, так, я чую все Чую, як зозуля рання у саду куе. Закосичену Вкраiну чую завжди я, Бо до самого загину - це моя земля! ЯБЛУНЯ Яблуня з дитинства у саду росла... Вабила нас квiтами яблуня-весна, Влiтку дарувала стиглii плоди - Не було тут горя, не було бiди. Через роки довгi я сюди прийшла, Чарiвнницю-яблуню мiцно обняла, Пригадала юнiсть, пригадала знов Першу i тендiтну лагiдну любов. Знов передi мною обiцянки, мрii - Першi моi сльози та першi надii. Яблуня все знае, та мовчить вона... Залишайся в цвiтi, яблуня-весна! Анастасiя Жидкова * * * Зачем я плачу, если знаю, Что быть нам вместе не судьба? Зачем я о тебе мечтаю, Зачем я так люблю тебя? Зачем, когда проходишь мимо, Ты взгляд отводишь от меня? Ах, если б знал ты, мой любимый, Как я страдаю без тебя. Конечно, я не та девчонка, Которая нужна тебе. Смеёшься ты при встречах громко, И, не подумав обо мне. Не знаешь ты, что я влюбилась, Как только встретились с тобой, Теперь навек с тобой простилась, Но всё же плачу за тобой. Руслан Клименко КРАЙ СВЕТА Далёкая земля, почти край света, Под звуки тишины цветут сады. И в мире ничего прекрасней нету, А где-то там, вдали, наверно, ты. Темнея, небо сбросит свою ношу, И до ночного сна остался час, А птицы на траве поют о прошлом, А может быть, о том, где ты сейчас. Меня разбудит голос где-то рядом, Быть может, это крик, а может, стон. Твои глаза меня обнимут взглядом, А позже я пойму, что это сон. Слова бессильны против расстояний, А крик бессилен против пустоты, Быть может, между нами океаны, И может, обо мне не помнишь ты. Далёкая земля, почти край света, Густой туман возьмёт мою тоску, К тебе приду, нарушив все запреты, Чтобы сказать, что я тебя люблю. КОРАБЛИ Ах, если бы вернулись корабли, Те корабли, что в дальний путь ходили. А вместе с ними те, кого любили, Чью оценить потерю не смогли. А если повернуть бы время вспять, Увидеть их, хотя бы на мгновенье. Хоть в двух словах, но попросить прощенья, И второпях в последний раз обнять. Устроили мы мир совсем не так: За все ошибки отвечаем после. И тех, кто к нам на землю послан, Мы забываем тоже просто так. К нам не вернутся те, кого любили, Те, что однажды просто не пришли. К нам не вернутся эти корабли, Те корабли, что в дальний путь ходили. Володимир Обломiй * * * За обрiем сховалось сонце, Завмерли трави запашнi, Берiка роспустила коси I все застигло увi снi. Проскоче по деревах вiтер, Замовкли бджоли, не гудуть, Проснули в полi диво-квiти, Комахи в нiрку спати йдуть. Струмок спiвае пiсню ночi, Цвiркун десь поряд, слiд за ним, I мiсяця блакитнi очi Завмерли в поглядi сумнiм. Усе поснуло, тiльки тиша - Безмiрний спокiй все мовчит. Лишь вiтерець гаi колише. Весь свiт навколо мирно спить. Юлiя Касьянова СЛЁЗЫ ИЗ ДОЖДЯ Разрыдалось небо за окошком Сереньким дождём, И упали капли на ладошку, Словно мы вдвоём. И попали капли в душу, И болит душа. Просто осень наступила, Ни к чему слова. Плачет небо всё сильнее, Ветер листья рвёт, А в душе моей метели, Сердце счастья ждёт. Я с тобой себя теряю, Растворяюсь я, Как в огромной серой луже Капельки дождя. Но закончит плакать небо, Высохнет вода. И тогда я вытру тоже Мокрые глаза. Юлiя Русакова * * * Твоё я возвращаю слово. Прошла весна. Пришла зима. Тебе неверным быть неново... Ужель виновна я сама? Всё, что шептала сокровенно, Ты и не думал оценить. Любовь, любовь... Она бесценна! Но не умеешь ты любить. Ах, если б знал ты, сколько муки Приносят каждой ночью сны, Где нет предательства, разлуки, Где третьей нет... Где мы одни. Но ловко ты сумел лукавить, Сводить надеждою с ума... Ах, если б ты сумел исправить... Но нынче в сердце, лишь зима. Iрина Бодня * * * Я бачу море, синi хвилi, Далеко десь там корабель. Я бачу небо, зорi свiтлi I чую вечностi свiрель... Я вiдчуваю нiжний вiтер, Що хвилi пiдiймае вверх. Я хочу полетiти в вирiй, Дивитися з гори на всiх. Лише коли я засинаю, В думках i в снах я не одна. Я свiт цей тихо залишаю I опускаюся до дна. Бездоня там мене приймае, Там спокiй, тиша, забуття. Там швидко час весь пролiтае I пролiтае все життя. Алiна Надточий УКРАIНА Украiно, кохана моя, Що накоiли люди з тобою? Рiдна ненька Шевченка й моя, Ти немов пiсля тяжкого бою! Зупинились заводи в мiстах, Людям в сёлах живёться не краще. Та невже ж буде завжди отак Геть занедбане все i пропащее?! Схаменiться, поки е ще час, Заступiя за рiдну Вкраiну. Вона щиро вiддячить всiх вас, Хто не дав iй у скрутi загинуть! Рiдна ненька Шевченка й моя, Ти немов пiсля тяжкого бою! Украiно, кохана моя, Що накоiли люди з тобою?
http://www.bdpu.org/photoalbum/vitrila2007 ВМЕСТО ВСТУПЛЕНИЯ В учебном сезоне(2010-2011) наметилось перспективное сотворчество Союза писателей России (МГО СПР) с институтом филологии Бердянского государственного педагогического университета. В договорённости о сотворчестве в сфере интернет приняли участие: Директор института филологии Бердянского педагогического университета, доктор филологических наук, профессор - Зарва Виктория Анатолиевна, заместитель института филологии по воспитательной работе, кандидат педагогических наук Александрова Анна Александровна; от Союза писателей России - Сигачёв Александр Александрович. Бердянским институтом филологии освоен многолетний выпуск оригинального литературно-художественного альманаха "Вimрила" под редакцией А.А. Александровой. Лирические произведения молодых авторов альманаха «Вiтрила» подкупают своей простотой и изящностью. Одни из них отличаются напевностью, они, в хорошем смысле, традиционны, другие - несут идеи поиска новых поэтических канонов и смело экспериментируют свою оригинальную песенную филигрань. Большинству поэтических произведений свойственны: высокий, тонкий поэтический вкус, напевность и изящность стиха, самобытность. Пишут о своей милой Родине Украине, о любви, верности, дружбе. Многие авторы находятся в поиске ответов на сложные философские вопросы жизни, отстаивая свои твёрдые гражданские позиции. Несомненно, что красота и очарование украинского языка, мелодичность стиха, его народная напевность передаётся из поколения в поколение, бережно хранится, преумножается и сохраняется для грядущих поколений. Какое лёгкое песенное очарование слышится в стихотворении Костюковой Анны "Моя осень", (Литературный альманах "Вiтрила", 2006, №4, с.50): Я кликала тебе, кричала тихим вiтром, Я плакала тобою навеснi, А ти легенько, рiвним кроком хитрим Летiла i розтанула в менi. В стихотворении Жидковой Анастасии "Зачем я плачу", (там же, с. 42) представлен образец истинно народной песни, исполненной лиризма, душевной теплоты и глубокой любви: Зачем, когда проходишь мимо, Ты взгляд отводишь от меня? Ах, если б знал ты, мой любимый, Как я страдаю без тебя. У Клименко Руслана лирическая напевность стиха замешана с философскими мотивами. Так, например, в его стихотворении "Край света", (там же, с. 34): Далёкая земля, почти край света, Густой туман возмёт мою тоску, К тебе приду, нарушив все запреты, Чтобы сказать, что я тебя люблю". Или читаем в его стихотворении "Корабли", (там же, с. 35): К нам не вернутся те, кого любили, Те, что однажды просто не пришли. К нам не вернутся эти корабли, Те корабли, что в дальний путь ходили. Какая мелодичная лирика, какая напевность и тихая грусть слышится в стихотворении Обломiй Володимира "За обрiем сховалось Солнце", (там же, с. 36): Проскоче по деревах вiтер, Замовкли бджоли, не гудуть, Поснули в полi диво-квiти, Комахи в нiрку спати йдуть. Завораживает лёгкая, тихая грусть, сердечная теплота и напевность стихотворения Русаковой Юлii "Твоё я возвращаю слово", (там же, с. 45): Всё, что шептала сокровенно, Ты и не думал оценить. Любовь, любовь... Она бесценна! Но не умеешь ты любить. Высокий поэтический вкус, лёгкий слог, напевность, душевность и глубина чувств, - отличительное свойство стихов Костюковой Ганны. Читаем в стихотворении "Криниця", (Лiтературный альманах "Вiтрила", 2005, №3, с. 27): Прадавня... Глибока... З камiння... О, скiльки вона тут рокiв, Для когось - це в юнiсть промiння, Для когось - це дзвiн голосiв. Нежное романсовое очарование слышится в стихотворении Гаубас Ольги "Ночь", (там же, с. 20): Ночь. Шелест. Лёгкое дыхание. В нём трепет, ропот ожидания. Шуршанье щёлка. Аромат духов. Прекрасен мир мечтаний, грёз и снов! Совершенно удивительные стихи, пронизанные неожиданными метаморфозами и загадочными ожиданиями чуда, ощущаются в стихотворении Барановой Iнни "Ангел", (там же, с. 14). В нём слегка улавливаются мотивы поэмы М.Ю. Лермонтова "Демон", и чувствуется глубокое сопереживание автора с героем этого стихотворения: И всё ж пришёл ко мне он в полночь, Припал к ногам, просил любви. Так ангел пал... Не нужен напрочь Мне раб. Прости. Люби. Уйди. Какой трогательной нежностью и любовью к своему "Рiдному краю Украiне" навеяны песенные стихи Боднi Iрiни, (там же, с. 9): Я бачу море, синi хвiлi, Далеко десь там корабель. Я бачу небо, зорi свiтлi I чую вечностi свiрель. Не передать всех красот, не измерить всех глубин молодых дарований Лiтературного альманаха "Вiтрила". Нет сомнений, многим из этих стихотворений выпадет стать авторскими песнями и романсами. Хотелось бы пожелать этим песням и романсам счастливой, радостной встречи с исполнителями и доброжелательным слушателями и читателями; хочется, чтобы они стали частью романсовой и песенной культуры России и Украины. Сигачёв Александр Александрович, - Союз писателей России (МГО СПР), гл. редактор журнала "Юная Росса" Юнеско. Iнна Баранова АНГЕЛ Я - словно солнце, звёзды, небо, И в мире равного мне нет. А только Ангел - ирра-небыль - По духу брат мой и сосед. Влюблён ли он в меня - не знаю: Влюблён ли так, как я в себя? Но каждый раз он, пролетая, С восторгом чувствует меня. Божествен взгляд его, улыбка, Его мечты, его слова. Моя любовь - его ошибка. Ах, как кружится голова... Он обо мне, я знаю, грезил В ночной тиши, в земной дали. В любовь мою с трудом поверил: Уж разбивались корабли. И всё ж пришёл ко мне он в полночь, Припал к ногам, просил любви. Так Ангел пал... Не нужен напрочь Мне раб. Прости. Люби. Уйди. Анна Костюкова МОЯ ОСIНЬ Ти знов прийшла, моя чаклунко-осiнь, I знов лелiе мрiя i росте. Зi мною ти навiки i назовсiм, Чекала вiяння давно твое пусте. Я кликала тебе, кричала тихим вiтром, Я плакала тобою навеснi, А ти легенько, рiвним кроком хитрим Летiла i розтанула в менi. Де ти була? Де ти бродила, мила? Кого ти чарувала? Ким жила? Чию ти душу жаром охопила? Кого ти, осiнь, слiзьми залила? Ти йдеш за мною боса, тиха, мрiйна, Волосся русе вьеться за плечем. Ти - осiнь, ти мiнлива, непостiйна, Але твiй пафос завжди бье ключем. В твоiй косе не квiти i не стрiчки, А листя жовто-тепле i песнi, Гiлля берёзки, клёна та вербички I часточки вiд серця i душi. Ти знов прийшла, моя чаклунка-осiнь, Як i торiк, та вже не та, повiр... Вже зiбрано давно в полях покоси? I жовтий лист щораз милуе зiр. * * * Все преграды ломая, устремлено вперёд Я лечу, как влюблённая птица. Я спешу в те края, где никто не найдёт Моё чувство, что в небо стремится. Я лечу в небеса, позабыв обо всём, Чтоб любовь обрести и забыться. Я могу утонуть, обожжённой огнём, Я могу в высоте не разбиться... За тобою и ввысь, и в глубины пробьюсь, В бесконечную пропасть взирая, Я то падаю вниз, то я в небо стремлюсь, Я рождаюсь и вновь умираю. Я к тебе одному, я спешу, как могу, Пролетая незримые вёрсты. Может быть не судьба, может, я не права. Может, просто безумные звёзды. Ольга Гаубас НОЧЬ Ночь. Шелест. Лёгкое дыхание. В нём трепет, ропот ожидания. Шуршанье шёлка. Аромат духов. Прекрасен мир мечтаний, грёз и снов! Шаги. Всё ближе, ближе, ближе, Сверканье звёзд холодных вдалеке... Слова признания в любви. Очарование Коротких встреч наедине... Шуршанье шёлка. Аромат духов. Прекрасен мир мечтаний, грёз и снов! Ночь. Шелест. Лёгкое дыхание. В нём трепет, ропот ожидания... Ганна Костюкова КРИНИЦЯ Криниця... Прадавня криниця... З яких ти часiв тут стоiш? Скарбниця... Ти просто скарбниця - Чарiвну водицю даеш. Криниця... Прадавня... Прозора... Глибоке живе джерело. Вода твоя мила для зору, А стежку давно замело... Прадавня... Глибока... З камiння... О, скiльки вона тут рокiв, Для когось - це в юнiсть промiння, Для когось - це дзвiн голосiв. Криниця... Крыничка... Криниченка, Бурхливий ти наш водограй. Пiснями й народом звеличена, Ти шумом води нам заграй! * * * Чую серцем i душею журавлиний сум... Чую швидкiсть водограю, чую його струм. Чую осенi-чаклунки кроки по землi, I любовi поцiлунки чути теж менi. Чую вiтер у дiбровах i в лiсах святих, По ораторских промовах чую вольових. Чую сльози крижанii i завзятий смiх, I простори степовii, що вражають всiх! Чую строгони страждання, так, я чую все Чую, як зозуля рання у саду куе. Закосичену Вкраiну чую завжди я, Бо до самого загину - це моя земля! ЯБЛУНЯ Яблуня з дитинства у саду росла... Вабила нас квiтами яблуня-весна, Влiтку дарувала стиглii плоди - Не було тут горя, не було бiди. Через роки довгi я сюди прийшла, Чарiвнницю-яблуню мiцно обняла, Пригадала юнiсть, пригадала знов Першу i тендiтну лагiдну любов. Знов передi мною обiцянки, мрii - Першi моi сльози та першi надii. Яблуня все знае, та мовчить вона... Залишайся в цвiтi, яблуня-весна! Анастасiя Жидкова * * * Зачем я плачу, если знаю, Что быть нам вместе не судьба? Зачем я о тебе мечтаю, Зачем я так люблю тебя? Зачем, когда проходишь мимо, Ты взгляд отводишь от меня? Ах, если б знал ты, мой любимый, Как я страдаю без тебя. Конечно, я не та девчонка, Которая нужна тебе. Смеёшься ты при встречах громко, И, не подумав обо мне. Не знаешь ты, что я влюбилась, Как только встретились с тобой, Теперь навек с тобой простилась, Но всё же плачу за тобой. Руслан Клименко КРАЙ СВЕТА Далёкая земля, почти край света, Под звуки тишины цветут сады. И в мире ничего прекрасней нету, А где-то там, вдали, наверно, ты. Темнея, небо сбросит свою ношу, И до ночного сна остался час, А птицы на траве поют о прошлом, А может быть, о том, где ты сейчас. Меня разбудит голос где-то рядом, Быть может, это крик, а может, стон. Твои глаза меня обнимут взглядом, А позже я пойму, что это сон. Слова бессильны против расстояний, А крик бессилен против пустоты, Быть может, между нами океаны, И может, обо мне не помнишь ты. Далёкая земля, почти край света, Густой туман возьмёт мою тоску, К тебе приду, нарушив все запреты, Чтобы сказать, что я тебя люблю. КОРАБЛИ Ах, если бы вернулись корабли, Те корабли, что в дальний путь ходили. А вместе с ними те, кого любили, Чью оценить потерю не смогли. А если повернуть бы время вспять, Увидеть их, хотя бы на мгновенье. Хоть в двух словах, но попросить прощенья, И второпях в последний раз обнять. Устроили мы мир совсем не так: За все ошибки отвечаем после. И тех, кто к нам на землю послан, Мы забываем тоже просто так. К нам не вернутся те, кого любили, Те, что однажды просто не пришли. К нам не вернутся эти корабли, Те корабли, что в дальний путь ходили. Володимир Обломiй * * * За обрiем сховалось сонце, Завмерли трави запашнi, Берiка роспустила коси I все застигло увi снi. Проскоче по деревах вiтер, Замовкли бджоли, не гудуть, Проснули в полi диво-квiти, Комахи в нiрку спати йдуть. Струмок спiвае пiсню ночi, Цвiркун десь поряд, слiд за ним, I мiсяця блакитнi очi Завмерли в поглядi сумнiм. Усе поснуло, тiльки тиша - Безмiрний спокiй все мовчит. Лишь вiтерець гаi колише. Весь свiт навколо мирно спить. Юлiя Касьянова СЛЁЗЫ ИЗ ДОЖДЯ Разрыдалось небо за окошком Сереньким дождём, И упали капли на ладошку, Словно мы вдвоём. И попали капли в душу, И болит душа. Просто осень наступила, Ни к чему слова. Плачет небо всё сильнее, Ветер листья рвёт, А в душе моей метели, Сердце счастья ждёт. Я с тобой себя теряю, Растворяюсь я, Как в огромной серой луже Капельки дождя. Но закончит плакать небо, Высохнет вода. И тогда я вытру тоже Мокрые глаза. Юлiя Русакова * * * Твоё я возвращаю слово. Прошла весна. Пришла зима. Тебе неверным быть неново... Ужель виновна я сама? Всё, что шептала сокровенно, Ты и не думал оценить. Любовь, любовь... Она бесценна! Но не умеешь ты любить. Ах, если б знал ты, сколько муки Приносят каждой ночью сны, Где нет предательства, разлуки, Где третьей нет... Где мы одни. Но ловко ты сумел лукавить, Сводить надеждою с ума... Ах, если б ты сумел исправить... Но нынче в сердце, лишь зима. Iрина Бодня * * * Я бачу море, синi хвилi, Далеко десь там корабель. Я бачу небо, зорi свiтлi I чую вечностi свiрель... Я вiдчуваю нiжний вiтер, Що хвилi пiдiймае вверх. Я хочу полетiти в вирiй, Дивитися з гори на всiх. Лише коли я засинаю, В думках i в снах я не одна. Я свiт цей тихо залишаю I опускаюся до дна. Бездоня там мене приймае, Там спокiй, тиша, забуття. Там швидко час весь пролiтае I пролiтае все життя. Алiна Надточий УКРАIНА Украiно, кохана моя, Що накоiли люди з тобою? Рiдна ненька Шевченка й моя, Ти немов пiсля тяжкого бою! Зупинились заводи в мiстах, Людям в сёлах живёться не краще. Та невже ж буде завжди отак Геть занедбане все i пропащее?! Схаменiться, поки е ще час, Заступiя за рiдну Вкраiну. Вона щиро вiддячить всiх вас, Хто не дав iй у скрутi загинуть! Рiдна ненька Шевченка й моя, Ти немов пiсля тяжкого бою! Украiно, кохана моя, Що накоiли люди з тобою?
20.
Казачьи колыбельные песни (публикация автора на scipeople)
А.А. Сигачёв
- Литпричал , 2011
Удивительным явлением в русском фольклоре можно считать колыбельные песни, они своими корнями уходят вглубь веков. Ни с чем несравнимо волшебство общения родителей и детей при исполнении колыбельных песен. Это с полным правом можно называть промыслом Божьим. Как и всякий другой народный фольклор, колыбельные песни передавались из поколения в поколение, обогащаясь словами и звуками. Детские песни народного творчества получали образцовое музыкальное оформление: П.И. Чайковским (сборник детских песен «Детский альбом», А.К. Лядовым (детские песни на народные слова). Колыбельные песни, зарождались и развивались, как самостоятельное литературное творчество для детей. Произведения для детей Н. А. Некрасова, М.Ю. Лермонтова, С.Я. Маршака, К.И. Чуковского, С. Михалкова ускорили расцвет поэтического творчества для детей; повсеместно пробуждался интерес к собранию и соответствующей обработке народных колыбельных песен.
Удивительным явлением в русском фольклоре можно считать колыбельные песни, они своими корнями уходят вглубь веков. Ни с чем несравнимо волшебство общения родителей и детей при исполнении колыбельных песен. Это с полным правом можно называть промыслом Божьим. Как и всякий другой народный фольклор, колыбельные песни передавались из поколения в поколение, обогащаясь словами и звуками. Детские песни народного творчества получали образцовое музыкальное оформление: П.И. Чайковским (сборник детских песен «Детский альбом», А.К. Лядовым (детские песни на народные слова). Колыбельные песни, зарождались и развивались, как самостоятельное литературное творчество для детей. Произведения для детей Н. А. Некрасова, М.Ю. Лермонтова, С.Я. Маршака, К.И. Чуковского, С. Михалкова ускорили расцвет поэтического творчества для детей; повсеместно пробуждался интерес к собранию и соответствующей обработке народных колыбельных песен.
http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=1593&sid=82dc71457420724b627193efa900db25 Удивительным явлением в русском фольклоре можно считать колыбельные песни, они своими корнями уходят вглубь веков. Ни с чем несравнимо волшебство общения родителей и детей при исполнении колыбельных песен. Это с полным правом можно называть промыслом Божьим. Как и всякий другой народный фольклор, колыбельные песни передавались из поколения в поколение, обогащаясь словами и звуками. Детские песни народного творчества получали образцовое музыкальное оформление: П.И. Чайковским (сборник детских песен «Детский альбом», А.К. Лядовым (детские песни на народные слова). Колыбельные песни, зарождались и развивались, как самостоятельное литературное творчество для детей. Произведения для детей Н. А. Некрасова, М.Ю. Лермонтова, С.Я. Маршака, К.И. Чуковского, С. Михалкова ускорили расцвет поэтического творчества для детей; повсеместно пробуждался интерес к собранию и соответствующей обработке народных колыбельных песен. Особое место среди всех колыбельных песен, с лёгкой поэтической руки М.Ю. Лермонтова, занимают «казачьи колыбельные песни». «Казачья колыбельная песня " М. Ю. Лермонтова, как гласит предание, написано под впечатлением «баюканной» песни казачки, которую Лермонтов слышал в станице Червленой на Тереке (по другой версии – в станице Старомышастовской на Кубани). Музыка к «Казачьей колыбельной песне» была написана многими композиторами, в том числе А. Гречаниновым, Э. Направником, Ребиковым и др. ("Отечественные записки", 1842 г., № 5). КАЗАЧЬЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ Слова М.Ю. Лермонтова Спи, младенец мой прекрасный, Баюшки-баю. Тихо смотрит месяц ясный - В колыбель твою. Стану сказывать я сказки, Песенку спою; Ты ж дремли, закрывши глазки, Баюшки-баю. По камням струится Терек, Плещет мутный вал; Злой чечен ползет на берег, Точит свой кинжал; Но отец твой старый воин, Закален в бою; Спи, малютка, будь спокоен, Баюшки-баю. Сам узнаешь, будет время, Бранное житье; Смело вденешь ногу в стремя, И возьмешь ружье. Я седельце боевое Шелком разошью... Спи, дитя мое родное, Баюшки-баю. Богатырь ты будешь с виду, И казак душой. Провожать тебя я выйду — Ты махнешь рукой... Сколько горьких слез украдкой Я в ту ночь пролью!.. Спи, мой ангел, тихо, сладко, Баюшки-баю. Стану я тоской томиться, Безутешно ждать; Стану целый день молиться, По ночам гадать; Стану думать, что скучаешь Ты в чужом краю... Спи ж, пока забот не знаешь, Баюшки-баю. Дам тебе я на дорогу Образок святой: Ты его, моляся богу, Ставь перед собой; Да готовясь в бой опасный, Помни мать свою... Спи, младенец мой прекрасный, Баюшки-баю. Следует отметить весьма любопытный факт, что впоследствии «Казачья колыбельная песня» М.Ю. Лермонтова послужила основой для множества песен, призывающих к свободе, к воле, к возбуждению революционного духа: Среди них, можно отметить следующие: Колыбельная песня (Спи, пострел, пока безвредный!..) Н. Некрасова, 1845 Песня русской няньки Н. Огарева, 1871 Колыбельная песня (Спи, малютка, спи, мой милый...) неизв. автора, Колыбельная песнь (Милый узник, спи спокойно...) Веры Фигнер, 1888 Колыбельная песня (Спи, младенец мой прекрасный...) О. Умовой, Колыбельная песня (Спи, младенец, год за годом...) О. Чюминой, 1905 Колыбельная песенка (Спи, мой милый, спи, усталый...) А. Малышкина, 1913 Романовская колыбельная песня И. Мукосеева, и др. В дальнейшем получили развитие колыбельные песни времён гражданской войны: Колыбельная песня (Спи, дитя, во мраке ночи...) Колыбельная песня (Спи, несчастный сын буржуя!) Колыбельная песня (Спал Колчак в порту приморском) Колыбельная песня (Спи, сынок, закрой ты глазки) В. Крюкова (?) Колыбельная песня (Спи, дитя. Шлют звезды ласку...) И. Кулика viewtopic.php?f=51&t=1368&p=6523#p6523 В материалах информационного казачьего ресурса имеется свидетельство высказывание простого хуторянина времён коллективизации, когда уставшая мать с непередаваемой грустью напевала колыбельные песни, - http://forum.kazakia.info/index.php?sid=1b3e7750b3119fc8e926adca6406b917: «Кто не знает родных станиц, когда-то богатих веселых, окутаних в зеленые сады с их веселыми всегда поющими обывателями. И вот пришел з севере враг, уничтожил тяжелым трудом нажыте богатства, уничтожил частную собственность забрал все, а казаков, - часть загнал в колхоз, часть – расстрелял, а часть - сослал в концентрационные лагеря Сибиру. И вот в станице, осталась вдова с малым ребенком, муж которой, за сопротивление коллективизации, попал в тюрьму и там погиб, а отец его ушел за границу. Мать приходит с колхозного поля полуголая и уставшая. Покормила ребенка, качает колыску и тихо грустно поет»: Спи младенец мой несчастный, Баюшки-баю. Пусть не смотрит маршал красный - В колыбель твою. Спи, пока забот не знаешь, Баюшки-баю. Подрастешь, всё испытаешь - В Советскому раю. Расскажу тебе не сказку, - Быль минувших дней, Ты ж дремли, закрывши глазки, И усни скорей. Я тебе на сон грядущий Песенку спою, Пусть же сгинет, кровь сосущий, Враг в родном краю. Помни, что сатрап кремлевский - Снял с отца кинжал, Отобрал и дом отцовский, Нас в колхоз загнал. Твой отец, как сын Кубани, Был убит в тюрьме. Спи, не плач, в ночном тумане - Бродит враг во тьме. Не возить тебе салазки - В гору, в холода; Не иметь отцовской ласки - В жизни никогда. Спи, малютка черноглазый, Баюшки-баю. Пусть не смотрит маршал красный - В колыбель твою. Подрастешь, за наше горе - Отомстишь ему. Не убьешь, пропустишь время, Он возьмет в тюрьму. Дед твой, где то заграницей - Далеко живет. Он тоскует о станице, Коммуну клянет. Если будешь за границей, Дедушку найдешь. После жарких битв в станицу - Вместе с ним придёшь. Спи дитя, ведь я устала - В поле от работ. Целый день не отдыхала, Дергала осот. Спи сыночек, песня спета, Спи добела дня. Если черная карета - Не возмёт меня. "Кубанский край" №1 1957 г. Торонто, Канада. viewtopic.php?f=51&t=1368&p=7131#p7131 В настоящем материале представлены «Колыбельные казачьи песни», собранные по крупицам по Придонью. В некоторых случаях, автор воспользовался правом редактирования, прибегал к небольшим трансформациям поэтического материала (это не противоречит традиционной фольклорной практике, при собирании и оформлении колыбельных песен), что позволяет, - с одной стороны, смягчить ритмические вольности стихов, а с другой - сгладить сильно устаревшую лексику, полностью вышедшую из употребления. КОЛЫБЕЛЬНАЯ Баю-баюшки-баю, Не ложись на краю, - Придет серенький коток, - Схватит детку за бочок. Заверну кота в подол, Понесу кота на двор. Вот кот выскочил, На поветь* заскочил, На поветь заскочил — Семь овец передавил, Возьму ярочку — Годовалочку. * Поветь – навес БАЙ-БАЙ, ИДИ, БУКА, ПОД САРАЙ Бай, бай, баю, бай, - Иди, бука, под сарай, Коням сена надавай. А кони сена не едят, Все на букушку глядят. Уж, ты, Сашенька, усни, Угомон тебя возьми. Угомон молодой, Поведи Сашу домой, Сашин дом на горе, Три окошка на дворе. Три окошка, хошь немножко, Две собачки на цепе. Приди, котик, ночевать, Приди Сашу покачать. Уж, как я тебе, коту - За работу заплачу: Дам кувшин молока, И конец пирога. У котика, у кота Колыбелька золота, А у Сашеньки позолоченная. АЙ, БАЮ, БАЮ, БАЮ Ай, баю, баю, баю, Сидит барин на краю. Он не беден, не богат, У него много ребят. У него много ребят, Все по лавочкам сидят, Все по лавочкам сидят, Кашку масляну едят. Каша масляная, А ложка крашеная, Ложка гнется, Сердце бьется, душа радуется, Ай, баю, баю, баю, Ай, баю, баю, баю. СПИ, ДИТЯ МОЕ РОДНОЕ Записана от Решетниковой E. М. (1898 г. р., г. Талгар, в 1976 г.) Второй вариант г. Иссыке - Арепьевой А. А., представляет собой краткий фольклоризованный вариант "Казачьей колыбельной песни" М. Ю. Лермонтова. Спи, дитя мое родное, Бог твой сон хранит. Спи, пока забот не знаешь, Баюшки-баю. Богатырь ты будешь с виду И казак душой. Провожать тебя я выйду, Ты махнешь рукой. Дам тебе я на дорогу Образок святой, Ты его, моляся богу, Ставь перед собой. Я сидельце боевое - Шелком разошью. Спи, казак ты мой прекрасный, Да готовься в бой опасный. ДОНСКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ В звёздном небе тёмно-синем - Светит лунный каравай. Мать укачивает сына - Спи, мой мальчик, баю-бай. Зайка дремлет рядом с мишкой, И щенок закрыл глаза, Засыпай скорей, сынишка, Спи спокойно, егоза. Ну, а батька хмуро кинул - Ой, не ту играешь, мать, Колыбельную для сына, Энтих слов ему не нать. Не о Филе и Степашке. Ты сыграй-ка про донцов, Да про свист казачьей шашки, Про обычаи отцов. Про просторы нашей степи, Да про ветер в ковылях, Как сверкает в чёрном небе Серебром чумацкий шлях. Спой, как кони мчатся в поле, Чтобы сын рос казаком, И впитал казачью волю С материнским молоком. КОТ НА ПЕЧКЕ НОЧЕВАЛ Кот на печке ночевал, Варежки оставил, Кошку в гости приглашал, Самовар поставил. Кошка в гости не пришла, Котик рассердился, Весь чай выпил, сахар съел, Самовар на хвост одел. БАЮ-БАЮ, НЕ ЛОЖИСЯ НА КРАЮ Ай, баю-баю-баю Не ложися на краю, Придет серенький волчок — Схватит тебя за бочок, Байки-побайки, Матери — китайки, А дедушке — поясок, Он повесил на крючок. Поясок-то скрип-скрип, А ребенок спит, спит. Баю, баюшки, баю, - Баю деточку мою… Запрягу я кошку в дрожки, А котенка на отлёт, И помчусь по той дорожке, Где сыночек мой живет. КАЗАЧЬЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ Много на полянке Цветиков, цветочков: Жёлтых, красных, голубых, Синих василёчков. Низко над кроваткой Свесилась береза, Тихо шепчет сказки Веточкой зелёной Спи, мой казачонок, Спи, мой ребятёнок, Спи, мой казачишка, Славный наш мальчишка. Спи, глазок, смотри, другой, Слушай сказку, мой родной, Спи, закрывши глазки, Будем слушать сказки... Все друзья собрались Вместе у крылечка: Кот сибирский - Васька, И сверчок за печкой. Скворушки на ветке. Петух – забияка, Светит месяц светлый, Спи, родной вояка. Вот пришли два зайца – Сказка начинается. И волчонок тут, как тут, Мишка лапушку сосёт, Все уж сказку нашу ждут, Нам пора уже заснуть. Спи, мой казачок, усни, Угомон тебя возьми. Месяц улыбается, Звёздочки смеркаются, Это значит, очень скоро Сказка зачинается. Зеленеет травка Прямо у окошка, Сказка начинается – Вот ещё немножко... Один глазик не глядит, А другой закрылся, Одним - Коля крепко спит, А другим – забылся. Воробьишка тут, тук, тук – Постучал в окошко: - Скоро ль сказка? Все мы тут Подождём немножко... Пчёлка прилетала, По цветам порхала, Сладкий мёд сбирала. Сказку услыхала... Птицы спят давно в саду, Рыбки спят давно в пруду, Спи, вояка милый, Спи, мой шаловливый. Спи, сомкнувши глазки, Станем слушать сказки, Спи, глазок, засни, другой, Спи, станичник дорогой. День совсем кончается, Ночка начинается, Вот сомкнулись глазки, Зачинаем сказки... БАЙКИ-ПОБАЙКИ Байки-побайки, Матери — китайки, Отцу — сапожки, Няньке — ленточку, Бабусе — чепчик, Дедусе — поясок, Он повесил на крючок, А крючочек скрип-скрип, Казачонок спит, спит… Наш сыночек, бай-бай, - Утром будет каравай. БАЮ-БАЮ, ЩИ ХЛЕБАЮ Баю-баю, щи хлебаю, Кашу ем, ещё хочу, На палати заскочу, На палатях люди бают, На печи собаки лают, На брусу петух поет, Спать он Леше не дает. Баю, баюшки, баю, - Помни, сокол, мать свою. КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПРО СОРОКУ Александр Садков Вот пою я: баю, бай, - Ваня, глазки закрывай; Светлы глазки, закрывай, - Слушай байки: баю, бай. Вот сорока прилетела, На плетень сорока села, Держит в клюве непростой, Чудо-ключик золотой… Даст нам ключик золотой, Спи, мой мальчик озорной; Утром будем мы вставать, Сундучок твой открывать… Сундучок твой открывать, Рубашечку доставать, Праздничную доставать, - На Ванюшу надевать! Светлы глазки, закрывай, - Слушай байки: баю, бай. Спи, глазок, усни – другой, Спи, казак мой озорной… КОЛЫБЕЛЬНАЯ Светлана Пятова День прошёл, уснули мышки, С котята с кошкой спят; Не грызут бельчата шишки, Пчёлы в улье не гудят. Спит усталая синица, Спит под крышей воробей. А щенку котлета снится, Он давно спит у дверей. Не кричит соседский мальчик, И не крутит дед усы, Спит игрушечный твой зайчик, Еле тикают часы. Навевает ночь усладу И в объятье тишины, Сказку, сон несёт в награду. Засыпай, малыш и ты. Я НА РУКАХ КАЧАЮ ДОЧКУ Светлана Пятова Я на руках качаю дочку. Лисёнок маленький, усни! Пускай приснятся мотылёчки, - И солнца яркие лучи. Пусть ветерок ласкает нежно, Касаясь золота волос. И аромат ночи неспешно Уносит в мир цветущих роз. Пускай постелью голубою - Укроет месяц твой покой. Заглянет сказка и с любовью Поманит нежно за собой. Пускай несёт на крыльях ночи Твой сон в счастливую страну, Сомкнут ажур ресничек очи - Откроют только поутру. КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ День кончен и крыльями ночи Волшебная стелется мгла, Луна из туч выплывает, Плывёт, как по морю ладья. Поёт с нами заинька песню, В окошках немножко огня, Всем хочется нас убаюкать До нового светлого дня. Ничто, моя детка родная, Не может наш сон нарушать, Свирелька моя золотая, - Всю ночь будет слух твой ласкать. Ночь будет певучей и нежной, Быстрей посторайся уснуть, Зверюшки шатры свои сложат И с нами прилягут вздремнуть... Луна уж за тучкою скрылась, Закрыл зайка глазки свои, Всё крыльями ночи укрылось, И ты, моя радость, усни. Совершенным особенными, но всё же, родственными, - по исполнительской практике, являются колыбельные сказки. Этому направлению в фольклоре будет уделено особое внимание в следующей статье. В качестве примера, приведём здесь колыбельную сказку «Город РАдости» Александра Садкова. - Мама, расскажи мне колыбельную сказку перед сном, - попросила маленькая девочка Лада, крепко прижимая к себе свою любимую куклу Катю. Мама Надежда погладила свою дорогую дочку по головке, укрыла её теплее одеялом, и начала негромко рассказывать свою очередную сказку, которую тут же, находу, неспешно как-то само-собою и сочинялась... - Спи, усни, моя Ладушка. Мы пойдём с тобой в сказку, через лес дремучий по камешкам, которые набросал специально для нас мальчик - с пальчик... Крепко взялись мы с тобой за руки и вот идём по лесной дорожке, не широкой, не узкой стёжке. На ветвях поют удивительные птички, они не пугаются нас; всё дальше и дальше уходим мы от шумного города в поисках города радости, где уже обустроился наш любимый герой, мальчик - с пальчик. Приветливо кивают нам в пути цветы лесные: ландыши, колокольчики, гвоздики и ромашки. Вот и солнечная полянка, где весело цветут красные тюльпаны!.. По всем приметам уже видно, что близко этот сказочный город радости; вот и дикая роза не царапает рук своими колючками, которые все до единой превратились в цветы, и на этих благоухающих цветах восседают, словно на троне, деловитые пчёлки и пушистые шмели. - Жжжж, - жужжат они хлопотливо. Скоро начнёт вечереть, надо торопиться набрать душистого мёда, и отнести в свои восковые кельи сладкий нектар, пока Солнце не закатилось... Как удивительно здесь поют весёлые птахи небесные; здесь не прокричит ворона, сова или птица-вещунья... Не пролетит здесь над высокими соснами косматая ведьма в своей ступе, с метлой в костлявой руке. Не свищет здесь Соловей-разбойник и Змей Горыныч с огненной пастью, не пробежит серый волк, не пройдёт косолапый Мишка. В этом сказочном лесу им нет места... Засыпай спокойно, моя милая Ладушка, вот уж твоя Катенька засыпает, - далеко-далеко убегают твои красивые голубенькие глазки... Солнышко закатывается по зореньке шелковистой - на своей сверкающей колеснице, в свой сказочный Город РАдости. Колёса его не скрипят, но мелодично позвякивают, словно маленькие серебряные колокольчики. Множество сверкает на той солнечной колеснице камней самоцветных... Вот уже и показался на опушке леса этот удивительный Солнечный город с многоцветными вратами, подобно радуге, а за этими радужными вратами сверкают дворцы, словно Северное Сиянье... Из окон дворцов выглядывают улыбающиеся, добрые лица; они приветливо машут нам разноцветными гирляндами, диковинными фонариками и цветными флажками... Вот мы и во дворце Города РАдости... Спи крепко, моя дочурка, теперь у нас будет много-много радости!.. Продолжение следует.
http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=1593&sid=82dc71457420724b627193efa900db25 Удивительным явлением в русском фольклоре можно считать колыбельные песни, они своими корнями уходят вглубь веков. Ни с чем несравнимо волшебство общения родителей и детей при исполнении колыбельных песен. Это с полным правом можно называть промыслом Божьим. Как и всякий другой народный фольклор, колыбельные песни передавались из поколения в поколение, обогащаясь словами и звуками. Детские песни народного творчества получали образцовое музыкальное оформление: П.И. Чайковским (сборник детских песен «Детский альбом», А.К. Лядовым (детские песни на народные слова). Колыбельные песни, зарождались и развивались, как самостоятельное литературное творчество для детей. Произведения для детей Н. А. Некрасова, М.Ю. Лермонтова, С.Я. Маршака, К.И. Чуковского, С. Михалкова ускорили расцвет поэтического творчества для детей; повсеместно пробуждался интерес к собранию и соответствующей обработке народных колыбельных песен. Особое место среди всех колыбельных песен, с лёгкой поэтической руки М.Ю. Лермонтова, занимают «казачьи колыбельные песни». «Казачья колыбельная песня " М. Ю. Лермонтова, как гласит предание, написано под впечатлением «баюканной» песни казачки, которую Лермонтов слышал в станице Червленой на Тереке (по другой версии – в станице Старомышастовской на Кубани). Музыка к «Казачьей колыбельной песне» была написана многими композиторами, в том числе А. Гречаниновым, Э. Направником, Ребиковым и др. ("Отечественные записки", 1842 г., № 5). КАЗАЧЬЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ Слова М.Ю. Лермонтова Спи, младенец мой прекрасный, Баюшки-баю. Тихо смотрит месяц ясный - В колыбель твою. Стану сказывать я сказки, Песенку спою; Ты ж дремли, закрывши глазки, Баюшки-баю. По камням струится Терек, Плещет мутный вал; Злой чечен ползет на берег, Точит свой кинжал; Но отец твой старый воин, Закален в бою; Спи, малютка, будь спокоен, Баюшки-баю. Сам узнаешь, будет время, Бранное житье; Смело вденешь ногу в стремя, И возьмешь ружье. Я седельце боевое Шелком разошью... Спи, дитя мое родное, Баюшки-баю. Богатырь ты будешь с виду, И казак душой. Провожать тебя я выйду — Ты махнешь рукой... Сколько горьких слез украдкой Я в ту ночь пролью!.. Спи, мой ангел, тихо, сладко, Баюшки-баю. Стану я тоской томиться, Безутешно ждать; Стану целый день молиться, По ночам гадать; Стану думать, что скучаешь Ты в чужом краю... Спи ж, пока забот не знаешь, Баюшки-баю. Дам тебе я на дорогу Образок святой: Ты его, моляся богу, Ставь перед собой; Да готовясь в бой опасный, Помни мать свою... Спи, младенец мой прекрасный, Баюшки-баю. Следует отметить весьма любопытный факт, что впоследствии «Казачья колыбельная песня» М.Ю. Лермонтова послужила основой для множества песен, призывающих к свободе, к воле, к возбуждению революционного духа: Среди них, можно отметить следующие: Колыбельная песня (Спи, пострел, пока безвредный!..) Н. Некрасова, 1845 Песня русской няньки Н. Огарева, 1871 Колыбельная песня (Спи, малютка, спи, мой милый...) неизв. автора, Колыбельная песнь (Милый узник, спи спокойно...) Веры Фигнер, 1888 Колыбельная песня (Спи, младенец мой прекрасный...) О. Умовой, Колыбельная песня (Спи, младенец, год за годом...) О. Чюминой, 1905 Колыбельная песенка (Спи, мой милый, спи, усталый...) А. Малышкина, 1913 Романовская колыбельная песня И. Мукосеева, и др. В дальнейшем получили развитие колыбельные песни времён гражданской войны: Колыбельная песня (Спи, дитя, во мраке ночи...) Колыбельная песня (Спи, несчастный сын буржуя!) Колыбельная песня (Спал Колчак в порту приморском) Колыбельная песня (Спи, сынок, закрой ты глазки) В. Крюкова (?) Колыбельная песня (Спи, дитя. Шлют звезды ласку...) И. Кулика viewtopic.php?f=51&t=1368&p=6523#p6523 В материалах информационного казачьего ресурса имеется свидетельство высказывание простого хуторянина времён коллективизации, когда уставшая мать с непередаваемой грустью напевала колыбельные песни, - http://forum.kazakia.info/index.php?sid=1b3e7750b3119fc8e926adca6406b917: «Кто не знает родных станиц, когда-то богатих веселых, окутаних в зеленые сады с их веселыми всегда поющими обывателями. И вот пришел з севере враг, уничтожил тяжелым трудом нажыте богатства, уничтожил частную собственность забрал все, а казаков, - часть загнал в колхоз, часть – расстрелял, а часть - сослал в концентрационные лагеря Сибиру. И вот в станице, осталась вдова с малым ребенком, муж которой, за сопротивление коллективизации, попал в тюрьму и там погиб, а отец его ушел за границу. Мать приходит с колхозного поля полуголая и уставшая. Покормила ребенка, качает колыску и тихо грустно поет»: Спи младенец мой несчастный, Баюшки-баю. Пусть не смотрит маршал красный - В колыбель твою. Спи, пока забот не знаешь, Баюшки-баю. Подрастешь, всё испытаешь - В Советскому раю. Расскажу тебе не сказку, - Быль минувших дней, Ты ж дремли, закрывши глазки, И усни скорей. Я тебе на сон грядущий Песенку спою, Пусть же сгинет, кровь сосущий, Враг в родном краю. Помни, что сатрап кремлевский - Снял с отца кинжал, Отобрал и дом отцовский, Нас в колхоз загнал. Твой отец, как сын Кубани, Был убит в тюрьме. Спи, не плач, в ночном тумане - Бродит враг во тьме. Не возить тебе салазки - В гору, в холода; Не иметь отцовской ласки - В жизни никогда. Спи, малютка черноглазый, Баюшки-баю. Пусть не смотрит маршал красный - В колыбель твою. Подрастешь, за наше горе - Отомстишь ему. Не убьешь, пропустишь время, Он возьмет в тюрьму. Дед твой, где то заграницей - Далеко живет. Он тоскует о станице, Коммуну клянет. Если будешь за границей, Дедушку найдешь. После жарких битв в станицу - Вместе с ним придёшь. Спи дитя, ведь я устала - В поле от работ. Целый день не отдыхала, Дергала осот. Спи сыночек, песня спета, Спи добела дня. Если черная карета - Не возмёт меня. "Кубанский край" №1 1957 г. Торонто, Канада. viewtopic.php?f=51&t=1368&p=7131#p7131 В настоящем материале представлены «Колыбельные казачьи песни», собранные по крупицам по Придонью. В некоторых случаях, автор воспользовался правом редактирования, прибегал к небольшим трансформациям поэтического материала (это не противоречит традиционной фольклорной практике, при собирании и оформлении колыбельных песен), что позволяет, - с одной стороны, смягчить ритмические вольности стихов, а с другой - сгладить сильно устаревшую лексику, полностью вышедшую из употребления. КОЛЫБЕЛЬНАЯ Баю-баюшки-баю, Не ложись на краю, - Придет серенький коток, - Схватит детку за бочок. Заверну кота в подол, Понесу кота на двор. Вот кот выскочил, На поветь* заскочил, На поветь заскочил — Семь овец передавил, Возьму ярочку — Годовалочку. * Поветь – навес БАЙ-БАЙ, ИДИ, БУКА, ПОД САРАЙ Бай, бай, баю, бай, - Иди, бука, под сарай, Коням сена надавай. А кони сена не едят, Все на букушку глядят. Уж, ты, Сашенька, усни, Угомон тебя возьми. Угомон молодой, Поведи Сашу домой, Сашин дом на горе, Три окошка на дворе. Три окошка, хошь немножко, Две собачки на цепе. Приди, котик, ночевать, Приди Сашу покачать. Уж, как я тебе, коту - За работу заплачу: Дам кувшин молока, И конец пирога. У котика, у кота Колыбелька золота, А у Сашеньки позолоченная. АЙ, БАЮ, БАЮ, БАЮ Ай, баю, баю, баю, Сидит барин на краю. Он не беден, не богат, У него много ребят. У него много ребят, Все по лавочкам сидят, Все по лавочкам сидят, Кашку масляну едят. Каша масляная, А ложка крашеная, Ложка гнется, Сердце бьется, душа радуется, Ай, баю, баю, баю, Ай, баю, баю, баю. СПИ, ДИТЯ МОЕ РОДНОЕ Записана от Решетниковой E. М. (1898 г. р., г. Талгар, в 1976 г.) Второй вариант г. Иссыке - Арепьевой А. А., представляет собой краткий фольклоризованный вариант "Казачьей колыбельной песни" М. Ю. Лермонтова. Спи, дитя мое родное, Бог твой сон хранит. Спи, пока забот не знаешь, Баюшки-баю. Богатырь ты будешь с виду И казак душой. Провожать тебя я выйду, Ты махнешь рукой. Дам тебе я на дорогу Образок святой, Ты его, моляся богу, Ставь перед собой. Я сидельце боевое - Шелком разошью. Спи, казак ты мой прекрасный, Да готовься в бой опасный. ДОНСКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ В звёздном небе тёмно-синем - Светит лунный каравай. Мать укачивает сына - Спи, мой мальчик, баю-бай. Зайка дремлет рядом с мишкой, И щенок закрыл глаза, Засыпай скорей, сынишка, Спи спокойно, егоза. Ну, а батька хмуро кинул - Ой, не ту играешь, мать, Колыбельную для сына, Энтих слов ему не нать. Не о Филе и Степашке. Ты сыграй-ка про донцов, Да про свист казачьей шашки, Про обычаи отцов. Про просторы нашей степи, Да про ветер в ковылях, Как сверкает в чёрном небе Серебром чумацкий шлях. Спой, как кони мчатся в поле, Чтобы сын рос казаком, И впитал казачью волю С материнским молоком. КОТ НА ПЕЧКЕ НОЧЕВАЛ Кот на печке ночевал, Варежки оставил, Кошку в гости приглашал, Самовар поставил. Кошка в гости не пришла, Котик рассердился, Весь чай выпил, сахар съел, Самовар на хвост одел. БАЮ-БАЮ, НЕ ЛОЖИСЯ НА КРАЮ Ай, баю-баю-баю Не ложися на краю, Придет серенький волчок — Схватит тебя за бочок, Байки-побайки, Матери — китайки, А дедушке — поясок, Он повесил на крючок. Поясок-то скрип-скрип, А ребенок спит, спит. Баю, баюшки, баю, - Баю деточку мою… Запрягу я кошку в дрожки, А котенка на отлёт, И помчусь по той дорожке, Где сыночек мой живет. КАЗАЧЬЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ Много на полянке Цветиков, цветочков: Жёлтых, красных, голубых, Синих василёчков. Низко над кроваткой Свесилась береза, Тихо шепчет сказки Веточкой зелёной Спи, мой казачонок, Спи, мой ребятёнок, Спи, мой казачишка, Славный наш мальчишка. Спи, глазок, смотри, другой, Слушай сказку, мой родной, Спи, закрывши глазки, Будем слушать сказки... Все друзья собрались Вместе у крылечка: Кот сибирский - Васька, И сверчок за печкой. Скворушки на ветке. Петух – забияка, Светит месяц светлый, Спи, родной вояка. Вот пришли два зайца – Сказка начинается. И волчонок тут, как тут, Мишка лапушку сосёт, Все уж сказку нашу ждут, Нам пора уже заснуть. Спи, мой казачок, усни, Угомон тебя возьми. Месяц улыбается, Звёздочки смеркаются, Это значит, очень скоро Сказка зачинается. Зеленеет травка Прямо у окошка, Сказка начинается – Вот ещё немножко... Один глазик не глядит, А другой закрылся, Одним - Коля крепко спит, А другим – забылся. Воробьишка тут, тук, тук – Постучал в окошко: - Скоро ль сказка? Все мы тут Подождём немножко... Пчёлка прилетала, По цветам порхала, Сладкий мёд сбирала. Сказку услыхала... Птицы спят давно в саду, Рыбки спят давно в пруду, Спи, вояка милый, Спи, мой шаловливый. Спи, сомкнувши глазки, Станем слушать сказки, Спи, глазок, засни, другой, Спи, станичник дорогой. День совсем кончается, Ночка начинается, Вот сомкнулись глазки, Зачинаем сказки... БАЙКИ-ПОБАЙКИ Байки-побайки, Матери — китайки, Отцу — сапожки, Няньке — ленточку, Бабусе — чепчик, Дедусе — поясок, Он повесил на крючок, А крючочек скрип-скрип, Казачонок спит, спит… Наш сыночек, бай-бай, - Утром будет каравай. БАЮ-БАЮ, ЩИ ХЛЕБАЮ Баю-баю, щи хлебаю, Кашу ем, ещё хочу, На палати заскочу, На палатях люди бают, На печи собаки лают, На брусу петух поет, Спать он Леше не дает. Баю, баюшки, баю, - Помни, сокол, мать свою. КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПРО СОРОКУ Александр Садков Вот пою я: баю, бай, - Ваня, глазки закрывай; Светлы глазки, закрывай, - Слушай байки: баю, бай. Вот сорока прилетела, На плетень сорока села, Держит в клюве непростой, Чудо-ключик золотой… Даст нам ключик золотой, Спи, мой мальчик озорной; Утром будем мы вставать, Сундучок твой открывать… Сундучок твой открывать, Рубашечку доставать, Праздничную доставать, - На Ванюшу надевать! Светлы глазки, закрывай, - Слушай байки: баю, бай. Спи, глазок, усни – другой, Спи, казак мой озорной… КОЛЫБЕЛЬНАЯ Светлана Пятова День прошёл, уснули мышки, С котята с кошкой спят; Не грызут бельчата шишки, Пчёлы в улье не гудят. Спит усталая синица, Спит под крышей воробей. А щенку котлета снится, Он давно спит у дверей. Не кричит соседский мальчик, И не крутит дед усы, Спит игрушечный твой зайчик, Еле тикают часы. Навевает ночь усладу И в объятье тишины, Сказку, сон несёт в награду. Засыпай, малыш и ты. Я НА РУКАХ КАЧАЮ ДОЧКУ Светлана Пятова Я на руках качаю дочку. Лисёнок маленький, усни! Пускай приснятся мотылёчки, - И солнца яркие лучи. Пусть ветерок ласкает нежно, Касаясь золота волос. И аромат ночи неспешно Уносит в мир цветущих роз. Пускай постелью голубою - Укроет месяц твой покой. Заглянет сказка и с любовью Поманит нежно за собой. Пускай несёт на крыльях ночи Твой сон в счастливую страну, Сомкнут ажур ресничек очи - Откроют только поутру. КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ День кончен и крыльями ночи Волшебная стелется мгла, Луна из туч выплывает, Плывёт, как по морю ладья. Поёт с нами заинька песню, В окошках немножко огня, Всем хочется нас убаюкать До нового светлого дня. Ничто, моя детка родная, Не может наш сон нарушать, Свирелька моя золотая, - Всю ночь будет слух твой ласкать. Ночь будет певучей и нежной, Быстрей посторайся уснуть, Зверюшки шатры свои сложат И с нами прилягут вздремнуть... Луна уж за тучкою скрылась, Закрыл зайка глазки свои, Всё крыльями ночи укрылось, И ты, моя радость, усни. Совершенным особенными, но всё же, родственными, - по исполнительской практике, являются колыбельные сказки. Этому направлению в фольклоре будет уделено особое внимание в следующей статье. В качестве примера, приведём здесь колыбельную сказку «Город РАдости» Александра Садкова. - Мама, расскажи мне колыбельную сказку перед сном, - попросила маленькая девочка Лада, крепко прижимая к себе свою любимую куклу Катю. Мама Надежда погладила свою дорогую дочку по головке, укрыла её теплее одеялом, и начала негромко рассказывать свою очередную сказку, которую тут же, находу, неспешно как-то само-собою и сочинялась... - Спи, усни, моя Ладушка. Мы пойдём с тобой в сказку, через лес дремучий по камешкам, которые набросал специально для нас мальчик - с пальчик... Крепко взялись мы с тобой за руки и вот идём по лесной дорожке, не широкой, не узкой стёжке. На ветвях поют удивительные птички, они не пугаются нас; всё дальше и дальше уходим мы от шумного города в поисках города радости, где уже обустроился наш любимый герой, мальчик - с пальчик. Приветливо кивают нам в пути цветы лесные: ландыши, колокольчики, гвоздики и ромашки. Вот и солнечная полянка, где весело цветут красные тюльпаны!.. По всем приметам уже видно, что близко этот сказочный город радости; вот и дикая роза не царапает рук своими колючками, которые все до единой превратились в цветы, и на этих благоухающих цветах восседают, словно на троне, деловитые пчёлки и пушистые шмели. - Жжжж, - жужжат они хлопотливо. Скоро начнёт вечереть, надо торопиться набрать душистого мёда, и отнести в свои восковые кельи сладкий нектар, пока Солнце не закатилось... Как удивительно здесь поют весёлые птахи небесные; здесь не прокричит ворона, сова или птица-вещунья... Не пролетит здесь над высокими соснами косматая ведьма в своей ступе, с метлой в костлявой руке. Не свищет здесь Соловей-разбойник и Змей Горыныч с огненной пастью, не пробежит серый волк, не пройдёт косолапый Мишка. В этом сказочном лесу им нет места... Засыпай спокойно, моя милая Ладушка, вот уж твоя Катенька засыпает, - далеко-далеко убегают твои красивые голубенькие глазки... Солнышко закатывается по зореньке шелковистой - на своей сверкающей колеснице, в свой сказочный Город РАдости. Колёса его не скрипят, но мелодично позвякивают, словно маленькие серебряные колокольчики. Множество сверкает на той солнечной колеснице камней самоцветных... Вот уже и показался на опушке леса этот удивительный Солнечный город с многоцветными вратами, подобно радуге, а за этими радужными вратами сверкают дворцы, словно Северное Сиянье... Из окон дворцов выглядывают улыбающиеся, добрые лица; они приветливо машут нам разноцветными гирляндами, диковинными фонариками и цветными флажками... Вот мы и во дворце Города РАдости... Спи крепко, моя дочурка, теперь у нас будет много-много радости!.. Продолжение следует.