Найдено научных статей и публикаций: 30
11.
Корейский поход окинага-тараси-химэ (правительницы дзингу) (публикация автора на scipeople)
Суровень Д.А.
- Проблемы истории, филологии, культуры. Москва – Магнитогорск: Ин-т археологии РАН – МГПИ, 1998. Вып.5. С.160-167. , 1998
Сравнительный анализ материалов корейских и японских источников о походе японцев в южнокорейское государство Силла в 346 году, описанного в "Самкук-саги", а также под неправильной датой в "Нихон-сёки", "Кодзики" и других японских трудах
Сравнительный анализ материалов корейских и японских источников о походе японцев в южнокорейское государство Силла в 346 году, описанного в "Самкук-саги", а также под неправильной датой в "Нихон-сёки", "Кодзики" и других японских трудах
По материалам статьи: Суровень Д.А. КОРЕЙСКИЙ ПОХОД ОКИНАГА-ТАРАСИ-ХИМЭ (ПРАВИТЕЛЬНИЦЫ ДЗИНГУ) // // Проблемы истории, филологии, культуры. Москва–Магнитогорск: Ин-т археологии РАН–МГПИ, 1998. Вып. 5. С.160-167. Окинага-тараси-химэ (посмертное имя Дзингу), молодая супруга правителя Тараси-нака-цу хйко (посмертное имя Тюай), являлась потомком по женской линии корейского пе-реселенца в Тадзима (Ама-но Хибоко)1. Её фамильное имя "Окинага" ("долгодышащая") бы-ло связано с магией, сама Дзингу по традиции считалась главной колдуньей и по крови род-ственницей пра¬вящих домов Силла, Пэкче и Когурё (по мнению Танака Кацудзо и М.В.Воробьева)2. Вообще многие исследователи указывают на связь Дзингу с религией, считая ее "шаманкой" (жрицей)3. И по мнению Танака К. положение это обусловливалось представлениями древних японцев о том, что "императрица" (кйсаки)4 (т.е. главная жена правителя), обладала магической силой5, или, как я считаю, являлась верховной жрицей. В "Нихон-сёки" эта религиозная связь Дзингу проявилась в отношении культов богов местности Анато, от имени которых она предвещала поход в Корею. Причем эта связь ока-залась не чисто духовной, а имела материальную подоплеку: Дзингу от имени богов Анато потребовала от Тюая вернуть заливные рисовые поля "о-та" (досл. "великие поля"6), кото-рые ранее были переданы Тюаю – местным правителем Анато (Анато-но атаэ) по имени Хомутати. В древности главы территориальных общин (общин-государств) обычно высту-пали одновременно и верховными жрецами общинных культов7. Поэтому за требованиями Дзингу вернуть поля "о-та" стояли интересы жречества Анато (так как земли богов – это земли храмового хозяйства). В древности же функции жрецов общинных культов выполня-ли представители местной, общинной знати. То есть здесь можно предполагать наличие противоречий между общинной знатью и Тюаем – долгое время являвшимся правителем Анато; противоречия, которые закономерны для всех государств древнего мира8. Таким образом, против Тюая сложилась двойная оппозиция, возглавленная его женой и верховной жрицей Дзингу: 1) оппозиция центральной знати (придворной) во главе с Та-кэути-но сукунэ, требовавшая похода в Силла9, предпочитая более богатую Силла, обесси-ленную борьбой с Когурё, чем земли кумасо10; 2) оппозиция местной знати и жречества Анато, требовавших возвращения полей "о-та" из государственного сектора в храмовое хо-зяйство богов Анато. Связь Дзингу с культами Анато сохранилась и после ее прихода к вла-сти – после корейского похода правительница назначила главным жрецом (каннуси)11 богов Анато того самого Хомутати, Анато-но атаэ; а в селении Ямада в Анато было построено новое святилище богов Анато [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 15]. В этой ситуации шансы Тюая на то, чтобы сохранить власть, были невелики. Он ус-пел еще организовать поход против кумасо, но не очень удачный, да к тому же прерванный12 странной смертью Тюая, больше похожей на политическое убийство [Нихон-сёки, св.8-й, Тюай, 8-й год пр., 9-й месяц; 9-й год пр., 2-й месяц; Nihongi, VIII, 8; Кодзики, св.2-й, Тюай; Kojiki, II, XCVI; Jinno-shotoki, I, Chuai, 77]. Видимо, провал экспедиции против кумасо ре-шил его судьбу – оппозиция начала действовать. По источникам, смерть Тюая была следст-вием подчинения воле богов13 – по "Кодзики" он был умерщвлен еще при обсуждении во-проса о походе на Силла [Кодзики, св.2-й, Тюай; Kojiki, II, XCVI], по "Нихон-сёки" – после провала операции против кумасо он «внезапно заболел и умер» (в 52 года) (по другой вер-сии, цитируемой в "Нихон-сёки" – Тюай убит стрелой ("скоропостижно умер") в сражении с кумасо14) [Нихон-сёки, св.8-й, Тюай, 9-й год пр., 2-й месяц, 5-й день; Nihongi, VIII, 8; IX, 2, 14], т.е. нигде впрямую не говорится об убийстве Тюая. Но исследователей очень насторо-жили обстоятельства, связанные с его смертью. Видимо, главные участники заговора – Дзингу и "ō-оми" Такэути-но сукунэ. Они запретили траур по правителю и не позволили, чтобы кто-нибудь в стране узнал о смерти Тюая. Сам "о-оми" вместе с главами четырех влиятельных кланов (Накатоми, О-мива, Мононобэ и Отомо в ранге "мурадзи" и "кими"), видимо, тоже участников заговора, по приказу Дзингу составили нечто типа "тайного выс-шего совета" по управлению. Тело Тюая Такэути-но сукунэ из Касихи тайно вывез по морю на корабле в Анато, где тайно же и захоронил [Нихон-сёки, св.8-й, 9-й год пр. Тюая]. Власть оказалась в руках юной и тщеславной правительницы. Естественно, при таких обстоятельствах, большинство исследователей склонилось в пользу версии насильственного отстранения Тюая от власти. М.В.Воробьев считает, что эти события являются "глухими отзвуками борьбы за престол при воцарении Дзингу"15, Н.И.Конрад прямо заявляет, что это было убийство16, а А.Л.Садлер добавляет: смерть Тюая – дело рук Такэути-но сукунэ17. И действительно, по "Кодзики", "о-оми", перед тем как на-чать действовать, ему потребовалось совершить "великие жертвоприношения" и выполнить "великое очищение" (о-хараэ) – видимо, чтобы очиститься от скверны убийства [Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVII]. После смерти Тюая началась подготовка к походу на Силла18. И в этот период наибо-лее ярко проявился характер власти Дзингу как верховной жрицы (так как она в это время не могла выступать как правительница – ведь "официально" Тюай был "жив"): она строит свя-тилища, устраивает моления, воспрошает богов, приносит жертвы богам (причем всем богам – Небес и Земли, т.е. богам всех общин Ямато). В Хидзэн она создает "поля богов"19, т.е. храмовое хозяйство; причем здесь она действует как и любой другой древневосточный пра-витель, создавая систему ирригации этих полей, для чего был выкопан магистральный канал "Сакута" [ Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюай, 2-й и 4-й месяцы; Nihongi, IX, 2-5]. Как указывает М.В.Воробьев, в связи с подготовкой к походу на Силла, опять возник вопрос о покорении кумасо20, видимо, для того, чтобы обеспечить надежный тыл войскам Ямато, которые следовали в Корею через Кюсю. Поэтому Дзингу пришлось завершать дело, начатое еще Тюаем. Войска правительницы действовали на двух направлениях, главное на-правление возглавила сама Дзингу. В конечном итоге кумасо и цутигумо (в Тикуго) были подчинены. Но в "Нихон-сёки" есть один важный момент – в ходе военной операции Дзингу захватила округ Ямато21 в Тикуго (может быть, прежнюю резиденцию правительниц Ематай – Нюй-ван-го), где она убила местную правительницу Табура-цу химэ22, "цутикумо" по про-исхождению, а ее старшего брата (соправителя [?]) Нацуха вместе с его армией обратила в бегство [Nihongi, IX, 3-5]. Как отмечает Мураяма Кэндзи, в одном из старых сочинений про-винции Тикуго – "Нантику-мэйран"23 ("Ясный обзор юга Тику[го]", 2-я пол. XVIII века) со-общается, что ее могила (Табура-цу химэ) находится рядом с входными воротами синтоист-ского святилища Оимацу, в большом кургане городка Сэтака24. После этого похода, как отмечают исследователи, упоминания о стране и народе ку-масо совершенно исчезают из древних японских хроник (высказывается предположение, что после подчинения кумасо Ямато их перестали называть по местности, а стали называть соб-ственным именем этого народа – "хаято", которое встречается в записях VI-VIII веков25). Возможно, что после захвата округа Ямато в Тикуго (прежнего центра объединения вадзин III века), сопротивление было сломлено26, так как был покорен, как можно предполагать, ру-ководящий центр сопротивления вадзин ("цутикумо") в Северном Кюсю. Далее, если судить по "Хидзэн-фудоки", Дзингу на кораблях, двигаясь вдоль западно-го побережья Кюсю [Хидзэн-фудоки, уезд Соноки, село Сука], прибыла в округ Мацура [Хидзэн-фудоки, уезд Мацура; Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 4-й месяц; Ni-hongi, IX, 4-5; Kojiki, II, XCIX], где занималась храмовым хозяйством и ирригацией, а после (через Афука / Ока и Томо) вернулась во дворец Касихи на Кюсю (в Цукуси) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 4-й месяц; Nihongi, IX, 5; Хидзэн-фудоки, уезд Мацура, почтовый двор Афука; почтовый двор Томо]. После этого "Нихон-сёки" замолкает, и шесть месяцев покрыты молчанием. Но, к счастью, местные источники провинции Харима сохранили кое-какие сведения – и самый главный вывод из этого материала: эти шесть месяцев Дзингу провела в Центральной Япо-нии, ведя подготовку к своему знаменитому походу в Силла. В отношении датировки данного события среди исследователей было много споров. Уже в период с конца XIX века ученые обратили внимание на то, что в "Нихон-сёки" в раз-деле "Дзингŷ-ки" содержится материал о Корее, относящийся ко второй половине IV века. Выяснилось, что расхождение между японскими и корейскими источниками составляет два полных шестидесяти¬летних цикла в 120 лет, что позволило уверенно датировать 46-й – 69-й года правления Дзингу 366-389 годами н.э27. Оставалась проблема датировки похода в Сил-ла, т.к. традиционная дата (200 г. н.э.) не укладывалась в закономерность "прибавленных двух циклов" (60х2=120 лет). Тогда исследователями был предложен 346 год, в который произошло первое с конца III века н.э. (да еще к тому же очень крупное) вторжение японцев в Силла28. После того, как в ходе моих исследований мне удалось обнаружить вызванное реформой календаря Кэйко смещение цикла на 26 лет, то дата 346 года полностью подтвер-дилась (200+60x2+26=346 год н.э.). Исследователи в качестве причины корейского похода Дзингу называют стремление правителей Ямато объединить под своей властью не только Северный Кюсю, о и часть тер-ритории Кореи, которая традиционно находилась в тесной связи с Японским архипелагом в пределах единой культурно-географической и этнической зон29. Но был и еще один момент: "Самкук-саги" в качестве повода для войны 346 года называет отказ правителя Силла Хыль(Хыр)хэ-вана прислать в 344 году невесту в Японию, что, естественно, было сильней-шим оскорблением и жесточайшим унижением для японского двора, в результате чего, во 2-м месяце 345 года, "ван Вэ" (правитель Японии, можно предполагать, что это был Тюай) прислал письмо о разрыве отношений с Силла, а в 346 году – произошло мощное, многочис-ленное вторжение [Самкук-саги, летописи Силла, Хыльхэ, 35-й, 36-й, 37-й года пр.; (344, 345, 346 годы)]. Что здесь примечательного: письмо о разрыве отношений с Силла из Япо-нии пришло во 2-м месяце 345 года, а в 9-й месяц 8-го года правления [испр. хрон. 345 г.] Дзингу на военном совете предложила вместо похода на кумасо совершить поход в богатую Силла, который состоялся в 10-й – 12-й месяцы 9-го года правления Тюая [346 испр. хрон.], что хронологически совпадает со сведениями корейских ис¬точников. Видимо, японские ис-точники намеренно умалчивали о столь позорном для двора Яма-то факте, как отказ при-слать невесту. Но, тем не менее, кое-что все-таки в источники попало; а именно: Дзингу не просто желает совершить поход в Силла, а намерена "покарать" (формулировки "Кодзики", "Нихон-сёки" и "фудоки") Силла; она, если можно так выразиться, просто фанатично "ки-пит" ненавистью к Силла. Почему? Ответ может быть прост – "оскорбление 344 года". Наконец, завершив приготовления в Центральной Японии (как можно судить по ма-териалам "Харима-фудоки"), сев на корабли (видимо, в Нанива), участники похода отправи-лись на Кюсю. "Харима-фудоки" сохранила описание этой процессии (отсутствующие в других источниках): "Этой [красной – С.Д.] краской выкрасили священные копья и постави-ли их на носу и на корме царских судов, покрасили борта судов и окрасили одежду воинов, а также, подмешав краску, окрасили морскую воду..." – все это должно было принести удачу походу [Фрагмент "Харима-фудоки" Нихоцу-химэ из "Сяку-нихонги", кн.11]30; с этой же це-лью статуя корейского бога мореплавания (у корейских переселенцев в Идзумо) Идатэ (кор. Итхэтэ) (31) стояла ...на носу корабля царицы Окинага-тараси-химэ, когда она переплывала море, чтобы усмирить страну Кара" [Харима-фудоки, уезд Сикама, село Идатэ]. По данным "фудоки" можно проследить и маршрут движения участников похода – из Нанива они прибыли на северную оконечность острова Авадзи [Харима-фудоки, уезд Саё, село Накацува], затем в устье реки Удзу (ок. совр. г. Химэдзи) корабли останавливались на ночлег [Харима-фудоки, уезд Иибо, река Удзу; переправа Укуси], а там суда пришлось та-щить волоком, т.к. дул встречный ветер; и для этой цели на основе трудовой обязанности было собрано большое количество общинников (волок Фунагоси, ок. совр. г. Мицу) [Хари-ма-фудоки, уезд Иибо, переправа Усуки]. Перетащив суда, участники похода остались на ночлег в гавани Ми (совр. г. Мицу), а когда они опять двинулись на запад, то "...кормщики царских судов говорили: «Когда же (ицука) мы снова вернемся на землю, которую видим сейчас?» [Харима-фудоки, уезд И ибо, переправа Ми; деревня Иду]. В 9-м месяце экспеди-ция наконец-то добралась до Северного Кюсю (где-то в районе Ито), и "было приказано всем владениям (куни) собирать корабли (флот) [и] тренироваться [в использовании] оружия и доспехов"32 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 6]. Одновременно, пока шло формирование флота и войска (ополчения общинников в том числе) в сторону Ко-реи были отправлены разведчики, чтобы выяснить морские пути [Нихон-сёки, св.9-й, Дзин-гу. 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 7]. Когда все приготовления были завершены, армия на ко-раблях проследовала, с остановкой на острове Сига около Ито (по "Тикудзэн-фудоки")33, на острова Цусима, где войско сосредоточилось перед последним броском в Силла. Наконец, в 10-й месяц, 3-й день, когда установился попутный ветер, вся эта армада выступила в сторо-ну побережья Кореи (в районе Кимхэ–Пусан) и начались военные действия [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр., Тюая; 9-й и 10-й месяцы] под руководством находившейся на 7-м месяце беременности Дзингу34 [Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVII]. О ходе военных действий ни "Нихон-сёки", ни "Кодзики" ничего не сообщают. Оба источника говорят лишь, что "испуганный и трепещущий" ван Силла капитулировал, передал Дзингу карты страны и кадастровые записи населения и поклялся быть корпорацией фуражиров, и в качестве дани поставлять в Японию лошадей и ежегодно присылать полные корабли подношений, включая рабов обоего пола35. Дзингу опечатала правительственные склады, забрала карты, регистра-ционные записи и официальные документы36. Ван Силла тут же нагрузил 80 кораблей золота, серебра и тканей37 и вместе с этой данью отправил в Японию в качестве заложника "канки" 4-го ранга (пхачин) по имени Ми-чи-ки-чжи38. Вани Пэкче и Когурё, прослышав, что случи-лось с Силла, подчинились Ямато39, признали себя "западными приграничными террито-риями" Ямато и передали Дзингу карты и регистрационные записи (что, как указывает М.В.Воробьев, в дальневосточной дипломатии было равнозначно выдаче ключей от города в Европе40), обещали присылать дань. После этого Дзингу создала "внутреннюю казну" (кит. нэй-гуань цзя; др.-яп. ути-миякэ)41 в Самхан, и отбыла назад на Кюсю [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 9-12; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVIII] с пленными и добычей42. Исследователей давно настораживала та информация, которая сообщалась в японских источниках по поводу результатов похода Дзингу. И первое, что бросалось им в глаза – лег-кость подчинения всей (!) Кореи. Второе: несмотря на то, что, как заявляла Дзингу, она за-крепила свое копье над воротами дворца правителя Силла и полностью подчинила его стра-ну, она не знала, как его правильно зовут, т.к. в "Нихон-сёки" он назван Пхаса-микын43 (Пхаса-нисагын, 80-112 годы н.э.), который даже по традиционной хронологии в 200 году н.э. не правил (в это время там правил Нэхэ-ван, 196-229 годы). В-третьих, когда в 46 году правления Дзингу ван Пэкче пожелал отправить посольство в Японию, никто из мелких пра-вителей в Южной Корее не знал дороги на Японские острова, хотя они слышали о том, что эта страна существует44 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 46-й год пр.; Nihongi, IX, 25-26]. Но до второй мировой войны официальная японская историография мало обращала внимания на такие детали. После второй мировой войны ситуация резко изменилась – как в самой Японии, так и в Корее (и Северной, и Южной), где ощущение ущемленного нацио-нального самосознания корейцев привело к тому, что корейские исследователи подвергли острой критике сообщения японских источников о походе Дзингу, вплоть до того, что часть корейских историков вообще отказались признать реальность данного события на том осно-вании, что в корейских источниках под 200 годом н.э. нет никаких сообщений даже о набе-гах японцев на полуостров45. И, действительно, это так. В ходе общего пересмотра хронологии "Нихон-сёки" (на основе сопоставления мате-риалов корейских и японских источников) исследователями был предложен 346 год – год крупного вторжения японцев в Силла46. И как я уже говорил, эта дата нашла подтверждение в связи с обнаружением мной сдвига 60-летнего цикла на 26 лет в хронологии "Нихон-сёки" (после реформы летоисчисления Кэйко) в дополнение к уже известному с конца XIX века смещению японских датировок второй половины IV века н.э. на два полных цикла в 120 лет. И если проанализировать сообщение "Самкук-саги" о вторжении 346 года, то обнаруживает-ся кое-какие параллели с информацией "Нихон-сёки" и "Кодзики". Из "Кодзики" и "Нихон-сёки" известно, что сначала японцы достигли побережья (и, видимо, там первоначально и действовали) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 10-й месяц; Nihongi, IX, 9; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVIII]. "Самкук-саги" сооб-щает: "Внезапно пришли войска Вэ на остров Пхундо и начали ограбление домов окраинно-го населения..." [Самкук-саги, летописи Силла, Хыльхэ, 37-й год пр.(346 г.)]. Далее, "Кодзи-ки" и "Нихон-сёки" сообщают, что корабли японцев с приливной волной, видимо, по реке (может быть, Нактонган [?]), проследовали во внутренние районы и, в конечном итоге, ока-зались в столице (где Дзингу, якобы, водрузила свое копье на воротах правителя). Сравним с "Самкук-саги": "...а, затем [японцы - С.Д.] продвинувшись дальше, окружили [столицу – С.Д.] Кымсон и быстро приступили к атаке. Ван [Силла – С.Д.] хотел вывести войска и всту-пить с ними в сражение, но ибольчхан Кансе сказал: «Враги пришли издалека, поэтому трудно противостоять их натиску, и для ослабления его лучше будет подождать, когда охла-деет порыв их войск». Ван согласился с этим и [велел] крепко запереть ворота и не делать вылазки. Когда истощилось продовольствие и враг собирался отступить, [ван] приказал Кансе взять сильную конницу, чтобы ударить им вслед и отогнать их" [Самкук-саги, лето-писи Силла, Хыльхэ, 37-й год пр. (346 г.)]. "Самкук-саги" не сообщает, чем закончилась опе-рация Кансе, но, видимо, ничего крупного он не добился, в противном случае наверняка бы-ла бы победная реляция. Итак, при сравнении японских и корейских источников обнаруживается сходство в некото¬рых деталях, но они полностью расходятся в оценке результатов похода, которые по "Самкук-саги" можно оценить как "ничью": т.е. японцы на первом этапе владели военной инициативой, видимо, добыли богатую добычу, но с ходу штурмом столицу взять не смогли (видимо, еще не хватало опыта в подобных ситуациях), а когда закончился провиант, сняли осаду и ушли в Японию, увезя с собой все, что они сумели добыть. Кроме того, может быть ещё одна причина отхода японцев – Дзингу должна была рожать. Все события, описанные в "Самкук-саги", вполне укладываются в те два месяца, ко-торые отводит "Нихон-сёки" для похода Дзингу. Вполне может быть, что в ходе операции какие-нибудь местные владетели Южной Кореи (и Силла) и подчинились на первом этапе похода власти завоевателей и принесли дань. Добычу, привезенную с собой из Кореи, впол-не можно было представить "данью вана Силла на 80-ти кораблях". Но возникает вопрос, почему участникам похода (и прежде всего Дзингу) понадобилось скрывать и искажать кое-какие события этой войны и представлять "ничейный" исход операции как славную победу японского оружия? Ответ может быть только один: это нужно было для внутренней полити-ки. Дзингу, убившая мужа (и скрывшая это) для того, чтобы подтвердить свои притязания на власть в Ямато, должна была вернуться из похода только в ореоле "славной и могуществен-ной победительницы" – даже не Силла, а всех трех корейских государств: Силла, Пэкче и Когурё. Поэтому в Ямато этот поход и был представлен в том образе, в каком его желали видеть сторонники Дзингу. Ну, а, соответственно, потом эта искаженная информация попала в японские источники, в том числе в "Кодзики" и "Нихон-сёки". Вернувшись из похода, 14-го дня, 12-го месяца года "каноэ-тацу" (17-й год цикла) [испр. хрон. 346 г.], на Цукуси в местности Уми Дзингу разрешилась от бремени, дав рож-дение будущему правителю Ямато по имени Хомуда (Одзин) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 12-й месяц; св.10-й , Одзин; Nihongi, IX, 12; X, 1; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVIII; см.: Хитати-фудоки, уезд Убараки]. После того как молодая мать по окончании родов набралась сил, во 2-й месяц года "каното-ми" (18-й год цикла) [испр. хрон. 347 год] она вместе с представителями высшей знати и служилыми людьми (чиновниками) вернулась во дворец Тоёра в Анато. После рож-дения ребенка, который считался сыном Тюая, права на трон переходили его первенцу, а са-ма Дзингу получала возможность стать регентом при малолетнем наследнике. Поэтому бо-лее скрывать смерть Тюая не было смысла, да и, видимо, было невозможно, и по этой при-чине тайно захороненные останки Тюая были перевезены в Харима, где их предполагалось перезахоронить в царском кургане в провинции Харима у Акаси – этот "мисасаги" хорошо известен археологам и достаточно основательно ими исследован47. [Нихон-сёки, св. 9-й, Дзингу, 1-й год пр., 2-й месяц.; Nihongi, IX, 15-16; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, С; см.: Харима-фудоки, уезд Инами, гора Ихо]. Но борьба Дзингу (правительницы Окинага-тараси-химэ) за власть только начиналась. I. ИСТОЧНИКИ: 1. Кодзики: Записи о деяниях древности. Свиток 1-й. СПб.: Шар, 1994. Т.I. – 314 с. 2. Кодзики: Записи о деяниях древности. Свитки 2-й и 3-й. СПб.: Шар, 1994. Т.II. – 250 с. 3. Самкук-саги, летописи Силла // Ким Бусик. Самкук-саги. М.,1959. T.I. 4. Харима-фудоки // Древние фудоки. М.:Наука,1969. С.67-112. 5. Хидзэн-фудоки //Древние фудоки. М.:Наука,1969. С.127-147. 6. Kojiki // The Kojiki: Records of ancient matters / Transl. by B.H.Chamberlain. Tokyo, 1982. – 428 p. with adds. 7. Nihongi: Chronicles of Japan from the earliest times to A.D.697 / Transl. by W.G.Aston. Lon-don, 1956. Part I. – 407 p.; Part II. – 444 p. 8. Jinno-shotoki // Kitabatake Chikafusa. A Chronicle of Gods and sovereigns: Jinno-shotoki / Trarisl. by Paul Varley. New York, 1980. ИСТОЧНИКИ НА ДРЕВНЕЯПОНСКОМ И ДРЕВНЕКОРЕЙСКОМ ЯЗЫКАХ (на вэньяне): 9. Кодзики, св. 1-й, св.2-й // Кодзики. Токио, 1968. Т.I, II. 10. Нихон-сёки, св.8-й, св.9-й // Кокуси-тайкэй. Токио,1957. Т.I. Ч.1. 11 .Самкук-саги, Силлаги // Ким Бусик. Самкук-саги. М., 1959. T.I. ПРИМЕЧАНИЯ: 1 .Tanaka К. A Treatise on the tradition of Empress Jingo // Токусима-дайгаку. 1967, №16. P.1; Sadler A.L. A short history of Japan. Sydney–London, 1946. P.28; Конрад Н.И. Япония: народ и государство. Пг., 1923. С.63; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. М.: Наука, 1980. С.110. 2. Воробьев М.В. Указ. соч. С.110; Tanaka К. Op.cit. P.1. З. Воробьев М.В. Указ. соч. С.95; Игнатович А.Н. Буддизм в Японии. М.: Наука, 1987. С.52. 4. др.-яп. кйсаки, кит. хоу – императрица; ср.: кит. хоу-фэй – императрица и вторые (второ-степенные) жены императора. – Большой китайско-русский словарь. М.: Наука, 1983. T.III. C.437, 438. (далее: БКРС). 5. Tanaka К. Op.cit. P.1. 6. яп. ō – "великий", яп. та – "поле (рисовое заливное поле)". 7. См.: История древнего мира. М.: Наука, 1982-1983, 1989-1990. Кн.1-3. 8. Шилюк Н.Ф. История древнего мира: древний Восток. Свердловск, 1991. С.48-49. 9. Sadler A.L. Op.cit. P.28-29. \О.Конрад Н.И. Древняя история Японии// Избранные труды: история. М.: Наука, 1974. С.38; Sadler A.L. Op.cit. P.28. 11. яп. каннуси – досл. "божественный хозяин, хозяин божеств". 12. Конрад Н.И. Указ. соч. С.38. 13. Навлицкая Г.Б. Осака. М.: Наука, 1983. С.23. 14. Sadler A.L. Op.cit. P.28-29. 15. Воробьев М.В. Указ. соч. С.111. 16. Конрад Н.И. Указ. соч. С.38. 17. Sadler A.L. Op.cit. P.28. 18. Конрад Н.И. Указ. соч. С.38. 19. яп. ками-но та – досл. "поле бога, священное поле". 20. Воробьев М.В. Указ. соч. С. 107. 21. досл. "горные ворота", пишется другими иероглифами, нежели название государства Ямато. 22. Возможно, Табура-цу химэ была преемницей правительниц Ематай III века н.э. 23. Мураяма К. Дарэ-ни-мо какэнакатта Яматай-коку. Токио, 1980. С.102. 24.Тамже. С.102-103. 25. Древние фудоки. М.: Наука, 1969. С.177. 26. См.: Конрад Н.И. Указ. соч. С.37. 27. Хасимото М. Тоё-си-дзё-ёри митару нихон-дзё-ко-си-кэнкю. Токио, 1956. С.635-636; Во-робьев М.В. Указ. соч. С.27; Young J. The location of Yamatai. Baltimore, 1958. P.95; 96, table 2. 28. Kidder J.E. Japan before Buddhism. New York, 1959. P. 139; Иофан Н.А. Культура древней Японии. М.: Наука, 1974. С.24; Конрад Н.И. Указ. соч. С.38, 37; Воробьев М.В. Указ. соч. С.110, 24. 29. Конрад Н.И. Япония: народ и государство. С.62-63; Иофан Н.А. Указ. соч. С.23-24; Во-робьев М.В. Указ. соч. С.110. 30. Цит. по: Древние фудоки. С.110. 31. Там же. С. 185, прим. 17. 32. Нихон-сёки. Токио, 1957. T.I. Ч.1. С.245. 33. Нихон-синси. Токио, 1962. С.98. 34. Воробьев М.В. Указ. соч. С.110. 35. яп. мимумакахи-бэ – "корпорация фуражиров". – Нихон-сёки. T.I. Ч.1. С.247; см.: Во-робьев М.В. Некоторые формы зависимости в древней Японии // Проблемы социальных от-ношений и форм зависимости на Древнем Востоке. М.: Наука, 1984. С.244; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.110; Конрад Н.И. Древняя история Японии. С.38. 36. кит. фуку – "казённые склады". – БКРС. Т.Ш. С.29; кит. вэньшу – досл. "официальный документ, казенная бумага". – Там же. T.IV. С.60. 37. Конрад Н.И. Древняя история Японии. С.39. 38. См.: Nihongi. Part I. P.231, note 4. 39. См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.110. 40. Там же. С.41. 41. кит. гуаньцзя – "казна". – БКРС. Т.II. С.744; В.Астон перевёл этот термин как "interior governments". – См.: Nihongi. Part I. P.232; см.: Конрад Н.И. Указ. соч. С.39. 42. Воробьев М.В. Указ. соч. С.110; см.: Конрад Н.И. Япония: народ и государство. С.62. 43. См.: Nihongi. Part I. P.231, note 4. 44. Воробьев М.В. Указ. соч. С.35. 45. Там же. С.110; Миура Ё. Хадака нихон-си. Токио, 1958. С.152. 46. См. прим. 28. 47. См.: Nihongi. Part I. P.236, note 1; Мацумото С. Сэйтё-цуси. Токио, 1977. С.270.
По материалам статьи: Суровень Д.А. КОРЕЙСКИЙ ПОХОД ОКИНАГА-ТАРАСИ-ХИМЭ (ПРАВИТЕЛЬНИЦЫ ДЗИНГУ) // // Проблемы истории, филологии, культуры. Москва–Магнитогорск: Ин-т археологии РАН–МГПИ, 1998. Вып. 5. С.160-167. Окинага-тараси-химэ (посмертное имя Дзингу), молодая супруга правителя Тараси-нака-цу хйко (посмертное имя Тюай), являлась потомком по женской линии корейского пе-реселенца в Тадзима (Ама-но Хибоко)1. Её фамильное имя "Окинага" ("долгодышащая") бы-ло связано с магией, сама Дзингу по традиции считалась главной колдуньей и по крови род-ственницей пра¬вящих домов Силла, Пэкче и Когурё (по мнению Танака Кацудзо и М.В.Воробьева)2. Вообще многие исследователи указывают на связь Дзингу с религией, считая ее "шаманкой" (жрицей)3. И по мнению Танака К. положение это обусловливалось представлениями древних японцев о том, что "императрица" (кйсаки)4 (т.е. главная жена правителя), обладала магической силой5, или, как я считаю, являлась верховной жрицей. В "Нихон-сёки" эта религиозная связь Дзингу проявилась в отношении культов богов местности Анато, от имени которых она предвещала поход в Корею. Причем эта связь ока-залась не чисто духовной, а имела материальную подоплеку: Дзингу от имени богов Анато потребовала от Тюая вернуть заливные рисовые поля "о-та" (досл. "великие поля"6), кото-рые ранее были переданы Тюаю – местным правителем Анато (Анато-но атаэ) по имени Хомутати. В древности главы территориальных общин (общин-государств) обычно высту-пали одновременно и верховными жрецами общинных культов7. Поэтому за требованиями Дзингу вернуть поля "о-та" стояли интересы жречества Анато (так как земли богов – это земли храмового хозяйства). В древности же функции жрецов общинных культов выполня-ли представители местной, общинной знати. То есть здесь можно предполагать наличие противоречий между общинной знатью и Тюаем – долгое время являвшимся правителем Анато; противоречия, которые закономерны для всех государств древнего мира8. Таким образом, против Тюая сложилась двойная оппозиция, возглавленная его женой и верховной жрицей Дзингу: 1) оппозиция центральной знати (придворной) во главе с Та-кэути-но сукунэ, требовавшая похода в Силла9, предпочитая более богатую Силла, обесси-ленную борьбой с Когурё, чем земли кумасо10; 2) оппозиция местной знати и жречества Анато, требовавших возвращения полей "о-та" из государственного сектора в храмовое хо-зяйство богов Анато. Связь Дзингу с культами Анато сохранилась и после ее прихода к вла-сти – после корейского похода правительница назначила главным жрецом (каннуси)11 богов Анато того самого Хомутати, Анато-но атаэ; а в селении Ямада в Анато было построено новое святилище богов Анато [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 15]. В этой ситуации шансы Тюая на то, чтобы сохранить власть, были невелики. Он ус-пел еще организовать поход против кумасо, но не очень удачный, да к тому же прерванный12 странной смертью Тюая, больше похожей на политическое убийство [Нихон-сёки, св.8-й, Тюай, 8-й год пр., 9-й месяц; 9-й год пр., 2-й месяц; Nihongi, VIII, 8; Кодзики, св.2-й, Тюай; Kojiki, II, XCVI; Jinno-shotoki, I, Chuai, 77]. Видимо, провал экспедиции против кумасо ре-шил его судьбу – оппозиция начала действовать. По источникам, смерть Тюая была следст-вием подчинения воле богов13 – по "Кодзики" он был умерщвлен еще при обсуждении во-проса о походе на Силла [Кодзики, св.2-й, Тюай; Kojiki, II, XCVI], по "Нихон-сёки" – после провала операции против кумасо он «внезапно заболел и умер» (в 52 года) (по другой вер-сии, цитируемой в "Нихон-сёки" – Тюай убит стрелой ("скоропостижно умер") в сражении с кумасо14) [Нихон-сёки, св.8-й, Тюай, 9-й год пр., 2-й месяц, 5-й день; Nihongi, VIII, 8; IX, 2, 14], т.е. нигде впрямую не говорится об убийстве Тюая. Но исследователей очень насторо-жили обстоятельства, связанные с его смертью. Видимо, главные участники заговора – Дзингу и "ō-оми" Такэути-но сукунэ. Они запретили траур по правителю и не позволили, чтобы кто-нибудь в стране узнал о смерти Тюая. Сам "о-оми" вместе с главами четырех влиятельных кланов (Накатоми, О-мива, Мононобэ и Отомо в ранге "мурадзи" и "кими"), видимо, тоже участников заговора, по приказу Дзингу составили нечто типа "тайного выс-шего совета" по управлению. Тело Тюая Такэути-но сукунэ из Касихи тайно вывез по морю на корабле в Анато, где тайно же и захоронил [Нихон-сёки, св.8-й, 9-й год пр. Тюая]. Власть оказалась в руках юной и тщеславной правительницы. Естественно, при таких обстоятельствах, большинство исследователей склонилось в пользу версии насильственного отстранения Тюая от власти. М.В.Воробьев считает, что эти события являются "глухими отзвуками борьбы за престол при воцарении Дзингу"15, Н.И.Конрад прямо заявляет, что это было убийство16, а А.Л.Садлер добавляет: смерть Тюая – дело рук Такэути-но сукунэ17. И действительно, по "Кодзики", "о-оми", перед тем как на-чать действовать, ему потребовалось совершить "великие жертвоприношения" и выполнить "великое очищение" (о-хараэ) – видимо, чтобы очиститься от скверны убийства [Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVII]. После смерти Тюая началась подготовка к походу на Силла18. И в этот период наибо-лее ярко проявился характер власти Дзингу как верховной жрицы (так как она в это время не могла выступать как правительница – ведь "официально" Тюай был "жив"): она строит свя-тилища, устраивает моления, воспрошает богов, приносит жертвы богам (причем всем богам – Небес и Земли, т.е. богам всех общин Ямато). В Хидзэн она создает "поля богов"19, т.е. храмовое хозяйство; причем здесь она действует как и любой другой древневосточный пра-витель, создавая систему ирригации этих полей, для чего был выкопан магистральный канал "Сакута" [ Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюай, 2-й и 4-й месяцы; Nihongi, IX, 2-5]. Как указывает М.В.Воробьев, в связи с подготовкой к походу на Силла, опять возник вопрос о покорении кумасо20, видимо, для того, чтобы обеспечить надежный тыл войскам Ямато, которые следовали в Корею через Кюсю. Поэтому Дзингу пришлось завершать дело, начатое еще Тюаем. Войска правительницы действовали на двух направлениях, главное на-правление возглавила сама Дзингу. В конечном итоге кумасо и цутигумо (в Тикуго) были подчинены. Но в "Нихон-сёки" есть один важный момент – в ходе военной операции Дзингу захватила округ Ямато21 в Тикуго (может быть, прежнюю резиденцию правительниц Ематай – Нюй-ван-го), где она убила местную правительницу Табура-цу химэ22, "цутикумо" по про-исхождению, а ее старшего брата (соправителя [?]) Нацуха вместе с его армией обратила в бегство [Nihongi, IX, 3-5]. Как отмечает Мураяма Кэндзи, в одном из старых сочинений про-винции Тикуго – "Нантику-мэйран"23 ("Ясный обзор юга Тику[го]", 2-я пол. XVIII века) со-общается, что ее могила (Табура-цу химэ) находится рядом с входными воротами синтоист-ского святилища Оимацу, в большом кургане городка Сэтака24. После этого похода, как отмечают исследователи, упоминания о стране и народе ку-масо совершенно исчезают из древних японских хроник (высказывается предположение, что после подчинения кумасо Ямато их перестали называть по местности, а стали называть соб-ственным именем этого народа – "хаято", которое встречается в записях VI-VIII веков25). Возможно, что после захвата округа Ямато в Тикуго (прежнего центра объединения вадзин III века), сопротивление было сломлено26, так как был покорен, как можно предполагать, ру-ководящий центр сопротивления вадзин ("цутикумо") в Северном Кюсю. Далее, если судить по "Хидзэн-фудоки", Дзингу на кораблях, двигаясь вдоль западно-го побережья Кюсю [Хидзэн-фудоки, уезд Соноки, село Сука], прибыла в округ Мацура [Хидзэн-фудоки, уезд Мацура; Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 4-й месяц; Ni-hongi, IX, 4-5; Kojiki, II, XCIX], где занималась храмовым хозяйством и ирригацией, а после (через Афука / Ока и Томо) вернулась во дворец Касихи на Кюсю (в Цукуси) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 4-й месяц; Nihongi, IX, 5; Хидзэн-фудоки, уезд Мацура, почтовый двор Афука; почтовый двор Томо]. После этого "Нихон-сёки" замолкает, и шесть месяцев покрыты молчанием. Но, к счастью, местные источники провинции Харима сохранили кое-какие сведения – и самый главный вывод из этого материала: эти шесть месяцев Дзингу провела в Центральной Япо-нии, ведя подготовку к своему знаменитому походу в Силла. В отношении датировки данного события среди исследователей было много споров. Уже в период с конца XIX века ученые обратили внимание на то, что в "Нихон-сёки" в раз-деле "Дзингŷ-ки" содержится материал о Корее, относящийся ко второй половине IV века. Выяснилось, что расхождение между японскими и корейскими источниками составляет два полных шестидесяти¬летних цикла в 120 лет, что позволило уверенно датировать 46-й – 69-й года правления Дзингу 366-389 годами н.э27. Оставалась проблема датировки похода в Сил-ла, т.к. традиционная дата (200 г. н.э.) не укладывалась в закономерность "прибавленных двух циклов" (60х2=120 лет). Тогда исследователями был предложен 346 год, в который произошло первое с конца III века н.э. (да еще к тому же очень крупное) вторжение японцев в Силла28. После того, как в ходе моих исследований мне удалось обнаружить вызванное реформой календаря Кэйко смещение цикла на 26 лет, то дата 346 года полностью подтвер-дилась (200+60x2+26=346 год н.э.). Исследователи в качестве причины корейского похода Дзингу называют стремление правителей Ямато объединить под своей властью не только Северный Кюсю, о и часть тер-ритории Кореи, которая традиционно находилась в тесной связи с Японским архипелагом в пределах единой культурно-географической и этнической зон29. Но был и еще один момент: "Самкук-саги" в качестве повода для войны 346 года называет отказ правителя Силла Хыль(Хыр)хэ-вана прислать в 344 году невесту в Японию, что, естественно, было сильней-шим оскорблением и жесточайшим унижением для японского двора, в результате чего, во 2-м месяце 345 года, "ван Вэ" (правитель Японии, можно предполагать, что это был Тюай) прислал письмо о разрыве отношений с Силла, а в 346 году – произошло мощное, многочис-ленное вторжение [Самкук-саги, летописи Силла, Хыльхэ, 35-й, 36-й, 37-й года пр.; (344, 345, 346 годы)]. Что здесь примечательного: письмо о разрыве отношений с Силла из Япо-нии пришло во 2-м месяце 345 года, а в 9-й месяц 8-го года правления [испр. хрон. 345 г.] Дзингу на военном совете предложила вместо похода на кумасо совершить поход в богатую Силла, который состоялся в 10-й – 12-й месяцы 9-го года правления Тюая [346 испр. хрон.], что хронологически совпадает со сведениями корейских ис¬точников. Видимо, японские ис-точники намеренно умалчивали о столь позорном для двора Яма-то факте, как отказ при-слать невесту. Но, тем не менее, кое-что все-таки в источники попало; а именно: Дзингу не просто желает совершить поход в Силла, а намерена "покарать" (формулировки "Кодзики", "Нихон-сёки" и "фудоки") Силла; она, если можно так выразиться, просто фанатично "ки-пит" ненавистью к Силла. Почему? Ответ может быть прост – "оскорбление 344 года". Наконец, завершив приготовления в Центральной Японии (как можно судить по ма-териалам "Харима-фудоки"), сев на корабли (видимо, в Нанива), участники похода отправи-лись на Кюсю. "Харима-фудоки" сохранила описание этой процессии (отсутствующие в других источниках): "Этой [красной – С.Д.] краской выкрасили священные копья и постави-ли их на носу и на корме царских судов, покрасили борта судов и окрасили одежду воинов, а также, подмешав краску, окрасили морскую воду..." – все это должно было принести удачу походу [Фрагмент "Харима-фудоки" Нихоцу-химэ из "Сяку-нихонги", кн.11]30; с этой же це-лью статуя корейского бога мореплавания (у корейских переселенцев в Идзумо) Идатэ (кор. Итхэтэ) (31) стояла ...на носу корабля царицы Окинага-тараси-химэ, когда она переплывала море, чтобы усмирить страну Кара" [Харима-фудоки, уезд Сикама, село Идатэ]. По данным "фудоки" можно проследить и маршрут движения участников похода – из Нанива они прибыли на северную оконечность острова Авадзи [Харима-фудоки, уезд Саё, село Накацува], затем в устье реки Удзу (ок. совр. г. Химэдзи) корабли останавливались на ночлег [Харима-фудоки, уезд Иибо, река Удзу; переправа Укуси], а там суда пришлось та-щить волоком, т.к. дул встречный ветер; и для этой цели на основе трудовой обязанности было собрано большое количество общинников (волок Фунагоси, ок. совр. г. Мицу) [Хари-ма-фудоки, уезд Иибо, переправа Усуки]. Перетащив суда, участники похода остались на ночлег в гавани Ми (совр. г. Мицу), а когда они опять двинулись на запад, то "...кормщики царских судов говорили: «Когда же (ицука) мы снова вернемся на землю, которую видим сейчас?» [Харима-фудоки, уезд И ибо, переправа Ми; деревня Иду]. В 9-м месяце экспеди-ция наконец-то добралась до Северного Кюсю (где-то в районе Ито), и "было приказано всем владениям (куни) собирать корабли (флот) [и] тренироваться [в использовании] оружия и доспехов"32 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 6]. Одновременно, пока шло формирование флота и войска (ополчения общинников в том числе) в сторону Ко-реи были отправлены разведчики, чтобы выяснить морские пути [Нихон-сёки, св.9-й, Дзин-гу. 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 7]. Когда все приготовления были завершены, армия на ко-раблях проследовала, с остановкой на острове Сига около Ито (по "Тикудзэн-фудоки")33, на острова Цусима, где войско сосредоточилось перед последним броском в Силла. Наконец, в 10-й месяц, 3-й день, когда установился попутный ветер, вся эта армада выступила в сторо-ну побережья Кореи (в районе Кимхэ–Пусан) и начались военные действия [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр., Тюая; 9-й и 10-й месяцы] под руководством находившейся на 7-м месяце беременности Дзингу34 [Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVII]. О ходе военных действий ни "Нихон-сёки", ни "Кодзики" ничего не сообщают. Оба источника говорят лишь, что "испуганный и трепещущий" ван Силла капитулировал, передал Дзингу карты страны и кадастровые записи населения и поклялся быть корпорацией фуражиров, и в качестве дани поставлять в Японию лошадей и ежегодно присылать полные корабли подношений, включая рабов обоего пола35. Дзингу опечатала правительственные склады, забрала карты, регистра-ционные записи и официальные документы36. Ван Силла тут же нагрузил 80 кораблей золота, серебра и тканей37 и вместе с этой данью отправил в Японию в качестве заложника "канки" 4-го ранга (пхачин) по имени Ми-чи-ки-чжи38. Вани Пэкче и Когурё, прослышав, что случи-лось с Силла, подчинились Ямато39, признали себя "западными приграничными террито-риями" Ямато и передали Дзингу карты и регистрационные записи (что, как указывает М.В.Воробьев, в дальневосточной дипломатии было равнозначно выдаче ключей от города в Европе40), обещали присылать дань. После этого Дзингу создала "внутреннюю казну" (кит. нэй-гуань цзя; др.-яп. ути-миякэ)41 в Самхан, и отбыла назад на Кюсю [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая; Nihongi, IX, 9-12; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVIII] с пленными и добычей42. Исследователей давно настораживала та информация, которая сообщалась в японских источниках по поводу результатов похода Дзингу. И первое, что бросалось им в глаза – лег-кость подчинения всей (!) Кореи. Второе: несмотря на то, что, как заявляла Дзингу, она за-крепила свое копье над воротами дворца правителя Силла и полностью подчинила его стра-ну, она не знала, как его правильно зовут, т.к. в "Нихон-сёки" он назван Пхаса-микын43 (Пхаса-нисагын, 80-112 годы н.э.), который даже по традиционной хронологии в 200 году н.э. не правил (в это время там правил Нэхэ-ван, 196-229 годы). В-третьих, когда в 46 году правления Дзингу ван Пэкче пожелал отправить посольство в Японию, никто из мелких пра-вителей в Южной Корее не знал дороги на Японские острова, хотя они слышали о том, что эта страна существует44 [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 46-й год пр.; Nihongi, IX, 25-26]. Но до второй мировой войны официальная японская историография мало обращала внимания на такие детали. После второй мировой войны ситуация резко изменилась – как в самой Японии, так и в Корее (и Северной, и Южной), где ощущение ущемленного нацио-нального самосознания корейцев привело к тому, что корейские исследователи подвергли острой критике сообщения японских источников о походе Дзингу, вплоть до того, что часть корейских историков вообще отказались признать реальность данного события на том осно-вании, что в корейских источниках под 200 годом н.э. нет никаких сообщений даже о набе-гах японцев на полуостров45. И, действительно, это так. В ходе общего пересмотра хронологии "Нихон-сёки" (на основе сопоставления мате-риалов корейских и японских источников) исследователями был предложен 346 год – год крупного вторжения японцев в Силла46. И как я уже говорил, эта дата нашла подтверждение в связи с обнаружением мной сдвига 60-летнего цикла на 26 лет в хронологии "Нихон-сёки" (после реформы летоисчисления Кэйко) в дополнение к уже известному с конца XIX века смещению японских датировок второй половины IV века н.э. на два полных цикла в 120 лет. И если проанализировать сообщение "Самкук-саги" о вторжении 346 года, то обнаруживает-ся кое-какие параллели с информацией "Нихон-сёки" и "Кодзики". Из "Кодзики" и "Нихон-сёки" известно, что сначала японцы достигли побережья (и, видимо, там первоначально и действовали) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 10-й месяц; Nihongi, IX, 9; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVIII]. "Самкук-саги" сооб-щает: "Внезапно пришли войска Вэ на остров Пхундо и начали ограбление домов окраинно-го населения..." [Самкук-саги, летописи Силла, Хыльхэ, 37-й год пр.(346 г.)]. Далее, "Кодзи-ки" и "Нихон-сёки" сообщают, что корабли японцев с приливной волной, видимо, по реке (может быть, Нактонган [?]), проследовали во внутренние районы и, в конечном итоге, ока-зались в столице (где Дзингу, якобы, водрузила свое копье на воротах правителя). Сравним с "Самкук-саги": "...а, затем [японцы - С.Д.] продвинувшись дальше, окружили [столицу – С.Д.] Кымсон и быстро приступили к атаке. Ван [Силла – С.Д.] хотел вывести войска и всту-пить с ними в сражение, но ибольчхан Кансе сказал: «Враги пришли издалека, поэтому трудно противостоять их натиску, и для ослабления его лучше будет подождать, когда охла-деет порыв их войск». Ван согласился с этим и [велел] крепко запереть ворота и не делать вылазки. Когда истощилось продовольствие и враг собирался отступить, [ван] приказал Кансе взять сильную конницу, чтобы ударить им вслед и отогнать их" [Самкук-саги, лето-писи Силла, Хыльхэ, 37-й год пр. (346 г.)]. "Самкук-саги" не сообщает, чем закончилась опе-рация Кансе, но, видимо, ничего крупного он не добился, в противном случае наверняка бы-ла бы победная реляция. Итак, при сравнении японских и корейских источников обнаруживается сходство в некото¬рых деталях, но они полностью расходятся в оценке результатов похода, которые по "Самкук-саги" можно оценить как "ничью": т.е. японцы на первом этапе владели военной инициативой, видимо, добыли богатую добычу, но с ходу штурмом столицу взять не смогли (видимо, еще не хватало опыта в подобных ситуациях), а когда закончился провиант, сняли осаду и ушли в Японию, увезя с собой все, что они сумели добыть. Кроме того, может быть ещё одна причина отхода японцев – Дзингу должна была рожать. Все события, описанные в "Самкук-саги", вполне укладываются в те два месяца, ко-торые отводит "Нихон-сёки" для похода Дзингу. Вполне может быть, что в ходе операции какие-нибудь местные владетели Южной Кореи (и Силла) и подчинились на первом этапе похода власти завоевателей и принесли дань. Добычу, привезенную с собой из Кореи, впол-не можно было представить "данью вана Силла на 80-ти кораблях". Но возникает вопрос, почему участникам похода (и прежде всего Дзингу) понадобилось скрывать и искажать кое-какие события этой войны и представлять "ничейный" исход операции как славную победу японского оружия? Ответ может быть только один: это нужно было для внутренней полити-ки. Дзингу, убившая мужа (и скрывшая это) для того, чтобы подтвердить свои притязания на власть в Ямато, должна была вернуться из похода только в ореоле "славной и могуществен-ной победительницы" – даже не Силла, а всех трех корейских государств: Силла, Пэкче и Когурё. Поэтому в Ямато этот поход и был представлен в том образе, в каком его желали видеть сторонники Дзингу. Ну, а, соответственно, потом эта искаженная информация попала в японские источники, в том числе в "Кодзики" и "Нихон-сёки". Вернувшись из похода, 14-го дня, 12-го месяца года "каноэ-тацу" (17-й год цикла) [испр. хрон. 346 г.], на Цукуси в местности Уми Дзингу разрешилась от бремени, дав рож-дение будущему правителю Ямато по имени Хомуда (Одзин) [Нихон-сёки, св.9-й, Дзингу, 9-й год пр. Тюая, 12-й месяц; св.10-й , Одзин; Nihongi, IX, 12; X, 1; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, XCVIII; см.: Хитати-фудоки, уезд Убараки]. После того как молодая мать по окончании родов набралась сил, во 2-й месяц года "каното-ми" (18-й год цикла) [испр. хрон. 347 год] она вместе с представителями высшей знати и служилыми людьми (чиновниками) вернулась во дворец Тоёра в Анато. После рож-дения ребенка, который считался сыном Тюая, права на трон переходили его первенцу, а са-ма Дзингу получала возможность стать регентом при малолетнем наследнике. Поэтому бо-лее скрывать смерть Тюая не было смысла, да и, видимо, было невозможно, и по этой при-чине тайно захороненные останки Тюая были перевезены в Харима, где их предполагалось перезахоронить в царском кургане в провинции Харима у Акаси – этот "мисасаги" хорошо известен археологам и достаточно основательно ими исследован47. [Нихон-сёки, св. 9-й, Дзингу, 1-й год пр., 2-й месяц.; Nihongi, IX, 15-16; Кодзики, св.2-й, Дзингу; Kojiki, II, С; см.: Харима-фудоки, уезд Инами, гора Ихо]. Но борьба Дзингу (правительницы Окинага-тараси-химэ) за власть только начиналась. I. ИСТОЧНИКИ: 1. Кодзики: Записи о деяниях древности. Свиток 1-й. СПб.: Шар, 1994. Т.I. – 314 с. 2. Кодзики: Записи о деяниях древности. Свитки 2-й и 3-й. СПб.: Шар, 1994. Т.II. – 250 с. 3. Самкук-саги, летописи Силла // Ким Бусик. Самкук-саги. М.,1959. T.I. 4. Харима-фудоки // Древние фудоки. М.:Наука,1969. С.67-112. 5. Хидзэн-фудоки //Древние фудоки. М.:Наука,1969. С.127-147. 6. Kojiki // The Kojiki: Records of ancient matters / Transl. by B.H.Chamberlain. Tokyo, 1982. – 428 p. with adds. 7. Nihongi: Chronicles of Japan from the earliest times to A.D.697 / Transl. by W.G.Aston. Lon-don, 1956. Part I. – 407 p.; Part II. – 444 p. 8. Jinno-shotoki // Kitabatake Chikafusa. A Chronicle of Gods and sovereigns: Jinno-shotoki / Trarisl. by Paul Varley. New York, 1980. ИСТОЧНИКИ НА ДРЕВНЕЯПОНСКОМ И ДРЕВНЕКОРЕЙСКОМ ЯЗЫКАХ (на вэньяне): 9. Кодзики, св. 1-й, св.2-й // Кодзики. Токио, 1968. Т.I, II. 10. Нихон-сёки, св.8-й, св.9-й // Кокуси-тайкэй. Токио,1957. Т.I. Ч.1. 11 .Самкук-саги, Силлаги // Ким Бусик. Самкук-саги. М., 1959. T.I. ПРИМЕЧАНИЯ: 1 .Tanaka К. A Treatise on the tradition of Empress Jingo // Токусима-дайгаку. 1967, №16. P.1; Sadler A.L. A short history of Japan. Sydney–London, 1946. P.28; Конрад Н.И. Япония: народ и государство. Пг., 1923. С.63; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. М.: Наука, 1980. С.110. 2. Воробьев М.В. Указ. соч. С.110; Tanaka К. Op.cit. P.1. З. Воробьев М.В. Указ. соч. С.95; Игнатович А.Н. Буддизм в Японии. М.: Наука, 1987. С.52. 4. др.-яп. кйсаки, кит. хоу – императрица; ср.: кит. хоу-фэй – императрица и вторые (второ-степенные) жены императора. – Большой китайско-русский словарь. М.: Наука, 1983. T.III. C.437, 438. (далее: БКРС). 5. Tanaka К. Op.cit. P.1. 6. яп. ō – "великий", яп. та – "поле (рисовое заливное поле)". 7. См.: История древнего мира. М.: Наука, 1982-1983, 1989-1990. Кн.1-3. 8. Шилюк Н.Ф. История древнего мира: древний Восток. Свердловск, 1991. С.48-49. 9. Sadler A.L. Op.cit. P.28-29. \О.Конрад Н.И. Древняя история Японии// Избранные труды: история. М.: Наука, 1974. С.38; Sadler A.L. Op.cit. P.28. 11. яп. каннуси – досл. "божественный хозяин, хозяин божеств". 12. Конрад Н.И. Указ. соч. С.38. 13. Навлицкая Г.Б. Осака. М.: Наука, 1983. С.23. 14. Sadler A.L. Op.cit. P.28-29. 15. Воробьев М.В. Указ. соч. С.111. 16. Конрад Н.И. Указ. соч. С.38. 17. Sadler A.L. Op.cit. P.28. 18. Конрад Н.И. Указ. соч. С.38. 19. яп. ками-но та – досл. "поле бога, священное поле". 20. Воробьев М.В. Указ. соч. С. 107. 21. досл. "горные ворота", пишется другими иероглифами, нежели название государства Ямато. 22. Возможно, Табура-цу химэ была преемницей правительниц Ематай III века н.э. 23. Мураяма К. Дарэ-ни-мо какэнакатта Яматай-коку. Токио, 1980. С.102. 24.Тамже. С.102-103. 25. Древние фудоки. М.: Наука, 1969. С.177. 26. См.: Конрад Н.И. Указ. соч. С.37. 27. Хасимото М. Тоё-си-дзё-ёри митару нихон-дзё-ко-си-кэнкю. Токио, 1956. С.635-636; Во-робьев М.В. Указ. соч. С.27; Young J. The location of Yamatai. Baltimore, 1958. P.95; 96, table 2. 28. Kidder J.E. Japan before Buddhism. New York, 1959. P. 139; Иофан Н.А. Культура древней Японии. М.: Наука, 1974. С.24; Конрад Н.И. Указ. соч. С.38, 37; Воробьев М.В. Указ. соч. С.110, 24. 29. Конрад Н.И. Япония: народ и государство. С.62-63; Иофан Н.А. Указ. соч. С.23-24; Во-робьев М.В. Указ. соч. С.110. 30. Цит. по: Древние фудоки. С.110. 31. Там же. С. 185, прим. 17. 32. Нихон-сёки. Токио, 1957. T.I. Ч.1. С.245. 33. Нихон-синси. Токио, 1962. С.98. 34. Воробьев М.В. Указ. соч. С.110. 35. яп. мимумакахи-бэ – "корпорация фуражиров". – Нихон-сёки. T.I. Ч.1. С.247; см.: Во-робьев М.В. Некоторые формы зависимости в древней Японии // Проблемы социальных от-ношений и форм зависимости на Древнем Востоке. М.: Наука, 1984. С.244; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.110; Конрад Н.И. Древняя история Японии. С.38. 36. кит. фуку – "казённые склады". – БКРС. Т.Ш. С.29; кит. вэньшу – досл. "официальный документ, казенная бумага". – Там же. T.IV. С.60. 37. Конрад Н.И. Древняя история Японии. С.39. 38. См.: Nihongi. Part I. P.231, note 4. 39. См.: Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. С.110. 40. Там же. С.41. 41. кит. гуаньцзя – "казна". – БКРС. Т.II. С.744; В.Астон перевёл этот термин как "interior governments". – См.: Nihongi. Part I. P.232; см.: Конрад Н.И. Указ. соч. С.39. 42. Воробьев М.В. Указ. соч. С.110; см.: Конрад Н.И. Япония: народ и государство. С.62. 43. См.: Nihongi. Part I. P.231, note 4. 44. Воробьев М.В. Указ. соч. С.35. 45. Там же. С.110; Миура Ё. Хадака нихон-си. Токио, 1958. С.152. 46. См. прим. 28. 47. См.: Nihongi. Part I. P.236, note 1; Мацумото С. Сэйтё-цуси. Токио, 1977. С.270.
12.
Применение общих положений гражданского законодательства о сделках к договорам, предметом которых выступает недвижимое имущесвто (публикация автора на scipeople)
Лепилин Д.Ю.
- Юридические науки , 2008
В статье рассматриваются вопросы применения общих положений гражданского законодательства о сделках к договорам, объектами которых выступают объекты недвижимости. В частности рассматриваются вопросы оформления сделок с недвижимым имуществом.
В статье рассматриваются вопросы применения общих положений гражданского законодательства о сделках к договорам, объектами которых выступают объекты недвижимости. В частности рассматриваются вопросы оформления сделок с недвижимым имуществом.
13.
Приговор приведен в исполнение (публикация автора на scipeople)
Пичуев А.Н.
- Приговор приведен в исполнение , 2009
история и современность уголовно-исполнительной системы России
история и современность уголовно-исполнительной системы России
Издание, где я выступаю в качестве автора, вышло в Верхне-Волжском издательстве в 2004 г. к 125-летию уголовно-исполнительной системы в России (заказчик издания Министерство юстиции РФ по Ярославской области). Иллюстрированное, 158 страниц (13,4 условных печатных листов), тираж 1000 экз. В книге 5-ть глав: Открывается книга Краткой историей пенитенциарной системы в России с древнейших времен до начала 90-х гг. XX в. (развал СССР). Глава вторая основана на материалах диссертации, которая сегодня обсуждается, т.е. истории уголовно-исполнительной системы в Ярославской губернии до 1917 г. Следующие три главы посвящены истории подразделений уголовно-исполнительной системы Ярославской области после 1917 г.. Рассмотрены Волголаг-Волгострой, колонии Ярославля, Рыбинска, Углича, межобластная психиатрическая больница, отдел специального назначения «Штурм». Отдельный раздел – о ветеранах и руководителях. И, наконец, представлены все службы УИН МЮ РФ по Ярославской области.
Издание, где я выступаю в качестве автора, вышло в Верхне-Волжском издательстве в 2004 г. к 125-летию уголовно-исполнительной системы в России (заказчик издания Министерство юстиции РФ по Ярославской области). Иллюстрированное, 158 страниц (13,4 условных печатных листов), тираж 1000 экз. В книге 5-ть глав: Открывается книга Краткой историей пенитенциарной системы в России с древнейших времен до начала 90-х гг. XX в. (развал СССР). Глава вторая основана на материалах диссертации, которая сегодня обсуждается, т.е. истории уголовно-исполнительной системы в Ярославской губернии до 1917 г. Следующие три главы посвящены истории подразделений уголовно-исполнительной системы Ярославской области после 1917 г.. Рассмотрены Волголаг-Волгострой, колонии Ярославля, Рыбинска, Углича, межобластная психиатрическая больница, отдел специального назначения «Штурм». Отдельный раздел – о ветеранах и руководителях. И, наконец, представлены все службы УИН МЮ РФ по Ярославской области.
14.
Возникновение права и источники права древней японии (публикация автора на scipeople)
Суровень Д.А.
- Проблемы курса истории государства и права. Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 2004. С.198-226. , 2004
Возникновение права и развитие источников права древней Японии
Возникновение права и развитие источников права древней Японии
ПРАВО ДРЕВНЕЙ ЯПОНИИ (I-VII века н.э.) История права древней Японии делится на два этапа: период Яматай (I-III века н.э.) и период Ямато (IV-VII века н.э.). С точки зрения исторической и историко-правовой науки данные периоды являются наименее изученными. Это определяется тем, что, во-первых, источники, касающиеся этого времени, немногочисленны; во-вторых, в российской исторической науке этот период развития япон-ского права мало исследован. Поэтому существует необходимость собрать и проанализировать тот скудный материал древнекитайских и древнеяпонских письменных источников, содержащих сведе-ния о правовых нормах древней Японии. Причем, здесь необходимо учитывать, что правовые нормы периода Ямато (IV-VII века) во многом коренятся в правовом регулировании периода Яматай (I-III века н.э.). Именно из того времени были унаследованы многие правовые обычаи, действовавшие в государстве Ямато. Поэтому, при изучении древнеяпонского права следует обязательно коснуться правовой системы Южной Японии (Кюсю) I-III веков. 1. Возникновение права Ещё в первобытном обществе появляются определенные нормы – обычаи и традиции, кото-рые регулировали отношения между общинниками. Эти нормы поведения получили в научной лите-ратуре название норморегуляторы, или мононормы. В любом обществе существует зависимость со-циального поведения людей от применения правил, отличающихся так называемым одинаковым масштабом действия или же нормой. Эти нормы характеризуются неперсонифицированностью по отношению к адресатам правил, требуют от них обязательного выполнения определенных действий, совершения этих действий в относительно четких рамках. Несоблюдение данных правил приводит обыкновенно к общественным санкциям, выражаемым в различной форме. Любые человеческие со-общества не могут существовать вне системы норм социального поведения. Эти нормы определяют всеобщий характер взаимоотношений как отдельных индивидов, так и между самыми разнообразны-ми социальными группами. Среди регуляторов выделяют: 1) ненормативные регуляторы: ценност-ный, информационный; директивный [институт предсказаний]; 2) нормативные регуляторы: а) био-лого-психологический; б) брачно-семейный; в) корпоративно-групповой; г) мифолого-религиозный; д) правовой; е) моральный. Начало функционирования каждого не одновременно, древнейший – био-лого-психологический; в ходе развития культур имеет место постепенное вычленение отдельных ре-гуляторов. Данные правила поведения объединяли в себе различные требования к членам общинно-го коллектива: религиозные, половые, пищевые запреты, правила поведения и моральные требования, а также правила, на основе которых впоследствии сформировались нормы права. Но эти норморегу-ляторы не являлись ещё правом. Необходимость соблюдения данных мононорм объяснялась тем, что это были божественные установления: «По изволению бога и богини, прародителей могучих владетеля нашего, на Равнине Высокого Неба божественно пребывающих, восемь сотен мириад богов божественным советом со-вещались и так повелеть изволили… И в стране той прегрешения разные, ошибкой, проступком со-вершенные тем людом, что под небом прибавляется, - прегрешения премногие… означили…» [Нори-то: Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки ]. Поэтому данные поступки в первобытном обществе рассматривались, прежде всего, как «прегрешения» (яп. цуми), то есть нару-шения религиозных запретов. Основное понятие, проходящее через этот мифологический пласт, - скверна разного рода и в разных обличьях. В японской мифологии понятие скверны связано с мифом об осквернении Идзанаги в стране мрака Ёмоцукуни, а ритуал ōхараэ – с его последующим очищени-ем [Нихон-сёки, св.1-й, Идзанаги, Идзанами; Нихон-сёки, св.I-й, 5; Nihongi, I, 21-22; Кодзики, св.1-й, гл.9; Кодзики, св.1-й, Идзанаги, Идзанами; Kojiki, I, X]. Скверна, таким образом, проистекает от со-прикосновением с иным миром, смертью, болезнями, уродством, нарушениями разного рода табу. Древняя регламентация общественной жизни знала три способа регулирования: (1) запрет (та-бу); (2) дозволение; (3) обязывание. Наиболее важным для возникновения права оказался первый спо-соб регулирования общественных отношений (запреты). К очень древнему обычаю (возникшему, возможно, ещё в период существования охотничьей группы – до V века до н.э.?) относился реконст-руируемый исследователями запрет на принятие пищи и использование огня вне рамок своего со-циума. Так, в мифах об Идзанами, попавшей в страну мрака (Ёми-но куни), женщина не могла вер-нуться в мир живых, потому что она уже вкусила еды в стране умерших [Нихон-сёки, св.1-й, Идза-наги и Идзанами; Nihongi, I; Кодзики, св.1-й; Kojiki, I]. К древним обычаям относились такие наибо-лее распространенные запреты (табу) как: запрет нарушать половозрастное разделение функций ме-жду мужчинами и женщинами, взрослыми и детьми; запрет на обман членов коллектива; запрет убийства члена коллектива; запрет нанесения телесных повреждений общинникам (в норито: запрет «резать на живом кожу» ); запрет кровосмешения (в норито: запрет на «надругательство над собст-венной матерью, надругательство над дитятей собственным, надругательство над матерью и её же дитятей, над дитятей и матерью его же» ), сюда же отнесен «грех соития с животными» ; запрет колдовства, направленного против членов общинного коллектива (в норито: «беда от насекомого ползающего, от Такацуками [вероятно, бога–громовика – С.Д.] беда, беда от птиц с высоты, порча на скотину чужую, грех ворожбы», а также «…резать на мертвом кожу; люди, больные проказой, опухоль…» ). В основе табуирования «беды от насекомого ползающего» (по мнению Цугита, уку-сов насекомого как одной из разновидностей повреждения кожи), «резания по живому кожи» лежит запрет нарушения целостности оболочки, будь то кожа человека, шкура животного или кора дерева. Возможно, это связано с опасением, что при нарушении оболочки через отверстие может выскольз-нуть душа. В норито эти действия отнесены к «прегрешеньям земным» (куни-цу цуми – досл. «прегре-шения в общине (куни)»), в отношении которых действовали запреты, направленные против крово-смешения и регулирующих сферу половых отношений, а, значит, в конечном счете, систему родства, а также табуирующих разные виды ворожбы, включая некоторые болезни, которые (по ранним пред-ставлениям) могли иметь причиной злокозненные магические действия. Кроме того, были ритуальные предписания: (в норито: запрет на «…сдирание заживо шкур, сдирание шкур сзади к переду, нечистот оставление» ), которые относились к «небесным прегреше-ниям» (ама-цу цуми) [Норито: Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки]. В норито Великого изгнания грехов в последний день месяца минадзуки говорится, что эти прегреше-ния были определены богами–первопредками императорского рода, то есть бога Таками-мусуби и богини солнца Аматэрасу. В «Кодзики» и «Нихон-сёки» эти мононормы указываются в связи с на-рушениями табу, совершенными богом Сусаноо, что привело к сокрытию Аматэрасу в Небесной пещере, правда, там прегрешения не разделяются на две категории – небесные и земные. Совершен-ные Сусаноо злодеяния (по «Кодзики» и «Нихон-сёки») составляют часть списка «небесных прегре-шений». Это – сдирание шкуры лошади, начиная с хвоста (яп. сака-хаги) (вероятно, род черной ма-гии; возможно также, что шкура была содрана заживо – яп. ики-хаги ), дефекация (в ритуальном за-ле – яп. хйсока-ни кигасису – досл. “тайно осквернять” ) [Кодзики, св.1-й, преступление Сусаноо; Кодзики, св.1-й, гл.12 ; Kojiki, I, XV; Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 37, 40, 41, 42, 45, 48]. Что касается обдирания шкур, то это занятие до нового времени считалось нечистым и поручалось людям особого разряда, имевшего нечто общее с «неприкасаемыми»; то же находим и в Корее, где, как пишет Ю.В. Ионова и вслед за ней Л.М. Ермакова, в числе семи презренных профес-сий были мясники и корзинщики, поскольку обдирание коры – то же, что сдирание кожи с животных. Более того, и в японском материале встречается запретом на снятие коры с деревьев, используемых в ритуальных постройках. При строительстве помещений для участников праздника Оониэ-но мацури («Великого праздника вкушения первого урожая», праздника достаточно древнего ) дерево для по-строек должно было быть целым, кора с него не снималась. Здесь, по-видимому, действовало тоже табу, что и в предыдущих случаях, запрещающее обдирание шкур или резание кожи по мертвому или живому, возможно, из-за представлений о взаимодействии с душой (яп. тама) животного или предмета, приносимого в жертву богам, и из-за возможных опасностей при нарушении целостности оболочки. Вышеуказанные запреты – наиболее древние мононормы, которые, как можно предполагать, сложились на самых ранних этапах развития общества (в период родовой общины – до середины I тысячелетия до н.э.). Из истории первобытной Японии нам известны и другие мононормы, возникшие (как можно судить по их содержанию) в период яёи (с IV века до н.э.), когда произошел переход от родовой об-щины к соседской. Деяния, нарушающие данные мононормы, были отнесены к «небесным прегреше-ниям» (яп. ама-цу цуми), то есть более тяжким, чем «земные прегрешения». Соседская община Японии (праяп. пурэ, др.-яп. мура) по археологическому материалу пред-ставляла собой поселение нескольких групп (по 15-30 человек в каждой) – 15-50 домовых общин («домов»), тождественных большой семье (объединяющей несколько поколений с их семьями), ко-торая территориально представляла собой двор (ко), состоявший из 5-6 жилищ типа землянок (та-тэана), в каждой из которых жила малая семья (монко) из 8-10 человек (видимо, полигамная). Такой тип общины был обнаружен при раскопках (в 1945-1950 годах) стоянки Торо (префек-тура Сидзуока, Центральный Хонсю), где обнаружены остатки деревни и рисовых полей III или II ве-ков до н.э. Поселение представляло собой шесть или семь домов (9-10 м в диаметре), сгруппирован-ных вместе (по подсчетам ученых на 60-70 до 100 человек), окруженных рвом и лесом в качестве внешней границы. Первоначальная большая семья с течением времени постепенно разрослась в по-селение, состоящее из 16-50 семей, занимавшихся культивацией риса. На участке земли площадью в один квадратный километр обнаружены ряды межей, проходя-щие под прямым углом друг к другу. Межа на затопляемой стороне (обращенная к большой реке Абэ) была обложена сбоку досками 30-40 см толщиной и 1,5 м длиной, в то время как на внутренней сто-роне этой гряды были поставлены плотно колья. Рисовые поля, нерегулярные в размере, от 200 до 600 цубо (0,006-0,2 га, 600-2000 кв.м), 10 на 12 м и с приподнятыми тропинками, достигающими два метра в ширину. Размеры очень большие. Подобного рода расположение межей было открыто на стоянке Ямаки (префектура Сидзуока), рисовые поля раскопаны (в 1976 году) в Хидака (около 40 км на запад от города Такасаки, префектура Гумма, Центральный Хонсю) из-под слоя вулканическо-го пепла. Рисовые поля были обнаружены во многих местах. Поля на стоянках Хаттори (префектура Сига) и Хаккэнгава (префектура Окаяма) – меньших размеров: 2-3 метра сторона. Поэтому большие поля Торо не считают образцовыми для периода яёи в общем. Таким образом, поселения, подобные стоянке Торо, являлись наглядной формой соседской общины, внутри которой индивидуальные хо-зяйства создавали обособленные коллективы со своей рабочей силой, орудиями труда и самостоя-тельным выполнением работ на своих наделах. Как считают исследователи, существование межей на рисовых полях в период яёи свидетель-ствует о возникновении первичного права владения на заливные поля при сохранении верховной коллективной собственности общины на землю: это право верховной коллективной собственности выражается в регулярных переделах земельных наделов внутри соседской общины. По мнению ис-следователей, границы земельных участков индивидуальных хозяйств обозначались огораживанием полей веревкой из рисовой соломы (в мифах: Сусаноо свалил такое ограждение из веревок на полях Аматэрасу [Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 42; см.: Харима-фудоки, уезд Ка-мудзаки, село Тада, горное поле Овати]). Подобная веревка, завязанная жгутом, стала знаком запре-та, ограждающим от злых сил, от беды, ею огораживали от посторонних рисовые поля. Отсюда поя-вился термин «запретные поля» (яп. симэну), то есть поля, оцепленные священными рисовыми ве-ревками в знак запрета ступать на них посторонним. Позднее рисовая веревка сделалась просто сим-волом собственности. В связи с этим, очень интересно одно из прегрешений (яп. цуми), приписываемое Сусаноо. «А осенью, когда колосья уже созрели, [он – С.Д.] силой вторгся [кит. мàо – С.Д.] на [чужие – С.Д.] поля и обвязал [кит. лàо – С.Д.] их крепкими вервями [яп. нава – С.Д.]» [Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Нихон-сёки, св. I-й, 7.2]. Этот эпизод отражает ситуацию, при которой захватывалось чужое поле. И, в знак установления своего права на это захваченное поле, оно опоясывалось верёвкой (симэ), что-бы символизировать запрет на вхождение на данную землю (поле симэну). Ученые предполагают, что, вероятно в это время начинают складываться представления о группе цуми, именуемых «порча полей»: о разрушении межей (адзэнафу); нарушении границ зе-мельных участков (кусидзаси – досл. «втыкание кольев»); засыпке каналов (уну-мидзо, умэ-мидзо), пересеве по посеянному (сйкимаки), то есть о нарушениях владельческих прав на землю как о «не-бесных грехах» (ама-цу цуми), то есть более тяжких нежели «земные прегрешения». В норито они указаны следующим образом: «…те прегрешенья небесные – разрушенье межей, засыпка канав, же-лобов разрушенье, повторный посев, вбивание кольев…» [Норито: Великое изгнание (грехов) в по-следний день месяца минадзуки]. В «Кодзики» Сусаноо разрушает межи на поле Аматэрасу, засы-пает канавы [Кодзики, св.1-й, преступления Сусаноо; Кодзики, св.1-й, гл.12; Kojiki, I, XV]. А в «Ни-хон-сёки» кроме этого ещё разрушает желоба для орошения, совершает повторный посев и вбивает колья на чужом поле [Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 37, 40, 41, 42, 45, 48]. Вбивание кольев по-разному толкуется исследователями: и как способ злокозненной магии, и как по-пытка причинить увечье возделывающему поле (если колья зарыты в земле), и как перемена границ полей. На мой взгляд, последний вариант толкования является наиболее значимым. «Нихон-сёки» среди прегрешений Сусаноо называет ещё потраву посевов: «… выпустил …жеребёнка и заставил его лежать посреди поля»; «…и пустил туда коня лежать [прямо на поле]» [Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Нихон-сёки, св. I-й, 7, 7.2]. Таким образом, это были преступления, направленные против интересов общины, которые требовали «великого очищения» (др.-яп. опо-парапэ, яп. ō-хараэ). Видимо, наказанием за них было изгнание из общины (как это произошло с Сусаноо в мифах). Соблюдение данных норм (обычаев и традиций) обеспечивалось всей общиной целиком (коллективом общинников), особых органов принуждения и органов защиты данных правил в этот период не существовало. Соответственно, только от общины член коллектива получал защиту и га-рантии своих прав (защиту жизни, здоровья и имущества) при помощи института так называемой «кровной мести», когда мстили не только обидчику, но и его ближайшим родственникам. Связано это с тем, что единственной силой того времени было общинное ополчение (то есть взрослые мужчины-воины данной общины), которое и осуществляло защиту интересов общинников. Мононормы долж-ны были соблюдаться. За их нарушение следовало наказание, которое могло иметь разные формы. Это могло быть моральное порицание, это могли быть телесные наказания, изгнание из общины и смерть. Так Сусаноо изгоняется из Такама-но хара за преступления перед своей сестрой Аматэрасу (Сусаноо нарушил важнейшие запреты соседской общины), а перед этим он был подвергнут наказа-нию и искупительной жертве в виде лишения волос и вырывания ногтей [Нихон-сёки, св.1-й, Суса-ноо; Nihongi, I, 41, 44; Кодзики, св.1-й, гл.12; Кодзики, св.1-й, Сусаноо; Kojiki, I, XVII]. Исследовате-ли указывают, что это было наказание, характерное для всего дальневосточного ареала, включая Ки-тай, и оно являлось замещением ритуального убийства вождя-правителя. В этом сюжете он высту-пает как изгой своей «небесной» (яп. ама) общины. Соорудив себе накидку из травы, Сусаноо ски-тается и просит убежища у разных богов (яп. ками – «высших, правителей»). Но они отказывают ему как изгнаннику, и он вынужден удалиться в другую страну. После этого Сусаноо появляется в Ид-зумо, в местности Ториками в верховьях реки Хи (современная Хии) [Кодзики, св.1-й, Сусаноо; Код-зики, св.1-й, гл.14; Kojiki, I, XVIII; Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Nihongi, I, 49-50 и далее]. Вышеуказанные мононормы действовали на протяжении всей первобытной истории Японии. С завершением процесса генезиса государства складывается особая специфическая, обусловленная природой человека и общества и выражающая свободу личности система регулирования обществен-ных отношений, получившая название право, которой присущи нормативность, формальная опреде-ленности в официальных источниках и обеспеченность возможностью государственного принужде-ния. 2. Общая характеристика права периода Яматай (I-III века н.э.) Начало возникновения первых, собственно японских политических образований следует от-носить к I веку до н.э. – именно к этому времени относится первое упоминание о них в разделе «Гео-графические описания» (Ди-ли-чжи) в «Истории Ранней Хань» [Хань-шу, цзюань 20, л.22] , связан-ное с установлением дипломатических и торговых связей между японцами и китайцами в Корее, по-сле завоевания империей Хань северокорейского государства Чосон, когда на его территории были созданы четыре китайских административных округа: Лолан, Чжэньфан, Сюаньту и Линьтунь [Ши-цзи, гл.115, C.2-5; гл.122, C.15-16; Хань-шу, гл.95, C.20б-23б; Ши-цзи, гл.115, Повествование о Чао-сяни; Цяньханьшу, гл.95, Повествование о Чаосяни] . Только в китайских источниках сохранились сведения о нескольких десятках этих владений, причем информация о разных владениях различна: об одних дается достаточно подробное описание и более или менее точная локализация; о других – лишь краткие сведения (или вообще только назва-ние); местоположение третьих – не ясно. Собственно японских письменных источников по периоду Яматай (I-III века н.э.) исследователи в своем распоряжении не имеют. Говоря о сложившихся у японцев политических общностях, китайские авторы используют тер-мин го (яп. куни). Эти политические образования имели небольшие размеры, на что указывало и ко-личество дворов (кит. ху, яп. ко) в каждом владении: 1000 в Дуйма-го (острова Цусима), 3000 - в Ида-го (остров Ики), 4000 - в Молу-го, 1000 - в Иду-го, 20000 - в Ну-го, 1000 - в Буми-го, 50000 - в Тоума-го, 70000 - в Ематай-го [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во-го, Дуйма-го - Ематай-го ; Вэйчжи–вожэнь–чжуань, цз.30, С. 24а-24б (1б-2а)]. Данные го (яп. куни) являлись первым типом рабовладельческого государства. Как установили современные ученые, таковым является община-государство, в качестве которого выступает само-стоятельная гражданская община, возникающая в раннеклассовый период (ее еще неточно называют город-государство). Для этого типа государства характерно отсутствие еще особого аппарата при-нуждения, функции которого по отношению к эксплуатируемому производителю выполняет община в целом, так как существование самой общины лишало всех, кто не входил в нее, свободного досту-па к основному средству производства - земле и ставило в бесправное положение, потому что в этот период только община могла гарантировать человеку защиту его интересов. Трансформация первобытной соседской общины в гражданскую общину, то есть государство (общину-государство), происходит не только в результате приобретения общиной новых функций, но и в процессе развития системы самоуправления в государственные органы, то есть в процессе формирования публичной власти. Первые государства везде и всюду образуются в небольшом объеме, а именно в объеме од-ной территориальной общины или чаще нескольких тесно связанных между собой общин. Такое го-сударство, чтобы быть устойчивым, должно по возможности иметь некоторые естественные границы: горы, окаймляющие долину; море, омывающее остров или полуостров и т.п. Такой четко различимый район сложения государственности называют «номом», или «полисом», или «civitas», или «го», а попросту «гражданской общиной», «общиной-государством». Соответственно, в связи с возникновением государства возникла необходимость в правовом ре-гулировании общественных отношений. По этой причине начинает формироваться система древне-японского права. О правовой системе древних японцев (вожэнь) известно немного, только отдельные правовые нормы вожэнь: «Законы [кит. фа – С.Д.] и обыкновения [кит. су – досл. «обычаи» – С.Д.] были стро-ги» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого); Бимиху] ; «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые)» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Ещё обычаи: нет краж (кит. даоцэ), ма-ло тяжб (кит. чжэн-сун). [У] правонарушителей (кит. фань-фа-чжэ) конфискуют в казну его жену [и] детей, [у] тяжких [правонарушителей] уничтожают их кровный род» [Хоу-хань-шу, св.85; Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в неволю; за важные преступления истребляют весь дом» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого)] ; «Не во-руют , мало тяжб (судебных споров) ; [что касается] их правонарушений, [то] у легких [преступни-ков] берут в казну (конфисковывают) их жен [и] детей; у тяжелых [преступников] уничтожают (ис-требляют) их семью и кровный род» [Вэй-чжи–вожэнь–чжуань, цз.30, С.26б (4а), 1-2]; «Нет споров. У совершивших легкий проступок берут в казну его жену и детей. У преступников, совершивших тяже-лый проступок, уничтожают весть его род» [Цзинь-шу, гл.97, Вожэнь] . При описании правовой системы Японии китайцы употребляют такие сложные термины как «тяжба» (кит. чжэн-сун), «нарушение закона (правонарушение)» (кит. фань-фа), «судебный процесс» (кит. сун), что не проходит незамеченным мимо исследователей, работающих с данными текстами. Аргументом тех, кто отрицает подобную ситуацию в Японии в II-III веках н.э., является лишь то, что этого не могло быть у вожэнь в столь раннее время. Решение данной проблемы коренится в пробле-ме уровня развитости государственности в Японии начала нашей эры. Если это было бы первобытное общество - то действительно - такого там быть не могло. Но мы, на основе анализа имеющегося ма-териала, должны признать, что древнеяпонское общество являлось уже классовым, и государство уже было. Поэтому отрицать факт существования правовой системы в древней Японии II-III веков н.э. мы не можем. Здесь есть еще один момент: некоторые исследователи-переводчики интерпретируют термин чжэн-сун (судиться, вести тяжбу; тяжба ) как «спор» («мало споров»...; «нет споров»...). В обычной жизни такая ситуация выглядит неестественной - между людьми всегда по каким-либо причинам мо-жет возникнуть спор, несогласие, конфликт - и это может происходить достаточно часто. Следова-тельно, под термином чжэн-сун понимается не простая ссора (значение, кстати, которого это слово не имеет), а именно судебное разбирательство, которое на ранних этапах развития классового обще-ства и государства было явлением не частым, что и отмечают китайские информаторы. 3. Источники древнеяпонского права. Китайские источники сообщают о периоде I-III веков следующее: при Бимиху «законы [кит. фа – С.Д.] и обыкновения [кит. су – досл. «обычаи» – С.Д.] были строги» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого); Бимиху]. «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые)» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. Здесь четко видно противопоставление закона и (правового) обычая. Проблема существования письменного права упирается в проблему письменности, так как формаль-ными признаками закона являются: во-первых, обязательная письменная форма (в отличие от обычая, который функционирует изустно) и, во-вторых, закон исходит от органов власти, или проходит через орган власти (получает санкцию государства) (в отличие от обычая, который складывается непосред-ственно в практике людей). Если вопрос о письменности у вожэнь в I-III веках н.э. решается положи-тельно, то мы имеем основание, исходя из формальных признаков закона, утверждать, что выше ци-тированная фраза из «Хоу-хань-шу» указывает на существование как законов (письменного права), так и правовых обычаев (обычного права). В противном случае исследователи могут говорить лишь об обычном праве , которое в эту эпоху было тесно связано с верованиями. Китайские источники не разъясняют, что считалось «законом» (кит. фă). Видимо, по мнению М.В.Воробьева, важным источ-ником норм являлась воля правителя. Считается, что обычаи у вожэнь (японцев Кюсю) и народа Ямато не сильно отличались. По сути, право Ямато было продолжением и развитием права Яматай, что было связано со сходством регулирования общественных отношений во всем ареале культуры яёи (как в Южной, так и Центральной Японии). Это подтверждает сравнение описания китайцами правовых норм периода Яматай (I-III века) и Ямато (IV-VII). Яматай: «Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в нево-лю; за важные преступления истребляют весь дом» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого)] ; «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые);. Ещё обычаи: нет краж (кит. даоцэ), мало тяжб (кит. чжэн-сун). [У] правонарушителей (кит. фань-фа-чжэ) конфискуют в казну его жену [и] детей, [у] тяжких [правонарушителей] уничтожают их кровный род» [Хоу-хань-шу, св.85; Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Не воруют , мало тяжб (судебных споров) ; [что касается] их правонарушений, [то] у легких [преступников] берут в казну (конфисковывают) их жен [и] детей; у тяжелых [преступников] уничтожают (истребляют) их семью и кровный род» [Вэй-чжи (-вожэнь-пу), цз.30, С.26б (4а), 1-2]; «Нет споров. У совершивших легкий проступок берут в казну его жену и детей. У преступников, со-вершивших тяжелый проступок, уничтожают весть его род» [Цзинь-шу, гл. 97, Вожэнь] . Ямато: «Нет ни воровства, ни разбоев; мало споров и тяжб. За лёгкие преступления описывают семейство преступника в казну, за тяжелое истребляют весь род его» [Нань-ши, гл 79, IV]. «По та-мошним обыкновениям за убийство, разбой и блудодеяние определена смертная казнь. По воровству платят за покраденное; а кто не в состоянии заплатить, отдается в невольники. За прочие вины, смот-ря по их важности, полагается или ссылка или наказание палкою. При допросах кто не признается, тому нажимают колена деревом, или, натянув тугой лук, тетивою пилят шею ему; или, бросив каме-шек в кипяток, велят вынуть рукою. Сказывают, что у неправого рука сваривается. Или кладут змею в кувшин и велят взять её оттуда. Говорят, что неправый будет ужален. Жители вообще очень кротки; редко доходят до споров и тяжб. Воровства также мало» [Суй-шу, гл.81, VI; Sui-shu]. Что касается источников права в период Ямато (IV-VII века), то ситуация была такой же как в период Яматай (I-III века). Первоначально, так как на время навыки письменности в Ямато были ут-рачены, единственным источником являлись правовые обычаи, то есть правила поведения, сло-жившиеся в жизни людей в течение длительного в силу повторяемости, которые были признаны го-сударством в качестве общеобязательного и обеспечивались силой государственного принуждения. Исследователи древнеяпонского права сталкиваются с проблемой того, что правовые обычаи функционировали в устной форме – следовательно, они нигде не были записаны, и, казалось бы, мы ничего не можем знать об их содержании. Но, к счастью, нарративные (то есть неюридические) ис-точники древнего периода зафиксировали: а) правоприменительную практику; б) обычаи граждан-ского оборота. Следовательно, они дают ученым материал, на основе которого можно выявить или реконструировать правовые обычаи. Исторически возникло четыре вида обычаев: (1) обычаи из жизни (практики) предков. К обычаям из жизни предков, которые продолжали действовать в период Ямато, относится обычай, возникновение которого связывается с наказанием Сусаноо. Сусаноо за злодеяния был из-гнан из «небесной» (яп. ама) общины, «А в это время шел сильный дождь. Сусаново-но микото свя-зал в пучки зеленую траву, сделал из нее шляпу и накидку и стал просить у богов приюта. Боги ска-зали ему: “Твои деяния принесли скверну и зло, ты подвергся изгнанию. Как же ты можешь просить у нас приюта?” И все, как один, ему отказали. И хоть лил дождь и бушевал ветер, не мог он найти се-бе приюта и стал в горестях и муках спускаться [с Неба на Землю]. Потому-то с тех пор [изгнания Сусаноо - С.Д.] запретным стало входить в чей-то дом в соломенной накидке и шляпе. И также за-претно входить в чужой дом с пучками травы за спиной. Если кто нарушит этот запрет, тому непре-менно назначают очистительные жертвы. Закон этот идет из самой древней старины». (2) обычаи из практики жрецов. К обычаям из жизни предков и, возможно, обычаям из практики жрецов можно отнести те правовые обычаи, которые были зафиксированы в норито, древнейшие из которых осторожно дати-руются V-VI веками. По данным предварительных лингвистических разысканий С.А.Старостина, разработавшего оригинальную методику датировки текстов, норито по языку явно старше, чем лето-писный свод «Кодзики», и, согласно глоттохронологической датировке исследователя, могут быть отнесены к III-IV векам, во всяком случае, по ряду фрагментов. Норито составляют наиболее древ-ний пласт в круге свидетельств об архаической культуре Японии, выраженных словом. Основная их масса датируется VII веком. Одним из самых древнейших является «норито» «Ōхараи-но кото-ба» («Норито о великом очищении»). О подобном обряде у вожэнь при правлении Бимиху сообща-ет «Вэй-чжи» [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во; Вэй-чжи–вожэнь–чжуань, цз.30, C.25б, 1 8-10]. Для историко-юридических исследований наибольший интерес имеет норито «Великое изгна-ние [грехов] в последний день месяца минадзуки» (Минадзуки-но цугомори-но ōхараэ). Текст этого норито имеет ярко выраженный юридический аспект, регулирующий различные сферы жизни – от хозяйственной до половой. Основное понятие, проходящее через этот мифологический пласт, – скверна разного рода и в разных обличьях, проистекающая, в том числе, и от нарушения разного рода табу. Эти запреты возникли ещё в догосударственный период в виде запретов на «небесные и зем-ные прегрешения». То, что эти правовые обычаи продолжали действовать в период Ямато, говорят сведения из «Ямато-химэ-но микото сэйки» и «Кодзики». В первом источнике (в разделе 27-го года государя Икумэ [332-336 годы испр. хрон.]) о действиях принцессы–жрицы Ямато-химэ сказано: «Ещё она установила такие законы церемонии очищения оохараэ: повторный посев , разрушение ме-жей на полях, засыпка оросительных каналов, разрушение оросительных желобов, вбивание кольев в поле, сдирание шкур заживо, сдирание шкур сзаду наперёд, оставление кала, – эти многие прегреше-ния назвала прегрешениями небесными; надрезы на коже живого человека, надрезы на коже мерт-веца, соитие с [собственной] матерью, соитие с [собственным] чадом, соитие со скотом, проказа, опухоль, [соприкосновение] с утопленником, [соприкосновение] с [трупом] погибшего в огне – на-звала земными прегрешениями» [Ямато-химэ-но микото сэйки, Икумэ, 27-й год цутиноэ-ума (55-й год цикла)]. В разделе, следующим за описанием похорон Тюая [346 года испр. хрон.], перечисле-ны скверны из списка «небесных и земных прегрешений»: сдирание шкуры заживо, сдирание задом наперед, разрушение межей, засыпка канав, дефекация, совокупление родителя и ребенка, совокуп-ление с лошадью, совокупление с коровой, совокупление с птицами. «…Отыскали прегрешения разные, таких родов, как свежевание живого, свежевание задом наперед, разрушенье межей, засыпка канав, осквернение калом в запретном месте, соитие родителей и детей, соитие с лошадьми, соитие с коровами, соитие с курами, провели в земле Тукуси великую церемонию изгнания грехов…» (ви-димо, прочтя «Норито о великом очищении», яп. Ōхараи-но котоба, датируемое как раз III-IV веками н.э.) [Кодзики, св.2-й, государь Тюай]. 3. Обычаи из жизни (практики) ныне живущих людей (так называемая «обычная практика»). К ним можно отнести, например, обычай, регулирующий правила найма услуг по охране и со-держанию лошадей: общинники, «…направляющиеся в столицу, из страха, что их лошади исхудают, платят 2 хиро полотна и 2 снопа конопли жителям провинций Микапа и Вопари за то, чтобы те кор-мили лошадей. После этого они прибывают в столицу, На обратном пути домой они приносят им же-лезные мотыги…» Кроме того, нанявшиеся должны были охранять лошадей. Кроме того, в «Ни-хон-сёки» приводятся и другие нормы обычной практики. 4. Обычаи из практики должностных лиц. К обычаям из практики должностных лиц можно, например, отнести такие нормы: «Наказание огнем – это, несомненно, древнее установление» ; «…со времен древних известно, что оми и мурад-зи могут скрываться в доме принца…» (от уголовного преследования?). Совокупность вышеуказанных религиозно-правовых и юридических норм обычного права бы-ла впервые письменно зафиксирована в годы Тайка (например, в указе от 22-го дня 3-го месяца 646 года) [Нихон-сёки, св.25-й, Котоку, 2-й год пр., 3-й месяц, 22-й день]. В 646 году часть правовых обычаев была отменена – после перечисления запрещаемых обы-чаев говорилось: «Всё это глупые обычаи. Пусть они будут прекращены и не возобновляемы сно-ва» [Нихон-сёки, св.25-й, Котоку, 2-й год пр., 3-й месяц, 22-й день]. Необходимо отметить, что, даже в период Тайка (после 645 года), который ознаменовался бур-ным законотворчеством, и в области государственного и административного права китайская модель государственного устройства была усвоена в Японии с достаточной легкостью (но в неё были внесе-ны определенные изменения), в области уголовно-правового регулирования, судя по всему, ещё дол-гое время продолжали действовать нормы обычного права. Ещё одним источником права в период Ямато являлись указы правителя (яп. микотонори ). Цитирование государевых указов начинается с правления Мимаки (Судзина, 324-331 годы испр. хрон.), когда он в начале своего царствования провозгласил в указе основы своей политики: «…государь отдал повеление, рекши: “Вот, мои царственные предки, все государи [прежних времен], [наследуя один другому], разливали свет в государевых пределах. Разве делал это каждый из них для себя? Верно, делалось так для того, чтобы пасти людей и богов, управлять Поднебесной. И вот, дале-ко идущие деяния в мире начав, они всё дальше распространяли добродетель. Теперь я принял вели-кое назначение, и я буду милостив к Изначальным [народу]. Как же мне лучше поступить, чтобы сле-довать по стопам царственных предков и долговечно, беспредельно сеять царские милости? Не луч-ше ли будет, если вы, вельможи, и ста управ чиновники, всем сердцем радея, вместе со мной будете покой в Поднебесной хранить?” – так рек» [Нихон-сёки, св.5-й, Судзин, 4-й год пр., 10-й месяц, 13-й день; Nihongi, V, 2-3]. Первоначально (до распространения письменности) они объявлялись устной форме, впоследствии, видимо, стали фиксироваться письменно. На их основе в дальнейшем (в V-VII веках) развилось императорское законодательство. Сам термин нори («закон, правило») прямо связан по происхождению, фонетическому звучанию и смысловому значению с термином микотонори («го-сударев указ»). Перед походом 4-х полководцев Мимаки (Судзин) повелел вельможным сановникам : «Вот, ныне я выберу вельмож, разошлю их в четыре стороны света, чтобы они внушали [народу] мои зако-ны» [Нихон-сёки, св.5-й, Судзин, 10-й год пр., 7-й месяц, день цутиното-тори (24-й день)] Е.М. Ермакова истолковала в русском переводе иероглиф и («желание») как закон. Однако В.Г.Астон переводит и дословно по прямому значению как: “our Will” [Nihongi, V, 8]. Поэтому следующим видом источников права в период Ямато (IV-VII века), так же как в пре-дыдущий период Яматай (I-III века) стали законы, то есть принимаемые в особом порядке и обла-дающие высшей юридической силой нормативные правовые акты, выражающие государственную волю по ключевым вопросам регулирования общественной и государственной жизни. В отличие от правовых обычаев, закон исходил от органов государственной власти и имел строго фиксированную форму (то есть был записан). Начало законодательного регулирования правоотношений в Ямато связано с проблемой рас-пространения письменности. Как можно установить (по корейским источникам) впервые письмен-ность в Ямато в международных связях была применена в середине IV века н.э. (письмо 344 года от правителя Японии к вану Силла). Эту дату следует признать той отправной точкой, после которой написание законов становится возможным
ПРАВО ДРЕВНЕЙ ЯПОНИИ (I-VII века н.э.) История права древней Японии делится на два этапа: период Яматай (I-III века н.э.) и период Ямато (IV-VII века н.э.). С точки зрения исторической и историко-правовой науки данные периоды являются наименее изученными. Это определяется тем, что, во-первых, источники, касающиеся этого времени, немногочисленны; во-вторых, в российской исторической науке этот период развития япон-ского права мало исследован. Поэтому существует необходимость собрать и проанализировать тот скудный материал древнекитайских и древнеяпонских письменных источников, содержащих сведе-ния о правовых нормах древней Японии. Причем, здесь необходимо учитывать, что правовые нормы периода Ямато (IV-VII века) во многом коренятся в правовом регулировании периода Яматай (I-III века н.э.). Именно из того времени были унаследованы многие правовые обычаи, действовавшие в государстве Ямато. Поэтому, при изучении древнеяпонского права следует обязательно коснуться правовой системы Южной Японии (Кюсю) I-III веков. 1. Возникновение права Ещё в первобытном обществе появляются определенные нормы – обычаи и традиции, кото-рые регулировали отношения между общинниками. Эти нормы поведения получили в научной лите-ратуре название норморегуляторы, или мононормы. В любом обществе существует зависимость со-циального поведения людей от применения правил, отличающихся так называемым одинаковым масштабом действия или же нормой. Эти нормы характеризуются неперсонифицированностью по отношению к адресатам правил, требуют от них обязательного выполнения определенных действий, совершения этих действий в относительно четких рамках. Несоблюдение данных правил приводит обыкновенно к общественным санкциям, выражаемым в различной форме. Любые человеческие со-общества не могут существовать вне системы норм социального поведения. Эти нормы определяют всеобщий характер взаимоотношений как отдельных индивидов, так и между самыми разнообразны-ми социальными группами. Среди регуляторов выделяют: 1) ненормативные регуляторы: ценност-ный, информационный; директивный [институт предсказаний]; 2) нормативные регуляторы: а) био-лого-психологический; б) брачно-семейный; в) корпоративно-групповой; г) мифолого-религиозный; д) правовой; е) моральный. Начало функционирования каждого не одновременно, древнейший – био-лого-психологический; в ходе развития культур имеет место постепенное вычленение отдельных ре-гуляторов. Данные правила поведения объединяли в себе различные требования к членам общинно-го коллектива: религиозные, половые, пищевые запреты, правила поведения и моральные требования, а также правила, на основе которых впоследствии сформировались нормы права. Но эти норморегу-ляторы не являлись ещё правом. Необходимость соблюдения данных мононорм объяснялась тем, что это были божественные установления: «По изволению бога и богини, прародителей могучих владетеля нашего, на Равнине Высокого Неба божественно пребывающих, восемь сотен мириад богов божественным советом со-вещались и так повелеть изволили… И в стране той прегрешения разные, ошибкой, проступком со-вершенные тем людом, что под небом прибавляется, - прегрешения премногие… означили…» [Нори-то: Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки ]. Поэтому данные поступки в первобытном обществе рассматривались, прежде всего, как «прегрешения» (яп. цуми), то есть нару-шения религиозных запретов. Основное понятие, проходящее через этот мифологический пласт, - скверна разного рода и в разных обличьях. В японской мифологии понятие скверны связано с мифом об осквернении Идзанаги в стране мрака Ёмоцукуни, а ритуал ōхараэ – с его последующим очищени-ем [Нихон-сёки, св.1-й, Идзанаги, Идзанами; Нихон-сёки, св.I-й, 5; Nihongi, I, 21-22; Кодзики, св.1-й, гл.9; Кодзики, св.1-й, Идзанаги, Идзанами; Kojiki, I, X]. Скверна, таким образом, проистекает от со-прикосновением с иным миром, смертью, болезнями, уродством, нарушениями разного рода табу. Древняя регламентация общественной жизни знала три способа регулирования: (1) запрет (та-бу); (2) дозволение; (3) обязывание. Наиболее важным для возникновения права оказался первый спо-соб регулирования общественных отношений (запреты). К очень древнему обычаю (возникшему, возможно, ещё в период существования охотничьей группы – до V века до н.э.?) относился реконст-руируемый исследователями запрет на принятие пищи и использование огня вне рамок своего со-циума. Так, в мифах об Идзанами, попавшей в страну мрака (Ёми-но куни), женщина не могла вер-нуться в мир живых, потому что она уже вкусила еды в стране умерших [Нихон-сёки, св.1-й, Идза-наги и Идзанами; Nihongi, I; Кодзики, св.1-й; Kojiki, I]. К древним обычаям относились такие наибо-лее распространенные запреты (табу) как: запрет нарушать половозрастное разделение функций ме-жду мужчинами и женщинами, взрослыми и детьми; запрет на обман членов коллектива; запрет убийства члена коллектива; запрет нанесения телесных повреждений общинникам (в норито: запрет «резать на живом кожу» ); запрет кровосмешения (в норито: запрет на «надругательство над собст-венной матерью, надругательство над дитятей собственным, надругательство над матерью и её же дитятей, над дитятей и матерью его же» ), сюда же отнесен «грех соития с животными» ; запрет колдовства, направленного против членов общинного коллектива (в норито: «беда от насекомого ползающего, от Такацуками [вероятно, бога–громовика – С.Д.] беда, беда от птиц с высоты, порча на скотину чужую, грех ворожбы», а также «…резать на мертвом кожу; люди, больные проказой, опухоль…» ). В основе табуирования «беды от насекомого ползающего» (по мнению Цугита, уку-сов насекомого как одной из разновидностей повреждения кожи), «резания по живому кожи» лежит запрет нарушения целостности оболочки, будь то кожа человека, шкура животного или кора дерева. Возможно, это связано с опасением, что при нарушении оболочки через отверстие может выскольз-нуть душа. В норито эти действия отнесены к «прегрешеньям земным» (куни-цу цуми – досл. «прегре-шения в общине (куни)»), в отношении которых действовали запреты, направленные против крово-смешения и регулирующих сферу половых отношений, а, значит, в конечном счете, систему родства, а также табуирующих разные виды ворожбы, включая некоторые болезни, которые (по ранним пред-ставлениям) могли иметь причиной злокозненные магические действия. Кроме того, были ритуальные предписания: (в норито: запрет на «…сдирание заживо шкур, сдирание шкур сзади к переду, нечистот оставление» ), которые относились к «небесным прегреше-ниям» (ама-цу цуми) [Норито: Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки]. В норито Великого изгнания грехов в последний день месяца минадзуки говорится, что эти прегреше-ния были определены богами–первопредками императорского рода, то есть бога Таками-мусуби и богини солнца Аматэрасу. В «Кодзики» и «Нихон-сёки» эти мононормы указываются в связи с на-рушениями табу, совершенными богом Сусаноо, что привело к сокрытию Аматэрасу в Небесной пещере, правда, там прегрешения не разделяются на две категории – небесные и земные. Совершен-ные Сусаноо злодеяния (по «Кодзики» и «Нихон-сёки») составляют часть списка «небесных прегре-шений». Это – сдирание шкуры лошади, начиная с хвоста (яп. сака-хаги) (вероятно, род черной ма-гии; возможно также, что шкура была содрана заживо – яп. ики-хаги ), дефекация (в ритуальном за-ле – яп. хйсока-ни кигасису – досл. “тайно осквернять” ) [Кодзики, св.1-й, преступление Сусаноо; Кодзики, св.1-й, гл.12 ; Kojiki, I, XV; Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 37, 40, 41, 42, 45, 48]. Что касается обдирания шкур, то это занятие до нового времени считалось нечистым и поручалось людям особого разряда, имевшего нечто общее с «неприкасаемыми»; то же находим и в Корее, где, как пишет Ю.В. Ионова и вслед за ней Л.М. Ермакова, в числе семи презренных профес-сий были мясники и корзинщики, поскольку обдирание коры – то же, что сдирание кожи с животных. Более того, и в японском материале встречается запретом на снятие коры с деревьев, используемых в ритуальных постройках. При строительстве помещений для участников праздника Оониэ-но мацури («Великого праздника вкушения первого урожая», праздника достаточно древнего ) дерево для по-строек должно было быть целым, кора с него не снималась. Здесь, по-видимому, действовало тоже табу, что и в предыдущих случаях, запрещающее обдирание шкур или резание кожи по мертвому или живому, возможно, из-за представлений о взаимодействии с душой (яп. тама) животного или предмета, приносимого в жертву богам, и из-за возможных опасностей при нарушении целостности оболочки. Вышеуказанные запреты – наиболее древние мононормы, которые, как можно предполагать, сложились на самых ранних этапах развития общества (в период родовой общины – до середины I тысячелетия до н.э.). Из истории первобытной Японии нам известны и другие мононормы, возникшие (как можно судить по их содержанию) в период яёи (с IV века до н.э.), когда произошел переход от родовой об-щины к соседской. Деяния, нарушающие данные мононормы, были отнесены к «небесным прегреше-ниям» (яп. ама-цу цуми), то есть более тяжким, чем «земные прегрешения». Соседская община Японии (праяп. пурэ, др.-яп. мура) по археологическому материалу пред-ставляла собой поселение нескольких групп (по 15-30 человек в каждой) – 15-50 домовых общин («домов»), тождественных большой семье (объединяющей несколько поколений с их семьями), ко-торая территориально представляла собой двор (ко), состоявший из 5-6 жилищ типа землянок (та-тэана), в каждой из которых жила малая семья (монко) из 8-10 человек (видимо, полигамная). Такой тип общины был обнаружен при раскопках (в 1945-1950 годах) стоянки Торо (префек-тура Сидзуока, Центральный Хонсю), где обнаружены остатки деревни и рисовых полей III или II ве-ков до н.э. Поселение представляло собой шесть или семь домов (9-10 м в диаметре), сгруппирован-ных вместе (по подсчетам ученых на 60-70 до 100 человек), окруженных рвом и лесом в качестве внешней границы. Первоначальная большая семья с течением времени постепенно разрослась в по-селение, состоящее из 16-50 семей, занимавшихся культивацией риса. На участке земли площадью в один квадратный километр обнаружены ряды межей, проходя-щие под прямым углом друг к другу. Межа на затопляемой стороне (обращенная к большой реке Абэ) была обложена сбоку досками 30-40 см толщиной и 1,5 м длиной, в то время как на внутренней сто-роне этой гряды были поставлены плотно колья. Рисовые поля, нерегулярные в размере, от 200 до 600 цубо (0,006-0,2 га, 600-2000 кв.м), 10 на 12 м и с приподнятыми тропинками, достигающими два метра в ширину. Размеры очень большие. Подобного рода расположение межей было открыто на стоянке Ямаки (префектура Сидзуока), рисовые поля раскопаны (в 1976 году) в Хидака (около 40 км на запад от города Такасаки, префектура Гумма, Центральный Хонсю) из-под слоя вулканическо-го пепла. Рисовые поля были обнаружены во многих местах. Поля на стоянках Хаттори (префектура Сига) и Хаккэнгава (префектура Окаяма) – меньших размеров: 2-3 метра сторона. Поэтому большие поля Торо не считают образцовыми для периода яёи в общем. Таким образом, поселения, подобные стоянке Торо, являлись наглядной формой соседской общины, внутри которой индивидуальные хо-зяйства создавали обособленные коллективы со своей рабочей силой, орудиями труда и самостоя-тельным выполнением работ на своих наделах. Как считают исследователи, существование межей на рисовых полях в период яёи свидетель-ствует о возникновении первичного права владения на заливные поля при сохранении верховной коллективной собственности общины на землю: это право верховной коллективной собственности выражается в регулярных переделах земельных наделов внутри соседской общины. По мнению ис-следователей, границы земельных участков индивидуальных хозяйств обозначались огораживанием полей веревкой из рисовой соломы (в мифах: Сусаноо свалил такое ограждение из веревок на полях Аматэрасу [Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 42; см.: Харима-фудоки, уезд Ка-мудзаки, село Тада, горное поле Овати]). Подобная веревка, завязанная жгутом, стала знаком запре-та, ограждающим от злых сил, от беды, ею огораживали от посторонних рисовые поля. Отсюда поя-вился термин «запретные поля» (яп. симэну), то есть поля, оцепленные священными рисовыми ве-ревками в знак запрета ступать на них посторонним. Позднее рисовая веревка сделалась просто сим-волом собственности. В связи с этим, очень интересно одно из прегрешений (яп. цуми), приписываемое Сусаноо. «А осенью, когда колосья уже созрели, [он – С.Д.] силой вторгся [кит. мàо – С.Д.] на [чужие – С.Д.] поля и обвязал [кит. лàо – С.Д.] их крепкими вервями [яп. нава – С.Д.]» [Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Нихон-сёки, св. I-й, 7.2]. Этот эпизод отражает ситуацию, при которой захватывалось чужое поле. И, в знак установления своего права на это захваченное поле, оно опоясывалось верёвкой (симэ), что-бы символизировать запрет на вхождение на данную землю (поле симэну). Ученые предполагают, что, вероятно в это время начинают складываться представления о группе цуми, именуемых «порча полей»: о разрушении межей (адзэнафу); нарушении границ зе-мельных участков (кусидзаси – досл. «втыкание кольев»); засыпке каналов (уну-мидзо, умэ-мидзо), пересеве по посеянному (сйкимаки), то есть о нарушениях владельческих прав на землю как о «не-бесных грехах» (ама-цу цуми), то есть более тяжких нежели «земные прегрешения». В норито они указаны следующим образом: «…те прегрешенья небесные – разрушенье межей, засыпка канав, же-лобов разрушенье, повторный посев, вбивание кольев…» [Норито: Великое изгнание (грехов) в по-следний день месяца минадзуки]. В «Кодзики» Сусаноо разрушает межи на поле Аматэрасу, засы-пает канавы [Кодзики, св.1-й, преступления Сусаноо; Кодзики, св.1-й, гл.12; Kojiki, I, XV]. А в «Ни-хон-сёки» кроме этого ещё разрушает желоба для орошения, совершает повторный посев и вбивает колья на чужом поле [Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 37, 40, 41, 42, 45, 48]. Вбивание кольев по-разному толкуется исследователями: и как способ злокозненной магии, и как по-пытка причинить увечье возделывающему поле (если колья зарыты в земле), и как перемена границ полей. На мой взгляд, последний вариант толкования является наиболее значимым. «Нихон-сёки» среди прегрешений Сусаноо называет ещё потраву посевов: «… выпустил …жеребёнка и заставил его лежать посреди поля»; «…и пустил туда коня лежать [прямо на поле]» [Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Нихон-сёки, св. I-й, 7, 7.2]. Таким образом, это были преступления, направленные против интересов общины, которые требовали «великого очищения» (др.-яп. опо-парапэ, яп. ō-хараэ). Видимо, наказанием за них было изгнание из общины (как это произошло с Сусаноо в мифах). Соблюдение данных норм (обычаев и традиций) обеспечивалось всей общиной целиком (коллективом общинников), особых органов принуждения и органов защиты данных правил в этот период не существовало. Соответственно, только от общины член коллектива получал защиту и га-рантии своих прав (защиту жизни, здоровья и имущества) при помощи института так называемой «кровной мести», когда мстили не только обидчику, но и его ближайшим родственникам. Связано это с тем, что единственной силой того времени было общинное ополчение (то есть взрослые мужчины-воины данной общины), которое и осуществляло защиту интересов общинников. Мононормы долж-ны были соблюдаться. За их нарушение следовало наказание, которое могло иметь разные формы. Это могло быть моральное порицание, это могли быть телесные наказания, изгнание из общины и смерть. Так Сусаноо изгоняется из Такама-но хара за преступления перед своей сестрой Аматэрасу (Сусаноо нарушил важнейшие запреты соседской общины), а перед этим он был подвергнут наказа-нию и искупительной жертве в виде лишения волос и вырывания ногтей [Нихон-сёки, св.1-й, Суса-ноо; Nihongi, I, 41, 44; Кодзики, св.1-й, гл.12; Кодзики, св.1-й, Сусаноо; Kojiki, I, XVII]. Исследовате-ли указывают, что это было наказание, характерное для всего дальневосточного ареала, включая Ки-тай, и оно являлось замещением ритуального убийства вождя-правителя. В этом сюжете он высту-пает как изгой своей «небесной» (яп. ама) общины. Соорудив себе накидку из травы, Сусаноо ски-тается и просит убежища у разных богов (яп. ками – «высших, правителей»). Но они отказывают ему как изгнаннику, и он вынужден удалиться в другую страну. После этого Сусаноо появляется в Ид-зумо, в местности Ториками в верховьях реки Хи (современная Хии) [Кодзики, св.1-й, Сусаноо; Код-зики, св.1-й, гл.14; Kojiki, I, XVIII; Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Nihongi, I, 49-50 и далее]. Вышеуказанные мононормы действовали на протяжении всей первобытной истории Японии. С завершением процесса генезиса государства складывается особая специфическая, обусловленная природой человека и общества и выражающая свободу личности система регулирования обществен-ных отношений, получившая название право, которой присущи нормативность, формальная опреде-ленности в официальных источниках и обеспеченность возможностью государственного принужде-ния. 2. Общая характеристика права периода Яматай (I-III века н.э.) Начало возникновения первых, собственно японских политических образований следует от-носить к I веку до н.э. – именно к этому времени относится первое упоминание о них в разделе «Гео-графические описания» (Ди-ли-чжи) в «Истории Ранней Хань» [Хань-шу, цзюань 20, л.22] , связан-ное с установлением дипломатических и торговых связей между японцами и китайцами в Корее, по-сле завоевания империей Хань северокорейского государства Чосон, когда на его территории были созданы четыре китайских административных округа: Лолан, Чжэньфан, Сюаньту и Линьтунь [Ши-цзи, гл.115, C.2-5; гл.122, C.15-16; Хань-шу, гл.95, C.20б-23б; Ши-цзи, гл.115, Повествование о Чао-сяни; Цяньханьшу, гл.95, Повествование о Чаосяни] . Только в китайских источниках сохранились сведения о нескольких десятках этих владений, причем информация о разных владениях различна: об одних дается достаточно подробное описание и более или менее точная локализация; о других – лишь краткие сведения (или вообще только назва-ние); местоположение третьих – не ясно. Собственно японских письменных источников по периоду Яматай (I-III века н.э.) исследователи в своем распоряжении не имеют. Говоря о сложившихся у японцев политических общностях, китайские авторы используют тер-мин го (яп. куни). Эти политические образования имели небольшие размеры, на что указывало и ко-личество дворов (кит. ху, яп. ко) в каждом владении: 1000 в Дуйма-го (острова Цусима), 3000 - в Ида-го (остров Ики), 4000 - в Молу-го, 1000 - в Иду-го, 20000 - в Ну-го, 1000 - в Буми-го, 50000 - в Тоума-го, 70000 - в Ематай-го [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во-го, Дуйма-го - Ематай-го ; Вэйчжи–вожэнь–чжуань, цз.30, С. 24а-24б (1б-2а)]. Данные го (яп. куни) являлись первым типом рабовладельческого государства. Как установили современные ученые, таковым является община-государство, в качестве которого выступает само-стоятельная гражданская община, возникающая в раннеклассовый период (ее еще неточно называют город-государство). Для этого типа государства характерно отсутствие еще особого аппарата при-нуждения, функции которого по отношению к эксплуатируемому производителю выполняет община в целом, так как существование самой общины лишало всех, кто не входил в нее, свободного досту-па к основному средству производства - земле и ставило в бесправное положение, потому что в этот период только община могла гарантировать человеку защиту его интересов. Трансформация первобытной соседской общины в гражданскую общину, то есть государство (общину-государство), происходит не только в результате приобретения общиной новых функций, но и в процессе развития системы самоуправления в государственные органы, то есть в процессе формирования публичной власти. Первые государства везде и всюду образуются в небольшом объеме, а именно в объеме од-ной территориальной общины или чаще нескольких тесно связанных между собой общин. Такое го-сударство, чтобы быть устойчивым, должно по возможности иметь некоторые естественные границы: горы, окаймляющие долину; море, омывающее остров или полуостров и т.п. Такой четко различимый район сложения государственности называют «номом», или «полисом», или «civitas», или «го», а попросту «гражданской общиной», «общиной-государством». Соответственно, в связи с возникновением государства возникла необходимость в правовом ре-гулировании общественных отношений. По этой причине начинает формироваться система древне-японского права. О правовой системе древних японцев (вожэнь) известно немного, только отдельные правовые нормы вожэнь: «Законы [кит. фа – С.Д.] и обыкновения [кит. су – досл. «обычаи» – С.Д.] были стро-ги» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого); Бимиху] ; «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые)» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Ещё обычаи: нет краж (кит. даоцэ), ма-ло тяжб (кит. чжэн-сун). [У] правонарушителей (кит. фань-фа-чжэ) конфискуют в казну его жену [и] детей, [у] тяжких [правонарушителей] уничтожают их кровный род» [Хоу-хань-шу, св.85; Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в неволю; за важные преступления истребляют весь дом» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого)] ; «Не во-руют , мало тяжб (судебных споров) ; [что касается] их правонарушений, [то] у легких [преступни-ков] берут в казну (конфисковывают) их жен [и] детей; у тяжелых [преступников] уничтожают (ис-требляют) их семью и кровный род» [Вэй-чжи–вожэнь–чжуань, цз.30, С.26б (4а), 1-2]; «Нет споров. У совершивших легкий проступок берут в казну его жену и детей. У преступников, совершивших тяже-лый проступок, уничтожают весть его род» [Цзинь-шу, гл.97, Вожэнь] . При описании правовой системы Японии китайцы употребляют такие сложные термины как «тяжба» (кит. чжэн-сун), «нарушение закона (правонарушение)» (кит. фань-фа), «судебный процесс» (кит. сун), что не проходит незамеченным мимо исследователей, работающих с данными текстами. Аргументом тех, кто отрицает подобную ситуацию в Японии в II-III веках н.э., является лишь то, что этого не могло быть у вожэнь в столь раннее время. Решение данной проблемы коренится в пробле-ме уровня развитости государственности в Японии начала нашей эры. Если это было бы первобытное общество - то действительно - такого там быть не могло. Но мы, на основе анализа имеющегося ма-териала, должны признать, что древнеяпонское общество являлось уже классовым, и государство уже было. Поэтому отрицать факт существования правовой системы в древней Японии II-III веков н.э. мы не можем. Здесь есть еще один момент: некоторые исследователи-переводчики интерпретируют термин чжэн-сун (судиться, вести тяжбу; тяжба ) как «спор» («мало споров»...; «нет споров»...). В обычной жизни такая ситуация выглядит неестественной - между людьми всегда по каким-либо причинам мо-жет возникнуть спор, несогласие, конфликт - и это может происходить достаточно часто. Следова-тельно, под термином чжэн-сун понимается не простая ссора (значение, кстати, которого это слово не имеет), а именно судебное разбирательство, которое на ранних этапах развития классового обще-ства и государства было явлением не частым, что и отмечают китайские информаторы. 3. Источники древнеяпонского права. Китайские источники сообщают о периоде I-III веков следующее: при Бимиху «законы [кит. фа – С.Д.] и обыкновения [кит. су – досл. «обычаи» – С.Д.] были строги» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого); Бимиху]. «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые)» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. Здесь четко видно противопоставление закона и (правового) обычая. Проблема существования письменного права упирается в проблему письменности, так как формаль-ными признаками закона являются: во-первых, обязательная письменная форма (в отличие от обычая, который функционирует изустно) и, во-вторых, закон исходит от органов власти, или проходит через орган власти (получает санкцию государства) (в отличие от обычая, который складывается непосред-ственно в практике людей). Если вопрос о письменности у вожэнь в I-III веках н.э. решается положи-тельно, то мы имеем основание, исходя из формальных признаков закона, утверждать, что выше ци-тированная фраза из «Хоу-хань-шу» указывает на существование как законов (письменного права), так и правовых обычаев (обычного права). В противном случае исследователи могут говорить лишь об обычном праве , которое в эту эпоху было тесно связано с верованиями. Китайские источники не разъясняют, что считалось «законом» (кит. фă). Видимо, по мнению М.В.Воробьева, важным источ-ником норм являлась воля правителя. Считается, что обычаи у вожэнь (японцев Кюсю) и народа Ямато не сильно отличались. По сути, право Ямато было продолжением и развитием права Яматай, что было связано со сходством регулирования общественных отношений во всем ареале культуры яёи (как в Южной, так и Центральной Японии). Это подтверждает сравнение описания китайцами правовых норм периода Яматай (I-III века) и Ямато (IV-VII). Яматай: «Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в нево-лю; за важные преступления истребляют весь дом» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого)] ; «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые);. Ещё обычаи: нет краж (кит. даоцэ), мало тяжб (кит. чжэн-сун). [У] правонарушителей (кит. фань-фа-чжэ) конфискуют в казну его жену [и] детей, [у] тяжких [правонарушителей] уничтожают их кровный род» [Хоу-хань-шу, св.85; Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Не воруют , мало тяжб (судебных споров) ; [что касается] их правонарушений, [то] у легких [преступников] берут в казну (конфисковывают) их жен [и] детей; у тяжелых [преступников] уничтожают (истребляют) их семью и кровный род» [Вэй-чжи (-вожэнь-пу), цз.30, С.26б (4а), 1-2]; «Нет споров. У совершивших легкий проступок берут в казну его жену и детей. У преступников, со-вершивших тяжелый проступок, уничтожают весть его род» [Цзинь-шу, гл. 97, Вожэнь] . Ямато: «Нет ни воровства, ни разбоев; мало споров и тяжб. За лёгкие преступления описывают семейство преступника в казну, за тяжелое истребляют весь род его» [Нань-ши, гл 79, IV]. «По та-мошним обыкновениям за убийство, разбой и блудодеяние определена смертная казнь. По воровству платят за покраденное; а кто не в состоянии заплатить, отдается в невольники. За прочие вины, смот-ря по их важности, полагается или ссылка или наказание палкою. При допросах кто не признается, тому нажимают колена деревом, или, натянув тугой лук, тетивою пилят шею ему; или, бросив каме-шек в кипяток, велят вынуть рукою. Сказывают, что у неправого рука сваривается. Или кладут змею в кувшин и велят взять её оттуда. Говорят, что неправый будет ужален. Жители вообще очень кротки; редко доходят до споров и тяжб. Воровства также мало» [Суй-шу, гл.81, VI; Sui-shu]. Что касается источников права в период Ямато (IV-VII века), то ситуация была такой же как в период Яматай (I-III века). Первоначально, так как на время навыки письменности в Ямато были ут-рачены, единственным источником являлись правовые обычаи, то есть правила поведения, сло-жившиеся в жизни людей в течение длительного в силу повторяемости, которые были признаны го-сударством в качестве общеобязательного и обеспечивались силой государственного принуждения. Исследователи древнеяпонского права сталкиваются с проблемой того, что правовые обычаи функционировали в устной форме – следовательно, они нигде не были записаны, и, казалось бы, мы ничего не можем знать об их содержании. Но, к счастью, нарративные (то есть неюридические) ис-точники древнего периода зафиксировали: а) правоприменительную практику; б) обычаи граждан-ского оборота. Следовательно, они дают ученым материал, на основе которого можно выявить или реконструировать правовые обычаи. Исторически возникло четыре вида обычаев: (1) обычаи из жизни (практики) предков. К обычаям из жизни предков, которые продолжали действовать в период Ямато, относится обычай, возникновение которого связывается с наказанием Сусаноо. Сусаноо за злодеяния был из-гнан из «небесной» (яп. ама) общины, «А в это время шел сильный дождь. Сусаново-но микото свя-зал в пучки зеленую траву, сделал из нее шляпу и накидку и стал просить у богов приюта. Боги ска-зали ему: “Твои деяния принесли скверну и зло, ты подвергся изгнанию. Как же ты можешь просить у нас приюта?” И все, как один, ему отказали. И хоть лил дождь и бушевал ветер, не мог он найти се-бе приюта и стал в горестях и муках спускаться [с Неба на Землю]. Потому-то с тех пор [изгнания Сусаноо - С.Д.] запретным стало входить в чей-то дом в соломенной накидке и шляпе. И также за-претно входить в чужой дом с пучками травы за спиной. Если кто нарушит этот запрет, тому непре-менно назначают очистительные жертвы. Закон этот идет из самой древней старины». (2) обычаи из практики жрецов. К обычаям из жизни предков и, возможно, обычаям из практики жрецов можно отнести те правовые обычаи, которые были зафиксированы в норито, древнейшие из которых осторожно дати-руются V-VI веками. По данным предварительных лингвистических разысканий С.А.Старостина, разработавшего оригинальную методику датировки текстов, норито по языку явно старше, чем лето-писный свод «Кодзики», и, согласно глоттохронологической датировке исследователя, могут быть отнесены к III-IV векам, во всяком случае, по ряду фрагментов. Норито составляют наиболее древ-ний пласт в круге свидетельств об архаической культуре Японии, выраженных словом. Основная их масса датируется VII веком. Одним из самых древнейших является «норито» «Ōхараи-но кото-ба» («Норито о великом очищении»). О подобном обряде у вожэнь при правлении Бимиху сообща-ет «Вэй-чжи» [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во; Вэй-чжи–вожэнь–чжуань, цз.30, C.25б, 1 8-10]. Для историко-юридических исследований наибольший интерес имеет норито «Великое изгна-ние [грехов] в последний день месяца минадзуки» (Минадзуки-но цугомори-но ōхараэ). Текст этого норито имеет ярко выраженный юридический аспект, регулирующий различные сферы жизни – от хозяйственной до половой. Основное понятие, проходящее через этот мифологический пласт, – скверна разного рода и в разных обличьях, проистекающая, в том числе, и от нарушения разного рода табу. Эти запреты возникли ещё в догосударственный период в виде запретов на «небесные и зем-ные прегрешения». То, что эти правовые обычаи продолжали действовать в период Ямато, говорят сведения из «Ямато-химэ-но микото сэйки» и «Кодзики». В первом источнике (в разделе 27-го года государя Икумэ [332-336 годы испр. хрон.]) о действиях принцессы–жрицы Ямато-химэ сказано: «Ещё она установила такие законы церемонии очищения оохараэ: повторный посев , разрушение ме-жей на полях, засыпка оросительных каналов, разрушение оросительных желобов, вбивание кольев в поле, сдирание шкур заживо, сдирание шкур сзаду наперёд, оставление кала, – эти многие прегреше-ния назвала прегрешениями небесными; надрезы на коже живого человека, надрезы на коже мерт-веца, соитие с [собственной] матерью, соитие с [собственным] чадом, соитие со скотом, проказа, опухоль, [соприкосновение] с утопленником, [соприкосновение] с [трупом] погибшего в огне – на-звала земными прегрешениями» [Ямато-химэ-но микото сэйки, Икумэ, 27-й год цутиноэ-ума (55-й год цикла)]. В разделе, следующим за описанием похорон Тюая [346 года испр. хрон.], перечисле-ны скверны из списка «небесных и земных прегрешений»: сдирание шкуры заживо, сдирание задом наперед, разрушение межей, засыпка канав, дефекация, совокупление родителя и ребенка, совокуп-ление с лошадью, совокупление с коровой, совокупление с птицами. «…Отыскали прегрешения разные, таких родов, как свежевание живого, свежевание задом наперед, разрушенье межей, засыпка канав, осквернение калом в запретном месте, соитие родителей и детей, соитие с лошадьми, соитие с коровами, соитие с курами, провели в земле Тукуси великую церемонию изгнания грехов…» (ви-димо, прочтя «Норито о великом очищении», яп. Ōхараи-но котоба, датируемое как раз III-IV веками н.э.) [Кодзики, св.2-й, государь Тюай]. 3. Обычаи из жизни (практики) ныне живущих людей (так называемая «обычная практика»). К ним можно отнести, например, обычай, регулирующий правила найма услуг по охране и со-держанию лошадей: общинники, «…направляющиеся в столицу, из страха, что их лошади исхудают, платят 2 хиро полотна и 2 снопа конопли жителям провинций Микапа и Вопари за то, чтобы те кор-мили лошадей. После этого они прибывают в столицу, На обратном пути домой они приносят им же-лезные мотыги…» Кроме того, нанявшиеся должны были охранять лошадей. Кроме того, в «Ни-хон-сёки» приводятся и другие нормы обычной практики. 4. Обычаи из практики должностных лиц. К обычаям из практики должностных лиц можно, например, отнести такие нормы: «Наказание огнем – это, несомненно, древнее установление» ; «…со времен древних известно, что оми и мурад-зи могут скрываться в доме принца…» (от уголовного преследования?). Совокупность вышеуказанных религиозно-правовых и юридических норм обычного права бы-ла впервые письменно зафиксирована в годы Тайка (например, в указе от 22-го дня 3-го месяца 646 года) [Нихон-сёки, св.25-й, Котоку, 2-й год пр., 3-й месяц, 22-й день]. В 646 году часть правовых обычаев была отменена – после перечисления запрещаемых обы-чаев говорилось: «Всё это глупые обычаи. Пусть они будут прекращены и не возобновляемы сно-ва» [Нихон-сёки, св.25-й, Котоку, 2-й год пр., 3-й месяц, 22-й день]. Необходимо отметить, что, даже в период Тайка (после 645 года), который ознаменовался бур-ным законотворчеством, и в области государственного и административного права китайская модель государственного устройства была усвоена в Японии с достаточной легкостью (но в неё были внесе-ны определенные изменения), в области уголовно-правового регулирования, судя по всему, ещё дол-гое время продолжали действовать нормы обычного права. Ещё одним источником права в период Ямато являлись указы правителя (яп. микотонори ). Цитирование государевых указов начинается с правления Мимаки (Судзина, 324-331 годы испр. хрон.), когда он в начале своего царствования провозгласил в указе основы своей политики: «…государь отдал повеление, рекши: “Вот, мои царственные предки, все государи [прежних времен], [наследуя один другому], разливали свет в государевых пределах. Разве делал это каждый из них для себя? Верно, делалось так для того, чтобы пасти людей и богов, управлять Поднебесной. И вот, дале-ко идущие деяния в мире начав, они всё дальше распространяли добродетель. Теперь я принял вели-кое назначение, и я буду милостив к Изначальным [народу]. Как же мне лучше поступить, чтобы сле-довать по стопам царственных предков и долговечно, беспредельно сеять царские милости? Не луч-ше ли будет, если вы, вельможи, и ста управ чиновники, всем сердцем радея, вместе со мной будете покой в Поднебесной хранить?” – так рек» [Нихон-сёки, св.5-й, Судзин, 4-й год пр., 10-й месяц, 13-й день; Nihongi, V, 2-3]. Первоначально (до распространения письменности) они объявлялись устной форме, впоследствии, видимо, стали фиксироваться письменно. На их основе в дальнейшем (в V-VII веках) развилось императорское законодательство. Сам термин нори («закон, правило») прямо связан по происхождению, фонетическому звучанию и смысловому значению с термином микотонори («го-сударев указ»). Перед походом 4-х полководцев Мимаки (Судзин) повелел вельможным сановникам : «Вот, ныне я выберу вельмож, разошлю их в четыре стороны света, чтобы они внушали [народу] мои зако-ны» [Нихон-сёки, св.5-й, Судзин, 10-й год пр., 7-й месяц, день цутиното-тори (24-й день)] Е.М. Ермакова истолковала в русском переводе иероглиф и («желание») как закон. Однако В.Г.Астон переводит и дословно по прямому значению как: “our Will” [Nihongi, V, 8]. Поэтому следующим видом источников права в период Ямато (IV-VII века), так же как в пре-дыдущий период Яматай (I-III века) стали законы, то есть принимаемые в особом порядке и обла-дающие высшей юридической силой нормативные правовые акты, выражающие государственную волю по ключевым вопросам регулирования общественной и государственной жизни. В отличие от правовых обычаев, закон исходил от органов государственной власти и имел строго фиксированную форму (то есть был записан). Начало законодательного регулирования правоотношений в Ямато связано с проблемой рас-пространения письменности. Как можно установить (по корейским источникам) впервые письмен-ность в Ямато в международных связях была применена в середине IV века н.э. (письмо 344 года от правителя Японии к вану Силла). Эту дату следует признать той отправной точкой, после которой написание законов становится возможным
15.
Песни казачьего календаря (публикация автора на scipeople)
А.А. Сигачёв
- Союз писателей России, журнал "Знание..." , 2010
В статье показаны причины и следствия казачьего рассеяния. Лучшие сыны казачьей вольницы были отторгнуты от Родины в изгнание и рассеяны по свету — в русскую эмиграцию. В Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года было немало поэтов-песенников — цвет и гордость казачьей песенной культуры. Воинствующий большевизм поступил с казачьей песней так же, как и с репрессированными казаками: было предписано полное истребление песенного наследия казачества, включая свод «Песен казачьего календаря». В данной статье освещены все периоды казачьего рассеяния и современное состояние казачьей эмиграции. Показаны достижения по восстановлению «Песен казачьего календаря», полностью утраченных в годы воинствующей бездуховности большевистской диктатуры.
В статье показаны причины и следствия казачьего рассеяния. Лучшие сыны казачьей вольницы были отторгнуты от Родины в изгнание и рассеяны по свету — в русскую эмиграцию. В Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года было немало поэтов-песенников — цвет и гордость казачьей песенной культуры. Воинствующий большевизм поступил с казачьей песней так же, как и с репрессированными казаками: было предписано полное истребление песенного наследия казачества, включая свод «Песен казачьего календаря». В данной статье освещены все периоды казачьего рассеяния и современное состояние казачьей эмиграции. Показаны достижения по восстановлению «Песен казачьего календаря», полностью утраченных в годы воинствующей бездуховности большевистской диктатуры.
Среди русских рек Дон не самая большая река, но, пожалуй, ни одна из них, за исключением Волги, не была столь прославлена в летописях, песнях, легендах и сказаниях, как Дон. Издавна нежно и ласково величали её казаки «Тихим Доном», «Доном-Батюшкой», «Дон-Ивановичем», «Доном-богатырём». Река Дон была колыбелью казачества, их духовной опорой, кормилицей и поилицей. Дону казаки поверяют свои сокровенные, сердечные думы, радость и горе. Песни казаков исполнены красоты, силы, благородства и подчёркнутого ритма. Искусство хорового пения принадлежит, как известно, к наиболее древним видам народного творчества, его истоки уходят вглубь веков. В традиции хорового пения казаков — преимущественно без музыкального сопровождения, ибо использование музыкального сопровождения снижает интонационную выразительность мелодии. Специфическая казачья среда создала свой неповторимый фольклор, свои особенные, только ей свойственные песни. Сила народной песни в отличие от других письменных памятников старины состоит в том, что песня не несёт в себе отпечатков иноземного влияния, в отличие, например, от летописей (как известно, многие летописцы были далеко небеспристрастны в своих «сказаниях»). Песни создавал сам народ, без заморской подсказки и без корысти. Во все времена народ пел своё, вкладывал в песню свою жизнь, свои чувства, надежды, горе и радость. Народная песня жила так, как жил и чувствовал её создатель — народ во всём своём многообразии. Она была явлением свободного творчества, естественным отражением жизни и быта вольного народа. Издавна казачья песня являлась объектом самого пристального внимания исследователей, этнографов, фольклористов, писателей, поэтов-песенников, драматургов, лингвистов. Это объясняется, прежде всего, особенностями и богатством песенного духа, ревностно хранимого в среде казаков. Общепризнан особый певческий дух казака, отличный в этническом, психологическом и культурном отношении от песен «россиянина». Большинство фольклористов считают, что казачество имеет свой особый светильник искусства в музыке, в песне и в танце. Народ как будто тот же самый, но песня казачья совсем другая, своеобразная. Очевидно, что почувствовать особый аромат песенного казачьего фольклора без учёта этнической особенности казаков и их культурных связей невозможно. Оригинальный казачий стиль хорового пения отличен даже от южнорусской песнопевческой практики, в том числе и по образцу гармонизации. Даже в обиходных церковных хоровых напевах издавна господствовала европейская гармония, европеизированный стиль которой долгое время сковывал народное музыкальное творчество. Западноевропейская школа хорового пения с искусственной метрической ритмикой, сковывала распев с несимметричным, свободным песенным ритмом. Казачьи распевы не укладываются в жёсткое «прокрустово ложе» гармонических рамок квадратных периодов мелодий. Свободолюбивому казаку и в песне более любо ладовое своеобразие несимметричного ритма свободных казачьих напевов. В фольклоре народ сохраняет, сам того не осознавая, останки древних традиций, восходящих к предыстории, он выполняет функцию “подсознательной коллективной” памяти, содержание которой, совершенно очевидно, пришло откуда-то ещё. Кто хочет понять свой народ до глубины корней, должен пристально присмотреться и прислушаться к его истокам — к песням, сказкам, к пословицам, поговоркам, к отдельным словам (в которых неискоренимо присутствуют коды народа). За словом всегда стоит глубинный смысл, многогранное значение, за буквальным смыслом — тайный смысл истории, культуры, религии народов и наций. И песни, что пелись нашими предками, должны мы бережно хранить и преумножать[1]. В казачьем рассеянии, как теперь принято говорить о Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года, было много поэтов песенников. К настоящему времени уже немало издано поэтических антологий (антология от гр. anthologies, буквально — букет цветов), освещающих поэтическое творчество как Восточной, так и Западной ветвей русской эмиграции. Вышли также сборники песен и стихов казачьей лирики. Из 200 тысяч белых эмигрантов Восточной ветви Зарубежья было около 60 поэтов. «Мне известно, — писал В. Перелешин, — около шестидесяти имён поэтов, как пользовавшихся широким признанием в дальневосточных центрах русского рассеяния — Харбине, Шанхае, Тяньцзине и Пекине, так и малоизвестных и оставшихся вовсе незамеченными»[2]. На долю Западной ветви белых эмигрантов Зарубежья — Берлина, Парижа, Праги, Белграда, Варшавы, Риги, Равеля, Софии, проходилось примерно столько же — около 200 тысяч человек. Из этого числа Западной ветви белых эмигрантов было 88 поэтов (включённые в антологию Ю. Иваска «На Западе», 1953)[3]. Уместно здесь напомнить, что была определённая доля эмигрантов (хоть и не столь значительная, точное их число не установлено), поселившихся в Южной Америке: в Аргентине, Бразилии, Чили, Парагвае, на Филиппинах, в Австралии и США. (По данным В. Крейда и О. Бакич — среди них было примерно 20 наиболее видных литераторов) [4]. Что же в своде «Песен казачьего календаря» было такого, за что песни подлежали полному уничтожению, и должно было быть стёртым из памяти людей само упоминание о них. Казачьи песни подлежали полному истреблению, как и само казачество. Идеологи большевистской диктатуры во главе с Лениным и Троцким придавали слову «расказачивание» однозначный смысл — поголовное уничтожение (геноцид) казачества. Идеология мирового господства диктатуры пролетариата включала в себя разжигание гражданских и мировых войн, программирование искусственного голода, кризисов и терроризма. Россия была выбрана в качестве плацдарма для развития «Мировой революции и Мирового господства». Идеи большевизма о «процветающем рае социализма и коммунизма» являлись всего лишь прикрытием истинного замысла мирового сообщества диктаторов-авантюристов. Казачество на подобный лукавый большевистский диктаторский обман «коммунистического рая» не прельстилась, и за это его было решено физически истребить, стереть с лица земли; предать казачество полному забвению. Из памяти людей задумано было искоренить само слово «казак», и всё, что с ним было неразрывно связано: казачьи песни, танцы, традиции, фольклор. Большевистская диктатура не останавливалась ни перед чем, для достижения своих человеконенавистнических целей в стремлении к мировому господству. Так, ими были спланированы: геноцид цвета русской нации — казачества, истребление царской семьи вместе с их детьми, уничтожение интеллигенции и духовенства, развязывание гражданских войн, создание концентрационных лагерей по всему Северу России задолго до создания фашистских лагерей — Освенцима, Майданека, Бухенвальда и других известных «лагерей смерти». Была запущена адская машина истребления казачества во всех казачьих краях (Дона, Кубани, Терека, Урала, Сибири, Приморья и других 12 казачьих краёв). Чудовищная машина смерти работала многие годы после окончания гражданской войны, уже при советском режиме. Карательные акции были организованы сразу после Октябрьского переворота — силами «интернационалистов» (особенно латышей, мадьяр, китайцев, «революционных матросов», горцев Кавказа, иногороднего населения казачьих областей.) Бронштейн–Троцкий писал: «Уничтожить как таковое, расказачить казачество — вот наш лозунг. Снять лампасы, запретить называться казаками, выселить в массовом порядке в другие области»[5]. Член Донского ревкома Исаак Исаевич Рейнгольд рапортовал в ЦК РКП (б): «Почувствовав себя победителями, мы бросили вызов казакам, начав их массовое физическое истребление. Бесспорно принципиальный наш взгляд на казаков, как на элемент, чуждый коммунизму и советской идее, правилен. Казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически»[6]. Следует здесь особо отметить роль вождя революции, диктатора Ленина в массовом истреблении казачества. Ленин не только знал о происходящем геноциде казачества, но и лично участвовал в выработке человеконенавистнической политики большевистских властей по отношению к казакам. «Достаточно вспомнить ленинскую телеграмму Фрунзе по поводу «поголовного истребления казаков»! Дзержинский писал Ленину 19 декабря 1919 г., указывая, что на тот момент в плену у большевиков содержалось около миллиона казаков. Вождь мирового пролетариата наложил резолюцию на этом письме: «Расстрелять всех — до единого!»[7] О том, какому страшному погрому и уничтожению подвергались казачьи станицы Дона, Кубани и Терека писал бежавший на Запад палач из НКВД Орлов А. (настоящее имя — Лейба Лазаревич Фельбин): «Десятки тысяч казаков были расстреляны без суда, сотни тысяч — отправлены в ссылку, в сибирские и казахстанские концлагеря, где их ждала медленная смерть»[8]. Читаем по другому источнику о том, как поступали с казачьими семьями: «Сгоняли к железнодорожным станциям, где стояли заранее поданные эшелоны из товарных вагонов без воды, печей, уборных. По 70–100 человек загоняли в вагоны, закрывали на замки и пломбировали. Окна в вагонах были забиты досками и сверху обтянуты колючей проволокой. Эшелоны мчали несчастных казаков в Сибирь, на Дальний Восток. Кошмарный ужас творился в вагонах: холод, голод, плач детей и матерей, самоубийства, болезни и смерть. Оставшихся в живых людей выбросили в сибирской тайге и заставили строить бараки и землянки. Дети, женщины, старики без одежды и питания падали и умирали — как мухи. Утром можно было видеть целыми семьями повесившихся на деревьях людей»[9]. Железнодорожный служащий, видевший в начале 30-х годов эшелоны депортированных казаков, свидетельствует: «Много раз из проходящих вагонов выбрасывали свёртки. Мы знали, что в них. В них были детские трупы. Мы разворачивали их, доставали записки, очень схожие по содержанию: «Ради Бога, предайте земле раба Божьего… И мы хоронили вдоль железнодорожного полотна этих рабов Божьих — грудных и годовалых. А на их родине и на их крови вставали колхозы; в дом раскулаченных въезжали новые хозяева»[10]. Голод 1932–1933 годов был искусственно организован, чтобы окончательно сломить сопротивление крестьян при коллективизации в казачьих хлебных житницах страны. «Голод и недоедание дали в руки кровавой власти новое и страшное оружие для её политической борьбы с неугодными слоями населения. Казачье население Северного Кавказа обрекают на скорую и верную голодную смерть в тюрьмах, концентрационных лагерях, ссылках, во время долгих этапных путей. Так погибает лучшая часть крестьянства и казачества и глубже подрывается сельское хозяйство»[11]. «Район Беломорканала, берега Печоры, Игарки, Амура, Якутская тайга и тундра Крайнего Севера были усеяны костями казаков, гибнувших от тяжёлой работы, голода и цинги, от пуль и прикладов палачей-чекистов... Сегодня общее число истреблённых казаков по всей России насчитывается примерно около 10 миллионов человек. Об этом чудовищном геноциде казачества — ни слова не сказано в учебниках истории. Как это удавалось скрывать? Почему виновники этого геноцида не осуждены Международным трибуналом и не наказаны? Продолжением геноцида казаков 20-х — 30-х годов явилось их истребление после окончания Великой Отечественной войны, выданных Западными союзниками сталинскому режиму» [12]. Возрождение современного казачества не мыслимо без детального расследования причин геноцида казачества и поимённое осуждение всех участников этого изуверства. Весь мир должен знать имена организаторов и исполнителей геноцида казаков. Эти имена должны быть прописаны в учебниках Российской истории и озвучены на судебных процессах мирового трибунала по геноциду казачества. Казачество было ненавистно международным лидерам своей уникальной казачьей демократией, которая является антиподом идей «мирового господства» и «мировой революции». Идея тотального истребления казачества была задумана задолго до переворота в России в октябре 1917 года. Традиционная экономика казачества основана на морально-нравственных нормах и ценностях, на уникальной демократии, на свободном труде, при котором главным капиталом является земля-кормилица, реки, озёра, леса и поля — что составляет основу жизни человека. Законы казаков хранились в их вековых обычаях, традициях, в морально-нравственных нормах и ценностях. Сейчас заговорили о голодоморе на Дону, на Кубани, в Украине, но в учебниках об этом не говориться ни слова. Почему такое происходит при нынешней «демократической» власти в России? Сегодня зло, против которого боролись казаки — большевистская диктатура в России — низвергнута, но «демократы» не торопятся возвращать казакам экспроприированные у них большевиками земли. В чём причина такого парадоксального несоответствия?.. Сегодня на казачьих землях хозяйничают временщики. Банкиры скупили бывшие казачьи земли за бесценок и сдают их в аренду китайским и корейским предпринимателям, которые хищнически вырубают лесополосы для своего обогрева и проживания; приватизируются и скупаются за бесценок реки, озёра и пруды. Кому выгодна такая политика и замалчивание факта репрессий и геноцида казаков? Теперь принято считать поэтов белогвардейского рассеяния первой волны эмиграции 1920 года — затонувшей песенной Атлантидой. Действительно, несмотря на изданные многочисленные поэтические альманахи, сборники стихов, публикации в многочисленных зарубежных журналах, — многое из песенного творчества казачества утрачено безвозвратно. Из Харбино-Шанхайского и Дальневосточного эмигрантского зарубежья следует особо отметить творчество казаков рассеяния: Алексей Ачаир — организовал в Харбине «Содружество работников литературы, науки и искусства». Сочинял песни, издавал сборники стихов. Руководил большим хором школьников. В 1945 году был арестован и депортирован в СССР. Умер в пересыльной Уссурийской тюрьме от сердечного приступа; Сергей Алымов — поэт-песенник, ставший кумиром Харбиновской молодёжи; Яков Аракин — писал песни, романсы, пьесы; по словам В. Перелешина, «Аракин умер от голода на крыльце чужого дома»[13]. Арсений Несмелов — поэт-песенник, его творчество вызывало интерес эмигрантских читателей в Европе и Америке. В августе 1945 года был арестован и отправлен в СССР. Умер в пересыльной тюрьме. (Русский эмигрантский Харбин подошёл к своему концу в августе 1945 года; пятнадцать тысяч харбинцев были насильственно увезены в СССР, в их числе были Арсений Несмелов и Алексей Ачаир. Василий Логинов умер в харбиновской больнице сразу после прихода советских войск. Тагда же умер на улице Яков Аракин, оказавшись без крыши над головой и без средств к существованию). Василий Обухов — поэт-песенник, после входа в Маньчжурию советских войск Обухов был арестован, увезён из Харбина в СССР. Сидел в советских лагерях. Умер от рака. «Каждое стихотворение Василия Обухова — отражение его трудной, мучительной жизни, в которой настоящей радостью было творчество» [14]. Валерий Перелешин — поэт-песенник, из Харбина переехал в Пекин, автор 12 поэтических сборников. Из европейского и латиноамериканского эмигрантского рассеяния следует особо отметить казаков песенников-поэтов: Сергей Бехтеев — предки С. Бехтеева владели хутором Галичья гора на высоком каменном берегу Дона. Поэт Сергей Бехтеев в ноябре 1920 года восходит с Креста на Крест. С борта парохода «Самара» стихотворением «Прости» он окончательно прощается с Родиной. Сергей Бехтеев особо отметил в своём творчестве мученический подвиг Святой Царской Семьи. Прожив в Сербии и во Франции 34 года, он оставил потомкам в качестве духовного завещания девять сборников своих стихов и песен, изданных за рубежом. В руках бывшего офицера Царской армии вместо шашки была кирка и лопата, а в горле комок слёз, и перед мысленным взором — картины утраченной России: маковки сельских церквушек да старый родительский дом. В 1927 году в Сербии появляется стихотворение, ставшее центральным в творчестве С. Бехтеева — «Грядущее»: Гляжу спокойно в даль веков, Без опасений и без страха — И зрю Россию без оков В державной шапке Мономаха. В 1933 году в Москве богоборцами большевиками был взорван Храм Христа Спасителя, а в 1933 году в Ницце Сергей Бехтеев обратился со стихотворением к «Внукам»: Пусть льётся смрадная река, Грозя культуре потопленьем, Я говорю через века С грядущим новым поколеньем, Оно оценит и поймёт, Порыв мой пламенный и смелый, И вслед за мною в бой пойдёт За наши старые уделы. Оно полюбит древний быт Святой страдальческой России, И снова храмы воскресит Для православной Литургии. Николай Туроверов — один из самых значительных русских поэтов ХХ века. Долгие годы его имя в СССР находилось под запретом. Человек, чьи стихи тысячи людей переписывали от руки. Поэт, сумевший выразить трагедию миллионов русских участников Белого движения и всю тяжесть вынужденного изгнания, был почти неизвестен на своей Родине, которую горячо любил. Воспевший красоту Донских земель, казачью историю и традиции, он 53 из 73 лет жизни прожил во Франции и никогда не увидел родных его сердцу станиц. Поэтические строки Николая Туроверова отличаются напевностью, совершенством рифмы, точностью слов; строки его стихотворений буквально пронзают. Его стихотворения о коне, плывущем за кораблём с беженцами, среди которых находится его хозяин или стихи о матери не узнавшее своего сына после долгой разлуки — признаны классическими образцами в песенной поэзии русского зарубежья. Николай Туроверов был удивительным человеком, вдохновлявшим казаков рассеяния одним своим присутствием. Не случайно он стал организатором многочисленных русских зарубежных обществ. Николай Туроверов долгое время возглавлял Казачий Союз. Его творчество и сегодня, в непростое для России время, несёт заряд единения казачества. Творческую славу Николай Туроверов познал ещё при жизни, нередко в рецензиях его песенников и стихотворных сборников о нём писали, как о «Баяне казачества». Его стихи и песни переписывались от руки и сборники его произведений мгновенно все скупались с прилавков книжных магазинов. Приведём стихотворения Николая Туроверова, ставшие песнями: МАРТ Гони коня через овраги, За самый дальний буерак. Свищи, кричи в лихой отваге О том, что ты Донской казак!.. В степи туманы да бурьяны, Последний грязный талый снег, И рьяно правит ветер пьяный Коней казачьих резвый бег. ПЕРЕКОП Нас было мало, слишком мало. От вражьих толп темнела даль; Но твёрдым блеском засверкала Из ножен, вынутая сталь. Кто ныне жребий смертный вынет, Чей будет труп в снегу лежать? Молись, молись о дальнем сыне Перед святой иконой, мать! О милом крае, о родимом Звенела песня казака, И гнал, и рвал над белым Крымом Морозный ветер облака. Спеши, мой конь, долиной Качи, Свершай последний переход. Нет, не один из нас заплачет, Всходя на Крест — на пароход. Когда с прощальным поцелуем Освободим ремни подпруг, И, злым предчувствием волнуем, Заржёт печально верный друг. Казак, родимый край покинул... Невольно хочется рыдать... Молись, молись о дальнем сыне Перед святой иконой, мать... КАЗАК Ты такой ли, как и прежде, богомольный В чужедальней басурманской стороне? Так ли дышишь весело и вольно, Как дышал когда-то на войне? Не боишься голода и стужи, Дружишь с нищетою золотой, С каждым человеком дружишь, Оказавшимся поблизости с тобой. Отдаёшь последнюю рубаху, Крест нательный даришь бедняку, Не колеблясь, не жалея — смаху, Как и подобает казаку. Так ли ты пируешь до рассвета, И в любви такой же озорной, Ты казак и божеским заветом — Награждён ты лирой золотой. Николай Альникин (Борис Незлобин) — совершенно удивительные, юношеские рифмованные грёзы — песенные мотыльки о Родине, грустные казачьи песни о станицах воспел на чужбине, донской казак Николай Альникин. Свою книгу «Казачьи думы — песни о Родине» он подарил как «сувенир» для друзей и соратников, которые на чужбине не забыли Дона и его станиц, которые помнят грустные беженские лагеря и первые шаги в чужих краях. В своих стихах и песнях делится он своими воспоминаниями о берегах Дона и Кубани, о высотах Кавказских гор, о равнинах севера Таврии Крыма, о «сидении» в лагерях беженцев и проживании в закопченных бараках и землянках. ПЕСНЯ ПОКИНУТЫХ КАЗАЧЕК Ой, да ты подуй, подуй, ветер низовый; Ты надуй, надуй тучу грозную. Принеси на Дон с моря Чёрного Из чужих сторон дорогих гостей. Принеси ты их грозной тучею — Казаков лихих на степной простор. Забурлит волной тихий Дон седой, И в последний бой смело выступит. Сбросим цепи мы, цепи рабские, Сгинет царство тьмы нечестивое. Ты надуй скорей, ветер низовый. С голубых морей тучу грозную. * * * Далёко позади остались степи Дона, Родные хутора, станицы, курени... Все сердцу близкие: старушки, дети, жёны, — На произвол судьбы осталися одни. Мы уходили с тайною надеждой вскоре С победой возвратиться к милым очагам... Но и Кубань, и Дон мы отдали врагам, Чрез горы и леса мы добрались до моря. Восстали против нас и люди, и природа: Зелёные — навстречу, красные нам вслед; Налево — горы, лес, дожди и непогода, А справа море тысячи сулит нам бед... Со всех сторон нам гибель угрожает... Нам душно, как в тюрьме, в ущельях этих гор... Далёко тихий Дон и он теперь не знает, Какой выносит рок над нами приговор. Нам душно здесь, в горах, нам тяжко на чужбине... Душа на волю просится из этих гор; Истосковались по степям мы, по равнине, Где бесконечный вкруг тебя лежит простор... Все наши помыслы о Родине далёкой; Мечтаем мы во сне и наяву о ней; Страдает без нея душа в тоске глубокой. И грудь сжимается тоскливей и больней. МЫ НЕ ИЗМЕННИКИ РУСИ Мы не изменники Руси на нас клевещут: Мы в жертву Родине отдали, что могли; Любовью нежной к ней у нас сердца трепещут... Но вот уходим мы теперь на край земли... Чтоб пламенно любить её и там, родную, Свободу обретём, коль счастье не нашли... Её мы выстрадали здесь за Русь святую, Уходим, пожелайте нам счастливого пути... Оставшиеся братья также вскоре За нами двинутся по нашим же следам... Ведь мир велик, в безбрежном мировом просторе Найдется уголок пристанище всем нам!.. И всюду будем ждать заветного мгновенья, Когда потребует к себе Отчизна нас. На зов ея мы двинемся без замедленья... Счастливый путь! Прощайте, братья! В добрый час!.. КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН Загудели, зазвенели по церквам колокола, Беспрерывно льются трели, ночь прошла. Этот мощный, этот властный, но чужой, не русский звон, Мне напомнил край прекрасный — тихий Дон. Реют в воздухе, как птицы, звоны с раннего утра... Вспоминаются станицы, хутора. Вспоминаются другие звоны, там, в родной земле... Что-то с вами, дорогие, там — в Цимле?.. В этот праздник на чужбине, лишь одна смущает тень: Как-то встретили вы ныне этот день? Этой ночью, как бывало, вы стояли ль по церквам? Что сегодня подсказало сердце вам? С каждым годом в вашей жизни радость меньше и бледней... Боже, дай моей Отчизне светлых дней! Милость пусть войдёт Господня на родимую страну, — Пусть легко вздохнут сегодня на Дону!.. НЕНАГЛЯДНОЙ Расскажи, мой друг, хоть во сне ты мне, Как живёшь одна ты в родной стране? Дивной грёзою мне блесни сюда, Путеводная ты моя звезда. Ветерок чуть-чуть шелестит листву, — Не твою ли здесь слышу я молву? Облака вверху с яркой синевой Всё рисует мне образ милый твой. А года не ждут, — как стрела летят, — Счастья нашего, видно, не хотят... Всюду тьма царит непроглядная... Появись, приснись, ненаглядная!.. Александр Донсков — прославленный поэт-песенник. Картина второго казачьего Сполоха отразилась в общеказачьем гимне, написанном поэтом, полковником казачьих войск Александром Донсковым: Полыхают пожаром казачьи станицы, Ветер пепел несёт по родимым полям. Есть за что нам с кровавой коммуною биться, Есть, чем будет порадовать Родину нам... В Харбине (Китай) эмигрантам жилось легко и привольно. Выходцы из России вспоминают Харбин с благодарностью. Это было лучшее место из всей эмиграции. Русский язык там был официально признанным и преподавания велись на русском языке. Оторванность от родной почвы в Харбине переживалось не столь остро, как в Западной Европе. Харбин был русским университетским городом, в котором находилось землячества и общины, выходцев из российской империи — русских, поляков, латышей, грузин, армян, татар. С приходом в Маньчжурию Японцев в 1932 году, началось разорение русских и вытеснение их из Харбина. Даже плохо обеспеченные литераторы в Харбине чувствовали себя лучше, чем в русских диаспорах Европы: можно было кормиться журналистикой, а не изматывающим трудом на заводе Рено. Парижские судьбы казаков рассеяния суровее, чем в Харбине. Борис Бета, переехав из Харбина во Францию, стал бездомным бродягой, затем портовым грузчиком в Марселе, где вскоре умер. Но с другой стороны, русской литературной жизни казачьей эмиграции рассеяния Востока менее повезло, нежели Западной казачьей диаспоре, поскольку Восточная ветвь творческой эмиграции была представлена самой себе. Парижские дореволюционные писатели-эмигранты не желали замечать провинцию, не следили за Харбиновской и Шанхайской литературной жизнью. Но всё-таки Михаил Осоргин в журнале «Феникс» писал в разделе Последние новости: «На этот раз парижским “китам” придётся заметить китайских сородичей и поздравить их с начинанием»[15]. В 1937 году в Париже был основан «толстый» литературный журнал — «Русские записки». Целью нового издания было наведение мостов между столицей Зарубежья — Францией и дальневосточной эмиграцией. Широкому развитию творческих отношений русского Китая и Европы воспрепятствовала начавшаяся глобальная война 1939 года. После войны Европа лежала в руинах, казачья литература понесла невосполнимые потери в годы войны и в послевоенные годы, — писатели нередко находили пристанища в лагерях для перемещённых лиц. С Востока казачье рассеяние глядело на Запад с ожидаемым приятием и живым литературным интересом. Л. Ещин знакомил Харбин с Владимиром Маяковским. С. Алымов налаживал дружеские отношения с Игорем Северяниным. В. Перелешин называет Александра Блока своим учителем. Харбиновский популярный поэт Владимир Танин, бывший белый офицер из отряда Семёнова, издал свои избранные произведения «Грустные песенки», которые пел весь Харбин в кинотеатрах, в бараках; с прибытием в Шанхай Вертинского в 1935 году песни Танина приобрели новое звучание. В годы войны эмигрантская литература Балкан, Польши, Прибалтики, Франции — молчала. Закрылись газеты и журналы. Оставалось только два культурных центра эмиграции — США и Шанхая. Но Японская оккупация подошла близко к Шанхаю и разрушила экономику города. Началась полуголодная жизнь. В 1947 году с неизбежностью начался второй «китайский» исход русского рассеяния. Харбинско-Шанхайскому зарубежью суждено было пережить три исхода (из России, Харбина, Шанхая), два периода расселения (один — по Дальнему Востоку, другой — по всему миру). На долю казачьей эмиграции выпало по два-три, а то и по четыре эмиграции. Казаки уезжали в Южную Америку: в Бразилию, Аргентину, в Чили, Парагвай; уезжали русские шанхайцы на Филиппинские острова, в Австралию, США. О казаках-изгоях очень лаконично и чётко выразил своё видение в стихах Алексей Ачаир (признанный казачьей эмиграцией Иваном Калитой русской поэзии Китая): Мы живали в суровой Неметчине, Нам знаком и Алжир, и Сиам; Мы ходили по дикой Туретчине И по льдистым Небесным Горам. Нам близки и Памир, и Америка, И Багдад, и Лионский залив. Наш казак у восточного берега Упирался в Дежневский пролив. Легче птиц и оленей проворнее, Рассыпаясь по тысячам мест, Доходил до границ Калифорнии Одинокий казачий разъезд... И теперь, когда чёрные веянья Разметали в щепы корабли, — Снова двинулись в страны рассеянья Мы от милой чумазой земли... На плантациях, фермах, на фабриках, — Где ни встать, ни согнуться, ни лечь, — В Аргентинах, Канадах и Африках Раздаётся казачая речь... ...В академиях, в школах, на улицах, — Вспоминая Кавказ и Сибирь, — Каждый Русский трепещет и хмурится, Развевая печальную быль... Не сломала судьба нас, не выгнула, Хоть пригнула до самой земли. И за то, что нас Родина выгнала, — Мы по свету её разнесли. Выводы: Специфическая казачья среда создала свой неповторимый фольклор, свои особенные, только ей свойственные песни. Песня сохраняет тот первозданный душевный лад людей, когда она зарождалась. Она была явлением свободного творчества, естественным отражением жизни и быта вольного народа. Общепризнан особый певческий дух казака, отличный в этническом, психологическом и культурном отношении от песен «россиянина». Большинство фольклористов считают, что казачество имеет свой особый светильник искусства в музыке, песне и танце. Очевидно, что почувствовать особый аромат песенного казачьего фольклора без учёта этнической особенности казаков и без учёта их культурных связей невозможно. В казачьем рассеянии, как теперь принято говорить о Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года, было немало поэтов песенников. Казачьи песни подлежали полному истреблению, как и само казачество, должно было быть стёрто с лица земли. Казачество было ненавистно лидерам большевистской диктатуры своей уникальной казачьей демократией, которая является антиподом идей «мирового господства», «мировой революции» и современной «управляемой глобализацией». Из Харбино-Шанхайского и дальневосточного эмигрантского зарубежья следует, прежде всего, отметить творчество казаков поэтов-песенников: Алексея Ачаира, Сергея Алымова, Якова Аракина, Валерия Перелешина, Арсения Несмелова. Из европейского и латиноамериканского зарубежья наиболее выдающимися песенниками признаны казачьи поэты: Сергей Бехтеев, Николай Туроверов, Николай Альникин, Александр Донсков. В настоящее время происходит возрождение казачества Дона, Кубани, Терека, Урала, Сибири, Дальнего Востока, одновременно наблюдается возрождение казачьих песен, танцев, фольклора. Восстанавливается утраченный свод песен «Песни казачьего календаря». Сигачев Александр Александрович — кандидат технических наук, старший научный сотрудник ЦНИИЧМ им. И. П. Бардина, член Союза писателей России (МГО СП РФ), гл. редактор журнала Фестиваля-конкурса «Юная Росса». Sigachev Aleksandr Aleksandrovich — Candidate of Science, senior staff scientist of the I. P. Bardin Central Scientific and Research Institute of Ferrous Metals, a member of the Union of Russian Writers, senior editor of the journal of the Festival-contest “Youthful Rossa”. E-mail: sigacheval(at)yandex.ru [1] См. подробнее: Сигачев А. Песни казачьего календаря // Проза.ру — национальный сервер современной прозы. URL: http://www.proza.ru/2008/12/10/662 [2] Перелешин В. Русские Дальневосточные поэты // Новый журнал. 1972. № 107. С. 255. [3] Русская поэзия Китая. Антология // Сост. В. Крейд, О. Бакич. М.: Время, 2001. С. 16. [4] Там же. С. 37–38. [5] Правда. 1923. 23 сентября. [6] Родина. 1998. № 3. С. 77. [7] Черников В. В. Без срока давности. М.: Форма-Т, 2007. С. 91. [8] Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. М., 1991. С. 42. [9] Черкасов К. Ответ перед историей за одну попытку. Мельбурн, 1963. Т. 1. С. 58-59. [10] Северная Правда. 1989. № 10/12. [11] Фёдоров А. В. Голод — знамя России. Прага, 1933. № 6. С. 3–4. [12]. Черников В. В. Без срока давности. М.: Форма-Т, 2007. С. 89–90. [13] Перелешин В. Русские дальневосточные поэты // Новый журнал. 1972. № 107. С. 261. [14] Резникова Н. В русском Харбине // Новый журнал. 1988. № 172-173. С. 393. [15] Осоргин М. Феникс // Последние новости. 1935. 10 октября.
Среди русских рек Дон не самая большая река, но, пожалуй, ни одна из них, за исключением Волги, не была столь прославлена в летописях, песнях, легендах и сказаниях, как Дон. Издавна нежно и ласково величали её казаки «Тихим Доном», «Доном-Батюшкой», «Дон-Ивановичем», «Доном-богатырём». Река Дон была колыбелью казачества, их духовной опорой, кормилицей и поилицей. Дону казаки поверяют свои сокровенные, сердечные думы, радость и горе. Песни казаков исполнены красоты, силы, благородства и подчёркнутого ритма. Искусство хорового пения принадлежит, как известно, к наиболее древним видам народного творчества, его истоки уходят вглубь веков. В традиции хорового пения казаков — преимущественно без музыкального сопровождения, ибо использование музыкального сопровождения снижает интонационную выразительность мелодии. Специфическая казачья среда создала свой неповторимый фольклор, свои особенные, только ей свойственные песни. Сила народной песни в отличие от других письменных памятников старины состоит в том, что песня не несёт в себе отпечатков иноземного влияния, в отличие, например, от летописей (как известно, многие летописцы были далеко небеспристрастны в своих «сказаниях»). Песни создавал сам народ, без заморской подсказки и без корысти. Во все времена народ пел своё, вкладывал в песню свою жизнь, свои чувства, надежды, горе и радость. Народная песня жила так, как жил и чувствовал её создатель — народ во всём своём многообразии. Она была явлением свободного творчества, естественным отражением жизни и быта вольного народа. Издавна казачья песня являлась объектом самого пристального внимания исследователей, этнографов, фольклористов, писателей, поэтов-песенников, драматургов, лингвистов. Это объясняется, прежде всего, особенностями и богатством песенного духа, ревностно хранимого в среде казаков. Общепризнан особый певческий дух казака, отличный в этническом, психологическом и культурном отношении от песен «россиянина». Большинство фольклористов считают, что казачество имеет свой особый светильник искусства в музыке, в песне и в танце. Народ как будто тот же самый, но песня казачья совсем другая, своеобразная. Очевидно, что почувствовать особый аромат песенного казачьего фольклора без учёта этнической особенности казаков и их культурных связей невозможно. Оригинальный казачий стиль хорового пения отличен даже от южнорусской песнопевческой практики, в том числе и по образцу гармонизации. Даже в обиходных церковных хоровых напевах издавна господствовала европейская гармония, европеизированный стиль которой долгое время сковывал народное музыкальное творчество. Западноевропейская школа хорового пения с искусственной метрической ритмикой, сковывала распев с несимметричным, свободным песенным ритмом. Казачьи распевы не укладываются в жёсткое «прокрустово ложе» гармонических рамок квадратных периодов мелодий. Свободолюбивому казаку и в песне более любо ладовое своеобразие несимметричного ритма свободных казачьих напевов. В фольклоре народ сохраняет, сам того не осознавая, останки древних традиций, восходящих к предыстории, он выполняет функцию “подсознательной коллективной” памяти, содержание которой, совершенно очевидно, пришло откуда-то ещё. Кто хочет понять свой народ до глубины корней, должен пристально присмотреться и прислушаться к его истокам — к песням, сказкам, к пословицам, поговоркам, к отдельным словам (в которых неискоренимо присутствуют коды народа). За словом всегда стоит глубинный смысл, многогранное значение, за буквальным смыслом — тайный смысл истории, культуры, религии народов и наций. И песни, что пелись нашими предками, должны мы бережно хранить и преумножать[1]. В казачьем рассеянии, как теперь принято говорить о Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года, было много поэтов песенников. К настоящему времени уже немало издано поэтических антологий (антология от гр. anthologies, буквально — букет цветов), освещающих поэтическое творчество как Восточной, так и Западной ветвей русской эмиграции. Вышли также сборники песен и стихов казачьей лирики. Из 200 тысяч белых эмигрантов Восточной ветви Зарубежья было около 60 поэтов. «Мне известно, — писал В. Перелешин, — около шестидесяти имён поэтов, как пользовавшихся широким признанием в дальневосточных центрах русского рассеяния — Харбине, Шанхае, Тяньцзине и Пекине, так и малоизвестных и оставшихся вовсе незамеченными»[2]. На долю Западной ветви белых эмигрантов Зарубежья — Берлина, Парижа, Праги, Белграда, Варшавы, Риги, Равеля, Софии, проходилось примерно столько же — около 200 тысяч человек. Из этого числа Западной ветви белых эмигрантов было 88 поэтов (включённые в антологию Ю. Иваска «На Западе», 1953)[3]. Уместно здесь напомнить, что была определённая доля эмигрантов (хоть и не столь значительная, точное их число не установлено), поселившихся в Южной Америке: в Аргентине, Бразилии, Чили, Парагвае, на Филиппинах, в Австралии и США. (По данным В. Крейда и О. Бакич — среди них было примерно 20 наиболее видных литераторов) [4]. Что же в своде «Песен казачьего календаря» было такого, за что песни подлежали полному уничтожению, и должно было быть стёртым из памяти людей само упоминание о них. Казачьи песни подлежали полному истреблению, как и само казачество. Идеологи большевистской диктатуры во главе с Лениным и Троцким придавали слову «расказачивание» однозначный смысл — поголовное уничтожение (геноцид) казачества. Идеология мирового господства диктатуры пролетариата включала в себя разжигание гражданских и мировых войн, программирование искусственного голода, кризисов и терроризма. Россия была выбрана в качестве плацдарма для развития «Мировой революции и Мирового господства». Идеи большевизма о «процветающем рае социализма и коммунизма» являлись всего лишь прикрытием истинного замысла мирового сообщества диктаторов-авантюристов. Казачество на подобный лукавый большевистский диктаторский обман «коммунистического рая» не прельстилась, и за это его было решено физически истребить, стереть с лица земли; предать казачество полному забвению. Из памяти людей задумано было искоренить само слово «казак», и всё, что с ним было неразрывно связано: казачьи песни, танцы, традиции, фольклор. Большевистская диктатура не останавливалась ни перед чем, для достижения своих человеконенавистнических целей в стремлении к мировому господству. Так, ими были спланированы: геноцид цвета русской нации — казачества, истребление царской семьи вместе с их детьми, уничтожение интеллигенции и духовенства, развязывание гражданских войн, создание концентрационных лагерей по всему Северу России задолго до создания фашистских лагерей — Освенцима, Майданека, Бухенвальда и других известных «лагерей смерти». Была запущена адская машина истребления казачества во всех казачьих краях (Дона, Кубани, Терека, Урала, Сибири, Приморья и других 12 казачьих краёв). Чудовищная машина смерти работала многие годы после окончания гражданской войны, уже при советском режиме. Карательные акции были организованы сразу после Октябрьского переворота — силами «интернационалистов» (особенно латышей, мадьяр, китайцев, «революционных матросов», горцев Кавказа, иногороднего населения казачьих областей.) Бронштейн–Троцкий писал: «Уничтожить как таковое, расказачить казачество — вот наш лозунг. Снять лампасы, запретить называться казаками, выселить в массовом порядке в другие области»[5]. Член Донского ревкома Исаак Исаевич Рейнгольд рапортовал в ЦК РКП (б): «Почувствовав себя победителями, мы бросили вызов казакам, начав их массовое физическое истребление. Бесспорно принципиальный наш взгляд на казаков, как на элемент, чуждый коммунизму и советской идее, правилен. Казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически»[6]. Следует здесь особо отметить роль вождя революции, диктатора Ленина в массовом истреблении казачества. Ленин не только знал о происходящем геноциде казачества, но и лично участвовал в выработке человеконенавистнической политики большевистских властей по отношению к казакам. «Достаточно вспомнить ленинскую телеграмму Фрунзе по поводу «поголовного истребления казаков»! Дзержинский писал Ленину 19 декабря 1919 г., указывая, что на тот момент в плену у большевиков содержалось около миллиона казаков. Вождь мирового пролетариата наложил резолюцию на этом письме: «Расстрелять всех — до единого!»[7] О том, какому страшному погрому и уничтожению подвергались казачьи станицы Дона, Кубани и Терека писал бежавший на Запад палач из НКВД Орлов А. (настоящее имя — Лейба Лазаревич Фельбин): «Десятки тысяч казаков были расстреляны без суда, сотни тысяч — отправлены в ссылку, в сибирские и казахстанские концлагеря, где их ждала медленная смерть»[8]. Читаем по другому источнику о том, как поступали с казачьими семьями: «Сгоняли к железнодорожным станциям, где стояли заранее поданные эшелоны из товарных вагонов без воды, печей, уборных. По 70–100 человек загоняли в вагоны, закрывали на замки и пломбировали. Окна в вагонах были забиты досками и сверху обтянуты колючей проволокой. Эшелоны мчали несчастных казаков в Сибирь, на Дальний Восток. Кошмарный ужас творился в вагонах: холод, голод, плач детей и матерей, самоубийства, болезни и смерть. Оставшихся в живых людей выбросили в сибирской тайге и заставили строить бараки и землянки. Дети, женщины, старики без одежды и питания падали и умирали — как мухи. Утром можно было видеть целыми семьями повесившихся на деревьях людей»[9]. Железнодорожный служащий, видевший в начале 30-х годов эшелоны депортированных казаков, свидетельствует: «Много раз из проходящих вагонов выбрасывали свёртки. Мы знали, что в них. В них были детские трупы. Мы разворачивали их, доставали записки, очень схожие по содержанию: «Ради Бога, предайте земле раба Божьего… И мы хоронили вдоль железнодорожного полотна этих рабов Божьих — грудных и годовалых. А на их родине и на их крови вставали колхозы; в дом раскулаченных въезжали новые хозяева»[10]. Голод 1932–1933 годов был искусственно организован, чтобы окончательно сломить сопротивление крестьян при коллективизации в казачьих хлебных житницах страны. «Голод и недоедание дали в руки кровавой власти новое и страшное оружие для её политической борьбы с неугодными слоями населения. Казачье население Северного Кавказа обрекают на скорую и верную голодную смерть в тюрьмах, концентрационных лагерях, ссылках, во время долгих этапных путей. Так погибает лучшая часть крестьянства и казачества и глубже подрывается сельское хозяйство»[11]. «Район Беломорканала, берега Печоры, Игарки, Амура, Якутская тайга и тундра Крайнего Севера были усеяны костями казаков, гибнувших от тяжёлой работы, голода и цинги, от пуль и прикладов палачей-чекистов... Сегодня общее число истреблённых казаков по всей России насчитывается примерно около 10 миллионов человек. Об этом чудовищном геноциде казачества — ни слова не сказано в учебниках истории. Как это удавалось скрывать? Почему виновники этого геноцида не осуждены Международным трибуналом и не наказаны? Продолжением геноцида казаков 20-х — 30-х годов явилось их истребление после окончания Великой Отечественной войны, выданных Западными союзниками сталинскому режиму» [12]. Возрождение современного казачества не мыслимо без детального расследования причин геноцида казачества и поимённое осуждение всех участников этого изуверства. Весь мир должен знать имена организаторов и исполнителей геноцида казаков. Эти имена должны быть прописаны в учебниках Российской истории и озвучены на судебных процессах мирового трибунала по геноциду казачества. Казачество было ненавистно международным лидерам своей уникальной казачьей демократией, которая является антиподом идей «мирового господства» и «мировой революции». Идея тотального истребления казачества была задумана задолго до переворота в России в октябре 1917 года. Традиционная экономика казачества основана на морально-нравственных нормах и ценностях, на уникальной демократии, на свободном труде, при котором главным капиталом является земля-кормилица, реки, озёра, леса и поля — что составляет основу жизни человека. Законы казаков хранились в их вековых обычаях, традициях, в морально-нравственных нормах и ценностях. Сейчас заговорили о голодоморе на Дону, на Кубани, в Украине, но в учебниках об этом не говориться ни слова. Почему такое происходит при нынешней «демократической» власти в России? Сегодня зло, против которого боролись казаки — большевистская диктатура в России — низвергнута, но «демократы» не торопятся возвращать казакам экспроприированные у них большевиками земли. В чём причина такого парадоксального несоответствия?.. Сегодня на казачьих землях хозяйничают временщики. Банкиры скупили бывшие казачьи земли за бесценок и сдают их в аренду китайским и корейским предпринимателям, которые хищнически вырубают лесополосы для своего обогрева и проживания; приватизируются и скупаются за бесценок реки, озёра и пруды. Кому выгодна такая политика и замалчивание факта репрессий и геноцида казаков? Теперь принято считать поэтов белогвардейского рассеяния первой волны эмиграции 1920 года — затонувшей песенной Атлантидой. Действительно, несмотря на изданные многочисленные поэтические альманахи, сборники стихов, публикации в многочисленных зарубежных журналах, — многое из песенного творчества казачества утрачено безвозвратно. Из Харбино-Шанхайского и Дальневосточного эмигрантского зарубежья следует особо отметить творчество казаков рассеяния: Алексей Ачаир — организовал в Харбине «Содружество работников литературы, науки и искусства». Сочинял песни, издавал сборники стихов. Руководил большим хором школьников. В 1945 году был арестован и депортирован в СССР. Умер в пересыльной Уссурийской тюрьме от сердечного приступа; Сергей Алымов — поэт-песенник, ставший кумиром Харбиновской молодёжи; Яков Аракин — писал песни, романсы, пьесы; по словам В. Перелешина, «Аракин умер от голода на крыльце чужого дома»[13]. Арсений Несмелов — поэт-песенник, его творчество вызывало интерес эмигрантских читателей в Европе и Америке. В августе 1945 года был арестован и отправлен в СССР. Умер в пересыльной тюрьме. (Русский эмигрантский Харбин подошёл к своему концу в августе 1945 года; пятнадцать тысяч харбинцев были насильственно увезены в СССР, в их числе были Арсений Несмелов и Алексей Ачаир. Василий Логинов умер в харбиновской больнице сразу после прихода советских войск. Тагда же умер на улице Яков Аракин, оказавшись без крыши над головой и без средств к существованию). Василий Обухов — поэт-песенник, после входа в Маньчжурию советских войск Обухов был арестован, увезён из Харбина в СССР. Сидел в советских лагерях. Умер от рака. «Каждое стихотворение Василия Обухова — отражение его трудной, мучительной жизни, в которой настоящей радостью было творчество» [14]. Валерий Перелешин — поэт-песенник, из Харбина переехал в Пекин, автор 12 поэтических сборников. Из европейского и латиноамериканского эмигрантского рассеяния следует особо отметить казаков песенников-поэтов: Сергей Бехтеев — предки С. Бехтеева владели хутором Галичья гора на высоком каменном берегу Дона. Поэт Сергей Бехтеев в ноябре 1920 года восходит с Креста на Крест. С борта парохода «Самара» стихотворением «Прости» он окончательно прощается с Родиной. Сергей Бехтеев особо отметил в своём творчестве мученический подвиг Святой Царской Семьи. Прожив в Сербии и во Франции 34 года, он оставил потомкам в качестве духовного завещания девять сборников своих стихов и песен, изданных за рубежом. В руках бывшего офицера Царской армии вместо шашки была кирка и лопата, а в горле комок слёз, и перед мысленным взором — картины утраченной России: маковки сельских церквушек да старый родительский дом. В 1927 году в Сербии появляется стихотворение, ставшее центральным в творчестве С. Бехтеева — «Грядущее»: Гляжу спокойно в даль веков, Без опасений и без страха — И зрю Россию без оков В державной шапке Мономаха. В 1933 году в Москве богоборцами большевиками был взорван Храм Христа Спасителя, а в 1933 году в Ницце Сергей Бехтеев обратился со стихотворением к «Внукам»: Пусть льётся смрадная река, Грозя культуре потопленьем, Я говорю через века С грядущим новым поколеньем, Оно оценит и поймёт, Порыв мой пламенный и смелый, И вслед за мною в бой пойдёт За наши старые уделы. Оно полюбит древний быт Святой страдальческой России, И снова храмы воскресит Для православной Литургии. Николай Туроверов — один из самых значительных русских поэтов ХХ века. Долгие годы его имя в СССР находилось под запретом. Человек, чьи стихи тысячи людей переписывали от руки. Поэт, сумевший выразить трагедию миллионов русских участников Белого движения и всю тяжесть вынужденного изгнания, был почти неизвестен на своей Родине, которую горячо любил. Воспевший красоту Донских земель, казачью историю и традиции, он 53 из 73 лет жизни прожил во Франции и никогда не увидел родных его сердцу станиц. Поэтические строки Николая Туроверова отличаются напевностью, совершенством рифмы, точностью слов; строки его стихотворений буквально пронзают. Его стихотворения о коне, плывущем за кораблём с беженцами, среди которых находится его хозяин или стихи о матери не узнавшее своего сына после долгой разлуки — признаны классическими образцами в песенной поэзии русского зарубежья. Николай Туроверов был удивительным человеком, вдохновлявшим казаков рассеяния одним своим присутствием. Не случайно он стал организатором многочисленных русских зарубежных обществ. Николай Туроверов долгое время возглавлял Казачий Союз. Его творчество и сегодня, в непростое для России время, несёт заряд единения казачества. Творческую славу Николай Туроверов познал ещё при жизни, нередко в рецензиях его песенников и стихотворных сборников о нём писали, как о «Баяне казачества». Его стихи и песни переписывались от руки и сборники его произведений мгновенно все скупались с прилавков книжных магазинов. Приведём стихотворения Николая Туроверова, ставшие песнями: МАРТ Гони коня через овраги, За самый дальний буерак. Свищи, кричи в лихой отваге О том, что ты Донской казак!.. В степи туманы да бурьяны, Последний грязный талый снег, И рьяно правит ветер пьяный Коней казачьих резвый бег. ПЕРЕКОП Нас было мало, слишком мало. От вражьих толп темнела даль; Но твёрдым блеском засверкала Из ножен, вынутая сталь. Кто ныне жребий смертный вынет, Чей будет труп в снегу лежать? Молись, молись о дальнем сыне Перед святой иконой, мать! О милом крае, о родимом Звенела песня казака, И гнал, и рвал над белым Крымом Морозный ветер облака. Спеши, мой конь, долиной Качи, Свершай последний переход. Нет, не один из нас заплачет, Всходя на Крест — на пароход. Когда с прощальным поцелуем Освободим ремни подпруг, И, злым предчувствием волнуем, Заржёт печально верный друг. Казак, родимый край покинул... Невольно хочется рыдать... Молись, молись о дальнем сыне Перед святой иконой, мать... КАЗАК Ты такой ли, как и прежде, богомольный В чужедальней басурманской стороне? Так ли дышишь весело и вольно, Как дышал когда-то на войне? Не боишься голода и стужи, Дружишь с нищетою золотой, С каждым человеком дружишь, Оказавшимся поблизости с тобой. Отдаёшь последнюю рубаху, Крест нательный даришь бедняку, Не колеблясь, не жалея — смаху, Как и подобает казаку. Так ли ты пируешь до рассвета, И в любви такой же озорной, Ты казак и божеским заветом — Награждён ты лирой золотой. Николай Альникин (Борис Незлобин) — совершенно удивительные, юношеские рифмованные грёзы — песенные мотыльки о Родине, грустные казачьи песни о станицах воспел на чужбине, донской казак Николай Альникин. Свою книгу «Казачьи думы — песни о Родине» он подарил как «сувенир» для друзей и соратников, которые на чужбине не забыли Дона и его станиц, которые помнят грустные беженские лагеря и первые шаги в чужих краях. В своих стихах и песнях делится он своими воспоминаниями о берегах Дона и Кубани, о высотах Кавказских гор, о равнинах севера Таврии Крыма, о «сидении» в лагерях беженцев и проживании в закопченных бараках и землянках. ПЕСНЯ ПОКИНУТЫХ КАЗАЧЕК Ой, да ты подуй, подуй, ветер низовый; Ты надуй, надуй тучу грозную. Принеси на Дон с моря Чёрного Из чужих сторон дорогих гостей. Принеси ты их грозной тучею — Казаков лихих на степной простор. Забурлит волной тихий Дон седой, И в последний бой смело выступит. Сбросим цепи мы, цепи рабские, Сгинет царство тьмы нечестивое. Ты надуй скорей, ветер низовый. С голубых морей тучу грозную. * * * Далёко позади остались степи Дона, Родные хутора, станицы, курени... Все сердцу близкие: старушки, дети, жёны, — На произвол судьбы осталися одни. Мы уходили с тайною надеждой вскоре С победой возвратиться к милым очагам... Но и Кубань, и Дон мы отдали врагам, Чрез горы и леса мы добрались до моря. Восстали против нас и люди, и природа: Зелёные — навстречу, красные нам вслед; Налево — горы, лес, дожди и непогода, А справа море тысячи сулит нам бед... Со всех сторон нам гибель угрожает... Нам душно, как в тюрьме, в ущельях этих гор... Далёко тихий Дон и он теперь не знает, Какой выносит рок над нами приговор. Нам душно здесь, в горах, нам тяжко на чужбине... Душа на волю просится из этих гор; Истосковались по степям мы, по равнине, Где бесконечный вкруг тебя лежит простор... Все наши помыслы о Родине далёкой; Мечтаем мы во сне и наяву о ней; Страдает без нея душа в тоске глубокой. И грудь сжимается тоскливей и больней. МЫ НЕ ИЗМЕННИКИ РУСИ Мы не изменники Руси на нас клевещут: Мы в жертву Родине отдали, что могли; Любовью нежной к ней у нас сердца трепещут... Но вот уходим мы теперь на край земли... Чтоб пламенно любить её и там, родную, Свободу обретём, коль счастье не нашли... Её мы выстрадали здесь за Русь святую, Уходим, пожелайте нам счастливого пути... Оставшиеся братья также вскоре За нами двинутся по нашим же следам... Ведь мир велик, в безбрежном мировом просторе Найдется уголок пристанище всем нам!.. И всюду будем ждать заветного мгновенья, Когда потребует к себе Отчизна нас. На зов ея мы двинемся без замедленья... Счастливый путь! Прощайте, братья! В добрый час!.. КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН Загудели, зазвенели по церквам колокола, Беспрерывно льются трели, ночь прошла. Этот мощный, этот властный, но чужой, не русский звон, Мне напомнил край прекрасный — тихий Дон. Реют в воздухе, как птицы, звоны с раннего утра... Вспоминаются станицы, хутора. Вспоминаются другие звоны, там, в родной земле... Что-то с вами, дорогие, там — в Цимле?.. В этот праздник на чужбине, лишь одна смущает тень: Как-то встретили вы ныне этот день? Этой ночью, как бывало, вы стояли ль по церквам? Что сегодня подсказало сердце вам? С каждым годом в вашей жизни радость меньше и бледней... Боже, дай моей Отчизне светлых дней! Милость пусть войдёт Господня на родимую страну, — Пусть легко вздохнут сегодня на Дону!.. НЕНАГЛЯДНОЙ Расскажи, мой друг, хоть во сне ты мне, Как живёшь одна ты в родной стране? Дивной грёзою мне блесни сюда, Путеводная ты моя звезда. Ветерок чуть-чуть шелестит листву, — Не твою ли здесь слышу я молву? Облака вверху с яркой синевой Всё рисует мне образ милый твой. А года не ждут, — как стрела летят, — Счастья нашего, видно, не хотят... Всюду тьма царит непроглядная... Появись, приснись, ненаглядная!.. Александр Донсков — прославленный поэт-песенник. Картина второго казачьего Сполоха отразилась в общеказачьем гимне, написанном поэтом, полковником казачьих войск Александром Донсковым: Полыхают пожаром казачьи станицы, Ветер пепел несёт по родимым полям. Есть за что нам с кровавой коммуною биться, Есть, чем будет порадовать Родину нам... В Харбине (Китай) эмигрантам жилось легко и привольно. Выходцы из России вспоминают Харбин с благодарностью. Это было лучшее место из всей эмиграции. Русский язык там был официально признанным и преподавания велись на русском языке. Оторванность от родной почвы в Харбине переживалось не столь остро, как в Западной Европе. Харбин был русским университетским городом, в котором находилось землячества и общины, выходцев из российской империи — русских, поляков, латышей, грузин, армян, татар. С приходом в Маньчжурию Японцев в 1932 году, началось разорение русских и вытеснение их из Харбина. Даже плохо обеспеченные литераторы в Харбине чувствовали себя лучше, чем в русских диаспорах Европы: можно было кормиться журналистикой, а не изматывающим трудом на заводе Рено. Парижские судьбы казаков рассеяния суровее, чем в Харбине. Борис Бета, переехав из Харбина во Францию, стал бездомным бродягой, затем портовым грузчиком в Марселе, где вскоре умер. Но с другой стороны, русской литературной жизни казачьей эмиграции рассеяния Востока менее повезло, нежели Западной казачьей диаспоре, поскольку Восточная ветвь творческой эмиграции была представлена самой себе. Парижские дореволюционные писатели-эмигранты не желали замечать провинцию, не следили за Харбиновской и Шанхайской литературной жизнью. Но всё-таки Михаил Осоргин в журнале «Феникс» писал в разделе Последние новости: «На этот раз парижским “китам” придётся заметить китайских сородичей и поздравить их с начинанием»[15]. В 1937 году в Париже был основан «толстый» литературный журнал — «Русские записки». Целью нового издания было наведение мостов между столицей Зарубежья — Францией и дальневосточной эмиграцией. Широкому развитию творческих отношений русского Китая и Европы воспрепятствовала начавшаяся глобальная война 1939 года. После войны Европа лежала в руинах, казачья литература понесла невосполнимые потери в годы войны и в послевоенные годы, — писатели нередко находили пристанища в лагерях для перемещённых лиц. С Востока казачье рассеяние глядело на Запад с ожидаемым приятием и живым литературным интересом. Л. Ещин знакомил Харбин с Владимиром Маяковским. С. Алымов налаживал дружеские отношения с Игорем Северяниным. В. Перелешин называет Александра Блока своим учителем. Харбиновский популярный поэт Владимир Танин, бывший белый офицер из отряда Семёнова, издал свои избранные произведения «Грустные песенки», которые пел весь Харбин в кинотеатрах, в бараках; с прибытием в Шанхай Вертинского в 1935 году песни Танина приобрели новое звучание. В годы войны эмигрантская литература Балкан, Польши, Прибалтики, Франции — молчала. Закрылись газеты и журналы. Оставалось только два культурных центра эмиграции — США и Шанхая. Но Японская оккупация подошла близко к Шанхаю и разрушила экономику города. Началась полуголодная жизнь. В 1947 году с неизбежностью начался второй «китайский» исход русского рассеяния. Харбинско-Шанхайскому зарубежью суждено было пережить три исхода (из России, Харбина, Шанхая), два периода расселения (один — по Дальнему Востоку, другой — по всему миру). На долю казачьей эмиграции выпало по два-три, а то и по четыре эмиграции. Казаки уезжали в Южную Америку: в Бразилию, Аргентину, в Чили, Парагвай; уезжали русские шанхайцы на Филиппинские острова, в Австралию, США. О казаках-изгоях очень лаконично и чётко выразил своё видение в стихах Алексей Ачаир (признанный казачьей эмиграцией Иваном Калитой русской поэзии Китая): Мы живали в суровой Неметчине, Нам знаком и Алжир, и Сиам; Мы ходили по дикой Туретчине И по льдистым Небесным Горам. Нам близки и Памир, и Америка, И Багдад, и Лионский залив. Наш казак у восточного берега Упирался в Дежневский пролив. Легче птиц и оленей проворнее, Рассыпаясь по тысячам мест, Доходил до границ Калифорнии Одинокий казачий разъезд... И теперь, когда чёрные веянья Разметали в щепы корабли, — Снова двинулись в страны рассеянья Мы от милой чумазой земли... На плантациях, фермах, на фабриках, — Где ни встать, ни согнуться, ни лечь, — В Аргентинах, Канадах и Африках Раздаётся казачая речь... ...В академиях, в школах, на улицах, — Вспоминая Кавказ и Сибирь, — Каждый Русский трепещет и хмурится, Развевая печальную быль... Не сломала судьба нас, не выгнула, Хоть пригнула до самой земли. И за то, что нас Родина выгнала, — Мы по свету её разнесли. Выводы: Специфическая казачья среда создала свой неповторимый фольклор, свои особенные, только ей свойственные песни. Песня сохраняет тот первозданный душевный лад людей, когда она зарождалась. Она была явлением свободного творчества, естественным отражением жизни и быта вольного народа. Общепризнан особый певческий дух казака, отличный в этническом, психологическом и культурном отношении от песен «россиянина». Большинство фольклористов считают, что казачество имеет свой особый светильник искусства в музыке, песне и танце. Очевидно, что почувствовать особый аромат песенного казачьего фольклора без учёта этнической особенности казаков и без учёта их культурных связей невозможно. В казачьем рассеянии, как теперь принято говорить о Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года, было немало поэтов песенников. Казачьи песни подлежали полному истреблению, как и само казачество, должно было быть стёрто с лица земли. Казачество было ненавистно лидерам большевистской диктатуры своей уникальной казачьей демократией, которая является антиподом идей «мирового господства», «мировой революции» и современной «управляемой глобализацией». Из Харбино-Шанхайского и дальневосточного эмигрантского зарубежья следует, прежде всего, отметить творчество казаков поэтов-песенников: Алексея Ачаира, Сергея Алымова, Якова Аракина, Валерия Перелешина, Арсения Несмелова. Из европейского и латиноамериканского зарубежья наиболее выдающимися песенниками признаны казачьи поэты: Сергей Бехтеев, Николай Туроверов, Николай Альникин, Александр Донсков. В настоящее время происходит возрождение казачества Дона, Кубани, Терека, Урала, Сибири, Дальнего Востока, одновременно наблюдается возрождение казачьих песен, танцев, фольклора. Восстанавливается утраченный свод песен «Песни казачьего календаря». Сигачев Александр Александрович — кандидат технических наук, старший научный сотрудник ЦНИИЧМ им. И. П. Бардина, член Союза писателей России (МГО СП РФ), гл. редактор журнала Фестиваля-конкурса «Юная Росса». Sigachev Aleksandr Aleksandrovich — Candidate of Science, senior staff scientist of the I. P. Bardin Central Scientific and Research Institute of Ferrous Metals, a member of the Union of Russian Writers, senior editor of the journal of the Festival-contest “Youthful Rossa”. E-mail: sigacheval(at)yandex.ru [1] См. подробнее: Сигачев А. Песни казачьего календаря // Проза.ру — национальный сервер современной прозы. URL: http://www.proza.ru/2008/12/10/662 [2] Перелешин В. Русские Дальневосточные поэты // Новый журнал. 1972. № 107. С. 255. [3] Русская поэзия Китая. Антология // Сост. В. Крейд, О. Бакич. М.: Время, 2001. С. 16. [4] Там же. С. 37–38. [5] Правда. 1923. 23 сентября. [6] Родина. 1998. № 3. С. 77. [7] Черников В. В. Без срока давности. М.: Форма-Т, 2007. С. 91. [8] Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. М., 1991. С. 42. [9] Черкасов К. Ответ перед историей за одну попытку. Мельбурн, 1963. Т. 1. С. 58-59. [10] Северная Правда. 1989. № 10/12. [11] Фёдоров А. В. Голод — знамя России. Прага, 1933. № 6. С. 3–4. [12]. Черников В. В. Без срока давности. М.: Форма-Т, 2007. С. 89–90. [13] Перелешин В. Русские дальневосточные поэты // Новый журнал. 1972. № 107. С. 261. [14] Резникова Н. В русском Харбине // Новый журнал. 1988. № 172-173. С. 393. [15] Осоргин М. Феникс // Последние новости. 1935. 10 октября.
16.
Источник заражения гепатитом с так и не выявлен (публикация автора на scipeople)
даулет
, 2010
вав
вав
Трагическая история с заражением сотен казахстанских онкобольных детей гепатитом С получила неожиданное продолжение. На днях в Алматы выступили известные казахстанские врачи, которые высказали свой взгляд на ситуацию. Фото РИА Новости из архива vesti.kz Фото РИА Новости из архива vesti.kz Проблема эта, к сожалению, затронула почти все страны мира. Многие врачи считают, что распространение вирусного гепатита на планете уже приобретает характер средневековой эпидемии. По данным Всемирной организации здравоохранения каждый третий житель планеты заражен этим коварным вирусом. Существует множество вирусов гепатита, из которых наиболее изученными и опасными являются вирусы А, B, С, D, J, TT. Хроническое течение вирусных гепатитов, характерное для вирусов В, С и D, не имеет чаще всего никаких видимых проявлений, однако в большинстве случаев длительное (в течение нескольких лет) размножения вируса в печени приводит к серьезным необратимым изменениям - циррозу и первичному раку печени. Широкое распространение вирусных гепатитов объясняется легкостью заражения. Вирусный гепатит в 1000 раз заразнее ВИЧ! Иногда даже следов крови оказывается достаточно для заражения. Общие бритвенные приборы, маникюрные принадлежности, нанесение татуировок, посещение зубного врача, гинеколога, перенесенная операция и переливание крови - все это может быть фактором риска для заражения. Роль полового пути передачи вируса особенно актуальна для гепатита В и составляет около 30%, в то время как гепатит С передается половым путем существенно реже. Важный фактор риска инфицирования - внутривенное введение наркотиков. Но в случае с больными детьми этот последний путь, разумеется, исключен. Тогда откуда же пошла инфекция, где притаился источник смертельной заразы? Хоть в исследовании гепатита С есть немало "темных" мест, к некоторым выводам ученые все же пришли. Гепатит С не передается воздушно-капельным путем (при разговоре, чихании, со слюной и пр.), при рукопожатии, объятиях, пользовании общей посудой, едой или напитками. Если в быту произошла передача инфекции, то при этом обязательно имеет место попадание частицы крови от больного или носителя вируса гепатита С в кровь заразившегося (при травме, порезе, через ссадины и пр.). Многие склоняются к тому, что источник инфицирования был в Казахстанском Центре педиатрии и хирургии, где и лечилось большинство зараженных детей. Назначили комиссию, которая выявила - в 2008 году были проверены 842 образца крови пациентов, из которых 254 оказались зараженными гепатитом С. В 2009 году 259 пациентов из 730 проверенных - диагноз тот же. Чиновники Минздрава не согласны, что вирус пришел из Центра педиатрии. Провели массовую проверку стоматологических кабинетов страны. Но убедительных доказательств, что вирус пришел оттуда - так и не нашли… Свое мнение об этой ситуации высказала Раушан Идрисова - заведующая кафедрой детских инфекций Алматинского Государственного Института усовершенствования врачей РК, доктор медицинских наук, профессор. - Как известно, в течение последних трех последних месяцев наше педиатрического сообщество пристально следит за ситуацией с высокой заболеваемостью детей с онкогематологической патологией вирусным гепатитом С, - сказала она. - На мой взгляд, решение этой проблемы затягивается. И я, как профессионал, человек, который в течение последних 25 лет занимается проблемой лечения вирусных гепатитов у детей, хочу отразить возможные пути разрешения этой тяжелой ситуации. Тяжелой для нас, профессионалов, инфекционистов-педиатров, тяжелой для детей и их родителей, испытывающих двойное бремя - инфекции и онкологии, а также тяжелой для всего педиатрического сообщества. Я ранее делала свои практические рекомендации внутри педиатрического сообщества, также докладывала свою точку зрения чиновникам, но окончательного решения не увидела. Хотя и определенные правильные шаги были сделаны. Считаю, что эта проблема состоит из двух частей. Первая проблема: до сих пор не установлен путь и источник инфицирования детей вирусом гепатита С. Вторая - существует проблема лечения противовирусными препаратами (альфа-интерферонами, плюс рибавирин). Вторая проблема как раз в мире решена, есть консенсус по лечению вирусных гепатитов, принятый в 2002 г. в мире и продублированный в Приказе Министерства Здравоохранения РК в том же году за № 1050 от 26.11.2002 для лечения хронических гепатитов, подготовленный совместно с CDC, США. Этот же консенсус уже два года как полностью легитимен для детей, законодательно одобрен в США для детей, начиная с трех лет. А до этого подобное лечение проводилось у детей в крупных мировых центрах США, Европы и России в связи с очень высоким риском развития необратимого цирроза. В целом эффективность простых и пегилированных интерферонов одинакова, но при генотипе вируса HCV 1, более эффективен пегилированный интерферон альфа. Чтобы определить пути инфицирования вирусом гепатита С детей с онкогематологическими заболевания, нужно провести специальное надзорное проспективное эпидемиологическое исследования по методике CDC, разработанной в США Чтобы определить пути инфицирования вирусом гепатита С детей с онкогематологическими заболевания, нужно провести специальное надзорное проспективное эпидемиологическое исследования по методике CDC, разработанной в США, - убеждена Раушан Идрисова. - Это позволит точно и достоверно определить ведущие пути инфицирования в Казахстане, выяснить: на каком этапе это происходит (до лечения, после, в стационаре, дома и т.д.), а самое главное - принять эффективные меры по предотвращению инфицирования. Дело в том, что простое эпидемиологическое ретроспективное исследование не сможет ответить на этот вопрос. Да, дети уже инфицированные не смогут узнать: каким образом они заразились. Но с помощью такого исследования мы можем раз и навсегда предотвратить возможные пути заражения гепатитом С. Есть опыт других стран: например, Латвия, 2006 год, педиатрическое онкогематологическое отделение - из 474 детей заражены гепатитом С 15%, после этого исследования - только 4 %. Подобные случаи были в США, где выявили путь передачи "от больного к больному", через мультидозовые растворы. В 2001 г была вспышка во Франции, где нашли источник с помощью такого же исследования - им оказался персонал. То есть пути инфекции очень незаметные, здесь играют роль тонкие механизмы заражения. Таким образом, проспективное эпидисследование - это и есть путь к благополучию детей и спокойствию нас врачей. Без такого, научно-обоснованного исследования мы не сможем составить план действий и помогать детям столь тяжелыми заболеваниями. С Раушан Идрисовой солидарна во мнении и профессор Галия Куттыкожанова - заведующая кафедрой детских инфекций Казахского Национального Медицинского Университета. Мы считаем, что эта проблема - не одного Минздрава, решать ее нужно на уровне Правительства - Мы считаем, что эта проблема - не одного Минздрава, решать ее нужно на уровне Правительства - сказала она. - Мы сегодня пытаемся лечить зараженных детей, но это только следствие того, что источник заражения не выявлен. За полгода такого тщательного мониторинга у нас есть высокие шансы для выявления и изоляции источника заражения детей. Мы имеем в качестве примера хороший опыт других стран. Почему же у нас его не применить? Предложения известных в стране медиков доведены до чиновников Минздрава. Но ответа на них из властных кабинетов пока нет…
Трагическая история с заражением сотен казахстанских онкобольных детей гепатитом С получила неожиданное продолжение. На днях в Алматы выступили известные казахстанские врачи, которые высказали свой взгляд на ситуацию. Фото РИА Новости из архива vesti.kz Фото РИА Новости из архива vesti.kz Проблема эта, к сожалению, затронула почти все страны мира. Многие врачи считают, что распространение вирусного гепатита на планете уже приобретает характер средневековой эпидемии. По данным Всемирной организации здравоохранения каждый третий житель планеты заражен этим коварным вирусом. Существует множество вирусов гепатита, из которых наиболее изученными и опасными являются вирусы А, B, С, D, J, TT. Хроническое течение вирусных гепатитов, характерное для вирусов В, С и D, не имеет чаще всего никаких видимых проявлений, однако в большинстве случаев длительное (в течение нескольких лет) размножения вируса в печени приводит к серьезным необратимым изменениям - циррозу и первичному раку печени. Широкое распространение вирусных гепатитов объясняется легкостью заражения. Вирусный гепатит в 1000 раз заразнее ВИЧ! Иногда даже следов крови оказывается достаточно для заражения. Общие бритвенные приборы, маникюрные принадлежности, нанесение татуировок, посещение зубного врача, гинеколога, перенесенная операция и переливание крови - все это может быть фактором риска для заражения. Роль полового пути передачи вируса особенно актуальна для гепатита В и составляет около 30%, в то время как гепатит С передается половым путем существенно реже. Важный фактор риска инфицирования - внутривенное введение наркотиков. Но в случае с больными детьми этот последний путь, разумеется, исключен. Тогда откуда же пошла инфекция, где притаился источник смертельной заразы? Хоть в исследовании гепатита С есть немало "темных" мест, к некоторым выводам ученые все же пришли. Гепатит С не передается воздушно-капельным путем (при разговоре, чихании, со слюной и пр.), при рукопожатии, объятиях, пользовании общей посудой, едой или напитками. Если в быту произошла передача инфекции, то при этом обязательно имеет место попадание частицы крови от больного или носителя вируса гепатита С в кровь заразившегося (при травме, порезе, через ссадины и пр.). Многие склоняются к тому, что источник инфицирования был в Казахстанском Центре педиатрии и хирургии, где и лечилось большинство зараженных детей. Назначили комиссию, которая выявила - в 2008 году были проверены 842 образца крови пациентов, из которых 254 оказались зараженными гепатитом С. В 2009 году 259 пациентов из 730 проверенных - диагноз тот же. Чиновники Минздрава не согласны, что вирус пришел из Центра педиатрии. Провели массовую проверку стоматологических кабинетов страны. Но убедительных доказательств, что вирус пришел оттуда - так и не нашли… Свое мнение об этой ситуации высказала Раушан Идрисова - заведующая кафедрой детских инфекций Алматинского Государственного Института усовершенствования врачей РК, доктор медицинских наук, профессор. - Как известно, в течение последних трех последних месяцев наше педиатрического сообщество пристально следит за ситуацией с высокой заболеваемостью детей с онкогематологической патологией вирусным гепатитом С, - сказала она. - На мой взгляд, решение этой проблемы затягивается. И я, как профессионал, человек, который в течение последних 25 лет занимается проблемой лечения вирусных гепатитов у детей, хочу отразить возможные пути разрешения этой тяжелой ситуации. Тяжелой для нас, профессионалов, инфекционистов-педиатров, тяжелой для детей и их родителей, испытывающих двойное бремя - инфекции и онкологии, а также тяжелой для всего педиатрического сообщества. Я ранее делала свои практические рекомендации внутри педиатрического сообщества, также докладывала свою точку зрения чиновникам, но окончательного решения не увидела. Хотя и определенные правильные шаги были сделаны. Считаю, что эта проблема состоит из двух частей. Первая проблема: до сих пор не установлен путь и источник инфицирования детей вирусом гепатита С. Вторая - существует проблема лечения противовирусными препаратами (альфа-интерферонами, плюс рибавирин). Вторая проблема как раз в мире решена, есть консенсус по лечению вирусных гепатитов, принятый в 2002 г. в мире и продублированный в Приказе Министерства Здравоохранения РК в том же году за № 1050 от 26.11.2002 для лечения хронических гепатитов, подготовленный совместно с CDC, США. Этот же консенсус уже два года как полностью легитимен для детей, законодательно одобрен в США для детей, начиная с трех лет. А до этого подобное лечение проводилось у детей в крупных мировых центрах США, Европы и России в связи с очень высоким риском развития необратимого цирроза. В целом эффективность простых и пегилированных интерферонов одинакова, но при генотипе вируса HCV 1, более эффективен пегилированный интерферон альфа. Чтобы определить пути инфицирования вирусом гепатита С детей с онкогематологическими заболевания, нужно провести специальное надзорное проспективное эпидемиологическое исследования по методике CDC, разработанной в США Чтобы определить пути инфицирования вирусом гепатита С детей с онкогематологическими заболевания, нужно провести специальное надзорное проспективное эпидемиологическое исследования по методике CDC, разработанной в США, - убеждена Раушан Идрисова. - Это позволит точно и достоверно определить ведущие пути инфицирования в Казахстане, выяснить: на каком этапе это происходит (до лечения, после, в стационаре, дома и т.д.), а самое главное - принять эффективные меры по предотвращению инфицирования. Дело в том, что простое эпидемиологическое ретроспективное исследование не сможет ответить на этот вопрос. Да, дети уже инфицированные не смогут узнать: каким образом они заразились. Но с помощью такого исследования мы можем раз и навсегда предотвратить возможные пути заражения гепатитом С. Есть опыт других стран: например, Латвия, 2006 год, педиатрическое онкогематологическое отделение - из 474 детей заражены гепатитом С 15%, после этого исследования - только 4 %. Подобные случаи были в США, где выявили путь передачи "от больного к больному", через мультидозовые растворы. В 2001 г была вспышка во Франции, где нашли источник с помощью такого же исследования - им оказался персонал. То есть пути инфекции очень незаметные, здесь играют роль тонкие механизмы заражения. Таким образом, проспективное эпидисследование - это и есть путь к благополучию детей и спокойствию нас врачей. Без такого, научно-обоснованного исследования мы не сможем составить план действий и помогать детям столь тяжелыми заболеваниями. С Раушан Идрисовой солидарна во мнении и профессор Галия Куттыкожанова - заведующая кафедрой детских инфекций Казахского Национального Медицинского Университета. Мы считаем, что эта проблема - не одного Минздрава, решать ее нужно на уровне Правительства - Мы считаем, что эта проблема - не одного Минздрава, решать ее нужно на уровне Правительства - сказала она. - Мы сегодня пытаемся лечить зараженных детей, но это только следствие того, что источник заражения не выявлен. За полгода такого тщательного мониторинга у нас есть высокие шансы для выявления и изоляции источника заражения детей. Мы имеем в качестве примера хороший опыт других стран. Почему же у нас его не применить? Предложения известных в стране медиков доведены до чиновников Минздрава. Но ответа на них из властных кабинетов пока нет…
17.
Расказачивание. истребление казачьих песен. (публикация автора на scipeople)
А.А. Сигачёв
- Интернет-журнал "Казачий Круг" , 2011
В статье показаны причины и следствия казачьего рассеяния. Лучшие сыны казачьей вольницы были отторгнуты от Родины в изгнание и рассеяны по свету — в русскую эмиграцию. В Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года было немало поэтов-песенников — цвет и гордость казачьей песенной культуры. Воинствующий большевизм поступил с казачьей песней так же, как и с репрессированными казаками: было предписано полное истребление песенного наследия казачества, включая свод «Песен казачьего календаря». В данной статье освещены все периоды казачьего рассеяния и современное состояние казачьей эмиграции. Показаны достижения по восстановлению «Песен казачьего календаря», полностью утраченных в годы воинствующей бездуховности большевистской диктатуры.
В статье показаны причины и следствия казачьего рассеяния. Лучшие сыны казачьей вольницы были отторгнуты от Родины в изгнание и рассеяны по свету — в русскую эмиграцию. В Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года было немало поэтов-песенников — цвет и гордость казачьей песенной культуры. Воинствующий большевизм поступил с казачьей песней так же, как и с репрессированными казаками: было предписано полное истребление песенного наследия казачества, включая свод «Песен казачьего календаря». В данной статье освещены все периоды казачьего рассеяния и современное состояние казачьей эмиграции. Показаны достижения по восстановлению «Песен казачьего календаря», полностью утраченных в годы воинствующей бездуховности большевистской диктатуры.
Сигачев А. А. Расказачивание. Истребление казачьих песен УДК 784.4 Sigachev A. A. Oppression of Cossacks. Abolition of Cossack Songs Аннотация: В статье показаны причины и следствия казачьего рассеяния. Лучшие сыны казачьей вольницы были отторгнуты от Родины в изгнание и рассеяны по свету — в русскую эмиграцию. В Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года было немало поэтов-песенников — цвет и гордость казачьей песенной культуры. Воинствующий большевизм поступил с казачьей песней так же, как и с репрессированными казаками: было предписано полное истребление песенного наследия казачества, включая свод «Песен казачьего календаря». В данной статье освещены все периоды казачьего рассеяния и современное состояние казачьей эмиграции. Показаны достижения по восстановлению «Песен казачьего календаря», полностью утраченных в годы воинствующей бездуховности большевистской диктатуры. Ключевые слова: казак, рассеяние, Дон, Кубань, Терек, Харбин, Шанхай, Пекин, Приморье, Алымов, Ачаир, Перелешин, Париж, Берлин, Польша, Бехтеев, Туроверов, Альникин. Abstract: In the article, the causes and consequences of Cossack dispersion are revealed. The best sons of Cossack free rein were torn away from their Motherland to exile and scattered all over the world — to the Russian emigration. In the Great Exodus of the Cossack emigration of the 1920 there were many poets-songwriters — the pick and proud of the Cossack song culture. The militant Bolshevism treated Cossack song the same way it was with the repressed Cossacks: the total extermination of song heritage of the Cossacks was prescribed, including the code “The Songs of the Cossack Calendar”. This article covers the all periods of the Cossack dispersion and the modern condition of the Cossack emigration. The achievements concerning the restoration of the code “The Songs of the Cossack Calendar”, which was completely lost during the years of the militant spiritual impoverishment of the Bolshevik dictatorship, are revealed. Keywords: Cossack, dispersion, Don, Kuban, Terek, Harbin, Shanghai, Peking, Beijing, the Russian Seaboard region, Alymov, Achair, Pereleshin, Paris, Berlin, Poland, Bekhteev, Turoverov, Al’nikin, Cossack songs, Cossack village, stanitsa. -------------------------------------------------------------------------------- Среди русских рек Дон не самая большая река, но, пожалуй, ни одна из них, за исключением Волги, не была столь прославлена в летописях, песнях, легендах и сказаниях, как Дон. Издавна нежно и ласково величали её казаки «Тихим Доном», «Доном-Батюшкой», «Дон-Ивановичем», «Доном-богатырём». Река Дон была колыбелью казачества, их духовной опорой, кормилицей и поилицей. Дону казаки поверяют свои сокровенные, сердечные думы, радость и горе. Песни казаков исполнены красоты, силы, благородства и подчёркнутого ритма. Искусство хорового пения принадлежит, как известно, к наиболее древним видам народного творчества, его истоки уходят вглубь веков. В традиции хорового пения казаков — преимущественно без музыкального сопровождения, ибо использование музыкального сопровождения снижает интонационную выразительность мелодии. Специфическая казачья среда создала свой неповторимый фольклор, свои особенные, только ей свойственные песни. Сила народной песни в отличие от других письменных памятников старины состоит в том, что песня не несёт в себе отпечатков иноземного влияния, в отличие, например, от летописей (как известно, многие летописцы были далеко небеспристрастны в своих «сказаниях»). Песни создавал сам народ, без заморской подсказки и без корысти. Во все времена народ пел своё, вкладывал в песню свою жизнь, свои чувства, надежды, горе и радость. Народная песня жила так, как жил и чувствовал её создатель — народ во всём своём многообразии. Она была явлением свободного творчества, естественным отражением жизни и быта вольного народа. Издавна казачья песня являлась объектом самого пристального внимания исследователей, этнографов, фольклористов, писателей, поэтов-песенников, драматургов, лингвистов. Это объясняется, прежде всего, особенностями и богатством песенного духа, ревностно хранимого в среде казаков. Общепризнан особый певческий дух казака, отличный в этническом, психологическом и культурном отношении от песен «россиянина». Большинство фольклористов считают, что казачество имеет свой особый светильник искусства в музыке, в песне и в танце. Народ как будто тот же самый, но песня казачья совсем другая, своеобразная. Очевидно, что почувствовать особый аромат песенного казачьего фольклора без учёта этнической особенности казаков и их культурных связей невозможно. Оригинальный казачий стиль хорового пения отличен даже от южнорусской песнопевческой практики, в том числе и по образцу гармонизации. Даже в обиходных церковных хоровых напевах издавна господствовала европейская гармония, европеизированный стиль которой долгое время сковывал народное музыкальное творчество. Западноевропейская школа хорового пения с искусственной метрической ритмикой, сковывала распев с несимметричным, свободным песенным ритмом. Казачьи распевы не укладываются в жёсткое «прокрустово ложе» гармонических рамок квадратных периодов мелодий. Свободолюбивому казаку и в песне более любо ладовое своеобразие несимметричного ритма свободных казачьих напевов. В фольклоре народ сохраняет, сам того не осознавая, останки древних традиций, восходящих к предыстории, он выполняет функцию “подсознательной коллективной” памяти, содержание которой, совершенно очевидно, пришло откуда-то ещё. Кто хочет понять свой народ до глубины корней, должен пристально присмотреться и прислушаться к его истокам — к песням, сказкам, к пословицам, поговоркам, к отдельным словам (в которых неискоренимо присутствуют коды народа). За словом всегда стоит глубинный смысл, многогранное значение, за буквальным смыслом — тайный смысл истории, культуры, религии народов и наций. И песни, что пелись нашими предками, должны мы бережно хранить и преумножать[1]. В казачьем рассеянии, как теперь принято говорить о Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года, было много поэтов песенников. К настоящему времени уже немало издано поэтических антологий (антология от гр. anthologies, буквально — букет цветов), освещающих поэтическое творчество как Восточной, так и Западной ветвей русской эмиграции. Вышли также сборники песен и стихов казачьей лирики. Из 200 тысяч белых эмигрантов Восточной ветви Зарубежья было около 60 поэтов. «Мне известно, — писал В. Перелешин, — около шестидесяти имён поэтов, как пользовавшихся широким признанием в дальневосточных центрах русского рассеяния — Харбине, Шанхае, Тяньцзине и Пекине, так и малоизвестных и оставшихся вовсе незамеченными»[2]. На долю Западной ветви белых эмигрантов Зарубежья — Берлина, Парижа, Праги, Белграда, Варшавы, Риги, Равеля, Софии, проходилось примерно столько же — около 200 тысяч человек. Из этого числа Западной ветви белых эмигрантов было 88 поэтов (включённые в антологию Ю. Иваска «На Западе», 1953)[3]. Уместно здесь напомнить, что была определённая доля эмигрантов (хоть и не столь значительная, точное их число не установлено), поселившихся в Южной Америке: в Аргентине, Бразилии, Чили, Парагвае, на Филиппинах, в Австралии и США. (По данным В. Крейда и О. Бакич — среди них было примерно 20 наиболее видных литераторов) [4]. Что же в своде «Песен казачьего календаря» было такого, за что песни подлежали полному уничтожению, и должно было быть стёртым из памяти людей само упоминание о них. Казачьи песни подлежали полному истреблению, как и само казачество. Идеологи большевистской диктатуры во главе с Лениным и Троцким придавали слову «расказачивание» однозначный смысл — поголовное уничтожение (геноцид) казачества. Идеология мирового господства диктатуры пролетариата включала в себя разжигание гражданских и мировых войн, программирование искусственного голода, кризисов и терроризма. Россия была выбрана в качестве плацдарма для развития «Мировой революции и Мирового господства». Идеи большевизма о «процветающем рае социализма и коммунизма» являлись всего лишь прикрытием истинного замысла мирового сообщества диктаторов-авантюристов. Казачество на подобный лукавый большевистский диктаторский обман «коммунистического рая» не прельстилась, и за это его было решено физически истребить, стереть с лица земли; предать казачество полному забвению. Из памяти людей задумано было искоренить само слово «казак», и всё, что с ним было неразрывно связано: казачьи песни, танцы, традиции, фольклор. Большевистская диктатура не останавливалась ни перед чем, для достижения своих человеконенавистнических целей в стремлении к мировому господству. Так, ими были спланированы: геноцид цвета русской нации — казачества, истребление царской семьи вместе с их детьми, уничтожение интеллигенции и духовенства, развязывание гражданских войн, создание концентрационных лагерей по всему Северу России задолго до создания фашистских лагерей — Освенцима, Майданека, Бухенвальда и других известных «лагерей смерти». Была запущена адская машина истребления казачества во всех казачьих краях (Дона, Кубани, Терека, Урала, Сибири, Приморья и других 12 казачьих краёв). Чудовищная машина смерти работала многие годы после окончания гражданской войны, уже при советском режиме. Карательные акции были организованы сразу после Октябрьского переворота — силами «интернационалистов» (особенно латышей, мадьяр, китайцев, «революционных матросов», горцев Кавказа, иногороднего населения казачьих областей.) Бронштейн–Троцкий писал: «Уничтожить как таковое, расказачить казачество — вот наш лозунг. Снять лампасы, запретить называться казаками, выселить в массовом порядке в другие области»[5]. Член Донского ревкома Исаак Исаевич Рейнгольд рапортовал в ЦК РКП (б): «Почувствовав себя победителями, мы бросили вызов казакам, начав их массовое физическое истребление. Бесспорно принципиальный наш взгляд на казаков, как на элемент, чуждый коммунизму и советской идее, правилен. Казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически»[6]. Следует здесь особо отметить роль вождя революции, диктатора Ленина в массовом истреблении казачества. Ленин не только знал о происходящем геноциде казачества, но и лично участвовал в выработке человеконенавистнической политики большевистских властей по отношению к казакам. «Достаточно вспомнить ленинскую телеграмму Фрунзе по поводу «поголовного истребления казаков»! Дзержинский писал Ленину 19 декабря 1919 г., указывая, что на тот момент в плену у большевиков содержалось около миллиона казаков. Вождь мирового пролетариата наложил резолюцию на этом письме: «Расстрелять всех — до единого!»[7] О том, какому страшному погрому и уничтожению подвергались казачьи станицы Дона, Кубани и Терека писал бежавший на Запад палач из НКВД Орлов А. (настоящее имя — Лейба Лазаревич Фельбин): «Десятки тысяч казаков были расстреляны без суда, сотни тысяч — отправлены в ссылку, в сибирские и казахстанские концлагеря, где их ждала медленная смерть»[8]. Читаем по другому источнику о том, как поступали с казачьими семьями: «Сгоняли к железнодорожным станциям, где стояли заранее поданные эшелоны из товарных вагонов без воды, печей, уборных. По 70–100 человек загоняли в вагоны, закрывали на замки и пломбировали. Окна в вагонах были забиты досками и сверху обтянуты колючей проволокой. Эшелоны мчали несчастных казаков в Сибирь, на Дальний Восток. Кошмарный ужас творился в вагонах: холод, голод, плач детей и матерей, самоубийства, болезни и смерть. Оставшихся в живых людей выбросили в сибирской тайге и заставили строить бараки и землянки. Дети, женщины, старики без одежды и питания падали и умирали — как мухи. Утром можно было видеть целыми семьями повесившихся на деревьях людей»[9]. Железнодорожный служащий, видевший в начале 30-х годов эшелоны депортированных казаков, свидетельствует: «Много раз из проходящих вагонов выбрасывали свёртки. Мы знали, что в них. В них были детские трупы. Мы разворачивали их, доставали записки, очень схожие по содержанию: «Ради Бога, предайте земле раба Божьего… И мы хоронили вдоль железнодорожного полотна этих рабов Божьих — грудных и годовалых. А на их родине и на их крови вставали колхозы; в дом раскулаченных въезжали новые хозяева»[10]. Голод 1932–1933 годов был искусственно организован, чтобы окончательно сломить сопротивление крестьян при коллективизации в казачьих хлебных житницах страны. «Голод и недоедание дали в руки кровавой власти новое и страшное оружие для её политической борьбы с неугодными слоями населения. Казачье население Северного Кавказа обрекают на скорую и верную голодную смерть в тюрьмах, концентрационных лагерях, ссылках, во время долгих этапных путей. Так погибает лучшая часть крестьянства и казачества и глубже подрывается сельское хозяйство»[11]. «Район Беломорканала, берега Печоры, Игарки, Амура, Якутская тайга и тундра Крайнего Севера были усеяны костями казаков, гибнувших от тяжёлой работы, голода и цинги, от пуль и прикладов палачей-чекистов... Сегодня общее число истреблённых казаков по всей России насчитывается примерно около 10 миллионов человек. Об этом чудовищном геноциде казачества — ни слова не сказано в учебниках истории. Как это удавалось скрывать? Почему виновники этого геноцида не осуждены Международным трибуналом и не наказаны? Продолжением геноцида казаков 20-х — 30-х годов явилось их истребление после окончания Великой Отечественной войны, выданных Западными союзниками сталинскому режиму» [12]. Возрождение современного казачества не мыслимо без детального расследования причин геноцида казачества и поимённое осуждение всех участников этого изуверства. Весь мир должен знать имена организаторов и исполнителей геноцида казаков. Эти имена должны быть прописаны в учебниках Российской истории и озвучены на судебных процессах мирового трибунала по геноциду казачества. Казачество было ненавистно международным лидерам своей уникальной казачьей демократией, которая является антиподом идей «мирового господства» и «мировой революции». Идея тотального истребления казачества была задумана задолго до переворота в России в октябре 1917 года. Традиционная экономика казачества основана на морально-нравственных нормах и ценностях, на уникальной демократии, на свободном труде, при котором главным капиталом является земля-кормилица, реки, озёра, леса и поля — что составляет основу жизни человека. Законы казаков хранились в их вековых обычаях, традициях, в морально-нравственных нормах и ценностях. Сейчас заговорили о голодоморе на Дону, на Кубани, в Украине, но в учебниках об этом не говориться ни слова. Почему такое происходит при нынешней «демократической» власти в России? Сегодня зло, против которого боролись казаки — большевистская диктатура в России — низвергнута, но «демократы» не торопятся возвращать казакам экспроприированные у них большевиками земли. В чём причина такого парадоксального несоответствия?.. Сегодня на казачьих землях хозяйничают временщики. Банкиры скупили бывшие казачьи земли за бесценок и сдают их в аренду китайским и корейским предпринимателям, которые хищнически вырубают лесополосы для своего обогрева и проживания; приватизируются и скупаются за бесценок реки, озёра и пруды. Кому выгодна такая политика и замалчивание факта репрессий и геноцида казаков? Теперь принято считать поэтов белогвардейского рассеяния первой волны эмиграции 1920 года — затонувшей песенной Атлантидой. Действительно, несмотря на изданные многочисленные поэтические альманахи, сборники стихов, публикации в многочисленных зарубежных журналах, — многое из песенного творчества казачества утрачено безвозвратно. Из Харбино-Шанхайского и Дальневосточного эмигрантского зарубежья следует особо отметить творчество казаков рассеяния: Алексей Ачаир — организовал в Харбине «Содружество работников литературы, науки и искусства». Сочинял песни, издавал сборники стихов. Руководил большим хором школьников. В 1945 году был арестован и депортирован в СССР. Умер в пересыльной Уссурийской тюрьме от сердечного приступа; Сергей Алымов — поэт-песенник, ставший кумиром Харбиновской молодёжи; Яков Аракин — писал песни, романсы, пьесы; по словам В. Перелешина, «Аракин умер от голода на крыльце чужого дома» [13]. Арсений Несмелов — поэт-песенник, его творчество вызывало интерес эмигрантских читателей в Европе и Америке. В августе 1945 года был арестован и отправлен в СССР. Умер в пересыльной тюрьме. (Русский эмигрантский Харбин подошёл к своему концу в августе 1945 года; пятнадцать тысяч харбинцев были насильственно увезены в СССР, в их числе были Арсений Несмелов и Алексей Ачаир. Василий Логинов умер в харбиновской больнице сразу после прихода советских войск. Тагда же умер на улице Яков Аракин, оказавшись без крыши над головой и без средств к существованию). Василий Обухов — поэт-песенник, после входа в Маньчжурию советских войск Обухов был арестован, увезён из Харбина в СССР. Сидел в советских лагерях. Умер от рака. «Каждое стихотворение Василия Обухова — отражение его трудной, мучительной жизни, в которой настоящей радостью было творчество»[14]. Валерий Перелешин — поэт-песенник, из Харбина переехал в Пекин, автор 12 поэтических сборников. Из европейского и латиноамериканского эмигрантского рассеяния следует особо отметить казаков песенников-поэтов: Сергей Бехтеев — предки С. Бехтеева владели хутором Галичья гора на высоком каменном берегу Дона. Поэт Сергей Бехтеев в ноябре 1920 года восходит с Креста на Крест. С борта парохода «Самара» стихотворением «Прости» он окончательно прощается с Родиной. Сергей Бехтеев особо отметил в своём творчестве мученический подвиг Святой Царской Семьи. Прожив в Сербии и во Франции 34 года, он оставил потомкам в качестве духовного завещания девять сборников своих стихов и песен, изданных за рубежом. В руках бывшего офицера Царской армии вместо шашки была кирка и лопата, а в горле комок слёз, и перед мысленным взором — картины утраченной России: маковки сельских церквушек да старый родительский дом. В 1927 году в Сербии появляется стихотворение, ставшее центральным в творчестве С. Бехтеева — «Грядущее»: Гляжу спокойно в даль веков, Без опасений и без страха — И зрю Россию без оков В державной шапке Мономаха. В 1933 году в Москве богоборцами большевиками был взорван Храм Христа Спасителя, а в 1933 году в Ницце Сергей Бехтеев обратился со стихотворением к «Внукам»: Пусть льётся смрадная река, Грозя культуре потопленьем, Я говорю через века С грядущим новым поколеньем, Оно оценит и поймёт, Порыв мой пламенный и смелый, И вслед за мною в бой пойдёт За наши старые уделы. Оно полюбит древний быт Святой страдальческой России, И снова храмы воскресит Для православной Литургии. Николай Туроверов — один из самых значительных русских поэтов ХХ века. Долгие годы его имя в СССР находилось под запретом. Человек, чьи стихи тысячи людей переписывали от руки. Поэт, сумевший выразить трагедию миллионов русских участников Белого движения и всю тяжесть вынужденного изгнания, был почти неизвестен на своей Родине, которую горячо любил. Воспевший красоту Донских земель, казачью историю и традиции, он 53 из 73 лет жизни прожил во Франции и никогда не увидел родных его сердцу станиц. Поэтические строки Николая Туроверова отличаются напевностью, совершенством рифмы, точностью слов; строки его стихотворений буквально пронзают. Его стихотворения о коне, плывущем за кораблём с беженцами, среди которых находится его хозяин или стихи о матери не узнавшее своего сына после долгой разлуки — признаны классическими образцами в песенной поэзии русского зарубежья. Николай Туроверов был удивительным человеком, вдохновлявшим казаков рассеяния одним своим присутствием. Не случайно он стал организатором многочисленных русских зарубежных обществ. Николай Туроверов долгое время возглавлял Казачий Союз. Его творчество и сегодня, в непростое для России время, несёт заряд единения казачества. Творческую славу Николай Туроверов познал ещё при жизни, нередко в рецензиях его песенников и стихотворных сборников о нём писали, как о «Баяне казачества». Его стихи и песни переписывались от руки и сборники его произведений мгновенно все скупались с прилавков книжных магазинов. Приведём стихотворения Николая Туроверова, ставшие песнями: МАРТ Гони коня через овраги, За самый дальний буерак. Свищи, кричи в лихой отваге О том, что ты Донской казак!.. В степи туманы да бурьяны, Последний грязный талый снег, И рьяно правит ветер пьяный Коней казачьих резвый бег. ПЕРЕКОП Нас было мало, слишком мало. От вражьих толп темнела даль; Но твёрдым блеском засверкала Из ножен, вынутая сталь. Кто ныне жребий смертный вынет, Чей будет труп в снегу лежать? Молись, молись о дальнем сыне Перед святой иконой, мать! О милом крае, о родимом Звенела песня казака, И гнал, и рвал над белым Крымом Морозный ветер облака. Спеши, мой конь, долиной Качи, Свершай последний переход. Нет, не один из нас заплачет, Всходя на Крест — на пароход. Когда с прощальным поцелуем Освободим ремни подпруг, И, злым предчувствием волнуем, Заржёт печально верный друг. Казак, родимый край покинул... Невольно хочется рыдать... Молись, молись о дальнем сыне Перед святой иконой, мать... КАЗАК Ты такой ли, как и прежде, богомольный В чужедальней басурманской стороне? Так ли дышишь весело и вольно, Как дышал когда-то на войне? Не боишься голода и стужи, Дружишь с нищетою золотой, С каждым человеком дружишь, Оказавшимся поблизости с тобой. Отдаёшь последнюю рубаху, Крест нательный даришь бедняку, Не колеблясь, не жалея — смаху, Как и подобает казаку. Так ли ты пируешь до рассвета, И в любви такой же озорной, Ты казак и божеским заветом — Награждён ты лирой золотой. Николай Альникин (Борис Незлобин) — совершенно удивительные, юношеские рифмованные грёзы — песенные мотыльки о Родине, грустные казачьи песни о станицах воспел на чужбине, донской казак Николай Альникин. Свою книгу «Казачьи думы — песни о Родине» он подарил как «сувенир» для друзей и соратников, которые на чужбине не забыли Дона и его станиц, которые помнят грустные беженские лагеря и первые шаги в чужих краях. В своих стихах и песнях делится он своими воспоминаниями о берегах Дона и Кубани, о высотах Кавказских гор, о равнинах севера Таврии Крыма, о «сидении» в лагерях беженцев и проживании в закопченных бараках и землянках. ПЕСНЯ ПОКИНУТЫХ КАЗАЧЕК Ой, да ты подуй, подуй, ветер низовый; Ты надуй, надуй тучу грозную. Принеси на Дон с моря Чёрного Из чужих сторон дорогих гостей. Принеси ты их грозной тучею — Казаков лихих на степной простор. Забурлит волной тихий Дон седой, И в последний бой смело выступит. Сбросим цепи мы, цепи рабские, Сгинет царство тьмы нечестивое. Ты надуй скорей, ветер низовый. С голубых морей тучу грозную. * * * Далёко позади остались степи Дона, Родные хутора, станицы, курени... Все сердцу близкие: старушки, дети, жёны, — На произвол судьбы осталися одни. Мы уходили с тайною надеждой вскоре С победой возвратиться к милым очагам... Но и Кубань, и Дон мы отдали врагам, Чрез горы и леса мы добрались до моря. Восстали против нас и люди, и природа: Зелёные — навстречу, красные нам вслед; Налево — горы, лес, дожди и непогода, А справа море тысячи сулит нам бед... Со всех сторон нам гибель угрожает... Нам душно, как в тюрьме, в ущельях этих гор... Далёко тихий Дон и он теперь не знает, Какой выносит рок над нами приговор. Нам душно здесь, в горах, нам тяжко на чужбине... Душа на волю просится из этих гор; Истосковались по степям мы, по равнине, Где бесконечный вкруг тебя лежит простор... Все наши помыслы о Родине далёкой; Мечтаем мы во сне и наяву о ней; Страдает без нея душа в тоске глубокой. И грудь сжимается тоскливей и больней. МЫ НЕ ИЗМЕННИКИ РУСИ Мы не изменники Руси на нас клевещут: Мы в жертву Родине отдали, что могли; Любовью нежной к ней у нас сердца трепещут... Но вот уходим мы теперь на край земли... Чтоб пламенно любить её и там, родную, Свободу обретём, коль счастье не нашли... Её мы выстрадали здесь за Русь святую, Уходим, пожелайте нам счастливого пути... Оставшиеся братья также вскоре За нами двинутся по нашим же следам... Ведь мир велик, в безбрежном мировом просторе Найдется уголок пристанище всем нам!.. И всюду будем ждать заветного мгновенья, Когда потребует к себе Отчизна нас. На зов ея мы двинемся без замедленья... Счастливый путь! Прощайте, братья! В добрый час!.. КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН Загудели, зазвенели по церквам колокола, Беспрерывно льются трели, ночь прошла. Этот мощный, этот властный, но чужой, не русский звон, Мне напомнил край прекрасный — тихий Дон. Реют в воздухе, как птицы, звоны с раннего утра... Вспоминаются станицы, хутора. Вспоминаются другие звоны, там, в родной земле... Что-то с вами, дорогие, там — в Цимле?.. В этот праздник на чужбине, лишь одна смущает тень: Как-то встретили вы ныне этот день? Этой ночью, как бывало, вы стояли ль по церквам? Что сегодня подсказало сердце вам? С каждым годом в вашей жизни радость меньше и бледней... Боже, дай моей Отчизне светлых дней! Милость пусть войдёт Господня на родимую страну, — Пусть легко вздохнут сегодня на Дону!.. НЕНАГЛЯДНОЙ Расскажи, мой друг, хоть во сне ты мне, Как живёшь одна ты в родной стране? Дивной грёзою мне блесни сюда, Путеводная ты моя звезда. Ветерок чуть-чуть шелестит листву, — Не твою ли здесь слышу я молву? Облака вверху с яркой синевой Всё рисует мне образ милый твой. А года не ждут, — как стрела летят, — Счастья нашего, видно, не хотят... Всюду тьма царит непроглядная... Появись, приснись, ненаглядная!.. Александр Донсков — прославленный поэт-песенник. Картина второго казачьего Сполоха отразилась в общеказачьем гимне, написанном поэтом, полковником казачьих войск Александром Донсковым: Полыхают пожаром казачьи станицы, Ветер пепел несёт по родимым полям. Есть за что нам с кровавой коммуною биться, Есть, чем будет порадовать Родину нам... В Харбине (Китай) эмигрантам жилось легко и привольно. Выходцы из России вспоминают Харбин с благодарностью. Это было лучшее место из всей эмиграции. Русский язык там был официально признанным и преподавания велись на русском языке. Оторванность от родной почвы в Харбине переживалось не столь остро, как в Западной Европе. Харбин был русским университетским городом, в котором находилось землячества и общины, выходцев из российской империи — русских, поляков, латышей, грузин, армян, татар. С приходом в Маньчжурию Японцев в 1932 году, началось разорение русских и вытеснение их из Харбина. Даже плохо обеспеченные литераторы в Харбине чувствовали себя лучше, чем в русских диаспорах Европы: можно было кормиться журналистикой, а не изматывающим трудом на заводе Рено. Парижские судьбы казаков рассеяния суровее, чем в Харбине. Борис Бета, переехав из Харбина во Францию, стал бездомным бродягой, затем портовым грузчиком в Марселе, где вскоре умер. Но с другой стороны, русской литературной жизни казачьей эмиграции рассеяния Востока менее повезло, нежели Западной казачьей диаспоре, поскольку Восточная ветвь творческой эмиграции была представлена самой себе. Парижские дореволюционные писатели-эмигранты не желали замечать провинцию, не следили за Харбиновской и Шанхайской литературной жизнью. Но всё-таки Михаил Осоргин в журнале «Феникс» писал в разделе Последние новости: «На этот раз парижским “китам” придётся заметить китайских сородичей и поздравить их с начинанием»[15]. В 1937 году в Париже был основан «толстый» литературный журнал — «Русские записки». Целью нового издания было наведение мостов между столицей Зарубежья — Францией и дальневосточной эмиграцией. Широкому развитию творческих отношений русского Китая и Европы воспрепятствовала начавшаяся глобальная война 1939 года. После войны Европа лежала в руинах, казачья литература понесла невосполнимые потери в годы войны и в послевоенные годы, — писатели нередко находили пристанища в лагерях для перемещённых лиц. С Востока казачье рассеяние глядело на Запад с ожидаемым приятием и живым литературным интересом. Л. Ещин знакомил Харбин с Владимиром Маяковским. С. Алымов налаживал дружеские отношения с Игорем Северяниным. В. Перелешин называет Александра Блока своим учителем. Харбиновский популярный поэт Владимир Танин, бывший белый офицер из отряда Семёнова, издал свои избранные произведения «Грустные песенки», которые пел весь Харбин в кинотеатрах, в бараках; с прибытием в Шанхай Вертинского в 1935 году песни Танина приобрели новое звучание. В годы войны эмигрантская литература Балкан, Польши, Прибалтики, Франции — молчала. Закрылись газеты и журналы. Оставалось только два культурных центра эмиграции — США и Шанхая. Но Японская оккупация подошла близко к Шанхаю и разрушила экономику города. Началась полуголодная жизнь. В 1947 году с неизбежностью начался второй «китайский» исход русского рассеяния. Харбинско-Шанхайскому зарубежью суждено было пережить три исхода (из России, Харбина, Шанхая), два периода расселения (один — по Дальнему Востоку, другой — по всему миру). На долю казачьей эмиграции выпало по два-три, а то и по четыре эмиграции. Казаки уезжали в Южную Америку: в Бразилию, Аргентину, в Чили, Парагвай; уезжали русские шанхайцы на Филиппинские острова, в Австралию, США. О казаках-изгоях очень лаконично и чётко выразил своё видение в стихах Алексей Ачаир (признанный казачьей эмиграцией Иваном Калитой русской поэзии Китая): Мы живали в суровой Неметчине, Нам знаком и Алжир, и Сиам; Мы ходили по дикой Туретчине И по льдистым Небесным Горам. Нам близки и Памир, и Америка, И Багдад, и Лионский залив. Наш казак у восточного берега Упирался в Дежневский пролив. Легче птиц и оленей проворнее, Рассыпаясь по тысячам мест, Доходил до границ Калифорнии Одинокий казачий разъезд... И теперь, когда чёрные веянья Разметали в щепы корабли, — Снова двинулись в страны рассеянья Мы от милой чумазой земли... На плантациях, фермах, на фабриках, — Где ни встать, ни согнуться, ни лечь, — В Аргентинах, Канадах и Африках Раздаётся казачая речь... ...В академиях, в школах, на улицах, — Вспоминая Кавказ и Сибирь, — Каждый Русский трепещет и хмурится, Развевая печальную быль... Не сломала судьба нас, не выгнула, Хоть пригнула до самой земли. И за то, что нас Родина выгнала, — Мы по свету её разнесли. Выводы: Специфическая казачья среда создала свой неповторимый фольклор, свои особенные, только ей свойственные песни. Песня сохраняет тот первозданный душевный лад людей, когда она зарождалась. Она была явлением свободного творчества, естественным отражением жизни и быта вольного народа. Общепризнан особый певческий дух казака, отличный в этническом, психологическом и культурном отношении от песен «россиянина». Большинство фольклористов считают, что казачество имеет свой особый светильник искусства в музыке, песне и танце. Очевидно, что почувствовать особый аромат песенного казачьего фольклора без учёта этнической особенности казаков и без учёта их культурных связей невозможно. В казачьем рассеянии, как теперь принято говорить о Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года, было немало поэтов песенников. Казачьи песни подлежали полному истреблению, как и само казачество, должно было быть стёрто с лица земли. Казачество было ненавистно лидерам большевистской диктатуры своей уникальной казачьей демократией, которая является антиподом идей «мирового господства», «мировой революции» и современной «управляемой глобализацией». Из Харбино-Шанхайского и дальневосточного эмигрантского зарубежья следует, прежде всего, отметить творчество казаков поэтов-песенников: Алексея Ачаира, Сергея Алымова, Якова Аракина, Валерия Перелешина, Арсения Несмелова. Из европейского и латиноамериканского зарубежья наиболее выдающимися песенниками признаны казачьи поэты: Сергей Бехтеев, Николай Туроверов, Николай Альникин, Александр Донсков. В настоящее время происходит возрождение казачества Дона, Кубани, Терека, Урала, Сибири, Дальнего Востока, одновременно наблюдается возрождение казачьих песен, танцев, фольклора. Восстанавливается утраченный свод песен «Песни казачьего календаря». -------------------------------------------------------------------------------- Сигачев Александр Александрович — кандидат технических наук, старший научный сотрудник ЦНИИЧМ им. И. П. Бардина, член Союза писателей России (МГО СП РФ), гл. редактор журнала Фестиваля-конкурса «Юная Росса». Sigachev Aleksandr Aleksandrovich — Candidate of Science, senior staff scientist of the I. P. Bardin Central Scientific and Research Institute of Ferrous Metals, a member of the Union of Russian Writers, senior editor of the journal of the Festival-contest “Youthful Rossa”. E-mail: sigacheval(at)yandex.ru -------------------------------------------------------------------------------- [1] См. подробнее: Сигачев А. Песни казачьего календаря // Проза.ру — национальный сервер современной прозы. URL: http://www.proza.ru/2008/12/10/662 [2] Перелешин В. Русские Дальневосточные поэты // Новый журнал. 1972. № 107. С. 255. [3] Русская поэзия Китая. Антология // Сост. В. Крейд, О. Бакич. М.: Время, 2001. С. 16. [4] Там же. С. 37–38. [5] Правда. 1923. 23 сентября. [6] Родина. 1998. № 3. С. 77. [7] Черников В. В. Без срока давности. М.: Форма-Т, 2007. С. 91. [8] Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. М., 1991. С. 42. [9] Черкасов К. Ответ перед историей за одну попытку. Мельбурн, 1963. Т. 1. С. 58-59. [10] Северная Правда. 1989. № 10/12. [11] Фёдоров А. В. Голод — знамя России. Прага, 1933. № 6. С. 3–4. [12]. Черников В. В. Без срока давности. М.: Форма-Т, 2007. С. 89–90. [13] Перелешин В. Русские дальневосточные поэты // Новый журнал. 1972. № 107. С. 261. [14] Резникова Н. В русском Харбине // Новый журнал. 1988. № 172-173. С. 393. [15] Осоргин М. Феникс // Последние новости. 1935. 10 октября.
Сигачев А. А. Расказачивание. Истребление казачьих песен УДК 784.4 Sigachev A. A. Oppression of Cossacks. Abolition of Cossack Songs Аннотация: В статье показаны причины и следствия казачьего рассеяния. Лучшие сыны казачьей вольницы были отторгнуты от Родины в изгнание и рассеяны по свету — в русскую эмиграцию. В Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года было немало поэтов-песенников — цвет и гордость казачьей песенной культуры. Воинствующий большевизм поступил с казачьей песней так же, как и с репрессированными казаками: было предписано полное истребление песенного наследия казачества, включая свод «Песен казачьего календаря». В данной статье освещены все периоды казачьего рассеяния и современное состояние казачьей эмиграции. Показаны достижения по восстановлению «Песен казачьего календаря», полностью утраченных в годы воинствующей бездуховности большевистской диктатуры. Ключевые слова: казак, рассеяние, Дон, Кубань, Терек, Харбин, Шанхай, Пекин, Приморье, Алымов, Ачаир, Перелешин, Париж, Берлин, Польша, Бехтеев, Туроверов, Альникин. Abstract: In the article, the causes and consequences of Cossack dispersion are revealed. The best sons of Cossack free rein were torn away from their Motherland to exile and scattered all over the world — to the Russian emigration. In the Great Exodus of the Cossack emigration of the 1920 there were many poets-songwriters — the pick and proud of the Cossack song culture. The militant Bolshevism treated Cossack song the same way it was with the repressed Cossacks: the total extermination of song heritage of the Cossacks was prescribed, including the code “The Songs of the Cossack Calendar”. This article covers the all periods of the Cossack dispersion and the modern condition of the Cossack emigration. The achievements concerning the restoration of the code “The Songs of the Cossack Calendar”, which was completely lost during the years of the militant spiritual impoverishment of the Bolshevik dictatorship, are revealed. Keywords: Cossack, dispersion, Don, Kuban, Terek, Harbin, Shanghai, Peking, Beijing, the Russian Seaboard region, Alymov, Achair, Pereleshin, Paris, Berlin, Poland, Bekhteev, Turoverov, Al’nikin, Cossack songs, Cossack village, stanitsa. -------------------------------------------------------------------------------- Среди русских рек Дон не самая большая река, но, пожалуй, ни одна из них, за исключением Волги, не была столь прославлена в летописях, песнях, легендах и сказаниях, как Дон. Издавна нежно и ласково величали её казаки «Тихим Доном», «Доном-Батюшкой», «Дон-Ивановичем», «Доном-богатырём». Река Дон была колыбелью казачества, их духовной опорой, кормилицей и поилицей. Дону казаки поверяют свои сокровенные, сердечные думы, радость и горе. Песни казаков исполнены красоты, силы, благородства и подчёркнутого ритма. Искусство хорового пения принадлежит, как известно, к наиболее древним видам народного творчества, его истоки уходят вглубь веков. В традиции хорового пения казаков — преимущественно без музыкального сопровождения, ибо использование музыкального сопровождения снижает интонационную выразительность мелодии. Специфическая казачья среда создала свой неповторимый фольклор, свои особенные, только ей свойственные песни. Сила народной песни в отличие от других письменных памятников старины состоит в том, что песня не несёт в себе отпечатков иноземного влияния, в отличие, например, от летописей (как известно, многие летописцы были далеко небеспристрастны в своих «сказаниях»). Песни создавал сам народ, без заморской подсказки и без корысти. Во все времена народ пел своё, вкладывал в песню свою жизнь, свои чувства, надежды, горе и радость. Народная песня жила так, как жил и чувствовал её создатель — народ во всём своём многообразии. Она была явлением свободного творчества, естественным отражением жизни и быта вольного народа. Издавна казачья песня являлась объектом самого пристального внимания исследователей, этнографов, фольклористов, писателей, поэтов-песенников, драматургов, лингвистов. Это объясняется, прежде всего, особенностями и богатством песенного духа, ревностно хранимого в среде казаков. Общепризнан особый певческий дух казака, отличный в этническом, психологическом и культурном отношении от песен «россиянина». Большинство фольклористов считают, что казачество имеет свой особый светильник искусства в музыке, в песне и в танце. Народ как будто тот же самый, но песня казачья совсем другая, своеобразная. Очевидно, что почувствовать особый аромат песенного казачьего фольклора без учёта этнической особенности казаков и их культурных связей невозможно. Оригинальный казачий стиль хорового пения отличен даже от южнорусской песнопевческой практики, в том числе и по образцу гармонизации. Даже в обиходных церковных хоровых напевах издавна господствовала европейская гармония, европеизированный стиль которой долгое время сковывал народное музыкальное творчество. Западноевропейская школа хорового пения с искусственной метрической ритмикой, сковывала распев с несимметричным, свободным песенным ритмом. Казачьи распевы не укладываются в жёсткое «прокрустово ложе» гармонических рамок квадратных периодов мелодий. Свободолюбивому казаку и в песне более любо ладовое своеобразие несимметричного ритма свободных казачьих напевов. В фольклоре народ сохраняет, сам того не осознавая, останки древних традиций, восходящих к предыстории, он выполняет функцию “подсознательной коллективной” памяти, содержание которой, совершенно очевидно, пришло откуда-то ещё. Кто хочет понять свой народ до глубины корней, должен пристально присмотреться и прислушаться к его истокам — к песням, сказкам, к пословицам, поговоркам, к отдельным словам (в которых неискоренимо присутствуют коды народа). За словом всегда стоит глубинный смысл, многогранное значение, за буквальным смыслом — тайный смысл истории, культуры, религии народов и наций. И песни, что пелись нашими предками, должны мы бережно хранить и преумножать[1]. В казачьем рассеянии, как теперь принято говорить о Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года, было много поэтов песенников. К настоящему времени уже немало издано поэтических антологий (антология от гр. anthologies, буквально — букет цветов), освещающих поэтическое творчество как Восточной, так и Западной ветвей русской эмиграции. Вышли также сборники песен и стихов казачьей лирики. Из 200 тысяч белых эмигрантов Восточной ветви Зарубежья было около 60 поэтов. «Мне известно, — писал В. Перелешин, — около шестидесяти имён поэтов, как пользовавшихся широким признанием в дальневосточных центрах русского рассеяния — Харбине, Шанхае, Тяньцзине и Пекине, так и малоизвестных и оставшихся вовсе незамеченными»[2]. На долю Западной ветви белых эмигрантов Зарубежья — Берлина, Парижа, Праги, Белграда, Варшавы, Риги, Равеля, Софии, проходилось примерно столько же — около 200 тысяч человек. Из этого числа Западной ветви белых эмигрантов было 88 поэтов (включённые в антологию Ю. Иваска «На Западе», 1953)[3]. Уместно здесь напомнить, что была определённая доля эмигрантов (хоть и не столь значительная, точное их число не установлено), поселившихся в Южной Америке: в Аргентине, Бразилии, Чили, Парагвае, на Филиппинах, в Австралии и США. (По данным В. Крейда и О. Бакич — среди них было примерно 20 наиболее видных литераторов) [4]. Что же в своде «Песен казачьего календаря» было такого, за что песни подлежали полному уничтожению, и должно было быть стёртым из памяти людей само упоминание о них. Казачьи песни подлежали полному истреблению, как и само казачество. Идеологи большевистской диктатуры во главе с Лениным и Троцким придавали слову «расказачивание» однозначный смысл — поголовное уничтожение (геноцид) казачества. Идеология мирового господства диктатуры пролетариата включала в себя разжигание гражданских и мировых войн, программирование искусственного голода, кризисов и терроризма. Россия была выбрана в качестве плацдарма для развития «Мировой революции и Мирового господства». Идеи большевизма о «процветающем рае социализма и коммунизма» являлись всего лишь прикрытием истинного замысла мирового сообщества диктаторов-авантюристов. Казачество на подобный лукавый большевистский диктаторский обман «коммунистического рая» не прельстилась, и за это его было решено физически истребить, стереть с лица земли; предать казачество полному забвению. Из памяти людей задумано было искоренить само слово «казак», и всё, что с ним было неразрывно связано: казачьи песни, танцы, традиции, фольклор. Большевистская диктатура не останавливалась ни перед чем, для достижения своих человеконенавистнических целей в стремлении к мировому господству. Так, ими были спланированы: геноцид цвета русской нации — казачества, истребление царской семьи вместе с их детьми, уничтожение интеллигенции и духовенства, развязывание гражданских войн, создание концентрационных лагерей по всему Северу России задолго до создания фашистских лагерей — Освенцима, Майданека, Бухенвальда и других известных «лагерей смерти». Была запущена адская машина истребления казачества во всех казачьих краях (Дона, Кубани, Терека, Урала, Сибири, Приморья и других 12 казачьих краёв). Чудовищная машина смерти работала многие годы после окончания гражданской войны, уже при советском режиме. Карательные акции были организованы сразу после Октябрьского переворота — силами «интернационалистов» (особенно латышей, мадьяр, китайцев, «революционных матросов», горцев Кавказа, иногороднего населения казачьих областей.) Бронштейн–Троцкий писал: «Уничтожить как таковое, расказачить казачество — вот наш лозунг. Снять лампасы, запретить называться казаками, выселить в массовом порядке в другие области»[5]. Член Донского ревкома Исаак Исаевич Рейнгольд рапортовал в ЦК РКП (б): «Почувствовав себя победителями, мы бросили вызов казакам, начав их массовое физическое истребление. Бесспорно принципиальный наш взгляд на казаков, как на элемент, чуждый коммунизму и советской идее, правилен. Казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически»[6]. Следует здесь особо отметить роль вождя революции, диктатора Ленина в массовом истреблении казачества. Ленин не только знал о происходящем геноциде казачества, но и лично участвовал в выработке человеконенавистнической политики большевистских властей по отношению к казакам. «Достаточно вспомнить ленинскую телеграмму Фрунзе по поводу «поголовного истребления казаков»! Дзержинский писал Ленину 19 декабря 1919 г., указывая, что на тот момент в плену у большевиков содержалось около миллиона казаков. Вождь мирового пролетариата наложил резолюцию на этом письме: «Расстрелять всех — до единого!»[7] О том, какому страшному погрому и уничтожению подвергались казачьи станицы Дона, Кубани и Терека писал бежавший на Запад палач из НКВД Орлов А. (настоящее имя — Лейба Лазаревич Фельбин): «Десятки тысяч казаков были расстреляны без суда, сотни тысяч — отправлены в ссылку, в сибирские и казахстанские концлагеря, где их ждала медленная смерть»[8]. Читаем по другому источнику о том, как поступали с казачьими семьями: «Сгоняли к железнодорожным станциям, где стояли заранее поданные эшелоны из товарных вагонов без воды, печей, уборных. По 70–100 человек загоняли в вагоны, закрывали на замки и пломбировали. Окна в вагонах были забиты досками и сверху обтянуты колючей проволокой. Эшелоны мчали несчастных казаков в Сибирь, на Дальний Восток. Кошмарный ужас творился в вагонах: холод, голод, плач детей и матерей, самоубийства, болезни и смерть. Оставшихся в живых людей выбросили в сибирской тайге и заставили строить бараки и землянки. Дети, женщины, старики без одежды и питания падали и умирали — как мухи. Утром можно было видеть целыми семьями повесившихся на деревьях людей»[9]. Железнодорожный служащий, видевший в начале 30-х годов эшелоны депортированных казаков, свидетельствует: «Много раз из проходящих вагонов выбрасывали свёртки. Мы знали, что в них. В них были детские трупы. Мы разворачивали их, доставали записки, очень схожие по содержанию: «Ради Бога, предайте земле раба Божьего… И мы хоронили вдоль железнодорожного полотна этих рабов Божьих — грудных и годовалых. А на их родине и на их крови вставали колхозы; в дом раскулаченных въезжали новые хозяева»[10]. Голод 1932–1933 годов был искусственно организован, чтобы окончательно сломить сопротивление крестьян при коллективизации в казачьих хлебных житницах страны. «Голод и недоедание дали в руки кровавой власти новое и страшное оружие для её политической борьбы с неугодными слоями населения. Казачье население Северного Кавказа обрекают на скорую и верную голодную смерть в тюрьмах, концентрационных лагерях, ссылках, во время долгих этапных путей. Так погибает лучшая часть крестьянства и казачества и глубже подрывается сельское хозяйство»[11]. «Район Беломорканала, берега Печоры, Игарки, Амура, Якутская тайга и тундра Крайнего Севера были усеяны костями казаков, гибнувших от тяжёлой работы, голода и цинги, от пуль и прикладов палачей-чекистов... Сегодня общее число истреблённых казаков по всей России насчитывается примерно около 10 миллионов человек. Об этом чудовищном геноциде казачества — ни слова не сказано в учебниках истории. Как это удавалось скрывать? Почему виновники этого геноцида не осуждены Международным трибуналом и не наказаны? Продолжением геноцида казаков 20-х — 30-х годов явилось их истребление после окончания Великой Отечественной войны, выданных Западными союзниками сталинскому режиму» [12]. Возрождение современного казачества не мыслимо без детального расследования причин геноцида казачества и поимённое осуждение всех участников этого изуверства. Весь мир должен знать имена организаторов и исполнителей геноцида казаков. Эти имена должны быть прописаны в учебниках Российской истории и озвучены на судебных процессах мирового трибунала по геноциду казачества. Казачество было ненавистно международным лидерам своей уникальной казачьей демократией, которая является антиподом идей «мирового господства» и «мировой революции». Идея тотального истребления казачества была задумана задолго до переворота в России в октябре 1917 года. Традиционная экономика казачества основана на морально-нравственных нормах и ценностях, на уникальной демократии, на свободном труде, при котором главным капиталом является земля-кормилица, реки, озёра, леса и поля — что составляет основу жизни человека. Законы казаков хранились в их вековых обычаях, традициях, в морально-нравственных нормах и ценностях. Сейчас заговорили о голодоморе на Дону, на Кубани, в Украине, но в учебниках об этом не говориться ни слова. Почему такое происходит при нынешней «демократической» власти в России? Сегодня зло, против которого боролись казаки — большевистская диктатура в России — низвергнута, но «демократы» не торопятся возвращать казакам экспроприированные у них большевиками земли. В чём причина такого парадоксального несоответствия?.. Сегодня на казачьих землях хозяйничают временщики. Банкиры скупили бывшие казачьи земли за бесценок и сдают их в аренду китайским и корейским предпринимателям, которые хищнически вырубают лесополосы для своего обогрева и проживания; приватизируются и скупаются за бесценок реки, озёра и пруды. Кому выгодна такая политика и замалчивание факта репрессий и геноцида казаков? Теперь принято считать поэтов белогвардейского рассеяния первой волны эмиграции 1920 года — затонувшей песенной Атлантидой. Действительно, несмотря на изданные многочисленные поэтические альманахи, сборники стихов, публикации в многочисленных зарубежных журналах, — многое из песенного творчества казачества утрачено безвозвратно. Из Харбино-Шанхайского и Дальневосточного эмигрантского зарубежья следует особо отметить творчество казаков рассеяния: Алексей Ачаир — организовал в Харбине «Содружество работников литературы, науки и искусства». Сочинял песни, издавал сборники стихов. Руководил большим хором школьников. В 1945 году был арестован и депортирован в СССР. Умер в пересыльной Уссурийской тюрьме от сердечного приступа; Сергей Алымов — поэт-песенник, ставший кумиром Харбиновской молодёжи; Яков Аракин — писал песни, романсы, пьесы; по словам В. Перелешина, «Аракин умер от голода на крыльце чужого дома» [13]. Арсений Несмелов — поэт-песенник, его творчество вызывало интерес эмигрантских читателей в Европе и Америке. В августе 1945 года был арестован и отправлен в СССР. Умер в пересыльной тюрьме. (Русский эмигрантский Харбин подошёл к своему концу в августе 1945 года; пятнадцать тысяч харбинцев были насильственно увезены в СССР, в их числе были Арсений Несмелов и Алексей Ачаир. Василий Логинов умер в харбиновской больнице сразу после прихода советских войск. Тагда же умер на улице Яков Аракин, оказавшись без крыши над головой и без средств к существованию). Василий Обухов — поэт-песенник, после входа в Маньчжурию советских войск Обухов был арестован, увезён из Харбина в СССР. Сидел в советских лагерях. Умер от рака. «Каждое стихотворение Василия Обухова — отражение его трудной, мучительной жизни, в которой настоящей радостью было творчество»[14]. Валерий Перелешин — поэт-песенник, из Харбина переехал в Пекин, автор 12 поэтических сборников. Из европейского и латиноамериканского эмигрантского рассеяния следует особо отметить казаков песенников-поэтов: Сергей Бехтеев — предки С. Бехтеева владели хутором Галичья гора на высоком каменном берегу Дона. Поэт Сергей Бехтеев в ноябре 1920 года восходит с Креста на Крест. С борта парохода «Самара» стихотворением «Прости» он окончательно прощается с Родиной. Сергей Бехтеев особо отметил в своём творчестве мученический подвиг Святой Царской Семьи. Прожив в Сербии и во Франции 34 года, он оставил потомкам в качестве духовного завещания девять сборников своих стихов и песен, изданных за рубежом. В руках бывшего офицера Царской армии вместо шашки была кирка и лопата, а в горле комок слёз, и перед мысленным взором — картины утраченной России: маковки сельских церквушек да старый родительский дом. В 1927 году в Сербии появляется стихотворение, ставшее центральным в творчестве С. Бехтеева — «Грядущее»: Гляжу спокойно в даль веков, Без опасений и без страха — И зрю Россию без оков В державной шапке Мономаха. В 1933 году в Москве богоборцами большевиками был взорван Храм Христа Спасителя, а в 1933 году в Ницце Сергей Бехтеев обратился со стихотворением к «Внукам»: Пусть льётся смрадная река, Грозя культуре потопленьем, Я говорю через века С грядущим новым поколеньем, Оно оценит и поймёт, Порыв мой пламенный и смелый, И вслед за мною в бой пойдёт За наши старые уделы. Оно полюбит древний быт Святой страдальческой России, И снова храмы воскресит Для православной Литургии. Николай Туроверов — один из самых значительных русских поэтов ХХ века. Долгие годы его имя в СССР находилось под запретом. Человек, чьи стихи тысячи людей переписывали от руки. Поэт, сумевший выразить трагедию миллионов русских участников Белого движения и всю тяжесть вынужденного изгнания, был почти неизвестен на своей Родине, которую горячо любил. Воспевший красоту Донских земель, казачью историю и традиции, он 53 из 73 лет жизни прожил во Франции и никогда не увидел родных его сердцу станиц. Поэтические строки Николая Туроверова отличаются напевностью, совершенством рифмы, точностью слов; строки его стихотворений буквально пронзают. Его стихотворения о коне, плывущем за кораблём с беженцами, среди которых находится его хозяин или стихи о матери не узнавшее своего сына после долгой разлуки — признаны классическими образцами в песенной поэзии русского зарубежья. Николай Туроверов был удивительным человеком, вдохновлявшим казаков рассеяния одним своим присутствием. Не случайно он стал организатором многочисленных русских зарубежных обществ. Николай Туроверов долгое время возглавлял Казачий Союз. Его творчество и сегодня, в непростое для России время, несёт заряд единения казачества. Творческую славу Николай Туроверов познал ещё при жизни, нередко в рецензиях его песенников и стихотворных сборников о нём писали, как о «Баяне казачества». Его стихи и песни переписывались от руки и сборники его произведений мгновенно все скупались с прилавков книжных магазинов. Приведём стихотворения Николая Туроверова, ставшие песнями: МАРТ Гони коня через овраги, За самый дальний буерак. Свищи, кричи в лихой отваге О том, что ты Донской казак!.. В степи туманы да бурьяны, Последний грязный талый снег, И рьяно правит ветер пьяный Коней казачьих резвый бег. ПЕРЕКОП Нас было мало, слишком мало. От вражьих толп темнела даль; Но твёрдым блеском засверкала Из ножен, вынутая сталь. Кто ныне жребий смертный вынет, Чей будет труп в снегу лежать? Молись, молись о дальнем сыне Перед святой иконой, мать! О милом крае, о родимом Звенела песня казака, И гнал, и рвал над белым Крымом Морозный ветер облака. Спеши, мой конь, долиной Качи, Свершай последний переход. Нет, не один из нас заплачет, Всходя на Крест — на пароход. Когда с прощальным поцелуем Освободим ремни подпруг, И, злым предчувствием волнуем, Заржёт печально верный друг. Казак, родимый край покинул... Невольно хочется рыдать... Молись, молись о дальнем сыне Перед святой иконой, мать... КАЗАК Ты такой ли, как и прежде, богомольный В чужедальней басурманской стороне? Так ли дышишь весело и вольно, Как дышал когда-то на войне? Не боишься голода и стужи, Дружишь с нищетою золотой, С каждым человеком дружишь, Оказавшимся поблизости с тобой. Отдаёшь последнюю рубаху, Крест нательный даришь бедняку, Не колеблясь, не жалея — смаху, Как и подобает казаку. Так ли ты пируешь до рассвета, И в любви такой же озорной, Ты казак и божеским заветом — Награждён ты лирой золотой. Николай Альникин (Борис Незлобин) — совершенно удивительные, юношеские рифмованные грёзы — песенные мотыльки о Родине, грустные казачьи песни о станицах воспел на чужбине, донской казак Николай Альникин. Свою книгу «Казачьи думы — песни о Родине» он подарил как «сувенир» для друзей и соратников, которые на чужбине не забыли Дона и его станиц, которые помнят грустные беженские лагеря и первые шаги в чужих краях. В своих стихах и песнях делится он своими воспоминаниями о берегах Дона и Кубани, о высотах Кавказских гор, о равнинах севера Таврии Крыма, о «сидении» в лагерях беженцев и проживании в закопченных бараках и землянках. ПЕСНЯ ПОКИНУТЫХ КАЗАЧЕК Ой, да ты подуй, подуй, ветер низовый; Ты надуй, надуй тучу грозную. Принеси на Дон с моря Чёрного Из чужих сторон дорогих гостей. Принеси ты их грозной тучею — Казаков лихих на степной простор. Забурлит волной тихий Дон седой, И в последний бой смело выступит. Сбросим цепи мы, цепи рабские, Сгинет царство тьмы нечестивое. Ты надуй скорей, ветер низовый. С голубых морей тучу грозную. * * * Далёко позади остались степи Дона, Родные хутора, станицы, курени... Все сердцу близкие: старушки, дети, жёны, — На произвол судьбы осталися одни. Мы уходили с тайною надеждой вскоре С победой возвратиться к милым очагам... Но и Кубань, и Дон мы отдали врагам, Чрез горы и леса мы добрались до моря. Восстали против нас и люди, и природа: Зелёные — навстречу, красные нам вслед; Налево — горы, лес, дожди и непогода, А справа море тысячи сулит нам бед... Со всех сторон нам гибель угрожает... Нам душно, как в тюрьме, в ущельях этих гор... Далёко тихий Дон и он теперь не знает, Какой выносит рок над нами приговор. Нам душно здесь, в горах, нам тяжко на чужбине... Душа на волю просится из этих гор; Истосковались по степям мы, по равнине, Где бесконечный вкруг тебя лежит простор... Все наши помыслы о Родине далёкой; Мечтаем мы во сне и наяву о ней; Страдает без нея душа в тоске глубокой. И грудь сжимается тоскливей и больней. МЫ НЕ ИЗМЕННИКИ РУСИ Мы не изменники Руси на нас клевещут: Мы в жертву Родине отдали, что могли; Любовью нежной к ней у нас сердца трепещут... Но вот уходим мы теперь на край земли... Чтоб пламенно любить её и там, родную, Свободу обретём, коль счастье не нашли... Её мы выстрадали здесь за Русь святую, Уходим, пожелайте нам счастливого пути... Оставшиеся братья также вскоре За нами двинутся по нашим же следам... Ведь мир велик, в безбрежном мировом просторе Найдется уголок пристанище всем нам!.. И всюду будем ждать заветного мгновенья, Когда потребует к себе Отчизна нас. На зов ея мы двинемся без замедленья... Счастливый путь! Прощайте, братья! В добрый час!.. КОЛОКОЛЬНЫЙ ЗВОН Загудели, зазвенели по церквам колокола, Беспрерывно льются трели, ночь прошла. Этот мощный, этот властный, но чужой, не русский звон, Мне напомнил край прекрасный — тихий Дон. Реют в воздухе, как птицы, звоны с раннего утра... Вспоминаются станицы, хутора. Вспоминаются другие звоны, там, в родной земле... Что-то с вами, дорогие, там — в Цимле?.. В этот праздник на чужбине, лишь одна смущает тень: Как-то встретили вы ныне этот день? Этой ночью, как бывало, вы стояли ль по церквам? Что сегодня подсказало сердце вам? С каждым годом в вашей жизни радость меньше и бледней... Боже, дай моей Отчизне светлых дней! Милость пусть войдёт Господня на родимую страну, — Пусть легко вздохнут сегодня на Дону!.. НЕНАГЛЯДНОЙ Расскажи, мой друг, хоть во сне ты мне, Как живёшь одна ты в родной стране? Дивной грёзою мне блесни сюда, Путеводная ты моя звезда. Ветерок чуть-чуть шелестит листву, — Не твою ли здесь слышу я молву? Облака вверху с яркой синевой Всё рисует мне образ милый твой. А года не ждут, — как стрела летят, — Счастья нашего, видно, не хотят... Всюду тьма царит непроглядная... Появись, приснись, ненаглядная!.. Александр Донсков — прославленный поэт-песенник. Картина второго казачьего Сполоха отразилась в общеказачьем гимне, написанном поэтом, полковником казачьих войск Александром Донсковым: Полыхают пожаром казачьи станицы, Ветер пепел несёт по родимым полям. Есть за что нам с кровавой коммуною биться, Есть, чем будет порадовать Родину нам... В Харбине (Китай) эмигрантам жилось легко и привольно. Выходцы из России вспоминают Харбин с благодарностью. Это было лучшее место из всей эмиграции. Русский язык там был официально признанным и преподавания велись на русском языке. Оторванность от родной почвы в Харбине переживалось не столь остро, как в Западной Европе. Харбин был русским университетским городом, в котором находилось землячества и общины, выходцев из российской империи — русских, поляков, латышей, грузин, армян, татар. С приходом в Маньчжурию Японцев в 1932 году, началось разорение русских и вытеснение их из Харбина. Даже плохо обеспеченные литераторы в Харбине чувствовали себя лучше, чем в русских диаспорах Европы: можно было кормиться журналистикой, а не изматывающим трудом на заводе Рено. Парижские судьбы казаков рассеяния суровее, чем в Харбине. Борис Бета, переехав из Харбина во Францию, стал бездомным бродягой, затем портовым грузчиком в Марселе, где вскоре умер. Но с другой стороны, русской литературной жизни казачьей эмиграции рассеяния Востока менее повезло, нежели Западной казачьей диаспоре, поскольку Восточная ветвь творческой эмиграции была представлена самой себе. Парижские дореволюционные писатели-эмигранты не желали замечать провинцию, не следили за Харбиновской и Шанхайской литературной жизнью. Но всё-таки Михаил Осоргин в журнале «Феникс» писал в разделе Последние новости: «На этот раз парижским “китам” придётся заметить китайских сородичей и поздравить их с начинанием»[15]. В 1937 году в Париже был основан «толстый» литературный журнал — «Русские записки». Целью нового издания было наведение мостов между столицей Зарубежья — Францией и дальневосточной эмиграцией. Широкому развитию творческих отношений русского Китая и Европы воспрепятствовала начавшаяся глобальная война 1939 года. После войны Европа лежала в руинах, казачья литература понесла невосполнимые потери в годы войны и в послевоенные годы, — писатели нередко находили пристанища в лагерях для перемещённых лиц. С Востока казачье рассеяние глядело на Запад с ожидаемым приятием и живым литературным интересом. Л. Ещин знакомил Харбин с Владимиром Маяковским. С. Алымов налаживал дружеские отношения с Игорем Северяниным. В. Перелешин называет Александра Блока своим учителем. Харбиновский популярный поэт Владимир Танин, бывший белый офицер из отряда Семёнова, издал свои избранные произведения «Грустные песенки», которые пел весь Харбин в кинотеатрах, в бараках; с прибытием в Шанхай Вертинского в 1935 году песни Танина приобрели новое звучание. В годы войны эмигрантская литература Балкан, Польши, Прибалтики, Франции — молчала. Закрылись газеты и журналы. Оставалось только два культурных центра эмиграции — США и Шанхая. Но Японская оккупация подошла близко к Шанхаю и разрушила экономику города. Началась полуголодная жизнь. В 1947 году с неизбежностью начался второй «китайский» исход русского рассеяния. Харбинско-Шанхайскому зарубежью суждено было пережить три исхода (из России, Харбина, Шанхая), два периода расселения (один — по Дальнему Востоку, другой — по всему миру). На долю казачьей эмиграции выпало по два-три, а то и по четыре эмиграции. Казаки уезжали в Южную Америку: в Бразилию, Аргентину, в Чили, Парагвай; уезжали русские шанхайцы на Филиппинские острова, в Австралию, США. О казаках-изгоях очень лаконично и чётко выразил своё видение в стихах Алексей Ачаир (признанный казачьей эмиграцией Иваном Калитой русской поэзии Китая): Мы живали в суровой Неметчине, Нам знаком и Алжир, и Сиам; Мы ходили по дикой Туретчине И по льдистым Небесным Горам. Нам близки и Памир, и Америка, И Багдад, и Лионский залив. Наш казак у восточного берега Упирался в Дежневский пролив. Легче птиц и оленей проворнее, Рассыпаясь по тысячам мест, Доходил до границ Калифорнии Одинокий казачий разъезд... И теперь, когда чёрные веянья Разметали в щепы корабли, — Снова двинулись в страны рассеянья Мы от милой чумазой земли... На плантациях, фермах, на фабриках, — Где ни встать, ни согнуться, ни лечь, — В Аргентинах, Канадах и Африках Раздаётся казачая речь... ...В академиях, в школах, на улицах, — Вспоминая Кавказ и Сибирь, — Каждый Русский трепещет и хмурится, Развевая печальную быль... Не сломала судьба нас, не выгнула, Хоть пригнула до самой земли. И за то, что нас Родина выгнала, — Мы по свету её разнесли. Выводы: Специфическая казачья среда создала свой неповторимый фольклор, свои особенные, только ей свойственные песни. Песня сохраняет тот первозданный душевный лад людей, когда она зарождалась. Она была явлением свободного творчества, естественным отражением жизни и быта вольного народа. Общепризнан особый певческий дух казака, отличный в этническом, психологическом и культурном отношении от песен «россиянина». Большинство фольклористов считают, что казачество имеет свой особый светильник искусства в музыке, песне и танце. Очевидно, что почувствовать особый аромат песенного казачьего фольклора без учёта этнической особенности казаков и без учёта их культурных связей невозможно. В казачьем рассеянии, как теперь принято говорить о Великом исходе казачьей эмиграции 1920 года, было немало поэтов песенников. Казачьи песни подлежали полному истреблению, как и само казачество, должно было быть стёрто с лица земли. Казачество было ненавистно лидерам большевистской диктатуры своей уникальной казачьей демократией, которая является антиподом идей «мирового господства», «мировой революции» и современной «управляемой глобализацией». Из Харбино-Шанхайского и дальневосточного эмигрантского зарубежья следует, прежде всего, отметить творчество казаков поэтов-песенников: Алексея Ачаира, Сергея Алымова, Якова Аракина, Валерия Перелешина, Арсения Несмелова. Из европейского и латиноамериканского зарубежья наиболее выдающимися песенниками признаны казачьи поэты: Сергей Бехтеев, Николай Туроверов, Николай Альникин, Александр Донсков. В настоящее время происходит возрождение казачества Дона, Кубани, Терека, Урала, Сибири, Дальнего Востока, одновременно наблюдается возрождение казачьих песен, танцев, фольклора. Восстанавливается утраченный свод песен «Песни казачьего календаря». -------------------------------------------------------------------------------- Сигачев Александр Александрович — кандидат технических наук, старший научный сотрудник ЦНИИЧМ им. И. П. Бардина, член Союза писателей России (МГО СП РФ), гл. редактор журнала Фестиваля-конкурса «Юная Росса». Sigachev Aleksandr Aleksandrovich — Candidate of Science, senior staff scientist of the I. P. Bardin Central Scientific and Research Institute of Ferrous Metals, a member of the Union of Russian Writers, senior editor of the journal of the Festival-contest “Youthful Rossa”. E-mail: sigacheval(at)yandex.ru -------------------------------------------------------------------------------- [1] См. подробнее: Сигачев А. Песни казачьего календаря // Проза.ру — национальный сервер современной прозы. URL: http://www.proza.ru/2008/12/10/662 [2] Перелешин В. Русские Дальневосточные поэты // Новый журнал. 1972. № 107. С. 255. [3] Русская поэзия Китая. Антология // Сост. В. Крейд, О. Бакич. М.: Время, 2001. С. 16. [4] Там же. С. 37–38. [5] Правда. 1923. 23 сентября. [6] Родина. 1998. № 3. С. 77. [7] Черников В. В. Без срока давности. М.: Форма-Т, 2007. С. 91. [8] Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. М., 1991. С. 42. [9] Черкасов К. Ответ перед историей за одну попытку. Мельбурн, 1963. Т. 1. С. 58-59. [10] Северная Правда. 1989. № 10/12. [11] Фёдоров А. В. Голод — знамя России. Прага, 1933. № 6. С. 3–4. [12]. Черников В. В. Без срока давности. М.: Форма-Т, 2007. С. 89–90. [13] Перелешин В. Русские дальневосточные поэты // Новый журнал. 1972. № 107. С. 261. [14] Резникова Н. В русском Харбине // Новый журнал. 1988. № 172-173. С. 393. [15] Осоргин М. Феникс // Последние новости. 1935. 10 октября.
18.
Страсти по "тихому дону" (публикация автора на scipeople)
А.А. Сигачёв
- Страсти по "Тихому Дону" , 2011
И по сей день на Дону не угасла активность поборников творческого наследия Ф.Д. Крюкова, отстаивающих его авторство романа-эпопеи «Тихий Дон». Фёдор Дмитриевич Крюков (1870-1920), Донской казак (станичный атаман) окончил Усть-Медведицкую гимназию, Петербургский историко-филологический институт, преподавал историю и географию в гимназиях. Печатался в Петербургских журналах, стал редактором журнала «Русское богатство» и белоказачих журналов «Донская волна», «Донские Ведомости». Февральскую революцию встретил настороженно, опасаясь, что это может повредить казачеству. В августе 1918 года Фёдор Крюков был избран секретарём Большого Войскового Круга, выступал с резкой критикой политики красного террора, активно участвовал в действиях против большевиков в составе войскового атамана П. Краснова. Участвовал в боях в составе армии А. Деникина.
И по сей день на Дону не угасла активность поборников творческого наследия Ф.Д. Крюкова, отстаивающих его авторство романа-эпопеи «Тихий Дон». Фёдор Дмитриевич Крюков (1870-1920), Донской казак (станичный атаман) окончил Усть-Медведицкую гимназию, Петербургский историко-филологический институт, преподавал историю и географию в гимназиях. Печатался в Петербургских журналах, стал редактором журнала «Русское богатство» и белоказачих журналов «Донская волна», «Донские Ведомости». Февральскую революцию встретил настороженно, опасаясь, что это может повредить казачеству. В августе 1918 года Фёдор Крюков был избран секретарём Большого Войскового Круга, выступал с резкой критикой политики красного террора, активно участвовал в действиях против большевиков в составе войскового атамана П. Краснова. Участвовал в боях в составе армии А. Деникина.
http://www.kino-teatr.ru/kino/acter/sov/30891/foto/149235/ К 70-летию выхода в свет романа-эпопеи «Тихий Дон»; К 90-летию гибели Ф. Д. Крюкова. «О Тихий Дон, о Тихий Дон, - Как много дум наводит он… А думы эти все о том: Как бы из плена вырвать Дон…» (Казачья поговорка). Фёдор Дмитриевич Крюков (1870-1920), Донской казак (станичный атаман) окончил Усть-Медведицкую гимназию, Петербургский историко-филологический институт, преподавал историю и географию в гимназиях. Печатался в Петербургских журналах, стал редактором журнала «Русское богатство» и белоказачих журналов «Донская волна», «Донские Ведомости». Фёдор Крюков славился яркими зарисовками природы, быта и характеров казачества. По выражению В.Г. Короленко, он был первым писателем, давшим настоящий колорит Дона. В 1906 году был избран депутатом 1-й Государственной думы от Области Войска Донского. Февральскую революцию встретил настороженно, опасаясь, что это может повредить казачеству. В августе 1918 года Фёдор Крюков был избран секретарём Большого Войскового Круга, выступал с резкой критикой политики красного террора, активно участвовал в действиях против большевиков в составе войскового атамана П. Краснова. Участвовал в боях в составе армии А. Деникина. И по сей день на Дону не угасла активность поборников творческого наследия Ф.Д. Крюкова, отстаивающих его авторство романа-эпопеи «Тихий Дон». Так Анатолий Сидорченко, в своей литературно-исследовательской монографии по наследию Ф.Д. Крюкова [1] , пишет (приводится в сокращении): «Роман «Тихий Дон» создал Фёдор Дмитриевич Крюков, Крюков и только Крюков! А всё остальное – сталинско-государственное преступление Советского тоталитаризма против Фёдора Крюкова!.. В начале февраля 1920 года, когда деникинская армия отступала к Новороссийску, Фёдор Крюков также пробирался к Новороссийску с архивом Большого Войскового Круга, рукописью неоконченного романа «Тихий Дон» и с редакторским портфелем газеты «Донские ведомости». Он надеялся издать за рубежом роман «Тихий Дон» и продолжить борьбу с врагами Дона и России. 20 февраля 1920 года Крюков ушёл из жизни, успев хорошо помолиться о том, чтобы «Тихий Дон» не достался врагам – шептал умирая: «Ветры с Дона привольные, заберите роман, пусть, как конь ретивый, он гуляет по степи, не доставшись врагу». Место захоронения Ф.Д. Крюкова в кубанской станице Новокорсунская» [2] . Учёный литератор Анатолий Сидорченко провёл собственное расследование авторства «Тихого Дона», отправил телеграмму-письмо в администрацию президента РФ, в ЮНЕСКО и ООН следующего содержания (приводится в сокращении): Москва 262001-2622011 252 09/72 19.31 Телеграмма письмо уведомление телеграфом. Москва. Кремль. Президенту РФ Путину. Премьеру Касьянову, всему мировому сообществу, ЮНЕСКО-ООН. Обращение посвящается всем погибшим за правду «Тихого Дона» и 133 годовщине рождения автора романа «Тихого Дона» Фёдора Дмитриевича Крюкова (2/14 февраля 1870 - 20 февраля/4-5 марта 1920), посредством отравления умерщвлён при отступлении деникинской армии экс-атаманом Букановской станицы, будущим тестем плагиат-террориста Шолохова – Громославским Петром Яковлевичем (1870-1939). Главный архив Крюкова был захвачен плагиаторским семейством Громославских. Творчество Шолохова - всего лишь кровавый миф-пропаганда преступного большевизма. Крюков нигде не упоминается, имя его предали молчаливой литературной смерти. Слава великому казачьему русскому писателю Фёдору Крюкову!.. Честь имею! Служу России! Анатолий Сидорченко, учёный секретарь исследовательского центра по защите творчества Фёдора Крюкова». [3] Обращаясь ко всем людям доброй воли, Анатолий Сидорченко пишет [4] (представлено в сокращении): «Продолжение сталинско-государственного преступления против казака Фёдора Крюкова сегодня компрометирует Россию. Прошу (администрацию Президента РФ, мировое сообщество ЮНЕСКО-ООН) принять от меня неопровержимые и абсолютные доказательства достижений русской науки Ломоносовско-Менделеевского масштаба. Не дайте замалчивать мой научно-литературный подвиг в деле выздоровления национального духа... Эй, казаки, пришпорьте лошадей на этот раз в Ростов!.. Мы вырвем из плена настоящий «Тихий Дон». Недаром вольным Дон у нас зовётся!.. Я весьма надеюсь на посмертное присвоение Фёдору Крюкову Нобелевской премии за его роман «Тихий Дон». Честь имею! Служу России! Анатолий Сидоренко. Учёный секретарь комитета общественного движения в защиту творчества Крюкова Фёдора Дмитриевича». Есть мнение, что слова песни «Четвёртые сутки пылают станицы» принадлежат перу Фёдора Крюкова. Но пели и поют эту песню, кому как заблагорассудится. Анатолий Сидоренко сделал попытку, по возможности, восстановить текст этой песни. Как сообщает Анатолий Сидоренко, он восстанавливал по памяти текст этой легендарной песни Фёдора Крюкова, когда находился за колючей проволокой под током. « Я знаю, - пишет Анатолий Сидоренко, - такой текст обязательно принял бы Фёдор Крюков, который в январе 1920 отправился в Новороссийск, чтобы добраться до «чужой земли обетованной» вместе со своим романом «Тихий Дон». Я сделал с текстом песни всё, на что способен, а если кто сможет сделать лучше меня – буду очень и очень рад…»» [5] Четвёртые сутки пылают станицы, Горит под ногами Донская земля. Не падайте духом, поручик Голицын, Корнет Оболенский, седлайте коня! Мелькают с Арбата знакомые лица, С аллеи цыганки заходят в дома. Подайте бокалы, поручик Голицын, Корнет Оболенский, налейте вина. А где-то там тройка проносится к «Яру». «Вы что ж загрустили, мой юный корнет!» «Так в комнатах наших сидят комиссары – И девушек наших ведут в кабинет!..» Мы Доном угрюмым ведём эскадроны. На бой вдохновляет Россия-страна. Поручик Голицын, раздайте патроны! Корнет Оболенский, надеть ордена! А завтра в атаку – с врагами сразиться! А завтра в атаку – в последний наш бой!.. Не падайте духом, поручик Голицын! Корнет Оболенский, Россия с тобой! О русское солнце, кровавое солнце! Корабль «Император» застыл, как стрела. Нам лучше уехать, поручик Голицын, Ведь наша Россия лишилась ума! Нам лучше уехать, поручик Голицын! Ведь наша Россия… чужая страна!.. 1. А. Сидорченко, «Москва – Кремль – Путину», С.-П., Славянск, Москва, 2003 2. Там же, стр. 93 3. Там же, стр. 100- 106 4. Там же, стр. 108-109 5. Там же, стр. 247.
http://www.kino-teatr.ru/kino/acter/sov/30891/foto/149235/ К 70-летию выхода в свет романа-эпопеи «Тихий Дон»; К 90-летию гибели Ф. Д. Крюкова. «О Тихий Дон, о Тихий Дон, - Как много дум наводит он… А думы эти все о том: Как бы из плена вырвать Дон…» (Казачья поговорка). Фёдор Дмитриевич Крюков (1870-1920), Донской казак (станичный атаман) окончил Усть-Медведицкую гимназию, Петербургский историко-филологический институт, преподавал историю и географию в гимназиях. Печатался в Петербургских журналах, стал редактором журнала «Русское богатство» и белоказачих журналов «Донская волна», «Донские Ведомости». Фёдор Крюков славился яркими зарисовками природы, быта и характеров казачества. По выражению В.Г. Короленко, он был первым писателем, давшим настоящий колорит Дона. В 1906 году был избран депутатом 1-й Государственной думы от Области Войска Донского. Февральскую революцию встретил настороженно, опасаясь, что это может повредить казачеству. В августе 1918 года Фёдор Крюков был избран секретарём Большого Войскового Круга, выступал с резкой критикой политики красного террора, активно участвовал в действиях против большевиков в составе войскового атамана П. Краснова. Участвовал в боях в составе армии А. Деникина. И по сей день на Дону не угасла активность поборников творческого наследия Ф.Д. Крюкова, отстаивающих его авторство романа-эпопеи «Тихий Дон». Так Анатолий Сидорченко, в своей литературно-исследовательской монографии по наследию Ф.Д. Крюкова [1] , пишет (приводится в сокращении): «Роман «Тихий Дон» создал Фёдор Дмитриевич Крюков, Крюков и только Крюков! А всё остальное – сталинско-государственное преступление Советского тоталитаризма против Фёдора Крюкова!.. В начале февраля 1920 года, когда деникинская армия отступала к Новороссийску, Фёдор Крюков также пробирался к Новороссийску с архивом Большого Войскового Круга, рукописью неоконченного романа «Тихий Дон» и с редакторским портфелем газеты «Донские ведомости». Он надеялся издать за рубежом роман «Тихий Дон» и продолжить борьбу с врагами Дона и России. 20 февраля 1920 года Крюков ушёл из жизни, успев хорошо помолиться о том, чтобы «Тихий Дон» не достался врагам – шептал умирая: «Ветры с Дона привольные, заберите роман, пусть, как конь ретивый, он гуляет по степи, не доставшись врагу». Место захоронения Ф.Д. Крюкова в кубанской станице Новокорсунская» [2] . Учёный литератор Анатолий Сидорченко провёл собственное расследование авторства «Тихого Дона», отправил телеграмму-письмо в администрацию президента РФ, в ЮНЕСКО и ООН следующего содержания (приводится в сокращении): Москва 262001-2622011 252 09/72 19.31 Телеграмма письмо уведомление телеграфом. Москва. Кремль. Президенту РФ Путину. Премьеру Касьянову, всему мировому сообществу, ЮНЕСКО-ООН. Обращение посвящается всем погибшим за правду «Тихого Дона» и 133 годовщине рождения автора романа «Тихого Дона» Фёдора Дмитриевича Крюкова (2/14 февраля 1870 - 20 февраля/4-5 марта 1920), посредством отравления умерщвлён при отступлении деникинской армии экс-атаманом Букановской станицы, будущим тестем плагиат-террориста Шолохова – Громославским Петром Яковлевичем (1870-1939). Главный архив Крюкова был захвачен плагиаторским семейством Громославских. Творчество Шолохова - всего лишь кровавый миф-пропаганда преступного большевизма. Крюков нигде не упоминается, имя его предали молчаливой литературной смерти. Слава великому казачьему русскому писателю Фёдору Крюкову!.. Честь имею! Служу России! Анатолий Сидорченко, учёный секретарь исследовательского центра по защите творчества Фёдора Крюкова». [3] Обращаясь ко всем людям доброй воли, Анатолий Сидорченко пишет [4] (представлено в сокращении): «Продолжение сталинско-государственного преступления против казака Фёдора Крюкова сегодня компрометирует Россию. Прошу (администрацию Президента РФ, мировое сообщество ЮНЕСКО-ООН) принять от меня неопровержимые и абсолютные доказательства достижений русской науки Ломоносовско-Менделеевского масштаба. Не дайте замалчивать мой научно-литературный подвиг в деле выздоровления национального духа... Эй, казаки, пришпорьте лошадей на этот раз в Ростов!.. Мы вырвем из плена настоящий «Тихий Дон». Недаром вольным Дон у нас зовётся!.. Я весьма надеюсь на посмертное присвоение Фёдору Крюкову Нобелевской премии за его роман «Тихий Дон». Честь имею! Служу России! Анатолий Сидоренко. Учёный секретарь комитета общественного движения в защиту творчества Крюкова Фёдора Дмитриевича». Есть мнение, что слова песни «Четвёртые сутки пылают станицы» принадлежат перу Фёдора Крюкова. Но пели и поют эту песню, кому как заблагорассудится. Анатолий Сидоренко сделал попытку, по возможности, восстановить текст этой песни. Как сообщает Анатолий Сидоренко, он восстанавливал по памяти текст этой легендарной песни Фёдора Крюкова, когда находился за колючей проволокой под током. « Я знаю, - пишет Анатолий Сидоренко, - такой текст обязательно принял бы Фёдор Крюков, который в январе 1920 отправился в Новороссийск, чтобы добраться до «чужой земли обетованной» вместе со своим романом «Тихий Дон». Я сделал с текстом песни всё, на что способен, а если кто сможет сделать лучше меня – буду очень и очень рад…»» [5] Четвёртые сутки пылают станицы, Горит под ногами Донская земля. Не падайте духом, поручик Голицын, Корнет Оболенский, седлайте коня! Мелькают с Арбата знакомые лица, С аллеи цыганки заходят в дома. Подайте бокалы, поручик Голицын, Корнет Оболенский, налейте вина. А где-то там тройка проносится к «Яру». «Вы что ж загрустили, мой юный корнет!» «Так в комнатах наших сидят комиссары – И девушек наших ведут в кабинет!..» Мы Доном угрюмым ведём эскадроны. На бой вдохновляет Россия-страна. Поручик Голицын, раздайте патроны! Корнет Оболенский, надеть ордена! А завтра в атаку – с врагами сразиться! А завтра в атаку – в последний наш бой!.. Не падайте духом, поручик Голицын! Корнет Оболенский, Россия с тобой! О русское солнце, кровавое солнце! Корабль «Император» застыл, как стрела. Нам лучше уехать, поручик Голицын, Ведь наша Россия лишилась ума! Нам лучше уехать, поручик Голицын! Ведь наша Россия… чужая страна!.. 1. А. Сидорченко, «Москва – Кремль – Путину», С.-П., Славянск, Москва, 2003 2. Там же, стр. 93 3. Там же, стр. 100- 106 4. Там же, стр. 108-109 5. Там же, стр. 247.
19.
Матрёшка индо-русь (публикация автора на scipeople)
А.А. Сигачёв
- Стихи.ру , 2012
- Об алфавите деванагари;
- Ведический словарь древней Руси и Бхараты (результаты научного исследования);
- «Махабхарата» - литературный перевод фрагментов с санскрита;
- Видение «Махабхараты» (драматическая пьеса);
- Песнь Господа – 108 шлок из «Махабхараты» («Гитапанишады») - литературно - поэтический перевод с санскрита.
- Об алфавите деванагари;
- Ведический словарь древней Руси и Бхараты (результаты научного исследования);
- «Махабхарата» - литературный перевод фрагментов с санскрита;
- Видение «Махабхараты» (драматическая пьеса);
- Песнь Господа – 108 шлок из «Махабхараты» («Гитапанишады») - литературно - поэтический перевод с санскрита.
Научно-художественный исследовательский проект. Издание второе. Изменённое и дополненное. Полная версия - http://www.stihi.ru/2012/03/10/8560 - Об алфавите деванагари; - Ведический словарь древней Руси и Бхараты (результаты научного исследования); - «Махабхарата» - литературный перевод фрагментов с санскрита; - Видение «Махабхараты» (драматическая пьеса); - Песнь Господа – 108 шлок из «Махабхараты» («Гитапанишады») - литературно - поэтический перевод с санскрита. ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Матрёшка (Мать-Русска, Мать Рисши-ки) - символ герба древних Ариев. Уменьшенная копия Божества Су-Бхадры древнеарийского храма Джаган-натхи. Су-Бхадра -супруга легендарного, прославленного воина-богатыря Ариев Арджуны. Изотерический смысл разъёмной матрёшки (Мать-Русска) - символизирует происхождение всего Мирозданья из триединого Бога – Крышня (Коляды), которые вынимаются из Единого тела Господа, образуя единую Троицу. Язык ДЕВАНАГАРИ самый древний язык на земле. Шрифт, который используется в санскрите, маратхи, хинди и в ряде других языков, называется "Деванагари" - (санскр. принесенный из Божественного города). Дева на горе – Деванагари. На море на Окияне, на острове Буяне Лежит бел-горюч камень Алатырь. На том камне стоит стол престольный, На столе сидит красна девица, Швея-мастерица, заря-заряница… (Древнерусские Веды) . В золотую пору человечества все люди говорили на одном языке ДЕВАНАГАРИ, который являлся первоначальной слоговой системой письма ИНДОАРИЕВ, трансформировавшейся в санскритский язык. Сходство санскритского языка со славянским языком поразительно, особенно с восточнославянскими языками – по основному лексическому фонду, грамматическому строю, роли формантов и множеству других частностей. Момент соединения языка ДЕВАНАГАРИ с праславянским языком ИНДОАРИЕВ ярко и образно отмечен в древнерусской былине «Волх Всеславьевич», читаем в сокращении: Как по саду, саду, по зеленому, Как ходила – гуляла, молода княжна, Молода княжна Марфа Всеславьевна. Она с камня, княжна, соскочила, Соскочила да на змея лютого; Обвивается да ведь лютый змей Вокруг чебота сафьяна зеленого, Да вокруг чулочка шелкового, А и хоботом змей бьёт да по белу телу! Втапоры княгиня занеможила, Занеможила княгиня – дитя родила; Как по небу засветил, светел месяц, А во Новогороде родился богатырь, Что могуч богатырь Волх Всеславьевич, Задрожала да сыра земля, Затряслося славное царство Индийское, А и сине море всколыбалося Для ради рождения богатырского – Молода Волха Всеславьевича; А и рыба пошла в морскую глубину, А и птицы полетели высоко в небеса, А и туры да олени за горы пошли, А и зайцы, лисицы – по чащицам, А и волки, медведи – по ельникам, А и соболи, куницы – по островам!.. ……………………………………… Как и будет Волху семь лет – Отдавала его матушка учить грамоте, А и грамота пошла на пользу; Посадила его пером писать, И письмо ему пошло на пользу… ……………………………………… Как научился Волх премудростям, Стал себе Волх дружину собирать; Он набрал себе дружину в семь тысяч; ……………………………………… Втапоры Волх он догадлив был: Он со всею дружиною хоробрую Что ко славному царству Индийскому Тут же с ними и во поход пошел! Как всем молодцам Волх приказ отдает: «Гой еси вы, дружина хоробрая! Вы ходите по царству по Индийскому. ………………………………………. А оставьте вы только по выбору, Что не много не мало – семь тысяч, Семь тысяч душечек красных девиц!..» ………………………………………. А и сам Волх во палаты пошел, Что во палаты во царские, Ко тому царю ко индийскому. ………………………………………. А тут Волх сам царем стал, Взял он замуж царицу Азвяковну, Молоду Елену Александровну; А и та его дружинушка хоробрая Как на тех девицах переженилася – А и стали-то они люди посадские. Как и русский язык, так и язык ИНДО-АРИЕВ - санскрит, обладают исключительным богатством, гибкостью согласных звуков, как изобразительное средство звукового строения слов, что лишь в малой степени свойственно другим языкам. Инструментовки и звуковое строение санскритской и русской фразы могут существенно отличаться от инструментовки и звукового строения составляющих ее слов, взятых в отдельности. Такие свойства языка создают очень мощное и своеобразное средство художественного выражения, почти не передаваемое в переводе. Это очень важное своеобразие, свойственно как для поэтики русских стихов, так и санскритских поэтических шлок ИНДО-АРИЕВ. Подобно русской поэтике, в санскритской поэзии большая роль принадлежит внутренним рифмам, ассоциациям и аллитерациям, как средствам художественного выражения. Эти поэтические приёмы использовались и в эпической поэзии широко, тонко и продуманно. Остается только удивляться, какой русской современностью дышит санскритская поэзия. В таких эпических памятниках, как «Сказание о Раме» чеканных по форме и совершенных по языку встречаются всевозможные виды аллитераций, внутренние рифмы. Богатства их кажутся неисчерпаемыми, «Мотив Лакшманы» - на Ш, иногда – на Л, с разнообразной инструментовкой, и различными вариациями аллитераций (этим приёмом широко пользовались русские поэты А.С.Пушкин, В.В.Маяковский, В.Я.Брюсов и другие). Донские казаки являются истинными потомками древних Ариев, пришедших в Индию в стародавние времена. Некоторые казачьи былины являются «зародышами» великого эпоса Индо-Ариев – «Махабхараты». Потомки Ариев пришли в Индию из Скифии Великой, с низовий берегов Дона и Волги, через Среднюю Азию в конце второго тысячелетия до н.э. Русские былины были созданы не на Севере, а на Юге России, так как все действия былин происходят в чистом поле от Синего моря (Чёрного моря). Былины, несомненно, рассказывали о реальных событиях давнего времени, это подтверждают детали, которые невозможно выдумать. В былине «Волх Всеславьевич» имя побеждённого индийского царя Сантал. Санталы – это древнеиндийский неарийский народ, сохранившийся, и по сей день в Бенгали. - Индийская тема в русском эпосе не исчерпывается сказанием о Вольге. Так, например, былина о Дюке весьма поучительна и занятна. Дюк Степанович со своею дружиной прибыл в Киев и вступил в спор с князем Владимиром и его дружиной. Он во всём превосходил киевских знатных людей: богатством, доблестью, мужеством, благочестием. В былине описаны владения Дюка в его богатой, благочестивой и счастливой стране. Описания в былине очень напоминали легенду о «Беловодье», уходящей корнями в древнейшую мифологию Ариев. Откуда же взялся Дюк, этот таинственный богатырь? ... Да ехал я из города из Галича, Из Волынь-земли из богатые, Да из той Карелы из упрямые, Да из той Сорочины из широкие, Да из той Индии богатые... В некоторых вариантах былины родиной Дюка является «Индийское царство», которое представлено в них как идеальное общество – богатое, справедливое, правдивое. Былина о Дюке реалистична. Богатырь прибывает на Русь не из какой-то неведомой страны, а из Индии. Дюк – это представитель арийской элиты Индии (тех самых «Солнцерождённых» династий раджпуров и махатмов, ведущих свою родословную от «шакьев» - скифов). Он прибыл в Киев на свою «историческую родину» после длительного разрыва связи с периода «великого переселения народов». Подлинный смысл былины о Дюке (и сказаний об Индийском царстве) заключается в сопоставлении «новой» киевской знати, её древним началом индоарийской элитой. Благочестие Дюка в былине подчёркивает его древнее дохристианское древнеарийское «Православие». Национальная древнерусская народная религия удержалась в Индии. Былина о Дюке, есть настольгия по утраченной арийской светлой солнечной религии, указанием на место, где она сохраняется, и откуда можно будет взять необходимую информацию для её восстановления. Пушкину были хорошо известны все древнеарийские сказания, и он в своём творчестве мастерски пользовался этими сокровищами. Пушкин, несомненно, был посвящён в русские Веды и сложные для ума истины Вед поведал простым языком в своих удивительных сказках, написанных в стихах. Так же в стихах были написаны и древнерусские арийские веды, и скифские былины, и ведические гимны древней Индии. Так историю Рамы и Ситы из «Рамаяны» он полностью воспроизвёл в своей удивительной сказке «Руслан и Людмила»: колдун похищает жену Руслана Людмилу в день её свадьбы. Руслан отыскивает колдуна, сражается с ним, побеждает его и возвращает свою возлюбленную... Интересно отметить почти полное совпадение древнерусских преданий и преданий древней Бхараты, а Бог Велес покровитель домашних животных, подобно Богу Кришне изображался со свирелью. Сравнение древнерусских Вед и ведической литературы древней Бхараты дают все основания привести обобщенный краткий ведический словарь имен и терминов в рамках данного научного исследования. Автор ни в коей мере не претендует на исчерпывающую полноту предлагаемого информационного материала: задача изначально была намного скромней - показать закономерную, непреходящую связь ведических знаний древней Руси и древней Бхараты. К счастью, на юге России, в низовьях Дона и Волги сохранились более древние эпические сказания, чем на севере Руси. Они восходят к сарматскому и скифскому периодам, к эпохе до «великого переселения». Долгое время эти сказания были недоступны исследователям. Судя по их «сказам» древнейшая Русь представляла собой степное государство, жители которой преимущественно занимались скотоводством, а также земледелием и градостроительством. Центр древнейшего русского государства находился в низовьях Дона и Волги, где соблюдался ведический принцип самоуправления по образу «Вольного казачьего круга». А и царство то (русское) на Волге сидит, А и царство то на Дону лежит, А оттуда до самого сонечКАЗАКату... Даже из небольших уцелевших осколков былин, находится немало подтверждений, что центр древнейшей Руси находился между Нижним Доном и северным Прикаспием. Так в одной из былин, записанной не на Севере, а в Симбирской губернии, говорится о русском Астраханском царстве: ... Из сильного было Астраханского царства. Жил был тут князь Саур сын Ванидович. Накопил он силушки себе многое множество, Накопил он силушки, в поход пошёл, В поход пошёл на три царства: Первое царство Латынское, Под другое царство Литвинское, Под третье царство Сорочинское... Интересно, что у Геродота, в мифе о первопредках скифов указано, что скифы мыслили себя прямыми потомками Верховного Бога (Варуны-Сварога). Легенда о первопредках Скифов является классическим «культурным мифом». Колоксай, младший сын Таргитая (первопредка скифов) становится верховным правителем скифов благодаря тому, что принял первые священные дары неба – золотой плуг, ярмо, чашу и меч. Тем самым Колоксай установил «цивилизацию... «Что казаки от казаков ведутся, что казачьему роду нет переводу, - было сказано в Лицевой летописной миниатюре «Царственном летописце», - это факт неопровержимый». И в былинах - славный казак Илья Муромец вершил добрые дела, и в песнях казачьих живёт седая старина, да и само слово казак указывает на глубокую древность. Все слова с корнем «каз», так или иначе, связаны с казачеством: приКАЗ, уКАЗ, КАЗна, КАЗанок, КАЗённый, КАЗначей, сКАЗка, доКАЗательство, отКАЗ, заКАЗ, рассКАЗ, поКАЗ и много других слов с корнем «каз». Ясно, что слова эти появились не сегодня и не вчера, от слов этих веет вечностью. В летописном Лицевом своде «Царственном летописце», ясно показано, что казаки были Ариями, родина которых Придонье, Приднепровье, низовье Волги, Таврия. Отсюда распространялись Арии по всему свету, и по сей день живут казаки по всему свету своими вольными станицами, бережно храня свои древние традиции, обычаи, культуру. И древнегреческие мифы о битвах с кентаврами яркое тому свидетельство. Кентавров древние греки изображали страшными существами, у которых грудь, голова и руки – человечьи, а туловище и четыре ноги – конские. При всей чудовищности Кентавров, умеющих метко стрелять из лука, метать копьё и огромные камни, умеющие стремительно бегать, быть неуловимыми и неодолимыми в бою, в них, тем не менее, проглядываются вполне реальные пришельцы с севера в Грецию на лихих конях. Кентавры (конники Таврии) – это Донские казаки на своих быстроногих конях. Грекам, впервые увидившие всадника на коне, это представлялось невообразимым чудовищем. Конные неуловимые пришельцы с севера на Грецию, метко разивших пеших Греков издали из боевых луков, поражало воображение греков; проживая в гористой местности на многочисленных островах, греки в древности не знали лошадей, и были исполнены ужаса при виде боевых всадников. Сохранились обломки древнегреческой вазы с изображениями боя греков с кентаврами, где кентавры изображены с такими же бородами, с какими обычно изображали греки скифов (хранится в Британском музее в Лондоне). Особенно поражало греков появление на лошадях вооружённых амазонок. Донские казачки были прекрасными наездницами, пользовались равными правами с мужчинами, были столь же ловкими, выносливыми и смелыми в бою, не уступая казакам. Битвы пеших греков с амазонками с большим искусством отображены на древнегреческой вазе середины VI века до Р.Х. (хранятся в Британском музее в Лондоне). Амазонки (казачки) верные и преданные жёны и дочери казаков, сопровождали своих мужей и отцов в походах, совершали вместе с ними лихие конные атаки, принимали участие во всех битвах, своих мужей и отцов. Отважно сражались и бесстрашно умирали на поле боя вместе со своими мужчинами казаками. В русской рукописной летописи представлена миниатюра «Царица амазонская, выступает в поход против греков со своими амазонками». Уцелевшие экземпляры «Царственного Летописца» сохранились до настоящего времени. Древнегреческий поэт Гомер, воспевший в своих бессмертных произведениях «Илиада» и «Одиссея» Троянскую 12-ти летнюю войну, произошедшую за 1200 лет до Р.Х. Троя, город, находившийся в Малой Азии недалеко от Босфора Фракийского. Причиной войны стало похищение сыном троянского царя Париса у одного из греческих царей его жены – прекрасной Елены. В войне приняли участие множество других народов; в числе дружин, принявших участие в этой войне. Гомером была воспета и доблестная дружина Славянского племени – Гнетов (Скифов). Славянами, или Словами называли наши далёкие предки всех говорящих с ними на одном языке, в отличие от немцев (немых), с которыми славяне разговаривать не могли, вследствие разницы языка. Славнейшим героем со стороны греков во время Троянской войны являлся царь Ахиллес. Летописец Арриан утверждал, что Ахиллес был скифом, родившимся на побережье Азовского моря. За своенравность и гордость он был изгнан со своей Родины и поселился в Греции. Гомер приписывал Ахиллесу чудесное происхождение от брака царя Пелая с русалкой (русалка сказочный образ на Руси). Признаками скифского происхождения Ахиллеса, - утверждал летописец Арриан, - является то, что он имел русые волосы, голубые глаза и его необычайная ярость в бою. Кроме того, он носил скифский плащ с застёжкой. Таким образом, герой Ахиллес являлся скифом славянского происхождения, с берегов Азовского моря, исконной родины доблестного Донского казачества. Об этом имеются письменные свидетельства греческих писателей, живших примерно за 1000 лет до Р.Х. В «Царственном Летописце» имеется миниатюра, изображающая победоносный въезд Ахиллеса в Трою. В древних сказаниях повествуется о необыкновенной доблести скифов, их бесстрашии. Скифские просторы находились в низовьях Днепра и Дона, куда испокон веков собиралась вольница, было древнейшей родиной славного казачества – Донцов и Запорожцев. Победоносные походы скифов около 630-го года до Р.Х. осуществлялись от берегов Днепра и Дона, через Кавказские горы, Армению, Персию и Малую Азию вплоть до Египта. Савроматов девушка могла выйти замуж лишь после того, как она убьет врага. У Греков было поверье, что племя быстро складывались на повозки, когда хотят избежать боя с противником, и таким образом уходят от него со всеми домочадцами и имуществом. Наоборот, если они хотят кого-нибудь принудить к бою, то никто не сможет уйти от скифов, благодаря их быстроногим коням и необыкновенно меткой стрельбе из луков...» Не следует ждать исчерпывающей теории истории Донского казачества Ариев, как оригинального, богатырского, былинного народа. Это сочинение не является учебником истории казачества, как такового, ибо такого учебника о самобытном независимом не от какой власти Великого народа не напишут никогда и никогда не признают написанного рабы, управляемые рабами. Вольные рыцари никогда не будут Казаки никогда не будут признаны прямыми потомками Ариев в своём отечестве, как и не признаны великие пророки в Отечестве своём. Зато сочинение это любо казакам, впитавшим любовь к истинной свободе с молоком матери - Донской казачки. И вольная песнь тихого Дона от начала века была жива, жива она ныне и пребудет вовек живой. У всякой великой Идее нет начала, - казачество Ариев существовало всегда. Прообраз её отражён во многих эпохах прошлого и живёт, как вечная Идея. В древних литературах то и дело встречаются легенды о мудрых, красивых и сильных духом казаках-Ариях, в рассказах, былинах, преданиях, сказках всех времён и народов. Бои за свободу духа Великого народа свершались всегда, и дух казаков-Ариев действительно обретал неслыханную, невероятную свободу. Арийская раса населяла территории от северных склонов Кавказских гор до берегов Дона, Волги и от берегов Азовского и Чёрного морей до моря Каспийского. С древних времён племена славян (любящих славу, доблесть, честь) назывались скифами, сарматами, гетами, готами. Наиболее древнее собственное имя скифов-славян было – Россы, Руссы. Военное сословие жителей Дона, Нижней Волги, Приазовья называли азами, Ас-саками, казаками. Арийская цивилизация является изначальной, все остальные цивилизации возникли на её основе. Арийская цивилизация представлена непосредственно в её литературе, тайны которой понятны только тем, кто изучает её, храня чистоту этого знания, следуя традициям преемственности арийцев, действующей на нашей планете до сих пор. Система ценностей арийской цивилизации, её история представлены в Ведах, Пуранах, «Махабхарате», «Рамаяне». Согласно сведениям этих древнейших литературных источниках арийской цивилизации, в мире нет более древней и завершённой идеологии, чем идеология арийцев. За столетия иудео-христианства не удалось стереть свидетельств о Ведическом (Арийском) прошлом казачества, ровно, как и всех других народностей нашей Империи. И тюрки, и фарси, иранцы, и русичи, болгары, осетины, ингуши, марийцы, ненцы, десятки других коренных народов нашей страны, помнили, передавали из поколения в поколение, находили в летописях и в раскопках старинных поселений свидетельства тому, что они — прямые потомки Ариев. Важнейшим диверсионным актом Рюриковичей было изменение письменности. На смену совершенному праславянскому дохристианскому письму насаждалась письменность от Кириллам и Мефодия. Изменение письменности, а тем более сокращение числа букв — надёжнейший инструмент стирания исторической памяти, примитивизации языка и мировоззрения. Идея возрождения Арийской Духовной цивилизации способна стать привлекательной для всего мира. Осознав истинную цель своего бытия на Земле, как "любовное служение Богу и любовь к ближним, возможно воздвигнуть мировоззренческую идею Арийской консолидации. Автору данного словаря несколько раз посчастливилось путешествовать по земле древних Ариев, колыбели человечества, прародине моих древних предков (Бхарате Варше). Материалы путевых записок во время моих путешествий в удивительной, сказочной стране Древней Бхараты, изучение санскрита и хинди позволили составить обобщённый краткий ведический словарь имён и терминов Ариев древней Руси и древней Бхараты. Пользуясь случаем, хочется выразить искреннюю благодарность и признательность проводникам моих путешествий по священной земле древних Ариев (Бхарате Варше) – Ананге Дасу и Анандини Девидаси. Без их всемерной помощи и духовной поддержки невозможно было бы осуществить эту мою давнюю мечту – открытие сказочной Индии – страны непревзойдённого эпоса, страны поэтов, песенников и танцоров. Ананга Дас и Анандини Девидаси вдохновили меня, на духовный подвиг, чтобы прикоснуться к удивительным истокам духовности и великолепия древнеарийской цивилизации. ДРЕВНЕ-ВЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ ИМЕН И ТЕРМИНОВ РУСИ И БХАРАТЫ А а д ж – сегодня, теперь; А а д и – первоначальный; А б х а в а – отрицание; А б х а ш в а р ы – Дэвы, или «боги» Света и Звука трёх небесных сфер; А б х а я – «Бесстрашие», жизнь во исполнение священного долга; А б х и д х а р м а – раздел, знание; А б х и м а н – эго, гордыня, гордость; А б х и р а м – радующий, приятный; А в а-б о д х а - «Матерь Знания». А в а д х у у т а – осознающий свою духовную природу; А в а с а р – удобный случай, возможность; А в а с т х а – состояние ждивы (инд. Души), 1) джаграт (бодрствование), 2) свапна (сновидение), 3) сушупти (глубокий сон без сноведений), 4) турия (отделена от причинного тела неведением, 5) турьятита (полное динения атмы и параматмы); А в а т а р а – (букв. нисхождение) - воплощение божества на земле; А в в а л – первый, превосходный, лучший; А в и д ь я – невежество, неведение, ограниченное сознание или знание; А г а н – огонь; А г а с ь я – великий мудрец и подвижник, по просьбе богов выпил море, чтобы обнажить дно, на котором прятались демоны. Боги уничтожили их; А г н и – (Огонь) - Бог огня; А г н и х о т р а – жертвоприношение Богу огня; А г ь я н – невежество; А д ж и в и к а (средства к существованию, правильный образ жизни) – одна из традиций шраманов; А д ж а р и я - (санскр. Имени Бога Сварога – Аджа (нерождённый)). Отец всех Богов, единственный в материальном мире имеет такое Имя, ибо не рождён, а произошёл из цветка лилии, выросшего из пупка Господа Вышня. Аджария - республика на Кавказе. А д ж н а н а (агьяна) – незнание (профан); А д и-б у д х и – предвечный разум, Мудрость; А д и т и – (матерь-богиня, её земной символ – безграничное пространство), третья, младшая дочь Дакша, седьмого сына Брахмы. У Адити родилось двенадцать светлых сыновей – Адитьев, среди них были такие великие Божества, как: Варуна – Бог океана, Индра – Бог грозы и грома, Вивасват – Бог Солнца (Сурья) и Великий Вишну, хранитель мирозданья, владыка пространства; А д и т ь я – одно из имён Солнца; А д х а р – сцена; А д х а р м а – неправедность, порок, противоположность дхарме; А д х и к а р и – властелин самого себя; А д х ь я т м и к а д у х к а – зло, происходящее от самого себя, вызванное или пораждённое самим человеком; А з а в а - (санскр. та, что выжимает сок сомы, райский напитк). Азовское море — названо в честь мамочки Богини Рада-рани, которую на Руси называли Азовушкой. Азов — город в устье Дона. Азово — два города, в Башкортостане и в Омской области. Азовы — город на реке Малая Обь в Ямало-ненецком автономном округе. Азовская — станица в Краснодарском крае. А к а л м у р т – бессмертный; А к а р – нефизический, тонкий; А к а ш – небо, атмосфера; А к а ш а – сверхчувственная духовная сущность, наполняющее всё пространство, в котором заключена вечная мыслеоснова вселенной, из неё излучается первый логос, или выраженная мысль в виде звука, «речи»; А к ч и – очи; А к ш – глаз; А к ш ь я – вечный, неистощимый; А м а н – мир, спокойствие; А м а н а т – залог; А м а р – бессмертный; А м б а – мать; А м б и к а – Мать Мира; А м а р а в а т и – город бессмертия (небесная столица Бога Индры); А л а т ы р ь – к а м е н ь – по древнерусским преданиям, камень Алатырь упал с небес на остров Буян посреди моря – Океяна и на нем были начертаны письмена Бога Сварога. На волшебный камень Алатырь в Балтийском (Алатырском) море садится красная девица – заря-зарянится; Дева на горе молвит на языке Деванагари… А н а д и – вечный не имеющий начала; А н а л а – одно из имен Бога Агни; А н а н г а («бестелесный») – эпитет Бога любви Камы; А н а н д а – блаженство; А н а р т х – беззащитный, сирота; А н г а д – сильный, устойчивый; А н г а - аспекты, ступени йоги: яма (воздержание), нияма (обряды), асана (позы при медитации), пранаяма (управление дыханием), пратьяхара (отстранённость, непривязанность к окружающему), дхарана (концентрация), дхьяна (медитация), самадхи (созерцание); А н с е т – неустойчивый; А н т ь е ш т и - обряды прощания с покойником и кремации. Ведические арии верили, что огонь может доставлять на небо человеческое тело, подобно тому, как священный огонь переносит жертвы богам во время жертвоприношений. Таким образом, обряд А. рассматривается как освобождение от земной оболочки. Обычай сати, обряд сжигания на погребальном костре жены покойного, на которую возложена вина за смерть супруга, бытовал в Индии до недавнего времени, местами случается и по сей день. Если вдове сохраняется жизнь, то не оставляют символических атрибутов замужней женщины, разбивают её браслеты, изымают брачный шнур (мангала-сутру), бреют голову, лишают имущества. Вдова обязана проводить остаток жизни в молитвах, поломничестве по святым местам. Считают, что встречи с вдовами неблагоприятны. Некоторое время члены семьи покойного считаются нечистыми, они не должны обращаться к божествами или общаться с другими людьми; А н у (атом) - титул Брахмы, который является атомом и одновременно – беспредельной вселенной; А н у б х а в – величие, могущество; А н у п а м – несравненный, бесподобный; А п м а н – оскорбление; А п с а р ы – танцовщица в царстве Индры; А р и и – племена, пришедшие в Бхарат в середине второго тысячелетия до н.э.; А р и й (санскр. Арйа – святой, человек, живущий по законам Бога), отсюда – Русь Арийская – Русь святая. Согласно древнерусским ведам, сын Дажьбога и Живы, прародитель древних славян. Арий происходит от слова «Оратай» - пахарь, благородный; А р ь я – (благосклонный, благородный хозяин). В литературе Вед означает «житель Арьяварты» (страны ариев, Северной Индии). В противоположность неариям (потомкам аборигенов), оттеснённых или порабощённых арийскими племенами, которые переселились в Индию в конце второго тысячелетия до новой эры. Арьяварта, как территория расселения ведийских ариев в Индии, занимала Великую Северо-Индийскую равнину - от западного моря до восточного моря и от Гималаев на Севере до гор Винхья и Сатпура на юге. В ведийскую эпоху арийские племена не переходили эту границу. Арьяварта стала центром индийской цивилизации; именно здесь сложились главные верования: индуизм, буддизм, джайнизм. Арья — называются два города: в Нижегородской и в Екатеринбургской области А р ь я С а м а д ж (букв. «общество ариев», «общество просвящённых») – религиозно-реформаторское общество в индуизме, созданное в Бомбее в 1875 году странствующим монахом Даянандой Сарасвати (1824-1883), провозгласившего непогрешимость и богодуховенность Вед. Главным лозунгом Общества Ариев было «Назад к Ведам!» А р ь я в а р т а – «страна ариев», или Северная Индия, где брамины-захватчики поселились сперва (полоса между Гималаями и горными хребтами Виндхья, от Восточного до Западного моря); А р ь я н – цивилизованный последователь ведической культуры, устремлённый к духовному совершенству; А р м а н – желание; А р т х а – экономическое процветание; А р ч а а – в и г р а х а – божества, для поклонения в храмах, выполненные из камня, дерева, металла, красок; А с а л – суть, сущность; А с а м и – особые личности; А с а н а – статическая поза в системе йоги, положение сидя; А с т и к а – брахман, отшельник; А с т р о н о м и я (астрология), джьотиша. В период существования прототндийской цивилизации астрономические знания позволяли определять даты по лунному календарю, лунно-солнечному и солнечному календарям; знали 5-, 12- и 60-летние циклы Юпитера, Были известны планеты и знаки зодиака, для обозначения которых использовалась зооморфная символика. Карта неба составлялась по лунным стоянкам - накшатрам. У древневедиеских ариев астрономия существовала как вспомагательная наука, входившая в число веданг. В настоящее время астрология в Индии остаётся популярной. Каждое действие индуисты совершают по совету или вычислению астрологов (свадьбы, наречение имени, начинание важных дел, путешествий и т.п.); считается, что судьба каждого человека зависит от закономерностей вселенского целого, что нельзя произвольно нарушать порядок и гармонию целостного мира. А с у р – демон; А т а л ь – нерушимый; А т а т м – лучший; А т м а – душа; А т м а г а н д – высшее общество; А т м а р а м а – мудрец, черпающий удовлетворение в самом себе; А х и л ь я – жена; А ч а л ь – непоколебимый, стабильный; А ч а р ь я – гуру, учит своим примером; А ч ч а – хорошо; А ш а – надежда, уверенность; А ш а н т и д х а м – мир беспокойства; А ш а р и р и – бестелесный; А ш в – лошадь; А ш в а м е д х а – я г ь я - жертвоприношение коня, описанное в индийских Ведах; А ю р в е д а - буквально, «веда жизни»; А ш о к – не знающий печали, горя; А ш р а м – монастырь или хижина отшельника; Б а б у л – шип; Б а б у л ь н а т х – Отец, превращающий колючки в цветы; Б а г и ч а – сад, плантация; Б а д а л ь н а – измениться; Б а д р а - бодный Б а д ж а а н а а – играть, звонить; Б а д ш а х – император; Б а а й а – левый; Б а к а с у р - лживый, имя дьявола; Б а л а к – ребёнок; Б а л а г а н ы (санскр. – войско Бала из свиты Шивы) - город в Тюменской области, Балаганное – под Магаданом, Балаганчик - город на Камчатке. Б а л а (или панчабалани) – пять способностей, достигаемых в практике йоги: вера, энергия, память, медитация, мудрость; Б а л а р а м а – то же, что и Баладева - персонаж из Писания «Шримад-Бхагаватам» - старший брат Кришны, сын Рохини; Б а л р а б о л а – болтливый, хвастун; Б а л и – царь асур (демонов); Б а л ь – сила; Б а п с а м а н: подобен Всевышнему Отцу по качествам и санскарам; Б а п д а д а («Бап» - Отец, «Дада» - Дедушка») – Извечный Отец – Всевышний; Б а н д а н в а з – Милосердный; Б а н д а – изуродованные, искалеченные Б а н д а р – обезьяна; Б а н д ж а р – бесплодная земля; Б и н д и н – арестованный, заключючённый; Б а н д х а н – страдания, оковы; Б а н д х а н м у к т – свободный от оков; Б а н и й а – купец, торговец; Б а р а а – большой, старший, главный; Б а р д о – Т е д о н («Тибетская книга мёртвых») – книга, рассказывающая о том, как умирает человек, причём, умирание рассматривается, как искусство. Книга имеет целью помочь умирающему человеку пережить необычайные явления в момент смерти и достойно перейти порог между жизнью и смертью; Б а р х а н а – идти вперед, расти, делать успехи; Б а а т а а н а – говорить, сообщать; Б а х у т – очень много; Б а ч ч е – дети; Б а ч н а – опасаться, избавляться; Б г а я с ь – боязнь; Б е л о в о д ь е – другое имя Ирия - рая. Получило название из-за «молочной» реки (Белой реки), текущей по раю из вымени небесной Коровы Земун. Беловодьем на Руси почитали земли Южного Урала близь горы Иремель (Ирийские горы) и хребет Кумартаг (горы Богов – Кумаров, хранителей четырех сторон света); Б а р б а р а – Варвар, дикий; Б а р м а – Слово Всевышнего, Бог, шепчущий молитвы, читающий Веды (сравни: «бормотать»). В русских былинах он – Бермята, либо – Пермята (отсюда название города Пермь). В Индии он – Брахма и Брахманаспати. Б е р е з а н ь – райская местность, одна из Рипейских гор. На горе Березани растет солнечная берёза «вниз ветвями и вверх кореньями» (книга «Русские Веды»); Б е л о я р – первый месяц весны по Велесову календарю (он же – первый месяц года) продолжается с 21 марта по 20 апреля, назван по имени Бога Белояра, или Ярилы, Яра, сына Велеса: 1 –3 Белояра (21 – 23 марта) – Красная гора, Освобождение и Воскресение Буса Белояра; 17 – 19 Белояра (6 - 8 апреля) – Зачатие Крышня – Коляды и Денницы; 25 Белояра (14 апреля) – явление Белой Книги Буса и Звездной Книги Коляды и Крышний; 31 Белояра (20 апреля) – Рождество Буса Белояра. В 295 году н.э. в столице Русколани родился Бус Белояр, сын князя Дажина. Народ его почитал новым воплощением Крышня, Коляды и Велеса. И день его рождения на небе загорелась новая звезда (комета Галлея). В наше время - этот праздник отмечают в Пятигорске - древней столице Пятигорья-Русколани: почитающие Буса Белояра собираются у «Эоловой арфы», предлагают ему свои дары; Б о г у м и р – прародитель ряда славянских племен, Сын Дажьбога и Мары; Б о д х а – б о д х и – мудрость, знание; Б о л – болтать, говорить, петь; Б р а х м а – Создатель; Б р а х м а л о к а - духовная обитель Брахмы; Б р а х м а н – святой; Б р а х м а – с у у т р а – то же что и «Веданта – сутра» - философия Вед, изложенная в сжатой форме Вьясодевой; Б р а т р и – брат; Братрива - братство Б р а х м и н – устами рожденный ребенок Брахмы; Б р и х а с п а т и – Юпитер; Б р у в а – бровь; Б у д д а (букв. «озарённый», «просветленный». Озарение – есть трансцендентное знание, в котором истинное «Я» обособлено от всего преходящего и конечного. Основатель религиозно - философской системы Буддизма Сидхардха Гаутама. Сказано: «Когда Гаутама пребывал в юношеском сне, предаваясь удовольствиям принца, толчком к его пробуждению послужило то, что он стал свидетелем болезни, старости и смерти. Будда понял, что мирская жизнь, Сансара, трагична в самом её истоке. Он искал и в конце концов нашел силу, которая выше трагической сферы Санскары. Эта сила – состояние сознания – нирвана. Будда принёс весть Освобождения, Бессмертия, ибо нирвана охватывает начало и конец одновременно…» Б у д х – будить; Б у д д х и – разум, интеллект; Б у д х а – 1) сын бога Луны (Сомы), олицетворение планеты Меркурий, 2) мудрый, разумный; Б у л ь - б у л ь - соловей; Б у я н – райский остров в Чёрном море, ныне – полуостров Тамань; Б у р а а – плохой, скверный; Б у р а п а – старость; Б х а в – быть, существовать; Б х а в а – 1) бытие, 2) мир, 3) рождение, 4) одно из имён Шивы; Б х а в а н – дом, обитель; Б х а в н а – преданность; Б х а г а в а д – Г и т а - «Песнь Бога», часть поэтического эпоса «Махабхарата», которая описывает происходящие события перед самым началом битвы на поле Курукшетра. Бхагавад-Гита описана в форме диалога между Кришной и прославленным воином Арджуной и дает полное представление о путях бхакти-йоги для достижения единения со Всевышним Отцом. Б х а г а в а н – Всемогущий господь, обладающий всеми совершенствами: Красотой, Славой, Силой, Богатством, Знанием, Отрешённостью; Б х а г ь я – судьба; Б х а д р а – бодрый; Б х а й – брат; Б х а к т и – путь поклонения; Б х а р а т – изначальное, истинное название Индии («бхарат» - просветленный, процветающий, полный); Б х а р а т – в а с и: житель Индии; Б х а с к а р а – одно из названий Сурьи, Солнца, означающее «жизнедатель» и «светосоздатель»; Б х и ш м а – самый старый и могущественный воин на стороне Кауравов в битве на поле Курукшетра, сын Шантану и олицетворённой реки Ганги; Б х и л – абориген, местный коренной житель; Б х е т а – стабильность; Б х о г и – погрязший в чувственных удовольствиях; Б х о д ж а н – пища; Б х о л а – невинный. Б х р а т р и – брат; Б х у – быть; Б х у р а н ь ю – 1) быстроходный или скорый, 2) метательное оружие; В а й д ж а я н т и – «победный» стяг, флаг, знамя; В а й к у н т х - рай; В а й р а г ь я – беспристрастность, не привязанность к миру; В а к у л а (санскр. хранитель Божественной семьи). Вакула — это одно из многочисленных качеств и Имён Богини Рады (Лады). И уж она то обязательно спросит по украински: "Хотите ісшті"? Но в шутку говорят, что хохол никогда не поверит, пока не пощупает. Поэтому он заглянет в санскритско-русский словарь и увидит, что "істі" — " пожертвование пищей". В а л и к а – валик; В а л и н – царь обезьян, сын Индры; В а л ь м и к и – автор изначального текста «Рамаяны»; В а м – вам; В а с – вас; В а р – варить; В а р н ы – четыре сословия в ведическом обществе: брахманы (жрецы), кшатрии (воины), вайшьи (торговцы, земледельцы, скотоводы), шудры (люди подневольного труда); В а р у н а – бог воды или морской бог; В а р ш а – область, равнина, местность, расположенная между большими горными цепями; В а р я г и (санскр. банда отщепенцев, которых следует избегать). Рюрек был варягом. Рюрек и Аскольд стали наёмниками у Иегоунштей. В ранневизантийских летописях сохранились свидетельства о крещении Аскольда и Дира константинопольским патриархом Фотием во время царствования императора М
Научно-художественный исследовательский проект. Издание второе. Изменённое и дополненное. Полная версия - http://www.stihi.ru/2012/03/10/8560 - Об алфавите деванагари; - Ведический словарь древней Руси и Бхараты (результаты научного исследования); - «Махабхарата» - литературный перевод фрагментов с санскрита; - Видение «Махабхараты» (драматическая пьеса); - Песнь Господа – 108 шлок из «Махабхараты» («Гитапанишады») - литературно - поэтический перевод с санскрита. ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Матрёшка (Мать-Русска, Мать Рисши-ки) - символ герба древних Ариев. Уменьшенная копия Божества Су-Бхадры древнеарийского храма Джаган-натхи. Су-Бхадра -супруга легендарного, прославленного воина-богатыря Ариев Арджуны. Изотерический смысл разъёмной матрёшки (Мать-Русска) - символизирует происхождение всего Мирозданья из триединого Бога – Крышня (Коляды), которые вынимаются из Единого тела Господа, образуя единую Троицу. Язык ДЕВАНАГАРИ самый древний язык на земле. Шрифт, который используется в санскрите, маратхи, хинди и в ряде других языков, называется "Деванагари" - (санскр. принесенный из Божественного города). Дева на горе – Деванагари. На море на Окияне, на острове Буяне Лежит бел-горюч камень Алатырь. На том камне стоит стол престольный, На столе сидит красна девица, Швея-мастерица, заря-заряница… (Древнерусские Веды) . В золотую пору человечества все люди говорили на одном языке ДЕВАНАГАРИ, который являлся первоначальной слоговой системой письма ИНДОАРИЕВ, трансформировавшейся в санскритский язык. Сходство санскритского языка со славянским языком поразительно, особенно с восточнославянскими языками – по основному лексическому фонду, грамматическому строю, роли формантов и множеству других частностей. Момент соединения языка ДЕВАНАГАРИ с праславянским языком ИНДОАРИЕВ ярко и образно отмечен в древнерусской былине «Волх Всеславьевич», читаем в сокращении: Как по саду, саду, по зеленому, Как ходила – гуляла, молода княжна, Молода княжна Марфа Всеславьевна. Она с камня, княжна, соскочила, Соскочила да на змея лютого; Обвивается да ведь лютый змей Вокруг чебота сафьяна зеленого, Да вокруг чулочка шелкового, А и хоботом змей бьёт да по белу телу! Втапоры княгиня занеможила, Занеможила княгиня – дитя родила; Как по небу засветил, светел месяц, А во Новогороде родился богатырь, Что могуч богатырь Волх Всеславьевич, Задрожала да сыра земля, Затряслося славное царство Индийское, А и сине море всколыбалося Для ради рождения богатырского – Молода Волха Всеславьевича; А и рыба пошла в морскую глубину, А и птицы полетели высоко в небеса, А и туры да олени за горы пошли, А и зайцы, лисицы – по чащицам, А и волки, медведи – по ельникам, А и соболи, куницы – по островам!.. ……………………………………… Как и будет Волху семь лет – Отдавала его матушка учить грамоте, А и грамота пошла на пользу; Посадила его пером писать, И письмо ему пошло на пользу… ……………………………………… Как научился Волх премудростям, Стал себе Волх дружину собирать; Он набрал себе дружину в семь тысяч; ……………………………………… Втапоры Волх он догадлив был: Он со всею дружиною хоробрую Что ко славному царству Индийскому Тут же с ними и во поход пошел! Как всем молодцам Волх приказ отдает: «Гой еси вы, дружина хоробрая! Вы ходите по царству по Индийскому. ………………………………………. А оставьте вы только по выбору, Что не много не мало – семь тысяч, Семь тысяч душечек красных девиц!..» ………………………………………. А и сам Волх во палаты пошел, Что во палаты во царские, Ко тому царю ко индийскому. ………………………………………. А тут Волх сам царем стал, Взял он замуж царицу Азвяковну, Молоду Елену Александровну; А и та его дружинушка хоробрая Как на тех девицах переженилася – А и стали-то они люди посадские. Как и русский язык, так и язык ИНДО-АРИЕВ - санскрит, обладают исключительным богатством, гибкостью согласных звуков, как изобразительное средство звукового строения слов, что лишь в малой степени свойственно другим языкам. Инструментовки и звуковое строение санскритской и русской фразы могут существенно отличаться от инструментовки и звукового строения составляющих ее слов, взятых в отдельности. Такие свойства языка создают очень мощное и своеобразное средство художественного выражения, почти не передаваемое в переводе. Это очень важное своеобразие, свойственно как для поэтики русских стихов, так и санскритских поэтических шлок ИНДО-АРИЕВ. Подобно русской поэтике, в санскритской поэзии большая роль принадлежит внутренним рифмам, ассоциациям и аллитерациям, как средствам художественного выражения. Эти поэтические приёмы использовались и в эпической поэзии широко, тонко и продуманно. Остается только удивляться, какой русской современностью дышит санскритская поэзия. В таких эпических памятниках, как «Сказание о Раме» чеканных по форме и совершенных по языку встречаются всевозможные виды аллитераций, внутренние рифмы. Богатства их кажутся неисчерпаемыми, «Мотив Лакшманы» - на Ш, иногда – на Л, с разнообразной инструментовкой, и различными вариациями аллитераций (этим приёмом широко пользовались русские поэты А.С.Пушкин, В.В.Маяковский, В.Я.Брюсов и другие). Донские казаки являются истинными потомками древних Ариев, пришедших в Индию в стародавние времена. Некоторые казачьи былины являются «зародышами» великого эпоса Индо-Ариев – «Махабхараты». Потомки Ариев пришли в Индию из Скифии Великой, с низовий берегов Дона и Волги, через Среднюю Азию в конце второго тысячелетия до н.э. Русские былины были созданы не на Севере, а на Юге России, так как все действия былин происходят в чистом поле от Синего моря (Чёрного моря). Былины, несомненно, рассказывали о реальных событиях давнего времени, это подтверждают детали, которые невозможно выдумать. В былине «Волх Всеславьевич» имя побеждённого индийского царя Сантал. Санталы – это древнеиндийский неарийский народ, сохранившийся, и по сей день в Бенгали. - Индийская тема в русском эпосе не исчерпывается сказанием о Вольге. Так, например, былина о Дюке весьма поучительна и занятна. Дюк Степанович со своею дружиной прибыл в Киев и вступил в спор с князем Владимиром и его дружиной. Он во всём превосходил киевских знатных людей: богатством, доблестью, мужеством, благочестием. В былине описаны владения Дюка в его богатой, благочестивой и счастливой стране. Описания в былине очень напоминали легенду о «Беловодье», уходящей корнями в древнейшую мифологию Ариев. Откуда же взялся Дюк, этот таинственный богатырь? ... Да ехал я из города из Галича, Из Волынь-земли из богатые, Да из той Карелы из упрямые, Да из той Сорочины из широкие, Да из той Индии богатые... В некоторых вариантах былины родиной Дюка является «Индийское царство», которое представлено в них как идеальное общество – богатое, справедливое, правдивое. Былина о Дюке реалистична. Богатырь прибывает на Русь не из какой-то неведомой страны, а из Индии. Дюк – это представитель арийской элиты Индии (тех самых «Солнцерождённых» династий раджпуров и махатмов, ведущих свою родословную от «шакьев» - скифов). Он прибыл в Киев на свою «историческую родину» после длительного разрыва связи с периода «великого переселения народов». Подлинный смысл былины о Дюке (и сказаний об Индийском царстве) заключается в сопоставлении «новой» киевской знати, её древним началом индоарийской элитой. Благочестие Дюка в былине подчёркивает его древнее дохристианское древнеарийское «Православие». Национальная древнерусская народная религия удержалась в Индии. Былина о Дюке, есть настольгия по утраченной арийской светлой солнечной религии, указанием на место, где она сохраняется, и откуда можно будет взять необходимую информацию для её восстановления. Пушкину были хорошо известны все древнеарийские сказания, и он в своём творчестве мастерски пользовался этими сокровищами. Пушкин, несомненно, был посвящён в русские Веды и сложные для ума истины Вед поведал простым языком в своих удивительных сказках, написанных в стихах. Так же в стихах были написаны и древнерусские арийские веды, и скифские былины, и ведические гимны древней Индии. Так историю Рамы и Ситы из «Рамаяны» он полностью воспроизвёл в своей удивительной сказке «Руслан и Людмила»: колдун похищает жену Руслана Людмилу в день её свадьбы. Руслан отыскивает колдуна, сражается с ним, побеждает его и возвращает свою возлюбленную... Интересно отметить почти полное совпадение древнерусских преданий и преданий древней Бхараты, а Бог Велес покровитель домашних животных, подобно Богу Кришне изображался со свирелью. Сравнение древнерусских Вед и ведической литературы древней Бхараты дают все основания привести обобщенный краткий ведический словарь имен и терминов в рамках данного научного исследования. Автор ни в коей мере не претендует на исчерпывающую полноту предлагаемого информационного материала: задача изначально была намного скромней - показать закономерную, непреходящую связь ведических знаний древней Руси и древней Бхараты. К счастью, на юге России, в низовьях Дона и Волги сохранились более древние эпические сказания, чем на севере Руси. Они восходят к сарматскому и скифскому периодам, к эпохе до «великого переселения». Долгое время эти сказания были недоступны исследователям. Судя по их «сказам» древнейшая Русь представляла собой степное государство, жители которой преимущественно занимались скотоводством, а также земледелием и градостроительством. Центр древнейшего русского государства находился в низовьях Дона и Волги, где соблюдался ведический принцип самоуправления по образу «Вольного казачьего круга». А и царство то (русское) на Волге сидит, А и царство то на Дону лежит, А оттуда до самого сонечКАЗАКату... Даже из небольших уцелевших осколков былин, находится немало подтверждений, что центр древнейшей Руси находился между Нижним Доном и северным Прикаспием. Так в одной из былин, записанной не на Севере, а в Симбирской губернии, говорится о русском Астраханском царстве: ... Из сильного было Астраханского царства. Жил был тут князь Саур сын Ванидович. Накопил он силушки себе многое множество, Накопил он силушки, в поход пошёл, В поход пошёл на три царства: Первое царство Латынское, Под другое царство Литвинское, Под третье царство Сорочинское... Интересно, что у Геродота, в мифе о первопредках скифов указано, что скифы мыслили себя прямыми потомками Верховного Бога (Варуны-Сварога). Легенда о первопредках Скифов является классическим «культурным мифом». Колоксай, младший сын Таргитая (первопредка скифов) становится верховным правителем скифов благодаря тому, что принял первые священные дары неба – золотой плуг, ярмо, чашу и меч. Тем самым Колоксай установил «цивилизацию... «Что казаки от казаков ведутся, что казачьему роду нет переводу, - было сказано в Лицевой летописной миниатюре «Царственном летописце», - это факт неопровержимый». И в былинах - славный казак Илья Муромец вершил добрые дела, и в песнях казачьих живёт седая старина, да и само слово казак указывает на глубокую древность. Все слова с корнем «каз», так или иначе, связаны с казачеством: приКАЗ, уКАЗ, КАЗна, КАЗанок, КАЗённый, КАЗначей, сКАЗка, доКАЗательство, отКАЗ, заКАЗ, рассКАЗ, поКАЗ и много других слов с корнем «каз». Ясно, что слова эти появились не сегодня и не вчера, от слов этих веет вечностью. В летописном Лицевом своде «Царственном летописце», ясно показано, что казаки были Ариями, родина которых Придонье, Приднепровье, низовье Волги, Таврия. Отсюда распространялись Арии по всему свету, и по сей день живут казаки по всему свету своими вольными станицами, бережно храня свои древние традиции, обычаи, культуру. И древнегреческие мифы о битвах с кентаврами яркое тому свидетельство. Кентавров древние греки изображали страшными существами, у которых грудь, голова и руки – человечьи, а туловище и четыре ноги – конские. При всей чудовищности Кентавров, умеющих метко стрелять из лука, метать копьё и огромные камни, умеющие стремительно бегать, быть неуловимыми и неодолимыми в бою, в них, тем не менее, проглядываются вполне реальные пришельцы с севера в Грецию на лихих конях. Кентавры (конники Таврии) – это Донские казаки на своих быстроногих конях. Грекам, впервые увидившие всадника на коне, это представлялось невообразимым чудовищем. Конные неуловимые пришельцы с севера на Грецию, метко разивших пеших Греков издали из боевых луков, поражало воображение греков; проживая в гористой местности на многочисленных островах, греки в древности не знали лошадей, и были исполнены ужаса при виде боевых всадников. Сохранились обломки древнегреческой вазы с изображениями боя греков с кентаврами, где кентавры изображены с такими же бородами, с какими обычно изображали греки скифов (хранится в Британском музее в Лондоне). Особенно поражало греков появление на лошадях вооружённых амазонок. Донские казачки были прекрасными наездницами, пользовались равными правами с мужчинами, были столь же ловкими, выносливыми и смелыми в бою, не уступая казакам. Битвы пеших греков с амазонками с большим искусством отображены на древнегреческой вазе середины VI века до Р.Х. (хранятся в Британском музее в Лондоне). Амазонки (казачки) верные и преданные жёны и дочери казаков, сопровождали своих мужей и отцов в походах, совершали вместе с ними лихие конные атаки, принимали участие во всех битвах, своих мужей и отцов. Отважно сражались и бесстрашно умирали на поле боя вместе со своими мужчинами казаками. В русской рукописной летописи представлена миниатюра «Царица амазонская, выступает в поход против греков со своими амазонками». Уцелевшие экземпляры «Царственного Летописца» сохранились до настоящего времени. Древнегреческий поэт Гомер, воспевший в своих бессмертных произведениях «Илиада» и «Одиссея» Троянскую 12-ти летнюю войну, произошедшую за 1200 лет до Р.Х. Троя, город, находившийся в Малой Азии недалеко от Босфора Фракийского. Причиной войны стало похищение сыном троянского царя Париса у одного из греческих царей его жены – прекрасной Елены. В войне приняли участие множество других народов; в числе дружин, принявших участие в этой войне. Гомером была воспета и доблестная дружина Славянского племени – Гнетов (Скифов). Славянами, или Словами называли наши далёкие предки всех говорящих с ними на одном языке, в отличие от немцев (немых), с которыми славяне разговаривать не могли, вследствие разницы языка. Славнейшим героем со стороны греков во время Троянской войны являлся царь Ахиллес. Летописец Арриан утверждал, что Ахиллес был скифом, родившимся на побережье Азовского моря. За своенравность и гордость он был изгнан со своей Родины и поселился в Греции. Гомер приписывал Ахиллесу чудесное происхождение от брака царя Пелая с русалкой (русалка сказочный образ на Руси). Признаками скифского происхождения Ахиллеса, - утверждал летописец Арриан, - является то, что он имел русые волосы, голубые глаза и его необычайная ярость в бою. Кроме того, он носил скифский плащ с застёжкой. Таким образом, герой Ахиллес являлся скифом славянского происхождения, с берегов Азовского моря, исконной родины доблестного Донского казачества. Об этом имеются письменные свидетельства греческих писателей, живших примерно за 1000 лет до Р.Х. В «Царственном Летописце» имеется миниатюра, изображающая победоносный въезд Ахиллеса в Трою. В древних сказаниях повествуется о необыкновенной доблести скифов, их бесстрашии. Скифские просторы находились в низовьях Днепра и Дона, куда испокон веков собиралась вольница, было древнейшей родиной славного казачества – Донцов и Запорожцев. Победоносные походы скифов около 630-го года до Р.Х. осуществлялись от берегов Днепра и Дона, через Кавказские горы, Армению, Персию и Малую Азию вплоть до Египта. Савроматов девушка могла выйти замуж лишь после того, как она убьет врага. У Греков было поверье, что племя быстро складывались на повозки, когда хотят избежать боя с противником, и таким образом уходят от него со всеми домочадцами и имуществом. Наоборот, если они хотят кого-нибудь принудить к бою, то никто не сможет уйти от скифов, благодаря их быстроногим коням и необыкновенно меткой стрельбе из луков...» Не следует ждать исчерпывающей теории истории Донского казачества Ариев, как оригинального, богатырского, былинного народа. Это сочинение не является учебником истории казачества, как такового, ибо такого учебника о самобытном независимом не от какой власти Великого народа не напишут никогда и никогда не признают написанного рабы, управляемые рабами. Вольные рыцари никогда не будут Казаки никогда не будут признаны прямыми потомками Ариев в своём отечестве, как и не признаны великие пророки в Отечестве своём. Зато сочинение это любо казакам, впитавшим любовь к истинной свободе с молоком матери - Донской казачки. И вольная песнь тихого Дона от начала века была жива, жива она ныне и пребудет вовек живой. У всякой великой Идее нет начала, - казачество Ариев существовало всегда. Прообраз её отражён во многих эпохах прошлого и живёт, как вечная Идея. В древних литературах то и дело встречаются легенды о мудрых, красивых и сильных духом казаках-Ариях, в рассказах, былинах, преданиях, сказках всех времён и народов. Бои за свободу духа Великого народа свершались всегда, и дух казаков-Ариев действительно обретал неслыханную, невероятную свободу. Арийская раса населяла территории от северных склонов Кавказских гор до берегов Дона, Волги и от берегов Азовского и Чёрного морей до моря Каспийского. С древних времён племена славян (любящих славу, доблесть, честь) назывались скифами, сарматами, гетами, готами. Наиболее древнее собственное имя скифов-славян было – Россы, Руссы. Военное сословие жителей Дона, Нижней Волги, Приазовья называли азами, Ас-саками, казаками. Арийская цивилизация является изначальной, все остальные цивилизации возникли на её основе. Арийская цивилизация представлена непосредственно в её литературе, тайны которой понятны только тем, кто изучает её, храня чистоту этого знания, следуя традициям преемственности арийцев, действующей на нашей планете до сих пор. Система ценностей арийской цивилизации, её история представлены в Ведах, Пуранах, «Махабхарате», «Рамаяне». Согласно сведениям этих древнейших литературных источниках арийской цивилизации, в мире нет более древней и завершённой идеологии, чем идеология арийцев. За столетия иудео-христианства не удалось стереть свидетельств о Ведическом (Арийском) прошлом казачества, ровно, как и всех других народностей нашей Империи. И тюрки, и фарси, иранцы, и русичи, болгары, осетины, ингуши, марийцы, ненцы, десятки других коренных народов нашей страны, помнили, передавали из поколения в поколение, находили в летописях и в раскопках старинных поселений свидетельства тому, что они — прямые потомки Ариев. Важнейшим диверсионным актом Рюриковичей было изменение письменности. На смену совершенному праславянскому дохристианскому письму насаждалась письменность от Кириллам и Мефодия. Изменение письменности, а тем более сокращение числа букв — надёжнейший инструмент стирания исторической памяти, примитивизации языка и мировоззрения. Идея возрождения Арийской Духовной цивилизации способна стать привлекательной для всего мира. Осознав истинную цель своего бытия на Земле, как "любовное служение Богу и любовь к ближним, возможно воздвигнуть мировоззренческую идею Арийской консолидации. Автору данного словаря несколько раз посчастливилось путешествовать по земле древних Ариев, колыбели человечества, прародине моих древних предков (Бхарате Варше). Материалы путевых записок во время моих путешествий в удивительной, сказочной стране Древней Бхараты, изучение санскрита и хинди позволили составить обобщённый краткий ведический словарь имён и терминов Ариев древней Руси и древней Бхараты. Пользуясь случаем, хочется выразить искреннюю благодарность и признательность проводникам моих путешествий по священной земле древних Ариев (Бхарате Варше) – Ананге Дасу и Анандини Девидаси. Без их всемерной помощи и духовной поддержки невозможно было бы осуществить эту мою давнюю мечту – открытие сказочной Индии – страны непревзойдённого эпоса, страны поэтов, песенников и танцоров. Ананга Дас и Анандини Девидаси вдохновили меня, на духовный подвиг, чтобы прикоснуться к удивительным истокам духовности и великолепия древнеарийской цивилизации. ДРЕВНЕ-ВЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ ИМЕН И ТЕРМИНОВ РУСИ И БХАРАТЫ А а д ж – сегодня, теперь; А а д и – первоначальный; А б х а в а – отрицание; А б х а ш в а р ы – Дэвы, или «боги» Света и Звука трёх небесных сфер; А б х а я – «Бесстрашие», жизнь во исполнение священного долга; А б х и д х а р м а – раздел, знание; А б х и м а н – эго, гордыня, гордость; А б х и р а м – радующий, приятный; А в а-б о д х а - «Матерь Знания». А в а д х у у т а – осознающий свою духовную природу; А в а с а р – удобный случай, возможность; А в а с т х а – состояние ждивы (инд. Души), 1) джаграт (бодрствование), 2) свапна (сновидение), 3) сушупти (глубокий сон без сноведений), 4) турия (отделена от причинного тела неведением, 5) турьятита (полное динения атмы и параматмы); А в а т а р а – (букв. нисхождение) - воплощение божества на земле; А в в а л – первый, превосходный, лучший; А в и д ь я – невежество, неведение, ограниченное сознание или знание; А г а н – огонь; А г а с ь я – великий мудрец и подвижник, по просьбе богов выпил море, чтобы обнажить дно, на котором прятались демоны. Боги уничтожили их; А г н и – (Огонь) - Бог огня; А г н и х о т р а – жертвоприношение Богу огня; А г ь я н – невежество; А д ж и в и к а (средства к существованию, правильный образ жизни) – одна из традиций шраманов; А д ж а р и я - (санскр. Имени Бога Сварога – Аджа (нерождённый)). Отец всех Богов, единственный в материальном мире имеет такое Имя, ибо не рождён, а произошёл из цветка лилии, выросшего из пупка Господа Вышня. Аджария - республика на Кавказе. А д ж н а н а (агьяна) – незнание (профан); А д и-б у д х и – предвечный разум, Мудрость; А д и т и – (матерь-богиня, её земной символ – безграничное пространство), третья, младшая дочь Дакша, седьмого сына Брахмы. У Адити родилось двенадцать светлых сыновей – Адитьев, среди них были такие великие Божества, как: Варуна – Бог океана, Индра – Бог грозы и грома, Вивасват – Бог Солнца (Сурья) и Великий Вишну, хранитель мирозданья, владыка пространства; А д и т ь я – одно из имён Солнца; А д х а р – сцена; А д х а р м а – неправедность, порок, противоположность дхарме; А д х и к а р и – властелин самого себя; А д х ь я т м и к а д у х к а – зло, происходящее от самого себя, вызванное или пораждённое самим человеком; А з а в а - (санскр. та, что выжимает сок сомы, райский напитк). Азовское море — названо в честь мамочки Богини Рада-рани, которую на Руси называли Азовушкой. Азов — город в устье Дона. Азово — два города, в Башкортостане и в Омской области. Азовы — город на реке Малая Обь в Ямало-ненецком автономном округе. Азовская — станица в Краснодарском крае. А к а л м у р т – бессмертный; А к а р – нефизический, тонкий; А к а ш – небо, атмосфера; А к а ш а – сверхчувственная духовная сущность, наполняющее всё пространство, в котором заключена вечная мыслеоснова вселенной, из неё излучается первый логос, или выраженная мысль в виде звука, «речи»; А к ч и – очи; А к ш – глаз; А к ш ь я – вечный, неистощимый; А м а н – мир, спокойствие; А м а н а т – залог; А м а р – бессмертный; А м б а – мать; А м б и к а – Мать Мира; А м а р а в а т и – город бессмертия (небесная столица Бога Индры); А л а т ы р ь – к а м е н ь – по древнерусским преданиям, камень Алатырь упал с небес на остров Буян посреди моря – Океяна и на нем были начертаны письмена Бога Сварога. На волшебный камень Алатырь в Балтийском (Алатырском) море садится красная девица – заря-зарянится; Дева на горе молвит на языке Деванагари… А н а д и – вечный не имеющий начала; А н а л а – одно из имен Бога Агни; А н а н г а («бестелесный») – эпитет Бога любви Камы; А н а н д а – блаженство; А н а р т х – беззащитный, сирота; А н г а д – сильный, устойчивый; А н г а - аспекты, ступени йоги: яма (воздержание), нияма (обряды), асана (позы при медитации), пранаяма (управление дыханием), пратьяхара (отстранённость, непривязанность к окружающему), дхарана (концентрация), дхьяна (медитация), самадхи (созерцание); А н с е т – неустойчивый; А н т ь е ш т и - обряды прощания с покойником и кремации. Ведические арии верили, что огонь может доставлять на небо человеческое тело, подобно тому, как священный огонь переносит жертвы богам во время жертвоприношений. Таким образом, обряд А. рассматривается как освобождение от земной оболочки. Обычай сати, обряд сжигания на погребальном костре жены покойного, на которую возложена вина за смерть супруга, бытовал в Индии до недавнего времени, местами случается и по сей день. Если вдове сохраняется жизнь, то не оставляют символических атрибутов замужней женщины, разбивают её браслеты, изымают брачный шнур (мангала-сутру), бреют голову, лишают имущества. Вдова обязана проводить остаток жизни в молитвах, поломничестве по святым местам. Считают, что встречи с вдовами неблагоприятны. Некоторое время члены семьи покойного считаются нечистыми, они не должны обращаться к божествами или общаться с другими людьми; А н у (атом) - титул Брахмы, который является атомом и одновременно – беспредельной вселенной; А н у б х а в – величие, могущество; А н у п а м – несравненный, бесподобный; А п м а н – оскорбление; А п с а р ы – танцовщица в царстве Индры; А р и и – племена, пришедшие в Бхарат в середине второго тысячелетия до н.э.; А р и й (санскр. Арйа – святой, человек, живущий по законам Бога), отсюда – Русь Арийская – Русь святая. Согласно древнерусским ведам, сын Дажьбога и Живы, прародитель древних славян. Арий происходит от слова «Оратай» - пахарь, благородный; А р ь я – (благосклонный, благородный хозяин). В литературе Вед означает «житель Арьяварты» (страны ариев, Северной Индии). В противоположность неариям (потомкам аборигенов), оттеснённых или порабощённых арийскими племенами, которые переселились в Индию в конце второго тысячелетия до новой эры. Арьяварта, как территория расселения ведийских ариев в Индии, занимала Великую Северо-Индийскую равнину - от западного моря до восточного моря и от Гималаев на Севере до гор Винхья и Сатпура на юге. В ведийскую эпоху арийские племена не переходили эту границу. Арьяварта стала центром индийской цивилизации; именно здесь сложились главные верования: индуизм, буддизм, джайнизм. Арья — называются два города: в Нижегородской и в Екатеринбургской области А р ь я С а м а д ж (букв. «общество ариев», «общество просвящённых») – религиозно-реформаторское общество в индуизме, созданное в Бомбее в 1875 году странствующим монахом Даянандой Сарасвати (1824-1883), провозгласившего непогрешимость и богодуховенность Вед. Главным лозунгом Общества Ариев было «Назад к Ведам!» А р ь я в а р т а – «страна ариев», или Северная Индия, где брамины-захватчики поселились сперва (полоса между Гималаями и горными хребтами Виндхья, от Восточного до Западного моря); А р ь я н – цивилизованный последователь ведической культуры, устремлённый к духовному совершенству; А р м а н – желание; А р т х а – экономическое процветание; А р ч а а – в и г р а х а – божества, для поклонения в храмах, выполненные из камня, дерева, металла, красок; А с а л – суть, сущность; А с а м и – особые личности; А с а н а – статическая поза в системе йоги, положение сидя; А с т и к а – брахман, отшельник; А с т р о н о м и я (астрология), джьотиша. В период существования прототндийской цивилизации астрономические знания позволяли определять даты по лунному календарю, лунно-солнечному и солнечному календарям; знали 5-, 12- и 60-летние циклы Юпитера, Были известны планеты и знаки зодиака, для обозначения которых использовалась зооморфная символика. Карта неба составлялась по лунным стоянкам - накшатрам. У древневедиеских ариев астрономия существовала как вспомагательная наука, входившая в число веданг. В настоящее время астрология в Индии остаётся популярной. Каждое действие индуисты совершают по совету или вычислению астрологов (свадьбы, наречение имени, начинание важных дел, путешествий и т.п.); считается, что судьба каждого человека зависит от закономерностей вселенского целого, что нельзя произвольно нарушать порядок и гармонию целостного мира. А с у р – демон; А т а л ь – нерушимый; А т а т м – лучший; А т м а – душа; А т м а г а н д – высшее общество; А т м а р а м а – мудрец, черпающий удовлетворение в самом себе; А х и л ь я – жена; А ч а л ь – непоколебимый, стабильный; А ч а р ь я – гуру, учит своим примером; А ч ч а – хорошо; А ш а – надежда, уверенность; А ш а н т и д х а м – мир беспокойства; А ш а р и р и – бестелесный; А ш в – лошадь; А ш в а м е д х а – я г ь я - жертвоприношение коня, описанное в индийских Ведах; А ю р в е д а - буквально, «веда жизни»; А ш о к – не знающий печали, горя; А ш р а м – монастырь или хижина отшельника; Б а б у л – шип; Б а б у л ь н а т х – Отец, превращающий колючки в цветы; Б а г и ч а – сад, плантация; Б а д а л ь н а – измениться; Б а д р а - бодный Б а д ж а а н а а – играть, звонить; Б а д ш а х – император; Б а а й а – левый; Б а к а с у р - лживый, имя дьявола; Б а л а к – ребёнок; Б а л а г а н ы (санскр. – войско Бала из свиты Шивы) - город в Тюменской области, Балаганное – под Магаданом, Балаганчик - город на Камчатке. Б а л а (или панчабалани) – пять способностей, достигаемых в практике йоги: вера, энергия, память, медитация, мудрость; Б а л а р а м а – то же, что и Баладева - персонаж из Писания «Шримад-Бхагаватам» - старший брат Кришны, сын Рохини; Б а л р а б о л а – болтливый, хвастун; Б а л и – царь асур (демонов); Б а л ь – сила; Б а п с а м а н: подобен Всевышнему Отцу по качествам и санскарам; Б а п д а д а («Бап» - Отец, «Дада» - Дедушка») – Извечный Отец – Всевышний; Б а н д а н в а з – Милосердный; Б а н д а – изуродованные, искалеченные Б а н д а р – обезьяна; Б а н д ж а р – бесплодная земля; Б и н д и н – арестованный, заключючённый; Б а н д х а н – страдания, оковы; Б а н д х а н м у к т – свободный от оков; Б а н и й а – купец, торговец; Б а р а а – большой, старший, главный; Б а р д о – Т е д о н («Тибетская книга мёртвых») – книга, рассказывающая о том, как умирает человек, причём, умирание рассматривается, как искусство. Книга имеет целью помочь умирающему человеку пережить необычайные явления в момент смерти и достойно перейти порог между жизнью и смертью; Б а р х а н а – идти вперед, расти, делать успехи; Б а а т а а н а – говорить, сообщать; Б а х у т – очень много; Б а ч ч е – дети; Б а ч н а – опасаться, избавляться; Б г а я с ь – боязнь; Б е л о в о д ь е – другое имя Ирия - рая. Получило название из-за «молочной» реки (Белой реки), текущей по раю из вымени небесной Коровы Земун. Беловодьем на Руси почитали земли Южного Урала близь горы Иремель (Ирийские горы) и хребет Кумартаг (горы Богов – Кумаров, хранителей четырех сторон света); Б а р б а р а – Варвар, дикий; Б а р м а – Слово Всевышнего, Бог, шепчущий молитвы, читающий Веды (сравни: «бормотать»). В русских былинах он – Бермята, либо – Пермята (отсюда название города Пермь). В Индии он – Брахма и Брахманаспати. Б е р е з а н ь – райская местность, одна из Рипейских гор. На горе Березани растет солнечная берёза «вниз ветвями и вверх кореньями» (книга «Русские Веды»); Б е л о я р – первый месяц весны по Велесову календарю (он же – первый месяц года) продолжается с 21 марта по 20 апреля, назван по имени Бога Белояра, или Ярилы, Яра, сына Велеса: 1 –3 Белояра (21 – 23 марта) – Красная гора, Освобождение и Воскресение Буса Белояра; 17 – 19 Белояра (6 - 8 апреля) – Зачатие Крышня – Коляды и Денницы; 25 Белояра (14 апреля) – явление Белой Книги Буса и Звездной Книги Коляды и Крышний; 31 Белояра (20 апреля) – Рождество Буса Белояра. В 295 году н.э. в столице Русколани родился Бус Белояр, сын князя Дажина. Народ его почитал новым воплощением Крышня, Коляды и Велеса. И день его рождения на небе загорелась новая звезда (комета Галлея). В наше время - этот праздник отмечают в Пятигорске - древней столице Пятигорья-Русколани: почитающие Буса Белояра собираются у «Эоловой арфы», предлагают ему свои дары; Б о г у м и р – прародитель ряда славянских племен, Сын Дажьбога и Мары; Б о д х а – б о д х и – мудрость, знание; Б о л – болтать, говорить, петь; Б р а х м а – Создатель; Б р а х м а л о к а - духовная обитель Брахмы; Б р а х м а н – святой; Б р а х м а – с у у т р а – то же что и «Веданта – сутра» - философия Вед, изложенная в сжатой форме Вьясодевой; Б р а т р и – брат; Братрива - братство Б р а х м и н – устами рожденный ребенок Брахмы; Б р и х а с п а т и – Юпитер; Б р у в а – бровь; Б у д д а (букв. «озарённый», «просветленный». Озарение – есть трансцендентное знание, в котором истинное «Я» обособлено от всего преходящего и конечного. Основатель религиозно - философской системы Буддизма Сидхардха Гаутама. Сказано: «Когда Гаутама пребывал в юношеском сне, предаваясь удовольствиям принца, толчком к его пробуждению послужило то, что он стал свидетелем болезни, старости и смерти. Будда понял, что мирская жизнь, Сансара, трагична в самом её истоке. Он искал и в конце концов нашел силу, которая выше трагической сферы Санскары. Эта сила – состояние сознания – нирвана. Будда принёс весть Освобождения, Бессмертия, ибо нирвана охватывает начало и конец одновременно…» Б у д х – будить; Б у д д х и – разум, интеллект; Б у д х а – 1) сын бога Луны (Сомы), олицетворение планеты Меркурий, 2) мудрый, разумный; Б у л ь - б у л ь - соловей; Б у я н – райский остров в Чёрном море, ныне – полуостров Тамань; Б у р а а – плохой, скверный; Б у р а п а – старость; Б х а в – быть, существовать; Б х а в а – 1) бытие, 2) мир, 3) рождение, 4) одно из имён Шивы; Б х а в а н – дом, обитель; Б х а в н а – преданность; Б х а г а в а д – Г и т а - «Песнь Бога», часть поэтического эпоса «Махабхарата», которая описывает происходящие события перед самым началом битвы на поле Курукшетра. Бхагавад-Гита описана в форме диалога между Кришной и прославленным воином Арджуной и дает полное представление о путях бхакти-йоги для достижения единения со Всевышним Отцом. Б х а г а в а н – Всемогущий господь, обладающий всеми совершенствами: Красотой, Славой, Силой, Богатством, Знанием, Отрешённостью; Б х а г ь я – судьба; Б х а д р а – бодрый; Б х а й – брат; Б х а к т и – путь поклонения; Б х а р а т – изначальное, истинное название Индии («бхарат» - просветленный, процветающий, полный); Б х а р а т – в а с и: житель Индии; Б х а с к а р а – одно из названий Сурьи, Солнца, означающее «жизнедатель» и «светосоздатель»; Б х и ш м а – самый старый и могущественный воин на стороне Кауравов в битве на поле Курукшетра, сын Шантану и олицетворённой реки Ганги; Б х и л – абориген, местный коренной житель; Б х е т а – стабильность; Б х о г и – погрязший в чувственных удовольствиях; Б х о д ж а н – пища; Б х о л а – невинный. Б х р а т р и – брат; Б х у – быть; Б х у р а н ь ю – 1) быстроходный или скорый, 2) метательное оружие; В а й д ж а я н т и – «победный» стяг, флаг, знамя; В а й к у н т х - рай; В а й р а г ь я – беспристрастность, не привязанность к миру; В а к у л а (санскр. хранитель Божественной семьи). Вакула — это одно из многочисленных качеств и Имён Богини Рады (Лады). И уж она то обязательно спросит по украински: "Хотите ісшті"? Но в шутку говорят, что хохол никогда не поверит, пока не пощупает. Поэтому он заглянет в санскритско-русский словарь и увидит, что "істі" — " пожертвование пищей". В а л и к а – валик; В а л и н – царь обезьян, сын Индры; В а л ь м и к и – автор изначального текста «Рамаяны»; В а м – вам; В а с – вас; В а р – варить; В а р н ы – четыре сословия в ведическом обществе: брахманы (жрецы), кшатрии (воины), вайшьи (торговцы, земледельцы, скотоводы), шудры (люди подневольного труда); В а р у н а – бог воды или морской бог; В а р ш а – область, равнина, местность, расположенная между большими горными цепями; В а р я г и (санскр. банда отщепенцев, которых следует избегать). Рюрек был варягом. Рюрек и Аскольд стали наёмниками у Иегоунштей. В ранневизантийских летописях сохранились свидетельства о крещении Аскольда и Дира константинопольским патриархом Фотием во время царствования императора М
20.
От молнии до аэс (публикация автора на scipeople)
Расулов А.В.
- Изобретатель и рационализатор , 2012
Издавна на атомных электростанциях и теплоэлектростанциях получали электроэнергию за счёт вращения турбины паром и последующее вращение генератора турбиной, в результате чего получали электричество. Изобретатель Расулов Алексей Валерьевич предлагает непосредственно получать электроэнергию за счёт синтеза ядер изотопов водорода ,трития и дейтерия. Электрическая энергия получается непосредственно от протонов, движущихся в металлическом водороде. Так как энергия протонов составляет порядка 17мэв, то можно сказать, что в данном случае разряд молнии осуществляется с высоты порядка 7 километров. Так как электрическое поле не потенциальное, то можно применять такой ядерный реактор в разных отраслях промышленности, например в машиностроении, уменьшив расстояния между токопринимающими электродами можно получить любую величину напряжения на электродах.
Издавна на атомных электростанциях и теплоэлектростанциях получали электроэнергию за счёт вращения турбины паром и последующее вращение генератора турбиной, в результате чего получали электричество. Изобретатель Расулов Алексей Валерьевич предлагает непосредственно получать электроэнергию за счёт синтеза ядер изотопов водорода ,трития и дейтерия. Электрическая энергия получается непосредственно от протонов, движущихся в металлическом водороде. Так как энергия протонов составляет порядка 17мэв, то можно сказать, что в данном случае разряд молнии осуществляется с высоты порядка 7 километров. Так как электрическое поле не потенциальное, то можно применять такой ядерный реактор в разных отраслях промышленности, например в машиностроении, уменьшив расстояния между токопринимающими электродами можно получить любую величину напряжения на электродах.
Здравствуйте вы не могли бы мне помочь в продвижении технологии . Вас беспокоит Расулов Алексей Валерьевич, по какому поводу . Я выступал на международном конгрессе в 2010 году http://www.physical-congress.spb.ru/2010rus.asp по проблематике холодного ядерного синтеза. Сейчас веду переговоры о публикации статьи с журналом альтернативная энергетика и экология. Журнал требует экспериментов связанных с холодным ядерным синтезом. Не могли бы вы оказать мне помощь в продвижении технологии ,найти единомышленников по этой технологии, вот ещё публикация в газетах на эту тему друг для друга Курск http://www.dddkursk.ru/number/895/planet/002055/ . Переработанную статью можно посмотреть здесь http://www.atomic-energy.ru/papers/24062 и так же я вам её присылаю . Так же сеть публикация в журнале изобретатель и рационализатор 2012 году в мае. Также есть группа на сайте Российское Атомное сообщество http://www.atomic-energy.ru/group/24063 . Жду ответа по электронной почте alexras.82@mail.ru . Мой телефон мобильный 89508760167. Домашний 8(4712) 597229 Адрес Курская область, Курский район ,деревня Воронцово, дом 68 индекс 305501. С уважением Расулов А.В.
Здравствуйте вы не могли бы мне помочь в продвижении технологии . Вас беспокоит Расулов Алексей Валерьевич, по какому поводу . Я выступал на международном конгрессе в 2010 году http://www.physical-congress.spb.ru/2010rus.asp по проблематике холодного ядерного синтеза. Сейчас веду переговоры о публикации статьи с журналом альтернативная энергетика и экология. Журнал требует экспериментов связанных с холодным ядерным синтезом. Не могли бы вы оказать мне помощь в продвижении технологии ,найти единомышленников по этой технологии, вот ещё публикация в газетах на эту тему друг для друга Курск http://www.dddkursk.ru/number/895/planet/002055/ . Переработанную статью можно посмотреть здесь http://www.atomic-energy.ru/papers/24062 и так же я вам её присылаю . Так же сеть публикация в журнале изобретатель и рационализатор 2012 году в мае. Также есть группа на сайте Российское Атомное сообщество http://www.atomic-energy.ru/group/24063 . Жду ответа по электронной почте alexras.82@mail.ru . Мой телефон мобильный 89508760167. Домашний 8(4712) 597229 Адрес Курская область, Курский район ,деревня Воронцово, дом 68 индекс 305501. С уважением Расулов А.В.