После Петра Великого,в Академии наук С.-Петербурга царило засилие иностранщины и всеобщая их ненависть к талантливому учёному М.В. Ломоносову, как к яркому представителю русского учёного в науке. В.И. Ламанский писал в доношении на М.В. Ломоносова: " Слова Ломоносова была для немцев академиков обидные не столько сами по себе, ибо немцы терпеливо переносят и не такие обиды, сколько потому, что их, немцев в России осмелился обидеть русский, сын простого русского мужика".
После Петра Великого,в Академии наук С.-Петербурга царило засилие иностранщины и всеобщая их ненависть к талантливому учёному М.В. Ломоносову, как к яркому представителю русского учёного в науке. В.И. Ламанский писал в доношении на М.В. Ломоносова: " Слова Ломоносова была для немцев академиков обидные не столько сами по себе, ибо немцы терпеливо переносят и не такие обиды, сколько потому, что их, немцев в России осмелился обидеть русский, сын простого русского мужика".
Материал представлен в сокращении. Полная версия -http://www.belrussia.ru/forum/viewtopic.php?p=24248#24248
Действующие лица и исполнители:
Ломоносов
Елизавета Петровна – императрица
Разумовский – князь, президент Академии наук
Екатерина Вторая – императрица
Теплов – придворный советник, асессор Академии наук
Шувалов – главный придворный советник
Барсов – корректор, работник придворной типографии
Попов – астроном
Головин – астроном, физик, математик
Головина – племянница Ломоносова
Место действия – Санкт-Петербург
Время действия – средина XVIII века
В сценах:
Придворные вельможи, члены Академии наук, студенты академии, семинаристы, лицеисты, работники типографии, разночинцы, горожане, крестьяне, поморы-рыболовы, моряки.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.
АКТ ПЕРВЫЙ
Рабочий кабинет Ломоносова. Шкафы с книгами. Большой рабочий стол с подсвечником и со свечами. На столе стопы книг, рукописные свистки, листы бумаги. На полу установлен большой глобус. На подоконнике телескоп, микроскоп, измерительные инструменты. Ломоносов сидит за рабочим столом пишет.
Входит Теплов, с пакетом письма в руках.
ТЕПЛОВ. (Восклицает с порога.)
Ну, пляшите, Михайло Васильевич!..
Вам заморских принёс я вестей…
ЛОМОНОСОВ. (Жестом приглашает присесть в кресло.)
А, Григорий, мой друг Николаевич,
Добрый вестник хороших идей!
ТЕПЛОВ. (Располагается в кресле перед Ломоносовым, закинув нога на ногу, по европейской манере. Многозначительным жестом протягивает Ломоносову пакет с письмом.)
Я с письмом к Вам от Эйлера срочным, -
Отзыв всех Ваших славных идей!
Мне представился случай нарочный,
Чтоб Шумахер вас не упредил.
ЛОМОНОСОВ.
Мне приятно весьма и полезно,
Не знаком с ним Шумахер любезный;
Нас гнетут господа иноземцы,
Академией ведают немцы.
Достижений всех наших не знают,
И умышленно их умоляют.
Чтоб хулить меня, ищут, лишь повод,
Нет его, - измышляют такого.
В честь порочащих оных простраций, -
Нас в опеку отдать иностранцам.
Слал Шумахер пакет диссертаций,
Будто только лишь для аннотаций,
Слал он копии всех диссертаций.
Чтобы Эйлер, кто строгостью славен,
Труд мой критикой строгой ославил.
(Распечатывает письмо, бегло читает. Торжествующе восклицает.)
Но Шумахер ошибся нимало,
Вот что Эйлер в письме написал им
В канцелярию; слушай, Григорий,
Ты свидетель живой, им на горе.
(Громко читает, письмо от Эйлера.)
«Все они, диссертации эти,
Всех похвал выше, лучших на свете,
Хороши и весьма превосходны,
В деле нужны весьма и полезны.
И желать нужно для одобренья,
Академиям всем – откровенья;
Чтоб в науке решали вопросы,
Как Михайло решал Ломоносов…»
(Торжествующе машет письмом Эйлера перед Тепловым.)
Что ты скажешь на это, Григорий?
ТЕПЛОВ. (Резко встаёт с места. Говорит восторженно.)
Как я рад, что так дело выходит, -
Гениальный дух по миру ходит.
Стали признанны в мире учёных.
Академией Шумахер правит,
Но никто его в мире не славит.
ЛОМОНОСОВ.
Это так, но борьба остаётся,
Столь упорной за нашу науку,
Что за право служить ей, придётся
Перенесть нам прискорбную муку.
У себя не по собственной воле,
Мы изгои, Григорий, из-го-и…
ТЕПЛОВ. (С сожалением.)
Быть сподвижником Вам, я и рад бы,
Но сподвижником буду Вам слабым.
ЛОМОНОСОВ.
Что так, Гриша, быть может, ты струсил?
Твой отец истопник самый лучший.
Он в котельною пришёл за углями,
И с тех пор, стал котельщиком главным.
Потому ты и назван Тепловым,
(От котельной тепла, точным словом.)
Сам себе прорубил путь ты к знаньям,
При дворе ты высокого званья.
Нам ли их, иноземцев бояться, -
На родимой земле пресмыкаться?
ТЕПЛОВ.
Есть, Михайло Васильевич, тонкость,
Что, отнюдь, мной владеет не робость.
Шёл стезёю романса и песни,
Хоть умри я, но, тут же, - воскресни!..
ЛОМОНОСОВ. (Простодушно смеётся. Подходит к большому глобусу, вращает его.)
Вот, Григорий, что диво, то диво!
В Академии стало, так мило;
Только музыкой в ней не владеют…
Ба! Шумахер плясать не умеет.
Но, когда ты романсы разучишь,
Танцевать под романсы научишь…
(Начинает медленно вращать свой глобус.)
Подходил ли ты к глобусу, Гриша?
Видел: сколь велика Русь-то, Гриша?
Часть шестая всей нашей планеты,
Только нам па Руси места нету…
Ты лишь только подумай об этом,
Сразу станешь великим поэтом!
Есть ли дело важнее, чем это, -
На Руси стать великим поэтом?!
ТЕПЛОВ. (С ноткой обиды в голосе.)
Коль, Михайло Васильевич, знали б,
Статус мой, то Вы не упрекали б.
(Ломоносов простодушно смеётся.)
Не признали Вы птицу в полёте,
Оттого простодушно смеётесь…
ЛОМОНОСОВ. (Перестаёт смеяться. Подходит к Теплову вплотную. По дружески кладёт ему свою руку на плечо.)
Брат, прошу только, - не обижайся,
И от шуток моих не смущайся.
Коль шучу, мои шутки незлые,
Пусть дела наши будут святые.
Так откройся, - чего я не знаю?
Что за птица, что не замечаю?
ТЕПЛОВ.
Не скажу, что ей можно гордиться,
Но довольно заметная птица.
Наша славная императрица,
Наша Елизавета Петровна,
Разумовского прочит учиться:
Разуменья набраться чужого,
Оттого Разумовским зовётся,
Он учиться поедет за море,
Быть наставником мне доведётся,
Попечителем стать поневоле…
ЛОМОНОСОВ.
Погоди, слышал я: по Европам
Едет некий Иван Обидовский,
Лет осьмнадцать ему, ещё отрок…
ТЕПЛОВ.
Вот он самый, есть граф Разумовский.
ЛОМОНОСОВ. (Не скрывая удивления.)
Но о графе таком я не слышал,
Знать не знаю о графе я оном…
ТЕПЛОВ.
С Украинских окраин он родом,
Вышел случай, и граф новый вышел.
Есть казачий там хутор Лемеши,
Пас волов он, и в хоре был певчим.
ЛОМОНОСАВ.
Всё, Григорий, ни слова мне боле,
Стал слугой пастуха поневоле.
ТЕПЛОВ.
Но не кончена повесть об этом, -
В Академии стал президентом…
ЛОМОНОСОВ. (Медленно опускается в своё кресло, с расширенными во всё лицо глазами.)
Не шути так, Григорий, со мною,
Я от шуток таких онемею.
Впрочем, нашим заведывать стадом,
Свой пастух, это то, что нам надо!..
Пособлять ему станем отменно,
То во благо нам всенепременно!..
(Теплов и Ломоносов от души смеются. Теплов уходит.)
Вот дела, так дела, Русь-царица,
Невозможно тебе не дивиться!..
Конец первого акта.
