Найдено научных статей и публикаций: 27
11.
Японо-корейские и японо-китайские отношения и внешняя политика государства ямато в конце 50-х – 70-е годы v века (публикация автора на scipeople)
Суровень Д.А.
- Уральское востоковедение: Международный альманах. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2008. Вып.3. С.4-29. , 2008
История меджународных отношений
История меджународных отношений
Суровень Д.А. ЯПОНО-КОРЕЙСКИЕ И ЯПОНО-КИТАЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ГОСУДАРСТВА ЯМАТО в конце 50-х – 70-е годы V века Пик внешнеполитической активности государства Ямато в V веке пришёлся на период царствования государя Ō-хацусэ Вака-такэ (др.-яп. Опо-патусэ Вака-такэру; посмертное почётное имя – Юряку, 457-479 годы ) – период расцвета древнеяпонского государства и наибольшего влияния в Южной Корее, что было признано и китайскими династиями. Однако данная эпоха слабо изучена в западной и российской исторической науке. Поэтому существует необходимость дать подробный анализ внешнеполитической деятельности государя Вака-такэру Вака-такэру. Царствование Опо-патусэ Вака-такэру началось с того, что, расправившись с претендентами, в 13-й день 11-го месяца 456 года новый «…государь [Ямато] отдал приказ официальным лицам (кит. ˇюсˉы΄) готовить (кит. ш`э) помост (кит. тáнь, др.-яп. такамикура) в Асакура в местности Патусэ, [где] взошёл на государев престол, тем самым (кит. сỳй) было определено [место] дворца» Асакура-но мия (ныне местность Хасэ [др.-яп. Пасэ/ Патусэ] в городе Сакураи префектуры Нара). Остатки дворца Асакура-но мия исследователи отождествляют с руинами Вакимото в городе Сакураи. Имя «Вака-такэру опо-кими» упомянуто в надписи на мече из Инарияма 471 года , где вначале перечислены восемь колен предков по мужской линии некоего Вовакэ-но оми (Вовака-но оми). В надписи говорится следующее: «Год каното-и (48-й год цикла), в 7-й месяц сделали надпись… Когда великий государь (др.-яп. опо-кими) [Опо-патусэ-]Вака-такэру пребывал во дворце Сйки (досл. “когда присутственное место [кит. с`ы] великого государя Вака-такэру находилось во дворце Сйки”), я (Вовакэ-но оми) помогал [ему] управлять Поднебесной…». Исследователи указывают, что дворец государя Юряку – Хацусэ-но Асакура-но мия (др.-яп. Патусэ-но Асакура-но мия) находился в местности Сйки (например, на запад от Асакура-но мия впоследствии находился дворец государя Киммэя Сикисима-но мия). В словаре «Вам¯ёс¯ё» упоминается село Хацусэ-но сато и святилище в Хацусэ-но Ямагути, располагавшиеся в уезде Верхний Сйки области Ямато-но куни. Таким образом, эта эпиграфическая надпись, сделанная во времена царствования Опо-патусэ Вака-такэру, подтверждает реальность существования данного государя. С самого начала своего правления Вака-такэру начал проводить активную внешнюю политику, что было отмечено даже китайскими источниками (из пяти ванов, о которых речь идёт в китайских династийных хрониках, только о ване У (яп. [Опо-патусэ Вака] Такэ[ру]) содержаться подробные записи, и даже цитируется его письмо к китайскому императору). Первое внешнеполитическое событие относится к самому началу правления Вака-такэру (видимо, к 456-457 годам) когда он решил установить брачные связи с Пэкче. В «Пэкче-синчхан» («Новом изборнике Пэкче»), цитируемом в «Нихон-сёки» сообщается: «В год ки-са (6-й год цикла) [правитель Пэкче] Кэро-ван [455-474] взошёл на престол. [Японский] государь (яп. сумэра-микото) послал [в Пэкче] Арэтоку (или: Арэнако; кор. Айенокве), [чтобы тот] разыскал (кит. со) девушку знатного происхождения (др.-яп. иратумэ, кит. нˇюйлáн΄, кор. нёран). [В] Пэкче нарядили [в красивые] одеяния дочь госпожи (кит. фужэнь, кор. пуин, яп. фудзин, др.-яп. паси-каси) Мони (яп. Муни), [которая] звалась Чоккйе-нёран (др.-яп. Тякўкэй-иратумэ). [Её] предложили [и] повезли [японскому] государю (яп. сумэра-микото)». Составители «Нихон-сёки» отождествили её с пэкческой принцессой Икэ-ту-пимэ (кор. Чи-чин), которая в 7-й месяц 2-го года пр. (458 года), «вопреки воле государя, её к себе призывавшего, вошла в развратную связь [кит. úнь ] с Исикапа-но Татэ». За это её ожидала смертная казнь через сожжение. «Государь был крайне разгневан, он приказал Опо-томо-но Муроя-но опо-мурази послать человека из [корпорации воинов – С.Д.] Кумэ-бэ, чтобы тот привязал женщину за руки и за ноги к дереву, поставил её на подставку, развёл бы огонь и сжёг её» [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 2-й год пр., 7-й месяц]. В Пэкче о происшедшем стало известно только в 4-м месяце 461 года. «Летом, в 4-м месяце Касури-кун (яп. Касури-киси/ кими) (это Кэро-ван) , услышав распространившиеся слухи о том, как была сожжена Икэ-ту-пимэ (она же Чоккйе-нёран/ яп. Тякўкэй-иратумэ), всё взвесил [и] сказал: “в прошлом [мы] поставляли [ко двору государя] девушек, которые служили в качестве унэмэ. Однако были нарушены правила поведения [яп. рэй – С.Д.], и наше государство [Пэкче – С.Д.] теряет [своё доброе] имя. Отныне не следует (кит. бỳх΄э΄) преподносить девушек» [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 5-й год пр., 4-й месяц]. В 459 году японцы осуществили военную операцию в восточных районах Силла (государства в юго-восточной Корее), в результате которой они осадили город Вольсон (располагался на территории современного города Кёнчжу ). «…Летом, в четвёртом месяце, люди Вэ со ста с лишним военными кораблями напали на восточную границу [Силла – С.Д.] и при [дальнейшем] продвижении окружили город Вольсон и со всех сторон обрушили поток стрел и камней…». Но захватить Вольсон не удалось, и японцы сняли осаду и стали отходить на север к морской бухте (видимо, к заливу Йонъильман), где стояли их корабли. Силлаские войска нанесли удар по отступающему противнику, нанеся японцам большой урон. «…Но ванский город выстоял, и, когда враги собрались отступать, вышли [наши] войска и разбили их наголову и преследовали на север до [самой] морской гавани, где было потоплено и убито более половины врагов» [Самгук-саги, летописи Силла, кн.3-я, Чаби, 2-й год пр. (459 г.)]. Атаки на Силла сопровождались дальнейшим сближением Ямато и Пэкче. «Пэкче-синчхан», цитируемый в «Нихон-сёки», сообщает: «[В] год син-чхук (38-й год цикла) [461 год] Кэро-ван послал [своего] младшего брата Кончжи-куна в Великое [государство] Вэ (Японию) служить японскому государю (яп. сумэра-микото). Тем самым были налажены дружественные отношения [как при] правителях прежних эпох (кит. сˉянь-вáн )». «Нихон-сёки» сообщает подробности этого события. В 4-й месяц 5-го года пр. (461 года) Кэро-ван отправил в Японию служить японскому государю своего младшего брата Кончжи-куна, занимавшего должность военачальника (кор. кун-кун). Кончжи-куну (по его просьбе) в жёны (кит. цз`я) была отдана младшая супруга Кэро-вана. Однако она была на последних сроках беременности. По дороге, на острове Капара-сима в Тукуси (Кюсю), женщина родила сына Кэро-вана (будущего правителя Пэкче – Мурён-вана, 502-523), и (как было оговорено ранее) этого ребёнка отправили назад в Пэкче, прозвав его Сэма-киси (досл. “Господин острова”). А сам Кончжи-кун в 7-м месяце 461 года прибыл в столицу Ямато. События 461 года упомянуты ещё в разделе 4-го года правления Бурэцу (502 год), когда Мурён пришёл к власти в Пэкче. Там снова цитируется «Пэкче-синчхан» и вспоминается поездка Кончжи в Японию. «Во время [когда] Кончжи ездил в [страну] Вэ (Японию), [он] добрался до острова Тукуси [Северного Кюсю], [там] родился Сэма-кими (кор. Сама-ван). С [этого] острова (яп. сэма/ сима) [ребёнка] отправили назад, не заезжая в столицу [Ямато]. [Так как ребёнок] родился на острове (яп. сима/ сэма), по этой причине так называли [его – Сэма, кор. Сама]. Нынешний [остров] Капара посреди моря есть остров Нириму-сэма (кор. Чжу-то – досл. “Остров Господина”). [Этот] остров место, где родился ван [Сама]». Таким образом, японское имя Мурёна – “Сэма по-корейски звучало как “Сама”. Это же сказано и в «Самгук-саги», где о Мурёне сообщается: «Ван Мурён. [Его] звали Сама…». Однако в цитате «Пэкче-синчхан», помещённой в разделе 4-го года правления Бурэцу (502 год), где вспоминается поездка принца Кончжи в Японию в 461 году, сведения о родословной Мурёна здесь немного отличаются от того, что было рассказано в разделе 5-го года правления Юряку (461 года). «Мурён… личное имя – Сама-ван (яп. Сэма-кими). Он сын принца (кит. ван-цзы, кор. ван-ча) Кончжи». То есть в данном случае в «Пэкче-синчхан» генеалогия дана с неточностью: Мурён – не родной сын принца Кончжи, а его пасынок (учитывая то, что мать Мурёна была отдана замуж за принца Кончжи). Но, более важно то, что сведения «Пэкче-синчхан» и «Нихон-сёки» подтверждаются материалами корейского эпиграфического памятника – надписи на могильном камне первой половины VI века у захоронения вана Мурёна (502-523). Текст на найденном в Корее во время археологических исследований могилы данного правителя каменном памятнике показывает, что Мурёна действительно звали “Сама”, а также что в «Самгук-саги» (в «Летописях Пэкче») правильно указаны его возраст, год восшествия на трон и год смерти. Кроме того, на камне названо имя отца Мурёна – Кэро. Следовательно, эпиграфическая надпись подтверждает сообщение «Пэкче-синчхан» в «Нихон-сёки», где Мурён (Сама) назван сыном Кэро-вана от его младшей жены. В отличие от «Нихон-сёки», в «Самгук-саги» генеалогия вана Мурёна дана неверно – там он назван «вторым сыном вана Модэ» (Тонсон-вана, 23-й, 479-502 годы пр.) , который, в свою очередь «был сыном Кончжи, младшего брата вана Мунджу» (21-го, 475-477 годы пр.). Мунджу «был сыном вана Кэро» (20-го, 455-475 годы пр.). Следовательно, автор «Самкук-саги» считал, что Мурён – правнук Кэро-вана, внук принца Кончжи и сын Модэ (Тонсон-вана), что не подтверждается эпиграфической надписью на могильном камне Мурёна. В 460 году, как сообщает «Сун-шу» (в разделе бэнь-цзи, Да-мин, 4-й год, 12-й месяц, день дин-вэй [44-й циклический знак]) «Японское государство (Во-го) прислало посольство поднести дань местными изделиями» [Сун-шу, бэнь-цзи, Да-мин, 4-й год, 12-й месяц, день дин-вэй]. В «Нань-ши» (в разделе бэнь-цзи) и в «Цэ-фу-вайчэнь-бу-чао-гун» тоже есть записи о посольстве. В 462 году император Сяо-у-ди (454-464) наконец-то решил поощрить шù-цзˇы Сина (др.-яп. Анапо/ государя Анко, 454-456) и признать его государем Японии. Анапо получил титул «ань-дун цзян-цзюнь, Во-го-ван» («успокаивающий Восток полководец, правитель государства Япония»). «Шестой год [правления] родоначальника (кит. шù-цзў) [Сяо-у-ди] под девизом правления Да-мин (462 год). Указ гласил: “Наследный принц японского государя (кит. Во-ван-шù-цзˇы) Син… должно (кит. ù) [теперь его] жаловать китайскими титулами (кит. шòу-цзюˉэ-хàо). Разрешаю (кит. кˇэ) [именоваться] “успокаивающий Восток полководец” (ань-дун цзян-цзюнь), “правитель государства Япония” (Во-го-ван)“» [Сун-шу, во-го-цзюань]. В разделе бэнь-цзи, 6-й год Да-мин (462 год), 3-й месяц, день жэнь-инь (39-й циклический знак) сказано: «Отныне наследный принц государя страны Япония (кит. Во-го-ван-шù-цзˇы) Син сделан “успокаивающим Восток полководцем”» [Сун-шу, бэнь-цзи, Да-мин, 6-й год, 3-й месяц, день жэнь-инь]. Такая же запись сделана в разделе бэнь-цзи «Нань-ши», а также в «Цэ-фу-вай-чэнь-бу-фэн-цэ». Данное сообщение подтверждается и сведениями «Нихон-сёки», где говорится, что в 6-й год правления Юряку (462 год), через месяц после дарования титулов китайским императором, «весной, в 4-й месяц; государство Курэ (кит. У) прислало посла поднести дань» [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 6-й год правления, 4-й месяц ]. Видимо, это было посольство, которое привезло в Японию сообщение о даровании титулов “Сину”–Анко – отцу Юряку. В 462-463 году Ямато осуществило несколько вторжений на территорию государства Силла. В 462 году, «…летом, в пятом месяце, люди Вэ напали и разрушили крепость Хвальгэ, захватили в плен тысячу человек и ушли» [Самгук-саги, летописи Силла, кн.3-я, Чаби, 5-й год пр. (462 г.)]. В 463 году «…весной, во втором месяце, люди Вэ напали на крепость Самян, но не одолели и ушли. По приказу вана Польчжи и Токчжи взяли войска и, устроив по пути засаду, а затем, ударив из неё, нанесли тяжёлое поражение» . Активность японцев привела к тому, что правитель Силла начал осуществлять фортификационные работы. «Так как люди Вэ часто нападали на [силланские] земли, ван построил две крепости в прибрежном районе». А «осенью, в седьмом месяце, [состоялся] большой смотр [войск]» [Самгук-саги, летописи Силла, кн.3-я, Чаби, 6-й год пр. (463 г.)]. С внешнеполитической деятельностью государства Ямато оказались связаны внутриполитические события, произошедшие в области Киби (совр. префектура Окаяма). Укрепление экономической базы власти монархов Ямато привело к тому, что влияние правителя стало распространяться не только на вождей местных кланов, но и на народ этих территорий и их земли. В царствование Опо-патусэ Вака-такэру это проявилось, прежде всего, в отношении области Киби. Проникновение влияния главы Ямато в Киби, например, прослеживалось не только в способности правителей Ямато контролировать звания и производить назначение среди вождей кланов в этом районе, но и в приобретении ими земель, амбаров и производственных корпораций. Названия данных профессиональных корпораций и корпораций минасиро и микосиро членов правящего рода сохранились в географических наименованиях Киби. Это говорит о прочных прямых связях правителя Ямато с Киби в V веке. Видимо, такое развитие ситуации вызывало недовольство местной знати, прежде всего наместников отдельных территорий. В 8-м месяце 463 года это проявилось достаточно явно. Наместник Нижнего округа (др.-яп. симо-ту мити) в Киби – Киби-но симо-ту мити-но оми Саки-туя (или в другой книге он назван титулом “куни-но миятуко Киби-но оми Яма”) удерживал чиновника государя (комментаторы истолковывают его должность как тонэри) и вёл себя очень неуважительно и вызывающе по отношению к монарху. Узнав об этом, Вака-такэру послал отряд профессиональных воинов из корпорации Мононо-бэ численностью в 30 человек, чтобы предать виновных смертной казни (кит. чжˉу-шā). В результате Саки-туя и 70 человек его рода (яп. якара) были казнены [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 6-й год, 8-й месяц]. В 463 году другой наместник – глава Верхнего округа (др.-яп. ками-ту мити) в области Киби – Киби-но ками-ту мити-но оми по имени Таса вышел из повиновения. Эти события получили в историографии название “мятежа Таса” (463 года). Причина его заключалась в следующем. Таса хвастался во дворце, что его жена самая красивая в стране. Один из анонимных источников, цитируемых в «Нихон-сёки», сообщал, что «имя жены Таса-но оми было Кэ-пимэ. Она была дочерью Тамата-но сукунэ, сына Соту-пико из Кадураки…». То есть наложница была внучкой Кадураки-но Соту-бико – деда и прадеда монархов V века. «Государь прислушался хорошенько, расслышал всё и обрадовался. Решил он сам востребовать к себе Вака-пимэ и сделать одной из своих…» фрейлин, обслуживавшей государя во время приёма пищи и сна (кит. нˇюй`юй). А чтобы её муж не мешал реализации этого плана, Вака-такэру назначил Таса губернатором южно-корейского владения Мимана (др.-яп. Мимана-куни-но микото-моти). А через некоторое время призвал к себе его жену Вака-пимэ. М.В.Воробьев указывает, что, помимо желания овладеть женой Таса, назначение Таса губернатором Мимана могло преследовать и политическую цель – ослабление Киби. Прибыв в Мимана (кор. Имна), Таса узнал о том, что Вака-такэру навещает его жену. Один из анонимных источников, цитируемых в «Нихон-сёки», сообщает: «Государь, прослышав, что она [жена Таса-но оми – С.Д.] и лицом, и статью блистательно прекрасна… сам к ней нахаживал». В этой ситуации Таса задумал совершить государственную измену и перейти на сторону Силла: «…решил пойти в Силла просить там помощи. В то время страна Силла не подчинялась Срединной стране [Японии]», то есть находилась в состоянии войны 462-463 годов (по «Самгук-саги»). Тогда же Вака-такэру отправил воевать в Силла младшего сына Таса от Вака-пимэ по имени Ото-кими, а также Киби-но амабэ-но атапи Акаво. С ними был отправлен умелец Кван-ин Чжи-ри из родов Западных Ая (ткачей тонких тканей, обитавших в Кавати) , который должен был найти искусных мастеров в стране Кара (кор. Хан-гук – Южной Корее). Военная экспедиция должна была попасть в Силла через территорию Пэкче. Ото-кими, собрав воинов, добрался до Пэкче, но на Силла не напал. «Нихон-сёки» рассказывает мифическую историю, почему Ото-кими передумал атаковать Силла. Но причины этого, как можно судить по некоторым фактам, были иные. Источники говорят, что отец Ото-кими – изменник Мимана-но куни-но микотомоти Таса-но кими втайне послал из Мимана (кор. Имна) в Пэкче человека к своему сыну со словами: «Разве у тебя такая крепкая шея, что ты собрался нападать на людей [Силла – С.Д.]? Слышал я, что государь призвал к себе мою жену [и твою мать – С.Д.] и родил от неё детей… Сейчас, надо думать, мне грозят бедствия, поэтому я настороже. Ты, мой сын, отправляйся в Пэкче, и не сообщай ничего в Японию. Я же буду в Имна и тоже никаких вестей в Японию отправлять не стану». Видимо, поэтому Ото-кими не выполнил приказ государя Ямато и отбыл в Японию. Мастеров (якобы, “дань” от Пэкче) он набрал на каком-то большом острове (др.-яп. Опо-сима) около берегов Кореи. Такое развитие событий обрадовало Таса-но кими. Однако о заговоре отца и сына стало известно жене Ото-кими – Кусу-пимэ. Поэтому, как говорит «Нихон-сёки», она тайком убила своего мужа и закопала его в той же комнате. Японский источник объясняет это высокой патриотичностью и преданностью женщины государю Ямато. Но, как явствует далее из текста, причина такого поступка была более прозаической. «… И затем, [Кусу-пимэ – С.Д.] вместе с Ама-но атапи Акаво [младшим военачальником – помощником Ото-кими – С.Д.]… стала жить на большом острове» (др.-яп. Опо-сима). Таким образом, Кусу-пимэ убила мужа, прежде всего, ради своего любовника. Правитель Ямато – Вака-такэру, долго не получая известий от Ото-кими, послал своих людей в Корею прояснить ситуацию. Они, видимо, и привезли в Ямато корейских мастеров с острова Опо-сима. Иммигранты были поселены в деревне Пирокиту-но мура местности Ато. Однако начались болезни и многие из них умерли. По этой причине некоторых прибывших пэкчийцев переселили в Верхнее Момо-пара, Нижнее Момо-пара и Магами-но пара (ныне селение Асўка в уезде Такэти префектуры Нара ). Как полагает В.Астон, остальные были размещены в Ёсино (район в провинции Ямато) – в местности, которую назвали по прозвищу этих мастеров Имаки (досл. “Ныне прибывшие”). Анонимный источник, цитируемый в «Нихон-сёки», сообщает, какова была дальнейшая судьба Таса-но оми, наместника в Мимана – мужа Кэ-пимэ (новой любовницы правителя Вака-такэру): «Государь… убил её мужа и сам к ней нахаживал». То есть, в конце концов, Таса-но оми был убит по приказу государя. Этим закончились события «мятежа Таса». В результате смерти Таса и его сына Ото-кими клан наместников Киби ослаб и к началу VI века утратил своё влияние. Во внешней политике государь Ямато попытался опереться на поддержку южно-китайской династии Сун (420-479). Поэтому во 2-м месяце 464 года было отправлено посольство в Южный Китай. «Весной 8-го года, во 2-м месяце государь послал в страну Курэ… Муса-но сугури Аво и Пинокума-но Тамитукапи Пака-токо» [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 8-й год пр., 2-й месяц]. Вернулось посольство в 466 году. В 4-й день 9-го месяца 10-го года пр. (466 года) Муса-но сугури Аво и другие прибыли в Тукуси, привезя подарки от императора Южной Сун. Китайские источники об этом посольстве не упоминают. Однако отношения с Силла продолжали обостряться. Как явствует из текста «Нихон-сёки», возник конфликт между Силла и Ямато из-за земель владения Ток (яп. Току) в Кая (Карак). В 3-м месяце 9-го года пр. (465 года) «…государь самолично решил напасть (кит. фа) на Силла, но передумал. Вместо этого, он назначил полководцами Ки-но Во-юми-но сукунэ, Сога-но Карако-но сукунэ, Опо-томо-но Катари-но мурадзи, Вокапи-но сукунэ», объявив им, что династия Силла не выказывает почтительности Ямато – силласцы не являются ко двору, а также захватывают крепости Пэкче. Японские войска, по прибытии в Кая, действовали четырьмя отрядами. Основной удар наносил главнокомандующий японскими войсками (др.-яп. опо-икуса-но кими) Ки-но Во-юми-но сукунэ (он был сыном Ки-но Сираки-но сукунэ , внуком Ки-но Цуну-но сукунэ [сановника при дворе государей Хомуда и Ō-садзаки] и правнуком знаменитого Ки-но Такэути-но сукунэ [Ки-удзи-но кат¯ё]). Произошло сражение, силласцы потерпели поражение, и их ван поспешно отступил в сопровождении нескольких сотен всадников. В ходе преследования Ки-но Во-юми-но сукунэ убил одного из военачальников противника. В результате этой победы земли Току были возвращены под контроль Ямато. Однако сопротивление силласцев продолжалось. Ки-но Во-юми-но сукунэ объединил силы четырёх отрядов. Вечером произошло ещё одно сражение, в котором погибли военачальник Опо-томо-но Катари-но мурадзи и Ки-но Вока-саки-но Кумэ-но мурадзи. Уцелевшие враги отступили. Но, видимо, и японское войско понесло большие потери и отошло назад. К тому же заболел и скончался главнокомандующий – Ки-но Во-юми-но сукунэ (потом был похоронен в Японии в селении Тамува [ныне городок Мисаки уезда Сэннан округа Осака] ). На время командование перешло к Вокапи-но сукунэ. Однако, в 5-м месяце 9-го года пр. (465 года) сын Ки-но Во-юми-но сукунэ по имени Ки-но Опипа-но сукунэ, узнав о смерти своего отца, прибыл в Силла, взял в свои руки все служебные обязанности по управлению конницей, пехотой и флотом, подчинил себе всех младших командиров и «добился особого могущества в повелениях». Отстранением от должности главнокомандующего Вокапи-но сукунэ он заслужил ненависть с его стороны. Кроме того, Вокапи-но сукунэ удалось настроить Сога-но Карако-но сукунэ против Ки-но Опипа-но сукунэ, обманно оклеветав его в том, что тот хочет отобрать полномочия командования и у Сога-но Карако-но сукунэ. О конфликте между японскими военачальниками стало известно вану Пэкче (Кэро-вану, 455-475). Он попытался использовать эту ситуацию в своих интересах, склонив на свою сторону Сога-но Карако-но сукунэ. Однако Карако до Кэро-вана не доехал, так как по дороге (у водопоя) он столкнулся с Ки-но Опипа-но сукунэ и в перестрелке был убит. Как говорит «Нихон-сёки», из-за распрей между тремя военачальниками «…они вернулись обратно, так и не дойдя до дворца вана Силла». То есть, не достигнув полного разгрома Силла, японцы вернулись из похода в Ямато. В свою очередь, опасаясь Ямато, государство Силла в 464 году «…установила добрые отношения со страной Когурё. И поэтому ван Когурё [Чансу, 413-491], собрав сотню отборных воинов, послал их на охрану Силла». Но вскоре стало известно, что Когурё вынашивает планы завоевания Силла. Тогда ван Силла (тогда правил марипкан Чаби, 458-479) приказал убить когурёских воинов. Только одному из них удалось спастись бегством. В ответ правитель Когурё поднял войска и засел в крепости Чхукчокню-сон (по другому источнику, цитируемому в «Нихон-сёки» – Токусаки-сон). Хотя в «Нихон-сёки» сведения об этом конфликте содержаться в разделе, следующем за событиями 2-го месяца 8-го года правления Юряку (464 года) [где явно вставлен целый кусок в повествование], по «Самгук-саги» это произошло во 2-м месяце 468 года. «Весной люди Когурё вместе с [народом – С.Д.] Мальгаль напали на крепость Сильчжик у северной границы страны» [Самгук-саги, летописи Силла, кн.3-я, Чаби, 11-й год пр. (468 г.)]. «Весной, во втором месяце, с помощью 10-тысячного мальгальского (мохэского) войска ван [Когурё – С.Д.] атаковал и взял силласкую крепость, [центр] области Сильчик» [Самгук-саги, летописи Когурё, кн.18-я, Чансу, 56-й год пр. (468 г.)]. Крепость Сильчик (Сильчжик) в «Самкук-саги», видимо, и есть крепость, названная японском источнике “Чхукчокню (Токусаки)”. Ошибка в хронологии видна и из расположения материала в «Нихон-сёки». В 462-463 годах (это подтверждается и корейскими источниками) Япония воевала против Силла. Далее (в разделе 464 года) рассказывается о союзе Ямато и Силла, возникшего после захвата когурёсцами силлаской крепости. А потом вдруг в 465 году Юряку неожиданно, обвинив Силла в антияпонской политике и недружественности на протяжении всего периода своего правления, желает напасть на Силла и отправляет туда своих полководцев. Явно, материалы ранних источников «Нихон-сёки» оказались спутаны составителями хроники. Порядок событий должен быть таким. В 462-463 годах шла война с Силла (по «Самгук-саги»), военные действия в Силла продолжились в 465 году (по «Нихон-сёки»). В этой ситуации в 464 году Силла заключила союз с Когурё (по «Нихон-сёки»). Однако вскоре стали известны планы Когурё по захвату Силла. Правитель Силла разорвал союзные отношения с Когурё. В ответ на это во 2-м месяце 468 года когурёсцы захватили силласкую крепость. Ван Силла обратился за помощью к Ямато при посредстве Имна (по «Нихон-сёки»). «Нихон-сёки» сообщает некоторые подробности произошедшей военной операции у захваченной когурёсцами крепости. Ван Силла, поняв, что вражеская армия вошла на территорию его государства, и сложилась очень опасная ситуация, отправил своего человека к вану Имна (яп. Мимана) с просьбой к японской администрации (яп. Ямато-но микотомоти) в Мимана дать в помощь военачальников (др.-яп. икуса-но кими, кит. сúн-цзˉюнь юáнь΄шуàй – досл. “походных главнокомандующих”) , как видно из дальнейшего текста, вместе с войсками. В.М.Тихонов полагает, что просьба вана Силла была обращена к государю Тэгая (как главе северного Кая), который передал просьбу правителя Силла «японскому правительству Мимана». Ван Имна рекомендовал (кит. цюàнь) вану Силла японцев Касипадэ-но оми Икаруга, Киби-но оми Вонаси и Нанипа-но киси Акамэко». То, что каяское владение служило дипломатическим посредником между Силла и японцами, говорило о тесных связях каясцев с Японскими островами. Войско Ямато выступило в поход, но «…ещё не дошли они до места, как их воины остановились. Ещё не бились они с воинами Когурё, а все уже были в испуге. Касипадэ-но оми и прочие самолично старались подбодрить своих ратников. [Касипадэ-но оми] отдал приказ подготовится к внезапному нападению…» . Японские войска продвинулись вперёд и вошли в соприкосновение с когурёсцами. Но более десяти дней враги не решались напасть друг на друга. Японцы ночами прорыли в отвесном холме подземный ход (кит. дùдàо΄) , провели обозные повозки (кит. цзˉычˉэ) и затаились в засаде. «На рассвете [люди] Когурё решили, что войска Касипадэ покинули место. Двинулись вслед, и тут из засады выскочили воины, пешие и конные, перерезали [врагам] дорогу, и многих перебили». В.М.Тихонов указывает, что “японское правительство Мимана” «умиротворило» Когурё. На следующий год союзник Ямато – Пэкче (может быть, вместе с отрядами японцев) вторглось на территорию Когурё. «Осенью, в восьмом месяце, войска Пэкче напали на южную окраину» [Самгук-саги, летописи Когурё, кн.18-я, Чансу, 57-й год пр. (469 г.)]. «Осенью, в восьмом месяце, послали военачальника [с войском] для нападения на южные пределы Когурё» [Самгук-саги, летописи Пэкче, кн.25-я, Кэро, 15-й год пр. (469 г.)]. В.М.Тихонов истолковывает события 468-469 годов следующим образом: «…каяские владения, как и Пэкче, стали оказывать Силла помощь в противостоянии Когурё. Не исключено, что при этом пэкчесцы и каясцы использовали военную помощь дружественного им Ямато…» Однако материалы источников (в том числе и «Самгук-саги») показывают, что сначала в 468 году возник конфликт между Силла и Когурё. В защиту Силла в своих интересах (по просьбе, переданной через должностных лиц Имна) выступило государство Ямато, не желавшее усиления Когурё и расширения его территории на юге. И только на следующий год (в 469 году) в войну ввязалось Пэкче. Роль Кая в источниках (даже корейских) вообще никак не отражена. Когурё в противостоянии странам Южной Кореи и Ямато делало ставку на союз с северокитайским государством Вэй, посольства к которому ездили с завидной регулярностью (в 462, 465,466 – установлены брачные связи, 467, 468, 469, 470, 472, 473, 474, 475, 476, 477, 479 годах – это за период царствования в Японии государя Вака-такэру [Юряку]). В свою очередь, попытка правителя Пэкче – Кэро-вана в 472 году пожаловаться на враждебные действия Когурё императору династии Вэй и установить с ним дружественные отношения закончились неудачей. В письме китайскому императору Кэро-ван писал: «…За 30 лет вражды [с Когурё – С.Д.], [непрерывных] бед [и войн] исчерпана [наша] казна, истощены [наши] силы, [наше государство] доведено до крайне слабого состояния. Если бы [ваши] небесные милости и искреннее сострадание распространились и на отдалённые пределы, и если бы [вы] поскорее прислали одного полководца [с войском], чтобы помочь спасти государство [вашего] подданного, то я незамедлительно прислал бы свою дочь, чтобы она была вашей служанкой в Заднем дворце, а также своих сыновей и братьев служить конюхами в [ваших] дальних конюшнях, и ни один вершок (чхок) земли и ни одного мужика я не буду считать своими собственными» . В конце раздела 472 года сказано: «Ввиду того что люди [Когу]рё неоднократно нападали на пограничные земли [Пэкче], ван [Кэро] обратился с письмом к [императору] Вэй с просьбой прислать войска, но не получил помощи. Ван [Кэро] обиделся на это и перестал отправлять послов с поклоном и подношениями». В такой тяжёлой ситуации у Пэкче оставалась одна надежда – на помощь государства Ямато. Ямато, в свою очередь, пыталось получить поддержку Южного Китая (яп. Курэ), связи с которым осуществлялись как на официальном уровне, так и неофициально. В 7-м месяце 11-го года пр. (467 года) «…объявился человек, сбежавший из страны Пэкче. Назвался Квисин. Ещё говорят, что, будто, этот Квисин был из страны Курэ. Люди рода Ипарэ-но Курэ-но котобики (музыкантов, играющих на цитре кото) и Сакатэ-но Яката-маро являются его потомками». В 4-й день 4-го месяца 12-го года пр. (468 года) Муса-но сугури Аво и Пи-но Кума-но Тамитукапи Патако снова были отправлены с посольством в Южный Китай. В 13-й день 1-го месяца 14-го года пр. (470 года) это посольство вернулось из поездки. «…Муса-но сугури Аво и его спутники, вместе с посланцем из Курэ…, бросили якорь в Суминоэ, привезя с собой искусных мастеров, посланных от двора Курэ, – а именно, ткачей ая и ткачей курэ, а также швей по шёлку Э-пимэ и Ото-пимэ». Для облегчения поездок в Южный Китай и обратно в этом же месяце построили дорогу «для гостей из Курэ», которая доходила до дороги Сипату-мити. Новая дорога получила название Курэ-сака (досл. “проезд [для людей из] Курэ [кит. У]”). «В 3-м месяце был отдан приказ оми и мурадзи встречать посланцев из Курэ. Поселили людей Курэ в Пи-но Кума-но но. Поэтому это место зовётся Курэ-пара, Поле [людей из] Курэ» [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 12-й, 14-й годы пр.]. «Кодзики» в связи с этим сообщает, что «в это время [в Ямато] переправились люди из Курэ. Эти люди из Курэ обосновались в Курэ-пара. Поэтому это место и называют Курэ-пара» (досл. “Равнина [людей из] Курэ”). По прибытии (в 1-й день 4-го месяца 14-го года пр., 470 года) им был устроен пышный приём и пир. Из прибывших китайцев «…швею Э-пимэ отдали служить божеству Опо-мива-но ками. Ото-пимэ сделали главой рода–корпорации швей Ая-но кину-нупи-бэ. А портные–ткачи ая и курэ стали предками рода–корпорации Асука-но кину-нупи-бэ и Исэ-но кину-нупи(-бэ)». В 475 году союзник Ямато – государство Пэкче подверглось нападению Когурё. «В девятом месяце ван во главе 30-тысячного войска напал на Пэкче, занял столицу пэкческого вана Хансон, убил самого вана Пуё Кёна (Кэро), захватил в плен восемь тысяч мужчин и женщин, а [затем] вернулся» [Самгук-саги, летописи Когурё, кн.18-я, Чансу, 63-й год пр. (475 г.)]. В «Нихон-сёки» (20-й год пр. Юряку) цитируются «Пэкче-ки» («Записи Пэкче»): «Кэро-ван, год ыль-мё (52-й год цикла) [475 год], зима. Комаская (яп. кома – когурёская) многочисленная армия пришла, семь дней и ночей штурмовала (кит. гˉун) Большой город (кор. Тхэ-сон) , и ванская столица пала (досл. “была взята и пала”), в связи с этим [располагавшееся южнее Хансона владение] Вире-кук было утрачено (кит. шū). Ван и великая государыня (кор. тхэху, кит. тайхоу) и сыновья вана – все погибли от вражеских рук». Под «Большим городом» здесь подразумевалась пэкческая столица Хансон (располагалась южнее Пхеньяна, на реке Черён-ган, около современного города Саривон в провинции Хванхэ). Вире-кук – это область или территориальная община, находившаяся под властью Пэкче, с центром в городе Вире (современный Сеул). В результате падения Вире государство Пэкче потеряло территории в бассейне реки Хан-ган (совр. провинция Кёнги). Подробности данных событий изложены в «Летописях Пэкче» в разделе 21-го года правления Кэро-вана. «Осенью, в девятом месяце, напал [когу]рёский ван Корён с 30-тысячной армией и окружил ванскую столицу Хансон. Ван [Кэро] запер крепостные ворота и не решался вступить в схватку. [Когу]рёские люди, разбив армию на четыре направления, начали штурм с флангов, а затем, воспользовавшись [попутным] ветром, бросали огненные [факелы] и подожгли крепостные ворота. Среди [пэкческих] людей началась паника, и нашлись такие, кто хотел выйти и сдаться [неприятелю]. Ван был в затруднении и не знал, что предпринять. Поэтому [в спешке] отобрал несколько десятков всадников. [Они] вырвались на конях за ворота и бежали в западном направлении. [Когу]рёские люди, пустившиеся в погоню, убили вана». Подробности бегства Кэро-вана излагаются далее. «В это время когурёский тэро Чеу, Чэсын Кольлу, Кои Манен… и другие пришли во главе [своих] войск и напали на северную крепость, взяли её через семь дней, затем перенесли удар на южную крепость (столицу). В городе воцарился страх перед опасностью, а ван [Кэро – С.Д.] бежал». Как было сказано ранее, за ним была отправлена погоня, которая догнала беглеца. Кэро-ван был убит его бывшими сановниками, ранее перебежавшие к когурёсцам из-за недовольства политикой пэкчийского правителя, направленной на централизацию страны. «[Когу]рёские военачальники – Кольлу и другие, увидев, как ван, спешивается с коня и кланяется им, трижды плюнули ему в лицо. Затем, обвинив его в совершённых им преступлениях, связали его и отправили под стены [крепости] Ачха-сон, где и убили его…» [Самгук-саги, летописи Пэкче, кн.25-я, Кэро, 21-й год пр. (475 г.)]. Наследник престола Мунджу, был, при подходе к столице Пэкче отправлен на юг. В одном случае «Летописи Пэкче» объясняют это как необходимость «продлить [царственный] род государя» , в другом – как необходимость получить помощь от Силла, следуя установившимся союзным отношениям: «В двадцать первом году правления Кэро (475 г.) напало [войско] Когурё и окружило [столицу] Хансон (крепость Хан). Кэро укрылся в крепости и упорно защищался. Он отправил Мунджу за помощь к Силла. [Мунджу] заполучил 10 тысяч солдат и вернулся. Хотя [когу]рёские войска отступили, но крепость была разрушена, а ван [Кэро – С.Д.] погиб. [И вот тогда] взошёл на престол [Мунджу]» [Самгук-саги, летописи Пэкче, кн.26-я, Мунджу, 21-й год пр. Кэро (475 г.)]. В «Тонгук-тонгам», который даёт короткий отчёт об этой войне, также говорится, что Силла послала на помощь Пэкче войско в 10 тысяч человек. В.М.Тихонов полагает, что 10-тысячное войско Силла “опоздало” к месту сражения и не оказало пэкчесцам никакой реальной поддержки не случайно. Силланцы стремились воспользоваться поражением Пэкче для своей военно-территориальной экспансии. В летописях Когурё и Пэкче, а также в «Тонгук-тонгам» совпадает датировка этих событий(475 г.) , а в летописях Силла в «Самгук-саги» они датированы (видимо, по ошибке) годом раньше, и неверно указан месяц. «Осенью в седьмом месяце, когурёский ван Корён (Чансуван) лично повёл войска и напал на Пэкче. Пэкческий ван Кён [Кэро-ван – С.Д.] прислал сына Мунчжу с просьбой о помощи, поэтому ван (силланский) отправил войска на выручку, но они ещё не успели дойти, а [столица] Пэкче пала, а Кён был убит» [Самгук-саги, летописи Силла, кн.3-я, Чаби, 17-й год пр. (474 г.)]. В «Нихон-сёки» наоборот события 475 года ошибочно датированы 476 годом. «Осенью 20-го года [правления Юряку – С.Д.] ван Когурё послал многочисленное войско, которое напало на Пэкче и погубило эту страну. Уцелели немногие, и они собрались в Чхан-ха (яп. Пэсу-ото). Провиант уже истощился, и там царило глубокое уныние. Тогда главный военачальник Когурё сказал [своему – С.Д.] вану: “…Боюсь, что их [людей Пэкче – С.Д.] снова станет много. Прошу разрешения покончить с ними”…» Однако, как утверждает «Нихон-сёки», правитель Когурё не решился на дальнейшие действия, опасаясь союзника Пэкче – государства Ямато. «И дальнейшие боевые действия были отменены» [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 20-й год пр.]. Пэкче находилось в очень тяжелом положении. В 10-м месяце 475 года (по «Самгук-саги») в Пэкче на престол вступил Мунджу-ван. Так как территории в бассейне реки Хан-ган были утеряны, «…зимой, в десятом месяце, перевели столицу в Унджин» (современный город Конджу на реке Кым-ган, провинция Чхунчхон-намдо), то есть на юг [Самгук-саги, летописи Пэкче, кн.26-я, Мунджу, 21-й год пр. Кэро (475 г.)]. Такую же дату переноса столицы в Унджин (475 год) даёт «Тонгук-тонгам». Топоним “Унджин” на русский язык переводится как “Медвежья гавань”. В «Нихон-сёки» (в разделе 3-го месяца 21-го года пр. Юряку, 477 года) говорится, что в спасении людей Пэкче
Суровень Д.А. ЯПОНО-КОРЕЙСКИЕ И ЯПОНО-КИТАЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ И ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ГОСУДАРСТВА ЯМАТО в конце 50-х – 70-е годы V века Пик внешнеполитической активности государства Ямато в V веке пришёлся на период царствования государя Ō-хацусэ Вака-такэ (др.-яп. Опо-патусэ Вака-такэру; посмертное почётное имя – Юряку, 457-479 годы ) – период расцвета древнеяпонского государства и наибольшего влияния в Южной Корее, что было признано и китайскими династиями. Однако данная эпоха слабо изучена в западной и российской исторической науке. Поэтому существует необходимость дать подробный анализ внешнеполитической деятельности государя Вака-такэру Вака-такэру. Царствование Опо-патусэ Вака-такэру началось с того, что, расправившись с претендентами, в 13-й день 11-го месяца 456 года новый «…государь [Ямато] отдал приказ официальным лицам (кит. ˇюсˉы΄) готовить (кит. ш`э) помост (кит. тáнь, др.-яп. такамикура) в Асакура в местности Патусэ, [где] взошёл на государев престол, тем самым (кит. сỳй) было определено [место] дворца» Асакура-но мия (ныне местность Хасэ [др.-яп. Пасэ/ Патусэ] в городе Сакураи префектуры Нара). Остатки дворца Асакура-но мия исследователи отождествляют с руинами Вакимото в городе Сакураи. Имя «Вака-такэру опо-кими» упомянуто в надписи на мече из Инарияма 471 года , где вначале перечислены восемь колен предков по мужской линии некоего Вовакэ-но оми (Вовака-но оми). В надписи говорится следующее: «Год каното-и (48-й год цикла), в 7-й месяц сделали надпись… Когда великий государь (др.-яп. опо-кими) [Опо-патусэ-]Вака-такэру пребывал во дворце Сйки (досл. “когда присутственное место [кит. с`ы] великого государя Вака-такэру находилось во дворце Сйки”), я (Вовакэ-но оми) помогал [ему] управлять Поднебесной…». Исследователи указывают, что дворец государя Юряку – Хацусэ-но Асакура-но мия (др.-яп. Патусэ-но Асакура-но мия) находился в местности Сйки (например, на запад от Асакура-но мия впоследствии находился дворец государя Киммэя Сикисима-но мия). В словаре «Вам¯ёс¯ё» упоминается село Хацусэ-но сато и святилище в Хацусэ-но Ямагути, располагавшиеся в уезде Верхний Сйки области Ямато-но куни. Таким образом, эта эпиграфическая надпись, сделанная во времена царствования Опо-патусэ Вака-такэру, подтверждает реальность существования данного государя. С самого начала своего правления Вака-такэру начал проводить активную внешнюю политику, что было отмечено даже китайскими источниками (из пяти ванов, о которых речь идёт в китайских династийных хрониках, только о ване У (яп. [Опо-патусэ Вака] Такэ[ру]) содержаться подробные записи, и даже цитируется его письмо к китайскому императору). Первое внешнеполитическое событие относится к самому началу правления Вака-такэру (видимо, к 456-457 годам) когда он решил установить брачные связи с Пэкче. В «Пэкче-синчхан» («Новом изборнике Пэкче»), цитируемом в «Нихон-сёки» сообщается: «В год ки-са (6-й год цикла) [правитель Пэкче] Кэро-ван [455-474] взошёл на престол. [Японский] государь (яп. сумэра-микото) послал [в Пэкче] Арэтоку (или: Арэнако; кор. Айенокве), [чтобы тот] разыскал (кит. со) девушку знатного происхождения (др.-яп. иратумэ, кит. нˇюйлáн΄, кор. нёран). [В] Пэкче нарядили [в красивые] одеяния дочь госпожи (кит. фужэнь, кор. пуин, яп. фудзин, др.-яп. паси-каси) Мони (яп. Муни), [которая] звалась Чоккйе-нёран (др.-яп. Тякўкэй-иратумэ). [Её] предложили [и] повезли [японскому] государю (яп. сумэра-микото)». Составители «Нихон-сёки» отождествили её с пэкческой принцессой Икэ-ту-пимэ (кор. Чи-чин), которая в 7-й месяц 2-го года пр. (458 года), «вопреки воле государя, её к себе призывавшего, вошла в развратную связь [кит. úнь ] с Исикапа-но Татэ». За это её ожидала смертная казнь через сожжение. «Государь был крайне разгневан, он приказал Опо-томо-но Муроя-но опо-мурази послать человека из [корпорации воинов – С.Д.] Кумэ-бэ, чтобы тот привязал женщину за руки и за ноги к дереву, поставил её на подставку, развёл бы огонь и сжёг её» [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 2-й год пр., 7-й месяц]. В Пэкче о происшедшем стало известно только в 4-м месяце 461 года. «Летом, в 4-м месяце Касури-кун (яп. Касури-киси/ кими) (это Кэро-ван) , услышав распространившиеся слухи о том, как была сожжена Икэ-ту-пимэ (она же Чоккйе-нёран/ яп. Тякўкэй-иратумэ), всё взвесил [и] сказал: “в прошлом [мы] поставляли [ко двору государя] девушек, которые служили в качестве унэмэ. Однако были нарушены правила поведения [яп. рэй – С.Д.], и наше государство [Пэкче – С.Д.] теряет [своё доброе] имя. Отныне не следует (кит. бỳх΄э΄) преподносить девушек» [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 5-й год пр., 4-й месяц]. В 459 году японцы осуществили военную операцию в восточных районах Силла (государства в юго-восточной Корее), в результате которой они осадили город Вольсон (располагался на территории современного города Кёнчжу ). «…Летом, в четвёртом месяце, люди Вэ со ста с лишним военными кораблями напали на восточную границу [Силла – С.Д.] и при [дальнейшем] продвижении окружили город Вольсон и со всех сторон обрушили поток стрел и камней…». Но захватить Вольсон не удалось, и японцы сняли осаду и стали отходить на север к морской бухте (видимо, к заливу Йонъильман), где стояли их корабли. Силлаские войска нанесли удар по отступающему противнику, нанеся японцам большой урон. «…Но ванский город выстоял, и, когда враги собрались отступать, вышли [наши] войска и разбили их наголову и преследовали на север до [самой] морской гавани, где было потоплено и убито более половины врагов» [Самгук-саги, летописи Силла, кн.3-я, Чаби, 2-й год пр. (459 г.)]. Атаки на Силла сопровождались дальнейшим сближением Ямато и Пэкче. «Пэкче-синчхан», цитируемый в «Нихон-сёки», сообщает: «[В] год син-чхук (38-й год цикла) [461 год] Кэро-ван послал [своего] младшего брата Кончжи-куна в Великое [государство] Вэ (Японию) служить японскому государю (яп. сумэра-микото). Тем самым были налажены дружественные отношения [как при] правителях прежних эпох (кит. сˉянь-вáн )». «Нихон-сёки» сообщает подробности этого события. В 4-й месяц 5-го года пр. (461 года) Кэро-ван отправил в Японию служить японскому государю своего младшего брата Кончжи-куна, занимавшего должность военачальника (кор. кун-кун). Кончжи-куну (по его просьбе) в жёны (кит. цз`я) была отдана младшая супруга Кэро-вана. Однако она была на последних сроках беременности. По дороге, на острове Капара-сима в Тукуси (Кюсю), женщина родила сына Кэро-вана (будущего правителя Пэкче – Мурён-вана, 502-523), и (как было оговорено ранее) этого ребёнка отправили назад в Пэкче, прозвав его Сэма-киси (досл. “Господин острова”). А сам Кончжи-кун в 7-м месяце 461 года прибыл в столицу Ямато. События 461 года упомянуты ещё в разделе 4-го года правления Бурэцу (502 год), когда Мурён пришёл к власти в Пэкче. Там снова цитируется «Пэкче-синчхан» и вспоминается поездка Кончжи в Японию. «Во время [когда] Кончжи ездил в [страну] Вэ (Японию), [он] добрался до острова Тукуси [Северного Кюсю], [там] родился Сэма-кими (кор. Сама-ван). С [этого] острова (яп. сэма/ сима) [ребёнка] отправили назад, не заезжая в столицу [Ямато]. [Так как ребёнок] родился на острове (яп. сима/ сэма), по этой причине так называли [его – Сэма, кор. Сама]. Нынешний [остров] Капара посреди моря есть остров Нириму-сэма (кор. Чжу-то – досл. “Остров Господина”). [Этот] остров место, где родился ван [Сама]». Таким образом, японское имя Мурёна – “Сэма по-корейски звучало как “Сама”. Это же сказано и в «Самгук-саги», где о Мурёне сообщается: «Ван Мурён. [Его] звали Сама…». Однако в цитате «Пэкче-синчхан», помещённой в разделе 4-го года правления Бурэцу (502 год), где вспоминается поездка принца Кончжи в Японию в 461 году, сведения о родословной Мурёна здесь немного отличаются от того, что было рассказано в разделе 5-го года правления Юряку (461 года). «Мурён… личное имя – Сама-ван (яп. Сэма-кими). Он сын принца (кит. ван-цзы, кор. ван-ча) Кончжи». То есть в данном случае в «Пэкче-синчхан» генеалогия дана с неточностью: Мурён – не родной сын принца Кончжи, а его пасынок (учитывая то, что мать Мурёна была отдана замуж за принца Кончжи). Но, более важно то, что сведения «Пэкче-синчхан» и «Нихон-сёки» подтверждаются материалами корейского эпиграфического памятника – надписи на могильном камне первой половины VI века у захоронения вана Мурёна (502-523). Текст на найденном в Корее во время археологических исследований могилы данного правителя каменном памятнике показывает, что Мурёна действительно звали “Сама”, а также что в «Самгук-саги» (в «Летописях Пэкче») правильно указаны его возраст, год восшествия на трон и год смерти. Кроме того, на камне названо имя отца Мурёна – Кэро. Следовательно, эпиграфическая надпись подтверждает сообщение «Пэкче-синчхан» в «Нихон-сёки», где Мурён (Сама) назван сыном Кэро-вана от его младшей жены. В отличие от «Нихон-сёки», в «Самгук-саги» генеалогия вана Мурёна дана неверно – там он назван «вторым сыном вана Модэ» (Тонсон-вана, 23-й, 479-502 годы пр.) , который, в свою очередь «был сыном Кончжи, младшего брата вана Мунджу» (21-го, 475-477 годы пр.). Мунджу «был сыном вана Кэро» (20-го, 455-475 годы пр.). Следовательно, автор «Самкук-саги» считал, что Мурён – правнук Кэро-вана, внук принца Кончжи и сын Модэ (Тонсон-вана), что не подтверждается эпиграфической надписью на могильном камне Мурёна. В 460 году, как сообщает «Сун-шу» (в разделе бэнь-цзи, Да-мин, 4-й год, 12-й месяц, день дин-вэй [44-й циклический знак]) «Японское государство (Во-го) прислало посольство поднести дань местными изделиями» [Сун-шу, бэнь-цзи, Да-мин, 4-й год, 12-й месяц, день дин-вэй]. В «Нань-ши» (в разделе бэнь-цзи) и в «Цэ-фу-вайчэнь-бу-чао-гун» тоже есть записи о посольстве. В 462 году император Сяо-у-ди (454-464) наконец-то решил поощрить шù-цзˇы Сина (др.-яп. Анапо/ государя Анко, 454-456) и признать его государем Японии. Анапо получил титул «ань-дун цзян-цзюнь, Во-го-ван» («успокаивающий Восток полководец, правитель государства Япония»). «Шестой год [правления] родоначальника (кит. шù-цзў) [Сяо-у-ди] под девизом правления Да-мин (462 год). Указ гласил: “Наследный принц японского государя (кит. Во-ван-шù-цзˇы) Син… должно (кит. ù) [теперь его] жаловать китайскими титулами (кит. шòу-цзюˉэ-хàо). Разрешаю (кит. кˇэ) [именоваться] “успокаивающий Восток полководец” (ань-дун цзян-цзюнь), “правитель государства Япония” (Во-го-ван)“» [Сун-шу, во-го-цзюань]. В разделе бэнь-цзи, 6-й год Да-мин (462 год), 3-й месяц, день жэнь-инь (39-й циклический знак) сказано: «Отныне наследный принц государя страны Япония (кит. Во-го-ван-шù-цзˇы) Син сделан “успокаивающим Восток полководцем”» [Сун-шу, бэнь-цзи, Да-мин, 6-й год, 3-й месяц, день жэнь-инь]. Такая же запись сделана в разделе бэнь-цзи «Нань-ши», а также в «Цэ-фу-вай-чэнь-бу-фэн-цэ». Данное сообщение подтверждается и сведениями «Нихон-сёки», где говорится, что в 6-й год правления Юряку (462 год), через месяц после дарования титулов китайским императором, «весной, в 4-й месяц; государство Курэ (кит. У) прислало посла поднести дань» [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 6-й год правления, 4-й месяц ]. Видимо, это было посольство, которое привезло в Японию сообщение о даровании титулов “Сину”–Анко – отцу Юряку. В 462-463 году Ямато осуществило несколько вторжений на территорию государства Силла. В 462 году, «…летом, в пятом месяце, люди Вэ напали и разрушили крепость Хвальгэ, захватили в плен тысячу человек и ушли» [Самгук-саги, летописи Силла, кн.3-я, Чаби, 5-й год пр. (462 г.)]. В 463 году «…весной, во втором месяце, люди Вэ напали на крепость Самян, но не одолели и ушли. По приказу вана Польчжи и Токчжи взяли войска и, устроив по пути засаду, а затем, ударив из неё, нанесли тяжёлое поражение» . Активность японцев привела к тому, что правитель Силла начал осуществлять фортификационные работы. «Так как люди Вэ часто нападали на [силланские] земли, ван построил две крепости в прибрежном районе». А «осенью, в седьмом месяце, [состоялся] большой смотр [войск]» [Самгук-саги, летописи Силла, кн.3-я, Чаби, 6-й год пр. (463 г.)]. С внешнеполитической деятельностью государства Ямато оказались связаны внутриполитические события, произошедшие в области Киби (совр. префектура Окаяма). Укрепление экономической базы власти монархов Ямато привело к тому, что влияние правителя стало распространяться не только на вождей местных кланов, но и на народ этих территорий и их земли. В царствование Опо-патусэ Вака-такэру это проявилось, прежде всего, в отношении области Киби. Проникновение влияния главы Ямато в Киби, например, прослеживалось не только в способности правителей Ямато контролировать звания и производить назначение среди вождей кланов в этом районе, но и в приобретении ими земель, амбаров и производственных корпораций. Названия данных профессиональных корпораций и корпораций минасиро и микосиро членов правящего рода сохранились в географических наименованиях Киби. Это говорит о прочных прямых связях правителя Ямато с Киби в V веке. Видимо, такое развитие ситуации вызывало недовольство местной знати, прежде всего наместников отдельных территорий. В 8-м месяце 463 года это проявилось достаточно явно. Наместник Нижнего округа (др.-яп. симо-ту мити) в Киби – Киби-но симо-ту мити-но оми Саки-туя (или в другой книге он назван титулом “куни-но миятуко Киби-но оми Яма”) удерживал чиновника государя (комментаторы истолковывают его должность как тонэри) и вёл себя очень неуважительно и вызывающе по отношению к монарху. Узнав об этом, Вака-такэру послал отряд профессиональных воинов из корпорации Мононо-бэ численностью в 30 человек, чтобы предать виновных смертной казни (кит. чжˉу-шā). В результате Саки-туя и 70 человек его рода (яп. якара) были казнены [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 6-й год, 8-й месяц]. В 463 году другой наместник – глава Верхнего округа (др.-яп. ками-ту мити) в области Киби – Киби-но ками-ту мити-но оми по имени Таса вышел из повиновения. Эти события получили в историографии название “мятежа Таса” (463 года). Причина его заключалась в следующем. Таса хвастался во дворце, что его жена самая красивая в стране. Один из анонимных источников, цитируемых в «Нихон-сёки», сообщал, что «имя жены Таса-но оми было Кэ-пимэ. Она была дочерью Тамата-но сукунэ, сына Соту-пико из Кадураки…». То есть наложница была внучкой Кадураки-но Соту-бико – деда и прадеда монархов V века. «Государь прислушался хорошенько, расслышал всё и обрадовался. Решил он сам востребовать к себе Вака-пимэ и сделать одной из своих…» фрейлин, обслуживавшей государя во время приёма пищи и сна (кит. нˇюй`юй). А чтобы её муж не мешал реализации этого плана, Вака-такэру назначил Таса губернатором южно-корейского владения Мимана (др.-яп. Мимана-куни-но микото-моти). А через некоторое время призвал к себе его жену Вака-пимэ. М.В.Воробьев указывает, что, помимо желания овладеть женой Таса, назначение Таса губернатором Мимана могло преследовать и политическую цель – ослабление Киби. Прибыв в Мимана (кор. Имна), Таса узнал о том, что Вака-такэру навещает его жену. Один из анонимных источников, цитируемых в «Нихон-сёки», сообщает: «Государь, прослышав, что она [жена Таса-но оми – С.Д.] и лицом, и статью блистательно прекрасна… сам к ней нахаживал». В этой ситуации Таса задумал совершить государственную измену и перейти на сторону Силла: «…решил пойти в Силла просить там помощи. В то время страна Силла не подчинялась Срединной стране [Японии]», то есть находилась в состоянии войны 462-463 годов (по «Самгук-саги»). Тогда же Вака-такэру отправил воевать в Силла младшего сына Таса от Вака-пимэ по имени Ото-кими, а также Киби-но амабэ-но атапи Акаво. С ними был отправлен умелец Кван-ин Чжи-ри из родов Западных Ая (ткачей тонких тканей, обитавших в Кавати) , который должен был найти искусных мастеров в стране Кара (кор. Хан-гук – Южной Корее). Военная экспедиция должна была попасть в Силла через территорию Пэкче. Ото-кими, собрав воинов, добрался до Пэкче, но на Силла не напал. «Нихон-сёки» рассказывает мифическую историю, почему Ото-кими передумал атаковать Силла. Но причины этого, как можно судить по некоторым фактам, были иные. Источники говорят, что отец Ото-кими – изменник Мимана-но куни-но микотомоти Таса-но кими втайне послал из Мимана (кор. Имна) в Пэкче человека к своему сыну со словами: «Разве у тебя такая крепкая шея, что ты собрался нападать на людей [Силла – С.Д.]? Слышал я, что государь призвал к себе мою жену [и твою мать – С.Д.] и родил от неё детей… Сейчас, надо думать, мне грозят бедствия, поэтому я настороже. Ты, мой сын, отправляйся в Пэкче, и не сообщай ничего в Японию. Я же буду в Имна и тоже никаких вестей в Японию отправлять не стану». Видимо, поэтому Ото-кими не выполнил приказ государя Ямато и отбыл в Японию. Мастеров (якобы, “дань” от Пэкче) он набрал на каком-то большом острове (др.-яп. Опо-сима) около берегов Кореи. Такое развитие событий обрадовало Таса-но кими. Однако о заговоре отца и сына стало известно жене Ото-кими – Кусу-пимэ. Поэтому, как говорит «Нихон-сёки», она тайком убила своего мужа и закопала его в той же комнате. Японский источник объясняет это высокой патриотичностью и преданностью женщины государю Ямато. Но, как явствует далее из текста, причина такого поступка была более прозаической. «… И затем, [Кусу-пимэ – С.Д.] вместе с Ама-но атапи Акаво [младшим военачальником – помощником Ото-кими – С.Д.]… стала жить на большом острове» (др.-яп. Опо-сима). Таким образом, Кусу-пимэ убила мужа, прежде всего, ради своего любовника. Правитель Ямато – Вака-такэру, долго не получая известий от Ото-кими, послал своих людей в Корею прояснить ситуацию. Они, видимо, и привезли в Ямато корейских мастеров с острова Опо-сима. Иммигранты были поселены в деревне Пирокиту-но мура местности Ато. Однако начались болезни и многие из них умерли. По этой причине некоторых прибывших пэкчийцев переселили в Верхнее Момо-пара, Нижнее Момо-пара и Магами-но пара (ныне селение Асўка в уезде Такэти префектуры Нара ). Как полагает В.Астон, остальные были размещены в Ёсино (район в провинции Ямато) – в местности, которую назвали по прозвищу этих мастеров Имаки (досл. “Ныне прибывшие”). Анонимный источник, цитируемый в «Нихон-сёки», сообщает, какова была дальнейшая судьба Таса-но оми, наместника в Мимана – мужа Кэ-пимэ (новой любовницы правителя Вака-такэру): «Государь… убил её мужа и сам к ней нахаживал». То есть, в конце концов, Таса-но оми был убит по приказу государя. Этим закончились события «мятежа Таса». В результате смерти Таса и его сына Ото-кими клан наместников Киби ослаб и к началу VI века утратил своё влияние. Во внешней политике государь Ямато попытался опереться на поддержку южно-китайской династии Сун (420-479). Поэтому во 2-м месяце 464 года было отправлено посольство в Южный Китай. «Весной 8-го года, во 2-м месяце государь послал в страну Курэ… Муса-но сугури Аво и Пинокума-но Тамитукапи Пака-токо» [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 8-й год пр., 2-й месяц]. Вернулось посольство в 466 году. В 4-й день 9-го месяца 10-го года пр. (466 года) Муса-но сугури Аво и другие прибыли в Тукуси, привезя подарки от императора Южной Сун. Китайские источники об этом посольстве не упоминают. Однако отношения с Силла продолжали обостряться. Как явствует из текста «Нихон-сёки», возник конфликт между Силла и Ямато из-за земель владения Ток (яп. Току) в Кая (Карак). В 3-м месяце 9-го года пр. (465 года) «…государь самолично решил напасть (кит. фа) на Силла, но передумал. Вместо этого, он назначил полководцами Ки-но Во-юми-но сукунэ, Сога-но Карако-но сукунэ, Опо-томо-но Катари-но мурадзи, Вокапи-но сукунэ», объявив им, что династия Силла не выказывает почтительности Ямато – силласцы не являются ко двору, а также захватывают крепости Пэкче. Японские войска, по прибытии в Кая, действовали четырьмя отрядами. Основной удар наносил главнокомандующий японскими войсками (др.-яп. опо-икуса-но кими) Ки-но Во-юми-но сукунэ (он был сыном Ки-но Сираки-но сукунэ , внуком Ки-но Цуну-но сукунэ [сановника при дворе государей Хомуда и Ō-садзаки] и правнуком знаменитого Ки-но Такэути-но сукунэ [Ки-удзи-но кат¯ё]). Произошло сражение, силласцы потерпели поражение, и их ван поспешно отступил в сопровождении нескольких сотен всадников. В ходе преследования Ки-но Во-юми-но сукунэ убил одного из военачальников противника. В результате этой победы земли Току были возвращены под контроль Ямато. Однако сопротивление силласцев продолжалось. Ки-но Во-юми-но сукунэ объединил силы четырёх отрядов. Вечером произошло ещё одно сражение, в котором погибли военачальник Опо-томо-но Катари-но мурадзи и Ки-но Вока-саки-но Кумэ-но мурадзи. Уцелевшие враги отступили. Но, видимо, и японское войско понесло большие потери и отошло назад. К тому же заболел и скончался главнокомандующий – Ки-но Во-юми-но сукунэ (потом был похоронен в Японии в селении Тамува [ныне городок Мисаки уезда Сэннан округа Осака] ). На время командование перешло к Вокапи-но сукунэ. Однако, в 5-м месяце 9-го года пр. (465 года) сын Ки-но Во-юми-но сукунэ по имени Ки-но Опипа-но сукунэ, узнав о смерти своего отца, прибыл в Силла, взял в свои руки все служебные обязанности по управлению конницей, пехотой и флотом, подчинил себе всех младших командиров и «добился особого могущества в повелениях». Отстранением от должности главнокомандующего Вокапи-но сукунэ он заслужил ненависть с его стороны. Кроме того, Вокапи-но сукунэ удалось настроить Сога-но Карако-но сукунэ против Ки-но Опипа-но сукунэ, обманно оклеветав его в том, что тот хочет отобрать полномочия командования и у Сога-но Карако-но сукунэ. О конфликте между японскими военачальниками стало известно вану Пэкче (Кэро-вану, 455-475). Он попытался использовать эту ситуацию в своих интересах, склонив на свою сторону Сога-но Карако-но сукунэ. Однако Карако до Кэро-вана не доехал, так как по дороге (у водопоя) он столкнулся с Ки-но Опипа-но сукунэ и в перестрелке был убит. Как говорит «Нихон-сёки», из-за распрей между тремя военачальниками «…они вернулись обратно, так и не дойдя до дворца вана Силла». То есть, не достигнув полного разгрома Силла, японцы вернулись из похода в Ямато. В свою очередь, опасаясь Ямато, государство Силла в 464 году «…установила добрые отношения со страной Когурё. И поэтому ван Когурё [Чансу, 413-491], собрав сотню отборных воинов, послал их на охрану Силла». Но вскоре стало известно, что Когурё вынашивает планы завоевания Силла. Тогда ван Силла (тогда правил марипкан Чаби, 458-479) приказал убить когурёских воинов. Только одному из них удалось спастись бегством. В ответ правитель Когурё поднял войска и засел в крепости Чхукчокню-сон (по другому источнику, цитируемому в «Нихон-сёки» – Токусаки-сон). Хотя в «Нихон-сёки» сведения об этом конфликте содержаться в разделе, следующем за событиями 2-го месяца 8-го года правления Юряку (464 года) [где явно вставлен целый кусок в повествование], по «Самгук-саги» это произошло во 2-м месяце 468 года. «Весной люди Когурё вместе с [народом – С.Д.] Мальгаль напали на крепость Сильчжик у северной границы страны» [Самгук-саги, летописи Силла, кн.3-я, Чаби, 11-й год пр. (468 г.)]. «Весной, во втором месяце, с помощью 10-тысячного мальгальского (мохэского) войска ван [Когурё – С.Д.] атаковал и взял силласкую крепость, [центр] области Сильчик» [Самгук-саги, летописи Когурё, кн.18-я, Чансу, 56-й год пр. (468 г.)]. Крепость Сильчик (Сильчжик) в «Самкук-саги», видимо, и есть крепость, названная японском источнике “Чхукчокню (Токусаки)”. Ошибка в хронологии видна и из расположения материала в «Нихон-сёки». В 462-463 годах (это подтверждается и корейскими источниками) Япония воевала против Силла. Далее (в разделе 464 года) рассказывается о союзе Ямато и Силла, возникшего после захвата когурёсцами силлаской крепости. А потом вдруг в 465 году Юряку неожиданно, обвинив Силла в антияпонской политике и недружественности на протяжении всего периода своего правления, желает напасть на Силла и отправляет туда своих полководцев. Явно, материалы ранних источников «Нихон-сёки» оказались спутаны составителями хроники. Порядок событий должен быть таким. В 462-463 годах шла война с Силла (по «Самгук-саги»), военные действия в Силла продолжились в 465 году (по «Нихон-сёки»). В этой ситуации в 464 году Силла заключила союз с Когурё (по «Нихон-сёки»). Однако вскоре стали известны планы Когурё по захвату Силла. Правитель Силла разорвал союзные отношения с Когурё. В ответ на это во 2-м месяце 468 года когурёсцы захватили силласкую крепость. Ван Силла обратился за помощью к Ямато при посредстве Имна (по «Нихон-сёки»). «Нихон-сёки» сообщает некоторые подробности произошедшей военной операции у захваченной когурёсцами крепости. Ван Силла, поняв, что вражеская армия вошла на территорию его государства, и сложилась очень опасная ситуация, отправил своего человека к вану Имна (яп. Мимана) с просьбой к японской администрации (яп. Ямато-но микотомоти) в Мимана дать в помощь военачальников (др.-яп. икуса-но кими, кит. сúн-цзˉюнь юáнь΄шуàй – досл. “походных главнокомандующих”) , как видно из дальнейшего текста, вместе с войсками. В.М.Тихонов полагает, что просьба вана Силла была обращена к государю Тэгая (как главе северного Кая), который передал просьбу правителя Силла «японскому правительству Мимана». Ван Имна рекомендовал (кит. цюàнь) вану Силла японцев Касипадэ-но оми Икаруга, Киби-но оми Вонаси и Нанипа-но киси Акамэко». То, что каяское владение служило дипломатическим посредником между Силла и японцами, говорило о тесных связях каясцев с Японскими островами. Войско Ямато выступило в поход, но «…ещё не дошли они до места, как их воины остановились. Ещё не бились они с воинами Когурё, а все уже были в испуге. Касипадэ-но оми и прочие самолично старались подбодрить своих ратников. [Касипадэ-но оми] отдал приказ подготовится к внезапному нападению…» . Японские войска продвинулись вперёд и вошли в соприкосновение с когурёсцами. Но более десяти дней враги не решались напасть друг на друга. Японцы ночами прорыли в отвесном холме подземный ход (кит. дùдàо΄) , провели обозные повозки (кит. цзˉычˉэ) и затаились в засаде. «На рассвете [люди] Когурё решили, что войска Касипадэ покинули место. Двинулись вслед, и тут из засады выскочили воины, пешие и конные, перерезали [врагам] дорогу, и многих перебили». В.М.Тихонов указывает, что “японское правительство Мимана” «умиротворило» Когурё. На следующий год союзник Ямато – Пэкче (может быть, вместе с отрядами японцев) вторглось на территорию Когурё. «Осенью, в восьмом месяце, войска Пэкче напали на южную окраину» [Самгук-саги, летописи Когурё, кн.18-я, Чансу, 57-й год пр. (469 г.)]. «Осенью, в восьмом месяце, послали военачальника [с войском] для нападения на южные пределы Когурё» [Самгук-саги, летописи Пэкче, кн.25-я, Кэро, 15-й год пр. (469 г.)]. В.М.Тихонов истолковывает события 468-469 годов следующим образом: «…каяские владения, как и Пэкче, стали оказывать Силла помощь в противостоянии Когурё. Не исключено, что при этом пэкчесцы и каясцы использовали военную помощь дружественного им Ямато…» Однако материалы источников (в том числе и «Самгук-саги») показывают, что сначала в 468 году возник конфликт между Силла и Когурё. В защиту Силла в своих интересах (по просьбе, переданной через должностных лиц Имна) выступило государство Ямато, не желавшее усиления Когурё и расширения его территории на юге. И только на следующий год (в 469 году) в войну ввязалось Пэкче. Роль Кая в источниках (даже корейских) вообще никак не отражена. Когурё в противостоянии странам Южной Кореи и Ямато делало ставку на союз с северокитайским государством Вэй, посольства к которому ездили с завидной регулярностью (в 462, 465,466 – установлены брачные связи, 467, 468, 469, 470, 472, 473, 474, 475, 476, 477, 479 годах – это за период царствования в Японии государя Вака-такэру [Юряку]). В свою очередь, попытка правителя Пэкче – Кэро-вана в 472 году пожаловаться на враждебные действия Когурё императору династии Вэй и установить с ним дружественные отношения закончились неудачей. В письме китайскому императору Кэро-ван писал: «…За 30 лет вражды [с Когурё – С.Д.], [непрерывных] бед [и войн] исчерпана [наша] казна, истощены [наши] силы, [наше государство] доведено до крайне слабого состояния. Если бы [ваши] небесные милости и искреннее сострадание распространились и на отдалённые пределы, и если бы [вы] поскорее прислали одного полководца [с войском], чтобы помочь спасти государство [вашего] подданного, то я незамедлительно прислал бы свою дочь, чтобы она была вашей служанкой в Заднем дворце, а также своих сыновей и братьев служить конюхами в [ваших] дальних конюшнях, и ни один вершок (чхок) земли и ни одного мужика я не буду считать своими собственными» . В конце раздела 472 года сказано: «Ввиду того что люди [Когу]рё неоднократно нападали на пограничные земли [Пэкче], ван [Кэро] обратился с письмом к [императору] Вэй с просьбой прислать войска, но не получил помощи. Ван [Кэро] обиделся на это и перестал отправлять послов с поклоном и подношениями». В такой тяжёлой ситуации у Пэкче оставалась одна надежда – на помощь государства Ямато. Ямато, в свою очередь, пыталось получить поддержку Южного Китая (яп. Курэ), связи с которым осуществлялись как на официальном уровне, так и неофициально. В 7-м месяце 11-го года пр. (467 года) «…объявился человек, сбежавший из страны Пэкче. Назвался Квисин. Ещё говорят, что, будто, этот Квисин был из страны Курэ. Люди рода Ипарэ-но Курэ-но котобики (музыкантов, играющих на цитре кото) и Сакатэ-но Яката-маро являются его потомками». В 4-й день 4-го месяца 12-го года пр. (468 года) Муса-но сугури Аво и Пи-но Кума-но Тамитукапи Патако снова были отправлены с посольством в Южный Китай. В 13-й день 1-го месяца 14-го года пр. (470 года) это посольство вернулось из поездки. «…Муса-но сугури Аво и его спутники, вместе с посланцем из Курэ…, бросили якорь в Суминоэ, привезя с собой искусных мастеров, посланных от двора Курэ, – а именно, ткачей ая и ткачей курэ, а также швей по шёлку Э-пимэ и Ото-пимэ». Для облегчения поездок в Южный Китай и обратно в этом же месяце построили дорогу «для гостей из Курэ», которая доходила до дороги Сипату-мити. Новая дорога получила название Курэ-сака (досл. “проезд [для людей из] Курэ [кит. У]”). «В 3-м месяце был отдан приказ оми и мурадзи встречать посланцев из Курэ. Поселили людей Курэ в Пи-но Кума-но но. Поэтому это место зовётся Курэ-пара, Поле [людей из] Курэ» [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 12-й, 14-й годы пр.]. «Кодзики» в связи с этим сообщает, что «в это время [в Ямато] переправились люди из Курэ. Эти люди из Курэ обосновались в Курэ-пара. Поэтому это место и называют Курэ-пара» (досл. “Равнина [людей из] Курэ”). По прибытии (в 1-й день 4-го месяца 14-го года пр., 470 года) им был устроен пышный приём и пир. Из прибывших китайцев «…швею Э-пимэ отдали служить божеству Опо-мива-но ками. Ото-пимэ сделали главой рода–корпорации швей Ая-но кину-нупи-бэ. А портные–ткачи ая и курэ стали предками рода–корпорации Асука-но кину-нупи-бэ и Исэ-но кину-нупи(-бэ)». В 475 году союзник Ямато – государство Пэкче подверглось нападению Когурё. «В девятом месяце ван во главе 30-тысячного войска напал на Пэкче, занял столицу пэкческого вана Хансон, убил самого вана Пуё Кёна (Кэро), захватил в плен восемь тысяч мужчин и женщин, а [затем] вернулся» [Самгук-саги, летописи Когурё, кн.18-я, Чансу, 63-й год пр. (475 г.)]. В «Нихон-сёки» (20-й год пр. Юряку) цитируются «Пэкче-ки» («Записи Пэкче»): «Кэро-ван, год ыль-мё (52-й год цикла) [475 год], зима. Комаская (яп. кома – когурёская) многочисленная армия пришла, семь дней и ночей штурмовала (кит. гˉун) Большой город (кор. Тхэ-сон) , и ванская столица пала (досл. “была взята и пала”), в связи с этим [располагавшееся южнее Хансона владение] Вире-кук было утрачено (кит. шū). Ван и великая государыня (кор. тхэху, кит. тайхоу) и сыновья вана – все погибли от вражеских рук». Под «Большим городом» здесь подразумевалась пэкческая столица Хансон (располагалась южнее Пхеньяна, на реке Черён-ган, около современного города Саривон в провинции Хванхэ). Вире-кук – это область или территориальная община, находившаяся под властью Пэкче, с центром в городе Вире (современный Сеул). В результате падения Вире государство Пэкче потеряло территории в бассейне реки Хан-ган (совр. провинция Кёнги). Подробности данных событий изложены в «Летописях Пэкче» в разделе 21-го года правления Кэро-вана. «Осенью, в девятом месяце, напал [когу]рёский ван Корён с 30-тысячной армией и окружил ванскую столицу Хансон. Ван [Кэро] запер крепостные ворота и не решался вступить в схватку. [Когу]рёские люди, разбив армию на четыре направления, начали штурм с флангов, а затем, воспользовавшись [попутным] ветром, бросали огненные [факелы] и подожгли крепостные ворота. Среди [пэкческих] людей началась паника, и нашлись такие, кто хотел выйти и сдаться [неприятелю]. Ван был в затруднении и не знал, что предпринять. Поэтому [в спешке] отобрал несколько десятков всадников. [Они] вырвались на конях за ворота и бежали в западном направлении. [Когу]рёские люди, пустившиеся в погоню, убили вана». Подробности бегства Кэро-вана излагаются далее. «В это время когурёский тэро Чеу, Чэсын Кольлу, Кои Манен… и другие пришли во главе [своих] войск и напали на северную крепость, взяли её через семь дней, затем перенесли удар на южную крепость (столицу). В городе воцарился страх перед опасностью, а ван [Кэро – С.Д.] бежал». Как было сказано ранее, за ним была отправлена погоня, которая догнала беглеца. Кэро-ван был убит его бывшими сановниками, ранее перебежавшие к когурёсцам из-за недовольства политикой пэкчийского правителя, направленной на централизацию страны. «[Когу]рёские военачальники – Кольлу и другие, увидев, как ван, спешивается с коня и кланяется им, трижды плюнули ему в лицо. Затем, обвинив его в совершённых им преступлениях, связали его и отправили под стены [крепости] Ачха-сон, где и убили его…» [Самгук-саги, летописи Пэкче, кн.25-я, Кэро, 21-й год пр. (475 г.)]. Наследник престола Мунджу, был, при подходе к столице Пэкче отправлен на юг. В одном случае «Летописи Пэкче» объясняют это как необходимость «продлить [царственный] род государя» , в другом – как необходимость получить помощь от Силла, следуя установившимся союзным отношениям: «В двадцать первом году правления Кэро (475 г.) напало [войско] Когурё и окружило [столицу] Хансон (крепость Хан). Кэро укрылся в крепости и упорно защищался. Он отправил Мунджу за помощь к Силла. [Мунджу] заполучил 10 тысяч солдат и вернулся. Хотя [когу]рёские войска отступили, но крепость была разрушена, а ван [Кэро – С.Д.] погиб. [И вот тогда] взошёл на престол [Мунджу]» [Самгук-саги, летописи Пэкче, кн.26-я, Мунджу, 21-й год пр. Кэро (475 г.)]. В «Тонгук-тонгам», который даёт короткий отчёт об этой войне, также говорится, что Силла послала на помощь Пэкче войско в 10 тысяч человек. В.М.Тихонов полагает, что 10-тысячное войско Силла “опоздало” к месту сражения и не оказало пэкчесцам никакой реальной поддержки не случайно. Силланцы стремились воспользоваться поражением Пэкче для своей военно-территориальной экспансии. В летописях Когурё и Пэкче, а также в «Тонгук-тонгам» совпадает датировка этих событий(475 г.) , а в летописях Силла в «Самгук-саги» они датированы (видимо, по ошибке) годом раньше, и неверно указан месяц. «Осенью в седьмом месяце, когурёский ван Корён (Чансуван) лично повёл войска и напал на Пэкче. Пэкческий ван Кён [Кэро-ван – С.Д.] прислал сына Мунчжу с просьбой о помощи, поэтому ван (силланский) отправил войска на выручку, но они ещё не успели дойти, а [столица] Пэкче пала, а Кён был убит» [Самгук-саги, летописи Силла, кн.3-я, Чаби, 17-й год пр. (474 г.)]. В «Нихон-сёки» наоборот события 475 года ошибочно датированы 476 годом. «Осенью 20-го года [правления Юряку – С.Д.] ван Когурё послал многочисленное войско, которое напало на Пэкче и погубило эту страну. Уцелели немногие, и они собрались в Чхан-ха (яп. Пэсу-ото). Провиант уже истощился, и там царило глубокое уныние. Тогда главный военачальник Когурё сказал [своему – С.Д.] вану: “…Боюсь, что их [людей Пэкче – С.Д.] снова станет много. Прошу разрешения покончить с ними”…» Однако, как утверждает «Нихон-сёки», правитель Когурё не решился на дальнейшие действия, опасаясь союзника Пэкче – государства Ямато. «И дальнейшие боевые действия были отменены» [Нихон-сёки, св.14-й, Юряку, 20-й год пр.]. Пэкче находилось в очень тяжелом положении. В 10-м месяце 475 года (по «Самгук-саги») в Пэкче на престол вступил Мунджу-ван. Так как территории в бассейне реки Хан-ган были утеряны, «…зимой, в десятом месяце, перевели столицу в Унджин» (современный город Конджу на реке Кым-ган, провинция Чхунчхон-намдо), то есть на юг [Самгук-саги, летописи Пэкче, кн.26-я, Мунджу, 21-й год пр. Кэро (475 г.)]. Такую же дату переноса столицы в Унджин (475 год) даёт «Тонгук-тонгам». Топоним “Унджин” на русский язык переводится как “Медвежья гавань”. В «Нихон-сёки» (в разделе 3-го месяца 21-го года пр. Юряку, 477 года) говорится, что в спасении людей Пэкче
12.
Период регентства окинага-тараси-химэ (правительницы дзингу) (публикация автора на scipeople)
Суровень Д.А.
- Проблемы истории, филологии, культуры. Москва-Магнитогорск, 1998. Вып.6. С.174-180. , 1998
Внешняя и внутренняя политика государства Ямато во второй половине IV века
Внешняя и внутренняя политика государства Ямато во второй половине IV века
ПЕРИОД РЕГЕНТСТВА ОКИНАГА-ТАРАСИ-ХИМЭ (ПРАВИТЕЛЬНИЦЫ ДЗИНГУ) Вернувшись из знаменитого корейского похода1, 14-го дня, 12-го месяца года каноэ-тацу (17-й год цикла) [испр. хрон. 346 год]2, на Цукуси в местности Уми Окинага-тараси-химэ (Дзингу) разрешилась от бремени, дав рождение будущему правителю Ямато по имени Хомуда (Одзин) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 12-й месяц; св. 10-й , Одзин; Nihongi, IX, 12; X, 1; Кодзики, св.2-й, Дзингу, Kojiki, II, XCVTII; см.: Хитати-фудоки, уезд Убараки].3 После того как молодая мать после родов набралась сил, во 2-й месяц года каното-ми (18-й год цикла) [испр. хрон. 347 год] она вместе с представителями высшей знати и служи-лыми людьми (чиновниками) вернулась во дворец Тоёра в Анато. После рождения ребенка от умершего ранее правителя Ямато – Тараси-нака-цу хйко (Тюая) Окинага-тараси-химэ, яв-лявшейся главной женой ("императрицей"), права на престол переходили ее первенцу, а са-ма Окинага-тараси-химэ получала возможность стать регентом при малолетнем наследнике. Поэтому более скрывать смерть Тюая от населения государства не было смысла, да и, види-мо, было невозможно. И по этой причине тайно захороненные останки Тараси-нака-цу хйко (Тюая) были перевезены в Харима, где их предполагалось перезахоронить в царском курга-не в провинции Харима у Акаси – этот «мисасаги» хорошо известен археологам и достаточ-но основательно ими исследован4 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 1-й год пр., 2-й месяц.; Ni-hongi, IX, 15-16; Кодзики, св.2-й, Дзингу, Kojiki, II, С; см.: Харима-фудоки, уезд Инами, гора Ихо]. Но борьба Окинага-тараси-химэ за власть только начиналась. Воспользовавшись от-сутствием в центральном Ямато Окинага-тараси-химэ, старшие сыновья Тараси-нака-цу хи-ко (от другой жены – двоюродной сестры Тюая и внучки Кэйко – О-нака-цу-химэ [Кодзики, св.2-й, Кэйко; Kojiki, II, XCIII]) «кими» (кит. ван) Кагосака и «кими» Осикума, которые с рождением Хомуда (Одзина) теряли права на престол Тюая, составили заговор. Но мятеж-ники были разбиты войсками экспедиционного корпуса Такэути-но сукунэ5 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 1-й год пр.; 2-й, 3-й месяцы; Nihongi, IX, 15-21; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Ko-jiki, II, С; Харима-фудоки, уезд Иибо, село Хагихара, источник Харимаи; поле Хототати; особенно: уезд Иибо, холм Когоагэ]. По местным источникам провинции Харима известно, что в военных действиях против мятежников принимала участие и сама Окинага-тараси-химэ [Харима-фудоки, уезд Иибо, село Хагихара; источник Харимаи; поле Хототати; осо-бенно: уезд Иибо, холм Когоагэ]. Путь к власти был расчищен, и в 10-й месяц года каното-ми (18-й год цикла) [испр. хрон. 347 год] окружение (кит. цюнь-чэнь)6 правительницы Окинага-тараси-химэ удостоило ее титула «дайкō» (кит. тайхоу – вдовствующая императрица, мать императора7), а сам год8 был признан «начальным годом» её регентства (яп. сэссё:) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 1-й год пр.; Nihongi, IX, 21; Jinno-shotoki, I, Jingu, 78]. Правление Окинага-тараси-химэ открывает, фактически, новую эпоху в истории Яма-то: 1) её правление, как установили ученые (при сравнении с корейскими источниками), приходится на вторую половину IV века н.э. – это признается большинством исследователей как в Японии, так и за ее пределами;9 2) в этот период (во вторую половину IV века), по мнению многих историков, можно достаточно уверенно говорить о существовании институ-тов государственности;10 3) годы правления Окинага-тараси-химэ, реконструировав хроно-логию "Нихон-сёки", удается распределить по реальным годам второй половины IV века н.э., 4) как считают некоторые исследователи, с Окинага-тараси-химэ, фактически, начинается новая династия (так называемая «династия Одзина–Нинтоку»). При Окинага-тараси-химэ, уже после безрезультатного похода в Корею 346 года, про-должались попытки установления контроля над государствами Кореи: эти события частично нашли отражение в «Нихон-сёки», частично в «Самкук-саги». Первым, упомянутым после похода 346 года являлись набег на корейское побережье с островов Цусима Кацураги-но Соцу-хйко (сына Такэути-но сукунэ, см.: [Кодзики, св.2-й, Когэн, Kojiki, II, XLI]) на бухту Таппи (яп.Татара) и захват крепости Чхора-сонъ (где-то на южном побережье Силла) в 5-й год правления Окинага-тараси-химэ [испр. хрон. 351 год]. Судя по результатам, набег был удачен, и Соцу-хйко привез из набега пленников (видимо, потомков китайских переселенцев в Южной Корее, так как они стали [первыми упомянутыми] предками «ая-бито / аято» [досл. "ханьцы"]11) [Нихон-сёки. св.9-й, Дзингу, 5-й год пр.; Nihongi, IX, 23-24]. Следующий (из упоминаемых) набегов описан в «Самкук-саги», где под 9-м годом правления вана Намиля (364 год) сообщается: «Летом, в четвертом месяце, когда услышал о приближении в большом количестве войск Вэ, ван, боясь, что можно не одолеть врагов, [ве-лел] сделать из травы несколько тысяч человеческих фигур, облачить их в одежды, снабдить их оружием и расположить у подножия горы Тхохам. а тысячу храбрых воинов расставить в засаде у равнины, что к востоку от перевала Пухён. Люди Вэ, понадеявшись на свою много-численность, двинулись прямо, но тогда вырвалась засада и внезапно ударила по ним. Люди Вэ потерпели великое поражение и бежали, но почти всех их перебили [силланские войска] во время преследования» [Самкук-саги, летописи Силла, Намуль, 9-й год пр. (364 г.)]. Сведения о столь бесславном походе в Силла в японские источники не попали (видимо, из-за позорных для японцев итогов и того, что в 346 году Силла, как это описано в японских источниках, вроде бы как бы «подчинилась» Ямато). Но последствия операции 364 года в «Нихон-сёки» отражены: ван Пэкче Кын-чхого (346-375) в год киноэ-нэ (1-й год цикла) [испр. хрон.364 год] отправил в Японию посольство во главе с послом Кучжо. Посольство смогло добраться только до владения Тхак-сун (в Южной Корее, часть Имна12; совр. Тоннэ в районе Тэбон в городе Тэгу13), но затем вынуждено было вернуться, так как никто не знал точной дороги в Японию (хотя и слышали о ней)14 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 46-й год пр.; Nihongi, IX, 25-26] Как указывает Ю.М.Бутин, Пэкче в этот период вело борьбу за объединение Махана в жестком соперничестве с Когурё на своих северных границах.15 Правитель Пэкче Кын-чхого-ван, вступивший на престол в 346 году - году нашествия японцев на Силла, после та-кого же мощного вторжения 364 года, видимо, увидел в Ямато сильного союзника. Этим и объясняется его стремление наладить дипломатические отношения с Японией.16 Дипломатические отношения удалось установить через два года [испр. хрон.366 год], когда посланное в Тхаксун японское посольство, узнав о намерениях Кын-чхого-вана, при-было также и ко двору правителя Пэкче. Ответное посольство пэкческого правителя посети-ло двор Окинага-тараси-химэ на следующий год17 [испр.хрон.367 год] [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 46-й, 47-й годы пр.; Nihongi, 26-27]. Другим последствием похода 364 года и установления дипломатических отношений с Пэкче было, по всей видимости, исправление счета лет – с 364 года циклические обозначе-ния годов правления в "Нихон-сёки" совпадают с их истинными обозначениями (был устра-нен сдвиг в 26 лет, возникший после календарной реформы Кэйко). По моему мнению, это связано с тем, что, после установления тесных контактов с Пэкче ошибка в японском лето-исчислении была обнаружена, и счет годов 60-летнего цикла был скорректирован. Японцы могли познакомиться и с историческим летописанием Пэкче, так как. при Кын-чхого-ване впервые своими учеными (кор. пакса) была составлена история Пэкче (видимо, «Соги» [«Исторические записи»] IV века доктора (кор. пакса) Кохына).18 Как отмечают исследователи, с правлением Окинага-тараси-химэ связано основание владения Мимана (кор. Имна) в Южной Корее.19 Причем практически все датируют это со-бытие 369 годом.20 Подтверждают это и данные надписи на «стеле Квангэтхо-вана», гово-рящей о присутствии японских гарнизонов в конце IV века в Южной Корее.21 Но существует и другая точка зрения, представленная корейскими исследователями. Они отрицательно относятся к вопросу о Мимана, причем спектр точек зрения укладывается от простого умолчания об Мимана22, до прямого отрицание возможности существования данного владения (Ри Чжинхи, Ким Сокхён)23. Возражая подобным взглядам, М.В.Воробьев приводит следующие аргументы: «Рых-лость владения Мимана, по-видимому, может объяснить сомнения в самом факте существо-вания «владения»... Действительно, Мимана скорее напоминает оккупационную зону, тер-риторию расположения японских экспедиционных войск, носящую временный характер, чем настоящее постоянное владение. Неупоминание об этом владении в корейских источни-ках и частое упоминание в японском (“Нихонги”), причем именно как о владении, имеют один источник: политический престиж. Такая ситуация позволяет по-разному оценивать ха-рактер этого «владения», но не отбрасывать все сведения о нем в «Нихонги», приуроченные в определенной части уже к конкретным и достоверным датам. Умолчание “Самкук-саги” о Мимана по-своему тоже объяснимо: для корейцев развитого средневековья спорная терри-тория была прежде всего местом, где жили племена коя и находилось их владение (что соот-ветствовало истине), и уже во вторую очередь - объектом интересов Ямато...».24 Как указы-вает далее М.В.Воробьев, китайские источники, говоря о правителях Японии V века, под-тверждают их претензии (и права) на контроль за делами в Южной Корее, прежде всего в Имна-Кара.25 Такая точка зрения, по моему мнению, оказывается наиболее приемлемой и логичной. История создания владения Мимана (по «Нихон-сёки», так как другие японские ис-точники об этом ничего не сообщают) выглядит следующим образом: в 47-й год правления Окинага-тараси-химэ [испр. хрон. 367 год] из Пэкче прибыло посольство, видимо, по мне-нию исследователей, прося помощи Ямато. По его прибытии ко двору Окинага-тараси-химэ выяснилось, что силласцы отобрали у этого посольства дары для японской правительницы и представили их как свои (от Силла). Это было использовано японцами как повод для начала войны против Силла в союзе с Пэкче. Японские войска под командованием Арэда-вакэ и Kara-вакэ вместе с пэкчийскими войсками высадились в южнокорейском владении Тхак-сун и начали боевые действия против Силла, в ходе которых им удалось захватить семь владе-ний (яп. куни, кор. кук) (Пичжабон, Намкара, Токкук, Ара, Тара, Тхак-сун, Карак). Затем во-енные действия были перенесены на запад. Союзники (войска Ямато и Пэкче) дошли до Ко-хе-чжин'а, где они разгромили владение «южных варваров» Чхиммидарэ (оно отошло к Пэкче). Здесь к экспедиционному корпусу присоединились основные войска Пэкче под ко-мандованием Кын-чхого-вана и его сына Кын-гусу, и после этого четыре владения (Пири, Псичжун, Пхомичжи и Панго) сдались.26 На востоке Корейского полуострова японская экс-педиционная армия заняла бассейн реки Нактонган, сдерживая Силла. На западе японское войско захватило обширное пространство от реки Сёмчин до реки Кымган, дойдя до южных границ Пэкче. Эта земля принадлежала народу кая и их владению Кара.27После этого пэк-чийский ван с окружением и японские военачальники в Ыйрючхоне (совр. г. Чурюсин) от-праздновали победу28 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 47-й, 49-й, 50-й; Nihongi, IX, 27-29]. В 50-й год правления Окинага-тараси-химэ военачальники вернулись в Японию. Как считает корейский исследователь Ли Бёндо, и вслед за ним Ю.М.Бутин, в этом фрагменте излагается история присоединения оставшихся неприсоединенными ранее владе-ний Махана и Пэкче и установления дружеский отношений с Японией, когда японский по-сол прибыл в столицу Пэкче в провинции Чолла, Пэкче и Япония заключили союз29 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 49-й год пр.; Nihongi, 29]. Другие ученые добавляют, в 369 году на юге Корейского полуострова на не поделенных Силла и Пэкче территориях, в результате выше-описанных событий, японцами был создан опорный пункт – «зависимое владение Мимана» (кор. Имна).30 Располагался он, по мнению исследователей, в старых землях Чинхана, на территории владения Куя (Кая, Кара, Имна; кит. Гоусе) – того самого, которое в «Вэй-чжи» упоминается как японское (III век н.э.)31 (см.: [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Хань, Во; Вэй-чжи, вожэнь-пу]). Исследователи по-разному оценивают степень зависимости Мимана от Ямато. Часть из них считает, что Мимана была только обложена данью32; другие указывают, что Ямато рассматривало Имна как своего «вассала»33; третьи отмечают, что политически Имна была связана (или: была едина34) с Японией, но сохраняла культурно-этническую связь с Коре-ей.35 На политическую зависимость указывает, по их мнению, создание японцами в Мимана (около совр. г. Кымхэ) специальной администрации, занимавшейся управлением подвласт-ными территориями (яп. фу)36: там же находился постоянный военный наместник37; в каж-дую общину или поселение посылались японские «начальники» (яп. микотомоти)38 – или японские вожди, или японцы, находившиеся при дворе мелких местных правителей как со-ветники.39 Эти чиновники (яп. микотомоти) подчинялись начальнику данного района (яп. канки)40 Японские войска размещались в стратегических пунктах. Как указывает М.В. Во-робьев, не имеется сведений ни о разветвленной гражданской администрации Мимана, ни о количестве и дислокации японских войск.41 Часть ученых указывает, что в «Нихон-сёки» в отношении Мимана употребляется термин «миякэ» (яп. ути-цу миякэ), но иного написания в отличие от «миякэ» в Ямато.42 В связи с этим Мацумото Сэйтё предполагает, что по внутреннему устройству владение Ми-мана (собственно контролируемая самими японцами территория) могла напоминать устрой-ство японских «миякэ» – военно-земледельческих поселений.43 Можно предполагать следующую структуру управления: около Кымхэ, на собственно «японской» территории, находились японская администрация (яп. фу) со своими органами управления и военно-земледельческими поселениями, территория собственно Мимана. Во-круг этих «коронных» (миякэ) земель располагались владения (кор. кук; общины– государ-ства) народа кая, признававшие главенство Ямато и имевшие свои династии. На сохранение во владениях кая своих династий указывает информация «Нихон-сёки», помещенная в раз-деле о 62-м годе правления Окинага-тараси-химэ, где цитируются «Пэкче-ки». «Пэкче-ки» сообщают, что в год мидзуноэ-ума (19-й год цикла) [испр.хрон.382 год]44 Сати-хико (яп. Соцу-хйко) был послан воевать против Силла, но он предал Ямато и напал на владение Ка-ра(к). Правитель Кара(к) по имени Кви-пон-канки со своими сыновьями вынужден был бе-жать в Пэкче. Титул «канки» указывает на то, что это был какой-то мелкий территориальный владетель. Кроме того, в крупном владении Пон-Кая (в районе Пусан) в это время (по «Тон-гук-тонгам») правил И Си-пхули-ван из рода Ким (346-407)45 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 62-й год пр.; Nihongi, IX, 32]. Так или иначе, но ряд исследователей отмечает достаточно са-мостоятельное положение владений Мимана.46 На протяжении всего правления Окинага-тараси-химэ (начиная с 366 года) и при её преемниках между Ямато и Пэкче существовали тесные связи. «Нихон-сёки» и «Хитати-фудоки» сообщают о достаточно частых поездках послов Пэкче и Ямато (см.: [Хитати-фудоки, уезд Намэката, село Та]47); «Нихон-сёки» знает имена правителей Пэкче и их на-следников; в курсе – когда и как происходит передача власти вала Пэкче. Правители Пэкче часто присылали подарки (в японских источниках их называют «да-нью»), среди которых выделяется один: семиветвистый меч и зеркало, присланные в 52-м году правления Окинага-тараси-химэ [испр.хрон.372 год] правителем Пэкче Кын-чхого-ваном (яп. Сёко) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 52-й год пр.; Nihongi, IX, 31; Кодзики, св.2-й, Одзин; Kojiki, II, СХ]. «Пэкчийский семиветвистый меч» был найден в уезде Нара, в сокро-вищнице храма Исоноками.49 На нем оказалась эпиграфическая надпись, в которой сообща-лось, что «в 4-й год [правления под девизом] Тхэхва (кит. Тайхэ), в 5-м месяце, в 16-й день, в [день] «пёнъ-о» (кит. бин-у, 43-й знак 60-ричного цикла), в [час] «чэнъ-янъ» (кит. чжэн-ян) (полдень) сделали [этот] сто раз закаленный семиветвистый меч...», а далее говорилось, что сделан он по приказу наследника вана. Пэкче для правителя (вана) Японии.50 Корейский ис-следователь Ким Сокхён, а вслед за ним и Р.Ш.Джарылгасинова, датирует меч V веком, счи-тая годы Тхэхва – его самостоятельным девизом правления.51 Но с этим абсолютно не со-гласны японские исследователи, которые считают, что на мече иероглифами «тхэхва» (кит. тайхэ) записано название годов правления «Тайхэ» (366-371) императора Восточной Цзинь Фэй-ди (Хай-си-гуна). Соответственно, «4-й год Тайхэ» – это 369 год, а под ваном Пэкче и его наследником понимались Кын-чхого-ван и принц Кын-гусу-вaн»52. Это подтверждает правильность сообщения «Нихон-сёки» о посольстве и подарках, и ещё раз подчеркивает неточность её хронологии (сдвиг на два цикла -120 лет). Последние годы правления Окинага-тараси-химэ не отмечены какими-либо крупными внутриполитическими событиями, в области внешней политики основное внимание было уделено ситуации в Пэкче [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 55-й – 65-й годы пр.; Nihongi, IX, 31-33]. В год цутиното-уси (26-й год цикла) [испр. хрон. 389 год] Окинага-тараси-химэ умер-ла. После смерти правительницы на престол вступил её сын – правитель Хомуда (Одзин). ______________________________________________ 1 Об этом походе см.: Суровень Д.А. Корейский поход Окинага-тараси-химэ (правительницы Дзингу) // Проблемы истории, филологии, культуры. Москва–Магнитогорск: Ин-т археологии РАН – МГПИ, 1997. С.160-167. 2 О ревизии хронологии см.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. М.: Наука, 1980. С.23, 24, 27, табл.4; Nihongi. Chronicles of Japan from the earliest times to A.D.697 / transl. by W.G. Aston. London: Allen, 1956. Part I, P.247, note 1; P.249, note 3; P.251, note 6; P.252, note 1; P.253, note 1,2; P.256, note 1; P.257, note 6; P.262, note 5; P.263, note 3; P.265, note 1; P.267, note 6; Young J. The Location of Yamatai. Baltimour, 1958. P.95; 96; table 2; Wedemeyer A. Japanische Frühgeschichte (bis 5 Jh.n.). Tokyo, 1930. S.6, 99, 105; Reischauer R.K. Early Japanese his-tory. Princeton–London, 1937. P.77-78; Хасимото М. Тоё-си-дзё-ёри митару нихон дзё-ко-си кэнкю. Токио, 1956. С.856-859). В конце XIX века В.Астон обратил внимание на то, что записи о правлениях Окинага-тараси-химэ (Дзингу) и Хомуда-вакэ (Одзина) оказались удревнены на два 60-летних цикла, как это видно из сличения данных японских и корейских источников. Таким: образом, события второй половины IV века н.э. оказались отнесены ко второй половине III века н.э. (это было установлено по корейским источникам "Самкук-саги" и "Тонгук-тонгам", обладавшим гораздо более точной хронологией, чем "Нихон-сёки". – Nihongi, Part I. P.247, note 1; P.249, note 3; P.251, note 6; P 252, note 1; P.253, note l, 2; P.256, note 1; P.257, note 6; P.262, note 5; P.263, note 3; P.265, note 1; P.267, note 6; см.: Воробьев М.В. Указ. соч. С.24; 27, табл. 4). В ходе своих самостоятель-ных исследований мне удалось найти множественные ошибки в счете лет по 60-летнему циклу, которые давали сложную переплетенную картину искажений в хронологии "Нихон-сёки". В результате удалось высчитать го-ды правления для первой половины правления Окинага-тараси-химэ (Дзингу). 3 Ссылки на цитируемые источники: Нихон-сёки // Кокуси-тайкэй. Токио, 1957, Ч.I. Т.I-II; Кодзики То-кио, 1968, T.I-II; Кодзики: Записи о деяниях древности. СПб., 1994, T.I-II; Нихон-сёки: Анналы Японии. СПб.: Гиперион, 1997. T.I; Kojiki: Records of ancient matters / transl. by B.H.Chamberlain. Tokyo, 1982; Nihongi: Chroni-cles of Japan from the earliest times to A.D.697 / transl. by W.G. Aston. London, 1956: Jinno-shotoki // Kitabatake Chikafusa. A chronicle of gods and sovereigns: Jinno-shotoki / transl. by Paul Varley. New York: Columbia univ. press, 1980. 4 См.: Nihongi. Part I. P.236, note 1; Мацумото С. Сэйтё-цуси. Токио, 1977. Т.П. С.270 5 Мацумото С. Сэйтё-цуси. Т.II. С.270; Конрад Н.И. Древняя история Японии // Избранные труды: ис-тория. М.: Наука, 1974. С.31, 43. 6 Кит. цюнь-чэнь – министры; свита; подданные, слуги. – Большой китайско-русский словарь иерогли-фов М.: Наука, 1983, Т.II. С.883 (далее: БКРС). 7 Кит. тайхоу, яп. .дайкō. – Cм.: БКРС. Т.III. С.645. 8 В.Астон в своем переводе допускает ошибку: вместо 60-го дня цикла он указывает год "мидзуното-и" (60-й год цикла). – Cм.: Nihongi. Part I. P.241. 9 См.: прим. 2. 10 Всемирная история. М., 1957. Т.III. С.52; Рю Хакку. Проблемы ранней истории Кореи в японской ис-ториографии. М.: Наука, 1975. С.166, прим.З. 11 Нихон-сёки // Кокуси-тайкэй. Токио, 1957. Ч.1. T.1. С.256; см.: Такикава Сэйдзиро. Нихон сякай-си. Токио, 1956. С.108. 12 См.: Nihongi. Part I. P.246, note 3; Бутин Ю.М. Корея: от Чосона к Трём государствам. Новосибирск: Наука, 1984. С. 194. 13 Рю Хакку. Проблемы ранней истории Кореи в японской историографии. С.82; Ямао Ю. Нихон кодай ōкэн кэйсэй тю-рон. Токио, 1983. С.204-205. 14 См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.35; Мори К. Нихон-синси. С.186; Мацумото С. Сэйтё-цуси. Т.III. С.152. 15 См.: Бутин Ю.М. Корея... С.193-194. 16 См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.111, 119. 17 Там же; см.: Мори К. Нихон-синси. С.186; Бутин Ю.М. Корея... С. 194; Kidder J.E. Japan before Bud-dism. New York, 1959. P. 135. 18 Бутин Ю.М. Корея... С. 196-197; см.: Ким Бусик. Самкук-саги. М, 1959. T.I. C.9; Li Kibaik. A new his-tory of Korea. Seoul, 1984. P.37. 19 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.120-121; Kidder J.E. Japan before Buddism. P.135; Wedemeyer A. Japanische Frühgeschichte. S.120,121; Studies on ancient Japanese history. Tokyo, 1977. P.IV; Sansom G. A history of Japan. London, 1958. Vol.1. P.16; Nihongi. Part I. P.253, note 3; Aston W. Early Japanese history // Transactions of the Asiatic society of Japan. Yokohama, 1889. Vol.XVI. P.62; Мори К. Нихон-синси. С.192, см.: С.228; Мацумото С. Сэйтё-цуси. Т.II. С.228, 289; T.IV. С.248-249; Нихон-но акэбоно. С.25; Ямао Юкихиса. Нихон кодай ōкэн кэй-сэй тюрон. Токио, 1983. С.204; Кодзики. Т.II. С.16; Иэнага С. История японской культуры. С.32, 210; Воробьев М.В. Корея // Всемирная история. М., 1956. Т.II. С.578-579; Бутин Ю.М. Корея... С.195; Эйдус Х.Т. История Японии с древнейших времен до наших дней. М.: Наука, 1968. С.7; Радуль-Затуловский Я.Б. Конфуцианство и его распространение в Японии. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С.192. 20 Воробьев М.В. Япония в III-VH веках. С.36, 111, 119; Кодзики. Т.II. С. 16; Ямао Юкихиса. Нихон ко-дай ōкэн кэйсэй тюрон. С.204; Иэнага Сабуро. История японской культуры. М., 1972. С.32, 210; Sansom G. A history of Japan, P.16; Эйдус Х.Т. История Японии... С.7; Воробьев М.В. Корея. С.578-579. 21 См.: Джарылгасинова Р.Ш. Этногенез и этническая история корейцев по данным эпиграфики. М.: Наука, 1979. С.78-79. 22 Li Kibaik. A new history of Korea. P.40-41; Бутин Ю.М. Корея... С. 194-196. 23 См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С. 120-121; Рю Хакку. Проблемы ранней истории Кореи в японской историографии. С.10, 30. 24 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.120-121. 25 См.: Там же; см. так же: Мацумото С. Сэйтё-цуси. Т.II. С.289. 26 См.: Бутин Ю.М. Корея... С. 194-195. 27 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.119. 28 См.: Бутин Ю.М. Корея... С.194-195; Иэнага Сабуро. История японской культуры. С.32. 29 Бутин М.Ю. Корея... С.195, 196. 30 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.36, 119; Рю Хакку. Проблемы ранней истории Кореи в япон-ской историографии. С.30; Мори К. Нихон-синси. С.228, 192; Мацумото С. Сэйтё-цуси. T.IV. С.249: Wede-meyer A. Japanische Frühgeschichte. S.229; Murdoch J. A history of Japan. P.107. 31 Мацумото С. Сэйтё-цуси. Т.П. С.289; Мори К. Нихон-синси. С. 192; Wedemeyer A. Japanische Frühge-schichte. S.120, 121; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.119. 32 Эйдус Х.Т. История Японии с древнейших времен до наших дней. С.7; Иэнага С. История японской культуры. С.210, 32. 33 См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.36; Радуль-Затуловский Я.Б. Конфуцианство и его рас-пространение в Японии. С.192. 34 Мацумото С. Сэйтё-цуси. T.IV. C.248. 35 Studies on ancient Japanese history. P.IV; Мацумото С. Сэйтё-цуси. T.IV. C.248. 36 Мацумото С. Сэйтё-цуси. Т.П. С.289; см.: Нихон-но акэбоно. С.25; Иэнага С. История японской куль-туры. С.32; Japan: its land, people and culture. Tokyo, 1958. P. 18; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.119. 37 Murdoch J. A history of Japan. P.107. 38 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С. 120; Murdoch J. A history of Japan. P.107. 39 Murdoch J. A history of Japan. P.107. 40 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.120. 41 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.120. 42 Рю Хакку. Проблемы ранней истории Кореи в японской историографии. С.30; Мори К. Нихон-синси. С.228, 192; Мацумото С. Сэйтё-цуси. T.IV. C.249; Wedemeyer A. Japanische Frühgeschichte. S.229; Murdoch J. A history of Japan. Yokohama, 1910. Vol.1. P.107. 43 Мацумото С. Сэйтё-цуси. T.IV. C.249. 44 См.: Nihongi. Part I. P.252, note 1. 45 См.: Nihongi. Part I. P.252, note 2; Li Kibaik. Anew history of Korea. P. 40-41, 387. 46 См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.86; Studies on ancient Japanese history. P.IV. 47 “На юг от села Кипу есть село Та. Во времена [правления] царицы Окинагатарасихимэ жил в той ме-стности человек по имени Коцухико. Его трижды посылали в Корею. За его заслуга царица пожаловала ему в том крае поливные поля та”. – Древние фудоки. С.46. 48 Ямао Ю. Нихон кодай ōкэн кэйсэй тю-рон. С.257-258; Уэда М., Мори К., Ямада С. Нихон-кодай-си. Токио, 1980. С. 164-166; Мори К. Нихон-синси. С. 194-195. 49 Уэда М., Мори К., Ямада С. Нихон-кодай-си. С.164; Ямао Ю. Нихон кодай ōкэн кэйсэй тю-рон. С.257. 50 Цит. по: Ямао Ю. Нихон кодай окэн кэйсэй тю-рон. С. 258; см.: Мори К. Нихон-синси. С.195; ср.: Мо-ри К. Нихон-синси. С.194; Джарылгасинова Р.Ш. Этногенез и этническая история корейцев. С.39-40. 51 Джарылгасинова Р.Ш. Этногенез и этническая история корейцев. С.39, 25. 52 Мори К. Нихон-синси. С.194, 195; Уэда М., Мори К., Ямада С. Нихон кодай-си. С.164-165; Ямао Ю. Нихон кодай ōкэн кэйсэй тю-рон. С. 258; БКРС. T.I. С.144, 154, 156; см.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.67. (По материалам статьи: Суровень Д.А. Период регентства Окинага-тараси-химэ (правительницы Дзингу) // Проблемы истории, филологии, культуры. Москва-Магнитогорск, 1998. Вып.6. С.174-180).
ПЕРИОД РЕГЕНТСТВА ОКИНАГА-ТАРАСИ-ХИМЭ (ПРАВИТЕЛЬНИЦЫ ДЗИНГУ) Вернувшись из знаменитого корейского похода1, 14-го дня, 12-го месяца года каноэ-тацу (17-й год цикла) [испр. хрон. 346 год]2, на Цукуси в местности Уми Окинага-тараси-химэ (Дзингу) разрешилась от бремени, дав рождение будущему правителю Ямато по имени Хомуда (Одзин) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 12-й месяц; св. 10-й , Одзин; Nihongi, IX, 12; X, 1; Кодзики, св.2-й, Дзингу, Kojiki, II, XCVTII; см.: Хитати-фудоки, уезд Убараки].3 После того как молодая мать после родов набралась сил, во 2-й месяц года каното-ми (18-й год цикла) [испр. хрон. 347 год] она вместе с представителями высшей знати и служи-лыми людьми (чиновниками) вернулась во дворец Тоёра в Анато. После рождения ребенка от умершего ранее правителя Ямато – Тараси-нака-цу хйко (Тюая) Окинага-тараси-химэ, яв-лявшейся главной женой ("императрицей"), права на престол переходили ее первенцу, а са-ма Окинага-тараси-химэ получала возможность стать регентом при малолетнем наследнике. Поэтому более скрывать смерть Тюая от населения государства не было смысла, да и, види-мо, было невозможно. И по этой причине тайно захороненные останки Тараси-нака-цу хйко (Тюая) были перевезены в Харима, где их предполагалось перезахоронить в царском курга-не в провинции Харима у Акаси – этот «мисасаги» хорошо известен археологам и достаточ-но основательно ими исследован4 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 1-й год пр., 2-й месяц.; Ni-hongi, IX, 15-16; Кодзики, св.2-й, Дзингу, Kojiki, II, С; см.: Харима-фудоки, уезд Инами, гора Ихо]. Но борьба Окинага-тараси-химэ за власть только начиналась. Воспользовавшись от-сутствием в центральном Ямато Окинага-тараси-химэ, старшие сыновья Тараси-нака-цу хи-ко (от другой жены – двоюродной сестры Тюая и внучки Кэйко – О-нака-цу-химэ [Кодзики, св.2-й, Кэйко; Kojiki, II, XCIII]) «кими» (кит. ван) Кагосака и «кими» Осикума, которые с рождением Хомуда (Одзина) теряли права на престол Тюая, составили заговор. Но мятеж-ники были разбиты войсками экспедиционного корпуса Такэути-но сукунэ5 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 1-й год пр.; 2-й, 3-й месяцы; Nihongi, IX, 15-21; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Ko-jiki, II, С; Харима-фудоки, уезд Иибо, село Хагихара, источник Харимаи; поле Хототати; особенно: уезд Иибо, холм Когоагэ]. По местным источникам провинции Харима известно, что в военных действиях против мятежников принимала участие и сама Окинага-тараси-химэ [Харима-фудоки, уезд Иибо, село Хагихара; источник Харимаи; поле Хототати; осо-бенно: уезд Иибо, холм Когоагэ]. Путь к власти был расчищен, и в 10-й месяц года каното-ми (18-й год цикла) [испр. хрон. 347 год] окружение (кит. цюнь-чэнь)6 правительницы Окинага-тараси-химэ удостоило ее титула «дайкō» (кит. тайхоу – вдовствующая императрица, мать императора7), а сам год8 был признан «начальным годом» её регентства (яп. сэссё:) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 1-й год пр.; Nihongi, IX, 21; Jinno-shotoki, I, Jingu, 78]. Правление Окинага-тараси-химэ открывает, фактически, новую эпоху в истории Яма-то: 1) её правление, как установили ученые (при сравнении с корейскими источниками), приходится на вторую половину IV века н.э. – это признается большинством исследователей как в Японии, так и за ее пределами;9 2) в этот период (во вторую половину IV века), по мнению многих историков, можно достаточно уверенно говорить о существовании институ-тов государственности;10 3) годы правления Окинага-тараси-химэ, реконструировав хроно-логию "Нихон-сёки", удается распределить по реальным годам второй половины IV века н.э., 4) как считают некоторые исследователи, с Окинага-тараси-химэ, фактически, начинается новая династия (так называемая «династия Одзина–Нинтоку»). При Окинага-тараси-химэ, уже после безрезультатного похода в Корею 346 года, про-должались попытки установления контроля над государствами Кореи: эти события частично нашли отражение в «Нихон-сёки», частично в «Самкук-саги». Первым, упомянутым после похода 346 года являлись набег на корейское побережье с островов Цусима Кацураги-но Соцу-хйко (сына Такэути-но сукунэ, см.: [Кодзики, св.2-й, Когэн, Kojiki, II, XLI]) на бухту Таппи (яп.Татара) и захват крепости Чхора-сонъ (где-то на южном побережье Силла) в 5-й год правления Окинага-тараси-химэ [испр. хрон. 351 год]. Судя по результатам, набег был удачен, и Соцу-хйко привез из набега пленников (видимо, потомков китайских переселенцев в Южной Корее, так как они стали [первыми упомянутыми] предками «ая-бито / аято» [досл. "ханьцы"]11) [Нихон-сёки. св.9-й, Дзингу, 5-й год пр.; Nihongi, IX, 23-24]. Следующий (из упоминаемых) набегов описан в «Самкук-саги», где под 9-м годом правления вана Намиля (364 год) сообщается: «Летом, в четвертом месяце, когда услышал о приближении в большом количестве войск Вэ, ван, боясь, что можно не одолеть врагов, [ве-лел] сделать из травы несколько тысяч человеческих фигур, облачить их в одежды, снабдить их оружием и расположить у подножия горы Тхохам. а тысячу храбрых воинов расставить в засаде у равнины, что к востоку от перевала Пухён. Люди Вэ, понадеявшись на свою много-численность, двинулись прямо, но тогда вырвалась засада и внезапно ударила по ним. Люди Вэ потерпели великое поражение и бежали, но почти всех их перебили [силланские войска] во время преследования» [Самкук-саги, летописи Силла, Намуль, 9-й год пр. (364 г.)]. Сведения о столь бесславном походе в Силла в японские источники не попали (видимо, из-за позорных для японцев итогов и того, что в 346 году Силла, как это описано в японских источниках, вроде бы как бы «подчинилась» Ямато). Но последствия операции 364 года в «Нихон-сёки» отражены: ван Пэкче Кын-чхого (346-375) в год киноэ-нэ (1-й год цикла) [испр. хрон.364 год] отправил в Японию посольство во главе с послом Кучжо. Посольство смогло добраться только до владения Тхак-сун (в Южной Корее, часть Имна12; совр. Тоннэ в районе Тэбон в городе Тэгу13), но затем вынуждено было вернуться, так как никто не знал точной дороги в Японию (хотя и слышали о ней)14 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 46-й год пр.; Nihongi, IX, 25-26] Как указывает Ю.М.Бутин, Пэкче в этот период вело борьбу за объединение Махана в жестком соперничестве с Когурё на своих северных границах.15 Правитель Пэкче Кын-чхого-ван, вступивший на престол в 346 году - году нашествия японцев на Силла, после та-кого же мощного вторжения 364 года, видимо, увидел в Ямато сильного союзника. Этим и объясняется его стремление наладить дипломатические отношения с Японией.16 Дипломатические отношения удалось установить через два года [испр. хрон.366 год], когда посланное в Тхаксун японское посольство, узнав о намерениях Кын-чхого-вана, при-было также и ко двору правителя Пэкче. Ответное посольство пэкческого правителя посети-ло двор Окинага-тараси-химэ на следующий год17 [испр.хрон.367 год] [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 46-й, 47-й годы пр.; Nihongi, 26-27]. Другим последствием похода 364 года и установления дипломатических отношений с Пэкче было, по всей видимости, исправление счета лет – с 364 года циклические обозначе-ния годов правления в "Нихон-сёки" совпадают с их истинными обозначениями (был устра-нен сдвиг в 26 лет, возникший после календарной реформы Кэйко). По моему мнению, это связано с тем, что, после установления тесных контактов с Пэкче ошибка в японском лето-исчислении была обнаружена, и счет годов 60-летнего цикла был скорректирован. Японцы могли познакомиться и с историческим летописанием Пэкче, так как. при Кын-чхого-ване впервые своими учеными (кор. пакса) была составлена история Пэкче (видимо, «Соги» [«Исторические записи»] IV века доктора (кор. пакса) Кохына).18 Как отмечают исследователи, с правлением Окинага-тараси-химэ связано основание владения Мимана (кор. Имна) в Южной Корее.19 Причем практически все датируют это со-бытие 369 годом.20 Подтверждают это и данные надписи на «стеле Квангэтхо-вана», гово-рящей о присутствии японских гарнизонов в конце IV века в Южной Корее.21 Но существует и другая точка зрения, представленная корейскими исследователями. Они отрицательно относятся к вопросу о Мимана, причем спектр точек зрения укладывается от простого умолчания об Мимана22, до прямого отрицание возможности существования данного владения (Ри Чжинхи, Ким Сокхён)23. Возражая подобным взглядам, М.В.Воробьев приводит следующие аргументы: «Рых-лость владения Мимана, по-видимому, может объяснить сомнения в самом факте существо-вания «владения»... Действительно, Мимана скорее напоминает оккупационную зону, тер-риторию расположения японских экспедиционных войск, носящую временный характер, чем настоящее постоянное владение. Неупоминание об этом владении в корейских источни-ках и частое упоминание в японском (“Нихонги”), причем именно как о владении, имеют один источник: политический престиж. Такая ситуация позволяет по-разному оценивать ха-рактер этого «владения», но не отбрасывать все сведения о нем в «Нихонги», приуроченные в определенной части уже к конкретным и достоверным датам. Умолчание “Самкук-саги” о Мимана по-своему тоже объяснимо: для корейцев развитого средневековья спорная терри-тория была прежде всего местом, где жили племена коя и находилось их владение (что соот-ветствовало истине), и уже во вторую очередь - объектом интересов Ямато...».24 Как указы-вает далее М.В.Воробьев, китайские источники, говоря о правителях Японии V века, под-тверждают их претензии (и права) на контроль за делами в Южной Корее, прежде всего в Имна-Кара.25 Такая точка зрения, по моему мнению, оказывается наиболее приемлемой и логичной. История создания владения Мимана (по «Нихон-сёки», так как другие японские ис-точники об этом ничего не сообщают) выглядит следующим образом: в 47-й год правления Окинага-тараси-химэ [испр. хрон. 367 год] из Пэкче прибыло посольство, видимо, по мне-нию исследователей, прося помощи Ямато. По его прибытии ко двору Окинага-тараси-химэ выяснилось, что силласцы отобрали у этого посольства дары для японской правительницы и представили их как свои (от Силла). Это было использовано японцами как повод для начала войны против Силла в союзе с Пэкче. Японские войска под командованием Арэда-вакэ и Kara-вакэ вместе с пэкчийскими войсками высадились в южнокорейском владении Тхак-сун и начали боевые действия против Силла, в ходе которых им удалось захватить семь владе-ний (яп. куни, кор. кук) (Пичжабон, Намкара, Токкук, Ара, Тара, Тхак-сун, Карак). Затем во-енные действия были перенесены на запад. Союзники (войска Ямато и Пэкче) дошли до Ко-хе-чжин'а, где они разгромили владение «южных варваров» Чхиммидарэ (оно отошло к Пэкче). Здесь к экспедиционному корпусу присоединились основные войска Пэкче под ко-мандованием Кын-чхого-вана и его сына Кын-гусу, и после этого четыре владения (Пири, Псичжун, Пхомичжи и Панго) сдались.26 На востоке Корейского полуострова японская экс-педиционная армия заняла бассейн реки Нактонган, сдерживая Силла. На западе японское войско захватило обширное пространство от реки Сёмчин до реки Кымган, дойдя до южных границ Пэкче. Эта земля принадлежала народу кая и их владению Кара.27После этого пэк-чийский ван с окружением и японские военачальники в Ыйрючхоне (совр. г. Чурюсин) от-праздновали победу28 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 47-й, 49-й, 50-й; Nihongi, IX, 27-29]. В 50-й год правления Окинага-тараси-химэ военачальники вернулись в Японию. Как считает корейский исследователь Ли Бёндо, и вслед за ним Ю.М.Бутин, в этом фрагменте излагается история присоединения оставшихся неприсоединенными ранее владе-ний Махана и Пэкче и установления дружеский отношений с Японией, когда японский по-сол прибыл в столицу Пэкче в провинции Чолла, Пэкче и Япония заключили союз29 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 49-й год пр.; Nihongi, 29]. Другие ученые добавляют, в 369 году на юге Корейского полуострова на не поделенных Силла и Пэкче территориях, в результате выше-описанных событий, японцами был создан опорный пункт – «зависимое владение Мимана» (кор. Имна).30 Располагался он, по мнению исследователей, в старых землях Чинхана, на территории владения Куя (Кая, Кара, Имна; кит. Гоусе) – того самого, которое в «Вэй-чжи» упоминается как японское (III век н.э.)31 (см.: [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Хань, Во; Вэй-чжи, вожэнь-пу]). Исследователи по-разному оценивают степень зависимости Мимана от Ямато. Часть из них считает, что Мимана была только обложена данью32; другие указывают, что Ямато рассматривало Имна как своего «вассала»33; третьи отмечают, что политически Имна была связана (или: была едина34) с Японией, но сохраняла культурно-этническую связь с Коре-ей.35 На политическую зависимость указывает, по их мнению, создание японцами в Мимана (около совр. г. Кымхэ) специальной администрации, занимавшейся управлением подвласт-ными территориями (яп. фу)36: там же находился постоянный военный наместник37; в каж-дую общину или поселение посылались японские «начальники» (яп. микотомоти)38 – или японские вожди, или японцы, находившиеся при дворе мелких местных правителей как со-ветники.39 Эти чиновники (яп. микотомоти) подчинялись начальнику данного района (яп. канки)40 Японские войска размещались в стратегических пунктах. Как указывает М.В. Во-робьев, не имеется сведений ни о разветвленной гражданской администрации Мимана, ни о количестве и дислокации японских войск.41 Часть ученых указывает, что в «Нихон-сёки» в отношении Мимана употребляется термин «миякэ» (яп. ути-цу миякэ), но иного написания в отличие от «миякэ» в Ямато.42 В связи с этим Мацумото Сэйтё предполагает, что по внутреннему устройству владение Ми-мана (собственно контролируемая самими японцами территория) могла напоминать устрой-ство японских «миякэ» – военно-земледельческих поселений.43 Можно предполагать следующую структуру управления: около Кымхэ, на собственно «японской» территории, находились японская администрация (яп. фу) со своими органами управления и военно-земледельческими поселениями, территория собственно Мимана. Во-круг этих «коронных» (миякэ) земель располагались владения (кор. кук; общины– государ-ства) народа кая, признававшие главенство Ямато и имевшие свои династии. На сохранение во владениях кая своих династий указывает информация «Нихон-сёки», помещенная в раз-деле о 62-м годе правления Окинага-тараси-химэ, где цитируются «Пэкче-ки». «Пэкче-ки» сообщают, что в год мидзуноэ-ума (19-й год цикла) [испр.хрон.382 год]44 Сати-хико (яп. Соцу-хйко) был послан воевать против Силла, но он предал Ямато и напал на владение Ка-ра(к). Правитель Кара(к) по имени Кви-пон-канки со своими сыновьями вынужден был бе-жать в Пэкче. Титул «канки» указывает на то, что это был какой-то мелкий территориальный владетель. Кроме того, в крупном владении Пон-Кая (в районе Пусан) в это время (по «Тон-гук-тонгам») правил И Си-пхули-ван из рода Ким (346-407)45 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 62-й год пр.; Nihongi, IX, 32]. Так или иначе, но ряд исследователей отмечает достаточно са-мостоятельное положение владений Мимана.46 На протяжении всего правления Окинага-тараси-химэ (начиная с 366 года) и при её преемниках между Ямато и Пэкче существовали тесные связи. «Нихон-сёки» и «Хитати-фудоки» сообщают о достаточно частых поездках послов Пэкче и Ямато (см.: [Хитати-фудоки, уезд Намэката, село Та]47); «Нихон-сёки» знает имена правителей Пэкче и их на-следников; в курсе – когда и как происходит передача власти вала Пэкче. Правители Пэкче часто присылали подарки (в японских источниках их называют «да-нью»), среди которых выделяется один: семиветвистый меч и зеркало, присланные в 52-м году правления Окинага-тараси-химэ [испр.хрон.372 год] правителем Пэкче Кын-чхого-ваном (яп. Сёко) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 52-й год пр.; Nihongi, IX, 31; Кодзики, св.2-й, Одзин; Kojiki, II, СХ]. «Пэкчийский семиветвистый меч» был найден в уезде Нара, в сокро-вищнице храма Исоноками.49 На нем оказалась эпиграфическая надпись, в которой сообща-лось, что «в 4-й год [правления под девизом] Тхэхва (кит. Тайхэ), в 5-м месяце, в 16-й день, в [день] «пёнъ-о» (кит. бин-у, 43-й знак 60-ричного цикла), в [час] «чэнъ-янъ» (кит. чжэн-ян) (полдень) сделали [этот] сто раз закаленный семиветвистый меч...», а далее говорилось, что сделан он по приказу наследника вана. Пэкче для правителя (вана) Японии.50 Корейский ис-следователь Ким Сокхён, а вслед за ним и Р.Ш.Джарылгасинова, датирует меч V веком, счи-тая годы Тхэхва – его самостоятельным девизом правления.51 Но с этим абсолютно не со-гласны японские исследователи, которые считают, что на мече иероглифами «тхэхва» (кит. тайхэ) записано название годов правления «Тайхэ» (366-371) императора Восточной Цзинь Фэй-ди (Хай-си-гуна). Соответственно, «4-й год Тайхэ» – это 369 год, а под ваном Пэкче и его наследником понимались Кын-чхого-ван и принц Кын-гусу-вaн»52. Это подтверждает правильность сообщения «Нихон-сёки» о посольстве и подарках, и ещё раз подчеркивает неточность её хронологии (сдвиг на два цикла -120 лет). Последние годы правления Окинага-тараси-химэ не отмечены какими-либо крупными внутриполитическими событиями, в области внешней политики основное внимание было уделено ситуации в Пэкче [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 55-й – 65-й годы пр.; Nihongi, IX, 31-33]. В год цутиното-уси (26-й год цикла) [испр. хрон. 389 год] Окинага-тараси-химэ умер-ла. После смерти правительницы на престол вступил её сын – правитель Хомуда (Одзин). ______________________________________________ 1 Об этом походе см.: Суровень Д.А. Корейский поход Окинага-тараси-химэ (правительницы Дзингу) // Проблемы истории, филологии, культуры. Москва–Магнитогорск: Ин-т археологии РАН – МГПИ, 1997. С.160-167. 2 О ревизии хронологии см.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. М.: Наука, 1980. С.23, 24, 27, табл.4; Nihongi. Chronicles of Japan from the earliest times to A.D.697 / transl. by W.G. Aston. London: Allen, 1956. Part I, P.247, note 1; P.249, note 3; P.251, note 6; P.252, note 1; P.253, note 1,2; P.256, note 1; P.257, note 6; P.262, note 5; P.263, note 3; P.265, note 1; P.267, note 6; Young J. The Location of Yamatai. Baltimour, 1958. P.95; 96; table 2; Wedemeyer A. Japanische Frühgeschichte (bis 5 Jh.n.). Tokyo, 1930. S.6, 99, 105; Reischauer R.K. Early Japanese his-tory. Princeton–London, 1937. P.77-78; Хасимото М. Тоё-си-дзё-ёри митару нихон дзё-ко-си кэнкю. Токио, 1956. С.856-859). В конце XIX века В.Астон обратил внимание на то, что записи о правлениях Окинага-тараси-химэ (Дзингу) и Хомуда-вакэ (Одзина) оказались удревнены на два 60-летних цикла, как это видно из сличения данных японских и корейских источников. Таким: образом, события второй половины IV века н.э. оказались отнесены ко второй половине III века н.э. (это было установлено по корейским источникам "Самкук-саги" и "Тонгук-тонгам", обладавшим гораздо более точной хронологией, чем "Нихон-сёки". – Nihongi, Part I. P.247, note 1; P.249, note 3; P.251, note 6; P 252, note 1; P.253, note l, 2; P.256, note 1; P.257, note 6; P.262, note 5; P.263, note 3; P.265, note 1; P.267, note 6; см.: Воробьев М.В. Указ. соч. С.24; 27, табл. 4). В ходе своих самостоятель-ных исследований мне удалось найти множественные ошибки в счете лет по 60-летнему циклу, которые давали сложную переплетенную картину искажений в хронологии "Нихон-сёки". В результате удалось высчитать го-ды правления для первой половины правления Окинага-тараси-химэ (Дзингу). 3 Ссылки на цитируемые источники: Нихон-сёки // Кокуси-тайкэй. Токио, 1957, Ч.I. Т.I-II; Кодзики То-кио, 1968, T.I-II; Кодзики: Записи о деяниях древности. СПб., 1994, T.I-II; Нихон-сёки: Анналы Японии. СПб.: Гиперион, 1997. T.I; Kojiki: Records of ancient matters / transl. by B.H.Chamberlain. Tokyo, 1982; Nihongi: Chroni-cles of Japan from the earliest times to A.D.697 / transl. by W.G. Aston. London, 1956: Jinno-shotoki // Kitabatake Chikafusa. A chronicle of gods and sovereigns: Jinno-shotoki / transl. by Paul Varley. New York: Columbia univ. press, 1980. 4 См.: Nihongi. Part I. P.236, note 1; Мацумото С. Сэйтё-цуси. Токио, 1977. Т.П. С.270 5 Мацумото С. Сэйтё-цуси. Т.II. С.270; Конрад Н.И. Древняя история Японии // Избранные труды: ис-тория. М.: Наука, 1974. С.31, 43. 6 Кит. цюнь-чэнь – министры; свита; подданные, слуги. – Большой китайско-русский словарь иерогли-фов М.: Наука, 1983, Т.II. С.883 (далее: БКРС). 7 Кит. тайхоу, яп. .дайкō. – Cм.: БКРС. Т.III. С.645. 8 В.Астон в своем переводе допускает ошибку: вместо 60-го дня цикла он указывает год "мидзуното-и" (60-й год цикла). – Cм.: Nihongi. Part I. P.241. 9 См.: прим. 2. 10 Всемирная история. М., 1957. Т.III. С.52; Рю Хакку. Проблемы ранней истории Кореи в японской ис-ториографии. М.: Наука, 1975. С.166, прим.З. 11 Нихон-сёки // Кокуси-тайкэй. Токио, 1957. Ч.1. T.1. С.256; см.: Такикава Сэйдзиро. Нихон сякай-си. Токио, 1956. С.108. 12 См.: Nihongi. Part I. P.246, note 3; Бутин Ю.М. Корея: от Чосона к Трём государствам. Новосибирск: Наука, 1984. С. 194. 13 Рю Хакку. Проблемы ранней истории Кореи в японской историографии. С.82; Ямао Ю. Нихон кодай ōкэн кэйсэй тю-рон. Токио, 1983. С.204-205. 14 См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.35; Мори К. Нихон-синси. С.186; Мацумото С. Сэйтё-цуси. Т.III. С.152. 15 См.: Бутин Ю.М. Корея... С.193-194. 16 См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.111, 119. 17 Там же; см.: Мори К. Нихон-синси. С.186; Бутин Ю.М. Корея... С. 194; Kidder J.E. Japan before Bud-dism. New York, 1959. P. 135. 18 Бутин Ю.М. Корея... С. 196-197; см.: Ким Бусик. Самкук-саги. М, 1959. T.I. C.9; Li Kibaik. A new his-tory of Korea. Seoul, 1984. P.37. 19 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.120-121; Kidder J.E. Japan before Buddism. P.135; Wedemeyer A. Japanische Frühgeschichte. S.120,121; Studies on ancient Japanese history. Tokyo, 1977. P.IV; Sansom G. A history of Japan. London, 1958. Vol.1. P.16; Nihongi. Part I. P.253, note 3; Aston W. Early Japanese history // Transactions of the Asiatic society of Japan. Yokohama, 1889. Vol.XVI. P.62; Мори К. Нихон-синси. С.192, см.: С.228; Мацумото С. Сэйтё-цуси. Т.II. С.228, 289; T.IV. С.248-249; Нихон-но акэбоно. С.25; Ямао Юкихиса. Нихон кодай ōкэн кэй-сэй тюрон. Токио, 1983. С.204; Кодзики. Т.II. С.16; Иэнага С. История японской культуры. С.32, 210; Воробьев М.В. Корея // Всемирная история. М., 1956. Т.II. С.578-579; Бутин Ю.М. Корея... С.195; Эйдус Х.Т. История Японии с древнейших времен до наших дней. М.: Наука, 1968. С.7; Радуль-Затуловский Я.Б. Конфуцианство и его распространение в Японии. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С.192. 20 Воробьев М.В. Япония в III-VH веках. С.36, 111, 119; Кодзики. Т.II. С. 16; Ямао Юкихиса. Нихон ко-дай ōкэн кэйсэй тюрон. С.204; Иэнага Сабуро. История японской культуры. М., 1972. С.32, 210; Sansom G. A history of Japan, P.16; Эйдус Х.Т. История Японии... С.7; Воробьев М.В. Корея. С.578-579. 21 См.: Джарылгасинова Р.Ш. Этногенез и этническая история корейцев по данным эпиграфики. М.: Наука, 1979. С.78-79. 22 Li Kibaik. A new history of Korea. P.40-41; Бутин Ю.М. Корея... С. 194-196. 23 См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С. 120-121; Рю Хакку. Проблемы ранней истории Кореи в японской историографии. С.10, 30. 24 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.120-121. 25 См.: Там же; см. так же: Мацумото С. Сэйтё-цуси. Т.II. С.289. 26 См.: Бутин Ю.М. Корея... С. 194-195. 27 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.119. 28 См.: Бутин Ю.М. Корея... С.194-195; Иэнага Сабуро. История японской культуры. С.32. 29 Бутин М.Ю. Корея... С.195, 196. 30 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.36, 119; Рю Хакку. Проблемы ранней истории Кореи в япон-ской историографии. С.30; Мори К. Нихон-синси. С.228, 192; Мацумото С. Сэйтё-цуси. T.IV. С.249: Wede-meyer A. Japanische Frühgeschichte. S.229; Murdoch J. A history of Japan. P.107. 31 Мацумото С. Сэйтё-цуси. Т.П. С.289; Мори К. Нихон-синси. С. 192; Wedemeyer A. Japanische Frühge-schichte. S.120, 121; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.119. 32 Эйдус Х.Т. История Японии с древнейших времен до наших дней. С.7; Иэнага С. История японской культуры. С.210, 32. 33 См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.36; Радуль-Затуловский Я.Б. Конфуцианство и его рас-пространение в Японии. С.192. 34 Мацумото С. Сэйтё-цуси. T.IV. C.248. 35 Studies on ancient Japanese history. P.IV; Мацумото С. Сэйтё-цуси. T.IV. C.248. 36 Мацумото С. Сэйтё-цуси. Т.П. С.289; см.: Нихон-но акэбоно. С.25; Иэнага С. История японской куль-туры. С.32; Japan: its land, people and culture. Tokyo, 1958. P. 18; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.119. 37 Murdoch J. A history of Japan. P.107. 38 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С. 120; Murdoch J. A history of Japan. P.107. 39 Murdoch J. A history of Japan. P.107. 40 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.120. 41 Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.120. 42 Рю Хакку. Проблемы ранней истории Кореи в японской историографии. С.30; Мори К. Нихон-синси. С.228, 192; Мацумото С. Сэйтё-цуси. T.IV. C.249; Wedemeyer A. Japanische Frühgeschichte. S.229; Murdoch J. A history of Japan. Yokohama, 1910. Vol.1. P.107. 43 Мацумото С. Сэйтё-цуси. T.IV. C.249. 44 См.: Nihongi. Part I. P.252, note 1. 45 См.: Nihongi. Part I. P.252, note 2; Li Kibaik. Anew history of Korea. P. 40-41, 387. 46 См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.86; Studies on ancient Japanese history. P.IV. 47 “На юг от села Кипу есть село Та. Во времена [правления] царицы Окинагатарасихимэ жил в той ме-стности человек по имени Коцухико. Его трижды посылали в Корею. За его заслуга царица пожаловала ему в том крае поливные поля та”. – Древние фудоки. С.46. 48 Ямао Ю. Нихон кодай ōкэн кэйсэй тю-рон. С.257-258; Уэда М., Мори К., Ямада С. Нихон-кодай-си. Токио, 1980. С. 164-166; Мори К. Нихон-синси. С. 194-195. 49 Уэда М., Мори К., Ямада С. Нихон-кодай-си. С.164; Ямао Ю. Нихон кодай ōкэн кэйсэй тю-рон. С.257. 50 Цит. по: Ямао Ю. Нихон кодай окэн кэйсэй тю-рон. С. 258; см.: Мори К. Нихон-синси. С.195; ср.: Мо-ри К. Нихон-синси. С.194; Джарылгасинова Р.Ш. Этногенез и этническая история корейцев. С.39-40. 51 Джарылгасинова Р.Ш. Этногенез и этническая история корейцев. С.39, 25. 52 Мори К. Нихон-синси. С.194, 195; Уэда М., Мори К., Ямада С. Нихон кодай-си. С.164-165; Ямао Ю. Нихон кодай ōкэн кэйсэй тю-рон. С. 258; БКРС. T.I. С.144, 154, 156; см.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.67. (По материалам статьи: Суровень Д.А. Период регентства Окинага-тараси-химэ (правительницы Дзингу) // Проблемы истории, филологии, культуры. Москва-Магнитогорск, 1998. Вып.6. С.174-180).
13.
Корейский поход окинага-тараси-химэ (правительницы дзингу) (публикация автора на scipeople)
Суровень Д.А.
- Проблемы истории, филологии, культуры. Москва – Магнитогорск: Ин-т археологии РАН – МГПИ, 1998. Вып.5. С.160-167. , 1998
Сравнительный анализ материалов корейских и японских источников о походе японцев в южнокорейское государство Силла в 346 году, описанного в "Самкук-саги", а также под неправильной датой в "Нихон-сёки", "Кодзики" и других японских трудах
Сравнительный анализ материалов корейских и японских источников о походе японцев в южнокорейское государство Силла в 346 году, описанного в "Самкук-саги", а также под неправильной датой в "Нихон-сёки", "Кодзики" и других японских трудах
По материалам статьи: Суровень Д.А. КОРЕЙСКИЙ ПОХОД ОКИНАГА-ТАРАСИ-ХИМЭ (ПРАВИТЕЛЬНИЦЫ ДЗИНГУ) // // Проблемы истории, филологии, культуры. Москва–Магнитогорск: Ин-т археологии РАН–МГПИ, 1998. Вып. 5. С.160-167. Окинага-тараси-химэ (посмертное имя Дзингу), молодая супруга правителя Тараси-нака-цу хйко (посмертное имя Тюай), являлась потомком по женской линии корейского пе-реселенца в Тадзима (Ама-но Хибоко)1. Её фамильное имя "Окинага" ("долгодышащая") бы-ло связано с магией, сама Дзингу по традиции считалась главной колдуньей и по крови род-ственницей пра¬вящих домов Силла, Пэкче и Когурё (по мнению Танака Кацудзо и М.В.Воробьева)2. Вообще многие исследователи указывают на связь Дзингу с религией, считая ее "шаманкой" (жрицей)3. И по мнению Танака К. положение это обусловливалось представлениями древних японцев о том, что "императрица" (кйсаки)4 (т.е. главная жена правителя), обладала магической силой5, или, как я считаю, являлась верховной жрицей. В "Нихон-сёки" эта религиозная связь Дзингу проявилась в отношении культов богов местности Анато, от имени которых она предвещала поход в Корею. Причем эта связь ока-залась не чисто духовной, а имела материальную подоплеку: Дзингу от имени богов Анато потребовала от Тюая вернуть заливные рисовые поля "о-та" (досл. "великие поля"6), кото-рые ранее были переданы Тюаю – местным правителем Анато (Анато-но атаэ) по имени Хомутати. В древности главы территориальных общин (общин-государств) обычно высту-пали одновременно и верховными жрецами общинных культов7. Поэтому за требованиями Дзингу вернуть поля "о-та" стояли интересы жречества Анато (так как земли богов – это земли храмового хозяйства). В древности же функции жрецов общинных культов выполня-ли представители местной, общинной знати. То есть здесь можно предполагать наличие противоречий между общинной знатью и Тюаем – долгое время являвшимся правителем Анато; противоречия, которые закономерны для всех государств древнего мира8. Таким образом, против Тюая сложилась двойная оппозиция, возглавленная его женой и верховной жрицей Дзингу: 1) оппозиция центральной знати (придворной) во главе с Та-кэути-но сукунэ, требовавшая похода в Силла9, предпочитая более богатую Силла, обесси-ленную борьбой с Когурё, чем земли кумасо10; 2) оппозиция местной знати и жречества Анато, требовавших возвращения полей "о-та" из государственного сектора в храмовое хо-зяйство богов Анато. Связь Дзингу с культами Анато сохранилась и после ее прихода к вла-сти – после корейского похода правительница назначила главным жрецом (каннуси)11 богов Анато того самого Хомутати, Анато-но атаэ; а в селении Ямада в Анато было построено новое святилище богов Анато [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 15]. В этой ситуации шансы Тюая на то, чтобы сохранить власть, были невелики. Он ус-пел еще организовать поход против кумасо, но не очень удачный, да к тому же прерванный12 странной смертью Тюая, больше похожей на политическое убийство [Нихон-сёки, св.8-й, Тюай, 8-й год пр., 9-й месяц; 9-й год пр., 2-й месяц; Nihongi, VIII, 8; Кодзики, св.2-й, Тюай; Kojiki, II, XCVI; Jinno-shotoki, I, Chuai, 77]. Видимо, провал экспедиции против кумасо ре-шил его судьбу – оппозиция начала действовать. По источникам, смерть Тюая была следст-вием подчинения воле богов13 – по "Кодзики" он был умерщвлен еще при обсуждении во-проса о походе на Силла [Кодзики, св.2-й, Тюай; Kojiki, II, XCVI], по "Нихон-сёки" – после провала операции против кумасо он «внезапно заболел и умер» (в 52 года) (по другой вер-сии, цитируемой в "Нихон-сёки" – Тюай убит стрелой ("скоропостижно умер") в сражении с кумасо14) [Нихон-сёки, св.8-й, Тюай, 9-й год пр., 2-й месяц, 5-й день; Nihongi, VIII, 8; IX, 2, 14], т.е. нигде впрямую не говорится об убийстве Тюая. Но исследователей очень насторо-жили обстоятельства, связанные с его смертью. Видимо, главные участники заговора – Дзингу и "ō-оми" Такэути-но сукунэ. Они запретили траур по правителю и не позволили, чтобы кто-нибудь в стране узнал о смерти Тюая. Сам "о-оми" вместе с главами четырех влиятельных кланов (Накатоми, О-мива, Мононобэ и Отомо в ранге "мурадзи" и "кими"), видимо, тоже участников заговора, по приказу Дзингу составили нечто типа "тайного выс-шего совета" по управлению. Тело Тюая Такэути-но сукунэ из Касихи тайно вывез по морю на корабле в Анато, где тайно же и захоронил [Нихон-сёки, св.8-й, 9-й год пр. Тюая]. Власть оказалась в руках юной и тщеславной правительницы. Естественно, при таких обстоятельствах, большинство исследователей склонилось в пользу версии насильственного отстранения Тюая от власти. М.В.Воробьев считает, что эти события являются "глухими отзвуками борьбы за престол при воцарении Дзингу"15, Н.И.Конрад прямо заявляет, что это было убийство16, а А.Л.Садлер добавляет: смерть Тюая – дело рук Такэути-но сукунэ17. И действительно, по "Кодзики", "о-оми", перед тем как на-чать действовать, ему потребовалось совершить "великие жертвоприношения" и выполнить "великое очищение" (о-хараэ) – видимо, чтобы очиститься от скверны убийства [Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVII]. После смерти Тюая началась подготовка к походу на Силла18. И в этот период наибо-лее ярко проявился характер власти Дзингу как верховной жрицы (так как она в это время не могла выступать как правительница – ведь "официально" Тюай был "жив"): она строит свя-тилища, устраивает моления, воспрошает богов, приносит жертвы богам (причем всем богам – Небес и Земли, т.е. богам всех общин Ямато). В Хидзэн она создает "поля богов"19, т.е. храмовое хозяйство; причем здесь она действует как и любой другой древневосточный пра-витель, создавая систему ирригации этих полей, для чего был выкопан магистральный канал "Сакута" [ Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюай, 2-й и 4-й месяцы; Nihongi, IX, 2-5]. Как указывает М.В.Воробьев, в связи с подготовкой к походу на Силла, опять возник вопрос о покорении кумасо20, видимо, для того, чтобы обеспечить надежный тыл войскам Ямато, которые следовали в Корею через Кюсю. Поэтому Дзингу пришлось завершать дело, начатое еще Тюаем. Войска правительницы действовали на двух направлениях, главное на-правление возглавила сама Дзингу. В конечном итоге кумасо и цутигумо (в Тикуго) были подчинены. Но в "Нихон-сёки" есть один важный момент – в ходе военной операции Дзингу захватила округ Ямато21 в Тикуго (может быть, прежнюю резиденцию правительниц Ематай – Нюй-ван-го), где она убила местную правительницу Табура-цу химэ22, "цутикумо" по про-исхождению, а ее старшего брата (соправителя [?]) Нацуха вместе с его армией обратила в бегство [Nihongi, IX, 3-5]. Как отмечает Мураяма Кэндзи, в одном из старых сочинений про-винции Тикуго – "Нантику-мэйран"23 ("Ясный обзор юга Тику[го]", 2-я пол. XVIII века) со-общается, что ее могила (Табура-цу химэ) находится рядом с входными воротами синтоист-ского святилища Оимацу, в большом кургане городка Сэтака24. После этого похода, как отмечают исследователи, упоминания о стране и народе ку-масо совершенно исчезают из древних японских хроник (высказывается предположение, что после подчинения кумасо Ямато их перестали называть по местности, а стали называть соб-ственным именем этого народа – "хаято", которое встречается в записях VI-VIII веков25). Возможно, что после захвата округа Ямато в Тикуго (прежнего центра объединения вадзин III века), сопротивление было сломлено26, так как был покорен, как можно предполагать, ру-ководящий центр сопротивления вадзин ("цутикумо") в Северном Кюсю. Далее, если судить по "Хидзэн-фудоки", Дзингу на кораблях, двигаясь вдоль западно-го побережья Кюсю [Хидзэн-фудоки, уезд Соноки, село Сука], прибыла в округ Мацура [Хидзэн-фудоки, уезд Мацура; Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 4-й месяц; Ni-hongi, IX, 4-5; Kojiki, II, XCIX], где занималась храмовым хозяйством и ирригацией, а после (через Афука / Ока и Томо) вернулась во дворец Касихи на Кюсю (в Цукуси) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 4-й месяц; Nihongi, IX, 5; Хидзэн-фудоки, уезд Мацура, почтовый двор Афука; почтовый двор Томо]. После этого "Нихон-сёки" замолкает, и шесть месяцев покрыты молчанием. Но, к счастью, местные источники провинции Харима сохранили кое-какие сведения – и самый главный вывод из этого материала: эти шесть месяцев Дзингу провела в Центральной Япо-нии, ведя подготовку к своему знаменитому походу в Силла. В отношении датировки данного события среди исследователей было много споров. Уже в период с конца XIX века ученые обратили внимание на то, что в "Нихон-сёки" в раз-деле "Дзингŷ-ки" содержится материал о Корее, относящийся ко второй половине IV века. Выяснилось, что расхождение между японскими и корейскими источниками составляет два полных шестидесяти¬летних цикла в 120 лет, что позволило уверенно датировать 46-й – 69-й года правления Дзингу 366-389 годами н.э27. Оставалась проблема датировки похода в Сил-ла, т.к. традиционная дата (200 г. н.э.) не укладывалась в закономерность "прибавленных двух циклов" (60х2=120 лет). Тогда исследователями был предложен 346 год, в который произошло первое с конца III века н.э. (да еще к тому же очень крупное) вторжение японцев в Силла28. После того, как в ходе моих исследований мне удалось обнаружить вызванное реформой календаря Кэйко смещение цикла на 26 лет, то дата 346 года полностью подтвер-дилась (200+60x2+26=346 год н.э.). Исследователи в качестве причины корейского похода Дзингу называют стремление правителей Ямато объединить под своей властью не только Северный Кюсю, о и часть тер-ритории Кореи, которая традиционно находилась в тесной связи с Японским архипелагом в пределах единой культурно-географической и этнической зон29. Но был и еще один момент: "Самкук-саги" в качестве повода для войны 346 года называет отказ правителя Силла Хыль(Хыр)хэ-вана прислать в 344 году невесту в Японию, что, естественно, было сильней-шим оскорблением и жесточайшим унижением для японского двора, в результате чего, во 2-м месяце 345 года, "ван Вэ" (правитель Японии, можно предполагать, что это был Тюай) прислал письмо о разрыве отношений с Силла, а в 346 году – произошло мощное, многочис-ленное вторжение [Самкук-саги, летописи Силла, Хыльхэ, 35-й, 36-й, 37-й года пр.; (344, 345, 346 годы)]. Что здесь примечательного: письмо о разрыве отношений с Силла из Япо-нии пришло во 2-м месяце 345 года, а в 9-й месяц 8-го года правления [испр. хрон. 345 г.] Дзингу на военном совете предложила вместо похода на кумасо совершить поход в богатую Силла, который состоялся в 10-й – 12-й месяцы 9-го года правления Тюая [346 испр. хрон.], что хронологически совпадает со сведениями корейских ис¬точников. Видимо, японские ис-точники намеренно умалчивали о столь позорном для двора Яма-то факте, как отказ при-слать невесту. Но, тем не менее, кое-что все-таки в источники попало; а именно: Дзингу не просто желает совершить поход в Силла, а намерена "покарать" (формулировки "Кодзики", "Нихон-сёки" и "фудоки") Силла; она, если можно так выразиться, просто фанатично "ки-пит" ненавистью к Силла. Почему? Ответ может быть прост – "оскорбление 344 года". Наконец, завершив приготовления в Центральной Японии (как можно судить по ма-териалам "Харима-фудоки"), сев на корабли (видимо, в Нанива), участники похода отправи-лись на Кюсю. "Харима-фудоки" сохранила описание этой процессии (отсутствующие в других источниках): "Этой [красной – С.Д.] краской выкрасили священные копья и постави-ли их на носу и на корме царских судов, покрасили борта судов и окрасили одежду воинов, а также, подмешав краску, окрасили морскую воду..." – все это должно было принести удачу походу [Фрагмент "Харима-фудоки" Нихоцу-химэ из "Сяку-нихонги", кн.11]30; с этой же це-лью статуя корейского бога мореплавания (у корейских переселенцев в Идзумо) Идатэ (кор. Итхэтэ) (31) стояла ...на носу корабля царицы Окинага-тараси-химэ, когда она переплывала море, чтобы усмирить страну Кара" [Харима-фудоки, уезд Сикама, село Идатэ]. По данным "фудоки" можно проследить и маршрут движения участников похода – из Нанива они прибыли на северную оконечность острова Авадзи [Харима-фудоки, уезд Саё, село Накацува], затем в устье реки Удзу (ок. совр. г. Химэдзи) корабли останавливались на ночлег [Харима-фудоки, уезд Иибо, река Удзу; переправа Укуси], а там суда пришлось та-щить волоком, т.к. дул встречный ветер; и для этой цели на основе трудовой обязанности было собрано большое количество общинников (волок Фунагоси, ок. совр. г. Мицу) [Хари-ма-фудоки, уезд Иибо, переправа Усуки]. Перетащив суда, участники похода остались на ночлег в гавани Ми (совр. г. Мицу), а когда они опять двинулись на запад, то "...кормщики царских судов говорили: «Когда же (ицука) мы снова вернемся на землю, которую видим сейчас?» [Харима-фудоки, уезд И ибо, переправа Ми; деревня Иду]. В 9-м месяце экспеди-ция наконец-то добралась до Северного Кюсю (где-то в районе Ито), и "было приказано всем владениям (куни) собирать корабли (флот) [и] тренироваться [в использовании] оружия и доспехов"32 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 6]. Одновременно, пока шло формирование флота и войска (ополчения общинников в том числе) в сторону Ко-реи были отправлены разведчики, чтобы выяснить морские пути [Нихон-сёки, св.9-й, Дзин-гу. 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 7]. Когда все приготовления были завершены, армия на ко-раблях проследовала, с остановкой на острове Сига около Ито (по "Тикудзэн-фудоки")33, на острова Цусима, где войско сосредоточилось перед последним броском в Силла. Наконец, в 10-й месяц, 3-й день, когда установился попутный ветер, вся эта армада выступила в сторо-ну побережья Кореи (в районе Кимхэ–Пусан) и начались военные действия [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр., Тюая; 9-й и 10-й месяцы] под руководством находившейся на 7-м месяце беременности Дзингу34 [Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVII]. О ходе военных действий ни "Нихон-сёки", ни "Кодзики" ничего не сообщают. Оба источника говорят лишь, что "испуганный и трепещущий" ван Силла капитулировал, передал Дзингу карты страны и кадастровые записи населения и поклялся быть корпорацией фуражиров, и в качестве дани поставлять в Японию лошадей и ежегодно присылать полные корабли подношений, включая рабов обоего пола35. Дзингу опечатала правительственные склады, забрала карты, регистра-ционные записи и официальные документы36. Ван Силла тут же нагрузил 80 кораблей золота, серебра и тканей37 и вместе с этой данью отправил в Японию в качестве заложника "канки" 4-го ранга (пхачин) по имени Ми-чи-ки-чжи38. Вани Пэкче и Когурё, прослышав, что случи-лось с Силла, подчинились Ямато39, признали себя "западными приграничными террито-риями" Ямато и передали Дзингу карты и регистрационные записи (что, как указывает М.В.Воробьев, в дальневосточной дипломатии было равнозначно выдаче ключей от города в Европе40), обещали присылать дань. После этого Дзингу создала "внутреннюю казну" (кит. нэй-гуань цзя; др.-яп. ути-миякэ)41 в Самхан, и отбыла назад на Кюсю [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 9-12; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVIII] с пленными и добычей42. Исследователей давно настораживала та информация, которая сообщалась в японских источниках по поводу результатов похода Дзингу. И первое, что бросалось им в глаза – лег-кость подчинения всей (!) Кореи. Второе: несмотря на то, что, как заявляла Дзингу, она за-крепила свое копье над воротами дворца правителя Силла и полностью подчинила его стра-ну, она не знала, как его правильно зовут, т.к. в "Нихон-сёки" он назван Пхаса-микын43 (Пхаса-нисагын, 80-112 годы н.э.), который даже по традиционной хронологии в 200 году н.э. не правил (в это время там правил Нэхэ-ван, 196-229 годы). В-третьих, когда в 46 году правления Дзингу ван Пэкче пожелал отправить посольство в Японию, никто из мелких пра-вителей в Южной Корее не знал дороги на Японские острова, хотя они слышали о том, что эта страна существует44 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 46-й год пр.; Nihongi, IX, 25-26]. Но до второй мировой войны официальная японская историография мало обращала внимания на такие детали. После второй мировой войны ситуация резко изменилась – как в самой Японии, так и в Корее (и Северной, и Южной), где ощущение ущемленного нацио-нального самосознания корейцев привело к тому, что корейские исследователи подвергли острой критике сообщения японских источников о походе Дзингу, вплоть до того, что часть корейских историков вообще отказались признать реальность данного события на том осно-вании, что в корейских источниках под 200 годом н.э. нет никаких сообщений даже о набе-гах японцев на полуостров45. И, действительно, это так. В ходе общего пересмотра хронологии "Нихон-сёки" (на основе сопоставления мате-риалов корейских и японских источников) исследователями был предложен 346 год – год крупного вторжения японцев в Силла46. И как я уже говорил, эта дата нашла подтверждение в связи с обнаружением мной сдвига 60-летнего цикла на 26 лет в хронологии "Нихон-сёки" (после реформы летоисчисления Кэйко) в дополнение к уже известному с конца XIX века смещению японских датировок второй половины IV века н.э. на два полных цикла в 120 лет. И если проанализировать сообщение "Самкук-саги" о вторжении 346 года, то обнаруживает-ся кое-какие параллели с информацией "Нихон-сёки" и "Кодзики". Из "Кодзики" и "Нихон-сёки" известно, что сначала японцы достигли побережья (и, видимо, там первоначально и действовали) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 10-й месяц; Nihongi, IX, 9; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVIII]. "Самкук-саги" сооб-щает: "Внезапно пришли войска Вэ на остров Пхундо и начали ограбление домов окраинно-го населения..." [Самкук-саги, летописи Силла, Хыльхэ, 37-й год пр.(346 г.)]. Далее, "Кодзи-ки" и "Нихон-сёки" сообщают, что корабли японцев с приливной волной, видимо, по реке (может быть, Нактонган [?]), проследовали во внутренние районы и, в конечном итоге, ока-зались в столице (где Дзингу, якобы, водрузила свое копье на воротах правителя). Сравним с "Самкук-саги": "...а, затем [японцы - С.Д.] продвинувшись дальше, окружили [столицу – С.Д.] Кымсон и быстро приступили к атаке. Ван [Силла – С.Д.] хотел вывести войска и всту-пить с ними в сражение, но ибольчхан Кансе сказал: «Враги пришли издалека, поэтому трудно противостоять их натиску, и для ослабления его лучше будет подождать, когда охла-деет порыв их войск». Ван согласился с этим и [велел] крепко запереть ворота и не делать вылазки. Когда истощилось продовольствие и враг собирался отступить, [ван] приказал Кансе взять сильную конницу, чтобы ударить им вслед и отогнать их" [Самкук-саги, лето-писи Силла, Хыльхэ, 37-й год пр. (346 г.)]. "Самкук-саги" не сообщает, чем закончилась опе-рация Кансе, но, видимо, ничего крупного он не добился, в противном случае наверняка бы-ла бы победная реляция. Итак, при сравнении японских и корейских источников обнаруживается сходство в некото¬рых деталях, но они полностью расходятся в оценке результатов похода, которые по "Самкук-саги" можно оценить как "ничью": т.е. японцы на первом этапе владели военной инициативой, видимо, добыли богатую добычу, но с ходу штурмом столицу взять не смогли (видимо, еще не хватало опыта в подобных ситуациях), а когда закончился провиант, сняли осаду и ушли в Японию, увезя с собой все, что они сумели добыть. Кроме того, может быть ещё одна причина отхода японцев – Дзингу должна была рожать. Все события, описанные в "Самкук-саги", вполне укладываются в те два месяца, ко-торые отводит "Нихон-сёки" для похода Дзингу. Вполне может быть, что в ходе операции какие-нибудь местные владетели Южной Кореи (и Силла) и подчинились на первом этапе похода власти завоевателей и принесли дань. Добычу, привезенную с собой из Кореи, впол-не можно было представить "данью вана Силла на 80-ти кораблях". Но возникает вопрос, почему участникам похода (и прежде всего Дзингу) понадобилось скрывать и искажать кое-какие события этой войны и представлять "ничейный" исход операции как славную победу японского оружия? Ответ может быть только один: это нужно было для внутренней полити-ки. Дзингу, убившая мужа (и скрывшая это) для того, чтобы подтвердить свои притязания на власть в Ямато, должна была вернуться из похода только в ореоле "славной и могуществен-ной победительницы" – даже не Силла, а всех трех корейских государств: Силла, Пэкче и Когурё. Поэтому в Ямато этот поход и был представлен в том образе, в каком его желали видеть сторонники Дзингу. Ну, а, соответственно, потом эта искаженная информация попала в японские источники, в том числе в "Кодзики" и "Нихон-сёки". Вернувшись из похода, 14-го дня, 12-го месяца года "каноэ-тацу" (17-й год цикла) [испр. хрон. 346 г.], на Цукуси в местности Уми Дзингу разрешилась от бремени, дав рож-дение будущему правителю Ямато по имени Хомуда (Одзин) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 12-й месяц; св.10-й , Одзин; Nihongi, IX, 12; X, 1; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVIII; см.: Хитати-фудоки, уезд Убараки]. После того как молодая мать по окончании родов набралась сил, во 2-й месяц года "каното-ми" (18-й год цикла) [испр. хрон. 347 год] она вместе с представителями высшей знати и служилыми людьми (чиновниками) вернулась во дворец Тоёра в Анато. После рож-дения ребенка, который считался сыном Тюая, права на трон переходили его первенцу, а са-ма Дзингу получала возможность стать регентом при малолетнем наследнике. Поэтому бо-лее скрывать смерть Тюая не было смысла, да и, видимо, было невозможно, и по этой при-чине тайно захороненные останки Тюая были перевезены в Харима, где их предполагалось перезахоронить в царском кургане в провинции Харима у Акаси – этот "мисасаги" хорошо известен археологам и достаточно основательно ими исследован47. [Нихон-сёки, св. 9-й, Дзингу, 1-й год пр., 2-й месяц.; Nihongi, IX, 15-16; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, С; см.: Харима-фудоки, уезд Инами, гора Ихо]. Но борьба Дзингу (правительницы Окинага-тараси-химэ) за власть только начиналась. I. ИСТОЧНИКИ: 1. Кодзики: Записи о деяниях древности. Свиток 1-й. СПб.: Шар, 1994. Т.I. – 314 с. 2. Кодзики: Записи о деяниях древности. Свитки 2-й и 3-й. СПб.: Шар, 1994. Т.II. – 250 с. 3. Самкук-саги, летописи Силла // Ким Бусик. Самкук-саги. М.,1959. T.I. 4. Харима-фудоки // Древние фудоки. М.:Наука,1969. С.67-112. 5. Хидзэн-фудоки //Древние фудоки. М.:Наука,1969. С.127-147. 6. Kojiki // The Kojiki: Records of ancient matters / Transl. by B.H.Chamberlain. Tokyo, 1982. – 428 p. with adds. 7. Nihongi: Chronicles of Japan from the earliest times to A.D.697 / Transl. by W.G.Aston. Lon-don, 1956. Part I. – 407 p.; Part II. – 444 p. 8. Jinno-shotoki // Kitabatake Chikafusa. A Chronicle of Gods and sovereigns: Jinno-shotoki / Trarisl. by Paul Varley. New York, 1980. ИСТОЧНИКИ НА ДРЕВНЕЯПОНСКОМ И ДРЕВНЕКОРЕЙСКОМ ЯЗЫКАХ (на вэньяне): 9. Кодзики, св. 1-й, св.2-й // Кодзики. Токио, 1968. Т.I, II. 10. Нихон-сёки, св.8-й, св.9-й // Кокуси-тайкэй. Токио,1957. Т.I. Ч.1. 11 .Самкук-саги, Силлаги // Ким Бусик. Самкук-саги. М., 1959. T.I. ПРИМЕЧАНИЯ: 1 .Tanaka К. A Treatise on the tradition of Empress Jingo // Токусима-дайгаку. 1967, №16. P.1; Sadler A.L. A short history of Japan. Sydney–London, 1946. P.28; Конрад Н.И. Япония: народ и государство. Пг., 1923. С.63; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. М.: Наука, 1980. С.110. 2. Воробьев М.В. Указ. соч. С.110; Tanaka К. Op.cit. P.1. З. Воробьев М.В. Указ. соч. С.95; Игнатович А.Н. Буддизм в Японии. М.: Наука, 1987. С.52. 4. др.-яп. кйсаки, кит. хоу – императрица; ср.: кит. хоу-фэй – императрица и вторые (второ-степенные) жены императора. – Большой китайско-русский словарь. М.: Наука, 1983. T.III. C.437, 438. (далее: БКРС). 5. Tanaka К. Op.cit. P.1. 6. яп. ō – "великий", яп. та – "поле (рисовое заливное поле)". 7. См.: История древнего мира. М.: Наука, 1982-1983, 1989-1990. Кн.1-3. 8. Шилюк Н.Ф. История древнего мира: древний Восток. Свердловск, 1991. С.48-49. 9. Sadler A.L. Op.cit. P.28-29. \О.Конрад Н.И. Древняя история Японии// Избранные труды: история. М.: Наука, 1974. С.38; Sadler A.L. Op.cit. P.28. 11. яп. каннуси – досл. "божественный хозяин, хозяин божеств". 12. Конрад Н.И. Указ. соч. С.38. 13. Навлицкая Г.Б. Осака. М.: Наука, 1983. С.23. 14. Sadler A.L. Op.cit. P.28-29. 15. Воробьев М.В. Указ. соч. С.111. 16. Конрад Н.И. Указ. соч. С.38. 17. Sadler A.L. Op.cit. P.28. 18. Конрад Н.И. Указ. соч. С.38. 19. яп. ками-но та – досл. "поле бога, священное поле". 20. Воробьев М.В. Указ. соч. С. 107. 21. досл. "горные ворота", пишется другими иероглифами, нежели название государства Ямато. 22. Возможно, Табура-цу химэ была преемницей правительниц Ематай III века н.э. 23. Мураяма К. Дарэ-ни-мо какэнакатта Яматай-коку. Токио, 1980. С.102. 24.Тамже. С.102-103. 25. Древние фудоки. М.: Наука, 1969. С.177. 26. См.: Конрад Н.И. Указ. соч. С.37. 27. Хасимото М. Тоё-си-дзё-ёри митару нихон-дзё-ко-си-кэнкю. Токио, 1956. С.635-636; Во-робьев М.В. Указ. соч. С.27; Young J. The location of Yamatai. Baltimore, 1958. P.95; 96, table 2. 28. Kidder J.E. Japan before Buddhism. New York, 1959. P. 139; Иофан Н.А. Культура древней Японии. М.: Наука, 1974. С.24; Конрад Н.И. Указ. соч. С.38, 37; Воробьев М.В. Указ. соч. С.110, 24. 29. Конрад Н.И. Япония: народ и государство. С.62-63; Иофан Н.А. Указ. соч. С.23-24; Во-робьев М.В. Указ. соч. С.110. 30. Цит. по: Древние фудоки. С.110. 31. Там же. С. 185, прим. 17. 32. Нихон-сёки. Токио, 1957. T.I. Ч.1. С.245. 33. Нихон-синси. Токио, 1962. С.98. 34. Воробьев М.В. Указ. соч. С.110. 35. яп. мимумакахи-бэ – "корпорация фуражиров". – Нихон-сёки. T.I. Ч.1. С.247; см.: Во-робьев М.В. Некоторые формы зависимости в древней Японии // Проблемы социальных от-ношений и форм зависимости на Древнем Востоке. М.: Наука, 1984. С.244; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.110; Конрад Н.И. Древняя история Японии. С.38. 36. кит. фуку – "казённые склады". – БКРС. Т.Ш. С.29; кит. вэньшу – досл. "официальный документ, казенная бумага". – Там же. T.IV. С.60. 37. Конрад Н.И. Древняя история Японии. С.39. 38. См.: Nihongi. Part I. P.231, note 4. 39. См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.110. 40. Там же. С.41. 41. кит. гуаньцзя – "казна". – БКРС. Т.II. С.744; В.Астон перевёл этот термин как "interior governments". – См.: Nihongi. Part I. P.232; см.: Конрад Н.И. Указ. соч. С.39. 42. Воробьев М.В. Указ. соч. С.110; см.: Конрад Н.И. Япония: народ и государство. С.62. 43. См.: Nihongi. Part I. P.231, note 4. 44. Воробьев М.В. Указ. соч. С.35. 45. Там же. С.110; Миура Ё. Хадака нихон-си. Токио, 1958. С.152. 46. См. прим. 28. 47. См.: Nihongi. Part I. P.236, note 1; Мацумото С. Сэйтё-цуси. Токио, 1977. С.270.
По материалам статьи: Суровень Д.А. КОРЕЙСКИЙ ПОХОД ОКИНАГА-ТАРАСИ-ХИМЭ (ПРАВИТЕЛЬНИЦЫ ДЗИНГУ) // // Проблемы истории, филологии, культуры. Москва–Магнитогорск: Ин-т археологии РАН–МГПИ, 1998. Вып. 5. С.160-167. Окинага-тараси-химэ (посмертное имя Дзингу), молодая супруга правителя Тараси-нака-цу хйко (посмертное имя Тюай), являлась потомком по женской линии корейского пе-реселенца в Тадзима (Ама-но Хибоко)1. Её фамильное имя "Окинага" ("долгодышащая") бы-ло связано с магией, сама Дзингу по традиции считалась главной колдуньей и по крови род-ственницей пра¬вящих домов Силла, Пэкче и Когурё (по мнению Танака Кацудзо и М.В.Воробьева)2. Вообще многие исследователи указывают на связь Дзингу с религией, считая ее "шаманкой" (жрицей)3. И по мнению Танака К. положение это обусловливалось представлениями древних японцев о том, что "императрица" (кйсаки)4 (т.е. главная жена правителя), обладала магической силой5, или, как я считаю, являлась верховной жрицей. В "Нихон-сёки" эта религиозная связь Дзингу проявилась в отношении культов богов местности Анато, от имени которых она предвещала поход в Корею. Причем эта связь ока-залась не чисто духовной, а имела материальную подоплеку: Дзингу от имени богов Анато потребовала от Тюая вернуть заливные рисовые поля "о-та" (досл. "великие поля"6), кото-рые ранее были переданы Тюаю – местным правителем Анато (Анато-но атаэ) по имени Хомутати. В древности главы территориальных общин (общин-государств) обычно высту-пали одновременно и верховными жрецами общинных культов7. Поэтому за требованиями Дзингу вернуть поля "о-та" стояли интересы жречества Анато (так как земли богов – это земли храмового хозяйства). В древности же функции жрецов общинных культов выполня-ли представители местной, общинной знати. То есть здесь можно предполагать наличие противоречий между общинной знатью и Тюаем – долгое время являвшимся правителем Анато; противоречия, которые закономерны для всех государств древнего мира8. Таким образом, против Тюая сложилась двойная оппозиция, возглавленная его женой и верховной жрицей Дзингу: 1) оппозиция центральной знати (придворной) во главе с Та-кэути-но сукунэ, требовавшая похода в Силла9, предпочитая более богатую Силла, обесси-ленную борьбой с Когурё, чем земли кумасо10; 2) оппозиция местной знати и жречества Анато, требовавших возвращения полей "о-та" из государственного сектора в храмовое хо-зяйство богов Анато. Связь Дзингу с культами Анато сохранилась и после ее прихода к вла-сти – после корейского похода правительница назначила главным жрецом (каннуси)11 богов Анато того самого Хомутати, Анато-но атаэ; а в селении Ямада в Анато было построено новое святилище богов Анато [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 15]. В этой ситуации шансы Тюая на то, чтобы сохранить власть, были невелики. Он ус-пел еще организовать поход против кумасо, но не очень удачный, да к тому же прерванный12 странной смертью Тюая, больше похожей на политическое убийство [Нихон-сёки, св.8-й, Тюай, 8-й год пр., 9-й месяц; 9-й год пр., 2-й месяц; Nihongi, VIII, 8; Кодзики, св.2-й, Тюай; Kojiki, II, XCVI; Jinno-shotoki, I, Chuai, 77]. Видимо, провал экспедиции против кумасо ре-шил его судьбу – оппозиция начала действовать. По источникам, смерть Тюая была следст-вием подчинения воле богов13 – по "Кодзики" он был умерщвлен еще при обсуждении во-проса о походе на Силла [Кодзики, св.2-й, Тюай; Kojiki, II, XCVI], по "Нихон-сёки" – после провала операции против кумасо он «внезапно заболел и умер» (в 52 года) (по другой вер-сии, цитируемой в "Нихон-сёки" – Тюай убит стрелой ("скоропостижно умер") в сражении с кумасо14) [Нихон-сёки, св.8-й, Тюай, 9-й год пр., 2-й месяц, 5-й день; Nihongi, VIII, 8; IX, 2, 14], т.е. нигде впрямую не говорится об убийстве Тюая. Но исследователей очень насторо-жили обстоятельства, связанные с его смертью. Видимо, главные участники заговора – Дзингу и "ō-оми" Такэути-но сукунэ. Они запретили траур по правителю и не позволили, чтобы кто-нибудь в стране узнал о смерти Тюая. Сам "о-оми" вместе с главами четырех влиятельных кланов (Накатоми, О-мива, Мононобэ и Отомо в ранге "мурадзи" и "кими"), видимо, тоже участников заговора, по приказу Дзингу составили нечто типа "тайного выс-шего совета" по управлению. Тело Тюая Такэути-но сукунэ из Касихи тайно вывез по морю на корабле в Анато, где тайно же и захоронил [Нихон-сёки, св.8-й, 9-й год пр. Тюая]. Власть оказалась в руках юной и тщеславной правительницы. Естественно, при таких обстоятельствах, большинство исследователей склонилось в пользу версии насильственного отстранения Тюая от власти. М.В.Воробьев считает, что эти события являются "глухими отзвуками борьбы за престол при воцарении Дзингу"15, Н.И.Конрад прямо заявляет, что это было убийство16, а А.Л.Садлер добавляет: смерть Тюая – дело рук Такэути-но сукунэ17. И действительно, по "Кодзики", "о-оми", перед тем как на-чать действовать, ему потребовалось совершить "великие жертвоприношения" и выполнить "великое очищение" (о-хараэ) – видимо, чтобы очиститься от скверны убийства [Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVII]. После смерти Тюая началась подготовка к походу на Силла18. И в этот период наибо-лее ярко проявился характер власти Дзингу как верховной жрицы (так как она в это время не могла выступать как правительница – ведь "официально" Тюай был "жив"): она строит свя-тилища, устраивает моления, воспрошает богов, приносит жертвы богам (причем всем богам – Небес и Земли, т.е. богам всех общин Ямато). В Хидзэн она создает "поля богов"19, т.е. храмовое хозяйство; причем здесь она действует как и любой другой древневосточный пра-витель, создавая систему ирригации этих полей, для чего был выкопан магистральный канал "Сакута" [ Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюай, 2-й и 4-й месяцы; Nihongi, IX, 2-5]. Как указывает М.В.Воробьев, в связи с подготовкой к походу на Силла, опять возник вопрос о покорении кумасо20, видимо, для того, чтобы обеспечить надежный тыл войскам Ямато, которые следовали в Корею через Кюсю. Поэтому Дзингу пришлось завершать дело, начатое еще Тюаем. Войска правительницы действовали на двух направлениях, главное на-правление возглавила сама Дзингу. В конечном итоге кумасо и цутигумо (в Тикуго) были подчинены. Но в "Нихон-сёки" есть один важный момент – в ходе военной операции Дзингу захватила округ Ямато21 в Тикуго (может быть, прежнюю резиденцию правительниц Ематай – Нюй-ван-го), где она убила местную правительницу Табура-цу химэ22, "цутикумо" по про-исхождению, а ее старшего брата (соправителя [?]) Нацуха вместе с его армией обратила в бегство [Nihongi, IX, 3-5]. Как отмечает Мураяма Кэндзи, в одном из старых сочинений про-винции Тикуго – "Нантику-мэйран"23 ("Ясный обзор юга Тику[го]", 2-я пол. XVIII века) со-общается, что ее могила (Табура-цу химэ) находится рядом с входными воротами синтоист-ского святилища Оимацу, в большом кургане городка Сэтака24. После этого похода, как отмечают исследователи, упоминания о стране и народе ку-масо совершенно исчезают из древних японских хроник (высказывается предположение, что после подчинения кумасо Ямато их перестали называть по местности, а стали называть соб-ственным именем этого народа – "хаято", которое встречается в записях VI-VIII веков25). Возможно, что после захвата округа Ямато в Тикуго (прежнего центра объединения вадзин III века), сопротивление было сломлено26, так как был покорен, как можно предполагать, ру-ководящий центр сопротивления вадзин ("цутикумо") в Северном Кюсю. Далее, если судить по "Хидзэн-фудоки", Дзингу на кораблях, двигаясь вдоль западно-го побережья Кюсю [Хидзэн-фудоки, уезд Соноки, село Сука], прибыла в округ Мацура [Хидзэн-фудоки, уезд Мацура; Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 4-й месяц; Ni-hongi, IX, 4-5; Kojiki, II, XCIX], где занималась храмовым хозяйством и ирригацией, а после (через Афука / Ока и Томо) вернулась во дворец Касихи на Кюсю (в Цукуси) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 4-й месяц; Nihongi, IX, 5; Хидзэн-фудоки, уезд Мацура, почтовый двор Афука; почтовый двор Томо]. После этого "Нихон-сёки" замолкает, и шесть месяцев покрыты молчанием. Но, к счастью, местные источники провинции Харима сохранили кое-какие сведения – и самый главный вывод из этого материала: эти шесть месяцев Дзингу провела в Центральной Япо-нии, ведя подготовку к своему знаменитому походу в Силла. В отношении датировки данного события среди исследователей было много споров. Уже в период с конца XIX века ученые обратили внимание на то, что в "Нихон-сёки" в раз-деле "Дзингŷ-ки" содержится материал о Корее, относящийся ко второй половине IV века. Выяснилось, что расхождение между японскими и корейскими источниками составляет два полных шестидесяти¬летних цикла в 120 лет, что позволило уверенно датировать 46-й – 69-й года правления Дзингу 366-389 годами н.э27. Оставалась проблема датировки похода в Сил-ла, т.к. традиционная дата (200 г. н.э.) не укладывалась в закономерность "прибавленных двух циклов" (60х2=120 лет). Тогда исследователями был предложен 346 год, в который произошло первое с конца III века н.э. (да еще к тому же очень крупное) вторжение японцев в Силла28. После того, как в ходе моих исследований мне удалось обнаружить вызванное реформой календаря Кэйко смещение цикла на 26 лет, то дата 346 года полностью подтвер-дилась (200+60x2+26=346 год н.э.). Исследователи в качестве причины корейского похода Дзингу называют стремление правителей Ямато объединить под своей властью не только Северный Кюсю, о и часть тер-ритории Кореи, которая традиционно находилась в тесной связи с Японским архипелагом в пределах единой культурно-географической и этнической зон29. Но был и еще один момент: "Самкук-саги" в качестве повода для войны 346 года называет отказ правителя Силла Хыль(Хыр)хэ-вана прислать в 344 году невесту в Японию, что, естественно, было сильней-шим оскорблением и жесточайшим унижением для японского двора, в результате чего, во 2-м месяце 345 года, "ван Вэ" (правитель Японии, можно предполагать, что это был Тюай) прислал письмо о разрыве отношений с Силла, а в 346 году – произошло мощное, многочис-ленное вторжение [Самкук-саги, летописи Силла, Хыльхэ, 35-й, 36-й, 37-й года пр.; (344, 345, 346 годы)]. Что здесь примечательного: письмо о разрыве отношений с Силла из Япо-нии пришло во 2-м месяце 345 года, а в 9-й месяц 8-го года правления [испр. хрон. 345 г.] Дзингу на военном совете предложила вместо похода на кумасо совершить поход в богатую Силла, который состоялся в 10-й – 12-й месяцы 9-го года правления Тюая [346 испр. хрон.], что хронологически совпадает со сведениями корейских ис¬точников. Видимо, японские ис-точники намеренно умалчивали о столь позорном для двора Яма-то факте, как отказ при-слать невесту. Но, тем не менее, кое-что все-таки в источники попало; а именно: Дзингу не просто желает совершить поход в Силла, а намерена "покарать" (формулировки "Кодзики", "Нихон-сёки" и "фудоки") Силла; она, если можно так выразиться, просто фанатично "ки-пит" ненавистью к Силла. Почему? Ответ может быть прост – "оскорбление 344 года". Наконец, завершив приготовления в Центральной Японии (как можно судить по ма-териалам "Харима-фудоки"), сев на корабли (видимо, в Нанива), участники похода отправи-лись на Кюсю. "Харима-фудоки" сохранила описание этой процессии (отсутствующие в других источниках): "Этой [красной – С.Д.] краской выкрасили священные копья и постави-ли их на носу и на корме царских судов, покрасили борта судов и окрасили одежду воинов, а также, подмешав краску, окрасили морскую воду..." – все это должно было принести удачу походу [Фрагмент "Харима-фудоки" Нихоцу-химэ из "Сяку-нихонги", кн.11]30; с этой же це-лью статуя корейского бога мореплавания (у корейских переселенцев в Идзумо) Идатэ (кор. Итхэтэ) (31) стояла ...на носу корабля царицы Окинага-тараси-химэ, когда она переплывала море, чтобы усмирить страну Кара" [Харима-фудоки, уезд Сикама, село Идатэ]. По данным "фудоки" можно проследить и маршрут движения участников похода – из Нанива они прибыли на северную оконечность острова Авадзи [Харима-фудоки, уезд Саё, село Накацува], затем в устье реки Удзу (ок. совр. г. Химэдзи) корабли останавливались на ночлег [Харима-фудоки, уезд Иибо, река Удзу; переправа Укуси], а там суда пришлось та-щить волоком, т.к. дул встречный ветер; и для этой цели на основе трудовой обязанности было собрано большое количество общинников (волок Фунагоси, ок. совр. г. Мицу) [Хари-ма-фудоки, уезд Иибо, переправа Усуки]. Перетащив суда, участники похода остались на ночлег в гавани Ми (совр. г. Мицу), а когда они опять двинулись на запад, то "...кормщики царских судов говорили: «Когда же (ицука) мы снова вернемся на землю, которую видим сейчас?» [Харима-фудоки, уезд И ибо, переправа Ми; деревня Иду]. В 9-м месяце экспеди-ция наконец-то добралась до Северного Кюсю (где-то в районе Ито), и "было приказано всем владениям (куни) собирать корабли (флот) [и] тренироваться [в использовании] оружия и доспехов"32 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 6]. Одновременно, пока шло формирование флота и войска (ополчения общинников в том числе) в сторону Ко-реи были отправлены разведчики, чтобы выяснить морские пути [Нихон-сёки, св.9-й, Дзин-гу. 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 7]. Когда все приготовления были завершены, армия на ко-раблях проследовала, с остановкой на острове Сига около Ито (по "Тикудзэн-фудоки")33, на острова Цусима, где войско сосредоточилось перед последним броском в Силла. Наконец, в 10-й месяц, 3-й день, когда установился попутный ветер, вся эта армада выступила в сторо-ну побережья Кореи (в районе Кимхэ–Пусан) и начались военные действия [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр., Тюая; 9-й и 10-й месяцы] под руководством находившейся на 7-м месяце беременности Дзингу34 [Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVII]. О ходе военных действий ни "Нихон-сёки", ни "Кодзики" ничего не сообщают. Оба источника говорят лишь, что "испуганный и трепещущий" ван Силла капитулировал, передал Дзингу карты страны и кадастровые записи населения и поклялся быть корпорацией фуражиров, и в качестве дани поставлять в Японию лошадей и ежегодно присылать полные корабли подношений, включая рабов обоего пола35. Дзингу опечатала правительственные склады, забрала карты, регистра-ционные записи и официальные документы36. Ван Силла тут же нагрузил 80 кораблей золота, серебра и тканей37 и вместе с этой данью отправил в Японию в качестве заложника "канки" 4-го ранга (пхачин) по имени Ми-чи-ки-чжи38. Вани Пэкче и Когурё, прослышав, что случи-лось с Силла, подчинились Ямато39, признали себя "западными приграничными террито-риями" Ямато и передали Дзингу карты и регистрационные записи (что, как указывает М.В.Воробьев, в дальневосточной дипломатии было равнозначно выдаче ключей от города в Европе40), обещали присылать дань. После этого Дзингу создала "внутреннюю казну" (кит. нэй-гуань цзя; др.-яп. ути-миякэ)41 в Самхан, и отбыла назад на Кюсю [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 9-12; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVIII] с пленными и добычей42. Исследователей давно настораживала та информация, которая сообщалась в японских источниках по поводу результатов похода Дзингу. И первое, что бросалось им в глаза – лег-кость подчинения всей (!) Кореи. Второе: несмотря на то, что, как заявляла Дзингу, она за-крепила свое копье над воротами дворца правителя Силла и полностью подчинила его стра-ну, она не знала, как его правильно зовут, т.к. в "Нихон-сёки" он назван Пхаса-микын43 (Пхаса-нисагын, 80-112 годы н.э.), который даже по традиционной хронологии в 200 году н.э. не правил (в это время там правил Нэхэ-ван, 196-229 годы). В-третьих, когда в 46 году правления Дзингу ван Пэкче пожелал отправить посольство в Японию, никто из мелких пра-вителей в Южной Корее не знал дороги на Японские острова, хотя они слышали о том, что эта страна существует44 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 46-й год пр.; Nihongi, IX, 25-26]. Но до второй мировой войны официальная японская историография мало обращала внимания на такие детали. После второй мировой войны ситуация резко изменилась – как в самой Японии, так и в Корее (и Северной, и Южной), где ощущение ущемленного нацио-нального самосознания корейцев привело к тому, что корейские исследователи подвергли острой критике сообщения японских источников о походе Дзингу, вплоть до того, что часть корейских историков вообще отказались признать реальность данного события на том осно-вании, что в корейских источниках под 200 годом н.э. нет никаких сообщений даже о набе-гах японцев на полуостров45. И, действительно, это так. В ходе общего пересмотра хронологии "Нихон-сёки" (на основе сопоставления мате-риалов корейских и японских источников) исследователями был предложен 346 год – год крупного вторжения японцев в Силла46. И как я уже говорил, эта дата нашла подтверждение в связи с обнаружением мной сдвига 60-летнего цикла на 26 лет в хронологии "Нихон-сёки" (после реформы летоисчисления Кэйко) в дополнение к уже известному с конца XIX века смещению японских датировок второй половины IV века н.э. на два полных цикла в 120 лет. И если проанализировать сообщение "Самкук-саги" о вторжении 346 года, то обнаруживает-ся кое-какие параллели с информацией "Нихон-сёки" и "Кодзики". Из "Кодзики" и "Нихон-сёки" известно, что сначала японцы достигли побережья (и, видимо, там первоначально и действовали) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 10-й месяц; Nihongi, IX, 9; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVIII]. "Самкук-саги" сооб-щает: "Внезапно пришли войска Вэ на остров Пхундо и начали ограбление домов окраинно-го населения..." [Самкук-саги, летописи Силла, Хыльхэ, 37-й год пр.(346 г.)]. Далее, "Кодзи-ки" и "Нихон-сёки" сообщают, что корабли японцев с приливной волной, видимо, по реке (может быть, Нактонган [?]), проследовали во внутренние районы и, в конечном итоге, ока-зались в столице (где Дзингу, якобы, водрузила свое копье на воротах правителя). Сравним с "Самкук-саги": "...а, затем [японцы - С.Д.] продвинувшись дальше, окружили [столицу – С.Д.] Кымсон и быстро приступили к атаке. Ван [Силла – С.Д.] хотел вывести войска и всту-пить с ними в сражение, но ибольчхан Кансе сказал: «Враги пришли издалека, поэтому трудно противостоять их натиску, и для ослабления его лучше будет подождать, когда охла-деет порыв их войск». Ван согласился с этим и [велел] крепко запереть ворота и не делать вылазки. Когда истощилось продовольствие и враг собирался отступить, [ван] приказал Кансе взять сильную конницу, чтобы ударить им вслед и отогнать их" [Самкук-саги, лето-писи Силла, Хыльхэ, 37-й год пр. (346 г.)]. "Самкук-саги" не сообщает, чем закончилась опе-рация Кансе, но, видимо, ничего крупного он не добился, в противном случае наверняка бы-ла бы победная реляция. Итак, при сравнении японских и корейских источников обнаруживается сходство в некото¬рых деталях, но они полностью расходятся в оценке результатов похода, которые по "Самкук-саги" можно оценить как "ничью": т.е. японцы на первом этапе владели военной инициативой, видимо, добыли богатую добычу, но с ходу штурмом столицу взять не смогли (видимо, еще не хватало опыта в подобных ситуациях), а когда закончился провиант, сняли осаду и ушли в Японию, увезя с собой все, что они сумели добыть. Кроме того, может быть ещё одна причина отхода японцев – Дзингу должна была рожать. Все события, описанные в "Самкук-саги", вполне укладываются в те два месяца, ко-торые отводит "Нихон-сёки" для похода Дзингу. Вполне может быть, что в ходе операции какие-нибудь местные владетели Южной Кореи (и Силла) и подчинились на первом этапе похода власти завоевателей и принесли дань. Добычу, привезенную с собой из Кореи, впол-не можно было представить "данью вана Силла на 80-ти кораблях". Но возникает вопрос, почему участникам похода (и прежде всего Дзингу) понадобилось скрывать и искажать кое-какие события этой войны и представлять "ничейный" исход операции как славную победу японского оружия? Ответ может быть только один: это нужно было для внутренней полити-ки. Дзингу, убившая мужа (и скрывшая это) для того, чтобы подтвердить свои притязания на власть в Ямато, должна была вернуться из похода только в ореоле "славной и могуществен-ной победительницы" – даже не Силла, а всех трех корейских государств: Силла, Пэкче и Когурё. Поэтому в Ямато этот поход и был представлен в том образе, в каком его желали видеть сторонники Дзингу. Ну, а, соответственно, потом эта искаженная информация попала в японские источники, в том числе в "Кодзики" и "Нихон-сёки". Вернувшись из похода, 14-го дня, 12-го месяца года "каноэ-тацу" (17-й год цикла) [испр. хрон. 346 г.], на Цукуси в местности Уми Дзингу разрешилась от бремени, дав рож-дение будущему правителю Ямато по имени Хомуда (Одзин) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 12-й месяц; св.10-й , Одзин; Nihongi, IX, 12; X, 1; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVIII; см.: Хитати-фудоки, уезд Убараки]. После того как молодая мать по окончании родов набралась сил, во 2-й месяц года "каното-ми" (18-й год цикла) [испр. хрон. 347 год] она вместе с представителями высшей знати и служилыми людьми (чиновниками) вернулась во дворец Тоёра в Анато. После рож-дения ребенка, который считался сыном Тюая, права на трон переходили его первенцу, а са-ма Дзингу получала возможность стать регентом при малолетнем наследнике. Поэтому бо-лее скрывать смерть Тюая не было смысла, да и, видимо, было невозможно, и по этой при-чине тайно захороненные останки Тюая были перевезены в Харима, где их предполагалось перезахоронить в царском кургане в провинции Харима у Акаси – этот "мисасаги" хорошо известен археологам и достаточно основательно ими исследован47. [Нихон-сёки, св. 9-й, Дзингу, 1-й год пр., 2-й месяц.; Nihongi, IX, 15-16; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, С; см.: Харима-фудоки, уезд Инами, гора Ихо]. Но борьба Дзингу (правительницы Окинага-тараси-химэ) за власть только начиналась. I. ИСТОЧНИКИ: 1. Кодзики: Записи о деяниях древности. Свиток 1-й. СПб.: Шар, 1994. Т.I. – 314 с. 2. Кодзики: Записи о деяниях древности. Свитки 2-й и 3-й. СПб.: Шар, 1994. Т.II. – 250 с. 3. Самкук-саги, летописи Силла // Ким Бусик. Самкук-саги. М.,1959. T.I. 4. Харима-фудоки // Древние фудоки. М.:Наука,1969. С.67-112. 5. Хидзэн-фудоки //Древние фудоки. М.:Наука,1969. С.127-147. 6. Kojiki // The Kojiki: Records of ancient matters / Transl. by B.H.Chamberlain. Tokyo, 1982. – 428 p. with adds. 7. Nihongi: Chronicles of Japan from the earliest times to A.D.697 / Transl. by W.G.Aston. Lon-don, 1956. Part I. – 407 p.; Part II. – 444 p. 8. Jinno-shotoki // Kitabatake Chikafusa. A Chronicle of Gods and sovereigns: Jinno-shotoki / Trarisl. by Paul Varley. New York, 1980. ИСТОЧНИКИ НА ДРЕВНЕЯПОНСКОМ И ДРЕВНЕКОРЕЙСКОМ ЯЗЫКАХ (на вэньяне): 9. Кодзики, св. 1-й, св.2-й // Кодзики. Токио, 1968. Т.I, II. 10. Нихон-сёки, св.8-й, св.9-й // Кокуси-тайкэй. Токио,1957. Т.I. Ч.1. 11 .Самкук-саги, Силлаги // Ким Бусик. Самкук-саги. М., 1959. T.I. ПРИМЕЧАНИЯ: 1 .Tanaka К. A Treatise on the tradition of Empress Jingo // Токусима-дайгаку. 1967, №16. P.1; Sadler A.L. A short history of Japan. Sydney–London, 1946. P.28; Конрад Н.И. Япония: народ и государство. Пг., 1923. С.63; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. М.: Наука, 1980. С.110. 2. Воробьев М.В. Указ. соч. С.110; Tanaka К. Op.cit. P.1. З. Воробьев М.В. Указ. соч. С.95; Игнатович А.Н. Буддизм в Японии. М.: Наука, 1987. С.52. 4. др.-яп. кйсаки, кит. хоу – императрица; ср.: кит. хоу-фэй – императрица и вторые (второ-степенные) жены императора. – Большой китайско-русский словарь. М.: Наука, 1983. T.III. C.437, 438. (далее: БКРС). 5. Tanaka К. Op.cit. P.1. 6. яп. ō – "великий", яп. та – "поле (рисовое заливное поле)". 7. См.: История древнего мира. М.: Наука, 1982-1983, 1989-1990. Кн.1-3. 8. Шилюк Н.Ф. История древнего мира: древний Восток. Свердловск, 1991. С.48-49. 9. Sadler A.L. Op.cit. P.28-29. \О.Конрад Н.И. Древняя история Японии// Избранные труды: история. М.: Наука, 1974. С.38; Sadler A.L. Op.cit. P.28. 11. яп. каннуси – досл. "божественный хозяин, хозяин божеств". 12. Конрад Н.И. Указ. соч. С.38. 13. Навлицкая Г.Б. Осака. М.: Наука, 1983. С.23. 14. Sadler A.L. Op.cit. P.28-29. 15. Воробьев М.В. Указ. соч. С.111. 16. Конрад Н.И. Указ. соч. С.38. 17. Sadler A.L. Op.cit. P.28. 18. Конрад Н.И. Указ. соч. С.38. 19. яп. ками-но та – досл. "поле бога, священное поле". 20. Воробьев М.В. Указ. соч. С. 107. 21. досл. "горные ворота", пишется другими иероглифами, нежели название государства Ямато. 22. Возможно, Табура-цу химэ была преемницей правительниц Ематай III века н.э. 23. Мураяма К. Дарэ-ни-мо какэнакатта Яматай-коку. Токио, 1980. С.102. 24.Тамже. С.102-103. 25. Древние фудоки. М.: Наука, 1969. С.177. 26. См.: Конрад Н.И. Указ. соч. С.37. 27. Хасимото М. Тоё-си-дзё-ёри митару нихон-дзё-ко-си-кэнкю. Токио, 1956. С.635-636; Во-робьев М.В. Указ. соч. С.27; Young J. The location of Yamatai. Baltimore, 1958. P.95; 96, table 2. 28. Kidder J.E. Japan before Buddhism. New York, 1959. P. 139; Иофан Н.А. Культура древней Японии. М.: Наука, 1974. С.24; Конрад Н.И. Указ. соч. С.38, 37; Воробьев М.В. Указ. соч. С.110, 24. 29. Конрад Н.И. Япония: народ и государство. С.62-63; Иофан Н.А. Указ. соч. С.23-24; Во-робьев М.В. Указ. соч. С.110. 30. Цит. по: Древние фудоки. С.110. 31. Там же. С. 185, прим. 17. 32. Нихон-сёки. Токио, 1957. T.I. Ч.1. С.245. 33. Нихон-синси. Токио, 1962. С.98. 34. Воробьев М.В. Указ. соч. С.110. 35. яп. мимумакахи-бэ – "корпорация фуражиров". – Нихон-сёки. T.I. Ч.1. С.247; см.: Во-робьев М.В. Некоторые формы зависимости в древней Японии // Проблемы социальных от-ношений и форм зависимости на Древнем Востоке. М.: Наука, 1984. С.244; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.110; Конрад Н.И. Древняя история Японии. С.38. 36. кит. фуку – "казённые склады". – БКРС. Т.Ш. С.29; кит. вэньшу – досл. "официальный документ, казенная бумага". – Там же. T.IV. С.60. 37. Конрад Н.И. Древняя история Японии. С.39. 38. См.: Nihongi. Part I. P.231, note 4. 39. См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.110. 40. Там же. С.41. 41. кит. гуаньцзя – "казна". – БКРС. Т.II. С.744; В.Астон перевёл этот термин как "interior governments". – См.: Nihongi. Part I. P.232; см.: Конрад Н.И. Указ. соч. С.39. 42. Воробьев М.В. Указ. соч. С.110; см.: Конрад Н.И. Япония: народ и государство. С.62. 43. См.: Nihongi. Part I. P.231, note 4. 44. Воробьев М.В. Указ. соч. С.35. 45. Там же. С.110; Миура Ё. Хадака нихон-си. Токио, 1958. С.152. 46. См. прим. 28. 47. См.: Nihongi. Part I. P.236, note 1; Мацумото С. Сэйтё-цуси. Токио, 1977. С.270.
14.
Почему сейчас так обеляют е. гайдара? (публикация автора на scipeople)
Л. Константинов
, 2010
Разумный ответ на вопрос об обелении Е. Гайдара
Разумный ответ на вопрос об обелении Е. Гайдара
Обеление самых знаменитых фигур периода 90-х нужно соучастникам ельцинско-гайдаровских преступлений – чтобы самим не отвечать за содеянное (пусть даже не в форме тюрьмы, а просто в памяти потомков). Обеляя их, они так обеляют себя. Вперед себя эти ныне здравствующие господа выпустили родственников Ельцина и Гайдара (речь прежде всего о дочери Ельцина Татьяне Юмашевой, ведущей «исторический блог» и внучке Гайдара Марии Гайдар, снимающей сейчас о своем дедушке фильм) . Родственники в этом деле – самые заинтересованные личности. Но за ними стоят совершенно другие люди. У этих людей уже наступает такой возраст, что пора подумать о том, как они будут выглядеть в глазах следующих поколений. Сволочами, разорившими страну, им в памяти народной оставаться очень не хочется.
Обеление самых знаменитых фигур периода 90-х нужно соучастникам ельцинско-гайдаровских преступлений – чтобы самим не отвечать за содеянное (пусть даже не в форме тюрьмы, а просто в памяти потомков). Обеляя их, они так обеляют себя. Вперед себя эти ныне здравствующие господа выпустили родственников Ельцина и Гайдара (речь прежде всего о дочери Ельцина Татьяне Юмашевой, ведущей «исторический блог» и внучке Гайдара Марии Гайдар, снимающей сейчас о своем дедушке фильм) . Родственники в этом деле – самые заинтересованные личности. Но за ними стоят совершенно другие люди. У этих людей уже наступает такой возраст, что пора подумать о том, как они будут выглядеть в глазах следующих поколений. Сволочами, разорившими страну, им в памяти народной оставаться очень не хочется.
15.
Моделирование новых навыков стихосложения (публикация автора на scipeople)
Маргарита Седова
- Фестиваль педагогических идей , 2010
Моделирование навыков стихосложения на уроках истории и культуры родного края
Седова Маргарита Витальевна, учитель Кульутры родного края
Статья отнесена к разделу: Общепедагогические технологии, Преподавание МХК и ИЗО
--------------------------------------------------------------------------------
Цели мастер-класса, моделирующего навыки стихосложения: показать, что каждый является потенциальным поэтом, только не знает об этом; привить интерес к поэтическому слову; при этом ученик сможет в процессе показа раскрыть свои дремлющие способности к стихосложению и продемонстрировать шаги в этом направлении. “На что не надеешься, того и не постигнешь, поскольку оно станет недостижимым” - таков девиз поэтического крыла ОДА [разновозрастной, от 10 до 16 лет, группы учеников СОШ №55 города Чебоксары, интересующихся поэзией], который позволяет издавать сборник(и) стихов в короткие сроки.
Задачи в рамках межрегионального проекта-победителя сети Культурных столиц Поволжья-2005 [1] “Акцыновия – планета любви”
Моделирование навыков стихосложения является своего рода образцом, демонстрирующим здоровое самосознание, который наглядно предоставляет подростку возможность черпать силы в поэзии. “Жить взахлеб, творить азартно” - свой девиз Акцыновы, заслуженные художники Чувашии и России, ровесники ХХ века, разделившие на двоих ужас сталинских репрессий, длившийся почти 25 лет, пронесли сквозь всю свою жизнь, как ключ к умению радоваться жизни. Понимая, как пишутся стихи, ученики усваивают и оптимистический взгляд на себя и окружающий мир, как это проявлялось у Людмилы Михайловны Акцыновой, которая считала себя “не печатанным поэтом” и умела сочетать свой мир образного мышления художника и поэта с повседневностью матери троих детей.
Введение в суть инновационного подхода, формирующего навыки стихосложения.
В ходе мастер-класса происходит моделирование навыков и умений слагать стихи. Это своего рода “игра в поэта”, которая поможет привить увлекательное умение – писать стихи. Все что нужно при этом – это решимость быть поэтом.
Моделирование навыков стихосложения на уроках истории и культуры родного края
Седова Маргарита Витальевна, учитель Кульутры родного края
Статья отнесена к разделу: Общепедагогические технологии, Преподавание МХК и ИЗО
--------------------------------------------------------------------------------
Цели мастер-класса, моделирующего навыки стихосложения: показать, что каждый является потенциальным поэтом, только не знает об этом; привить интерес к поэтическому слову; при этом ученик сможет в процессе показа раскрыть свои дремлющие способности к стихосложению и продемонстрировать шаги в этом направлении. “На что не надеешься, того и не постигнешь, поскольку оно станет недостижимым” - таков девиз поэтического крыла ОДА [разновозрастной, от 10 до 16 лет, группы учеников СОШ №55 города Чебоксары, интересующихся поэзией], который позволяет издавать сборник(и) стихов в короткие сроки.
Задачи в рамках межрегионального проекта-победителя сети Культурных столиц Поволжья-2005 [1] “Акцыновия – планета любви”
Моделирование навыков стихосложения является своего рода образцом, демонстрирующим здоровое самосознание, который наглядно предоставляет подростку возможность черпать силы в поэзии. “Жить взахлеб, творить азартно” - свой девиз Акцыновы, заслуженные художники Чувашии и России, ровесники ХХ века, разделившие на двоих ужас сталинских репрессий, длившийся почти 25 лет, пронесли сквозь всю свою жизнь, как ключ к умению радоваться жизни. Понимая, как пишутся стихи, ученики усваивают и оптимистический взгляд на себя и окружающий мир, как это проявлялось у Людмилы Михайловны Акцыновой, которая считала себя “не печатанным поэтом” и умела сочетать свой мир образного мышления художника и поэта с повседневностью матери троих детей.
Введение в суть инновационного подхода, формирующего навыки стихосложения.
В ходе мастер-класса происходит моделирование навыков и умений слагать стихи. Это своего рода “игра в поэта”, которая поможет привить увлекательное умение – писать стихи. Все что нужно при этом – это решимость быть поэтом.
http://festival.1september.ru/articles/313937/ Моделирование навыков стихосложения на уроках истории и культуры родного края Седова Маргарита Витальевна, учитель Кульутры родного края Статья отнесена к разделу: Общепедагогические технологии, Преподавание МХК и ИЗО -------------------------------------------------------------------------------- Цели мастер-класса, моделирующего навыки стихосложения: показать, что каждый является потенциальным поэтом, только не знает об этом; привить интерес к поэтическому слову; при этом ученик сможет в процессе показа раскрыть свои дремлющие способности к стихосложению и продемонстрировать шаги в этом направлении. “На что не надеешься, того и не постигнешь, поскольку оно станет недостижимым” - таков девиз поэтического крыла ОДА [разновозрастной, от 10 до 16 лет, группы учеников СОШ №55 города Чебоксары, интересующихся поэзией], который позволяет издавать сборник(и) стихов в короткие сроки. Задачи в рамках межрегионального проекта-победителя сети Культурных столиц Поволжья-2005 [1] “Акцыновия – планета любви” Моделирование навыков стихосложения является своего рода образцом, демонстрирующим здоровое самосознание, который наглядно предоставляет подростку возможность черпать силы в поэзии. “Жить взахлеб, творить азартно” - свой девиз Акцыновы, заслуженные художники Чувашии и России, ровесники ХХ века, разделившие на двоих ужас сталинских репрессий, длившийся почти 25 лет, пронесли сквозь всю свою жизнь, как ключ к умению радоваться жизни. Понимая, как пишутся стихи, ученики усваивают и оптимистический взгляд на себя и окружающий мир, как это проявлялось у Людмилы Михайловны Акцыновой, которая считала себя “не печатанным поэтом” и умела сочетать свой мир образного мышления художника и поэта с повседневностью матери троих детей. Введение в суть инновационного подхода, формирующего навыки стихосложения. В ходе мастер-класса происходит моделирование навыков и умений слагать стихи. Это своего рода “игра в поэта”, которая поможет привить увлекательное умение – писать стихи. Все что нужно при этом – это решимость быть поэтом. Тезисы о моделировании, взятые из “Энциклопедии Амосова” помогают понять сам процесс моделирования. Амосов Н.М. – непревзойденный хирург, инженер-кибернетик, ученый, популяризатор идей ХХ века, широко использовал моделирование для описания системы взаимодействий идеологии и психологии на мир экономики и политики. “Всякая модель – это разные степени упрощения. Важно только не перейти предела потери качества, присущего системе. Модели как схемы – полезны: их качественное содержание призвано помочь в управлении обществом”, - писал академик.[2] Создание упрощенных моделей системы (в нашем случае модель-идея обучения стихосложению) – действенное средство проверки истинности и полноты теоретических представлений в разных отраслях знания. [3] Откуда берутся идеи? Амосов писал: “Утверждаю; под всеми идеями о предметах, что перечислены, лежат или биологические потребности, или элементы Алгоритма разума, или сочетание того и другого. Прямо как по Юнгу: “коллективное бессознательное”. Создание модели-идеи проходит через такие этапы: •Творец идеи, через механизм осознания, должен выделить в окружающем мире некое качество или явление. •Усилить модель, связав с потребностью. •Поставить в ряд других явлений через гипотезы об их связях. •Обозначить все словами, записать в память. •Натренировать повторением. •Убедить какую-то группу людей, что это – истина, использовав авторитет или подражание, или недовольство положением в обществе. Процесс закончен: идея материализовалась для самостоятельной жизни в умах. Стала “геном” в культуре, в геноме общества – этой надбиологической структуре. Как и “живой” ген, он может долго храниться невостребованным, пока не изменятся обстоятельства в обществе и не активизируется потребность, которой он созвучен. [4] Мое мнение о моделировании навыков стихосложения: все ученики, как когда-то в средневековом Китае вменялось в обязанность чиновникам, могут писать стихи. Творчество Творчество представляет собой процесс создания моделей, для которых не существует предмета вне разума. Это касается как технических устройств (вещей), так и моделей из слов и образов, воплощаемых в знаках. [Берем перо, легко наносим знаки на чистый лист уверенной рукой. Они ясны. Понять их может всякий. Есть сумма правил для игры такой…] [5] Процесс творчества начинается с формирования очень обобщенной модели-цели, модели-задачи, стимулируемой потребностью. [Игра нам в радость. Нас не гонит плеть. В пустыне духа не бывает гроз. Но втайне мы мечтаем жить всерьез, зачать, родить, страдать и умереть.] [6] •Это производится путем перебора наличного “банка моделей”, имеющих связи с этой первостепенной потребностью. [Старик то эту бусину, то ту, то синюю, то белую берет, чтобы внести порядок в пестроту, ввести в сумбур учет, отсчет и счет.] [7] •Модели выбираются из подсознания, и процесс этот подчиняется законам самоорганизации. •Поскольку, кроме главной цели и ее необходимых качеств, всегда есть критерии второстепенные, то именно по ним проверяются все “модели-кандидаты”, пока не удастся достигнуть компромисса критериев-качеств в новой, пока еще самой обобщенной модели. Ее можно назвать гипотезой. [В зародыше угадывая плод, взывая властно к творческим раздорам, луч надвое все делит. И дрожит мир в лихорадке, и борьба кипит, и дивный возникает лад...] [8] •Мотивами для творчества может стать любая потребность-необходимость, но чаще всего она сочетается со специфически человеческой потребностью поиска, любознательностью. При этом используется один из вопросов, возникающих в этапе функционального акта – “анализ”: “Что?” “Откуда?” “Куда?” “Почему?” Вопросы заложены в специфической потребности для этого этапа: “распознать” предмет, чтобы выяснить его полезность и пути использования. [Мы просто глина под рукой творца. Не знаем мы, чего от нас он ждет. Он глину мнет, играя без конца, но никогда ее не обожжет.] [9] •Детализация потребности в вопросах прививается обществом, тренирующим любознательность. [Для них наивных, непоколебимых, сомненья наши – просто вздор и бред. Мир – плоскость, нам твердят они, и нет ни грана правды в сказках о глубинах.] [10] •Когда простой перебор моделей не дает ответа на вопрос, то поиск переходит в активное подсознание. •Если активность придуманной модели из слов, то есть “идею”, повысить тренировкой, то она может стать в разуме столь же значимой, как и модели реальных объектов, приобретая связи с чувствами. [Но над юдолью мерзости и смрада Дух светоч свой опять возносит старстно. И борется с всесилием распада. И смерти избегает ежечасно.] [11] [Творческих людей, способных созидать, академик Амосов относит к сильному типу личности. Это настойчивые люди, проявляющие себя в самых различных сферах. [12] Творцы – люди способные, с высокой любознательностью и получающие удовольствие от созидательной деятельности. Опять-таки в зависимости от общительности они становятся творцами-одиночками (как люди искусства или ученые-теоретики) или возглавляют творческие коллективы. Достижения в любой сфере обязаны систематическому напряженному труду. Импульсивные натуры, способные на сильное, но короткое напряжение, редко достигают успеха, а при хорошей дозе эгоизма иногда занимают антисоциальную позицию. Итак. “Познай самого себя” - когда-то записал Платон совет Сократа. Познание себя – это восприятие, распознавание, (само)оценка. Современные люди, переживающие научно-технический и общественный прогресс, живут как бы в трех сферах: материальной, общественной и духовной. Это проявляется в различных состояниях: доход, положение в своей среде и семье, роль, престиж. Образование. Способности, знания, умения. Культура. Духовная сфера состоит в отношениях с идеями и информацией. Она зиждется на натренированной любознательности, технике и максимально использует возможности разума в части создания моделей отвлеченных понятий и их тренировки. Духовная сфера особенно сложна для моделирования. Ее содержанием является триада: “Истина. Добро. Красота”. Истина соответствует знаниям, добро – этике и религии, красота – искусству. По мере технического и информационного прогресса, духовный элемент жизни возрастает. Выделяются специалисты: мастера, “жрецы”, артисты. Они являются носителями творческого начала. Уже в древней истории можно наблюдать бурный рост духовной сферы отдельных индивидов элиты. Поэты, инженеры и философы античности стояли ничуть не ниже наших ученых и людей искусства.] “К нашему времени, из трех элементов духовности, мы преуспели только в одном – в знаниях”, - писал академик. [13] Моделирование навыков стихосложения – это альтернатива образовательным методикам и путь гармонизации личности. Это еще и способ повысить собственную самооценку и понять, что главная трудность – это неверие в самого себя и свои возможности. Методы, формирующие умение писать стихи. Теперь поговорим о методах, которые я использую в своей работе. Инсайт – в переводе с английского – озарение. Это внезапное понимание структуры ситуации в целом, без осознания причинно-следственных связей. Посредством озарения достигается осмысленное решение проблемы, в нашем случае, понимание того, как пишут стихи. Понятию “инсайт” в психологии придают чаще всего описательный, но не объяснительный характер. В самом деле, легче описать, как пишутся стихи; даже научить этому, чем объяснить это творческое явление. В таком случае в психологии принято говорить о расширенном состоянии сознания, и попыток обяснения в психологической науке сечас происходит все больше и больше. Академик Амосов, например, пишет о варианте, когда происходит отключение центра реальности и произвольное переключение всех действий в область нереального, с активизации слова “нереально”. [14] В 1988 году в Москве в издательстве “Советская Россия” свет увидела книга Иванова С.М., которая называется “Быстрый холод вдохновенья”, фрагмент из которой я хочу процитировать. В ней автор пишет: “Разрушение речевой памяти идет от частного к общему, от менее организованного к более организованному, от сложного к простому, от произвольного к автоматическому. При выздоровлении сохраняется обратный порядок: за жестами появляются междометия, за междометиями глаголы и указательные местоимения, потом прилагательные, существительные, и, наконец, имена собственные. За устной речью восстанавливается письменная. Маленькая модель эволюции человеческого общения: в такой же последовательности развилась речь. А когда развилась, возникла письменность. И еще. Когда составляется фраза, поиск нужного слова находится на втором плане. Это подчинено основному процессу – построению фразы и организации речевого акта. Но когда предлагается найти слово, то актуализация процесса направлена на поиск слов. Тогда слова всплывают в сознании не последовательно, как при построении фразы, а все сразу и независимо от предыдущих и последующих слов”. [15] Именно опора на эти механизмы лежит в основе мастер-класса, формирующего умение писать стихи: Озарение. Целенаправленные фантазии. Понимание физиологии речи. 1. О работе правого и левого полушария мозга Основные различия в работе полушарий мозга в середине ХХ века обнаружил американский ученый Р. Сперри, который в лечебных целях рассек межполушарные связи и выяснил, что мозг ведет себя, как два совершенно различных мозга, при этом, не вполне понимая друг друга. Левое полушарие сохраняло способность к речевому обращению, реагировало на слова, цифры, условные знаки, но не знало, что делать с предметами материального мира или их изображениями. А правое полушарие легко справлялось с произведениями живописи, мелодиями и интонациями речи, но плохо контактировало со словесными конструкциями и не умело связно говорить. Нейорофизиологи выяснили, что нформация извне сначала поступает в правое полушарие, где она проходит “расшифровку” и оформляется в образ, а затем в левое, где конкретизируется, обретая название. Определяем сферы деятельности каждого полушария. Левое полушарие Правое полушарие Отвечает за речь, цифры, условные знаки, оперирует временными отношениями. Отвечает за пространственные отношения, оперирует предметами материального мира, изображениями, живописью, мелодией, интонацией, ритмом, но плохо говорит. Поэзия – это оперирование словами, то есть, работа левого полушария. Но поэтического творчества не получится вообще, если повреждено правое полушарие, которое оперирует образами. Поэт в создании стихов использует не только слова, но и образы тоже. Есть дети, скрытые “левши” в том числе, которые обладают умением писать одновременно и левой, и правой рукой (можно продемонстрировать на доске или в воздухе умение писать зеркально, в противоположные стороны). Они обладают особой чувствительностью, можно даже сказать, поэтичностью в восприятии окружающего мира. В будничной суете этих детей не так просто разгадать. Таких людей в последнее время становится все больше и больше, как утверждают практикущие нейропсихологи из Москвы Александра Соболева и Анна Потанина. [16] Метод [17] академика В.М. Бронникова, основателя Международной Академии Развития Человека, содержит целый комплекс наиболее эффективных упражнений, взятых из различных методик (в основном из восточных оздоровительных гимнастик различных школ), объединённых и переработанных для достижения максимального эффекта в развитии гармонизации работы правого и левого полушария мозга. Бронников В.М. считает, что такой гармонии добиться можно. Он объясняет, что у большинства людей более развито левое полушарие мозга и почти бездействует правое. Левое полушарие отвечает за логическое мышление. Левое полушарие мозга доминирующе связано с энергетическими явлениями, и его работа направлена в материальное пространство. Правое полушарие головного мозга связано с явлениями, которые несут информацию и имеют тесную связь с нематериальным пространством, т.е. с нашей сверхсознательной функцией. Художники, музыканты, поэты, писатели - это люди, у которых правое полушарие активно функционирует, т.е. они получают информацию через свое сверхсознание из единого информационного поля, которое представляет из себя нематериализованное пространство. Правое полушарие отвечает за абстрактное мышление, и именно оно раскрывает в человеке способности к творчеству. От гармоничной работы полушарий зависит степень развития нашего сознания. В результате обучения по методу Бронникова происходит синхронизация работы обоих полушарий головного мозга, происходит резкое увеличение энергетического потенциала, и раскрытие у человека невостребованных способностей организма. Нас интересует, как можно научить писать стихи? 2. О музыкальности и ритмичности речи Стефан Коэлш, [18] нейроисследователь современности и музыкант, работающий в институте Макса Планка в Лейпциге, утверждает, что речь, причем любая, музыкальна, а значит и ритмична. Но только люди этого не замечают, или замечают на периферии сознания; или замечают внешнюю динамику речи, если сталкиваются с иностранной и, притом, незнакомой. Это утверждение справедливо для любой речи, иначе все разговаривали бы стакатто, или отрывисто, словно лаяли. Каждый исполнитель фольклора знает, насколько “экономна” народная речь, как она гениальна. В простой песне выражена вся глубина народного таланта. А ведь эти песни создавали порой неграмотные люди, даже не умевшие писать! Они просто описывали сиюминутное состояние, первыми, пришедшими на ум словами. 3. Все матери замечали за своим ребенком способность к ритмичности. Наблюдая за своей маленькой дочерью, я заметила, что говорит она на “тарабарском” языке, но при этом, условно говоря, стихами. [19] Она не знает, что это рифмованные строчки, потому что для нее это – игра. Родителям надо научиться слышать своего ребенка, улавливая то, как он говорит. То есть, надо обладать натренированным вниманием или слухом, способным уловить ритм. Для этого надо больше разговаривать со своим ребенком, петь песенки, играть с ним, используя стихи-считалки, ведь дети хорошо подражают ритмичной речи. Однажды моя дочка вымыла руки в луже, когда я ее оставила на пару минут одну, но выдала философское умозаключение:“Летом можно в речке купаться и на велосипеде кататься. Ты мне купишь велосипед или нет?!” (3 года 11 м-цев). В четыре года формируется сознательное отношение к произносимым словам, например:“Черному жемчугу” скажем спасибо, за то что он делает нас красивыми!”, а вершиной достижений можно считать четверостишие:“Свиристели прилетели! На рябину дружно сели, стали ягоды клевать, стали солнце в гости ждать!” (4 года, 3 м-ца). Одним словом, происходит словотворчество, которое описал знаменитый классик и знаток детской речи Корней Иванович Чуковский. Именно “От трех до пяти” формируется и поэтическое воприятие действительности. Оно, к сожалению имеет тенденцию угасать, из-за невостребованности. Мои ученики пишут стихи [20] с 1998 года. Я не перестаю удивляться многообразию вариантов на одну и ту же тему, например, о красотах природы или временах года. Но уже не удивляюсь самим стихам, зная, что любой в состоянии развить в себе эту способность, исходя из вышеперечисленного. Ход мастер-класса Сейчас каждый сам себе сможет продемонстрировать поэтическое творчество, если не будет критичен. Мы “поиграем в стихи”. Условно говоря, мы попробуем активизировать образное мышление. Для этого необходимо перейти на язык жестов и мимики, то есть припомнить речь, которая звучала сотни тысяч лет назад. Это первая сигнальная система. К примеру, можно сказать словами: “я тебя люблю”. Так мы включим вторую сигнальную систему. А можно сказать то же самое жестами и мимикой. И тогда каждый человек на земле поймет твою речь. До вавилонского столпотворения люди говорили на общечеловеческом языке первой сигнальной системы. Он сохранился у глухонемых людей. Для активизации первой сигнальной системы надо выключить сознание, чтобы использовать древний способ самовыражения. Для этого с помощью жестов и мимики необходимо ответить на вопросы: Где живет душа? (Ответ напрашивается - в области сердца.) Где живут чувства? (“В горле пересохло” - говорят о смятении чувств.) Где живет сознание? (“Семь пядей во лбу” - гласит народная мудрость.) Контрольный вопрос: “Где живет подсознание?” (кто показал, сам того не осознавая, на затылок, тот использовал возможности своей интуиции). Вспомните, если обычных возможностей недостаточно, мозг привлекает сверхспособности, или интуицию, озарение. Теперь можно писать стихи (первоначально мы писали на впечатлении, полученном от картин заслуженных художников России и Чувашии Акцыновых; вообще же, это может быть любое яркое эмоционально-чувственное впечатление, полученное на любом уроке, оставляющее след в сознании и активизирующее правое полушарие мозга). Главное, предупредить ребят, чтобы не перечеркивали слова, написанные от имени образного мышления, пусть они и кажутся нелепыми. Разрешите себе хоть раз в жизни не контролировать себя. Не стирайте написанные мысли своего подсознания - не критикуйте его. Только так, чувствуя себя свободным, можно научиться писать стихи! Теперь осталось поработать над метрикой, то есть поправить строчки, выбивающиеся из общего ритма написанного, и соблюсти рифму (как правило, ученики используют в своем стихосложении неточную рифму). Для правки стихов требуется время, поэтому домашнее задание необходимо. Однако, любого учителя порадует факт, что вместо одного стихотворения многие предоставят “на суд зрителя”, в едином порыве сделанного открытия, целые тетрадки стихов. А это и есть искомый результат. Литература, сноски 1 www.culture21.ru 2 Амосов Н.М. Энциклопедия Амосова. Алгоритм здоровья. Донецк, 2003, с.468 3 Краткий психологиеский словарь. Моделирование/ Составитель Л.А. Карпенко. М.:Политиздат, 1985, с.186 4 Амосов Н.М. Там же. Моделирование общества, с.444-446 5 Гессе Герман. Избранное. Сборник. Буквы. М.: Радуга, 1984, с.381 6 Гессе Г. Но втайне мы мечтаем…с.380 7 Гессе Г. Последний умелец игры в бисер, с.383 8 Гессе Г. По поводу одной токатты Баха, с.383 9 Гессе Г. Жалоба, с.380 10 Гессе Г. Уступка, с.380 11 Гессе Г. там же. Читая одного старого философа, с.382 12 Амосов Н.М. Творчество, с.377-381 [Общеизвестно, что творчество реализуется как в сферах реальностей (техническое и научное), так и нереальностей: мечты, фантазии, искусство. Границы между ними нет… Фантазии и мечты приятны, и могут выделиться в специальное произвольное действие. Если его вооружить механизмами воплощения моделей, знаками и словами, то из этого уже может получиться искусство. Критерии эффективности любого творчества выражаются в способности его продукта удовлетворять потребности – свои и окружающих. В том числе и специфическую потребность в красоте.] 13 Амосов Н.М. Творчество, с.381 14 Амосов Н.М. Разум человека, с. 381-383 [Целенаправленные фантазии можно выразить в устной или письменной речи, или в рисунках, потом самому воспринять их как реальность, оценить и представить другим людям. Так получается искусство. Или наука. Характерно, что модели-мысли чаще всего выражаются внутренней речью, при этом слова проговариваются, передаваясь в виде очень слабых импульсов на речевой аппарат гортани и языка. Соответственно, зрительные образы возбуждают мышцы рук, как будто для выражения модели в рисунке или изделии. Если эти движения задействовать, то духовная сфера получит физическое воплощение: речь, письмо, рисунки – искусство для себя и других людей. По такому механизму рисовали в пещерах древние люди.] 15 uchbook.ru: Иванов С.М. Быстрый хололд вдохновенья. М.“Советская Россия”, 1988 16 Соболева А., Потанина А. “Домашний очаг”, 2002, апрель. 17 Galactic.org.ua – Клуб Бронникова 18 www. mondialogo.org/schoolcontest или info@ mondialogo.org 19 “Сок купить, сок купить! Надо в магазин сходить!” (2 года 3 м-ца), или “Ой, упал, мама! Мячик кидает… смотри, мама, убегает, убегает!” (2 года 5 м-цев), или “Откройте мне дверь, а то я буду зверь!” (3 года 3 м-ца). “Можно в кресле сидеть и на звезды смотреть” (3 года 8 м-цев); придумывает особенные слова: “(Ск)ок, ок, ок! Скачут зайка и двурог” (3 года 7 м-цев). 20 Смотри приложение1.
http://festival.1september.ru/articles/313937/ Моделирование навыков стихосложения на уроках истории и культуры родного края Седова Маргарита Витальевна, учитель Кульутры родного края Статья отнесена к разделу: Общепедагогические технологии, Преподавание МХК и ИЗО -------------------------------------------------------------------------------- Цели мастер-класса, моделирующего навыки стихосложения: показать, что каждый является потенциальным поэтом, только не знает об этом; привить интерес к поэтическому слову; при этом ученик сможет в процессе показа раскрыть свои дремлющие способности к стихосложению и продемонстрировать шаги в этом направлении. “На что не надеешься, того и не постигнешь, поскольку оно станет недостижимым” - таков девиз поэтического крыла ОДА [разновозрастной, от 10 до 16 лет, группы учеников СОШ №55 города Чебоксары, интересующихся поэзией], который позволяет издавать сборник(и) стихов в короткие сроки. Задачи в рамках межрегионального проекта-победителя сети Культурных столиц Поволжья-2005 [1] “Акцыновия – планета любви” Моделирование навыков стихосложения является своего рода образцом, демонстрирующим здоровое самосознание, который наглядно предоставляет подростку возможность черпать силы в поэзии. “Жить взахлеб, творить азартно” - свой девиз Акцыновы, заслуженные художники Чувашии и России, ровесники ХХ века, разделившие на двоих ужас сталинских репрессий, длившийся почти 25 лет, пронесли сквозь всю свою жизнь, как ключ к умению радоваться жизни. Понимая, как пишутся стихи, ученики усваивают и оптимистический взгляд на себя и окружающий мир, как это проявлялось у Людмилы Михайловны Акцыновой, которая считала себя “не печатанным поэтом” и умела сочетать свой мир образного мышления художника и поэта с повседневностью матери троих детей. Введение в суть инновационного подхода, формирующего навыки стихосложения. В ходе мастер-класса происходит моделирование навыков и умений слагать стихи. Это своего рода “игра в поэта”, которая поможет привить увлекательное умение – писать стихи. Все что нужно при этом – это решимость быть поэтом. Тезисы о моделировании, взятые из “Энциклопедии Амосова” помогают понять сам процесс моделирования. Амосов Н.М. – непревзойденный хирург, инженер-кибернетик, ученый, популяризатор идей ХХ века, широко использовал моделирование для описания системы взаимодействий идеологии и психологии на мир экономики и политики. “Всякая модель – это разные степени упрощения. Важно только не перейти предела потери качества, присущего системе. Модели как схемы – полезны: их качественное содержание призвано помочь в управлении обществом”, - писал академик.[2] Создание упрощенных моделей системы (в нашем случае модель-идея обучения стихосложению) – действенное средство проверки истинности и полноты теоретических представлений в разных отраслях знания. [3] Откуда берутся идеи? Амосов писал: “Утверждаю; под всеми идеями о предметах, что перечислены, лежат или биологические потребности, или элементы Алгоритма разума, или сочетание того и другого. Прямо как по Юнгу: “коллективное бессознательное”. Создание модели-идеи проходит через такие этапы: •Творец идеи, через механизм осознания, должен выделить в окружающем мире некое качество или явление. •Усилить модель, связав с потребностью. •Поставить в ряд других явлений через гипотезы об их связях. •Обозначить все словами, записать в память. •Натренировать повторением. •Убедить какую-то группу людей, что это – истина, использовав авторитет или подражание, или недовольство положением в обществе. Процесс закончен: идея материализовалась для самостоятельной жизни в умах. Стала “геном” в культуре, в геноме общества – этой надбиологической структуре. Как и “живой” ген, он может долго храниться невостребованным, пока не изменятся обстоятельства в обществе и не активизируется потребность, которой он созвучен. [4] Мое мнение о моделировании навыков стихосложения: все ученики, как когда-то в средневековом Китае вменялось в обязанность чиновникам, могут писать стихи. Творчество Творчество представляет собой процесс создания моделей, для которых не существует предмета вне разума. Это касается как технических устройств (вещей), так и моделей из слов и образов, воплощаемых в знаках. [Берем перо, легко наносим знаки на чистый лист уверенной рукой. Они ясны. Понять их может всякий. Есть сумма правил для игры такой…] [5] Процесс творчества начинается с формирования очень обобщенной модели-цели, модели-задачи, стимулируемой потребностью. [Игра нам в радость. Нас не гонит плеть. В пустыне духа не бывает гроз. Но втайне мы мечтаем жить всерьез, зачать, родить, страдать и умереть.] [6] •Это производится путем перебора наличного “банка моделей”, имеющих связи с этой первостепенной потребностью. [Старик то эту бусину, то ту, то синюю, то белую берет, чтобы внести порядок в пестроту, ввести в сумбур учет, отсчет и счет.] [7] •Модели выбираются из подсознания, и процесс этот подчиняется законам самоорганизации. •Поскольку, кроме главной цели и ее необходимых качеств, всегда есть критерии второстепенные, то именно по ним проверяются все “модели-кандидаты”, пока не удастся достигнуть компромисса критериев-качеств в новой, пока еще самой обобщенной модели. Ее можно назвать гипотезой. [В зародыше угадывая плод, взывая властно к творческим раздорам, луч надвое все делит. И дрожит мир в лихорадке, и борьба кипит, и дивный возникает лад...] [8] •Мотивами для творчества может стать любая потребность-необходимость, но чаще всего она сочетается со специфически человеческой потребностью поиска, любознательностью. При этом используется один из вопросов, возникающих в этапе функционального акта – “анализ”: “Что?” “Откуда?” “Куда?” “Почему?” Вопросы заложены в специфической потребности для этого этапа: “распознать” предмет, чтобы выяснить его полезность и пути использования. [Мы просто глина под рукой творца. Не знаем мы, чего от нас он ждет. Он глину мнет, играя без конца, но никогда ее не обожжет.] [9] •Детализация потребности в вопросах прививается обществом, тренирующим любознательность. [Для них наивных, непоколебимых, сомненья наши – просто вздор и бред. Мир – плоскость, нам твердят они, и нет ни грана правды в сказках о глубинах.] [10] •Когда простой перебор моделей не дает ответа на вопрос, то поиск переходит в активное подсознание. •Если активность придуманной модели из слов, то есть “идею”, повысить тренировкой, то она может стать в разуме столь же значимой, как и модели реальных объектов, приобретая связи с чувствами. [Но над юдолью мерзости и смрада Дух светоч свой опять возносит старстно. И борется с всесилием распада. И смерти избегает ежечасно.] [11] [Творческих людей, способных созидать, академик Амосов относит к сильному типу личности. Это настойчивые люди, проявляющие себя в самых различных сферах. [12] Творцы – люди способные, с высокой любознательностью и получающие удовольствие от созидательной деятельности. Опять-таки в зависимости от общительности они становятся творцами-одиночками (как люди искусства или ученые-теоретики) или возглавляют творческие коллективы. Достижения в любой сфере обязаны систематическому напряженному труду. Импульсивные натуры, способные на сильное, но короткое напряжение, редко достигают успеха, а при хорошей дозе эгоизма иногда занимают антисоциальную позицию. Итак. “Познай самого себя” - когда-то записал Платон совет Сократа. Познание себя – это восприятие, распознавание, (само)оценка. Современные люди, переживающие научно-технический и общественный прогресс, живут как бы в трех сферах: материальной, общественной и духовной. Это проявляется в различных состояниях: доход, положение в своей среде и семье, роль, престиж. Образование. Способности, знания, умения. Культура. Духовная сфера состоит в отношениях с идеями и информацией. Она зиждется на натренированной любознательности, технике и максимально использует возможности разума в части создания моделей отвлеченных понятий и их тренировки. Духовная сфера особенно сложна для моделирования. Ее содержанием является триада: “Истина. Добро. Красота”. Истина соответствует знаниям, добро – этике и религии, красота – искусству. По мере технического и информационного прогресса, духовный элемент жизни возрастает. Выделяются специалисты: мастера, “жрецы”, артисты. Они являются носителями творческого начала. Уже в древней истории можно наблюдать бурный рост духовной сферы отдельных индивидов элиты. Поэты, инженеры и философы античности стояли ничуть не ниже наших ученых и людей искусства.] “К нашему времени, из трех элементов духовности, мы преуспели только в одном – в знаниях”, - писал академик. [13] Моделирование навыков стихосложения – это альтернатива образовательным методикам и путь гармонизации личности. Это еще и способ повысить собственную самооценку и понять, что главная трудность – это неверие в самого себя и свои возможности. Методы, формирующие умение писать стихи. Теперь поговорим о методах, которые я использую в своей работе. Инсайт – в переводе с английского – озарение. Это внезапное понимание структуры ситуации в целом, без осознания причинно-следственных связей. Посредством озарения достигается осмысленное решение проблемы, в нашем случае, понимание того, как пишут стихи. Понятию “инсайт” в психологии придают чаще всего описательный, но не объяснительный характер. В самом деле, легче описать, как пишутся стихи; даже научить этому, чем объяснить это творческое явление. В таком случае в психологии принято говорить о расширенном состоянии сознания, и попыток обяснения в психологической науке сечас происходит все больше и больше. Академик Амосов, например, пишет о варианте, когда происходит отключение центра реальности и произвольное переключение всех действий в область нереального, с активизации слова “нереально”. [14] В 1988 году в Москве в издательстве “Советская Россия” свет увидела книга Иванова С.М., которая называется “Быстрый холод вдохновенья”, фрагмент из которой я хочу процитировать. В ней автор пишет: “Разрушение речевой памяти идет от частного к общему, от менее организованного к более организованному, от сложного к простому, от произвольного к автоматическому. При выздоровлении сохраняется обратный порядок: за жестами появляются междометия, за междометиями глаголы и указательные местоимения, потом прилагательные, существительные, и, наконец, имена собственные. За устной речью восстанавливается письменная. Маленькая модель эволюции человеческого общения: в такой же последовательности развилась речь. А когда развилась, возникла письменность. И еще. Когда составляется фраза, поиск нужного слова находится на втором плане. Это подчинено основному процессу – построению фразы и организации речевого акта. Но когда предлагается найти слово, то актуализация процесса направлена на поиск слов. Тогда слова всплывают в сознании не последовательно, как при построении фразы, а все сразу и независимо от предыдущих и последующих слов”. [15] Именно опора на эти механизмы лежит в основе мастер-класса, формирующего умение писать стихи: Озарение. Целенаправленные фантазии. Понимание физиологии речи. 1. О работе правого и левого полушария мозга Основные различия в работе полушарий мозга в середине ХХ века обнаружил американский ученый Р. Сперри, который в лечебных целях рассек межполушарные связи и выяснил, что мозг ведет себя, как два совершенно различных мозга, при этом, не вполне понимая друг друга. Левое полушарие сохраняло способность к речевому обращению, реагировало на слова, цифры, условные знаки, но не знало, что делать с предметами материального мира или их изображениями. А правое полушарие легко справлялось с произведениями живописи, мелодиями и интонациями речи, но плохо контактировало со словесными конструкциями и не умело связно говорить. Нейорофизиологи выяснили, что нформация извне сначала поступает в правое полушарие, где она проходит “расшифровку” и оформляется в образ, а затем в левое, где конкретизируется, обретая название. Определяем сферы деятельности каждого полушария. Левое полушарие Правое полушарие Отвечает за речь, цифры, условные знаки, оперирует временными отношениями. Отвечает за пространственные отношения, оперирует предметами материального мира, изображениями, живописью, мелодией, интонацией, ритмом, но плохо говорит. Поэзия – это оперирование словами, то есть, работа левого полушария. Но поэтического творчества не получится вообще, если повреждено правое полушарие, которое оперирует образами. Поэт в создании стихов использует не только слова, но и образы тоже. Есть дети, скрытые “левши” в том числе, которые обладают умением писать одновременно и левой, и правой рукой (можно продемонстрировать на доске или в воздухе умение писать зеркально, в противоположные стороны). Они обладают особой чувствительностью, можно даже сказать, поэтичностью в восприятии окружающего мира. В будничной суете этих детей не так просто разгадать. Таких людей в последнее время становится все больше и больше, как утверждают практикущие нейропсихологи из Москвы Александра Соболева и Анна Потанина. [16] Метод [17] академика В.М. Бронникова, основателя Международной Академии Развития Человека, содержит целый комплекс наиболее эффективных упражнений, взятых из различных методик (в основном из восточных оздоровительных гимнастик различных школ), объединённых и переработанных для достижения максимального эффекта в развитии гармонизации работы правого и левого полушария мозга. Бронников В.М. считает, что такой гармонии добиться можно. Он объясняет, что у большинства людей более развито левое полушарие мозга и почти бездействует правое. Левое полушарие отвечает за логическое мышление. Левое полушарие мозга доминирующе связано с энергетическими явлениями, и его работа направлена в материальное пространство. Правое полушарие головного мозга связано с явлениями, которые несут информацию и имеют тесную связь с нематериальным пространством, т.е. с нашей сверхсознательной функцией. Художники, музыканты, поэты, писатели - это люди, у которых правое полушарие активно функционирует, т.е. они получают информацию через свое сверхсознание из единого информационного поля, которое представляет из себя нематериализованное пространство. Правое полушарие отвечает за абстрактное мышление, и именно оно раскрывает в человеке способности к творчеству. От гармоничной работы полушарий зависит степень развития нашего сознания. В результате обучения по методу Бронникова происходит синхронизация работы обоих полушарий головного мозга, происходит резкое увеличение энергетического потенциала, и раскрытие у человека невостребованных способностей организма. Нас интересует, как можно научить писать стихи? 2. О музыкальности и ритмичности речи Стефан Коэлш, [18] нейроисследователь современности и музыкант, работающий в институте Макса Планка в Лейпциге, утверждает, что речь, причем любая, музыкальна, а значит и ритмична. Но только люди этого не замечают, или замечают на периферии сознания; или замечают внешнюю динамику речи, если сталкиваются с иностранной и, притом, незнакомой. Это утверждение справедливо для любой речи, иначе все разговаривали бы стакатто, или отрывисто, словно лаяли. Каждый исполнитель фольклора знает, насколько “экономна” народная речь, как она гениальна. В простой песне выражена вся глубина народного таланта. А ведь эти песни создавали порой неграмотные люди, даже не умевшие писать! Они просто описывали сиюминутное состояние, первыми, пришедшими на ум словами. 3. Все матери замечали за своим ребенком способность к ритмичности. Наблюдая за своей маленькой дочерью, я заметила, что говорит она на “тарабарском” языке, но при этом, условно говоря, стихами. [19] Она не знает, что это рифмованные строчки, потому что для нее это – игра. Родителям надо научиться слышать своего ребенка, улавливая то, как он говорит. То есть, надо обладать натренированным вниманием или слухом, способным уловить ритм. Для этого надо больше разговаривать со своим ребенком, петь песенки, играть с ним, используя стихи-считалки, ведь дети хорошо подражают ритмичной речи. Однажды моя дочка вымыла руки в луже, когда я ее оставила на пару минут одну, но выдала философское умозаключение:“Летом можно в речке купаться и на велосипеде кататься. Ты мне купишь велосипед или нет?!” (3 года 11 м-цев). В четыре года формируется сознательное отношение к произносимым словам, например:“Черному жемчугу” скажем спасибо, за то что он делает нас красивыми!”, а вершиной достижений можно считать четверостишие:“Свиристели прилетели! На рябину дружно сели, стали ягоды клевать, стали солнце в гости ждать!” (4 года, 3 м-ца). Одним словом, происходит словотворчество, которое описал знаменитый классик и знаток детской речи Корней Иванович Чуковский. Именно “От трех до пяти” формируется и поэтическое воприятие действительности. Оно, к сожалению имеет тенденцию угасать, из-за невостребованности. Мои ученики пишут стихи [20] с 1998 года. Я не перестаю удивляться многообразию вариантов на одну и ту же тему, например, о красотах природы или временах года. Но уже не удивляюсь самим стихам, зная, что любой в состоянии развить в себе эту способность, исходя из вышеперечисленного. Ход мастер-класса Сейчас каждый сам себе сможет продемонстрировать поэтическое творчество, если не будет критичен. Мы “поиграем в стихи”. Условно говоря, мы попробуем активизировать образное мышление. Для этого необходимо перейти на язык жестов и мимики, то есть припомнить речь, которая звучала сотни тысяч лет назад. Это первая сигнальная система. К примеру, можно сказать словами: “я тебя люблю”. Так мы включим вторую сигнальную систему. А можно сказать то же самое жестами и мимикой. И тогда каждый человек на земле поймет твою речь. До вавилонского столпотворения люди говорили на общечеловеческом языке первой сигнальной системы. Он сохранился у глухонемых людей. Для активизации первой сигнальной системы надо выключить сознание, чтобы использовать древний способ самовыражения. Для этого с помощью жестов и мимики необходимо ответить на вопросы: Где живет душа? (Ответ напрашивается - в области сердца.) Где живут чувства? (“В горле пересохло” - говорят о смятении чувств.) Где живет сознание? (“Семь пядей во лбу” - гласит народная мудрость.) Контрольный вопрос: “Где живет подсознание?” (кто показал, сам того не осознавая, на затылок, тот использовал возможности своей интуиции). Вспомните, если обычных возможностей недостаточно, мозг привлекает сверхспособности, или интуицию, озарение. Теперь можно писать стихи (первоначально мы писали на впечатлении, полученном от картин заслуженных художников России и Чувашии Акцыновых; вообще же, это может быть любое яркое эмоционально-чувственное впечатление, полученное на любом уроке, оставляющее след в сознании и активизирующее правое полушарие мозга). Главное, предупредить ребят, чтобы не перечеркивали слова, написанные от имени образного мышления, пусть они и кажутся нелепыми. Разрешите себе хоть раз в жизни не контролировать себя. Не стирайте написанные мысли своего подсознания - не критикуйте его. Только так, чувствуя себя свободным, можно научиться писать стихи! Теперь осталось поработать над метрикой, то есть поправить строчки, выбивающиеся из общего ритма написанного, и соблюсти рифму (как правило, ученики используют в своем стихосложении неточную рифму). Для правки стихов требуется время, поэтому домашнее задание необходимо. Однако, любого учителя порадует факт, что вместо одного стихотворения многие предоставят “на суд зрителя”, в едином порыве сделанного открытия, целые тетрадки стихов. А это и есть искомый результат. Литература, сноски 1 www.culture21.ru 2 Амосов Н.М. Энциклопедия Амосова. Алгоритм здоровья. Донецк, 2003, с.468 3 Краткий психологиеский словарь. Моделирование/ Составитель Л.А. Карпенко. М.:Политиздат, 1985, с.186 4 Амосов Н.М. Там же. Моделирование общества, с.444-446 5 Гессе Герман. Избранное. Сборник. Буквы. М.: Радуга, 1984, с.381 6 Гессе Г. Но втайне мы мечтаем…с.380 7 Гессе Г. Последний умелец игры в бисер, с.383 8 Гессе Г. По поводу одной токатты Баха, с.383 9 Гессе Г. Жалоба, с.380 10 Гессе Г. Уступка, с.380 11 Гессе Г. там же. Читая одного старого философа, с.382 12 Амосов Н.М. Творчество, с.377-381 [Общеизвестно, что творчество реализуется как в сферах реальностей (техническое и научное), так и нереальностей: мечты, фантазии, искусство. Границы между ними нет… Фантазии и мечты приятны, и могут выделиться в специальное произвольное действие. Если его вооружить механизмами воплощения моделей, знаками и словами, то из этого уже может получиться искусство. Критерии эффективности любого творчества выражаются в способности его продукта удовлетворять потребности – свои и окружающих. В том числе и специфическую потребность в красоте.] 13 Амосов Н.М. Творчество, с.381 14 Амосов Н.М. Разум человека, с. 381-383 [Целенаправленные фантазии можно выразить в устной или письменной речи, или в рисунках, потом самому воспринять их как реальность, оценить и представить другим людям. Так получается искусство. Или наука. Характерно, что модели-мысли чаще всего выражаются внутренней речью, при этом слова проговариваются, передаваясь в виде очень слабых импульсов на речевой аппарат гортани и языка. Соответственно, зрительные образы возбуждают мышцы рук, как будто для выражения модели в рисунке или изделии. Если эти движения задействовать, то духовная сфера получит физическое воплощение: речь, письмо, рисунки – искусство для себя и других людей. По такому механизму рисовали в пещерах древние люди.] 15 uchbook.ru: Иванов С.М. Быстрый хололд вдохновенья. М.“Советская Россия”, 1988 16 Соболева А., Потанина А. “Домашний очаг”, 2002, апрель. 17 Galactic.org.ua – Клуб Бронникова 18 www. mondialogo.org/schoolcontest или info@ mondialogo.org 19 “Сок купить, сок купить! Надо в магазин сходить!” (2 года 3 м-ца), или “Ой, упал, мама! Мячик кидает… смотри, мама, убегает, убегает!” (2 года 5 м-цев), или “Откройте мне дверь, а то я буду зверь!” (3 года 3 м-ца). “Можно в кресле сидеть и на звезды смотреть” (3 года 8 м-цев); придумывает особенные слова: “(Ск)ок, ок, ок! Скачут зайка и двурог” (3 года 7 м-цев). 20 Смотри приложение1.
16.
На крыльях оперного вдохновения (публикация автора на scipeople)
Александр Сигачёв
- muzros.blogspot.com , 2011
В музыкальной жизни Москвы 26 мая 2011 года произошло замечательное событие: состоялась юбилейная концертная программа Московского музыкального общества - «Танец, опера, драма». Концерт состоялся в Рахманиновском зале Московской консерватории. Сценическая постановка концертной программы осуществилась силами студентов кафедры оперной подготовки, вокального факультета Московской Государственной консерватории им. П.И. Чайковского.
В музыкальной жизни Москвы 26 мая 2011 года произошло замечательное событие: состоялась юбилейная концертная программа Московского музыкального общества - «Танец, опера, драма». Концерт состоялся в Рахманиновском зале Московской консерватории. Сценическая постановка концертной программы осуществилась силами студентов кафедры оперной подготовки, вокального факультета Московской Государственной консерватории им. П.И. Чайковского.
Литературно-художественное обозрение юбилейной постановки «Танец, опера, драма» Александр СИГАЧЁВ, Союз писателей России, поэт, драматург К 50-летию Московского музыкального общества – «Танец, опера, драма» В музыкальной жизни Москвы 26 мая 2011 года произошло замечательное событие: состоялась юбилейная концертная программа Московского музыкального общества - «Танец, опера, драма». Концерт состоялся в Рахманиновском зале Московской консерватории. Сценическая постановка концертной программы осуществилась силами студентов кафедры оперной подготовки, вокального факультета Московской Государственной консерватории им. П.И. Чайковского. Оперный театр Московской консерватории - явление уникальное. Его история начинается практически с момента рождения самой Консерватории. Первый оперный спектакль состоялся 2 мая 1869 г. в Большом зале Благородного собрания был поставлен силами студентов Московской консерватории под управлением Н.Г. Рубинштейна; была исполнена опера М.И. Глинки "Жизнь за царя". Консерваторские оперные постановки были важными не только для молодых исполнителей, режиссёров и дирижёров, но и для композиторов. Именно в Московской консерватории 17 марта 1879 г. состоялась премьера оперы П.И. Чайковского "Евгений Онегин", и с тех пор установилась добрая традиция - открывать этой оперой каждый новый сезон Оперного театра. Московское музыкальное общество - «Танец, опера, драма» сохраняет лучшие традиция оперного театра МГК им. П.И. Чайковского. Здесь гармонично сочетается оперное искусство с театром, драматургия с хореографией. Наряду с вокальным исполнительским искусством, проявленным наиболее ярко в наивысшие по накалу страстей моменты сценического действия, придаётся также исключительно большое значение сценическому слову (декламации, речитативу, монологу, музыкальному речитативу). Всё это необходимо для формирования большого, многогранного оперного певческого таланта. Такая многогранная оперная практика даёт очень многое студентам вокального факультета, кафедры оперной подготовки. Не случайно многие выпускники Московской консерватории, получившие практику широкого овладения сценическим мастерством, хореографией и оперным певческим искусством, активно работают во многих знаменитых театрах, как в России, так и за рубежом. Немало выпускников МГК им. П.И. Чайковского пользуются заслуженной славой в России - Большом и Мариинском театрах, Московском академическом музыкальном театре им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, а также - на самых престижных мировых оперных сценах: Венская опера, "Ла Скала", Метрополитен-опера, "Опера-Бастиль", Гамбургская опера и других. Истоки оперного музыкального театра, как такового, имеют многовековую историю – в народных празднествах и игрищах, сочетавших пение, танец, пантомиму, действие, инструментальную музыку. Драматические спектакли древности также не обходились без музыки: и в античной трагедии и в средневековых «священных» представлениях. Однако как особый вид драматического музыкального искусства, опера сложилась на рубеже XVI-XVII веков в эпоху Возрождения, как поиск пути к созданию музыкально-театрального спектакля нового типа*. НАД ПОСТАНОВКОЙ ДРАМАТИЧЕКСКОГО, ХОРЕОГРАФИЧЕСКОГО И МУЗЫКАЛЬНОГО СПЕКТАКЛЯ РАБОТАЛИ: Исполнители: Ведущие: Альбина Латипова и Арсений Яковлев Студенты кафедры оперной подготовки вокального факультета МГК им. П.И. Чайковского. Режиссёр-постановщик оперных и драматических отрывков – Силантьева И.И., доцент Режиссер-постановщик басен - Клименко Ю.Г., доцент Балетмейстр – Петрова Т.К., доцент Концертмейстеры: Наталья Казакова Александр Ракитин Александр Радионов Светлана Тимофеева Зав. постановочной частью – Б.Б. Князев Зав. костюмерным цехом - Т.А. Шатлыгина Грим – В.В. Рыбакова Реквизит – С.Ю. Неклюдова Декан вокального факультета, заведующий кафедрой сольного пения – Народный артист России, профессор, П. И. Скусниченко Заведующий кафедрой оперной подготовки - Заслуженный артист России, доктор искусствоведения, профессор, В. Ф. Жданов Директор Московского музыкального общества - «Танец, опера, драма» - К.В. Апакльков Старший администратор – Заботин Виктор Алексеевич. ПРОГРАММА КОНЦЕРТА: 1. П.И. Чайковский. Полонез из балета «Лебединое озеро». Исполняют студенты первого курса МГК им. П.И. Чайковского: Александр Бородейко, Цой Хер Чун, Константин Сучков, Руслан Цуриев, Наталья Кучина, Евгения Филатова, Анастасия Прорвич, Альбина Латипова. 2. А.Н. Островский «Волки и овцы» Сцена из комедии. Глафира – Дарья Давыдова Купавина – Елена Попандопуло. 3. И.А. Крылов. Басня «Лебедь, Щука и Рак» Валерия Зеленская 4. И. Штраус. Полька Исполняют студенты второго курса МГК им. П.И. Чайковского: Лилия Гайсина, Екатерина Ясинская, Варвара Цокол, Кирилл Золочевский, Илья Павлов, Кирилл Капачинских, Алексей Зубарев. 5. Г. Доницетти. «Рита или побитый муж». Ария Риты Рита – Татьяна Барсукова, (класс профессора К.Г. Кадинского). 6. Г. Доницетти. «Рита или побитый муж» Ария Гаспара Гаспар – Евгений Насонов, (класс профессора Ю.А. Григорьева). 7. А.Н. Островский. «Волки и овцы» Сцена из комедии Глафира – Илона Револьская Лыняев – Константин Сучков. 8. П.И. Чайковский. «Кофе». Восточный танец из балета «Щелкунчик». Исполняют: Ольга Селиверстова и Джульетта Аветисян. 9. Ф. Шуберт. Баллада «Лесной царь» Ксения Дудникова (Класс профессора К.Г. Кадинского). 10. С.В. Михалков. Басня «Мышь и Крыса» Крыса – Карина Херунц (Надежда Давыдова) Мышь – Татьяна Никифорова Мажордом – Арсений Яковлев 11. А.Н. Островский. «На всякого мудреца довольно простоты» Сцена из комедии Мамаева – Наталья Кучина Глумов – Александр Бородейко 12. Ж. Масснэ. «Манон» Манон – Екатерина Ясинская (класс профессора Г.А. Писаренко). 13. П.И. Чайковский. Трепак из балета «Щелкунчик» Исполняют: Людмила Боталова, Илья Павлов. 14. Р.Б. Шеридан. «Школа злословия» цена из комедии Леди Тилз – Асмик Акопян Сэр Питер – Константин Сучков. 15. Г.В. Свиридов. Вальс Исполняют студенты вокального факультета: Ольга Селивёрстова, Джульетта Аветисян, Елизавета Соина, Ксения Дудникова, Евгений Мизин, Алексей Богданчиков, Чан Чен, Алексей Зубарев. 16. Русская народная песня «Ах, что же ты, мой сизой голубчик» Анна Назарук (класс профессора Ю.А. Григорьева). 17. И.А. Крылов. «Лисица и виноград» Лисица – Валерия Зеленская Виноград – Анжели Геворкян 18. А.П. Петров. Цыганский танец Исполнители: Варвара Цокол, Кирилл Золочевский 19. Г. Ибсен. «Пер Гюнт». Сцена из драмы Озе – Анастасия Прорвич Пер – Антон Зараев 20. С.С. Прокофьев. Танец рыцарей из балета «Ромео и Джульетта» Исполнители: Джульетта Аветисян, Ирина Кордовская, Ирина Поливанова, Чан Чен, Алексей Зубарев, Даниил Чесноков. 21. М.П. Мусоргский. «Сорочинская ярмарка» Речитатив и ария Параси Парася – Любовь Татевосян (класс профессора И.И. Масленниковой). 22. В.-А. Моцарт. «Дон Жуан» Ария со списком Лепорелло – Иван Щербатых (класс профессора Ю.А. Григорьева) Жена Дон-Жуана (Миманс) Юлия Борисенко 23. Спичак. Чарльстон Исполняют студенты первого курса: Наталия Кучина, Евгения Филатова, Анастосия Прорвич, Александр Бородейко, Руслан Цуриев, Константин Сучков 24. Н.А. Римский-Корсаков. «О чём в тиши ночей» Ирина Юсубова (класс профессора П.И. Скусниченко). 25. В.С. Высоцкий. «Маски» Стихотворение читает Алексей Зубарев 26. И.И. Дмитриев. Басня «Кокетка и пчела» Дуняша – Жанна Жданова Пчёл – Алексей Яковлев Лизетта – Евгения Кузнецова Мисс Дженни - Валерия Зеленская Параша – Татьяна Никифорова 27. Л. Амстронг. «Тросточки» Исполнители: Екатерина Ясинская, Илья Павлов, Людмила Боталова, Алексей Зубарев, Любовь Татевосян, Кирилл Золочевский. ----------------------------------------- * Первоначально музыкально-драматические спектакли не имели точного обозначения и назывались: музыкальная сказка, музыкальная драма или opera in musical (музыкальное произведение) или сокращённо opera (по-латыни opera означает труд, творение, действие). Оперные спектакли поначалу предназначались для придворной знати, позднее в разных странах Европы стали открываться публичные музыкальные театры, для широких слоёв городского населения. Опера заняла важное место в жизни общества, как неотъемлемая часть мировой культуры. Великие композиторы создали огромное разнообразие типов музыкально-театральных произведений: героико-патриотические, эпические, лирико-драматические и комические. Русские композиторы-классики вслед за Глинкой создали высокопатриотические оперные произведения, отразившие исторические судьбы родины. Величайшим явлением в истории мирового музыкального театра – оперное творчество П.И. Чайковского, отличавшееся исключительной глубиной психологических характеристик, правдивого выражения драматических конфликтов и душевного состояния людей.
Литературно-художественное обозрение юбилейной постановки «Танец, опера, драма» Александр СИГАЧЁВ, Союз писателей России, поэт, драматург К 50-летию Московского музыкального общества – «Танец, опера, драма» В музыкальной жизни Москвы 26 мая 2011 года произошло замечательное событие: состоялась юбилейная концертная программа Московского музыкального общества - «Танец, опера, драма». Концерт состоялся в Рахманиновском зале Московской консерватории. Сценическая постановка концертной программы осуществилась силами студентов кафедры оперной подготовки, вокального факультета Московской Государственной консерватории им. П.И. Чайковского. Оперный театр Московской консерватории - явление уникальное. Его история начинается практически с момента рождения самой Консерватории. Первый оперный спектакль состоялся 2 мая 1869 г. в Большом зале Благородного собрания был поставлен силами студентов Московской консерватории под управлением Н.Г. Рубинштейна; была исполнена опера М.И. Глинки "Жизнь за царя". Консерваторские оперные постановки были важными не только для молодых исполнителей, режиссёров и дирижёров, но и для композиторов. Именно в Московской консерватории 17 марта 1879 г. состоялась премьера оперы П.И. Чайковского "Евгений Онегин", и с тех пор установилась добрая традиция - открывать этой оперой каждый новый сезон Оперного театра. Московское музыкальное общество - «Танец, опера, драма» сохраняет лучшие традиция оперного театра МГК им. П.И. Чайковского. Здесь гармонично сочетается оперное искусство с театром, драматургия с хореографией. Наряду с вокальным исполнительским искусством, проявленным наиболее ярко в наивысшие по накалу страстей моменты сценического действия, придаётся также исключительно большое значение сценическому слову (декламации, речитативу, монологу, музыкальному речитативу). Всё это необходимо для формирования большого, многогранного оперного певческого таланта. Такая многогранная оперная практика даёт очень многое студентам вокального факультета, кафедры оперной подготовки. Не случайно многие выпускники Московской консерватории, получившие практику широкого овладения сценическим мастерством, хореографией и оперным певческим искусством, активно работают во многих знаменитых театрах, как в России, так и за рубежом. Немало выпускников МГК им. П.И. Чайковского пользуются заслуженной славой в России - Большом и Мариинском театрах, Московском академическом музыкальном театре им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, а также - на самых престижных мировых оперных сценах: Венская опера, "Ла Скала", Метрополитен-опера, "Опера-Бастиль", Гамбургская опера и других. Истоки оперного музыкального театра, как такового, имеют многовековую историю – в народных празднествах и игрищах, сочетавших пение, танец, пантомиму, действие, инструментальную музыку. Драматические спектакли древности также не обходились без музыки: и в античной трагедии и в средневековых «священных» представлениях. Однако как особый вид драматического музыкального искусства, опера сложилась на рубеже XVI-XVII веков в эпоху Возрождения, как поиск пути к созданию музыкально-театрального спектакля нового типа*. НАД ПОСТАНОВКОЙ ДРАМАТИЧЕКСКОГО, ХОРЕОГРАФИЧЕСКОГО И МУЗЫКАЛЬНОГО СПЕКТАКЛЯ РАБОТАЛИ: Исполнители: Ведущие: Альбина Латипова и Арсений Яковлев Студенты кафедры оперной подготовки вокального факультета МГК им. П.И. Чайковского. Режиссёр-постановщик оперных и драматических отрывков – Силантьева И.И., доцент Режиссер-постановщик басен - Клименко Ю.Г., доцент Балетмейстр – Петрова Т.К., доцент Концертмейстеры: Наталья Казакова Александр Ракитин Александр Радионов Светлана Тимофеева Зав. постановочной частью – Б.Б. Князев Зав. костюмерным цехом - Т.А. Шатлыгина Грим – В.В. Рыбакова Реквизит – С.Ю. Неклюдова Декан вокального факультета, заведующий кафедрой сольного пения – Народный артист России, профессор, П. И. Скусниченко Заведующий кафедрой оперной подготовки - Заслуженный артист России, доктор искусствоведения, профессор, В. Ф. Жданов Директор Московского музыкального общества - «Танец, опера, драма» - К.В. Апакльков Старший администратор – Заботин Виктор Алексеевич. ПРОГРАММА КОНЦЕРТА: 1. П.И. Чайковский. Полонез из балета «Лебединое озеро». Исполняют студенты первого курса МГК им. П.И. Чайковского: Александр Бородейко, Цой Хер Чун, Константин Сучков, Руслан Цуриев, Наталья Кучина, Евгения Филатова, Анастасия Прорвич, Альбина Латипова. 2. А.Н. Островский «Волки и овцы» Сцена из комедии. Глафира – Дарья Давыдова Купавина – Елена Попандопуло. 3. И.А. Крылов. Басня «Лебедь, Щука и Рак» Валерия Зеленская 4. И. Штраус. Полька Исполняют студенты второго курса МГК им. П.И. Чайковского: Лилия Гайсина, Екатерина Ясинская, Варвара Цокол, Кирилл Золочевский, Илья Павлов, Кирилл Капачинских, Алексей Зубарев. 5. Г. Доницетти. «Рита или побитый муж». Ария Риты Рита – Татьяна Барсукова, (класс профессора К.Г. Кадинского). 6. Г. Доницетти. «Рита или побитый муж» Ария Гаспара Гаспар – Евгений Насонов, (класс профессора Ю.А. Григорьева). 7. А.Н. Островский. «Волки и овцы» Сцена из комедии Глафира – Илона Револьская Лыняев – Константин Сучков. 8. П.И. Чайковский. «Кофе». Восточный танец из балета «Щелкунчик». Исполняют: Ольга Селиверстова и Джульетта Аветисян. 9. Ф. Шуберт. Баллада «Лесной царь» Ксения Дудникова (Класс профессора К.Г. Кадинского). 10. С.В. Михалков. Басня «Мышь и Крыса» Крыса – Карина Херунц (Надежда Давыдова) Мышь – Татьяна Никифорова Мажордом – Арсений Яковлев 11. А.Н. Островский. «На всякого мудреца довольно простоты» Сцена из комедии Мамаева – Наталья Кучина Глумов – Александр Бородейко 12. Ж. Масснэ. «Манон» Манон – Екатерина Ясинская (класс профессора Г.А. Писаренко). 13. П.И. Чайковский. Трепак из балета «Щелкунчик» Исполняют: Людмила Боталова, Илья Павлов. 14. Р.Б. Шеридан. «Школа злословия» цена из комедии Леди Тилз – Асмик Акопян Сэр Питер – Константин Сучков. 15. Г.В. Свиридов. Вальс Исполняют студенты вокального факультета: Ольга Селивёрстова, Джульетта Аветисян, Елизавета Соина, Ксения Дудникова, Евгений Мизин, Алексей Богданчиков, Чан Чен, Алексей Зубарев. 16. Русская народная песня «Ах, что же ты, мой сизой голубчик» Анна Назарук (класс профессора Ю.А. Григорьева). 17. И.А. Крылов. «Лисица и виноград» Лисица – Валерия Зеленская Виноград – Анжели Геворкян 18. А.П. Петров. Цыганский танец Исполнители: Варвара Цокол, Кирилл Золочевский 19. Г. Ибсен. «Пер Гюнт». Сцена из драмы Озе – Анастасия Прорвич Пер – Антон Зараев 20. С.С. Прокофьев. Танец рыцарей из балета «Ромео и Джульетта» Исполнители: Джульетта Аветисян, Ирина Кордовская, Ирина Поливанова, Чан Чен, Алексей Зубарев, Даниил Чесноков. 21. М.П. Мусоргский. «Сорочинская ярмарка» Речитатив и ария Параси Парася – Любовь Татевосян (класс профессора И.И. Масленниковой). 22. В.-А. Моцарт. «Дон Жуан» Ария со списком Лепорелло – Иван Щербатых (класс профессора Ю.А. Григорьева) Жена Дон-Жуана (Миманс) Юлия Борисенко 23. Спичак. Чарльстон Исполняют студенты первого курса: Наталия Кучина, Евгения Филатова, Анастосия Прорвич, Александр Бородейко, Руслан Цуриев, Константин Сучков 24. Н.А. Римский-Корсаков. «О чём в тиши ночей» Ирина Юсубова (класс профессора П.И. Скусниченко). 25. В.С. Высоцкий. «Маски» Стихотворение читает Алексей Зубарев 26. И.И. Дмитриев. Басня «Кокетка и пчела» Дуняша – Жанна Жданова Пчёл – Алексей Яковлев Лизетта – Евгения Кузнецова Мисс Дженни - Валерия Зеленская Параша – Татьяна Никифорова 27. Л. Амстронг. «Тросточки» Исполнители: Екатерина Ясинская, Илья Павлов, Людмила Боталова, Алексей Зубарев, Любовь Татевосян, Кирилл Золочевский. ----------------------------------------- * Первоначально музыкально-драматические спектакли не имели точного обозначения и назывались: музыкальная сказка, музыкальная драма или opera in musical (музыкальное произведение) или сокращённо opera (по-латыни opera означает труд, творение, действие). Оперные спектакли поначалу предназначались для придворной знати, позднее в разных странах Европы стали открываться публичные музыкальные театры, для широких слоёв городского населения. Опера заняла важное место в жизни общества, как неотъемлемая часть мировой культуры. Великие композиторы создали огромное разнообразие типов музыкально-театральных произведений: героико-патриотические, эпические, лирико-драматические и комические. Русские композиторы-классики вслед за Глинкой создали высокопатриотические оперные произведения, отразившие исторические судьбы родины. Величайшим явлением в истории мирового музыкального театра – оперное творчество П.И. Чайковского, отличавшееся исключительной глубиной психологических характеристик, правдивого выражения драматических конфликтов и душевного состояния людей.
17.
Проблема публикации монографии а.а. зимина "слово о полку игореве": парадоксы знаменитой дискуссии (публикация автора на scipeople)
Базанов М.А.
- Сборник научных работ аспирантов и студентов исторического факультета ЧелГУ. Выпуск 7./ под. ред. И.М. Нохрина , 2012
__________
__________
Сборник научных работ аспирантов и студентов исторического факультета ЧелГУ. Выпуск 7./ под. ред. И.М. Нохрина. Челябинск: Энциклопедия, 2012.
Сборник научных работ аспирантов и студентов исторического факультета ЧелГУ. Выпуск 7./ под. ред. И.М. Нохрина. Челябинск: Энциклопедия, 2012.
18.
Знаменитости с сахарным диабетом (публикация автора на scipeople)
olejkatom
, 2013
Просматривая этот список, невольно посещает мысль - "Люди имея такую славу и деньги, не могут вылечить сахарный диабет, хотя предложений и в интернете и у разных "лекарей" сегодня хватает". А с другой стороны, если ничему не верить, не пробовать, не стремится, то эта болезнь навсегда останется непобедимой.
Просматривая этот список, невольно посещает мысль - "Люди имея такую славу и деньги, не могут вылечить сахарный диабет, хотя предложений и в интернете и у разных "лекарей" сегодня хватает". А с другой стороны, если ничему не верить, не пробовать, не стремится, то эта болезнь навсегда останется непобедимой.
Просматривая этот список, невольно посещает мысль - "Люди имея такую славу и деньги, не могут вылечить сахарный диабет, хотя предложений и в интернете и у разных "лекарей" сегодня хватает". А с другой стороны, если ничему не верить, не пробовать, не стремится, то эта болезнь навсегда останется непобедимой.
Просматривая этот список, невольно посещает мысль - "Люди имея такую славу и деньги, не могут вылечить сахарный диабет, хотя предложений и в интернете и у разных "лекарей" сегодня хватает". А с другой стороны, если ничему не верить, не пробовать, не стремится, то эта болезнь навсегда останется непобедимой.
19.
Муза узников гулага (публикация автора на scipeople)
Сигачёв А.А.
- Белая Россия , 2013
Вниманию читателей представляем материалы поэтического исследования Александра Сигачёва в рамках благотворительного конкурса «Часовни Памяти». Поэтическое исследование было направлено на сбор поэзии узников ГУЛАГА, а также казачества времён великого исхода казаков в эмиграцию и в подполье в период массового истребления казаков большевистской диктатурой.
Во втором этапе гражданской войны, теперь уже против крестьянства (Великий перелом Русского хребта – погибло более 20 миллионов человек); вместе с уничтожением цвета русского крестьянства, уничтожались его поэты и певцы – лучшие сыны берёзовой России
Вниманию читателей представляем материалы поэтического исследования Александра Сигачёва в рамках благотворительного конкурса «Часовни Памяти». Поэтическое исследование было направлено на сбор поэзии узников ГУЛАГА, а также казачества времён великого исхода казаков в эмиграцию и в подполье в период массового истребления казаков большевистской диктатурой.
Во втором этапе гражданской войны, теперь уже против крестьянства (Великий перелом Русского хребта – погибло более 20 миллионов человек); вместе с уничтожением цвета русского крестьянства, уничтожались его поэты и певцы – лучшие сыны берёзовой России
Материал представлен в сокращении. Полная версия - http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=23695#23695 ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Вниманию читателей представляем материалы поэтического исследования Александра Садкова в рамках благотворительного конкурса «Часовни Памяти». Поэтическое исследование было направлено на сбор поэзии узников ГУЛАГА, а также казачества времён великого исхода казаков в эмиграцию и в подполье в период массового истребления казаков большевистской диктатурой. Во втором этапе гражданской войны, теперь уже против крестьянства (Великий перелом Русского хребта – погибло более 20 миллионов человек); вместе с уничтожением цвета русского крестьянства, уничтожались его поэты и певцы – лучшие сыны берёзовой России. Из поэтов первой жертвой Молоху революционных репрессий стал Николай Гумилёв, вторым Алексей Ганин, а далее все крестьянские поэты Есенинского окружения. Почти все они были репрессированы и расстреляны. Николай Клюев был уничтожен в 1937 году, Сергей Клычков - в 1937 году, Пётр Орешин - в 1938 году, Василий Наседкин - в 1938 году, Павел Васильев (автор знаменитой «Песня о гибели казачьего войска» – в 1937 году, Борис Корнилов - в 1938 году, Иван Приблудный (Яков Овчаренко) - в 1938 году. Так на крови создавался «Красный театр абсурда» в России, (который и до сих пор не разрушен, жив курилка, наступивший на горло песнопевческой Руси). Но песня не погибла, она жила и за колючей проволокой ГУЛАГА, и в подполье, и в странствиях казаков эмигрантов «казачье рассеяние» по всему белому свету. В казачьем рассеянии, как теперь принято говорить о Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года, было немало поэтов песенников. Теперь принято считать поэтов белогвардейского рассеяния первой волны эмиграции 1920 года – затонувшей песенной Атлантидой. Действительно, несмотря на изданные многочисленные поэтические альманахи, сборники стихов, публикации в многочисленных зарубежных журналах, - многое из песенного творчества казачества утрачено безвозвратно. Из Харбино-Шанхайского и Дальневосточного эмигрантского зарубежья следует особо отметить творчество казаков рассеяния: Алексей Ачаир - Организовал в Харбине «Содружество работников литературы, науки и искусства». Сочинял песни, издавал сборники стихов. Руководил большим хором школьников. В 1945 году был арестован и депортирован в СССР. Умер в пересыльной Уссурийской тюрьме от сердечного приступа; Сергей Алымов - Поэт-песенник, ставший кумиром Харбиновской молодёжи; Яков Аракин - Писал песни, романсы, пьесы; по словам В. Перелешина «Аракин умер от голода на крыльце чужого дома». Арсений Несмелов - Поэт-песенник, его творчество вызывало интерес эмигрантских читателей в Европе и Америке. В августе был арестован и отправлен в СССР. Умер в пересыльной тюрьме. Василий Обухов - Поэт-песенник, после входа в Маньчжурию советских войск, обухов был арестован, увезён из Харбина в СССР. Сидел в советских лагерях. Умер от рака. «Каждое стихотворение Василия Обухова - отражение его трудной, мучительной жизни, в которой настоящей радостью было творчество». Валерий Перелешин - Поэт-песенник, из Харбина переехал в Пекин, автор 12 поэтических сборников. Настало время собирать эти поэтические жемчужины - тяжёлые жемчужины слёз лучших сыновей Отечества, и возложить ожерелье песен в неволе и в изгнании - к «Часовням Памяти». Полного представления о музе узников ГУЛАГА и песен изгнания и казачьего подполья нам никогда не удастся восстановить, но восстановить в возможной полноте всё, что ещё сохранилось, - дело чести. Мы будем признательны, если поэты откликнуться на наше начинание - оживить песенную птицу феникс – Музу узников ГУЛАГа и Казачьего рассеяния.
Материал представлен в сокращении. Полная версия - http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=23695#23695 ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Вниманию читателей представляем материалы поэтического исследования Александра Садкова в рамках благотворительного конкурса «Часовни Памяти». Поэтическое исследование было направлено на сбор поэзии узников ГУЛАГА, а также казачества времён великого исхода казаков в эмиграцию и в подполье в период массового истребления казаков большевистской диктатурой. Во втором этапе гражданской войны, теперь уже против крестьянства (Великий перелом Русского хребта – погибло более 20 миллионов человек); вместе с уничтожением цвета русского крестьянства, уничтожались его поэты и певцы – лучшие сыны берёзовой России. Из поэтов первой жертвой Молоху революционных репрессий стал Николай Гумилёв, вторым Алексей Ганин, а далее все крестьянские поэты Есенинского окружения. Почти все они были репрессированы и расстреляны. Николай Клюев был уничтожен в 1937 году, Сергей Клычков - в 1937 году, Пётр Орешин - в 1938 году, Василий Наседкин - в 1938 году, Павел Васильев (автор знаменитой «Песня о гибели казачьего войска» – в 1937 году, Борис Корнилов - в 1938 году, Иван Приблудный (Яков Овчаренко) - в 1938 году. Так на крови создавался «Красный театр абсурда» в России, (который и до сих пор не разрушен, жив курилка, наступивший на горло песнопевческой Руси). Но песня не погибла, она жила и за колючей проволокой ГУЛАГА, и в подполье, и в странствиях казаков эмигрантов «казачье рассеяние» по всему белому свету. В казачьем рассеянии, как теперь принято говорить о Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года, было немало поэтов песенников. Теперь принято считать поэтов белогвардейского рассеяния первой волны эмиграции 1920 года – затонувшей песенной Атлантидой. Действительно, несмотря на изданные многочисленные поэтические альманахи, сборники стихов, публикации в многочисленных зарубежных журналах, - многое из песенного творчества казачества утрачено безвозвратно. Из Харбино-Шанхайского и Дальневосточного эмигрантского зарубежья следует особо отметить творчество казаков рассеяния: Алексей Ачаир - Организовал в Харбине «Содружество работников литературы, науки и искусства». Сочинял песни, издавал сборники стихов. Руководил большим хором школьников. В 1945 году был арестован и депортирован в СССР. Умер в пересыльной Уссурийской тюрьме от сердечного приступа; Сергей Алымов - Поэт-песенник, ставший кумиром Харбиновской молодёжи; Яков Аракин - Писал песни, романсы, пьесы; по словам В. Перелешина «Аракин умер от голода на крыльце чужого дома». Арсений Несмелов - Поэт-песенник, его творчество вызывало интерес эмигрантских читателей в Европе и Америке. В августе был арестован и отправлен в СССР. Умер в пересыльной тюрьме. Василий Обухов - Поэт-песенник, после входа в Маньчжурию советских войск, обухов был арестован, увезён из Харбина в СССР. Сидел в советских лагерях. Умер от рака. «Каждое стихотворение Василия Обухова - отражение его трудной, мучительной жизни, в которой настоящей радостью было творчество». Валерий Перелешин - Поэт-песенник, из Харбина переехал в Пекин, автор 12 поэтических сборников. Настало время собирать эти поэтические жемчужины - тяжёлые жемчужины слёз лучших сыновей Отечества, и возложить ожерелье песен в неволе и в изгнании - к «Часовням Памяти». Полного представления о музе узников ГУЛАГА и песен изгнания и казачьего подполья нам никогда не удастся восстановить, но восстановить в возможной полноте всё, что ещё сохранилось, - дело чести. Мы будем признательны, если поэты откликнуться на наше начинание - оживить песенную птицу феникс – Музу узников ГУЛАГа и Казачьего рассеяния.
20.
Арийский эпос. эпическое народное искусство. (публикация автора на scipeople)
Сигачёв А.А.
- Белая Россия , 2013
Никогда неувядающие древнеиндийские эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были и остаются непревзойдёнными произведениями мировой классики, отличающиеся высотой провозглашённых ими идеалами, как моральное воззвание к человечеству. Они поучительны для каждого и славятся изящностью поэтического слога. В «Рамаяне» великого мудреца Вальмики, рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале. Не случайно, поэтому, в настоящее время в Индии жемчужины поэтического эпоса «Рамаяна» входят в школьные программы с целью нравственного воспитания учащейся молодёжи.
На Западе и в России древнеиндийский эпос «Рамаяны» хорошо известен его переводят и ставят на театральных сценах. В странах Востока, таких как Индия, Шри-Ланка, Непал, Бирма, Бангладеш к «Рамаяне» относятся, как к Священному Писанию с благоговением и любовью. «Рамаяна» сообщает, что её сказания передавались из уст в уста, пелись в сопровождении лютни.
Никогда неувядающие древнеиндийские эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были и остаются непревзойдёнными произведениями мировой классики, отличающиеся высотой провозглашённых ими идеалами, как моральное воззвание к человечеству. Они поучительны для каждого и славятся изящностью поэтического слога. В «Рамаяне» великого мудреца Вальмики, рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале. Не случайно, поэтому, в настоящее время в Индии жемчужины поэтического эпоса «Рамаяна» входят в школьные программы с целью нравственного воспитания учащейся молодёжи.
На Западе и в России древнеиндийский эпос «Рамаяны» хорошо известен его переводят и ставят на театральных сценах. В странах Востока, таких как Индия, Шри-Ланка, Непал, Бирма, Бангладеш к «Рамаяне» относятся, как к Священному Писанию с благоговением и любовью. «Рамаяна» сообщает, что её сказания передавались из уст в уста, пелись в сопровождении лютни.
ЭПИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ "РАМАЯНА", "МАХАБХАРАТА". Полная версия - http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=23713#23713 http://www.chitalnya.ru/work/847968 ОТ АВТОРА ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Никогда неувядающие древнеиндийские эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были и остаются непревзойдёнными произведениями мировой классики, отличающиеся высотой провозглашённых ими идеалами, как моральное воззвание к человечеству. Они поучительны для каждого и славятся изящностью поэтического слога. В «Рамаяне» великого мудреца Вальмики, рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале. Не случайно, поэтому, в настоящее время в Индии жемчужины поэтического эпоса «Рамаяна» входят в школьные программы с целью нравственного воспитания учащейся молодёжи. На Западе и в России древнеиндийский эпос «Рамаяны» хорошо известен его переводят и ставят на театральных сценах. В странах Востока, таких как Индия, Шри-Ланка, Непал, Бирма, Бангладеш к «Рамаяне» относятся, как к Священному Писанию с благоговением и любовью. «Рамаяна» сообщает, что её сказания передавались из уст в уста, пелись в сопровождении лютни. Первыми её исполнителями были сыновья Рамы – Куша и Лава. Нередко певцы не исполняли дословно «Рамаяну», они сочетали и дополняли традиционные тексты, но в целом они были верны традиции. Язык «Рамаяны» насыщен эпитетами и сравнениями (эпическими формулами). Эпический певец хранил в памяти множество таких формул, и умело пользовался ими. «Рамаяну» великого поэта Вальмики множество раз пересказывали на русском языке на основе лучших английских переводов с санскрита, но до последнего времени не существовало её полного издания. Наиболее полное изложение великого эпоса было представлено в прозе издательством «Гаудия-веданта пресс» в 1999 году (перевод с английского и литературное изложение Джагадьони). Автору удалось приблизить историческую реальность «Рамаяны» к современному читателю, снабжая текст необходимыми сносками, глоссарием и приложениями. Однако, по мнению самого Джагадьони, «собранного материала оказалось недостаточно, чтобы по-настоящему раскрыть богатство содержания «Рамаяны» и передать его со всей полнотой». Кроме того, по мнению автора, в «Рамаяне» много удивительного и чудесного и повествующее событие может показаться читателям мифическим. Ключ к пониманию находится в самой поэме, не следует искать в ней аллегорий. Следует отметить несомненную полезность колоссального труда Джагадьони, всё же в прозаическом повествовании этой удивительной поэмы теряется немало красот и очарований. Очень важно также учитывать традиционную исполнительскую певческую особенность «Рамаяны» в одиннадцати слоговых шлоках из четырёх строф с двухсложной стопой, с ударением на втором слоге (пятистопный ямб, с женской рифмой). Автор настоящего поэтического перевода «Рамаяны» ставил своей целью в возможной полноте, достаточной для представления общего содержания «Рамаяны» Вальмики, с выдержанной в ней поэтической песенной особенностью, по возможности приближая к гармоничной напевности эпоса Вальмики. Сокращение объёма текста автор старался восполнить в комментариях, в предисловии, в глоссарии, в сносках. Автор не претендует на исчерпывающую полноту и безупречную эквивалентность к оригиналу, прекрасно понимая, что это практически сделать невозможно. Любой поэтический перевод неизбежно теряет поэтические краски и ароматы оригинального стиха. Цель была много скромнее: пробудить у читателей желание глубже познакомиться с этим удивительным, непревзойдённым высоконравственным и гармоничным поэтическим шедевром, не уступающим древнегреческим гомеровским поэмам «Илиада» и «Одиссея». Древнеарийский эпос «Рамаяна» является самым древним образцом изящной эпической поэзии. Мудреца Вальмики, автора «Рамаяны» называют адикави (первым поэтом на Земле), а саму поэму «Рамаяна» считают адикавьей (первой поэмой в мире). Вальмики был живым свидетелем и участником событий Рамаяны. Он родился на севере Индостана в семье брахмана. По случайности, он был захвачен дикими горцами, которые в корыстных целях обучили его воровству. Эту «науку» Вальмики хорошо усвоил, и в течение многих лет он устраивал засады на дорогах и грабил путников. Позднее, будучи отцом семейства, Вальмики, продолжал этот свой воровской промысел, чтобы прокормить свою жену и сына. Однажды Вальмики повстречал в джунглях мудрецов, и с ножом в руке потребовал от них денег в обмен на их жизнь. – Мы люди Бога, - ответили ему странники, - у нас нет ни денег и драгоценностей. Зачем ты стал на преступный путь? – У меня нет иного способа прокормить свою семью, - ответил Вальмики. – Но готовы ли будут жена и дети разделить твою горькую участь, в случае неудачи, когда настанет время расплаты? - спросили его мудрецы. Не лучше ли тебе воспевать святое имя Бога Рамы, и Он позаботится о тебе и твоей семье. Вальмики был озадачен их советом и, когда он признался своей жене и детям в своих преступлениях и спросил: готовы ли они будут разделить его горькую участь, в случае, если постигнет его неудача. – Нет, - ответили ему домашние, - за свои преступления ты будешь отвечать один. Потрясённый их отказом разделить его горькую участь, когда наступит время расплаты, Вальмики сел в муравейник, воспевая святое имя Бога Рамы, не обращая вниманье на то, что вскоре он оказался, покрыт муравейником с головой. А когда вышел из вальмика (на санскр. буквально - муравейник), то увидел рядом с собой прекрасную плачущую женщину Ситу, жену прославленного Рамы, заблудившуюся в джунглях. Вальмики привёл её в свой дом, где вскоре от неё родились двое сыновей Рамы – Лава и Куша. С тех пор во сне к Вальмики стал появляться мудрец Нарада Муни. Он поведал ему в песнопениях эпическую историю Рамаяны. Вальмики позже напевал эту удивительную поэму сыновьям Рамы – Лаве и Кушу. Однажды на великом празднике Раджасуя-ягья, где собрались Рама и все его сподвижники, вдруг появились юные дети Рамы – Лава и Куша с музыкальными инструментами (винами) в руках. Они начали воспевать «Рамаяну», которую слышали от Вальмики. Все собравшиеся на этом празднике, пребывали в удивительном взволнованном состоянии, оттого, что шлоки, этих удивительных песен поэмы «Рамаяна», разворачивались красочными сценами у них на глазах. Приглашаю читателей, познакомиться с удивительными историями «Рамаяны»: о Раме, Сите и всех её действующих лиц, которых я искренне просил войти в эту поэму «Рамаяна». Говорится, что стихи арийских песен поэмы о Раме и Сите, подобны небесному жемчужному ожерелью. Кто искренне внемлет этим стихам, тот доставляет удовольствие Великой Личности Господа. Рама, был сыном царя Дашаратхи, правящего обширным государством со столицей Айдохье. Царь соседней страны Видехи объявил, что ищет достойного мужа для своей приёмной дочери – прекрасной Ситы. Было состязание многих принцев в стрельбе из огромного, прекрасного, как радуга, лука. Рама выиграл состязание, и Сита обрадовалась победе Рамы, она надела ему на шею венок из цветов, в знак согласия стать его женой, и любить его до последнего вздоха. Сыграли пышную свадьбу, и царь Дашаратха передал своё царство Раме. Ситу увидел свирепый царь демонов Равана (санскр. «ревущий»). Он вспыхнул к ней неодолимой страстью. Равана обладал десятью головами, двадцатью руками, имел страшный голос. Обманом Равану удалось украсть Ситу, и на золотой колеснице, запряжённой зелёными конями, умчался с ней по поднебесью в свои владения, и стал предлагать Сите свои несметные сокровища. Сита отвергла все его притязания и ответила, что любит одного лишь Раму и всегда будет ему верна. Раван объявил, что будет ждать год её согласия стать его женой, и через год предаст её лютой смерти. Рама со своим братом Лакшманом отправились на поиски Ситы. С помощью могучего племени обезьян, во главе с их предводителем Сугривой и его мудрого советника Ханумана (сына бога ветра, способного летать по воздуху), Рама и Лакшман подошёл к океану, оставалось преодолеть водные преграды до острова Ланки. Хануман вызвался полететь на остров Ланки, разведать: где Раван прячет Ситу? Обезьянье войско построило мост до острова Ланки, переправилось через него и устремилось к столице Раваны. Прекрасная Сита в своём саду с ужасом слышала шум битвы благородного обезьяньего войска под предводительством Рамы с демоническим войском Раваны. Рама и Раван сошлись в поединке, бились с утра до вечера; притупились их мечи, кончились стрелы в колчанах. Рама пустил свою последнюю стрелу, которая пробила каменный панцирь Раваны и вонзилась ему в самое сердце. Так исполнилась воля богов: от руки человека погиб, неуязвимый для людей, царь демонов Раван. Войско Равана разбежалось, и Рама вступил в столицу Ланки. Со слезами радости встретила Раму прекрасная Сита. На колеснице Раваны, запряжённой зелёными конями, вернулись они в Айдохью, и Рама стал законным царём, мудрым и справедливым. Освободив Ситу, Рама стал сомневаться, что она хранила ему верность, находясь в плену у Раваны. Сита, чтобы доказать свою невиновность, взошла на костёр – и невредимой вышла из огня. Лишь после этого Рама согласился вновь признать её своей женой. Так, по-видимому, и закончилась знаменитая поэма «Рамаяна», созданная Вальмики (Книга VI). Однако, в той «Рамаяне», которая до нас дошла, злоключения главных героев были продолжены последующим поколением эпических поэтов. Сказано, что через некоторое время Раме становится известно, что подданные осуждают его за нарушение древнего обычая, согласно которому муж не должен принимать обратно жену, проведшую вне дома более определённого срока. Рама изгнал беременную Ситу в лес, где она родила от него сыновей-близнецов – Кушу и Лаву и вместе со своими детьми нашла приют у мудрого отшельника Вальмики, того самого, которому приписывается авторство «Рамаяны». Снова прошли долгие годы разлуки Рамы и Ситы. Когда сыновья выросли, Рама, будучи на охоте, случайно набрёл на хижину отшельника Вальмики. Он увидел двоих юношей, в которых признал своих сыновей, взял их с собой в столицу, и разрешил Сите следовать за сыновьями, но продолжал колебаться и потребовал доказательства её верности. Оскорблённая Сита обратилась к земле, на которой стояла: «О мать-земля! Если я чиста перед Рамой, прими меня навеки в своё лоно!» Замля разверзлась под ногами Ситы – и поглотила её. Раскаявшийся в последний момент Рама попытался удержать Ситу за волосы, но только порезал свою ладонь её волосами. По народному поверью, с тех пор ладони у людей изрезаны тонкими, как волосы, линиями. Темы повторяющейся разлуки Рамы и Ситы неслучайны. Авторы дополнительной книги (Книга VII) посчитали, что благополучный конец эпической поэмы «Рамаяна» противоречил её художественному замыслу, и они посчитали целесообразным остаться верными замыслу Вальмики, продолжив поэму. Слова из эпической поэмы «Рамаяны» оказались пророческими: «Пока есть Ганга, Гималаев горы, Жить будет повесть о деяньях Рамы». И в наше время, это пророчество обретает вполне реальный смысл. Деяния Рамы по очищению скверны также актуальны и в новые космические времена. Не случайно во вступлении к «Махабхарате» говориться: «Одни поэты рассказали это сказание, Другие – рассказывают его теперь, Третьи – будут рассказывать позже на земле». Продолжение -
ЭПИЧЕСКИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ "РАМАЯНА", "МАХАБХАРАТА". Полная версия - http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=23713#23713 http://www.chitalnya.ru/work/847968 ОТ АВТОРА ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Никогда неувядающие древнеиндийские эпические поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были и остаются непревзойдёнными произведениями мировой классики, отличающиеся высотой провозглашённых ими идеалами, как моральное воззвание к человечеству. Они поучительны для каждого и славятся изящностью поэтического слога. В «Рамаяне» великого мудреца Вальмики, рисуется образ идеального правителя и героя Рамы, затрагиваются вечные вопросы нравственного долга, провозглашается истиной победа добра над силами зла, утверждается представление о духовном идеале. Не случайно, поэтому, в настоящее время в Индии жемчужины поэтического эпоса «Рамаяна» входят в школьные программы с целью нравственного воспитания учащейся молодёжи. На Западе и в России древнеиндийский эпос «Рамаяны» хорошо известен его переводят и ставят на театральных сценах. В странах Востока, таких как Индия, Шри-Ланка, Непал, Бирма, Бангладеш к «Рамаяне» относятся, как к Священному Писанию с благоговением и любовью. «Рамаяна» сообщает, что её сказания передавались из уст в уста, пелись в сопровождении лютни. Первыми её исполнителями были сыновья Рамы – Куша и Лава. Нередко певцы не исполняли дословно «Рамаяну», они сочетали и дополняли традиционные тексты, но в целом они были верны традиции. Язык «Рамаяны» насыщен эпитетами и сравнениями (эпическими формулами). Эпический певец хранил в памяти множество таких формул, и умело пользовался ими. «Рамаяну» великого поэта Вальмики множество раз пересказывали на русском языке на основе лучших английских переводов с санскрита, но до последнего времени не существовало её полного издания. Наиболее полное изложение великого эпоса было представлено в прозе издательством «Гаудия-веданта пресс» в 1999 году (перевод с английского и литературное изложение Джагадьони). Автору удалось приблизить историческую реальность «Рамаяны» к современному читателю, снабжая текст необходимыми сносками, глоссарием и приложениями. Однако, по мнению самого Джагадьони, «собранного материала оказалось недостаточно, чтобы по-настоящему раскрыть богатство содержания «Рамаяны» и передать его со всей полнотой». Кроме того, по мнению автора, в «Рамаяне» много удивительного и чудесного и повествующее событие может показаться читателям мифическим. Ключ к пониманию находится в самой поэме, не следует искать в ней аллегорий. Следует отметить несомненную полезность колоссального труда Джагадьони, всё же в прозаическом повествовании этой удивительной поэмы теряется немало красот и очарований. Очень важно также учитывать традиционную исполнительскую певческую особенность «Рамаяны» в одиннадцати слоговых шлоках из четырёх строф с двухсложной стопой, с ударением на втором слоге (пятистопный ямб, с женской рифмой). Автор настоящего поэтического перевода «Рамаяны» ставил своей целью в возможной полноте, достаточной для представления общего содержания «Рамаяны» Вальмики, с выдержанной в ней поэтической песенной особенностью, по возможности приближая к гармоничной напевности эпоса Вальмики. Сокращение объёма текста автор старался восполнить в комментариях, в предисловии, в глоссарии, в сносках. Автор не претендует на исчерпывающую полноту и безупречную эквивалентность к оригиналу, прекрасно понимая, что это практически сделать невозможно. Любой поэтический перевод неизбежно теряет поэтические краски и ароматы оригинального стиха. Цель была много скромнее: пробудить у читателей желание глубже познакомиться с этим удивительным, непревзойдённым высоконравственным и гармоничным поэтическим шедевром, не уступающим древнегреческим гомеровским поэмам «Илиада» и «Одиссея». Древнеарийский эпос «Рамаяна» является самым древним образцом изящной эпической поэзии. Мудреца Вальмики, автора «Рамаяны» называют адикави (первым поэтом на Земле), а саму поэму «Рамаяна» считают адикавьей (первой поэмой в мире). Вальмики был живым свидетелем и участником событий Рамаяны. Он родился на севере Индостана в семье брахмана. По случайности, он был захвачен дикими горцами, которые в корыстных целях обучили его воровству. Эту «науку» Вальмики хорошо усвоил, и в течение многих лет он устраивал засады на дорогах и грабил путников. Позднее, будучи отцом семейства, Вальмики, продолжал этот свой воровской промысел, чтобы прокормить свою жену и сына. Однажды Вальмики повстречал в джунглях мудрецов, и с ножом в руке потребовал от них денег в обмен на их жизнь. – Мы люди Бога, - ответили ему странники, - у нас нет ни денег и драгоценностей. Зачем ты стал на преступный путь? – У меня нет иного способа прокормить свою семью, - ответил Вальмики. – Но готовы ли будут жена и дети разделить твою горькую участь, в случае неудачи, когда настанет время расплаты? - спросили его мудрецы. Не лучше ли тебе воспевать святое имя Бога Рамы, и Он позаботится о тебе и твоей семье. Вальмики был озадачен их советом и, когда он признался своей жене и детям в своих преступлениях и спросил: готовы ли они будут разделить его горькую участь, в случае, если постигнет его неудача. – Нет, - ответили ему домашние, - за свои преступления ты будешь отвечать один. Потрясённый их отказом разделить его горькую участь, когда наступит время расплаты, Вальмики сел в муравейник, воспевая святое имя Бога Рамы, не обращая вниманье на то, что вскоре он оказался, покрыт муравейником с головой. А когда вышел из вальмика (на санскр. буквально - муравейник), то увидел рядом с собой прекрасную плачущую женщину Ситу, жену прославленного Рамы, заблудившуюся в джунглях. Вальмики привёл её в свой дом, где вскоре от неё родились двое сыновей Рамы – Лава и Куша. С тех пор во сне к Вальмики стал появляться мудрец Нарада Муни. Он поведал ему в песнопениях эпическую историю Рамаяны. Вальмики позже напевал эту удивительную поэму сыновьям Рамы – Лаве и Кушу. Однажды на великом празднике Раджасуя-ягья, где собрались Рама и все его сподвижники, вдруг появились юные дети Рамы – Лава и Куша с музыкальными инструментами (винами) в руках. Они начали воспевать «Рамаяну», которую слышали от Вальмики. Все собравшиеся на этом празднике, пребывали в удивительном взволнованном состоянии, оттого, что шлоки, этих удивительных песен поэмы «Рамаяна», разворачивались красочными сценами у них на глазах. Приглашаю читателей, познакомиться с удивительными историями «Рамаяны»: о Раме, Сите и всех её действующих лиц, которых я искренне просил войти в эту поэму «Рамаяна». Говорится, что стихи арийских песен поэмы о Раме и Сите, подобны небесному жемчужному ожерелью. Кто искренне внемлет этим стихам, тот доставляет удовольствие Великой Личности Господа. Рама, был сыном царя Дашаратхи, правящего обширным государством со столицей Айдохье. Царь соседней страны Видехи объявил, что ищет достойного мужа для своей приёмной дочери – прекрасной Ситы. Было состязание многих принцев в стрельбе из огромного, прекрасного, как радуга, лука. Рама выиграл состязание, и Сита обрадовалась победе Рамы, она надела ему на шею венок из цветов, в знак согласия стать его женой, и любить его до последнего вздоха. Сыграли пышную свадьбу, и царь Дашаратха передал своё царство Раме. Ситу увидел свирепый царь демонов Равана (санскр. «ревущий»). Он вспыхнул к ней неодолимой страстью. Равана обладал десятью головами, двадцатью руками, имел страшный голос. Обманом Равану удалось украсть Ситу, и на золотой колеснице, запряжённой зелёными конями, умчался с ней по поднебесью в свои владения, и стал предлагать Сите свои несметные сокровища. Сита отвергла все его притязания и ответила, что любит одного лишь Раму и всегда будет ему верна. Раван объявил, что будет ждать год её согласия стать его женой, и через год предаст её лютой смерти. Рама со своим братом Лакшманом отправились на поиски Ситы. С помощью могучего племени обезьян, во главе с их предводителем Сугривой и его мудрого советника Ханумана (сына бога ветра, способного летать по воздуху), Рама и Лакшман подошёл к океану, оставалось преодолеть водные преграды до острова Ланки. Хануман вызвался полететь на остров Ланки, разведать: где Раван прячет Ситу? Обезьянье войско построило мост до острова Ланки, переправилось через него и устремилось к столице Раваны. Прекрасная Сита в своём саду с ужасом слышала шум битвы благородного обезьяньего войска под предводительством Рамы с демоническим войском Раваны. Рама и Раван сошлись в поединке, бились с утра до вечера; притупились их мечи, кончились стрелы в колчанах. Рама пустил свою последнюю стрелу, которая пробила каменный панцирь Раваны и вонзилась ему в самое сердце. Так исполнилась воля богов: от руки человека погиб, неуязвимый для людей, царь демонов Раван. Войско Равана разбежалось, и Рама вступил в столицу Ланки. Со слезами радости встретила Раму прекрасная Сита. На колеснице Раваны, запряжённой зелёными конями, вернулись они в Айдохью, и Рама стал законным царём, мудрым и справедливым. Освободив Ситу, Рама стал сомневаться, что она хранила ему верность, находясь в плену у Раваны. Сита, чтобы доказать свою невиновность, взошла на костёр – и невредимой вышла из огня. Лишь после этого Рама согласился вновь признать её своей женой. Так, по-видимому, и закончилась знаменитая поэма «Рамаяна», созданная Вальмики (Книга VI). Однако, в той «Рамаяне», которая до нас дошла, злоключения главных героев были продолжены последующим поколением эпических поэтов. Сказано, что через некоторое время Раме становится известно, что подданные осуждают его за нарушение древнего обычая, согласно которому муж не должен принимать обратно жену, проведшую вне дома более определённого срока. Рама изгнал беременную Ситу в лес, где она родила от него сыновей-близнецов – Кушу и Лаву и вместе со своими детьми нашла приют у мудрого отшельника Вальмики, того самого, которому приписывается авторство «Рамаяны». Снова прошли долгие годы разлуки Рамы и Ситы. Когда сыновья выросли, Рама, будучи на охоте, случайно набрёл на хижину отшельника Вальмики. Он увидел двоих юношей, в которых признал своих сыновей, взял их с собой в столицу, и разрешил Сите следовать за сыновьями, но продолжал колебаться и потребовал доказательства её верности. Оскорблённая Сита обратилась к земле, на которой стояла: «О мать-земля! Если я чиста перед Рамой, прими меня навеки в своё лоно!» Замля разверзлась под ногами Ситы – и поглотила её. Раскаявшийся в последний момент Рама попытался удержать Ситу за волосы, но только порезал свою ладонь её волосами. По народному поверью, с тех пор ладони у людей изрезаны тонкими, как волосы, линиями. Темы повторяющейся разлуки Рамы и Ситы неслучайны. Авторы дополнительной книги (Книга VII) посчитали, что благополучный конец эпической поэмы «Рамаяна» противоречил её художественному замыслу, и они посчитали целесообразным остаться верными замыслу Вальмики, продолжив поэму. Слова из эпической поэмы «Рамаяны» оказались пророческими: «Пока есть Ганга, Гималаев горы, Жить будет повесть о деяньях Рамы». И в наше время, это пророчество обретает вполне реальный смысл. Деяния Рамы по очищению скверны также актуальны и в новые космические времена. Не случайно во вступлении к «Махабхарате» говориться: «Одни поэты рассказали это сказание, Другие – рассказывают его теперь, Третьи – будут рассказывать позже на земле». Продолжение -