Найдено научных статей и публикаций: 60
31.
Экономический интерес наемного работника и заработная плата как основная форма его раелизации
Тютюгина Светлана Геннадьевна
Тютюгина С.Г. Экономический интерес наемного работника и заработная плата как основная форма его раелизации : автореф. дис. ... канд. экон. наук : 08.00.01. - M, 2009.
Тютюгина С.Г. Экономический интерес наемного работника и заработная плата как основная форма его раелизации : автореф. дис. ... канд. экон. наук : 08.00.01. - M, 2009.
32.
Уголовно-правовая характеристика невыплаты заработной платы
Кокорин Дмитрий Леонидович
Кокорин Д.Л. Уголовно-правовая характеристика невыплаты заработной платы : автореф. дис. ... канд. юр. наук : 12.00.08. - M, 2009.
Кокорин Д.Л. Уголовно-правовая характеристика невыплаты заработной платы : автореф. дис. ... канд. юр. наук : 12.00.08. - M, 2009.
33.
Факторы межрегиональных различий в заработной плате в россии
Ощепков Алексей Юрьевич
Ощепков А.Ю. Факторы межрегиональных различий в заработной плате в России : автореф. дис. ... канд. экон. наук : 08.00.05. - M, 2009.
Ощепков А.Ю. Факторы межрегиональных различий в заработной плате в России : автореф. дис. ... канд. экон. наук : 08.00.05. - M, 2009.
34.
Метод проектирования печатных плат с нормированным волновым сопротивлением для устройств вычислительной техники
Соловьев Александр Викторович
Соловьев А.В. Метод проектирования печатных плат с нормированным волновым сопротивлением для устройств вычислительной техники : автореф. дис. ... канд. техн. наук : 05.13.05. - M, 2009.
Соловьев А.В. Метод проектирования печатных плат с нормированным волновым сопротивлением для устройств вычислительной техники : автореф. дис. ... канд. техн. наук : 05.13.05. - M, 2009.
35.
Диагностика системных плат промышленных и персональных компьютеров (публикация автора на scipeople)
Игорь Шакирович Невлюдов, Богдан Алексеевич Шостак, Елена Владиславовна Фомовская, Алиса Сергеевна Крымова
- Східно-Європейський журнал передових технологій , 2012
У даній роботі проаналізовані різні методи діагностики системних плат. У результаті запропоновані програмно-апаратні засоби для реалізації методу поелементного діагностування в системних платах промислових і персональних комп'ютерів (СПППК).
У даній роботі проаналізовані різні методи діагностики системних плат. У результаті запропоновані програмно-апаратні засоби для реалізації методу поелементного діагностування в системних платах промислових і персональних комп'ютерів (СПППК).
Игорь Шакирович Невлюдов, Богдан Алексеевич Шостак, Елена Владиславовна Фомовская, Алиса Сергеевна Крымова Диагностика системных плат промышленных и персональных компьютеров // Східно-Європейський журнал передових технологій, Vol. 4, Issue 9, 2012, pp. 7-11
Игорь Шакирович Невлюдов, Богдан Алексеевич Шостак, Елена Владиславовна Фомовская, Алиса Сергеевна Крымова Диагностика системных плат промышленных и персональных компьютеров // Східно-Європейський журнал передових технологій, Vol. 4, Issue 9, 2012, pp. 7-11
36.
Регулирование вещных отношений в древнеяпонском праве (публикация автора на scipeople)
Суровень Д.А.
- Право. Законодательство. Личность. Вып. 3-й. Саратов: Изд-во ГОУ ВПО “Саратовская государственная академия права”, 2008. С.126-138. , 2008
Исследование институтов вещного права в древней Японии
Исследование институтов вещного права в древней Японии
Суровень Д.А. к.и.н., доцент кафедры истории государства и права Уральской государственной юридической академии Екатеринбург РЕГУЛИРОВАНИЕ ВЕЩНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ДРЕВНЕЯПОНСКОМ ПРАВЕ Категории вещей По имеющимся в нашем распоряжении материалам невозможно проследить какое-либо деление вещей в древнеяпонском праве. Можно только говорить о противопоставление земли всем остальным вещам. Это видно из особого прядка правового регулирования, применяемого к земельным участкам. Связано это противопоставление с тем, что земля, как основное средство производства, имела особый порядок правового регулирования. И проявлялось это, прежде всего, в том, что в период древности иметь землю в собственности могли только члены общины – полноправные свободные. В своде законов «Тайхор¯ё» регулированию поземельных отношений посвящён IX-й закон “Земельные наделы”, состоящий из тридцати семи статей. В «Тайхō-рицу» употребляется понятие “потерянная вещь” (др.-яп. ранвимоту, яп. ранъимоцу, ранъибуцу) , которое К.А.Попов переводит ещё как “бесхозная вещь”. Однако китайский термин лáн-ú-ỳ (яп. ранъимоцу/ ранъибуцу) имеет значение “потеря, потерянная (забытая) вещь” и не имеет значения “бесхозная вещь”. Этим вещам посвящена 15-я статья XXVIII-го закона «Тайхō-рё». «Если будут найдены бесхозные [потерянные – С.Д.] вещи (ранъибуцу), то всегда надлежит отправлять [их] в ближайшее казенное ведомство. Если [вещи] найдены в городе, то отправлять [их] в городское ведомство. Если [вещи] найдены дозором штаба дворцовой охраны, то отправлять [их] в соответствующий штаб. Найденные вещи всегда выставлять за воротами. Если [их] опознает хозяин, то после рассмотрения [его] письменного заявления, подтвержденного гарантами [т.е. поручителями – С.Д.], вернуть ему [вещи]. Даже без письменного заявления, но при наличии значительных и явных доказательств, следовать тому же. Если по прошествии 30 дней не будет хозяина, [их] опознавшего, то сдать [вещи] на склад, а [их] вид описать и вывесить уведомление на воротах. Если по прошествии полного года не будет хозяина, [их] опознавшего, то конфисковывать [вещи] в казну. Затем составить опись, доложить Государственному совету и запросить [его] указаний. Если после конфискации при наличии в данное время этих вещей придёт [их] хозяин, опознает [вещи] и [представит] явные доказательства, то вернуть ему [вещи]» [Тайхō-рё, XXVIII, ст.15]. Потерянным вещам (яп. ранъибуцу) посвящена 24-я статья XXIII закона, определявшая действия чиновников в случае их обнаружения. 23-я статья особо оговаривает ситуацию с приблудным скотом (яп. рантику) , считающимся потерянным имуществом. Районы захоронений (яп. т¯ёикинай) относились к вещам, изъятым из гражданского оборота. Территория государева захоронения считалась заповедной, имела какое-то ограждение. «…В районе захоронения [яп. т¯ёикинай – С.Д.] запрещается рыть могилы, возделывать почву, пасти скот и рубить лес» [Тайхō-рё, XXVI, ст.1 «Охрана усыпальниц»]. К вещам, ограниченным в обороте, относилось оружие. «Луки, стрелы [и другое] оружие никогда нельзя продавать варварам (сёбан). На восточных и северных окраинах [т.е. там, где жили варвары эмиси/ айны – С.Д.] [страны] нельзя сооружать кузницы (тэцуя) » [т.е. мастерские, где производилось оружие] [Тайхō-рё, XXVII, ст. 6 Торговля оружием]. Понятие и содержание права собственности Каждому типу производственных отношений соответствует определенный тип собственности. Право собственности во всякой системе права является центральным правовым институтом, предопределяющим характер всех других институтов частного права (договоров, семьи, наследования). Однако выработка понятия права собственности происходило весьма медленно. В древний период в японском праве понятия (то есть определения) права собственности не было. Однако, исходя из сведений, которые даны в древнеяпонских источниках, можно утверждать, что право собственности – это наиболее абсолютное господство лица над вещью. В данном случае слово “наиболее” означает: с одной стороны, что собственник вещи (яп. сисю в «Тайхō-рё») обладал наибольшим комплексом прав на вещь, больше которого никто иметь не мог; с другой стороны, слово “наиболее” означало наличие определенных ограничений прав собственника, устанавливаемых правовыми обычаями, законами в интересах общества и отдельных лиц. Просто “абсолютного права” в древней Японии, так же как и везде в мире, не существовало. Примером таких ограничений, установленных законом, может послужить содержание ст.23 «Меры против буйства домашних животных» XXX закона в «Тайхō-рё»: «Что касается домашнего скота, то если [бык] бодает (тэй) людей, то срезать [ему] оба рога. Если [вол, лошадь] лягают людей, то стреножить (хан) их. Если [собака] кусает людей, то подрезать [ей] оба уха. Если появится бешеная собака, то разрешается убить [её] на месте» [Тайхō-рё, XXX, ст.23]. Существование в древнеяпонском сервитутных прав так же ограничивало права собственника вещи. В нарративных источниках даётся описание ситуаций, при которых реализовывались отдельные правомочия собственника. Путём анализа материалов древнеяпонских источников можно выделить следующие правомочия собственника. 1) Право распоряжаться, т.е. определять юридическую судьбу вещи. Так, реализуя это право, собственники продавали, дарили, меняли, передавали в наём и в ссуду, отдавали в залог, давали взаймы своё имущество. 2) Право владеть, т.е. фактически обладать вещью, относясь к ней как к своей. Нарративные источники и Законы «Тайхō-рё» указывают, что собственники владели различными вещами, такими как земля, строения, рабы, домашний скот и другое имущество [Тайхō-рё, XXX, ст.18]. 3) Право пользоваться, т.е. использовать для себя полезные качества вещи. Реализация этого правомочия наиболее часто упоминается в источниках. «Горное поле Та… это большое и широкое поле с плодородной почвой и очень удобное для разработки. В древнее время один местный крестьянин [земледелец – С.Д.] на этом поле возделал много рисовых полей; [собрал урожай], а рис, оставшийся сверх нужного для еды, он бросил на межах» [Бунго-фудоки, уезд Хаями, горное поле Та]. «…Предок корейского рода Карахито-ямамура, [по имени] Наранокотинокана, получив этот участок земли, разрабатывал его, а на участке оказались кусты травы, корни которой имели сильный запах (кусакарики); поэтому деревню и назвали Кусаками» [Харима-фудоки, уезд Сикама, село Коти, деревня Кусаками]. «В древнее время в уезде Кусу провинции Бунго было одно широкое целинное поле. Некий человек, живший в уезде Ōкита, пришел на это поле, возвел жилище, возделал это поле и стал там жить» [Фрагменты Бунго-фудоки, цель для стрельбы из лука – рисовые лепёшки]. В правление Кэйтая (507-531) общинник возделал целинное поле: «…во времена правления царя, [обитавшего] во дворце Иварэнотамахо и правившего оттуда восемью великими островами, жил [один] человек. Это был Матати из рода Яхадзу. Он расчистил равнину Асихара… разработал и превратил её в новые поливные поля… Тогда было поднято свыше 10 токоро целины…» [Хитати-фудоки, уезд Намэката, равнина Асихара]. 4) Право получать плоды и доходы от вещи. Хозяева полей выращивали и собирали рис [Бунго-фудоки, уезд Хаями, пик Куби, горное поле Та]. Дети рабыни поступали в собственность её господина: «Если раб и рабыня из двух [разных] семей убегут вместе и у них родится мальчик или девочка, то [дети] должны всегда относится к линии матери» [Тайхō-рё, XXVIII, ст.14]. Таким образом, дети рабыни считались приплодом её собственника. 5) Право истребовать вещь при помощи иска из обладания другого лица. Подразумевалось, что любая вещь должна находиться у человека на законных основаниях. За присвоение чужого имущества следовало наказание. Особое значение имело право собственности на землю, так как земля являлась основным средством производства. К тому же, в древнем праве наличие права собственности на землю давало обладание статусом гражданства. Собственник земли обозначался понятием “хозяин поля” (др.-яп. та-нуси). Для обозначения границ земельного участка использовалась изгородь («хозяин поля обнёс его изгородью» ). Кроме того, для этих целей использовалось огораживание полей веревкой из рисовой соломы [см.: Харима-фудоки, уезд Камудзаки, село Тада, горное поле Овати]. Подобная веревка (яп. симэ), завязанная жгутом, стала знаком запрета, ею огораживали от посторонних рисовые поля. В данный период рисовая веревка сделалась просто символом собственности. Отсюда появился термин “запретные поля” (яп. симэну) , то есть поля, оцепленные священными рисовыми веревками в знак запрета ступать на них посторонним. В своде «Тайхō-рё» частные земли были обозначены термином сити [Тайхō-рё, XXX, ст.22]. О том, что земля находилась в частной собственности, говорят следующие факты. Во-первых, земля дарилась. В земельном праве договор дарения является одним из оснований для возникновения права собственности. Если землю подарили, то, следовательно, она находится в частной собственности, так как при помощи дарения передается и приобретается весь комплекс прав на вещь, т.е. право собственности. К данному основанию для возникновения права собственности в источниках примыкает такой способ приобретения права собственности как приобретение права собственности распоряжением властей. Чаще всего в источниках говорится о тех ситуациях, когда дарителем в одних случаях и распорядителем в других выступал правитель. Отличия здесь между договором дарения и способом приобретения права собственности распоряжением властей (помимо того, что первый – институт обязательственного права, а второй – институт вещного права) заключаются в следующем. При дарении государь дарил земли, являвшиеся его собственностью (и тем самым осуществлял правомочие собственника распоряжаться вещью, т.е. землями государственного сектора экономики, проистекающие из власти dominium). При распоряжении властей правитель передавал незанятые или завоёванные земли в чью-либо частную собственность, реализуя полномочия публичной, политической или, как её ещё называют, юрисдикционной власти – власти imperium. Упоминания в источниках о ситуациях, связанных с разными способами приобретения права собственности, свидетельствовали о существовании в Ямато частной собственности на землю. Способы приобретения права собственности 1) Приобретение права собственности распоряжением властей Первый пример: «…предок корейского рода Карахито-ямамура [южные корейцы из селения Яма-мура (досл. “Горного села”) – С.Д.], [по имени] Нара-но Коти-но Кана [Кана из рода Коти, что в Нара – С.Д.], получив [яп. укэру – С.Д.] этот участок земли, разрабатывал его…» [Харима-фудоки, уезд Сикама, деревня Кусаками]. Другой случай: «Во времена царя Удзи [Удзи-но сумэра-микото , 415-417 годы испр. хрон., сын государя Хомуда/ Одзина – С.Д.] два предка мурадзи Удзи, [по имени] Этаканаси [досл. “старший брат Таканаси” – С.Д.] и Ототаканаси [досл. “младший брат Таканаси – С.Д.], выпросили [яп. коу – С.Д.] себе [участок земли] в Ёфуто, что [на землях] деревни Ōта…» [Харима-фудоки, уезд Иибо, деревня Ōта, поле Ōко]. «…Во времена царя, правившего Поднебесной из дворца Такацу, что в Нанива [Ōсадзаки/ Нинтоку, ок. 418–425/427 годы испр. хрон. – С.Д.] Асабэнокими, житель Кума из Хюга… Он обратился [к царю] с просьбой выделить ему место для разведения (кау) кабанов, и царь даровал [яп. тамау – С.Д.] ему эту местность… Икаи» (Икаи-но – досл. “поле разведения кабанов”) [Харима-фудоки, уезд Камо, горное поле Икаи]. Во всех приведенных выше примерах лица приобрели право собственности на землю распоряжением властей. 2) Приобретение права собственности захватом бесхозной вещи Наиболее распространенным случаем данного способа являлось приобретение права собственности на целинные земли. «В древнее время в уезде Кусу провинции Бунго было одно широкое целинное поле. Некий человек, живший в уезде Ōкита, пришел на это поле, возвел жилище, возделал это поле и стал там жить» [Фрагменты Бунго-фудоки, цель для стрельбы из лука – рисовые лепёшки]. В правление Кэйтая (507-531) общинник возделал целинное поле: «…во времена правления царя, [обитавшего] во дворце Иварэ-но Тамахо и правившего оттуда восемью великими островами, жил [один] человек. Это был Матати из рода Яхадзу. Он расчистил равнину Асихара … разработал [яп. комбяку, кит. кˇэнь-пù – досл. “поднял новь” – С.Д.] и превратил её в новые поливные поля…» Границы участка были обозначены рвом и шестом. «Тогда было поднято свыше 10 токоро целины…» [Хитати-фудоки, уезд Намэката, равнина Асихара]. Приобретение права собственности путем захвата бесхозной вещи активно применялось в отношении движимых вещей: при сборе даров природы, в том числе – при сборе бамбука , морской капусты ; получением добычи на охоте и на рыбалке ; ловлей диких лошадей. Право собственности приобреталось также находкой брошенной вещи (меча): «…когда Инуи из рода Томамибэ обрабатывал здесь поле, он нашел в земле этот меч…» [Харима-фудоки, уезд Саё, село Накацугава]. 3) Особым случаем являлась находка клада. Кладом считалась не любая вещь, а зарытые в земле или сокрытые иным способом деньги или ценные предметы, собственник которых не может быть установлен либо в силу закона утратил на них право. «Если на казенных землях найден клад (сюкудзобуцу) , то всегда отдавать [его] нашедшему человеку. Если [клад] найден человеком на частной земле (сити) , то разделить [его] пополам с владельцем земли [яп. дзи-нуси – досл. “хозяином земли” – С.Д.]. Если найдены древние предметы (коки) необычной выделки, то [их] отправить в казенное ведомство, которое должно выплатить [их] цену [нашедшему]» [Тайхō-рё, XXX, ст.22 «Клады»]. 4) Приобретение права собственности судебным решением. В случае спора о том, чьей собственностью является вещь, судья признавал право собственности за тем лицом, которое в судебном разбирательстве доказывало это. 5) Приобретение права собственности простой, неформальной передачей вещи. Этот способ часто использовался при совершении различных сделок, связанных с передачей права собственности от одного лица другому (при купле–продаже, мене, займе, дарении). 6) Приобретение права собственности переработкой или изготовлением вещи (яп. цукури) Примеры использования данного способа: выжигали соль ; ковали мечи, в том числе из песчаного железняка ; построили три судна , построили лодку: «…во времена царя, правившего Поднебесной из дворца Такацу, что в Нанива [Ōсадзаки/ Нинтоку, ок. 418-425/427 годы испр. хрон. – С.Д.], над колодцем росло камфорное дерево… Это камфорное дерево срубили и сделали из него лодку… (фунэ-ни цукуру) » [Фрагменты Харима-фудоки, Хаятори]; при Тэнти (662-671) построено судно: «…царь Ōми приказал кораблестроителям построить это большое судно в Иваки в провинции Митинооку для посылки экспедиции на розыски [новых] земель…» [Хитати-фудоки, уезд Касима, село Хама]; ткали ткани ; в том числе в царствование Мимаки (324-331 годы испр. хрон.): «…в правление царя Мимаки, дальний потомок Нагахатабэ [по имени] Татэ приехал из Мино в Кудзи, построил там ткацкую мастерскую и впервые начал ткать…» [Хитати-фудоки, уезд Кудзи, храм Нагахатабэ]; здесь же мы видим, что он построил ткацкую мастерскую; изготавливали дубины: «В древние времена царь, правивший Поднебесной из дворца Хисиро, что в Макимуку, [однажды] находился в своём походном шатре в Кутами. Собираясь покарать смертью цутикумо, [скрывавшихся] в каменных пещерах Нэдзуми, он приказал своим [подданным – С.Д.] нарубить деревьев камелии цубаки, наделать из них дубины и использовать их как оружие…» [Бунго-фудоки, уезд Наори, местность Цубаити и горное поле Тида]. По текстам древнеяпонских источников можно также проследить: 7) Приобретение права собственности соединением, смешением, слиянием вещей; и 8) Приобретение права собственности на плоды плодоносящей вещи Помимо частной собственности существовала государственная собственность (субъектом права собственности на которую выступал глава государства – правитель династии Ямато). Государственное имущество упоминается в древнеяпонских источниках и в разделах древнекитайских летописей, рассказывающих о Японии. Так, например, за некоторые преступления члены семьи преступника в качестве наказания становились государственными рабами. Это было в период Яматай (I-III века). «[Что касается их] нарушителей закона (кит. фаньфă) , [то у] легких преступников (кит. цūн-чжэ) берут в казну (кит. мэй – досл. “конфисковывают”) их жен и детей…» [Вэйчжи–вожэнь–чжуань, цз.30 С.27б (5а), 3; С.28а (5б), 9; см.: Сань-го-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во ]; «...у преступников отбирают жену с детьми в неволю» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Во)]; «[У] правонарушителей (кит. фаньфăчжэ) конфискуют (кит. мэй) [в казну, в рабство] жену [и] детей» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. В период Ямато (IV-VII века) этот источник рабства сохранялся. «За лёгкие преступления описывают семейство преступника в казну…» [Нань-ши, гл 79, IV]. «По тамошним обыкновениям... По воровству платят за покраденное; а кто не в состоянии заплатить, отдается в невольники» [Суй-шу, гл.81, VI; Sui-shu]. В Ямато формируется (параллельно общинному сектору экономики) государственный сектор на основе царского землевладения . Исследователи считают, что самой ранней формой государственной земельной собственности были ми-агата (“царские округа”), служившие основой, экономической базой монархической власти и формирующегося государственного аппарата. Но основной формой земельной собственности монарха стали “государевы поля” (мита), урожай с которых складывался и хранился в “государевых амбарах” (миякэ), управлявшихся особыми должностными лицами (миякэ-но цукаса/ миякэ-си – “управляющий государевым амбаром” и миякэ-но мурадзи – “глава [корпорации] государевых амбаров”). “Царские поля” обрабатывались земледельцами из корпорации неполноправных свободных табэ (“корпорации полей). Владение Понятия владения в древнеяпонских источниках нет. Но под владением также как и везде подразумевалось (1) фактическое обладание вещью, соединенное с (2) намерением относится к вещи как к своей. При прекращении фактического обладания вещью право владения прекращалось. При исчезновении намерения относиться к вещи как к своей – владение превращалось в держание. Виды владения Древнеяпонские источники дают сведения как о владении собственника (законном владении), так и о владении несобственника (незаконном владении). В свою очередь незаконное владение представлено добросовестным владением (полученным явно, без хитрости, насилия и обмана) и недобросовестным владением (“владением вора”, т.е. полученным тайно, скрыто, неявно, с хитростью, насилием и обманом). Нарративные источники приводят случаи возникновения недобросовестного владения: вор «…похитил эту корону с каменьями…». Часто крали оружие: в «Нихон-сёки» говорится – трижды «…похитили меч…». Косэ-но Токонэ 19-го дня 3-го месяца 646 года незаконно завладел чужим имуществом, отобрал лошадей. Закон VII «Тайхō-рицу» в статьях 10, 23-44, 46, 50-53 также описывает различные ситуации, при которых в результате хищения, возникало незаконное недобро-совестное владение. «Тайхō-рё» в IX законе «Земельные наделы» регулирует вопрос о земельных участках, находившихся в добросовестном владении: ранговые (идэн) [Тайхō-рё, IX, ст.4], должностные (сикибундэн/ сикидэн) [Тайхō-рё, IX, ст.5, 32], наградные (кōдэн) [Тайхō-рё, IX, 6], жалованные (сидэн/ бэттёкудэн) [Тайхō-рё, IX, ст.12]. Должностные и ранговые наделы давались во владение за службу и подлежали возврату по её окончании или лишении ранга [Тайхō-рё, IX, ст.8-9]. Наградные наделы передавались в наследственное пользование на несколько поколений (от одного до трёх поколений) [Тайхō-рё, IX, ст.6, 10]. Срок, на который передавались жалованные наделы, в законах не оговорён. Однако, исходя из исторической практики, исследователи предполагают их пожизненный характер. Держание Данный вид права на вещь (заключающийся в праве обладания чужой вещью), как можно судить по древнеяпонским источникам, также как и везде, возникал при договорах ссуды (договора временного безвозмездного пользования) и найма вещи. «…Люди берут [в ссуду – С.Д.] сосуды для приготовления пищи, но ударяют их о что-либо и разбивают. Хозяин же сосуда заставляет их совершить очищение» [берет возмещение ]. О том, что вещи находились у ссудополучателя и нанимателя в держании, говорило то, что он, фактически обладая вещью, не относился к ней как к своей. Об отсутствии намерения относиться к вещи как к своей свидетельствовали следующие факты: 1) вещь была получена на основании договора (если бы ссудополучатель не признавал права другого лица на эту вещь, то он не стал бы заключать с ним договор); 2) при найме вещи платят наемную плату (это было бы невозможно, если бы обладатель вещи не признавал прав другого лица на данную вещь); 3) защиту вещи в суде осуществлял собственник, а не держатель вещи. В законодательстве второй половины VII века и в «Тайхō-р¯ё» право держания было закреплено в статьях о подушных наделах (кубундэн) , лежавших в основе надельной системы [Тайхō-рё, IX, ст.3, 7, 13-14, 20-21, 23-24]. Земля такого надела находилась в собственности государства, но передавалась в обладание держателя. И, если держатель надела умирал, поле подлежало возвращению в казну [Тайхō-рё, IX, ст. 21, 22]. По этой же причине (собственность государства на землю) держатель не имел права продать свой надел. Обмен полей также запрещался [Тайхō-рё, IX, ст. 20, 25]. Право на чужую вещь: 1) Сервитуты Древнеяпонское право знало такой институт вещного права, как права на чужую вещь в виде права пользования чужой вещью в строго ограниченном законом порядке (сервитуты). Можно полагать, что первоначально эти правоотношения (соседские права), как это всегда было в древности, регламентировались правовыми обычаями. Законодательное регулирование сервитутные права получили во второй половине VII – начале VIII веков. «Случилось большое наводнение… тем, кто не мог сам выбраться из беды… разрешено ловить рыбу и рубить деревья в горах, лесах, прудах и болотах» [Нихон-сёки, св.30-й, Дзитō, 6-й год пр., 5-й вставной месяц, 3-й день]. То есть пострадавшим было разрешено пользоваться государственными угодьями. В «Тайхō-рё» говорится о таких видах городских сервитутов как “право вида” и “право света”: «При строительстве частных домов (ситэйтаку) нельзя возводить многоэтажных зданий и [нельзя] заслонять чужой дом» [Тайхō-рё, XX, ст.3 Строительство частных домов]. 2) Залоговое право В древнеяпонском праве на последнем этапе его развития на основе такого способа обеспечения обязательства как залог (относящегося к обязательственному праву) стал формироваться такой институт вещного права как залоговое право (право залогового кредитора распоряжаться чужой вещью). Возникновение такого права могло быть возможным только при следующих условиях: залоговый кредитор должен был получить право не только удерживать залоговую вещь до погашения долга, но и право реализовать залоговую вещь для покрытия долга, не зависимо от того, в чьём обладании она оказалась. Это вещное право было закреплено в «Своде законов Тайхō-рё». Залоговый кредитор (в случае неисполнения должником обязательства) мог реализовать (продать) заложенную вещь (с некоторыми ограничениями) [Тайхō-рё, XXX, ст.19]. Таким образом, относительное право обязательственных отношений превращалось в абсолютное право вещных отношений – кредитор получал защиту не только в случае нарушения обязательства должником, но и от других лиц, которые не были связаны с договором залога. См.: Свод законов “Тайхорё”. М.: Наука, 1985. Т.I. С.90-99 (далее: Свод законов…). 闌遺物 яп. ранвимоцу/ ранъибуцу – потерянный (бесхозный) предмет (вещь). – Свод законов “Тайхо рицу-рё”. М.: Наука, 1989. Т.III. С.102. Свод законов… Т.III. С.102. 闌遺物 кит. лáн-ú-ỳ – потеря, потерянная (забытая) вещь. – Большой китайско-русский словарь. М.: Наука, 1983. Т.III. С.149 (далее: БКРС). Свод законов «Тайхорё». М.: Наука, 1985. Т.II. С.127; 「凡得闌遺物者。皆送随近官司。在市得者。送市司。其衛府巡行得者。各送本衛。所得之物。皆懸於門外。有主識認者。験記責保還之。雖未有記案。但證拠灼然可験者亦準此。其経三十日無主認者収掌。仍録物色牌門。経一周無人認者。没官。録帳申官聴処分。没入之後。物猶見在。主来識認。證拠分明者還之。」 – Тайхō-Ёро-рицу-р¯ё (из серии Кокуси-тайкэй). Токио, б.г. С.308, строки 7-10 – С.309, строки 1-2. Свод законов… Т.II. С.97. 闌畜 яп. рантику – приблудный скот. – Свод законов… Т.II. С.239. Свод законов… Т.II. С.96. 兆域内 яп. тˉёикинай – досл. “в районе захоронения государя”. – Свод законов… Т.II. С.255. Там же. Т.II. С.194, прим. 4 к ст.1. Там же. Т.II. С.110. 諸蕃 яп. сёбан – досл. “все варвары”; уничижительное наименование всех неяпонцев. – Свод законов… Т.II. С.244. 鉄屋 яп. тэцу-я – кузница. Свод законов… Т.II. С.118. 私主 яп. сисю – частный владелец – хозяин–собственник. – Свод законов… Т.II. С.248. 觝 яп. тэй – бодаться. – Свод законов… Т.II. С.257. 絆 яп. хан/ ходасу – стреножить (лошадь, быка). – Свод законов… Т.II С.261. Свод законов… Т.II. С.156. См. далее. Свод законов… Т.II. С.154. Древние фудоки. М.: Наука, 1969. С.123. Древние фудоки. С.75-76. Древние фудоки. С.125. Древние фудоки. С.159, прим.6. Древние фудоки. С.41-42. Древние фудоки. С.122, 123. Свод законов… Т.II. С.127. 田主 яп. та-нуси – досл. “хозяин поля”. – Бунго-но куни-но фудоки // Фудоки (из серии «Бунгаку-тайкэй»). Токио, (б.г.). С. 37, строка 202; Древние фудоки. С.122. Древние фудоки. С.122; где 柵 яп. саку – огрàда, забóр, изгородь (ЯРУСИ. С.313). – Бунго-но куни-но фудо-ки // Фудоки. С. 37, строка 202. См.: Древние фудоки. C.99-100, 204, прим. 6. 注連野 яп. симэну; где 注連 яп. симэ – ритуальные украшения из плетённых соломенных верёвок. – ЯРС. С.507; 野 яп. ну – поле. Манъёсю: Избранное. М.: Наука, 1987. C.378, 379. 私地 яп. сити – частная земля. – Свод законов… Т.II. С.248. Свод законов… Т.II. С.156. Нихон-сёки: Анналы Японии. СПб.: Гиперион, 1997. Т.I. С.373, 386; Т.II. С.15, 18, 99. В гражданском праве обозначаемый термином assignatio. См.: Древние фудоки. С.249. 請 яп. укэру – принимать, получать; имеет также значение: 請 яп. коу – просить. – См.: ЯРУСИ. С.552. Древние фудоки. С.76; 「韓人ノ山村等ノ上祖 柞ノ巨智ノ賀那 請㆑此地 而 墾㆑田之時…」 – Харима-но куни-но фудоки // Фудоки. С.27, строки 212-213. В официальных списках правителей Ямато он правителем не считается. Акимото Китирō указывает, что ца-ревич Удзи-но вака-ирацуко (по «Нихон-сёки» один из сыновей государя Хомуда от наложницы Миянусияка-химэ), не стал правителем, уступив место своему старшему брату Ōсадзаки (Нинтоку). – Древние фудоки. С.258. О событиях его краткого царствования см.: Суровень Д.А. Политическая борьба в государстве Ямато и его внешнеполитические связи в 10-е – 20-е годы V века // Уральское востоковедение. Международный альма-нах. Екатеринбург: Изд-во Уральск. ун-та, 2007. Вып.2. С.4-10. Древние фудоки. С.258. О нём см.: Суровень Д.А. Развитие Японии в конце IV – начале V вв. // Уральское востоковедение: Междуна-родный альманах. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2005. Вып.1. С.8-45. 請 яп. коу – просить; имеет также значение: 請 яп. укэру – принимать, получать. – См.: ЯРУСИ. С.552. Древние фудоки. С.86; 「宇治天皇之世、宇治連等 遠祖 兄太加奈志・弟太加奈志ノ二人 請㆑大田村 与 富等地。」 – Харима-но куни-но фудоки // Фудоки. С.29, строки 609-610. О нём см.: Суровень Д.А. Политическая борьба в государстве Ямато и его внешнеполитические связи в 10-е – 20-е годы V века. С.4-24. Древние фудоки. С.105-106; 「…難波高津宮御宇天皇之世、日向ノ肥人ノ朝戸君… 求申仰 仍所賜㆑此処 而 放㆑飼猪… 猪飼野。」 – Харима-но куни-но фудоки // Фудоки. С.34, строки 213-214. Древние фудоки. С.125. Древние фудоки. С.159, прим.6. 墾闢 яп. комбяку, кит. кˇэнь-пù – досл. “поднял новь”. – БКРС. Т.II. С.124. Древние фудоки. С.41-42; 「…石村玉穂宮ノ大八洲所馭天皇之世、有㆑人 箭括氏ノ麻多智。…葦原ハ 墾闢 新治田。…乃 至㆑山口、標■置㆑堺堀。…発耕㆑田一十町余。」 – Хитати-но куни-но фудоки // Фудоки. С.5, строки 405-412. Древние фудоки. С.104. Древние фудоки. С.120. Древние фудоки. С.36, 40, 59, 80, 84, 89, 91, Древние фудоки. С.38, 137. Древние фудоки. С.43, 43. Древние фудоки. С.93. 宿蔵物 яп. сюкудзобуцу – досл. “давнишние сохранённые вещи”; клад. 私地 яп. сити – частная земля. – Свод законов… Т.II. С.248. 地主 яп. дзи-нуси – досл. “хозяин земли”; землевладелец. – ЯРС. С.194. 古器 яп. коки; сокр. от кокибуцу 古器物 – древний предмет. – Свод законов… Т.II. С.231. Свод законов… Т.II. С.156; 「凡 於 官地 得㆑宿蔵物 者、皆 入得㆑人。於 他人 私地 得、与㆑地主中分之。得㆑古器 形製異 者、悉送㆑官、酬㆑直。」 – Тайхō-Ёро-р¯ё. С.338, строки 1-3. 作 яп. цукури – досл. “изготовление”. Древние фудоки. С.40. Древние фудоки. С.50, 50. Древние фудоки. С.49. Древние фудоки. С.214. Древние фудоки. С.110-111. Древние фудоки. С.50. Древние фудоки. С.55. Древние фудоки. С.56. Древние фудоки. С.56. Древние фудоки. С.119. 犯法 кит. фань-фă – нарушать закон, правонарушение; противозаконный. – БКРС. Т.IV. С.324. 沒 “берут в казну”; здесь использован иероглиф мэй – быть изъятым; отбирать; конфисковывать, реквизиро-вать. – БКРС. T.III. C.1033. 「其犯法 輕者 沒㆑其妻子。」 Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М.: Изд. вост. лит., 1961. C.247. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшее время. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. T.II. C.35; см.: Саэки Ю. Кодай-кокка-но синсэй// Нихон-рэкйси. 1969, № 254. C.73; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. М.: Наука, 1980. C.86, 88; Воробьев М.В. Некоторые формы зависимости в древней Японии// Проблемы социальных отношений и форм зависимости на древнем Востоке. М.: Наука, 1984. C.242. 「犯法者 沒㆑其妻子、…」 – Фань Е. Хоу-хань-шу. Пекин, 2000. С.822. Бичурин Н.Я. Собрание сведений… Т.II. С.44. Бичурин Н.Я. Собрание сведений… Т.II. С.95-96; Sources of Japanese traditions. NY.-L., 1965. Vol. I. P.9-10; Japan in the Chinese dynastic histories. South Pasadena, 1951. P.30-31. Воробьев М.В. Государство и общественное производство в Японии до середины VII века// Государство и социальные структуры на древнем Востоке. М.: Наука, 1989. С.132-154. Подробнее см.: Суровень Д.А. Проблемы царствования в Ямато правителя Икумэ (Суйнина) // Античная древность и средние века. Екатеринбург, 1998. С.197-210. Кодзики: Записи о деяниях древности. СПб.: Шар, 1994. Т.II. С.190. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.153, 153, 153. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.152. Свод законов… Т.III. С.51, 56-67. 位田 яп. идэн – ранговый надел. – Свод законов… Т.I. С.309. 職分田 яп. сикибундэн/ 職田 сикидэн – должностной надел. - Свод законов… Т.I. С.338. 功田 яп. кōдэн – наградной надел. – Свод законов… Т.I. С.313. 賜田 яп. сидэн – жалованный надел; или 別勅田 яп. бэттёкудэн – досл. “рисовые поля, [даруемые] осо-бым императорским указом”. – Свод законов… Т.I. С.247, 292, 338. Свод законов… Т.III. С.92-93. Исключение составлял надел за «великие заслуги» (яп. дайкō 大功) – он предоставлялся в пользование на-вечно [Тайхō-рё, IX, ст.6]. – Свод законов… Т.I. С.92. Конрад Н.И. Надельная система в Японии// Избранные труды: история. М., 1974. С.106. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.158, 346, прим. 93. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. см. С.346, прим. 93. 口分田 яп. кубундэн – подушный надел. – Свод законов… Т.I. С.315. Свод законов… Т.I. С.95. Свод законов… Т.I. С.95, 96. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.286. 私邸宅 яп. си-тэйтаку; где 私 яп. си – частный, личный; 邸宅 яп. тэйтаку – особняк, дом. – ЯРС. С.577. Свод законов… Т.II. С.52. Свод законов… Т.II. С.155.
Суровень Д.А. к.и.н., доцент кафедры истории государства и права Уральской государственной юридической академии Екатеринбург РЕГУЛИРОВАНИЕ ВЕЩНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ДРЕВНЕЯПОНСКОМ ПРАВЕ Категории вещей По имеющимся в нашем распоряжении материалам невозможно проследить какое-либо деление вещей в древнеяпонском праве. Можно только говорить о противопоставление земли всем остальным вещам. Это видно из особого прядка правового регулирования, применяемого к земельным участкам. Связано это противопоставление с тем, что земля, как основное средство производства, имела особый порядок правового регулирования. И проявлялось это, прежде всего, в том, что в период древности иметь землю в собственности могли только члены общины – полноправные свободные. В своде законов «Тайхор¯ё» регулированию поземельных отношений посвящён IX-й закон “Земельные наделы”, состоящий из тридцати семи статей. В «Тайхō-рицу» употребляется понятие “потерянная вещь” (др.-яп. ранвимоту, яп. ранъимоцу, ранъибуцу) , которое К.А.Попов переводит ещё как “бесхозная вещь”. Однако китайский термин лáн-ú-ỳ (яп. ранъимоцу/ ранъибуцу) имеет значение “потеря, потерянная (забытая) вещь” и не имеет значения “бесхозная вещь”. Этим вещам посвящена 15-я статья XXVIII-го закона «Тайхō-рё». «Если будут найдены бесхозные [потерянные – С.Д.] вещи (ранъибуцу), то всегда надлежит отправлять [их] в ближайшее казенное ведомство. Если [вещи] найдены в городе, то отправлять [их] в городское ведомство. Если [вещи] найдены дозором штаба дворцовой охраны, то отправлять [их] в соответствующий штаб. Найденные вещи всегда выставлять за воротами. Если [их] опознает хозяин, то после рассмотрения [его] письменного заявления, подтвержденного гарантами [т.е. поручителями – С.Д.], вернуть ему [вещи]. Даже без письменного заявления, но при наличии значительных и явных доказательств, следовать тому же. Если по прошествии 30 дней не будет хозяина, [их] опознавшего, то сдать [вещи] на склад, а [их] вид описать и вывесить уведомление на воротах. Если по прошествии полного года не будет хозяина, [их] опознавшего, то конфисковывать [вещи] в казну. Затем составить опись, доложить Государственному совету и запросить [его] указаний. Если после конфискации при наличии в данное время этих вещей придёт [их] хозяин, опознает [вещи] и [представит] явные доказательства, то вернуть ему [вещи]» [Тайхō-рё, XXVIII, ст.15]. Потерянным вещам (яп. ранъибуцу) посвящена 24-я статья XXIII закона, определявшая действия чиновников в случае их обнаружения. 23-я статья особо оговаривает ситуацию с приблудным скотом (яп. рантику) , считающимся потерянным имуществом. Районы захоронений (яп. т¯ёикинай) относились к вещам, изъятым из гражданского оборота. Территория государева захоронения считалась заповедной, имела какое-то ограждение. «…В районе захоронения [яп. т¯ёикинай – С.Д.] запрещается рыть могилы, возделывать почву, пасти скот и рубить лес» [Тайхō-рё, XXVI, ст.1 «Охрана усыпальниц»]. К вещам, ограниченным в обороте, относилось оружие. «Луки, стрелы [и другое] оружие никогда нельзя продавать варварам (сёбан). На восточных и северных окраинах [т.е. там, где жили варвары эмиси/ айны – С.Д.] [страны] нельзя сооружать кузницы (тэцуя) » [т.е. мастерские, где производилось оружие] [Тайхō-рё, XXVII, ст. 6 Торговля оружием]. Понятие и содержание права собственности Каждому типу производственных отношений соответствует определенный тип собственности. Право собственности во всякой системе права является центральным правовым институтом, предопределяющим характер всех других институтов частного права (договоров, семьи, наследования). Однако выработка понятия права собственности происходило весьма медленно. В древний период в японском праве понятия (то есть определения) права собственности не было. Однако, исходя из сведений, которые даны в древнеяпонских источниках, можно утверждать, что право собственности – это наиболее абсолютное господство лица над вещью. В данном случае слово “наиболее” означает: с одной стороны, что собственник вещи (яп. сисю в «Тайхō-рё») обладал наибольшим комплексом прав на вещь, больше которого никто иметь не мог; с другой стороны, слово “наиболее” означало наличие определенных ограничений прав собственника, устанавливаемых правовыми обычаями, законами в интересах общества и отдельных лиц. Просто “абсолютного права” в древней Японии, так же как и везде в мире, не существовало. Примером таких ограничений, установленных законом, может послужить содержание ст.23 «Меры против буйства домашних животных» XXX закона в «Тайхō-рё»: «Что касается домашнего скота, то если [бык] бодает (тэй) людей, то срезать [ему] оба рога. Если [вол, лошадь] лягают людей, то стреножить (хан) их. Если [собака] кусает людей, то подрезать [ей] оба уха. Если появится бешеная собака, то разрешается убить [её] на месте» [Тайхō-рё, XXX, ст.23]. Существование в древнеяпонском сервитутных прав так же ограничивало права собственника вещи. В нарративных источниках даётся описание ситуаций, при которых реализовывались отдельные правомочия собственника. Путём анализа материалов древнеяпонских источников можно выделить следующие правомочия собственника. 1) Право распоряжаться, т.е. определять юридическую судьбу вещи. Так, реализуя это право, собственники продавали, дарили, меняли, передавали в наём и в ссуду, отдавали в залог, давали взаймы своё имущество. 2) Право владеть, т.е. фактически обладать вещью, относясь к ней как к своей. Нарративные источники и Законы «Тайхō-рё» указывают, что собственники владели различными вещами, такими как земля, строения, рабы, домашний скот и другое имущество [Тайхō-рё, XXX, ст.18]. 3) Право пользоваться, т.е. использовать для себя полезные качества вещи. Реализация этого правомочия наиболее часто упоминается в источниках. «Горное поле Та… это большое и широкое поле с плодородной почвой и очень удобное для разработки. В древнее время один местный крестьянин [земледелец – С.Д.] на этом поле возделал много рисовых полей; [собрал урожай], а рис, оставшийся сверх нужного для еды, он бросил на межах» [Бунго-фудоки, уезд Хаями, горное поле Та]. «…Предок корейского рода Карахито-ямамура, [по имени] Наранокотинокана, получив этот участок земли, разрабатывал его, а на участке оказались кусты травы, корни которой имели сильный запах (кусакарики); поэтому деревню и назвали Кусаками» [Харима-фудоки, уезд Сикама, село Коти, деревня Кусаками]. «В древнее время в уезде Кусу провинции Бунго было одно широкое целинное поле. Некий человек, живший в уезде Ōкита, пришел на это поле, возвел жилище, возделал это поле и стал там жить» [Фрагменты Бунго-фудоки, цель для стрельбы из лука – рисовые лепёшки]. В правление Кэйтая (507-531) общинник возделал целинное поле: «…во времена правления царя, [обитавшего] во дворце Иварэнотамахо и правившего оттуда восемью великими островами, жил [один] человек. Это был Матати из рода Яхадзу. Он расчистил равнину Асихара… разработал и превратил её в новые поливные поля… Тогда было поднято свыше 10 токоро целины…» [Хитати-фудоки, уезд Намэката, равнина Асихара]. 4) Право получать плоды и доходы от вещи. Хозяева полей выращивали и собирали рис [Бунго-фудоки, уезд Хаями, пик Куби, горное поле Та]. Дети рабыни поступали в собственность её господина: «Если раб и рабыня из двух [разных] семей убегут вместе и у них родится мальчик или девочка, то [дети] должны всегда относится к линии матери» [Тайхō-рё, XXVIII, ст.14]. Таким образом, дети рабыни считались приплодом её собственника. 5) Право истребовать вещь при помощи иска из обладания другого лица. Подразумевалось, что любая вещь должна находиться у человека на законных основаниях. За присвоение чужого имущества следовало наказание. Особое значение имело право собственности на землю, так как земля являлась основным средством производства. К тому же, в древнем праве наличие права собственности на землю давало обладание статусом гражданства. Собственник земли обозначался понятием “хозяин поля” (др.-яп. та-нуси). Для обозначения границ земельного участка использовалась изгородь («хозяин поля обнёс его изгородью» ). Кроме того, для этих целей использовалось огораживание полей веревкой из рисовой соломы [см.: Харима-фудоки, уезд Камудзаки, село Тада, горное поле Овати]. Подобная веревка (яп. симэ), завязанная жгутом, стала знаком запрета, ею огораживали от посторонних рисовые поля. В данный период рисовая веревка сделалась просто символом собственности. Отсюда появился термин “запретные поля” (яп. симэну) , то есть поля, оцепленные священными рисовыми веревками в знак запрета ступать на них посторонним. В своде «Тайхō-рё» частные земли были обозначены термином сити [Тайхō-рё, XXX, ст.22]. О том, что земля находилась в частной собственности, говорят следующие факты. Во-первых, земля дарилась. В земельном праве договор дарения является одним из оснований для возникновения права собственности. Если землю подарили, то, следовательно, она находится в частной собственности, так как при помощи дарения передается и приобретается весь комплекс прав на вещь, т.е. право собственности. К данному основанию для возникновения права собственности в источниках примыкает такой способ приобретения права собственности как приобретение права собственности распоряжением властей. Чаще всего в источниках говорится о тех ситуациях, когда дарителем в одних случаях и распорядителем в других выступал правитель. Отличия здесь между договором дарения и способом приобретения права собственности распоряжением властей (помимо того, что первый – институт обязательственного права, а второй – институт вещного права) заключаются в следующем. При дарении государь дарил земли, являвшиеся его собственностью (и тем самым осуществлял правомочие собственника распоряжаться вещью, т.е. землями государственного сектора экономики, проистекающие из власти dominium). При распоряжении властей правитель передавал незанятые или завоёванные земли в чью-либо частную собственность, реализуя полномочия публичной, политической или, как её ещё называют, юрисдикционной власти – власти imperium. Упоминания в источниках о ситуациях, связанных с разными способами приобретения права собственности, свидетельствовали о существовании в Ямато частной собственности на землю. Способы приобретения права собственности 1) Приобретение права собственности распоряжением властей Первый пример: «…предок корейского рода Карахито-ямамура [южные корейцы из селения Яма-мура (досл. “Горного села”) – С.Д.], [по имени] Нара-но Коти-но Кана [Кана из рода Коти, что в Нара – С.Д.], получив [яп. укэру – С.Д.] этот участок земли, разрабатывал его…» [Харима-фудоки, уезд Сикама, деревня Кусаками]. Другой случай: «Во времена царя Удзи [Удзи-но сумэра-микото , 415-417 годы испр. хрон., сын государя Хомуда/ Одзина – С.Д.] два предка мурадзи Удзи, [по имени] Этаканаси [досл. “старший брат Таканаси” – С.Д.] и Ототаканаси [досл. “младший брат Таканаси – С.Д.], выпросили [яп. коу – С.Д.] себе [участок земли] в Ёфуто, что [на землях] деревни Ōта…» [Харима-фудоки, уезд Иибо, деревня Ōта, поле Ōко]. «…Во времена царя, правившего Поднебесной из дворца Такацу, что в Нанива [Ōсадзаки/ Нинтоку, ок. 418–425/427 годы испр. хрон. – С.Д.] Асабэнокими, житель Кума из Хюга… Он обратился [к царю] с просьбой выделить ему место для разведения (кау) кабанов, и царь даровал [яп. тамау – С.Д.] ему эту местность… Икаи» (Икаи-но – досл. “поле разведения кабанов”) [Харима-фудоки, уезд Камо, горное поле Икаи]. Во всех приведенных выше примерах лица приобрели право собственности на землю распоряжением властей. 2) Приобретение права собственности захватом бесхозной вещи Наиболее распространенным случаем данного способа являлось приобретение права собственности на целинные земли. «В древнее время в уезде Кусу провинции Бунго было одно широкое целинное поле. Некий человек, живший в уезде Ōкита, пришел на это поле, возвел жилище, возделал это поле и стал там жить» [Фрагменты Бунго-фудоки, цель для стрельбы из лука – рисовые лепёшки]. В правление Кэйтая (507-531) общинник возделал целинное поле: «…во времена правления царя, [обитавшего] во дворце Иварэ-но Тамахо и правившего оттуда восемью великими островами, жил [один] человек. Это был Матати из рода Яхадзу. Он расчистил равнину Асихара … разработал [яп. комбяку, кит. кˇэнь-пù – досл. “поднял новь” – С.Д.] и превратил её в новые поливные поля…» Границы участка были обозначены рвом и шестом. «Тогда было поднято свыше 10 токоро целины…» [Хитати-фудоки, уезд Намэката, равнина Асихара]. Приобретение права собственности путем захвата бесхозной вещи активно применялось в отношении движимых вещей: при сборе даров природы, в том числе – при сборе бамбука , морской капусты ; получением добычи на охоте и на рыбалке ; ловлей диких лошадей. Право собственности приобреталось также находкой брошенной вещи (меча): «…когда Инуи из рода Томамибэ обрабатывал здесь поле, он нашел в земле этот меч…» [Харима-фудоки, уезд Саё, село Накацугава]. 3) Особым случаем являлась находка клада. Кладом считалась не любая вещь, а зарытые в земле или сокрытые иным способом деньги или ценные предметы, собственник которых не может быть установлен либо в силу закона утратил на них право. «Если на казенных землях найден клад (сюкудзобуцу) , то всегда отдавать [его] нашедшему человеку. Если [клад] найден человеком на частной земле (сити) , то разделить [его] пополам с владельцем земли [яп. дзи-нуси – досл. “хозяином земли” – С.Д.]. Если найдены древние предметы (коки) необычной выделки, то [их] отправить в казенное ведомство, которое должно выплатить [их] цену [нашедшему]» [Тайхō-рё, XXX, ст.22 «Клады»]. 4) Приобретение права собственности судебным решением. В случае спора о том, чьей собственностью является вещь, судья признавал право собственности за тем лицом, которое в судебном разбирательстве доказывало это. 5) Приобретение права собственности простой, неформальной передачей вещи. Этот способ часто использовался при совершении различных сделок, связанных с передачей права собственности от одного лица другому (при купле–продаже, мене, займе, дарении). 6) Приобретение права собственности переработкой или изготовлением вещи (яп. цукури) Примеры использования данного способа: выжигали соль ; ковали мечи, в том числе из песчаного железняка ; построили три судна , построили лодку: «…во времена царя, правившего Поднебесной из дворца Такацу, что в Нанива [Ōсадзаки/ Нинтоку, ок. 418-425/427 годы испр. хрон. – С.Д.], над колодцем росло камфорное дерево… Это камфорное дерево срубили и сделали из него лодку… (фунэ-ни цукуру) » [Фрагменты Харима-фудоки, Хаятори]; при Тэнти (662-671) построено судно: «…царь Ōми приказал кораблестроителям построить это большое судно в Иваки в провинции Митинооку для посылки экспедиции на розыски [новых] земель…» [Хитати-фудоки, уезд Касима, село Хама]; ткали ткани ; в том числе в царствование Мимаки (324-331 годы испр. хрон.): «…в правление царя Мимаки, дальний потомок Нагахатабэ [по имени] Татэ приехал из Мино в Кудзи, построил там ткацкую мастерскую и впервые начал ткать…» [Хитати-фудоки, уезд Кудзи, храм Нагахатабэ]; здесь же мы видим, что он построил ткацкую мастерскую; изготавливали дубины: «В древние времена царь, правивший Поднебесной из дворца Хисиро, что в Макимуку, [однажды] находился в своём походном шатре в Кутами. Собираясь покарать смертью цутикумо, [скрывавшихся] в каменных пещерах Нэдзуми, он приказал своим [подданным – С.Д.] нарубить деревьев камелии цубаки, наделать из них дубины и использовать их как оружие…» [Бунго-фудоки, уезд Наори, местность Цубаити и горное поле Тида]. По текстам древнеяпонских источников можно также проследить: 7) Приобретение права собственности соединением, смешением, слиянием вещей; и 8) Приобретение права собственности на плоды плодоносящей вещи Помимо частной собственности существовала государственная собственность (субъектом права собственности на которую выступал глава государства – правитель династии Ямато). Государственное имущество упоминается в древнеяпонских источниках и в разделах древнекитайских летописей, рассказывающих о Японии. Так, например, за некоторые преступления члены семьи преступника в качестве наказания становились государственными рабами. Это было в период Яматай (I-III века). «[Что касается их] нарушителей закона (кит. фаньфă) , [то у] легких преступников (кит. цūн-чжэ) берут в казну (кит. мэй – досл. “конфисковывают”) их жен и детей…» [Вэйчжи–вожэнь–чжуань, цз.30 С.27б (5а), 3; С.28а (5б), 9; см.: Сань-го-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во ]; «...у преступников отбирают жену с детьми в неволю» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Во)]; «[У] правонарушителей (кит. фаньфăчжэ) конфискуют (кит. мэй) [в казну, в рабство] жену [и] детей» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. В период Ямато (IV-VII века) этот источник рабства сохранялся. «За лёгкие преступления описывают семейство преступника в казну…» [Нань-ши, гл 79, IV]. «По тамошним обыкновениям... По воровству платят за покраденное; а кто не в состоянии заплатить, отдается в невольники» [Суй-шу, гл.81, VI; Sui-shu]. В Ямато формируется (параллельно общинному сектору экономики) государственный сектор на основе царского землевладения . Исследователи считают, что самой ранней формой государственной земельной собственности были ми-агата (“царские округа”), служившие основой, экономической базой монархической власти и формирующегося государственного аппарата. Но основной формой земельной собственности монарха стали “государевы поля” (мита), урожай с которых складывался и хранился в “государевых амбарах” (миякэ), управлявшихся особыми должностными лицами (миякэ-но цукаса/ миякэ-си – “управляющий государевым амбаром” и миякэ-но мурадзи – “глава [корпорации] государевых амбаров”). “Царские поля” обрабатывались земледельцами из корпорации неполноправных свободных табэ (“корпорации полей). Владение Понятия владения в древнеяпонских источниках нет. Но под владением также как и везде подразумевалось (1) фактическое обладание вещью, соединенное с (2) намерением относится к вещи как к своей. При прекращении фактического обладания вещью право владения прекращалось. При исчезновении намерения относиться к вещи как к своей – владение превращалось в держание. Виды владения Древнеяпонские источники дают сведения как о владении собственника (законном владении), так и о владении несобственника (незаконном владении). В свою очередь незаконное владение представлено добросовестным владением (полученным явно, без хитрости, насилия и обмана) и недобросовестным владением (“владением вора”, т.е. полученным тайно, скрыто, неявно, с хитростью, насилием и обманом). Нарративные источники приводят случаи возникновения недобросовестного владения: вор «…похитил эту корону с каменьями…». Часто крали оружие: в «Нихон-сёки» говорится – трижды «…похитили меч…». Косэ-но Токонэ 19-го дня 3-го месяца 646 года незаконно завладел чужим имуществом, отобрал лошадей. Закон VII «Тайхō-рицу» в статьях 10, 23-44, 46, 50-53 также описывает различные ситуации, при которых в результате хищения, возникало незаконное недобро-совестное владение. «Тайхō-рё» в IX законе «Земельные наделы» регулирует вопрос о земельных участках, находившихся в добросовестном владении: ранговые (идэн) [Тайхō-рё, IX, ст.4], должностные (сикибундэн/ сикидэн) [Тайхō-рё, IX, ст.5, 32], наградные (кōдэн) [Тайхō-рё, IX, 6], жалованные (сидэн/ бэттёкудэн) [Тайхō-рё, IX, ст.12]. Должностные и ранговые наделы давались во владение за службу и подлежали возврату по её окончании или лишении ранга [Тайхō-рё, IX, ст.8-9]. Наградные наделы передавались в наследственное пользование на несколько поколений (от одного до трёх поколений) [Тайхō-рё, IX, ст.6, 10]. Срок, на который передавались жалованные наделы, в законах не оговорён. Однако, исходя из исторической практики, исследователи предполагают их пожизненный характер. Держание Данный вид права на вещь (заключающийся в праве обладания чужой вещью), как можно судить по древнеяпонским источникам, также как и везде, возникал при договорах ссуды (договора временного безвозмездного пользования) и найма вещи. «…Люди берут [в ссуду – С.Д.] сосуды для приготовления пищи, но ударяют их о что-либо и разбивают. Хозяин же сосуда заставляет их совершить очищение» [берет возмещение ]. О том, что вещи находились у ссудополучателя и нанимателя в держании, говорило то, что он, фактически обладая вещью, не относился к ней как к своей. Об отсутствии намерения относиться к вещи как к своей свидетельствовали следующие факты: 1) вещь была получена на основании договора (если бы ссудополучатель не признавал права другого лица на эту вещь, то он не стал бы заключать с ним договор); 2) при найме вещи платят наемную плату (это было бы невозможно, если бы обладатель вещи не признавал прав другого лица на данную вещь); 3) защиту вещи в суде осуществлял собственник, а не держатель вещи. В законодательстве второй половины VII века и в «Тайхō-р¯ё» право держания было закреплено в статьях о подушных наделах (кубундэн) , лежавших в основе надельной системы [Тайхō-рё, IX, ст.3, 7, 13-14, 20-21, 23-24]. Земля такого надела находилась в собственности государства, но передавалась в обладание держателя. И, если держатель надела умирал, поле подлежало возвращению в казну [Тайхō-рё, IX, ст. 21, 22]. По этой же причине (собственность государства на землю) держатель не имел права продать свой надел. Обмен полей также запрещался [Тайхō-рё, IX, ст. 20, 25]. Право на чужую вещь: 1) Сервитуты Древнеяпонское право знало такой институт вещного права, как права на чужую вещь в виде права пользования чужой вещью в строго ограниченном законом порядке (сервитуты). Можно полагать, что первоначально эти правоотношения (соседские права), как это всегда было в древности, регламентировались правовыми обычаями. Законодательное регулирование сервитутные права получили во второй половине VII – начале VIII веков. «Случилось большое наводнение… тем, кто не мог сам выбраться из беды… разрешено ловить рыбу и рубить деревья в горах, лесах, прудах и болотах» [Нихон-сёки, св.30-й, Дзитō, 6-й год пр., 5-й вставной месяц, 3-й день]. То есть пострадавшим было разрешено пользоваться государственными угодьями. В «Тайхō-рё» говорится о таких видах городских сервитутов как “право вида” и “право света”: «При строительстве частных домов (ситэйтаку) нельзя возводить многоэтажных зданий и [нельзя] заслонять чужой дом» [Тайхō-рё, XX, ст.3 Строительство частных домов]. 2) Залоговое право В древнеяпонском праве на последнем этапе его развития на основе такого способа обеспечения обязательства как залог (относящегося к обязательственному праву) стал формироваться такой институт вещного права как залоговое право (право залогового кредитора распоряжаться чужой вещью). Возникновение такого права могло быть возможным только при следующих условиях: залоговый кредитор должен был получить право не только удерживать залоговую вещь до погашения долга, но и право реализовать залоговую вещь для покрытия долга, не зависимо от того, в чьём обладании она оказалась. Это вещное право было закреплено в «Своде законов Тайхō-рё». Залоговый кредитор (в случае неисполнения должником обязательства) мог реализовать (продать) заложенную вещь (с некоторыми ограничениями) [Тайхō-рё, XXX, ст.19]. Таким образом, относительное право обязательственных отношений превращалось в абсолютное право вещных отношений – кредитор получал защиту не только в случае нарушения обязательства должником, но и от других лиц, которые не были связаны с договором залога. См.: Свод законов “Тайхорё”. М.: Наука, 1985. Т.I. С.90-99 (далее: Свод законов…). 闌遺物 яп. ранвимоцу/ ранъибуцу – потерянный (бесхозный) предмет (вещь). – Свод законов “Тайхо рицу-рё”. М.: Наука, 1989. Т.III. С.102. Свод законов… Т.III. С.102. 闌遺物 кит. лáн-ú-ỳ – потеря, потерянная (забытая) вещь. – Большой китайско-русский словарь. М.: Наука, 1983. Т.III. С.149 (далее: БКРС). Свод законов «Тайхорё». М.: Наука, 1985. Т.II. С.127; 「凡得闌遺物者。皆送随近官司。在市得者。送市司。其衛府巡行得者。各送本衛。所得之物。皆懸於門外。有主識認者。験記責保還之。雖未有記案。但證拠灼然可験者亦準此。其経三十日無主認者収掌。仍録物色牌門。経一周無人認者。没官。録帳申官聴処分。没入之後。物猶見在。主来識認。證拠分明者還之。」 – Тайхō-Ёро-рицу-р¯ё (из серии Кокуси-тайкэй). Токио, б.г. С.308, строки 7-10 – С.309, строки 1-2. Свод законов… Т.II. С.97. 闌畜 яп. рантику – приблудный скот. – Свод законов… Т.II. С.239. Свод законов… Т.II. С.96. 兆域内 яп. тˉёикинай – досл. “в районе захоронения государя”. – Свод законов… Т.II. С.255. Там же. Т.II. С.194, прим. 4 к ст.1. Там же. Т.II. С.110. 諸蕃 яп. сёбан – досл. “все варвары”; уничижительное наименование всех неяпонцев. – Свод законов… Т.II. С.244. 鉄屋 яп. тэцу-я – кузница. Свод законов… Т.II. С.118. 私主 яп. сисю – частный владелец – хозяин–собственник. – Свод законов… Т.II. С.248. 觝 яп. тэй – бодаться. – Свод законов… Т.II. С.257. 絆 яп. хан/ ходасу – стреножить (лошадь, быка). – Свод законов… Т.II С.261. Свод законов… Т.II. С.156. См. далее. Свод законов… Т.II. С.154. Древние фудоки. М.: Наука, 1969. С.123. Древние фудоки. С.75-76. Древние фудоки. С.125. Древние фудоки. С.159, прим.6. Древние фудоки. С.41-42. Древние фудоки. С.122, 123. Свод законов… Т.II. С.127. 田主 яп. та-нуси – досл. “хозяин поля”. – Бунго-но куни-но фудоки // Фудоки (из серии «Бунгаку-тайкэй»). Токио, (б.г.). С. 37, строка 202; Древние фудоки. С.122. Древние фудоки. С.122; где 柵 яп. саку – огрàда, забóр, изгородь (ЯРУСИ. С.313). – Бунго-но куни-но фудо-ки // Фудоки. С. 37, строка 202. См.: Древние фудоки. C.99-100, 204, прим. 6. 注連野 яп. симэну; где 注連 яп. симэ – ритуальные украшения из плетённых соломенных верёвок. – ЯРС. С.507; 野 яп. ну – поле. Манъёсю: Избранное. М.: Наука, 1987. C.378, 379. 私地 яп. сити – частная земля. – Свод законов… Т.II. С.248. Свод законов… Т.II. С.156. Нихон-сёки: Анналы Японии. СПб.: Гиперион, 1997. Т.I. С.373, 386; Т.II. С.15, 18, 99. В гражданском праве обозначаемый термином assignatio. См.: Древние фудоки. С.249. 請 яп. укэру – принимать, получать; имеет также значение: 請 яп. коу – просить. – См.: ЯРУСИ. С.552. Древние фудоки. С.76; 「韓人ノ山村等ノ上祖 柞ノ巨智ノ賀那 請㆑此地 而 墾㆑田之時…」 – Харима-но куни-но фудоки // Фудоки. С.27, строки 212-213. В официальных списках правителей Ямато он правителем не считается. Акимото Китирō указывает, что ца-ревич Удзи-но вака-ирацуко (по «Нихон-сёки» один из сыновей государя Хомуда от наложницы Миянусияка-химэ), не стал правителем, уступив место своему старшему брату Ōсадзаки (Нинтоку). – Древние фудоки. С.258. О событиях его краткого царствования см.: Суровень Д.А. Политическая борьба в государстве Ямато и его внешнеполитические связи в 10-е – 20-е годы V века // Уральское востоковедение. Международный альма-нах. Екатеринбург: Изд-во Уральск. ун-та, 2007. Вып.2. С.4-10. Древние фудоки. С.258. О нём см.: Суровень Д.А. Развитие Японии в конце IV – начале V вв. // Уральское востоковедение: Междуна-родный альманах. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2005. Вып.1. С.8-45. 請 яп. коу – просить; имеет также значение: 請 яп. укэру – принимать, получать. – См.: ЯРУСИ. С.552. Древние фудоки. С.86; 「宇治天皇之世、宇治連等 遠祖 兄太加奈志・弟太加奈志ノ二人 請㆑大田村 与 富等地。」 – Харима-но куни-но фудоки // Фудоки. С.29, строки 609-610. О нём см.: Суровень Д.А. Политическая борьба в государстве Ямато и его внешнеполитические связи в 10-е – 20-е годы V века. С.4-24. Древние фудоки. С.105-106; 「…難波高津宮御宇天皇之世、日向ノ肥人ノ朝戸君… 求申仰 仍所賜㆑此処 而 放㆑飼猪… 猪飼野。」 – Харима-но куни-но фудоки // Фудоки. С.34, строки 213-214. Древние фудоки. С.125. Древние фудоки. С.159, прим.6. 墾闢 яп. комбяку, кит. кˇэнь-пù – досл. “поднял новь”. – БКРС. Т.II. С.124. Древние фудоки. С.41-42; 「…石村玉穂宮ノ大八洲所馭天皇之世、有㆑人 箭括氏ノ麻多智。…葦原ハ 墾闢 新治田。…乃 至㆑山口、標■置㆑堺堀。…発耕㆑田一十町余。」 – Хитати-но куни-но фудоки // Фудоки. С.5, строки 405-412. Древние фудоки. С.104. Древние фудоки. С.120. Древние фудоки. С.36, 40, 59, 80, 84, 89, 91, Древние фудоки. С.38, 137. Древние фудоки. С.43, 43. Древние фудоки. С.93. 宿蔵物 яп. сюкудзобуцу – досл. “давнишние сохранённые вещи”; клад. 私地 яп. сити – частная земля. – Свод законов… Т.II. С.248. 地主 яп. дзи-нуси – досл. “хозяин земли”; землевладелец. – ЯРС. С.194. 古器 яп. коки; сокр. от кокибуцу 古器物 – древний предмет. – Свод законов… Т.II. С.231. Свод законов… Т.II. С.156; 「凡 於 官地 得㆑宿蔵物 者、皆 入得㆑人。於 他人 私地 得、与㆑地主中分之。得㆑古器 形製異 者、悉送㆑官、酬㆑直。」 – Тайхō-Ёро-р¯ё. С.338, строки 1-3. 作 яп. цукури – досл. “изготовление”. Древние фудоки. С.40. Древние фудоки. С.50, 50. Древние фудоки. С.49. Древние фудоки. С.214. Древние фудоки. С.110-111. Древние фудоки. С.50. Древние фудоки. С.55. Древние фудоки. С.56. Древние фудоки. С.56. Древние фудоки. С.119. 犯法 кит. фань-фă – нарушать закон, правонарушение; противозаконный. – БКРС. Т.IV. С.324. 沒 “берут в казну”; здесь использован иероглиф мэй – быть изъятым; отбирать; конфисковывать, реквизиро-вать. – БКРС. T.III. C.1033. 「其犯法 輕者 沒㆑其妻子。」 Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М.: Изд. вост. лит., 1961. C.247. Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшее время. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. T.II. C.35; см.: Саэки Ю. Кодай-кокка-но синсэй// Нихон-рэкйси. 1969, № 254. C.73; Воробьев М.В. Япония в III-VII веках. М.: Наука, 1980. C.86, 88; Воробьев М.В. Некоторые формы зависимости в древней Японии// Проблемы социальных отношений и форм зависимости на древнем Востоке. М.: Наука, 1984. C.242. 「犯法者 沒㆑其妻子、…」 – Фань Е. Хоу-хань-шу. Пекин, 2000. С.822. Бичурин Н.Я. Собрание сведений… Т.II. С.44. Бичурин Н.Я. Собрание сведений… Т.II. С.95-96; Sources of Japanese traditions. NY.-L., 1965. Vol. I. P.9-10; Japan in the Chinese dynastic histories. South Pasadena, 1951. P.30-31. Воробьев М.В. Государство и общественное производство в Японии до середины VII века// Государство и социальные структуры на древнем Востоке. М.: Наука, 1989. С.132-154. Подробнее см.: Суровень Д.А. Проблемы царствования в Ямато правителя Икумэ (Суйнина) // Античная древность и средние века. Екатеринбург, 1998. С.197-210. Кодзики: Записи о деяниях древности. СПб.: Шар, 1994. Т.II. С.190. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.153, 153, 153. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.152. Свод законов… Т.III. С.51, 56-67. 位田 яп. идэн – ранговый надел. – Свод законов… Т.I. С.309. 職分田 яп. сикибундэн/ 職田 сикидэн – должностной надел. - Свод законов… Т.I. С.338. 功田 яп. кōдэн – наградной надел. – Свод законов… Т.I. С.313. 賜田 яп. сидэн – жалованный надел; или 別勅田 яп. бэттёкудэн – досл. “рисовые поля, [даруемые] осо-бым императорским указом”. – Свод законов… Т.I. С.247, 292, 338. Свод законов… Т.III. С.92-93. Исключение составлял надел за «великие заслуги» (яп. дайкō 大功) – он предоставлялся в пользование на-вечно [Тайхō-рё, IX, ст.6]. – Свод законов… Т.I. С.92. Конрад Н.И. Надельная система в Японии// Избранные труды: история. М., 1974. С.106. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.158, 346, прим. 93. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. см. С.346, прим. 93. 口分田 яп. кубундэн – подушный надел. – Свод законов… Т.I. С.315. Свод законов… Т.I. С.95. Свод законов… Т.I. С.95, 96. Нихон-сёки: Анналы Японии. Т.II. С.286. 私邸宅 яп. си-тэйтаку; где 私 яп. си – частный, личный; 邸宅 яп. тэйтаку – особняк, дом. – ЯРС. С.577. Свод законов… Т.II. С.52. Свод законов… Т.II. С.155.
37.
Казачья землица. сказание о казаках-первопрходцах (публикация автора на scipeople)
Сигачёв А.А.
- Проза.ру , 2011
Российская общественность широко отмечает 200-летний юбилей установления дипломатических отношений России и США и 200-летие со дня рождения видного исследователя Аляски Л.А. Загоскина. Проходят международные научные конференции РАН, организованы циклы вечеров «Встречи с Русской Америкой», состоялись международные праздничные фестивали поэзии и музыки в рамках проекта «С любовью к России».
Российская общественность широко отмечает 200-летний юбилей установления дипломатических отношений России и США и 200-летие со дня рождения видного исследователя Аляски Л.А. Загоскина. Проходят международные научные конференции РАН, организованы циклы вечеров «Встречи с Русской Америкой», состоялись международные праздничные фестивали поэзии и музыки в рамках проекта «С любовью к России».
ОТ АВТОРА Российская общественность широко отмечает 200-летний юбилей установления дипломатических отношений России и США и 200-летие со дня рождения видного исследователя Аляски Л.А. Загоскина. Проходят международные научные конференции РАН, организованы циклы вечеров «Встречи с Русской Америкой», состоялись международные праздничные фестивали поэзии и музыки в рамках проекта «С любовью к России». Здесь будет уместным вспомнить и отдать должное казачеству в расширении и освоении земель Российского владения Сибири, Дальнего Востока, Арктики, Курил и Аляски - первым Российским путешественникам - землепроходцам и мореплавателям, торившим путь к Аляске через Сибирь и вдоль побережья Студёного моря (Северного Ледовитого океана). Освоив Сибирь и Аляску, казаки продвигались далее от Аляски до Мексики, осаждаясь казачьими общинами в Канаде, Калифорнии, Мексике. «...Уже за несколько лет до покорения Ермаком Сибири в 1567 году посетили эти земли донские казаки Иван Петров и Бурнаш Ялычёв «со товарищи». Они совершили весьма смелую и рискован-ную экспедицию на Восток, прошли Сибирь до Кореи, побывав в Китае, в Монголии и в Тибете. В своём «Сказе о хождении в далёкую Сибирь» они подробно описали о своём путешествии...» 26 октября (по старому стилю) 1582 года «Ермак Тимофеевич сбил с куреня царя Кучума», то есть завладел его столицей – горо-дом Искар. Но не только Ермак оставил о себе память, как леген-дарный герой в покорении Сибири. Было ещё немало славных казаков землепроходцев, - Иван Москвитин, Василий Поярков, Семён Дежнёв, Ерофей Хабаров, Владимир Атласов, Михаил Стадухин, Юрий Селивёрстов, Аркадий Адамов, Максим Перфирь-ев, Дмитрий Копылов, Иван Козыревский и многие другие. Со своими казачьими дружинами они освоили всю Сибирь, побережье Арктики и береговую линию восточных границ материка до устья Амура, а также Приамурье и даурскую землю. В 1646 году казаки первооткрыватели пересекли пролив, разделяющий новый и старый свет, то есть Азию и Америку. Далее исследовали «Студеное море» (Ледовитый океан) и чукотскую землю. Впервые от казаков появились сведения о племенах чукчей (в подробном описании о них Михаилом Стадухиным в 1644 году). Были успешно предпри-няты экспедиции от Аляски до Мексики. Казаки исстари имели свою гребную и парусную флотилии. У Степана Разина и Ермака Тимофеевича были Бусы-корабли и челны, Семён Дежнёв плавал на кочах, Стадухин, Поярков, Хабаров и Бузе - на стругах покоряли Сибирь. ЕРМАК ТИМОФЕЕВИЧ (? – 1585) Казачий атаман, предводитель похода в Сибирь, положивший начало основательного освоения Сибири Русским государством. После завоевания Казани и Астрахани Российские владения протя-нулись до Каспийского моря, и вся Волга стала русской рекой. Оживилась торговля с Нижним Поволжьем, Заволжьем с Ираном, проложен торговый путь в Среднюю Азию. В 1558 году купцы и промышленники Строгоновы получили первую жалованную гра-моту на «камские изобильные места», в 1574 году - грамоту на земли за Уралом по рекам Тура и Тобол и получили царское разре-шение строить крепости на Оби и Иртыше. В 1577 году Строгоно-вы пригласили Ермака с отрядом для охраны своих владений в Сибири. В 1581 году войско Ермака (пять полков, числом около 1650 человек, с тремя пушками, 300 пищалями и другим вооружением) двинулись в глубь Сибири. Приглашая Ермака, Строгоновы обеща-ли снабдить его всем и необходимыми припасами. Однако роль Строгоновых в организации сибирской экспедиции не следует пре-увеличивать. Решение о походе было принято казачьим войсковым кругом на Яике. У Строгоновых казаки задержались ровно на столько времени, сколько надо было, чтобы запастись продовольст-вием и пополнить свой арсенал. По записям в хозяйственных кни-гах дома Строгоновых, отряд Ермака отправился в сибирский поход первого сентября 1581 года. В 1581 году войско Ермака двинулись в глубь Сибири. Запад-ные отроги Уральских гор в междуречье Чусовай и Камы весьма протяжённы. У реки Чусовой обрывистые, скалистые, высокие берега. Кое-где посреди быстрины из воды выступают огром-ные камни. Вместе с многочисленными подводными камнями и мелями эти скалы таили большую опасность для казачьих стругов. Чем дальше поднимались казаки вверх по реке Чусо-вой, тем больше сил приходилось тратить гребцам на преодо-ление быстрого течения реки. Во многих местах свои суда со снаряжением казакам приходилось тянуть по реке бечевой. С Чусовой реки флотилия Ермака вошла в реку Серебрян-ку, берега которой сузились по сравнению с рекой Чусовой, а её течение было более стремительным. Все дальше на восток продвигался казачий отряд до перевала Среднего Урала. Каза-кам предстояло решить весьма трудную задачу, чтобы пере-править через горы целую флотилию, насчитывавшую нес-колько десятков тяжело нагруженных речных судов. Путь от реки Чусовой до Иртыша казаки совершали без длительных остановок. Надо было торопиться, поскольку успех этой экспедиции в значительной степени зависел от стремительности их движения и внезапности нападение на сибирского царя Кучума. Волжские казаки нередко приходи-лось преодолевали многоверстную переволоку своих речных судов с Волги на Дон. Но путь по горным уральским переходам был сопряжен с невероятно большими трудностями. На ураль-ских перевалах о торной дороге для перетаскивания своих судов не могло быть и речи. У казаков не было возможности выравнивать каменистый путь и волочить суда по земле, используя катки. По словам участников похода, они тащили суда в гору на своих плечах. С топором в руках казаки расчи-щали завалы, валили деревья, прорубая просеку, с невероятными усилиями торили свой путь. После короткой передышки казаки начали спуск судов по склону Уральского хребта, на это также потребовалось затратить немало сил. Следуя вниз по течению реки Баранчук, экспедиция Ермака достигла реки Тагил, устремились вниз по течению, и вскоре флотилия Ермака достигла реки Туры. По этой реке казакам предстояло проплыть наибольшее расстояние в несколько сотен верст, и, затем, по реке Тоболу пройти ещё около ста пятидесяти верст до реки Иртыша. Двадцать шестого октября 1582 года на реке Иртыш, в устье реки Тобол, флотилия Ермака сделала остановку, бросив якоря. Одна из первых стычек с татарами произошла у Епанчина, на реке Туре. Посланец Ермака атаман Иван Александров так описал первое столкновение казаков с татарами: "Погребли до деревни до Епанчины... И тут у Ермака с татары с кучюмовыми бой был, а языка татарского не изымаша. Бежавшие из-под Епанчина татары добрались до Искера раньше Ермака, и царю Кучюму то стало ведомо". Таким образом, сибирский хан Кучум своевременно получил известие о появлении русских и имел возможность хорошо подготовиться к сраженью. Преиму-щество внезапного нападения Ермака было утрачено. Получив сведения о малочисленности отряда Ермака, Ку-чум предположил, что казаки не решатся вступить в сраженье с его многотысячным войском. При появлении казачьей фло-тилии, Кучум устроил засеку на Иртыше, подле Чувашева мыса, и расставил множество пеших и конных воинов вдоль всего берега. В бою под Чувашевым мысом казаки в пешем строю стремительно атаковали конное и пешее воинство Кучу-ма, обратили их в бегство, и вступили в столицу сибирского царства-Искер. Местные ханты-мансийские племена, тяготившиеся вла-стью Кучума, проявили миролюбие к русским. Через четыре дня после битвы князёк Бояр с сородичами явился в Искер и привез с собой многие дары и продовольственные припасы. Татары, бежавшие из окрестностей Искера, стали вместе с семьями возвращаться в свои юрты. Пришла суровая сибирская зима. Казакам пришлось выта-щить струги на берег. Началось их первое трудное зимовье. Кучум тщательно готовился к ответному удару. Маметкул от-правился освобождать Искер, имея в своем распоряжении более десяти тысяч воинов. Ермак атаковал татарское войско в 15 верстах к югу от Искера, в районе Абалака. Сражение было тяжелым и кровопролитным. Много татар полегло в этой битве, и казаки понесли тяжелые потери. С наступлением ночи бой прекратился сам собой. Несметное татарское войско отступило. Ермак одержал самую славную из своих побед над объединенными силами всего сибирского царства Кучума. Казаки Ермака закрепились на Оби, и это было большим достижением первой сибирской экспедиции. Таким образом, был открыт новый путь на Обь и Иртыш через Средний Урал. Не дождавшись обещанных подкреплений из Москвы ни зимой 1583 года, ни летом следующего года, казачий круг принял решение вернуться на Русь, следуя по течению реки Тавды. Ермак выступил на Пелым, Лозьву и Вишеру с целью покоре-ния одного из самых густонаселенных районов сибирского царства - Пелымского княжества, и овладения наиболее удоб-ным путем из Пермского края в Сибирь. В походе на Пелым казаки встретили мощное сопротивление со стороны татар и мансийских князьков. Дружине Ермака приходилось биться почти исключительно врукопашную, и нести более тяжелые потери, чем в сражениях с Кучумом. В числе других павших в этом сражении казаков, здесь погиб атаман Никита Пан. Ермак близко подошёл к столице Пелымского княжества - городку Пелыму, но штурмовать укрепленное урочище не стал, чтобы уберечь и без того уже малочисленную свою дружину. Ермак вынужден был повернуть назад, к Искеру. Весть о неудаче Ермака в его походе на Пелым быстро распространялась и вызвала ликование в стане Кучума. Положение Ермака казалось безвыходным. В этот критический момент к Искеру подошли подкрепления стрелецкого отряда, высланного из Москвы для поддержки экспедиции Ермака. Воевода Волховский привел с собой триста стрельцов. Стрельцы по дороге к экспедиции казаков умудрились растерять почти все свои суда и грузы, и когда они пришли к Ермаку, то "запасу у них не было никакого". У Ермака запасов продовольствия было ограничено, которого едва хватало для пропитания казаков на зимовке в Сибири. Имеющиеся у Ермака запасы быстро подошли к концу, и в его стане начался голод. Стрельцы вымерли поголовно, в их числе и воевода князь Волховский. В отряде Ермака также были большие потери казаков. Чтобы сберечь уцелевших людей, атаман старался избегать столкновений с татарами, но, выждав удобный момент, Ермак нанес неожиданный удар по воинству царька Карачи. Под покровом ночи казаки скрытно пробрались к ставке Карачи и разгромили ее. Самому царю Караче удалось избежать гибели, но вся его армия была рассеяна. Ермак одержал еще одну внушительную победу над многочислен-ными врагами сибирского царства. Чтобы заманить Ермака в западню, татары распустили слух, будто богатый бухарский караван задержан ими на реке Вагае. Хитрость Кучума удалась. Отряд Ермака поднялся к устью Вагая 5 августа 1585 года и остановился на ночлег. Была темная ночь, шел проливной дождь. Казаки участвовав-шие в экспедиции, впоследствии вспоминали, как, разбужен-ные среди ночи, они ужаснулись и пустились бежать, а иные остались лежать, побитые в казачьем стане. Кучум под покровом тёмной ночи, под проливным дождем напал на стан Ермака. Ермак, отчаянно сражаясь, проложил себе дорогу через толпу врагов к берегу и бросился вплавь к своему стругу, но тяжелые доспехи (подарок царя Ивана Грозного), потянули легендарного героя на дно Иртыша. Дружина Ермака спаслась бегством в стругах, и лишь немногие полегли в этом побоище. Интерес к экспедициям Ермака никогда не иссякал. История его открытий и освоения обросла множеством легенд. Предводитель казаков Ермак стал одним из самых любимых героев народных песен и сказаний. Жизнь и подвиг Ермака были настолько удиви-тельны, что после его трагической гибели в жёлтых водах Иртыша, он сразу же стал достоянием беспримерных легенд. Ермак Тимофе-евич нанёс сокрушительный удар последнему отсталому татарско-му ханству, которое несло с собой лишь бедствия и страдания заво-ёванным Кучумом сибирским племенам. После присоединения Казани и Астрахани под ударом Ермака пало царство Кучума, «Презренного царя Сибири» (по выражению декабриста Рылеева автора песни «Ермак»). Смерть Ермака потрясла и его врагов. Татарские легенды, сохранённые замечательным сибирским летописцем XVII века Семёном Устиновичем Ремизовым, передают нам, как воины Кучума, стреляли в мёртвое тело атамана Ермака из луков, но кровь лилась из него, как из живого. Птицы не смели клевать тело Ермака, испуганно шарахаясь в сторону от него. С наступлением ночи над могилой великого казачьего атамана сиял огромный огненный столб. Перепуганные татары, боясь Божьей кары, похоронили Ермака с почестью под «кудрявой сосной» на своём древнем Бегишевском кладбище, и насыпали над ним высо-кий курган. Чтобы успокоить грозный дух они устроили богатую поминальную тризну, на которой было съедено множество быков и баранов. Такими тризнами издавна чтили обитатели степей память своих героев-богатырей. Итак, с легкой руки Ермака в Сибирь один за другим пускались небольшие отряды казаков и служилых людей. Сибирский поход Ермака был предвестником многочисленных экспедиций в ХVII веке, позволивших открыть, обследовать и освоить огромные прос-транства на Северо-востоке Азиатского материка. На их долю вы-пала честь осуществить блестящие географические открытия в Сибири и Дальнем Востоке. Несмотря на невообразимые трудности и препятствия, возникавшие перед землепроходцами, они продви-гались успешно и необычайно быстро. Потрясает размах освоения казаками невиданных миру до Ермака земель Северной и Восточ-ной Азии. Это был век героических великих открытий Сибири. Не было в судьбе России ничего более счастливого, чудесного и гран-диозного, чем открытие и освоение Сибири, Дальнего Востока, Приморья, островов Курильской гряды, Камчатки, Чукотки и Аляски. Были составлены замечательные чертежи сибирских земель и городов. Русские казаки-землепроходцы за короткий срок дошли не только до Амура, но шагнули далеко на север и на восток, вплоть до Курильских островов и до Аляски. Неиссякаемой мощи народа хватило не только на борьбу с внешними врагами, на восстановление разрушенных городов и сел, но могучим потоком она разливалась все шире по просторам неведомых земель неудер-жимой, победоносной и преобразующей силой. Всего за пятьдесят лет из мифической страны мрака и загадочных пёсиголовцев страна была превращена в суровую, но вполне реальную русскую Сибирь, с русскими городами и селами. Ермак вступил в Сибирь в 1581 году, при жизни царя Ивана Грозного, а уже в 1639 году Иван Мос-квитин с отрядом Дмитрия Копылова достиг побережья Охотского моря. И в 1648 году смелый русский мореплаватель Семён Дежнёв с небольшим отрядом казаков проплыл на своём утлом коче вдоль побережья Арктики - от реки Колымы до реки Анадырь. В 1643 году отряд казаков и «охочих людей» под начальством Василия Пояркова двинулся по реке Зее на Амур и вернулся в Якутск с известием, что земли по Амуру «людны, хлебны, собольны, всякого зверя много, и те реки рыбны и государевым ратным людям в той землице скудности не буде...». В 1649 году землепроходец казак Ерофей Хабаров, имея в своём отряде 150 казаков служилых и «охочих людей» двинулся на Амур с верховья Лены. Ему подчини-лись дауры, их князьки обязались платить ясак (дань) и, закрепив-шись в Албазине, Хабаров пошёл дальше, обкладывая население ясаком, ставя остроги, оставляя в них людей для пахоты. Так в 1649 годах завершилось присоединение Приамурья к рус-ским владениям, и стали появляться там русские переселенцы. Экспедиции, совершенные на протяжении десяти лет (с 1639 по 1649 год), охватили, как бы обвели чертою по внешним границам, морским и сухопутным, Северо-Восточную Азию. Речь идет о четырёх основных экспедициях казаков землепроходцах - Иване Москвитине, Василие Пояркове, Семёне Дежнёве и Ерофее Хаба-рове. МОСКВИТИН ИВАН ЮРЬЕВИЧ Русский землепроходец с отрядом казаков первым достиг Охотского моря: открыл его побережье и Сахалинский залив. Из недавно основанного казаками Якутска, отряды «охочих вольных людей» осуществляли поиск «новых землиц» не только на юг и на север – вверх и вниз по реке Лене, но и прямо на восток, отчасти под влиянием случайных рассказов, что на востоке есть Теплое море. В мае 1639 года Тюменский казак Москвитин снарядил экс-педицию на разведку пути к «морю-океяну», состоящую из отряда казаков в тридцать человек с проводниками эвенами. В отряде был казак Нехорошко Иванович Колобов, который, как и Москвитин представил в январе 1646 года «скаску» о своей службе в отряде Мосвитина. Эти «скаски» являются важнейшим документом об открытии ими Охотского моря. Неделю Москвитин с отрядом спус-кался по реке Алдану до устья реки Маи. Далее по реке Мае казаки шли на плоскодонном дощатнике – где на вёслах или шестах, а где бичевой поднимаясь к верховью реки. В устье небольшой мелкой реки Нюдыми казаки построили два струга и за неделю поднялись вверх по реке до её истоков. Далее продолжили путь через перевал хребта Джугджур, построили новый струг и на нём за неделю спустились по реке Улье до водопадов. Обойдя опасные пороги, казакам вновь пришлось строить судно байдару на тридцать чело-век. Через неделю пути отряд впервые вышел на «Большое море-окиян» (на тунгусском языке – Лама). «...Казаки, до Ламы идучи, кормились деревом, травою и кореньем, на Ламе же можно рыбы много добыть, и можно сытым быть». В устье реки Ульи казаки поставили зимовье и обследовали побережье на север до Тауйской губы и на юг до реки Уды. Возникла необходимость строить морс-кое судно (коч), ибо их утлое судно было непригодно для морского плавания. И с наступлением зимы, в устье реки Ульи было положе-но начало строительства русского Тихоокеанского флота. Казаки построили два крепких коча с мачтами, так чтобы можно было ходить по морю. От эвенка Москвитин узнал о существовании на юге устья реки «Мамур» (Амур), и что вверх по течению живут «гиляки сидячие», бородатые люди дауры. Живут они дворами, имея лошадей, коров и свиней, а также птицу домашнюю. Курят вино, прядут шерсть, ткут полотна, так что живут «со всего обычая русского». В конце апреля 1640 года Москвитин с казаками отправился морем на юг, захватил с собой эвенка в качестве проводника и они прошли вдоль всего западного гористого берега Охотского моря до Удской губы. Обошли с юга Шантарские острова, проникли в Сахалинский залив. В устье реки Уды Москви-тин собрал подробные сведения об Амуре и его притоках - Чие (Зее) и Омути (Агмуни), а также об низовых и островных народах – «бородатых людях – Даурах. С наступлением осенних штормов, казаки не рискнули оставаться на зимовку в маленьком заливе в устье реки Алдомы. Приняли решение вернуться на зимовье в устье реки Ульи и весной возвратились в Якутск. Власти Якутска высоко оценили заслуги участников похода. Москвитин был произведён в пятидесятники и все его спутники получили денежную награду до пяти рублей каждому. Для дальнейшего освоения открытого ими Дальневосточного края, Москвитин рекомендовал направить не менее тысячи хорошо вооружённых стрельцов с десятью пушками. Москвитин собрал сведения не только о пройденном им пути. Он привез в Якутск первые вести о реках Амгуни и Амуре, о богатых и привольных землях приамурских. Им же составлено было первое географическое и этнографическое описание Охотского побережья. Оно называлось "Роспись рекам и имяна людям, на которой реке какие люди живут". Географические данные, собранные Москвити-ным, использовал К. Иванов при составлении первой карты Дальне-го Востока (март 1642 года). Дальнейшие следы Ивана Москвитина бесследно теряются. Поход Ивана Москвитина стал одним из самых значительных в русской истории – он позволил оценить пределы Российской земли. Было открыто Охотское море, пройде-но почти две тысячи вёрст, вдоль его побережья. Москвитин пер-вым увидел Шантарские острова и Удскую губу, отделяющего их от материкового берега и вернулся в Якутск с первыми достовер-ными сведениями об Амуре. Москвитин открыл дорогу многим русским землепроходцам. ПОЯРКОВ ВАСИЛИЙ ДАНИЛОВИЧ Донской казак, землепроходец, первооткрыватель Нижнего и Среднего Амура. Служил правителем канцелярии при якутском воеводе. С отрядом в 130 человек Поярков в июле 1643 года отплыл на стругах из Якутска и по Алдану и Учуру к осени добрался до реки Гонам. Здесь он оставил 40 человек с грузами зимовать, а с остальными пустился через Становой хребет. После трудного похода он достиг Зеи и по этой реке спустился до областей, насе-лённых даурами. В построенном наскоро острожке отряд Пояркова провел несколько бедственных месяцев. От голода погибло около 40 человек. Подошедшая партия, остававшаяся на зимовке, выру-чила казаков. И Поярков, построив струги, пошел вниз по течению реки Зеи. После множества приключений казаки, которых остава-лось не более 65 человек, добрались до устьев Амура, где они "объясачили и привели под цареву руку" гиляков. Возвращаться обратно вверх по течению с поредевшим отрядом Поярков не стал, а решил на гиляцких лодках идти к северу вдоль берегов Охотского моря до тех мест, где, как он знал, находились русские зимовья. Плавание Пояркова продолжалось около 12 недель. В устье реки Ульи он построил острожек на месте зимовья Москвитина и снова зазимовал. Весною, оставив 20 человек в острожке для более проч-ного утверждения здесь русского владычества, Поярков двинулся сначала по реке Улье, потом волоком перетащил лодки на реку Маю, и в июле 1646 года вернулся в Якутск. Он привёз богатый ясак, заложников и разные трофеи (ясак - дань, налагаемая казака-ми на народы, признавшие себя подвластными России). Он привез также обстоятельное описание своего пути. Известия о богатствах Приамурья, о щедрости тамошней при-роды, показавшейся казакам после суровых сибирских стран просто раем, всколыхнули, взволновали сибирских землепроходцев. И не только землепроходцев - многие крестьяне и поселенцы, бросая обжитые места, отправлялись на Амур. ДЕЖНЁВ СЕМЁН ИВАНОВИЧ (ок. 1605 – 1673) Дежнёв Семен Иванович, закалённый казак землепроходец-первооткрыватель, прославил Россию тем, что первыми проплыл из Восточно-Сибирского моря в Тихий океан, открыв пролив между Азией и Америкой. Летом 1648 Попов и Дежнев на семи кочах вышли из устья реки Колымы в «Студеное море» (Восточно-Сибирское), взяли курс на Восток. По распространенной версии, до Берингова пролива дошли только три судна, остальные пропали во время шторма. Оставшиеся от экспедиционного каравана суда благополучно проплыли по проливу, разделяющему два материка Азию и Америку, обогнули Чукотский полуостров. Осенью в Беринго-вом море снова разыгрался шторм, раскидав кочи в разные стороны, далеко друг от друга, и они потерялись из вида. Коч Дежнева отбросило к Олюторскому полуострову, и только через 10 недель, потеряв половину землепроходцев, они добрались до низовьев реки Анадыря. По данным самого Дежнева, Берингов пролив прошли шесть судов из семи, а в Беринговом море или в Анадырском заливе в "морскую непогоду" погибло пять кочей, включая судно Попова. Дежнев со своим отрядом казаков, прибившись к берегу, преодолев Корякское нагорье, "холодны и голодны, наги и босы" добрались до устья реки Анадырь. С трудом пережили казаки суровую зиму, но сумели к весне, построили крепкое судно и летом 1649 года отправились на нём в плавание вверх по реке Анадырь на 600 вёрст. Здесь Дежнёв основал ясачное зимовье, куда весной пришли отряды Семена Моторы и Стадухина. Во главе с Дежневым они пытались достичь реки Пенжины, но, не имея проводника, три недели проблуж-дали в горах. Поздней осенью Дежнев направил людей в устье Анадыря за продовольствием. Но отряд заготовителей был по дороге ограблен и избит. Казаки Дежнёва с трудом дожили до весны, а с лета и до осени решали продовольст-венную проблему и занимались разведкой "соболиных мест". Летом 1652 они обнаружили огромное лежбище моржей на отмели Анадырского залива, усеянное моржовыми клыками ("заморным зубом"). В 1660 Дежнев с грузом "костяной каз-ны" сухим путем перешел до берега реки Колымы, а оттуда морем добрался до низовья реки Лены. После зимовки в Жиганске он через Якутск добрался до Москвы к осени 1664 года. В Москве с ним был произведен полный расчет: за службу и промысел 289 пудов (чуть более 4,6 т) моржовых клыков на сумму 17340 рублей получил Дежнев 126 рублей и чин казачьего атамана. В Москве его назначили приказчиком по сбору ясака на реках Оленек, Яна и Вилюй. Во время второго приезда в Москву в 1671 Дежнёв доставил соболиную казну, но заболел и умер в начале 1673. За 40 лет пребыва-ния в Сибири, преумножая богатство России, Дежнев получил множество ранений. Он отличался надежностью и честно-стью, выдержкой и миролюбием. Благодарные потомки увеко-вечили память о нём. Его имя носят: мыс, который является крайней северо-восточной оконечностью Азии (названный Дежневым), а также именем его названы остров, бухта, полу-остров и село. В центре Великого Устюга Семёну Дежнёву в 1972 установлен памятник. ХАБАРОВ ЕРОФЕЙ ПАВЛОВИЧ (1607 – 1677) Дело, начатое Поярковым, продолжил Ерофей Павлович Хабаров-Святитский. В 1632 году Хабаров с Таймырского полуострова прибыл на реку Лена. Семь лет он ходил по бассейну реки Лены, занимаясь пушным промыслом. В 1639 году Хабаров осел в устье реки Куты, засеял участок земли, стал торговать хлебом, солью и другими товарами. Весной 1641 года он перешел в устье реки Киренги, распахал шестьдесят десятин земли и построил мельницу. Но главным его богатством была соляная варница. За солью, добытчики охотились, словно за золотом. Даже сам воевода Петр Головин, отрядил Еналея Бахтеярова на поиски соляных залежей, письменно наказывал: "Идти на низ Илима реки, к соляным росолным ключам, и тех ключей велено им досмотреть накрепко, из каких мест те ключи текут, из твердого камени или из мелково, и мочно ли на том месте варницы устроить. А осмотря тех росолных ключей и взяв росолу для опыту, велеть описать имянно". Хабарову на соляном и на хлебопашном поприще процветать довелось недолго. Воевода Петр Головин счел слишком малой его десятой доли от жатвы, что по уговору отдавал ему казак Хабаров, и он востребовал поначалу вдвое больше. А вскоре, без всякого на то права, забрал всю землю, весь хлеб и соляную варницу, а самого Хабарова засадил в Якутском остроге в тюрьму. Из этой ужасной тюрьмы Хабаров вышел в конце 1645 года "гол, как сокол и чуть живой". Есть-таки на этом свете худо без добра, но на счастье Хабарова, вскоре воеводу Головина в 1648 году в Якутске сменил другой воевода энергичный Францбеков. Узнав об успешном, хотя и трудном походе Пояркова в даурские земли, Хабаров стал просить нового воеводу снарядить сильный отряд в даурские земли. Францбеков согласился послать отряд казаков для прииску новых зем-лиц и отпустил Хабарову в кредит казенное военное снаря-жение и несколько пушек. Больше того, воевода из своих личных средств дал деньги всем участникам похода, под разумные проценты. Мало того, воевода предоставил экспе-диции суда якутских промышленников, и снабдил экспеди-цию хлебом. Напоследок, Францбеков дал такой наказ Хабарову: «Призвать богатых даурских князей Лавкая и Батогу под высокую государеву руку...». Хабаров набрал к себе в отряд около 70 человек и поспешил с казаками покинуть Якутск осень 1649 года. Дорога была только одна - по воде, и Хабаров двинулся по рекам Олёкме и Лене на юг - как можно ближе к верхо-вьям притоков Амура, решив таким путем - где по воде, а где и волоком - дойти до Амура. Идти против течения быст-рой Олёкмы с её бурливыми порогами было очень трудно. В борьбе со своенравной рекой люди выбивались из сил, но продолжали двигаться вперед. Когда их застали первые предзимние холода, Хабаров остановил отряд у реки Тунги-ри, правого притока Олёкмы. Здесь они срубили острог, отдохнули немного, и в январе 1650 года двинулись дальше на юг, на нартах под парусами вверх по реке Тунгири. Затем перевалили отроги Олёкминского Становика и весной 1650 года добрались до реки Урки, первого на их пути притока Амура. Отсюда отряд Хабарова пошел вниз по Амуру и неожиданно встретился с местным князем Лавкаем со свитой. Хабаров предложил князю Левкаю уплатить ясак, за что пообещал ему гарантию царской защиты и покровительства. Князь Левкай, попросил у Хабарова дать время на сборы ясака. Хабаров поверил ему, однако Лавкай бежал с берегов Амура, прихватив с собой две с половиной тысячи лошадей. Один из местных жителей поведал Хабарову об этом, а также рассказал ему про "Хинскую землю", (Китай), что находится по ту сторону Амура, и сообщил, что у них имеются большие суда, плавающие с богатыми товарами по Амуру, что их войско снабжено пушками и огнестрельным оружием. Хабаров принял решение оставить в Лавкаевом городке пятьдесят казаков и в мае 1650 года вернулся в Якутск, надеясь, что с подходом подкреплени, ему удастся пройти значительно дальше. На первый взгляд может показаться, что первый поход Хабарова закончился незначительной удачей - он вернулся без добычи и не привел к покорности местные народы. Однако следует иметь в виду, что Хабаров привез с собой чертеж даурской земли - первый, пусть ещё и несовершен-ный схематичный чертёж даурского края. А это дорогого стоит: чертеж стал одним из основных источников при создании карт Сибири в 1667 и 1672 годах. В своих отпис-ках, составленных во время похода, Хабаров рассказывал о богатствах Даурии: о её щедрых землях, о пушном звере и о рыбном изобилии в реке Амуре. Францбеков сумел оценить добытые сведения и незамедлительно отправил чертеж Хабарова в Москву вместе с подробным отчетом об успешной экспедиции в самостийные даурские земли. В Якутске Хабаров начал набирать добровольцев, рассказывая о несметных богатствах Даурии. Нашлась сотня охочих казаков, и Францбеков дал Хабарову ещё полсотни служилых стрельцов с тремя пушками, с большим запасом свинца и пороха. С этим отрядом Хабаров выступил из Якутска в середине лета 1650 года. К осени казачий отряд прошел уже знакомым путём до Амура и соединился с оставленным в прошлом году гарнизоном в Лавкаевском городке. Казаки, остававшиеся на Амуре, пережили тревож-ное время: на них то и дело нападали дауры, но овладеть крепостью так и не смогли. Далее Хабаров нашел оставлен-ных им казаков ниже по Амуру неподалёку от укрепленного городка Албазин, которые уже предпринимали попытки взять штурмом Албазин, но безуспешно. Однако на этот раз обитатели крепости Албазина - дауры издали, заметив приближающийся большой отряд казаков, вооружённых пушками, бежали из укреплённого городка. Казаки нагнали их, захватили много пленных и большую добычу. Хабаров послал часть своего отряда с собранным ясаком в Якутск, а сам с частью отряда остался зимовать в Албазине. К весне построил дощаники и двинулся вниз по Амуру. Через несколько дней пути по реке, русские доплыли до городка князя Гайгудара. Укрепление состояло из трех земляных городков, соединенных между собой стеной, и было окру-жено двумя рвами. Под башнями были сделаны подлазы, через которые мог проехать всадник. Хабаров через толмача уговаривал Гайгудара платить ясак русскому государю, но князь отказался. После обстрела казаки взяли городок приступом и простояли в укреплении несколько недель. Хабаров уговаривал окрестных даурских князьков подчи-ниться русским, и давать ясак, но никто не являлся. Не теряя времени, отряд Хабарова погрузил снаряжение и лошадей в дощаники и, всегда готовый к бою, поплыл дальше вниз по Амуру. Через два дня казаки подплыли к городку князя Банбулая, овладели им без боя. В этом городке Хабаров поначалу собирался зимовать, но, ещё более богатые земли нижнего Приамурья увлекали его плыть дальше. Ближе к осени в устье реки Зеи отряд Хабарова без сопротивления занял небольшую крепость, и заставил жителей соседних селений признать себя подданными Российского царя. Между даурами и казаками установились мирные отношения, и Хабаров продолжил путь вниз по Амуру. От устья реки Бурей начинались земли, заселенные гогулами - народом, родственным маньчжурам. Они также не оказали казакам сопротивления. В конце сентября экспедиция достигла земли нанайцев, и Хабаров со своим отрядом остановился в их большом селении. Одну часть казаков Хабаров отправил для ловли рыбы, а другая часть его отряда осталась укреплять Ачанский острожек, в котором им предстояло остаться на зимовку. Отсюда, из Ачанского острожка, казаки совершали сбор ясака. В марте 1652 года казаки Хабарова подверглись нападе-нию маньчжурского отряда (около 1000 человек), которые пытались взять приступом острожек. Необычайная храб-рость казаков и умелое командование Хабарова помогли им одержать победу с минимальными для себя потерями. Каза-ки захватили трофеи: 2 пушки, много ружей, богатый китайский обоз (830 лошадей) и большие запасы хлеба. Несмотря на значительный успех, Хабаров понимал, что с его малочисленным войском нельзя овладеть столь боль-шими территориями. Весной, как только Амур вскрылся, Хабаров принял решение оставить Ачанский острог и воз-вратиться назад на своих судах, двигаясь против течения. Из Якутска на поддержку Хабарову был выслан отряд казаков под руководством Терентия Ермолина и Ивана Нагибы. Долгое время в своем походе им не удавалось найти Хабарова. На реке Тунгире они повстречали человека Хабарова с грамотой, в которой тот просил, как можно быстрее идти ему на помощь. Но груз у отряда был слиш-ком велик, и быстро идти не удавалось. Приближалась зима, и было принято решение, что Ермолин с отрядом казаков останется здесь строить зимовье и охранять большую часть снаряжения, а Иван Нагиба с отрядов в тридцать казаков продолжил поиски Хабарова по Амуру. Мастеровые вытеса-ли струги, отряд Ивана Нагибы погрузился в них и двинулся вниз по Амуру. С наступлением весны Ермолин отправился со своим отрядом на поиски Хабарова и вскоре неожиданно встретился с ним, но отряда Нагибы у Хабарова не оказалось. Тем временем отряд Нагибы, не встретив Хабарова, пре-вознемогая холод и голод, отражая бесчисленные нападения местного люда, прошел весь Амур и вышел в Охотское море. Прежним путем возвращаться против течения реки уже не было сил, и отряд, раздвигая льдины шестами, сде-лал попытку пробиться к северо-западу. Только на одиннад-цатый день им удалось прибиться к берегу... "И мы, холопы государевы, на берег пометались душою да телом, хлеб, и свинец, и порох потонул, и платье все потонуло, и стали без всего..." Двинулись далее берегом, питаясь, чем Бог послал. Били моржей и нерпу, собирали ягоды да коренья, через глухую тайгу подошли к какой-то речушке, построили судёнышко, снова спустились к морю, которое уж было безо льдов вблизи берега, прошли морем немного, потом четыре недели брели по тайге и встали зимовать во встре-ченном эвенкийском селении. Летом Нагиба добрался до Якутска, оставил отписку о том, что случилось с ними, и обратился с разными просьбами к воеводе, чтобы помог казакам обжиться на новом месте: "А мы здеся, я, Ивашко, со товарищи... наги и босы..." а через сто лет академик Миллер найдет в Якутском архиве ту отписку, оценит ее значение и перепишет, дивясь мужеству казаков... Хабаров же вместе с людьми Ермолина продолжал отступление к Якутску и, прослышав, что маньчжуры собрали против него большое войско - тысяч в шесть, они остановились в начале августа в устье реки Зеи. Одна часть казаков во главе с Костькой Ивановым, Поляковым да Чечигиным взбунтовалась, недовольные крутым нравом Хабарова. Захватив свинец и порох, они пошли вниз по Амуру. Добрались до Гиляцкой земли, поставили там острог, чтобы собирать ясак и жили в своем остроге воль-готно и весело. Хабаров не мог потерпеть такого самоуправ-ства бунтовщиков, и в сентябре со своим отрядом добрался до стоянки бунтовщиков, штурмом взяли острог, виновных бунтарей наказали батогами и всю их добычу забрали в обоз. В этих краях, в Гиляцкой земле, казаки Хабарова встре-тили новую зиму, а весной 1653 года вернулись на реку Зею, обосновались там, и принялись собирать ясак, плавая вверх и вниз по Амуру. Сохранившиеся отписки Ерофея Хабарова якутскому воеводе повествуют о том, как верно и точно описал богатство Амура этот смелый землепроходец: "...А вниз по славной, по великой реке Амуре живут даур-ские люди пахотные и скотные, и в той великой реке Амуре рыба - калушка (белуга) и осетры и всякой рыбы много против Волги. А в градах и улусех луги великие и пашни
ОТ АВТОРА Российская общественность широко отмечает 200-летний юбилей установления дипломатических отношений России и США и 200-летие со дня рождения видного исследователя Аляски Л.А. Загоскина. Проходят международные научные конференции РАН, организованы циклы вечеров «Встречи с Русской Америкой», состоялись международные праздничные фестивали поэзии и музыки в рамках проекта «С любовью к России». Здесь будет уместным вспомнить и отдать должное казачеству в расширении и освоении земель Российского владения Сибири, Дальнего Востока, Арктики, Курил и Аляски - первым Российским путешественникам - землепроходцам и мореплавателям, торившим путь к Аляске через Сибирь и вдоль побережья Студёного моря (Северного Ледовитого океана). Освоив Сибирь и Аляску, казаки продвигались далее от Аляски до Мексики, осаждаясь казачьими общинами в Канаде, Калифорнии, Мексике. «...Уже за несколько лет до покорения Ермаком Сибири в 1567 году посетили эти земли донские казаки Иван Петров и Бурнаш Ялычёв «со товарищи». Они совершили весьма смелую и рискован-ную экспедицию на Восток, прошли Сибирь до Кореи, побывав в Китае, в Монголии и в Тибете. В своём «Сказе о хождении в далёкую Сибирь» они подробно описали о своём путешествии...» 26 октября (по старому стилю) 1582 года «Ермак Тимофеевич сбил с куреня царя Кучума», то есть завладел его столицей – горо-дом Искар. Но не только Ермак оставил о себе память, как леген-дарный герой в покорении Сибири. Было ещё немало славных казаков землепроходцев, - Иван Москвитин, Василий Поярков, Семён Дежнёв, Ерофей Хабаров, Владимир Атласов, Михаил Стадухин, Юрий Селивёрстов, Аркадий Адамов, Максим Перфирь-ев, Дмитрий Копылов, Иван Козыревский и многие другие. Со своими казачьими дружинами они освоили всю Сибирь, побережье Арктики и береговую линию восточных границ материка до устья Амура, а также Приамурье и даурскую землю. В 1646 году казаки первооткрыватели пересекли пролив, разделяющий новый и старый свет, то есть Азию и Америку. Далее исследовали «Студеное море» (Ледовитый океан) и чукотскую землю. Впервые от казаков появились сведения о племенах чукчей (в подробном описании о них Михаилом Стадухиным в 1644 году). Были успешно предпри-няты экспедиции от Аляски до Мексики. Казаки исстари имели свою гребную и парусную флотилии. У Степана Разина и Ермака Тимофеевича были Бусы-корабли и челны, Семён Дежнёв плавал на кочах, Стадухин, Поярков, Хабаров и Бузе - на стругах покоряли Сибирь. ЕРМАК ТИМОФЕЕВИЧ (? – 1585) Казачий атаман, предводитель похода в Сибирь, положивший начало основательного освоения Сибири Русским государством. После завоевания Казани и Астрахани Российские владения протя-нулись до Каспийского моря, и вся Волга стала русской рекой. Оживилась торговля с Нижним Поволжьем, Заволжьем с Ираном, проложен торговый путь в Среднюю Азию. В 1558 году купцы и промышленники Строгоновы получили первую жалованную гра-моту на «камские изобильные места», в 1574 году - грамоту на земли за Уралом по рекам Тура и Тобол и получили царское разре-шение строить крепости на Оби и Иртыше. В 1577 году Строгоно-вы пригласили Ермака с отрядом для охраны своих владений в Сибири. В 1581 году войско Ермака (пять полков, числом около 1650 человек, с тремя пушками, 300 пищалями и другим вооружением) двинулись в глубь Сибири. Приглашая Ермака, Строгоновы обеща-ли снабдить его всем и необходимыми припасами. Однако роль Строгоновых в организации сибирской экспедиции не следует пре-увеличивать. Решение о походе было принято казачьим войсковым кругом на Яике. У Строгоновых казаки задержались ровно на столько времени, сколько надо было, чтобы запастись продовольст-вием и пополнить свой арсенал. По записям в хозяйственных кни-гах дома Строгоновых, отряд Ермака отправился в сибирский поход первого сентября 1581 года. В 1581 году войско Ермака двинулись в глубь Сибири. Запад-ные отроги Уральских гор в междуречье Чусовай и Камы весьма протяжённы. У реки Чусовой обрывистые, скалистые, высокие берега. Кое-где посреди быстрины из воды выступают огром-ные камни. Вместе с многочисленными подводными камнями и мелями эти скалы таили большую опасность для казачьих стругов. Чем дальше поднимались казаки вверх по реке Чусо-вой, тем больше сил приходилось тратить гребцам на преодо-ление быстрого течения реки. Во многих местах свои суда со снаряжением казакам приходилось тянуть по реке бечевой. С Чусовой реки флотилия Ермака вошла в реку Серебрян-ку, берега которой сузились по сравнению с рекой Чусовой, а её течение было более стремительным. Все дальше на восток продвигался казачий отряд до перевала Среднего Урала. Каза-кам предстояло решить весьма трудную задачу, чтобы пере-править через горы целую флотилию, насчитывавшую нес-колько десятков тяжело нагруженных речных судов. Путь от реки Чусовой до Иртыша казаки совершали без длительных остановок. Надо было торопиться, поскольку успех этой экспедиции в значительной степени зависел от стремительности их движения и внезапности нападение на сибирского царя Кучума. Волжские казаки нередко приходи-лось преодолевали многоверстную переволоку своих речных судов с Волги на Дон. Но путь по горным уральским переходам был сопряжен с невероятно большими трудностями. На ураль-ских перевалах о торной дороге для перетаскивания своих судов не могло быть и речи. У казаков не было возможности выравнивать каменистый путь и волочить суда по земле, используя катки. По словам участников похода, они тащили суда в гору на своих плечах. С топором в руках казаки расчи-щали завалы, валили деревья, прорубая просеку, с невероятными усилиями торили свой путь. После короткой передышки казаки начали спуск судов по склону Уральского хребта, на это также потребовалось затратить немало сил. Следуя вниз по течению реки Баранчук, экспедиция Ермака достигла реки Тагил, устремились вниз по течению, и вскоре флотилия Ермака достигла реки Туры. По этой реке казакам предстояло проплыть наибольшее расстояние в несколько сотен верст, и, затем, по реке Тоболу пройти ещё около ста пятидесяти верст до реки Иртыша. Двадцать шестого октября 1582 года на реке Иртыш, в устье реки Тобол, флотилия Ермака сделала остановку, бросив якоря. Одна из первых стычек с татарами произошла у Епанчина, на реке Туре. Посланец Ермака атаман Иван Александров так описал первое столкновение казаков с татарами: "Погребли до деревни до Епанчины... И тут у Ермака с татары с кучюмовыми бой был, а языка татарского не изымаша. Бежавшие из-под Епанчина татары добрались до Искера раньше Ермака, и царю Кучюму то стало ведомо". Таким образом, сибирский хан Кучум своевременно получил известие о появлении русских и имел возможность хорошо подготовиться к сраженью. Преиму-щество внезапного нападения Ермака было утрачено. Получив сведения о малочисленности отряда Ермака, Ку-чум предположил, что казаки не решатся вступить в сраженье с его многотысячным войском. При появлении казачьей фло-тилии, Кучум устроил засеку на Иртыше, подле Чувашева мыса, и расставил множество пеших и конных воинов вдоль всего берега. В бою под Чувашевым мысом казаки в пешем строю стремительно атаковали конное и пешее воинство Кучу-ма, обратили их в бегство, и вступили в столицу сибирского царства-Искер. Местные ханты-мансийские племена, тяготившиеся вла-стью Кучума, проявили миролюбие к русским. Через четыре дня после битвы князёк Бояр с сородичами явился в Искер и привез с собой многие дары и продовольственные припасы. Татары, бежавшие из окрестностей Искера, стали вместе с семьями возвращаться в свои юрты. Пришла суровая сибирская зима. Казакам пришлось выта-щить струги на берег. Началось их первое трудное зимовье. Кучум тщательно готовился к ответному удару. Маметкул от-правился освобождать Искер, имея в своем распоряжении более десяти тысяч воинов. Ермак атаковал татарское войско в 15 верстах к югу от Искера, в районе Абалака. Сражение было тяжелым и кровопролитным. Много татар полегло в этой битве, и казаки понесли тяжелые потери. С наступлением ночи бой прекратился сам собой. Несметное татарское войско отступило. Ермак одержал самую славную из своих побед над объединенными силами всего сибирского царства Кучума. Казаки Ермака закрепились на Оби, и это было большим достижением первой сибирской экспедиции. Таким образом, был открыт новый путь на Обь и Иртыш через Средний Урал. Не дождавшись обещанных подкреплений из Москвы ни зимой 1583 года, ни летом следующего года, казачий круг принял решение вернуться на Русь, следуя по течению реки Тавды. Ермак выступил на Пелым, Лозьву и Вишеру с целью покоре-ния одного из самых густонаселенных районов сибирского царства - Пелымского княжества, и овладения наиболее удоб-ным путем из Пермского края в Сибирь. В походе на Пелым казаки встретили мощное сопротивление со стороны татар и мансийских князьков. Дружине Ермака приходилось биться почти исключительно врукопашную, и нести более тяжелые потери, чем в сражениях с Кучумом. В числе других павших в этом сражении казаков, здесь погиб атаман Никита Пан. Ермак близко подошёл к столице Пелымского княжества - городку Пелыму, но штурмовать укрепленное урочище не стал, чтобы уберечь и без того уже малочисленную свою дружину. Ермак вынужден был повернуть назад, к Искеру. Весть о неудаче Ермака в его походе на Пелым быстро распространялась и вызвала ликование в стане Кучума. Положение Ермака казалось безвыходным. В этот критический момент к Искеру подошли подкрепления стрелецкого отряда, высланного из Москвы для поддержки экспедиции Ермака. Воевода Волховский привел с собой триста стрельцов. Стрельцы по дороге к экспедиции казаков умудрились растерять почти все свои суда и грузы, и когда они пришли к Ермаку, то "запасу у них не было никакого". У Ермака запасов продовольствия было ограничено, которого едва хватало для пропитания казаков на зимовке в Сибири. Имеющиеся у Ермака запасы быстро подошли к концу, и в его стане начался голод. Стрельцы вымерли поголовно, в их числе и воевода князь Волховский. В отряде Ермака также были большие потери казаков. Чтобы сберечь уцелевших людей, атаман старался избегать столкновений с татарами, но, выждав удобный момент, Ермак нанес неожиданный удар по воинству царька Карачи. Под покровом ночи казаки скрытно пробрались к ставке Карачи и разгромили ее. Самому царю Караче удалось избежать гибели, но вся его армия была рассеяна. Ермак одержал еще одну внушительную победу над многочислен-ными врагами сибирского царства. Чтобы заманить Ермака в западню, татары распустили слух, будто богатый бухарский караван задержан ими на реке Вагае. Хитрость Кучума удалась. Отряд Ермака поднялся к устью Вагая 5 августа 1585 года и остановился на ночлег. Была темная ночь, шел проливной дождь. Казаки участвовав-шие в экспедиции, впоследствии вспоминали, как, разбужен-ные среди ночи, они ужаснулись и пустились бежать, а иные остались лежать, побитые в казачьем стане. Кучум под покровом тёмной ночи, под проливным дождем напал на стан Ермака. Ермак, отчаянно сражаясь, проложил себе дорогу через толпу врагов к берегу и бросился вплавь к своему стругу, но тяжелые доспехи (подарок царя Ивана Грозного), потянули легендарного героя на дно Иртыша. Дружина Ермака спаслась бегством в стругах, и лишь немногие полегли в этом побоище. Интерес к экспедициям Ермака никогда не иссякал. История его открытий и освоения обросла множеством легенд. Предводитель казаков Ермак стал одним из самых любимых героев народных песен и сказаний. Жизнь и подвиг Ермака были настолько удиви-тельны, что после его трагической гибели в жёлтых водах Иртыша, он сразу же стал достоянием беспримерных легенд. Ермак Тимофе-евич нанёс сокрушительный удар последнему отсталому татарско-му ханству, которое несло с собой лишь бедствия и страдания заво-ёванным Кучумом сибирским племенам. После присоединения Казани и Астрахани под ударом Ермака пало царство Кучума, «Презренного царя Сибири» (по выражению декабриста Рылеева автора песни «Ермак»). Смерть Ермака потрясла и его врагов. Татарские легенды, сохранённые замечательным сибирским летописцем XVII века Семёном Устиновичем Ремизовым, передают нам, как воины Кучума, стреляли в мёртвое тело атамана Ермака из луков, но кровь лилась из него, как из живого. Птицы не смели клевать тело Ермака, испуганно шарахаясь в сторону от него. С наступлением ночи над могилой великого казачьего атамана сиял огромный огненный столб. Перепуганные татары, боясь Божьей кары, похоронили Ермака с почестью под «кудрявой сосной» на своём древнем Бегишевском кладбище, и насыпали над ним высо-кий курган. Чтобы успокоить грозный дух они устроили богатую поминальную тризну, на которой было съедено множество быков и баранов. Такими тризнами издавна чтили обитатели степей память своих героев-богатырей. Итак, с легкой руки Ермака в Сибирь один за другим пускались небольшие отряды казаков и служилых людей. Сибирский поход Ермака был предвестником многочисленных экспедиций в ХVII веке, позволивших открыть, обследовать и освоить огромные прос-транства на Северо-востоке Азиатского материка. На их долю вы-пала честь осуществить блестящие географические открытия в Сибири и Дальнем Востоке. Несмотря на невообразимые трудности и препятствия, возникавшие перед землепроходцами, они продви-гались успешно и необычайно быстро. Потрясает размах освоения казаками невиданных миру до Ермака земель Северной и Восточ-ной Азии. Это был век героических великих открытий Сибири. Не было в судьбе России ничего более счастливого, чудесного и гран-диозного, чем открытие и освоение Сибири, Дальнего Востока, Приморья, островов Курильской гряды, Камчатки, Чукотки и Аляски. Были составлены замечательные чертежи сибирских земель и городов. Русские казаки-землепроходцы за короткий срок дошли не только до Амура, но шагнули далеко на север и на восток, вплоть до Курильских островов и до Аляски. Неиссякаемой мощи народа хватило не только на борьбу с внешними врагами, на восстановление разрушенных городов и сел, но могучим потоком она разливалась все шире по просторам неведомых земель неудер-жимой, победоносной и преобразующей силой. Всего за пятьдесят лет из мифической страны мрака и загадочных пёсиголовцев страна была превращена в суровую, но вполне реальную русскую Сибирь, с русскими городами и селами. Ермак вступил в Сибирь в 1581 году, при жизни царя Ивана Грозного, а уже в 1639 году Иван Мос-квитин с отрядом Дмитрия Копылова достиг побережья Охотского моря. И в 1648 году смелый русский мореплаватель Семён Дежнёв с небольшим отрядом казаков проплыл на своём утлом коче вдоль побережья Арктики - от реки Колымы до реки Анадырь. В 1643 году отряд казаков и «охочих людей» под начальством Василия Пояркова двинулся по реке Зее на Амур и вернулся в Якутск с известием, что земли по Амуру «людны, хлебны, собольны, всякого зверя много, и те реки рыбны и государевым ратным людям в той землице скудности не буде...». В 1649 году землепроходец казак Ерофей Хабаров, имея в своём отряде 150 казаков служилых и «охочих людей» двинулся на Амур с верховья Лены. Ему подчини-лись дауры, их князьки обязались платить ясак (дань) и, закрепив-шись в Албазине, Хабаров пошёл дальше, обкладывая население ясаком, ставя остроги, оставляя в них людей для пахоты. Так в 1649 годах завершилось присоединение Приамурья к рус-ским владениям, и стали появляться там русские переселенцы. Экспедиции, совершенные на протяжении десяти лет (с 1639 по 1649 год), охватили, как бы обвели чертою по внешним границам, морским и сухопутным, Северо-Восточную Азию. Речь идет о четырёх основных экспедициях казаков землепроходцах - Иване Москвитине, Василие Пояркове, Семёне Дежнёве и Ерофее Хаба-рове. МОСКВИТИН ИВАН ЮРЬЕВИЧ Русский землепроходец с отрядом казаков первым достиг Охотского моря: открыл его побережье и Сахалинский залив. Из недавно основанного казаками Якутска, отряды «охочих вольных людей» осуществляли поиск «новых землиц» не только на юг и на север – вверх и вниз по реке Лене, но и прямо на восток, отчасти под влиянием случайных рассказов, что на востоке есть Теплое море. В мае 1639 года Тюменский казак Москвитин снарядил экс-педицию на разведку пути к «морю-океяну», состоящую из отряда казаков в тридцать человек с проводниками эвенами. В отряде был казак Нехорошко Иванович Колобов, который, как и Москвитин представил в январе 1646 года «скаску» о своей службе в отряде Мосвитина. Эти «скаски» являются важнейшим документом об открытии ими Охотского моря. Неделю Москвитин с отрядом спус-кался по реке Алдану до устья реки Маи. Далее по реке Мае казаки шли на плоскодонном дощатнике – где на вёслах или шестах, а где бичевой поднимаясь к верховью реки. В устье небольшой мелкой реки Нюдыми казаки построили два струга и за неделю поднялись вверх по реке до её истоков. Далее продолжили путь через перевал хребта Джугджур, построили новый струг и на нём за неделю спустились по реке Улье до водопадов. Обойдя опасные пороги, казакам вновь пришлось строить судно байдару на тридцать чело-век. Через неделю пути отряд впервые вышел на «Большое море-окиян» (на тунгусском языке – Лама). «...Казаки, до Ламы идучи, кормились деревом, травою и кореньем, на Ламе же можно рыбы много добыть, и можно сытым быть». В устье реки Ульи казаки поставили зимовье и обследовали побережье на север до Тауйской губы и на юг до реки Уды. Возникла необходимость строить морс-кое судно (коч), ибо их утлое судно было непригодно для морского плавания. И с наступлением зимы, в устье реки Ульи было положе-но начало строительства русского Тихоокеанского флота. Казаки построили два крепких коча с мачтами, так чтобы можно было ходить по морю. От эвенка Москвитин узнал о существовании на юге устья реки «Мамур» (Амур), и что вверх по течению живут «гиляки сидячие», бородатые люди дауры. Живут они дворами, имея лошадей, коров и свиней, а также птицу домашнюю. Курят вино, прядут шерсть, ткут полотна, так что живут «со всего обычая русского». В конце апреля 1640 года Москвитин с казаками отправился морем на юг, захватил с собой эвенка в качестве проводника и они прошли вдоль всего западного гористого берега Охотского моря до Удской губы. Обошли с юга Шантарские острова, проникли в Сахалинский залив. В устье реки Уды Москви-тин собрал подробные сведения об Амуре и его притоках - Чие (Зее) и Омути (Агмуни), а также об низовых и островных народах – «бородатых людях – Даурах. С наступлением осенних штормов, казаки не рискнули оставаться на зимовку в маленьком заливе в устье реки Алдомы. Приняли решение вернуться на зимовье в устье реки Ульи и весной возвратились в Якутск. Власти Якутска высоко оценили заслуги участников похода. Москвитин был произведён в пятидесятники и все его спутники получили денежную награду до пяти рублей каждому. Для дальнейшего освоения открытого ими Дальневосточного края, Москвитин рекомендовал направить не менее тысячи хорошо вооружённых стрельцов с десятью пушками. Москвитин собрал сведения не только о пройденном им пути. Он привез в Якутск первые вести о реках Амгуни и Амуре, о богатых и привольных землях приамурских. Им же составлено было первое географическое и этнографическое описание Охотского побережья. Оно называлось "Роспись рекам и имяна людям, на которой реке какие люди живут". Географические данные, собранные Москвити-ным, использовал К. Иванов при составлении первой карты Дальне-го Востока (март 1642 года). Дальнейшие следы Ивана Москвитина бесследно теряются. Поход Ивана Москвитина стал одним из самых значительных в русской истории – он позволил оценить пределы Российской земли. Было открыто Охотское море, пройде-но почти две тысячи вёрст, вдоль его побережья. Москвитин пер-вым увидел Шантарские острова и Удскую губу, отделяющего их от материкового берега и вернулся в Якутск с первыми достовер-ными сведениями об Амуре. Москвитин открыл дорогу многим русским землепроходцам. ПОЯРКОВ ВАСИЛИЙ ДАНИЛОВИЧ Донской казак, землепроходец, первооткрыватель Нижнего и Среднего Амура. Служил правителем канцелярии при якутском воеводе. С отрядом в 130 человек Поярков в июле 1643 года отплыл на стругах из Якутска и по Алдану и Учуру к осени добрался до реки Гонам. Здесь он оставил 40 человек с грузами зимовать, а с остальными пустился через Становой хребет. После трудного похода он достиг Зеи и по этой реке спустился до областей, насе-лённых даурами. В построенном наскоро острожке отряд Пояркова провел несколько бедственных месяцев. От голода погибло около 40 человек. Подошедшая партия, остававшаяся на зимовке, выру-чила казаков. И Поярков, построив струги, пошел вниз по течению реки Зеи. После множества приключений казаки, которых остава-лось не более 65 человек, добрались до устьев Амура, где они "объясачили и привели под цареву руку" гиляков. Возвращаться обратно вверх по течению с поредевшим отрядом Поярков не стал, а решил на гиляцких лодках идти к северу вдоль берегов Охотского моря до тех мест, где, как он знал, находились русские зимовья. Плавание Пояркова продолжалось около 12 недель. В устье реки Ульи он построил острожек на месте зимовья Москвитина и снова зазимовал. Весною, оставив 20 человек в острожке для более проч-ного утверждения здесь русского владычества, Поярков двинулся сначала по реке Улье, потом волоком перетащил лодки на реку Маю, и в июле 1646 года вернулся в Якутск. Он привёз богатый ясак, заложников и разные трофеи (ясак - дань, налагаемая казака-ми на народы, признавшие себя подвластными России). Он привез также обстоятельное описание своего пути. Известия о богатствах Приамурья, о щедрости тамошней при-роды, показавшейся казакам после суровых сибирских стран просто раем, всколыхнули, взволновали сибирских землепроходцев. И не только землепроходцев - многие крестьяне и поселенцы, бросая обжитые места, отправлялись на Амур. ДЕЖНЁВ СЕМЁН ИВАНОВИЧ (ок. 1605 – 1673) Дежнёв Семен Иванович, закалённый казак землепроходец-первооткрыватель, прославил Россию тем, что первыми проплыл из Восточно-Сибирского моря в Тихий океан, открыв пролив между Азией и Америкой. Летом 1648 Попов и Дежнев на семи кочах вышли из устья реки Колымы в «Студеное море» (Восточно-Сибирское), взяли курс на Восток. По распространенной версии, до Берингова пролива дошли только три судна, остальные пропали во время шторма. Оставшиеся от экспедиционного каравана суда благополучно проплыли по проливу, разделяющему два материка Азию и Америку, обогнули Чукотский полуостров. Осенью в Беринго-вом море снова разыгрался шторм, раскидав кочи в разные стороны, далеко друг от друга, и они потерялись из вида. Коч Дежнева отбросило к Олюторскому полуострову, и только через 10 недель, потеряв половину землепроходцев, они добрались до низовьев реки Анадыря. По данным самого Дежнева, Берингов пролив прошли шесть судов из семи, а в Беринговом море или в Анадырском заливе в "морскую непогоду" погибло пять кочей, включая судно Попова. Дежнев со своим отрядом казаков, прибившись к берегу, преодолев Корякское нагорье, "холодны и голодны, наги и босы" добрались до устья реки Анадырь. С трудом пережили казаки суровую зиму, но сумели к весне, построили крепкое судно и летом 1649 года отправились на нём в плавание вверх по реке Анадырь на 600 вёрст. Здесь Дежнёв основал ясачное зимовье, куда весной пришли отряды Семена Моторы и Стадухина. Во главе с Дежневым они пытались достичь реки Пенжины, но, не имея проводника, три недели проблуж-дали в горах. Поздней осенью Дежнев направил людей в устье Анадыря за продовольствием. Но отряд заготовителей был по дороге ограблен и избит. Казаки Дежнёва с трудом дожили до весны, а с лета и до осени решали продовольст-венную проблему и занимались разведкой "соболиных мест". Летом 1652 они обнаружили огромное лежбище моржей на отмели Анадырского залива, усеянное моржовыми клыками ("заморным зубом"). В 1660 Дежнев с грузом "костяной каз-ны" сухим путем перешел до берега реки Колымы, а оттуда морем добрался до низовья реки Лены. После зимовки в Жиганске он через Якутск добрался до Москвы к осени 1664 года. В Москве с ним был произведен полный расчет: за службу и промысел 289 пудов (чуть более 4,6 т) моржовых клыков на сумму 17340 рублей получил Дежнев 126 рублей и чин казачьего атамана. В Москве его назначили приказчиком по сбору ясака на реках Оленек, Яна и Вилюй. Во время второго приезда в Москву в 1671 Дежнёв доставил соболиную казну, но заболел и умер в начале 1673. За 40 лет пребыва-ния в Сибири, преумножая богатство России, Дежнев получил множество ранений. Он отличался надежностью и честно-стью, выдержкой и миролюбием. Благодарные потомки увеко-вечили память о нём. Его имя носят: мыс, который является крайней северо-восточной оконечностью Азии (названный Дежневым), а также именем его названы остров, бухта, полу-остров и село. В центре Великого Устюга Семёну Дежнёву в 1972 установлен памятник. ХАБАРОВ ЕРОФЕЙ ПАВЛОВИЧ (1607 – 1677) Дело, начатое Поярковым, продолжил Ерофей Павлович Хабаров-Святитский. В 1632 году Хабаров с Таймырского полуострова прибыл на реку Лена. Семь лет он ходил по бассейну реки Лены, занимаясь пушным промыслом. В 1639 году Хабаров осел в устье реки Куты, засеял участок земли, стал торговать хлебом, солью и другими товарами. Весной 1641 года он перешел в устье реки Киренги, распахал шестьдесят десятин земли и построил мельницу. Но главным его богатством была соляная варница. За солью, добытчики охотились, словно за золотом. Даже сам воевода Петр Головин, отрядил Еналея Бахтеярова на поиски соляных залежей, письменно наказывал: "Идти на низ Илима реки, к соляным росолным ключам, и тех ключей велено им досмотреть накрепко, из каких мест те ключи текут, из твердого камени или из мелково, и мочно ли на том месте варницы устроить. А осмотря тех росолных ключей и взяв росолу для опыту, велеть описать имянно". Хабарову на соляном и на хлебопашном поприще процветать довелось недолго. Воевода Петр Головин счел слишком малой его десятой доли от жатвы, что по уговору отдавал ему казак Хабаров, и он востребовал поначалу вдвое больше. А вскоре, без всякого на то права, забрал всю землю, весь хлеб и соляную варницу, а самого Хабарова засадил в Якутском остроге в тюрьму. Из этой ужасной тюрьмы Хабаров вышел в конце 1645 года "гол, как сокол и чуть живой". Есть-таки на этом свете худо без добра, но на счастье Хабарова, вскоре воеводу Головина в 1648 году в Якутске сменил другой воевода энергичный Францбеков. Узнав об успешном, хотя и трудном походе Пояркова в даурские земли, Хабаров стал просить нового воеводу снарядить сильный отряд в даурские земли. Францбеков согласился послать отряд казаков для прииску новых зем-лиц и отпустил Хабарову в кредит казенное военное снаря-жение и несколько пушек. Больше того, воевода из своих личных средств дал деньги всем участникам похода, под разумные проценты. Мало того, воевода предоставил экспе-диции суда якутских промышленников, и снабдил экспеди-цию хлебом. Напоследок, Францбеков дал такой наказ Хабарову: «Призвать богатых даурских князей Лавкая и Батогу под высокую государеву руку...». Хабаров набрал к себе в отряд около 70 человек и поспешил с казаками покинуть Якутск осень 1649 года. Дорога была только одна - по воде, и Хабаров двинулся по рекам Олёкме и Лене на юг - как можно ближе к верхо-вьям притоков Амура, решив таким путем - где по воде, а где и волоком - дойти до Амура. Идти против течения быст-рой Олёкмы с её бурливыми порогами было очень трудно. В борьбе со своенравной рекой люди выбивались из сил, но продолжали двигаться вперед. Когда их застали первые предзимние холода, Хабаров остановил отряд у реки Тунги-ри, правого притока Олёкмы. Здесь они срубили острог, отдохнули немного, и в январе 1650 года двинулись дальше на юг, на нартах под парусами вверх по реке Тунгири. Затем перевалили отроги Олёкминского Становика и весной 1650 года добрались до реки Урки, первого на их пути притока Амура. Отсюда отряд Хабарова пошел вниз по Амуру и неожиданно встретился с местным князем Лавкаем со свитой. Хабаров предложил князю Левкаю уплатить ясак, за что пообещал ему гарантию царской защиты и покровительства. Князь Левкай, попросил у Хабарова дать время на сборы ясака. Хабаров поверил ему, однако Лавкай бежал с берегов Амура, прихватив с собой две с половиной тысячи лошадей. Один из местных жителей поведал Хабарову об этом, а также рассказал ему про "Хинскую землю", (Китай), что находится по ту сторону Амура, и сообщил, что у них имеются большие суда, плавающие с богатыми товарами по Амуру, что их войско снабжено пушками и огнестрельным оружием. Хабаров принял решение оставить в Лавкаевом городке пятьдесят казаков и в мае 1650 года вернулся в Якутск, надеясь, что с подходом подкреплени, ему удастся пройти значительно дальше. На первый взгляд может показаться, что первый поход Хабарова закончился незначительной удачей - он вернулся без добычи и не привел к покорности местные народы. Однако следует иметь в виду, что Хабаров привез с собой чертеж даурской земли - первый, пусть ещё и несовершен-ный схематичный чертёж даурского края. А это дорогого стоит: чертеж стал одним из основных источников при создании карт Сибири в 1667 и 1672 годах. В своих отпис-ках, составленных во время похода, Хабаров рассказывал о богатствах Даурии: о её щедрых землях, о пушном звере и о рыбном изобилии в реке Амуре. Францбеков сумел оценить добытые сведения и незамедлительно отправил чертеж Хабарова в Москву вместе с подробным отчетом об успешной экспедиции в самостийные даурские земли. В Якутске Хабаров начал набирать добровольцев, рассказывая о несметных богатствах Даурии. Нашлась сотня охочих казаков, и Францбеков дал Хабарову ещё полсотни служилых стрельцов с тремя пушками, с большим запасом свинца и пороха. С этим отрядом Хабаров выступил из Якутска в середине лета 1650 года. К осени казачий отряд прошел уже знакомым путём до Амура и соединился с оставленным в прошлом году гарнизоном в Лавкаевском городке. Казаки, остававшиеся на Амуре, пережили тревож-ное время: на них то и дело нападали дауры, но овладеть крепостью так и не смогли. Далее Хабаров нашел оставлен-ных им казаков ниже по Амуру неподалёку от укрепленного городка Албазин, которые уже предпринимали попытки взять штурмом Албазин, но безуспешно. Однако на этот раз обитатели крепости Албазина - дауры издали, заметив приближающийся большой отряд казаков, вооружённых пушками, бежали из укреплённого городка. Казаки нагнали их, захватили много пленных и большую добычу. Хабаров послал часть своего отряда с собранным ясаком в Якутск, а сам с частью отряда остался зимовать в Албазине. К весне построил дощаники и двинулся вниз по Амуру. Через несколько дней пути по реке, русские доплыли до городка князя Гайгудара. Укрепление состояло из трех земляных городков, соединенных между собой стеной, и было окру-жено двумя рвами. Под башнями были сделаны подлазы, через которые мог проехать всадник. Хабаров через толмача уговаривал Гайгудара платить ясак русскому государю, но князь отказался. После обстрела казаки взяли городок приступом и простояли в укреплении несколько недель. Хабаров уговаривал окрестных даурских князьков подчи-ниться русским, и давать ясак, но никто не являлся. Не теряя времени, отряд Хабарова погрузил снаряжение и лошадей в дощаники и, всегда готовый к бою, поплыл дальше вниз по Амуру. Через два дня казаки подплыли к городку князя Банбулая, овладели им без боя. В этом городке Хабаров поначалу собирался зимовать, но, ещё более богатые земли нижнего Приамурья увлекали его плыть дальше. Ближе к осени в устье реки Зеи отряд Хабарова без сопротивления занял небольшую крепость, и заставил жителей соседних селений признать себя подданными Российского царя. Между даурами и казаками установились мирные отношения, и Хабаров продолжил путь вниз по Амуру. От устья реки Бурей начинались земли, заселенные гогулами - народом, родственным маньчжурам. Они также не оказали казакам сопротивления. В конце сентября экспедиция достигла земли нанайцев, и Хабаров со своим отрядом остановился в их большом селении. Одну часть казаков Хабаров отправил для ловли рыбы, а другая часть его отряда осталась укреплять Ачанский острожек, в котором им предстояло остаться на зимовку. Отсюда, из Ачанского острожка, казаки совершали сбор ясака. В марте 1652 года казаки Хабарова подверглись нападе-нию маньчжурского отряда (около 1000 человек), которые пытались взять приступом острожек. Необычайная храб-рость казаков и умелое командование Хабарова помогли им одержать победу с минимальными для себя потерями. Каза-ки захватили трофеи: 2 пушки, много ружей, богатый китайский обоз (830 лошадей) и большие запасы хлеба. Несмотря на значительный успех, Хабаров понимал, что с его малочисленным войском нельзя овладеть столь боль-шими территориями. Весной, как только Амур вскрылся, Хабаров принял решение оставить Ачанский острог и воз-вратиться назад на своих судах, двигаясь против течения. Из Якутска на поддержку Хабарову был выслан отряд казаков под руководством Терентия Ермолина и Ивана Нагибы. Долгое время в своем походе им не удавалось найти Хабарова. На реке Тунгире они повстречали человека Хабарова с грамотой, в которой тот просил, как можно быстрее идти ему на помощь. Но груз у отряда был слиш-ком велик, и быстро идти не удавалось. Приближалась зима, и было принято решение, что Ермолин с отрядом казаков останется здесь строить зимовье и охранять большую часть снаряжения, а Иван Нагиба с отрядов в тридцать казаков продолжил поиски Хабарова по Амуру. Мастеровые вытеса-ли струги, отряд Ивана Нагибы погрузился в них и двинулся вниз по Амуру. С наступлением весны Ермолин отправился со своим отрядом на поиски Хабарова и вскоре неожиданно встретился с ним, но отряда Нагибы у Хабарова не оказалось. Тем временем отряд Нагибы, не встретив Хабарова, пре-вознемогая холод и голод, отражая бесчисленные нападения местного люда, прошел весь Амур и вышел в Охотское море. Прежним путем возвращаться против течения реки уже не было сил, и отряд, раздвигая льдины шестами, сде-лал попытку пробиться к северо-западу. Только на одиннад-цатый день им удалось прибиться к берегу... "И мы, холопы государевы, на берег пометались душою да телом, хлеб, и свинец, и порох потонул, и платье все потонуло, и стали без всего..." Двинулись далее берегом, питаясь, чем Бог послал. Били моржей и нерпу, собирали ягоды да коренья, через глухую тайгу подошли к какой-то речушке, построили судёнышко, снова спустились к морю, которое уж было безо льдов вблизи берега, прошли морем немного, потом четыре недели брели по тайге и встали зимовать во встре-ченном эвенкийском селении. Летом Нагиба добрался до Якутска, оставил отписку о том, что случилось с ними, и обратился с разными просьбами к воеводе, чтобы помог казакам обжиться на новом месте: "А мы здеся, я, Ивашко, со товарищи... наги и босы..." а через сто лет академик Миллер найдет в Якутском архиве ту отписку, оценит ее значение и перепишет, дивясь мужеству казаков... Хабаров же вместе с людьми Ермолина продолжал отступление к Якутску и, прослышав, что маньчжуры собрали против него большое войско - тысяч в шесть, они остановились в начале августа в устье реки Зеи. Одна часть казаков во главе с Костькой Ивановым, Поляковым да Чечигиным взбунтовалась, недовольные крутым нравом Хабарова. Захватив свинец и порох, они пошли вниз по Амуру. Добрались до Гиляцкой земли, поставили там острог, чтобы собирать ясак и жили в своем остроге воль-готно и весело. Хабаров не мог потерпеть такого самоуправ-ства бунтовщиков, и в сентябре со своим отрядом добрался до стоянки бунтовщиков, штурмом взяли острог, виновных бунтарей наказали батогами и всю их добычу забрали в обоз. В этих краях, в Гиляцкой земле, казаки Хабарова встре-тили новую зиму, а весной 1653 года вернулись на реку Зею, обосновались там, и принялись собирать ясак, плавая вверх и вниз по Амуру. Сохранившиеся отписки Ерофея Хабарова якутскому воеводе повествуют о том, как верно и точно описал богатство Амура этот смелый землепроходец: "...А вниз по славной, по великой реке Амуре живут даур-ские люди пахотные и скотные, и в той великой реке Амуре рыба - калушка (белуга) и осетры и всякой рыбы много против Волги. А в градах и улусех луги великие и пашни
38.
Возникновение права и источники права древней японии (публикация автора на scipeople)
Суровень Д.А.
- Проблемы курса истории государства и права. Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 2004. С.198-226. , 2004
Возникновение права и развитие источников права древней Японии
Возникновение права и развитие источников права древней Японии
ПРАВО ДРЕВНЕЙ ЯПОНИИ (I-VII века н.э.) История права древней Японии делится на два этапа: период Яматай (I-III века н.э.) и период Ямато (IV-VII века н.э.). С точки зрения исторической и историко-правовой науки данные периоды являются наименее изученными. Это определяется тем, что, во-первых, источники, касающиеся этого времени, немногочисленны; во-вторых, в российской исторической науке этот период развития япон-ского права мало исследован. Поэтому существует необходимость собрать и проанализировать тот скудный материал древнекитайских и древнеяпонских письменных источников, содержащих сведе-ния о правовых нормах древней Японии. Причем, здесь необходимо учитывать, что правовые нормы периода Ямато (IV-VII века) во многом коренятся в правовом регулировании периода Яматай (I-III века н.э.). Именно из того времени были унаследованы многие правовые обычаи, действовавшие в государстве Ямато. Поэтому, при изучении древнеяпонского права следует обязательно коснуться правовой системы Южной Японии (Кюсю) I-III веков. 1. Возникновение права Ещё в первобытном обществе появляются определенные нормы – обычаи и традиции, кото-рые регулировали отношения между общинниками. Эти нормы поведения получили в научной лите-ратуре название норморегуляторы, или мононормы. В любом обществе существует зависимость со-циального поведения людей от применения правил, отличающихся так называемым одинаковым масштабом действия или же нормой. Эти нормы характеризуются неперсонифицированностью по отношению к адресатам правил, требуют от них обязательного выполнения определенных действий, совершения этих действий в относительно четких рамках. Несоблюдение данных правил приводит обыкновенно к общественным санкциям, выражаемым в различной форме. Любые человеческие со-общества не могут существовать вне системы норм социального поведения. Эти нормы определяют всеобщий характер взаимоотношений как отдельных индивидов, так и между самыми разнообразны-ми социальными группами. Среди регуляторов выделяют: 1) ненормативные регуляторы: ценност-ный, информационный; директивный [институт предсказаний]; 2) нормативные регуляторы: а) био-лого-психологический; б) брачно-семейный; в) корпоративно-групповой; г) мифолого-религиозный; д) правовой; е) моральный. Начало функционирования каждого не одновременно, древнейший – био-лого-психологический; в ходе развития культур имеет место постепенное вычленение отдельных ре-гуляторов. Данные правила поведения объединяли в себе различные требования к членам общинно-го коллектива: религиозные, половые, пищевые запреты, правила поведения и моральные требования, а также правила, на основе которых впоследствии сформировались нормы права. Но эти норморегу-ляторы не являлись ещё правом. Необходимость соблюдения данных мононорм объяснялась тем, что это были божественные установления: «По изволению бога и богини, прародителей могучих владетеля нашего, на Равнине Высокого Неба божественно пребывающих, восемь сотен мириад богов божественным советом со-вещались и так повелеть изволили… И в стране той прегрешения разные, ошибкой, проступком со-вершенные тем людом, что под небом прибавляется, - прегрешения премногие… означили…» [Нори-то: Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки ]. Поэтому данные поступки в первобытном обществе рассматривались, прежде всего, как «прегрешения» (яп. цуми), то есть нару-шения религиозных запретов. Основное понятие, проходящее через этот мифологический пласт, - скверна разного рода и в разных обличьях. В японской мифологии понятие скверны связано с мифом об осквернении Идзанаги в стране мрака Ёмоцукуни, а ритуал ōхараэ – с его последующим очищени-ем [Нихон-сёки, св.1-й, Идзанаги, Идзанами; Нихон-сёки, св.I-й, 5; Nihongi, I, 21-22; Кодзики, св.1-й, гл.9; Кодзики, св.1-й, Идзанаги, Идзанами; Kojiki, I, X]. Скверна, таким образом, проистекает от со-прикосновением с иным миром, смертью, болезнями, уродством, нарушениями разного рода табу. Древняя регламентация общественной жизни знала три способа регулирования: (1) запрет (та-бу); (2) дозволение; (3) обязывание. Наиболее важным для возникновения права оказался первый спо-соб регулирования общественных отношений (запреты). К очень древнему обычаю (возникшему, возможно, ещё в период существования охотничьей группы – до V века до н.э.?) относился реконст-руируемый исследователями запрет на принятие пищи и использование огня вне рамок своего со-циума. Так, в мифах об Идзанами, попавшей в страну мрака (Ёми-но куни), женщина не могла вер-нуться в мир живых, потому что она уже вкусила еды в стране умерших [Нихон-сёки, св.1-й, Идза-наги и Идзанами; Nihongi, I; Кодзики, св.1-й; Kojiki, I]. К древним обычаям относились такие наибо-лее распространенные запреты (табу) как: запрет нарушать половозрастное разделение функций ме-жду мужчинами и женщинами, взрослыми и детьми; запрет на обман членов коллектива; запрет убийства члена коллектива; запрет нанесения телесных повреждений общинникам (в норито: запрет «резать на живом кожу» ); запрет кровосмешения (в норито: запрет на «надругательство над собст-венной матерью, надругательство над дитятей собственным, надругательство над матерью и её же дитятей, над дитятей и матерью его же» ), сюда же отнесен «грех соития с животными» ; запрет колдовства, направленного против членов общинного коллектива (в норито: «беда от насекомого ползающего, от Такацуками [вероятно, бога–громовика – С.Д.] беда, беда от птиц с высоты, порча на скотину чужую, грех ворожбы», а также «…резать на мертвом кожу; люди, больные проказой, опухоль…» ). В основе табуирования «беды от насекомого ползающего» (по мнению Цугита, уку-сов насекомого как одной из разновидностей повреждения кожи), «резания по живому кожи» лежит запрет нарушения целостности оболочки, будь то кожа человека, шкура животного или кора дерева. Возможно, это связано с опасением, что при нарушении оболочки через отверстие может выскольз-нуть душа. В норито эти действия отнесены к «прегрешеньям земным» (куни-цу цуми – досл. «прегре-шения в общине (куни)»), в отношении которых действовали запреты, направленные против крово-смешения и регулирующих сферу половых отношений, а, значит, в конечном счете, систему родства, а также табуирующих разные виды ворожбы, включая некоторые болезни, которые (по ранним пред-ставлениям) могли иметь причиной злокозненные магические действия. Кроме того, были ритуальные предписания: (в норито: запрет на «…сдирание заживо шкур, сдирание шкур сзади к переду, нечистот оставление» ), которые относились к «небесным прегреше-ниям» (ама-цу цуми) [Норито: Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки]. В норито Великого изгнания грехов в последний день месяца минадзуки говорится, что эти прегреше-ния были определены богами–первопредками императорского рода, то есть бога Таками-мусуби и богини солнца Аматэрасу. В «Кодзики» и «Нихон-сёки» эти мононормы указываются в связи с на-рушениями табу, совершенными богом Сусаноо, что привело к сокрытию Аматэрасу в Небесной пещере, правда, там прегрешения не разделяются на две категории – небесные и земные. Совершен-ные Сусаноо злодеяния (по «Кодзики» и «Нихон-сёки») составляют часть списка «небесных прегре-шений». Это – сдирание шкуры лошади, начиная с хвоста (яп. сака-хаги) (вероятно, род черной ма-гии; возможно также, что шкура была содрана заживо – яп. ики-хаги ), дефекация (в ритуальном за-ле – яп. хйсока-ни кигасису – досл. “тайно осквернять” ) [Кодзики, св.1-й, преступление Сусаноо; Кодзики, св.1-й, гл.12 ; Kojiki, I, XV; Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 37, 40, 41, 42, 45, 48]. Что касается обдирания шкур, то это занятие до нового времени считалось нечистым и поручалось людям особого разряда, имевшего нечто общее с «неприкасаемыми»; то же находим и в Корее, где, как пишет Ю.В. Ионова и вслед за ней Л.М. Ермакова, в числе семи презренных профес-сий были мясники и корзинщики, поскольку обдирание коры – то же, что сдирание кожи с животных. Более того, и в японском материале встречается запретом на снятие коры с деревьев, используемых в ритуальных постройках. При строительстве помещений для участников праздника Оониэ-но мацури («Великого праздника вкушения первого урожая», праздника достаточно древнего ) дерево для по-строек должно было быть целым, кора с него не снималась. Здесь, по-видимому, действовало тоже табу, что и в предыдущих случаях, запрещающее обдирание шкур или резание кожи по мертвому или живому, возможно, из-за представлений о взаимодействии с душой (яп. тама) животного или предмета, приносимого в жертву богам, и из-за возможных опасностей при нарушении целостности оболочки. Вышеуказанные запреты – наиболее древние мононормы, которые, как можно предполагать, сложились на самых ранних этапах развития общества (в период родовой общины – до середины I тысячелетия до н.э.). Из истории первобытной Японии нам известны и другие мононормы, возникшие (как можно судить по их содержанию) в период яёи (с IV века до н.э.), когда произошел переход от родовой об-щины к соседской. Деяния, нарушающие данные мононормы, были отнесены к «небесным прегреше-ниям» (яп. ама-цу цуми), то есть более тяжким, чем «земные прегрешения». Соседская община Японии (праяп. пурэ, др.-яп. мура) по археологическому материалу пред-ставляла собой поселение нескольких групп (по 15-30 человек в каждой) – 15-50 домовых общин («домов»), тождественных большой семье (объединяющей несколько поколений с их семьями), ко-торая территориально представляла собой двор (ко), состоявший из 5-6 жилищ типа землянок (та-тэана), в каждой из которых жила малая семья (монко) из 8-10 человек (видимо, полигамная). Такой тип общины был обнаружен при раскопках (в 1945-1950 годах) стоянки Торо (префек-тура Сидзуока, Центральный Хонсю), где обнаружены остатки деревни и рисовых полей III или II ве-ков до н.э. Поселение представляло собой шесть или семь домов (9-10 м в диаметре), сгруппирован-ных вместе (по подсчетам ученых на 60-70 до 100 человек), окруженных рвом и лесом в качестве внешней границы. Первоначальная большая семья с течением времени постепенно разрослась в по-селение, состоящее из 16-50 семей, занимавшихся культивацией риса. На участке земли площадью в один квадратный километр обнаружены ряды межей, проходя-щие под прямым углом друг к другу. Межа на затопляемой стороне (обращенная к большой реке Абэ) была обложена сбоку досками 30-40 см толщиной и 1,5 м длиной, в то время как на внутренней сто-роне этой гряды были поставлены плотно колья. Рисовые поля, нерегулярные в размере, от 200 до 600 цубо (0,006-0,2 га, 600-2000 кв.м), 10 на 12 м и с приподнятыми тропинками, достигающими два метра в ширину. Размеры очень большие. Подобного рода расположение межей было открыто на стоянке Ямаки (префектура Сидзуока), рисовые поля раскопаны (в 1976 году) в Хидака (около 40 км на запад от города Такасаки, префектура Гумма, Центральный Хонсю) из-под слоя вулканическо-го пепла. Рисовые поля были обнаружены во многих местах. Поля на стоянках Хаттори (префектура Сига) и Хаккэнгава (префектура Окаяма) – меньших размеров: 2-3 метра сторона. Поэтому большие поля Торо не считают образцовыми для периода яёи в общем. Таким образом, поселения, подобные стоянке Торо, являлись наглядной формой соседской общины, внутри которой индивидуальные хо-зяйства создавали обособленные коллективы со своей рабочей силой, орудиями труда и самостоя-тельным выполнением работ на своих наделах. Как считают исследователи, существование межей на рисовых полях в период яёи свидетель-ствует о возникновении первичного права владения на заливные поля при сохранении верховной коллективной собственности общины на землю: это право верховной коллективной собственности выражается в регулярных переделах земельных наделов внутри соседской общины. По мнению ис-следователей, границы земельных участков индивидуальных хозяйств обозначались огораживанием полей веревкой из рисовой соломы (в мифах: Сусаноо свалил такое ограждение из веревок на полях Аматэрасу [Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 42; см.: Харима-фудоки, уезд Ка-мудзаки, село Тада, горное поле Овати]). Подобная веревка, завязанная жгутом, стала знаком запре-та, ограждающим от злых сил, от беды, ею огораживали от посторонних рисовые поля. Отсюда поя-вился термин «запретные поля» (яп. симэну), то есть поля, оцепленные священными рисовыми ве-ревками в знак запрета ступать на них посторонним. Позднее рисовая веревка сделалась просто сим-волом собственности. В связи с этим, очень интересно одно из прегрешений (яп. цуми), приписываемое Сусаноо. «А осенью, когда колосья уже созрели, [он – С.Д.] силой вторгся [кит. мàо – С.Д.] на [чужие – С.Д.] поля и обвязал [кит. лàо – С.Д.] их крепкими вервями [яп. нава – С.Д.]» [Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Нихон-сёки, св. I-й, 7.2]. Этот эпизод отражает ситуацию, при которой захватывалось чужое поле. И, в знак установления своего права на это захваченное поле, оно опоясывалось верёвкой (симэ), что-бы символизировать запрет на вхождение на данную землю (поле симэну). Ученые предполагают, что, вероятно в это время начинают складываться представления о группе цуми, именуемых «порча полей»: о разрушении межей (адзэнафу); нарушении границ зе-мельных участков (кусидзаси – досл. «втыкание кольев»); засыпке каналов (уну-мидзо, умэ-мидзо), пересеве по посеянному (сйкимаки), то есть о нарушениях владельческих прав на землю как о «не-бесных грехах» (ама-цу цуми), то есть более тяжких нежели «земные прегрешения». В норито они указаны следующим образом: «…те прегрешенья небесные – разрушенье межей, засыпка канав, же-лобов разрушенье, повторный посев, вбивание кольев…» [Норито: Великое изгнание (грехов) в по-следний день месяца минадзуки]. В «Кодзики» Сусаноо разрушает межи на поле Аматэрасу, засы-пает канавы [Кодзики, св.1-й, преступления Сусаноо; Кодзики, св.1-й, гл.12; Kojiki, I, XV]. А в «Ни-хон-сёки» кроме этого ещё разрушает желоба для орошения, совершает повторный посев и вбивает колья на чужом поле [Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 37, 40, 41, 42, 45, 48]. Вбивание кольев по-разному толкуется исследователями: и как способ злокозненной магии, и как по-пытка причинить увечье возделывающему поле (если колья зарыты в земле), и как перемена границ полей. На мой взгляд, последний вариант толкования является наиболее значимым. «Нихон-сёки» среди прегрешений Сусаноо называет ещё потраву посевов: «… выпустил …жеребёнка и заставил его лежать посреди поля»; «…и пустил туда коня лежать [прямо на поле]» [Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Нихон-сёки, св. I-й, 7, 7.2]. Таким образом, это были преступления, направленные против интересов общины, которые требовали «великого очищения» (др.-яп. опо-парапэ, яп. ō-хараэ). Видимо, наказанием за них было изгнание из общины (как это произошло с Сусаноо в мифах). Соблюдение данных норм (обычаев и традиций) обеспечивалось всей общиной целиком (коллективом общинников), особых органов принуждения и органов защиты данных правил в этот период не существовало. Соответственно, только от общины член коллектива получал защиту и га-рантии своих прав (защиту жизни, здоровья и имущества) при помощи института так называемой «кровной мести», когда мстили не только обидчику, но и его ближайшим родственникам. Связано это с тем, что единственной силой того времени было общинное ополчение (то есть взрослые мужчины-воины данной общины), которое и осуществляло защиту интересов общинников. Мононормы долж-ны были соблюдаться. За их нарушение следовало наказание, которое могло иметь разные формы. Это могло быть моральное порицание, это могли быть телесные наказания, изгнание из общины и смерть. Так Сусаноо изгоняется из Такама-но хара за преступления перед своей сестрой Аматэрасу (Сусаноо нарушил важнейшие запреты соседской общины), а перед этим он был подвергнут наказа-нию и искупительной жертве в виде лишения волос и вырывания ногтей [Нихон-сёки, св.1-й, Суса-ноо; Nihongi, I, 41, 44; Кодзики, св.1-й, гл.12; Кодзики, св.1-й, Сусаноо; Kojiki, I, XVII]. Исследовате-ли указывают, что это было наказание, характерное для всего дальневосточного ареала, включая Ки-тай, и оно являлось замещением ритуального убийства вождя-правителя. В этом сюжете он высту-пает как изгой своей «небесной» (яп. ама) общины. Соорудив себе накидку из травы, Сусаноо ски-тается и просит убежища у разных богов (яп. ками – «высших, правителей»). Но они отказывают ему как изгнаннику, и он вынужден удалиться в другую страну. После этого Сусаноо появляется в Ид-зумо, в местности Ториками в верховьях реки Хи (современная Хии) [Кодзики, св.1-й, Сусаноо; Код-зики, св.1-й, гл.14; Kojiki, I, XVIII; Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Nihongi, I, 49-50 и далее]. Вышеуказанные мононормы действовали на протяжении всей первобытной истории Японии. С завершением процесса генезиса государства складывается особая специфическая, обусловленная природой человека и общества и выражающая свободу личности система регулирования обществен-ных отношений, получившая название право, которой присущи нормативность, формальная опреде-ленности в официальных источниках и обеспеченность возможностью государственного принужде-ния. 2. Общая характеристика права периода Яматай (I-III века н.э.) Начало возникновения первых, собственно японских политических образований следует от-носить к I веку до н.э. – именно к этому времени относится первое упоминание о них в разделе «Гео-графические описания» (Ди-ли-чжи) в «Истории Ранней Хань» [Хань-шу, цзюань 20, л.22] , связан-ное с установлением дипломатических и торговых связей между японцами и китайцами в Корее, по-сле завоевания империей Хань северокорейского государства Чосон, когда на его территории были созданы четыре китайских административных округа: Лолан, Чжэньфан, Сюаньту и Линьтунь [Ши-цзи, гл.115, C.2-5; гл.122, C.15-16; Хань-шу, гл.95, C.20б-23б; Ши-цзи, гл.115, Повествование о Чао-сяни; Цяньханьшу, гл.95, Повествование о Чаосяни] . Только в китайских источниках сохранились сведения о нескольких десятках этих владений, причем информация о разных владениях различна: об одних дается достаточно подробное описание и более или менее точная локализация; о других – лишь краткие сведения (или вообще только назва-ние); местоположение третьих – не ясно. Собственно японских письменных источников по периоду Яматай (I-III века н.э.) исследователи в своем распоряжении не имеют. Говоря о сложившихся у японцев политических общностях, китайские авторы используют тер-мин го (яп. куни). Эти политические образования имели небольшие размеры, на что указывало и ко-личество дворов (кит. ху, яп. ко) в каждом владении: 1000 в Дуйма-го (острова Цусима), 3000 - в Ида-го (остров Ики), 4000 - в Молу-го, 1000 - в Иду-го, 20000 - в Ну-го, 1000 - в Буми-го, 50000 - в Тоума-го, 70000 - в Ематай-го [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во-го, Дуйма-го - Ематай-го ; Вэйчжи–вожэнь–чжуань, цз.30, С. 24а-24б (1б-2а)]. Данные го (яп. куни) являлись первым типом рабовладельческого государства. Как установили современные ученые, таковым является община-государство, в качестве которого выступает само-стоятельная гражданская община, возникающая в раннеклассовый период (ее еще неточно называют город-государство). Для этого типа государства характерно отсутствие еще особого аппарата при-нуждения, функции которого по отношению к эксплуатируемому производителю выполняет община в целом, так как существование самой общины лишало всех, кто не входил в нее, свободного досту-па к основному средству производства - земле и ставило в бесправное положение, потому что в этот период только община могла гарантировать человеку защиту его интересов. Трансформация первобытной соседской общины в гражданскую общину, то есть государство (общину-государство), происходит не только в результате приобретения общиной новых функций, но и в процессе развития системы самоуправления в государственные органы, то есть в процессе формирования публичной власти. Первые государства везде и всюду образуются в небольшом объеме, а именно в объеме од-ной территориальной общины или чаще нескольких тесно связанных между собой общин. Такое го-сударство, чтобы быть устойчивым, должно по возможности иметь некоторые естественные границы: горы, окаймляющие долину; море, омывающее остров или полуостров и т.п. Такой четко различимый район сложения государственности называют «номом», или «полисом», или «civitas», или «го», а попросту «гражданской общиной», «общиной-государством». Соответственно, в связи с возникновением государства возникла необходимость в правовом ре-гулировании общественных отношений. По этой причине начинает формироваться система древне-японского права. О правовой системе древних японцев (вожэнь) известно немного, только отдельные правовые нормы вожэнь: «Законы [кит. фа – С.Д.] и обыкновения [кит. су – досл. «обычаи» – С.Д.] были стро-ги» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого); Бимиху] ; «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые)» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Ещё обычаи: нет краж (кит. даоцэ), ма-ло тяжб (кит. чжэн-сун). [У] правонарушителей (кит. фань-фа-чжэ) конфискуют в казну его жену [и] детей, [у] тяжких [правонарушителей] уничтожают их кровный род» [Хоу-хань-шу, св.85; Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в неволю; за важные преступления истребляют весь дом» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого)] ; «Не во-руют , мало тяжб (судебных споров) ; [что касается] их правонарушений, [то] у легких [преступни-ков] берут в казну (конфисковывают) их жен [и] детей; у тяжелых [преступников] уничтожают (ис-требляют) их семью и кровный род» [Вэй-чжи–вожэнь–чжуань, цз.30, С.26б (4а), 1-2]; «Нет споров. У совершивших легкий проступок берут в казну его жену и детей. У преступников, совершивших тяже-лый проступок, уничтожают весть его род» [Цзинь-шу, гл.97, Вожэнь] . При описании правовой системы Японии китайцы употребляют такие сложные термины как «тяжба» (кит. чжэн-сун), «нарушение закона (правонарушение)» (кит. фань-фа), «судебный процесс» (кит. сун), что не проходит незамеченным мимо исследователей, работающих с данными текстами. Аргументом тех, кто отрицает подобную ситуацию в Японии в II-III веках н.э., является лишь то, что этого не могло быть у вожэнь в столь раннее время. Решение данной проблемы коренится в пробле-ме уровня развитости государственности в Японии начала нашей эры. Если это было бы первобытное общество - то действительно - такого там быть не могло. Но мы, на основе анализа имеющегося ма-териала, должны признать, что древнеяпонское общество являлось уже классовым, и государство уже было. Поэтому отрицать факт существования правовой системы в древней Японии II-III веков н.э. мы не можем. Здесь есть еще один момент: некоторые исследователи-переводчики интерпретируют термин чжэн-сун (судиться, вести тяжбу; тяжба ) как «спор» («мало споров»...; «нет споров»...). В обычной жизни такая ситуация выглядит неестественной - между людьми всегда по каким-либо причинам мо-жет возникнуть спор, несогласие, конфликт - и это может происходить достаточно часто. Следова-тельно, под термином чжэн-сун понимается не простая ссора (значение, кстати, которого это слово не имеет), а именно судебное разбирательство, которое на ранних этапах развития классового обще-ства и государства было явлением не частым, что и отмечают китайские информаторы. 3. Источники древнеяпонского права. Китайские источники сообщают о периоде I-III веков следующее: при Бимиху «законы [кит. фа – С.Д.] и обыкновения [кит. су – досл. «обычаи» – С.Д.] были строги» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого); Бимиху]. «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые)» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. Здесь четко видно противопоставление закона и (правового) обычая. Проблема существования письменного права упирается в проблему письменности, так как формаль-ными признаками закона являются: во-первых, обязательная письменная форма (в отличие от обычая, который функционирует изустно) и, во-вторых, закон исходит от органов власти, или проходит через орган власти (получает санкцию государства) (в отличие от обычая, который складывается непосред-ственно в практике людей). Если вопрос о письменности у вожэнь в I-III веках н.э. решается положи-тельно, то мы имеем основание, исходя из формальных признаков закона, утверждать, что выше ци-тированная фраза из «Хоу-хань-шу» указывает на существование как законов (письменного права), так и правовых обычаев (обычного права). В противном случае исследователи могут говорить лишь об обычном праве , которое в эту эпоху было тесно связано с верованиями. Китайские источники не разъясняют, что считалось «законом» (кит. фă). Видимо, по мнению М.В.Воробьева, важным источ-ником норм являлась воля правителя. Считается, что обычаи у вожэнь (японцев Кюсю) и народа Ямато не сильно отличались. По сути, право Ямато было продолжением и развитием права Яматай, что было связано со сходством регулирования общественных отношений во всем ареале культуры яёи (как в Южной, так и Центральной Японии). Это подтверждает сравнение описания китайцами правовых норм периода Яматай (I-III века) и Ямато (IV-VII). Яматай: «Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в нево-лю; за важные преступления истребляют весь дом» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого)] ; «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые);. Ещё обычаи: нет краж (кит. даоцэ), мало тяжб (кит. чжэн-сун). [У] правонарушителей (кит. фань-фа-чжэ) конфискуют в казну его жену [и] детей, [у] тяжких [правонарушителей] уничтожают их кровный род» [Хоу-хань-шу, св.85; Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Не воруют , мало тяжб (судебных споров) ; [что касается] их правонарушений, [то] у легких [преступников] берут в казну (конфисковывают) их жен [и] детей; у тяжелых [преступников] уничтожают (истребляют) их семью и кровный род» [Вэй-чжи (-вожэнь-пу), цз.30, С.26б (4а), 1-2]; «Нет споров. У совершивших легкий проступок берут в казну его жену и детей. У преступников, со-вершивших тяжелый проступок, уничтожают весть его род» [Цзинь-шу, гл. 97, Вожэнь] . Ямато: «Нет ни воровства, ни разбоев; мало споров и тяжб. За лёгкие преступления описывают семейство преступника в казну, за тяжелое истребляют весь род его» [Нань-ши, гл 79, IV]. «По та-мошним обыкновениям за убийство, разбой и блудодеяние определена смертная казнь. По воровству платят за покраденное; а кто не в состоянии заплатить, отдается в невольники. За прочие вины, смот-ря по их важности, полагается или ссылка или наказание палкою. При допросах кто не признается, тому нажимают колена деревом, или, натянув тугой лук, тетивою пилят шею ему; или, бросив каме-шек в кипяток, велят вынуть рукою. Сказывают, что у неправого рука сваривается. Или кладут змею в кувшин и велят взять её оттуда. Говорят, что неправый будет ужален. Жители вообще очень кротки; редко доходят до споров и тяжб. Воровства также мало» [Суй-шу, гл.81, VI; Sui-shu]. Что касается источников права в период Ямато (IV-VII века), то ситуация была такой же как в период Яматай (I-III века). Первоначально, так как на время навыки письменности в Ямато были ут-рачены, единственным источником являлись правовые обычаи, то есть правила поведения, сло-жившиеся в жизни людей в течение длительного в силу повторяемости, которые были признаны го-сударством в качестве общеобязательного и обеспечивались силой государственного принуждения. Исследователи древнеяпонского права сталкиваются с проблемой того, что правовые обычаи функционировали в устной форме – следовательно, они нигде не были записаны, и, казалось бы, мы ничего не можем знать об их содержании. Но, к счастью, нарративные (то есть неюридические) ис-точники древнего периода зафиксировали: а) правоприменительную практику; б) обычаи граждан-ского оборота. Следовательно, они дают ученым материал, на основе которого можно выявить или реконструировать правовые обычаи. Исторически возникло четыре вида обычаев: (1) обычаи из жизни (практики) предков. К обычаям из жизни предков, которые продолжали действовать в период Ямато, относится обычай, возникновение которого связывается с наказанием Сусаноо. Сусаноо за злодеяния был из-гнан из «небесной» (яп. ама) общины, «А в это время шел сильный дождь. Сусаново-но микото свя-зал в пучки зеленую траву, сделал из нее шляпу и накидку и стал просить у богов приюта. Боги ска-зали ему: “Твои деяния принесли скверну и зло, ты подвергся изгнанию. Как же ты можешь просить у нас приюта?” И все, как один, ему отказали. И хоть лил дождь и бушевал ветер, не мог он найти се-бе приюта и стал в горестях и муках спускаться [с Неба на Землю]. Потому-то с тех пор [изгнания Сусаноо - С.Д.] запретным стало входить в чей-то дом в соломенной накидке и шляпе. И также за-претно входить в чужой дом с пучками травы за спиной. Если кто нарушит этот запрет, тому непре-менно назначают очистительные жертвы. Закон этот идет из самой древней старины». (2) обычаи из практики жрецов. К обычаям из жизни предков и, возможно, обычаям из практики жрецов можно отнести те правовые обычаи, которые были зафиксированы в норито, древнейшие из которых осторожно дати-руются V-VI веками. По данным предварительных лингвистических разысканий С.А.Старостина, разработавшего оригинальную методику датировки текстов, норито по языку явно старше, чем лето-писный свод «Кодзики», и, согласно глоттохронологической датировке исследователя, могут быть отнесены к III-IV векам, во всяком случае, по ряду фрагментов. Норито составляют наиболее древ-ний пласт в круге свидетельств об архаической культуре Японии, выраженных словом. Основная их масса датируется VII веком. Одним из самых древнейших является «норито» «Ōхараи-но кото-ба» («Норито о великом очищении»). О подобном обряде у вожэнь при правлении Бимиху сообща-ет «Вэй-чжи» [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во; Вэй-чжи–вожэнь–чжуань, цз.30, C.25б, 1 8-10]. Для историко-юридических исследований наибольший интерес имеет норито «Великое изгна-ние [грехов] в последний день месяца минадзуки» (Минадзуки-но цугомори-но ōхараэ). Текст этого норито имеет ярко выраженный юридический аспект, регулирующий различные сферы жизни – от хозяйственной до половой. Основное понятие, проходящее через этот мифологический пласт, – скверна разного рода и в разных обличьях, проистекающая, в том числе, и от нарушения разного рода табу. Эти запреты возникли ещё в догосударственный период в виде запретов на «небесные и зем-ные прегрешения». То, что эти правовые обычаи продолжали действовать в период Ямато, говорят сведения из «Ямато-химэ-но микото сэйки» и «Кодзики». В первом источнике (в разделе 27-го года государя Икумэ [332-336 годы испр. хрон.]) о действиях принцессы–жрицы Ямато-химэ сказано: «Ещё она установила такие законы церемонии очищения оохараэ: повторный посев , разрушение ме-жей на полях, засыпка оросительных каналов, разрушение оросительных желобов, вбивание кольев в поле, сдирание шкур заживо, сдирание шкур сзаду наперёд, оставление кала, – эти многие прегреше-ния назвала прегрешениями небесными; надрезы на коже живого человека, надрезы на коже мерт-веца, соитие с [собственной] матерью, соитие с [собственным] чадом, соитие со скотом, проказа, опухоль, [соприкосновение] с утопленником, [соприкосновение] с [трупом] погибшего в огне – на-звала земными прегрешениями» [Ямато-химэ-но микото сэйки, Икумэ, 27-й год цутиноэ-ума (55-й год цикла)]. В разделе, следующим за описанием похорон Тюая [346 года испр. хрон.], перечисле-ны скверны из списка «небесных и земных прегрешений»: сдирание шкуры заживо, сдирание задом наперед, разрушение межей, засыпка канав, дефекация, совокупление родителя и ребенка, совокуп-ление с лошадью, совокупление с коровой, совокупление с птицами. «…Отыскали прегрешения разные, таких родов, как свежевание живого, свежевание задом наперед, разрушенье межей, засыпка канав, осквернение калом в запретном месте, соитие родителей и детей, соитие с лошадьми, соитие с коровами, соитие с курами, провели в земле Тукуси великую церемонию изгнания грехов…» (ви-димо, прочтя «Норито о великом очищении», яп. Ōхараи-но котоба, датируемое как раз III-IV веками н.э.) [Кодзики, св.2-й, государь Тюай]. 3. Обычаи из жизни (практики) ныне живущих людей (так называемая «обычная практика»). К ним можно отнести, например, обычай, регулирующий правила найма услуг по охране и со-держанию лошадей: общинники, «…направляющиеся в столицу, из страха, что их лошади исхудают, платят 2 хиро полотна и 2 снопа конопли жителям провинций Микапа и Вопари за то, чтобы те кор-мили лошадей. После этого они прибывают в столицу, На обратном пути домой они приносят им же-лезные мотыги…» Кроме того, нанявшиеся должны были охранять лошадей. Кроме того, в «Ни-хон-сёки» приводятся и другие нормы обычной практики. 4. Обычаи из практики должностных лиц. К обычаям из практики должностных лиц можно, например, отнести такие нормы: «Наказание огнем – это, несомненно, древнее установление» ; «…со времен древних известно, что оми и мурад-зи могут скрываться в доме принца…» (от уголовного преследования?). Совокупность вышеуказанных религиозно-правовых и юридических норм обычного права бы-ла впервые письменно зафиксирована в годы Тайка (например, в указе от 22-го дня 3-го месяца 646 года) [Нихон-сёки, св.25-й, Котоку, 2-й год пр., 3-й месяц, 22-й день]. В 646 году часть правовых обычаев была отменена – после перечисления запрещаемых обы-чаев говорилось: «Всё это глупые обычаи. Пусть они будут прекращены и не возобновляемы сно-ва» [Нихон-сёки, св.25-й, Котоку, 2-й год пр., 3-й месяц, 22-й день]. Необходимо отметить, что, даже в период Тайка (после 645 года), который ознаменовался бур-ным законотворчеством, и в области государственного и административного права китайская модель государственного устройства была усвоена в Японии с достаточной легкостью (но в неё были внесе-ны определенные изменения), в области уголовно-правового регулирования, судя по всему, ещё дол-гое время продолжали действовать нормы обычного права. Ещё одним источником права в период Ямато являлись указы правителя (яп. микотонори ). Цитирование государевых указов начинается с правления Мимаки (Судзина, 324-331 годы испр. хрон.), когда он в начале своего царствования провозгласил в указе основы своей политики: «…государь отдал повеление, рекши: “Вот, мои царственные предки, все государи [прежних времен], [наследуя один другому], разливали свет в государевых пределах. Разве делал это каждый из них для себя? Верно, делалось так для того, чтобы пасти людей и богов, управлять Поднебесной. И вот, дале-ко идущие деяния в мире начав, они всё дальше распространяли добродетель. Теперь я принял вели-кое назначение, и я буду милостив к Изначальным [народу]. Как же мне лучше поступить, чтобы сле-довать по стопам царственных предков и долговечно, беспредельно сеять царские милости? Не луч-ше ли будет, если вы, вельможи, и ста управ чиновники, всем сердцем радея, вместе со мной будете покой в Поднебесной хранить?” – так рек» [Нихон-сёки, св.5-й, Судзин, 4-й год пр., 10-й месяц, 13-й день; Nihongi, V, 2-3]. Первоначально (до распространения письменности) они объявлялись устной форме, впоследствии, видимо, стали фиксироваться письменно. На их основе в дальнейшем (в V-VII веках) развилось императорское законодательство. Сам термин нори («закон, правило») прямо связан по происхождению, фонетическому звучанию и смысловому значению с термином микотонори («го-сударев указ»). Перед походом 4-х полководцев Мимаки (Судзин) повелел вельможным сановникам : «Вот, ныне я выберу вельмож, разошлю их в четыре стороны света, чтобы они внушали [народу] мои зако-ны» [Нихон-сёки, св.5-й, Судзин, 10-й год пр., 7-й месяц, день цутиното-тори (24-й день)] Е.М. Ермакова истолковала в русском переводе иероглиф и («желание») как закон. Однако В.Г.Астон переводит и дословно по прямому значению как: “our Will” [Nihongi, V, 8]. Поэтому следующим видом источников права в период Ямато (IV-VII века), так же как в пре-дыдущий период Яматай (I-III века) стали законы, то есть принимаемые в особом порядке и обла-дающие высшей юридической силой нормативные правовые акты, выражающие государственную волю по ключевым вопросам регулирования общественной и государственной жизни. В отличие от правовых обычаев, закон исходил от органов государственной власти и имел строго фиксированную форму (то есть был записан). Начало законодательного регулирования правоотношений в Ямато связано с проблемой рас-пространения письменности. Как можно установить (по корейским источникам) впервые письмен-ность в Ямато в международных связях была применена в середине IV века н.э. (письмо 344 года от правителя Японии к вану Силла). Эту дату следует признать той отправной точкой, после которой написание законов становится возможным
ПРАВО ДРЕВНЕЙ ЯПОНИИ (I-VII века н.э.) История права древней Японии делится на два этапа: период Яматай (I-III века н.э.) и период Ямато (IV-VII века н.э.). С точки зрения исторической и историко-правовой науки данные периоды являются наименее изученными. Это определяется тем, что, во-первых, источники, касающиеся этого времени, немногочисленны; во-вторых, в российской исторической науке этот период развития япон-ского права мало исследован. Поэтому существует необходимость собрать и проанализировать тот скудный материал древнекитайских и древнеяпонских письменных источников, содержащих сведе-ния о правовых нормах древней Японии. Причем, здесь необходимо учитывать, что правовые нормы периода Ямато (IV-VII века) во многом коренятся в правовом регулировании периода Яматай (I-III века н.э.). Именно из того времени были унаследованы многие правовые обычаи, действовавшие в государстве Ямато. Поэтому, при изучении древнеяпонского права следует обязательно коснуться правовой системы Южной Японии (Кюсю) I-III веков. 1. Возникновение права Ещё в первобытном обществе появляются определенные нормы – обычаи и традиции, кото-рые регулировали отношения между общинниками. Эти нормы поведения получили в научной лите-ратуре название норморегуляторы, или мононормы. В любом обществе существует зависимость со-циального поведения людей от применения правил, отличающихся так называемым одинаковым масштабом действия или же нормой. Эти нормы характеризуются неперсонифицированностью по отношению к адресатам правил, требуют от них обязательного выполнения определенных действий, совершения этих действий в относительно четких рамках. Несоблюдение данных правил приводит обыкновенно к общественным санкциям, выражаемым в различной форме. Любые человеческие со-общества не могут существовать вне системы норм социального поведения. Эти нормы определяют всеобщий характер взаимоотношений как отдельных индивидов, так и между самыми разнообразны-ми социальными группами. Среди регуляторов выделяют: 1) ненормативные регуляторы: ценност-ный, информационный; директивный [институт предсказаний]; 2) нормативные регуляторы: а) био-лого-психологический; б) брачно-семейный; в) корпоративно-групповой; г) мифолого-религиозный; д) правовой; е) моральный. Начало функционирования каждого не одновременно, древнейший – био-лого-психологический; в ходе развития культур имеет место постепенное вычленение отдельных ре-гуляторов. Данные правила поведения объединяли в себе различные требования к членам общинно-го коллектива: религиозные, половые, пищевые запреты, правила поведения и моральные требования, а также правила, на основе которых впоследствии сформировались нормы права. Но эти норморегу-ляторы не являлись ещё правом. Необходимость соблюдения данных мононорм объяснялась тем, что это были божественные установления: «По изволению бога и богини, прародителей могучих владетеля нашего, на Равнине Высокого Неба божественно пребывающих, восемь сотен мириад богов божественным советом со-вещались и так повелеть изволили… И в стране той прегрешения разные, ошибкой, проступком со-вершенные тем людом, что под небом прибавляется, - прегрешения премногие… означили…» [Нори-то: Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки ]. Поэтому данные поступки в первобытном обществе рассматривались, прежде всего, как «прегрешения» (яп. цуми), то есть нару-шения религиозных запретов. Основное понятие, проходящее через этот мифологический пласт, - скверна разного рода и в разных обличьях. В японской мифологии понятие скверны связано с мифом об осквернении Идзанаги в стране мрака Ёмоцукуни, а ритуал ōхараэ – с его последующим очищени-ем [Нихон-сёки, св.1-й, Идзанаги, Идзанами; Нихон-сёки, св.I-й, 5; Nihongi, I, 21-22; Кодзики, св.1-й, гл.9; Кодзики, св.1-й, Идзанаги, Идзанами; Kojiki, I, X]. Скверна, таким образом, проистекает от со-прикосновением с иным миром, смертью, болезнями, уродством, нарушениями разного рода табу. Древняя регламентация общественной жизни знала три способа регулирования: (1) запрет (та-бу); (2) дозволение; (3) обязывание. Наиболее важным для возникновения права оказался первый спо-соб регулирования общественных отношений (запреты). К очень древнему обычаю (возникшему, возможно, ещё в период существования охотничьей группы – до V века до н.э.?) относился реконст-руируемый исследователями запрет на принятие пищи и использование огня вне рамок своего со-циума. Так, в мифах об Идзанами, попавшей в страну мрака (Ёми-но куни), женщина не могла вер-нуться в мир живых, потому что она уже вкусила еды в стране умерших [Нихон-сёки, св.1-й, Идза-наги и Идзанами; Nihongi, I; Кодзики, св.1-й; Kojiki, I]. К древним обычаям относились такие наибо-лее распространенные запреты (табу) как: запрет нарушать половозрастное разделение функций ме-жду мужчинами и женщинами, взрослыми и детьми; запрет на обман членов коллектива; запрет убийства члена коллектива; запрет нанесения телесных повреждений общинникам (в норито: запрет «резать на живом кожу» ); запрет кровосмешения (в норито: запрет на «надругательство над собст-венной матерью, надругательство над дитятей собственным, надругательство над матерью и её же дитятей, над дитятей и матерью его же» ), сюда же отнесен «грех соития с животными» ; запрет колдовства, направленного против членов общинного коллектива (в норито: «беда от насекомого ползающего, от Такацуками [вероятно, бога–громовика – С.Д.] беда, беда от птиц с высоты, порча на скотину чужую, грех ворожбы», а также «…резать на мертвом кожу; люди, больные проказой, опухоль…» ). В основе табуирования «беды от насекомого ползающего» (по мнению Цугита, уку-сов насекомого как одной из разновидностей повреждения кожи), «резания по живому кожи» лежит запрет нарушения целостности оболочки, будь то кожа человека, шкура животного или кора дерева. Возможно, это связано с опасением, что при нарушении оболочки через отверстие может выскольз-нуть душа. В норито эти действия отнесены к «прегрешеньям земным» (куни-цу цуми – досл. «прегре-шения в общине (куни)»), в отношении которых действовали запреты, направленные против крово-смешения и регулирующих сферу половых отношений, а, значит, в конечном счете, систему родства, а также табуирующих разные виды ворожбы, включая некоторые болезни, которые (по ранним пред-ставлениям) могли иметь причиной злокозненные магические действия. Кроме того, были ритуальные предписания: (в норито: запрет на «…сдирание заживо шкур, сдирание шкур сзади к переду, нечистот оставление» ), которые относились к «небесным прегреше-ниям» (ама-цу цуми) [Норито: Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки]. В норито Великого изгнания грехов в последний день месяца минадзуки говорится, что эти прегреше-ния были определены богами–первопредками императорского рода, то есть бога Таками-мусуби и богини солнца Аматэрасу. В «Кодзики» и «Нихон-сёки» эти мононормы указываются в связи с на-рушениями табу, совершенными богом Сусаноо, что привело к сокрытию Аматэрасу в Небесной пещере, правда, там прегрешения не разделяются на две категории – небесные и земные. Совершен-ные Сусаноо злодеяния (по «Кодзики» и «Нихон-сёки») составляют часть списка «небесных прегре-шений». Это – сдирание шкуры лошади, начиная с хвоста (яп. сака-хаги) (вероятно, род черной ма-гии; возможно также, что шкура была содрана заживо – яп. ики-хаги ), дефекация (в ритуальном за-ле – яп. хйсока-ни кигасису – досл. “тайно осквернять” ) [Кодзики, св.1-й, преступление Сусаноо; Кодзики, св.1-й, гл.12 ; Kojiki, I, XV; Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 37, 40, 41, 42, 45, 48]. Что касается обдирания шкур, то это занятие до нового времени считалось нечистым и поручалось людям особого разряда, имевшего нечто общее с «неприкасаемыми»; то же находим и в Корее, где, как пишет Ю.В. Ионова и вслед за ней Л.М. Ермакова, в числе семи презренных профес-сий были мясники и корзинщики, поскольку обдирание коры – то же, что сдирание кожи с животных. Более того, и в японском материале встречается запретом на снятие коры с деревьев, используемых в ритуальных постройках. При строительстве помещений для участников праздника Оониэ-но мацури («Великого праздника вкушения первого урожая», праздника достаточно древнего ) дерево для по-строек должно было быть целым, кора с него не снималась. Здесь, по-видимому, действовало тоже табу, что и в предыдущих случаях, запрещающее обдирание шкур или резание кожи по мертвому или живому, возможно, из-за представлений о взаимодействии с душой (яп. тама) животного или предмета, приносимого в жертву богам, и из-за возможных опасностей при нарушении целостности оболочки. Вышеуказанные запреты – наиболее древние мононормы, которые, как можно предполагать, сложились на самых ранних этапах развития общества (в период родовой общины – до середины I тысячелетия до н.э.). Из истории первобытной Японии нам известны и другие мононормы, возникшие (как можно судить по их содержанию) в период яёи (с IV века до н.э.), когда произошел переход от родовой об-щины к соседской. Деяния, нарушающие данные мононормы, были отнесены к «небесным прегреше-ниям» (яп. ама-цу цуми), то есть более тяжким, чем «земные прегрешения». Соседская община Японии (праяп. пурэ, др.-яп. мура) по археологическому материалу пред-ставляла собой поселение нескольких групп (по 15-30 человек в каждой) – 15-50 домовых общин («домов»), тождественных большой семье (объединяющей несколько поколений с их семьями), ко-торая территориально представляла собой двор (ко), состоявший из 5-6 жилищ типа землянок (та-тэана), в каждой из которых жила малая семья (монко) из 8-10 человек (видимо, полигамная). Такой тип общины был обнаружен при раскопках (в 1945-1950 годах) стоянки Торо (префек-тура Сидзуока, Центральный Хонсю), где обнаружены остатки деревни и рисовых полей III или II ве-ков до н.э. Поселение представляло собой шесть или семь домов (9-10 м в диаметре), сгруппирован-ных вместе (по подсчетам ученых на 60-70 до 100 человек), окруженных рвом и лесом в качестве внешней границы. Первоначальная большая семья с течением времени постепенно разрослась в по-селение, состоящее из 16-50 семей, занимавшихся культивацией риса. На участке земли площадью в один квадратный километр обнаружены ряды межей, проходя-щие под прямым углом друг к другу. Межа на затопляемой стороне (обращенная к большой реке Абэ) была обложена сбоку досками 30-40 см толщиной и 1,5 м длиной, в то время как на внутренней сто-роне этой гряды были поставлены плотно колья. Рисовые поля, нерегулярные в размере, от 200 до 600 цубо (0,006-0,2 га, 600-2000 кв.м), 10 на 12 м и с приподнятыми тропинками, достигающими два метра в ширину. Размеры очень большие. Подобного рода расположение межей было открыто на стоянке Ямаки (префектура Сидзуока), рисовые поля раскопаны (в 1976 году) в Хидака (около 40 км на запад от города Такасаки, префектура Гумма, Центральный Хонсю) из-под слоя вулканическо-го пепла. Рисовые поля были обнаружены во многих местах. Поля на стоянках Хаттори (префектура Сига) и Хаккэнгава (префектура Окаяма) – меньших размеров: 2-3 метра сторона. Поэтому большие поля Торо не считают образцовыми для периода яёи в общем. Таким образом, поселения, подобные стоянке Торо, являлись наглядной формой соседской общины, внутри которой индивидуальные хо-зяйства создавали обособленные коллективы со своей рабочей силой, орудиями труда и самостоя-тельным выполнением работ на своих наделах. Как считают исследователи, существование межей на рисовых полях в период яёи свидетель-ствует о возникновении первичного права владения на заливные поля при сохранении верховной коллективной собственности общины на землю: это право верховной коллективной собственности выражается в регулярных переделах земельных наделов внутри соседской общины. По мнению ис-следователей, границы земельных участков индивидуальных хозяйств обозначались огораживанием полей веревкой из рисовой соломы (в мифах: Сусаноо свалил такое ограждение из веревок на полях Аматэрасу [Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 42; см.: Харима-фудоки, уезд Ка-мудзаки, село Тада, горное поле Овати]). Подобная веревка, завязанная жгутом, стала знаком запре-та, ограждающим от злых сил, от беды, ею огораживали от посторонних рисовые поля. Отсюда поя-вился термин «запретные поля» (яп. симэну), то есть поля, оцепленные священными рисовыми ве-ревками в знак запрета ступать на них посторонним. Позднее рисовая веревка сделалась просто сим-волом собственности. В связи с этим, очень интересно одно из прегрешений (яп. цуми), приписываемое Сусаноо. «А осенью, когда колосья уже созрели, [он – С.Д.] силой вторгся [кит. мàо – С.Д.] на [чужие – С.Д.] поля и обвязал [кит. лàо – С.Д.] их крепкими вервями [яп. нава – С.Д.]» [Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Нихон-сёки, св. I-й, 7.2]. Этот эпизод отражает ситуацию, при которой захватывалось чужое поле. И, в знак установления своего права на это захваченное поле, оно опоясывалось верёвкой (симэ), что-бы символизировать запрет на вхождение на данную землю (поле симэну). Ученые предполагают, что, вероятно в это время начинают складываться представления о группе цуми, именуемых «порча полей»: о разрушении межей (адзэнафу); нарушении границ зе-мельных участков (кусидзаси – досл. «втыкание кольев»); засыпке каналов (уну-мидзо, умэ-мидзо), пересеве по посеянному (сйкимаки), то есть о нарушениях владельческих прав на землю как о «не-бесных грехах» (ама-цу цуми), то есть более тяжких нежели «земные прегрешения». В норито они указаны следующим образом: «…те прегрешенья небесные – разрушенье межей, засыпка канав, же-лобов разрушенье, повторный посев, вбивание кольев…» [Норито: Великое изгнание (грехов) в по-следний день месяца минадзуки]. В «Кодзики» Сусаноо разрушает межи на поле Аматэрасу, засы-пает канавы [Кодзики, св.1-й, преступления Сусаноо; Кодзики, св.1-й, гл.12; Kojiki, I, XV]. А в «Ни-хон-сёки» кроме этого ещё разрушает желоба для орошения, совершает повторный посев и вбивает колья на чужом поле [Нихон-сёки, св.1-й, преступления Сусаноо; Nihongi, I, 37, 40, 41, 42, 45, 48]. Вбивание кольев по-разному толкуется исследователями: и как способ злокозненной магии, и как по-пытка причинить увечье возделывающему поле (если колья зарыты в земле), и как перемена границ полей. На мой взгляд, последний вариант толкования является наиболее значимым. «Нихон-сёки» среди прегрешений Сусаноо называет ещё потраву посевов: «… выпустил …жеребёнка и заставил его лежать посреди поля»; «…и пустил туда коня лежать [прямо на поле]» [Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Нихон-сёки, св. I-й, 7, 7.2]. Таким образом, это были преступления, направленные против интересов общины, которые требовали «великого очищения» (др.-яп. опо-парапэ, яп. ō-хараэ). Видимо, наказанием за них было изгнание из общины (как это произошло с Сусаноо в мифах). Соблюдение данных норм (обычаев и традиций) обеспечивалось всей общиной целиком (коллективом общинников), особых органов принуждения и органов защиты данных правил в этот период не существовало. Соответственно, только от общины член коллектива получал защиту и га-рантии своих прав (защиту жизни, здоровья и имущества) при помощи института так называемой «кровной мести», когда мстили не только обидчику, но и его ближайшим родственникам. Связано это с тем, что единственной силой того времени было общинное ополчение (то есть взрослые мужчины-воины данной общины), которое и осуществляло защиту интересов общинников. Мононормы долж-ны были соблюдаться. За их нарушение следовало наказание, которое могло иметь разные формы. Это могло быть моральное порицание, это могли быть телесные наказания, изгнание из общины и смерть. Так Сусаноо изгоняется из Такама-но хара за преступления перед своей сестрой Аматэрасу (Сусаноо нарушил важнейшие запреты соседской общины), а перед этим он был подвергнут наказа-нию и искупительной жертве в виде лишения волос и вырывания ногтей [Нихон-сёки, св.1-й, Суса-ноо; Nihongi, I, 41, 44; Кодзики, св.1-й, гл.12; Кодзики, св.1-й, Сусаноо; Kojiki, I, XVII]. Исследовате-ли указывают, что это было наказание, характерное для всего дальневосточного ареала, включая Ки-тай, и оно являлось замещением ритуального убийства вождя-правителя. В этом сюжете он высту-пает как изгой своей «небесной» (яп. ама) общины. Соорудив себе накидку из травы, Сусаноо ски-тается и просит убежища у разных богов (яп. ками – «высших, правителей»). Но они отказывают ему как изгнаннику, и он вынужден удалиться в другую страну. После этого Сусаноо появляется в Ид-зумо, в местности Ториками в верховьях реки Хи (современная Хии) [Кодзики, св.1-й, Сусаноо; Код-зики, св.1-й, гл.14; Kojiki, I, XVIII; Нихон-сёки, св.1-й, Сусаноо; Nihongi, I, 49-50 и далее]. Вышеуказанные мононормы действовали на протяжении всей первобытной истории Японии. С завершением процесса генезиса государства складывается особая специфическая, обусловленная природой человека и общества и выражающая свободу личности система регулирования обществен-ных отношений, получившая название право, которой присущи нормативность, формальная опреде-ленности в официальных источниках и обеспеченность возможностью государственного принужде-ния. 2. Общая характеристика права периода Яматай (I-III века н.э.) Начало возникновения первых, собственно японских политических образований следует от-носить к I веку до н.э. – именно к этому времени относится первое упоминание о них в разделе «Гео-графические описания» (Ди-ли-чжи) в «Истории Ранней Хань» [Хань-шу, цзюань 20, л.22] , связан-ное с установлением дипломатических и торговых связей между японцами и китайцами в Корее, по-сле завоевания империей Хань северокорейского государства Чосон, когда на его территории были созданы четыре китайских административных округа: Лолан, Чжэньфан, Сюаньту и Линьтунь [Ши-цзи, гл.115, C.2-5; гл.122, C.15-16; Хань-шу, гл.95, C.20б-23б; Ши-цзи, гл.115, Повествование о Чао-сяни; Цяньханьшу, гл.95, Повествование о Чаосяни] . Только в китайских источниках сохранились сведения о нескольких десятках этих владений, причем информация о разных владениях различна: об одних дается достаточно подробное описание и более или менее точная локализация; о других – лишь краткие сведения (или вообще только назва-ние); местоположение третьих – не ясно. Собственно японских письменных источников по периоду Яматай (I-III века н.э.) исследователи в своем распоряжении не имеют. Говоря о сложившихся у японцев политических общностях, китайские авторы используют тер-мин го (яп. куни). Эти политические образования имели небольшие размеры, на что указывало и ко-личество дворов (кит. ху, яп. ко) в каждом владении: 1000 в Дуйма-го (острова Цусима), 3000 - в Ида-го (остров Ики), 4000 - в Молу-го, 1000 - в Иду-го, 20000 - в Ну-го, 1000 - в Буми-го, 50000 - в Тоума-го, 70000 - в Ематай-го [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во-го, Дуйма-го - Ематай-го ; Вэйчжи–вожэнь–чжуань, цз.30, С. 24а-24б (1б-2а)]. Данные го (яп. куни) являлись первым типом рабовладельческого государства. Как установили современные ученые, таковым является община-государство, в качестве которого выступает само-стоятельная гражданская община, возникающая в раннеклассовый период (ее еще неточно называют город-государство). Для этого типа государства характерно отсутствие еще особого аппарата при-нуждения, функции которого по отношению к эксплуатируемому производителю выполняет община в целом, так как существование самой общины лишало всех, кто не входил в нее, свободного досту-па к основному средству производства - земле и ставило в бесправное положение, потому что в этот период только община могла гарантировать человеку защиту его интересов. Трансформация первобытной соседской общины в гражданскую общину, то есть государство (общину-государство), происходит не только в результате приобретения общиной новых функций, но и в процессе развития системы самоуправления в государственные органы, то есть в процессе формирования публичной власти. Первые государства везде и всюду образуются в небольшом объеме, а именно в объеме од-ной территориальной общины или чаще нескольких тесно связанных между собой общин. Такое го-сударство, чтобы быть устойчивым, должно по возможности иметь некоторые естественные границы: горы, окаймляющие долину; море, омывающее остров или полуостров и т.п. Такой четко различимый район сложения государственности называют «номом», или «полисом», или «civitas», или «го», а попросту «гражданской общиной», «общиной-государством». Соответственно, в связи с возникновением государства возникла необходимость в правовом ре-гулировании общественных отношений. По этой причине начинает формироваться система древне-японского права. О правовой системе древних японцев (вожэнь) известно немного, только отдельные правовые нормы вожэнь: «Законы [кит. фа – С.Д.] и обыкновения [кит. су – досл. «обычаи» – С.Д.] были стро-ги» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого); Бимиху] ; «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые)» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Ещё обычаи: нет краж (кит. даоцэ), ма-ло тяжб (кит. чжэн-сун). [У] правонарушителей (кит. фань-фа-чжэ) конфискуют в казну его жену [и] детей, [у] тяжких [правонарушителей] уничтожают их кровный род» [Хоу-хань-шу, св.85; Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в неволю; за важные преступления истребляют весь дом» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого)] ; «Не во-руют , мало тяжб (судебных споров) ; [что касается] их правонарушений, [то] у легких [преступни-ков] берут в казну (конфисковывают) их жен [и] детей; у тяжелых [преступников] уничтожают (ис-требляют) их семью и кровный род» [Вэй-чжи–вожэнь–чжуань, цз.30, С.26б (4а), 1-2]; «Нет споров. У совершивших легкий проступок берут в казну его жену и детей. У преступников, совершивших тяже-лый проступок, уничтожают весть его род» [Цзинь-шу, гл.97, Вожэнь] . При описании правовой системы Японии китайцы употребляют такие сложные термины как «тяжба» (кит. чжэн-сун), «нарушение закона (правонарушение)» (кит. фань-фа), «судебный процесс» (кит. сун), что не проходит незамеченным мимо исследователей, работающих с данными текстами. Аргументом тех, кто отрицает подобную ситуацию в Японии в II-III веках н.э., является лишь то, что этого не могло быть у вожэнь в столь раннее время. Решение данной проблемы коренится в пробле-ме уровня развитости государственности в Японии начала нашей эры. Если это было бы первобытное общество - то действительно - такого там быть не могло. Но мы, на основе анализа имеющегося ма-териала, должны признать, что древнеяпонское общество являлось уже классовым, и государство уже было. Поэтому отрицать факт существования правовой системы в древней Японии II-III веков н.э. мы не можем. Здесь есть еще один момент: некоторые исследователи-переводчики интерпретируют термин чжэн-сун (судиться, вести тяжбу; тяжба ) как «спор» («мало споров»...; «нет споров»...). В обычной жизни такая ситуация выглядит неестественной - между людьми всегда по каким-либо причинам мо-жет возникнуть спор, несогласие, конфликт - и это может происходить достаточно часто. Следова-тельно, под термином чжэн-сун понимается не простая ссора (значение, кстати, которого это слово не имеет), а именно судебное разбирательство, которое на ранних этапах развития классового обще-ства и государства было явлением не частым, что и отмечают китайские информаторы. 3. Источники древнеяпонского права. Китайские источники сообщают о периоде I-III веков следующее: при Бимиху «законы [кит. фа – С.Д.] и обыкновения [кит. су – досл. «обычаи» – С.Д.] были строги» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого); Бимиху]. «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые)» [Хоу-хань-шу, св.85, Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. Здесь четко видно противопоставление закона и (правового) обычая. Проблема существования письменного права упирается в проблему письменности, так как формаль-ными признаками закона являются: во-первых, обязательная письменная форма (в отличие от обычая, который функционирует изустно) и, во-вторых, закон исходит от органов власти, или проходит через орган власти (получает санкцию государства) (в отличие от обычая, который складывается непосред-ственно в практике людей). Если вопрос о письменности у вожэнь в I-III веках н.э. решается положи-тельно, то мы имеем основание, исходя из формальных признаков закона, утверждать, что выше ци-тированная фраза из «Хоу-хань-шу» указывает на существование как законов (письменного права), так и правовых обычаев (обычного права). В противном случае исследователи могут говорить лишь об обычном праве , которое в эту эпоху было тесно связано с верованиями. Китайские источники не разъясняют, что считалось «законом» (кит. фă). Видимо, по мнению М.В.Воробьева, важным источ-ником норм являлась воля правителя. Считается, что обычаи у вожэнь (японцев Кюсю) и народа Ямато не сильно отличались. По сути, право Ямато было продолжением и развитием права Яматай, что было связано со сходством регулирования общественных отношений во всем ареале культуры яёи (как в Южной, так и Центральной Японии). Это подтверждает сравнение описания китайцами правовых норм периода Яматай (I-III века) и Ямато (IV-VII). Яматай: «Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в нево-лю; за важные преступления истребляют весь дом» [Хоу-хань-шу, гл.115, VIII (Вого)] ; «Законы (кит. фа) [и] обычаи (кит. су) строгие (суровые);. Ещё обычаи: нет краж (кит. даоцэ), мало тяжб (кит. чжэн-сун). [У] правонарушителей (кит. фань-фа-чжэ) конфискуют в казну его жену [и] детей, [у] тяжких [правонарушителей] уничтожают их кровный род» [Хоу-хань-шу, св.85; Дунъи-бе-цзюань, 75, Во]. «Не воруют , мало тяжб (судебных споров) ; [что касается] их правонарушений, [то] у легких [преступников] берут в казну (конфисковывают) их жен [и] детей; у тяжелых [преступников] уничтожают (истребляют) их семью и кровный род» [Вэй-чжи (-вожэнь-пу), цз.30, С.26б (4а), 1-2]; «Нет споров. У совершивших легкий проступок берут в казну его жену и детей. У преступников, со-вершивших тяжелый проступок, уничтожают весть его род» [Цзинь-шу, гл. 97, Вожэнь] . Ямато: «Нет ни воровства, ни разбоев; мало споров и тяжб. За лёгкие преступления описывают семейство преступника в казну, за тяжелое истребляют весь род его» [Нань-ши, гл 79, IV]. «По та-мошним обыкновениям за убийство, разбой и блудодеяние определена смертная казнь. По воровству платят за покраденное; а кто не в состоянии заплатить, отдается в невольники. За прочие вины, смот-ря по их важности, полагается или ссылка или наказание палкою. При допросах кто не признается, тому нажимают колена деревом, или, натянув тугой лук, тетивою пилят шею ему; или, бросив каме-шек в кипяток, велят вынуть рукою. Сказывают, что у неправого рука сваривается. Или кладут змею в кувшин и велят взять её оттуда. Говорят, что неправый будет ужален. Жители вообще очень кротки; редко доходят до споров и тяжб. Воровства также мало» [Суй-шу, гл.81, VI; Sui-shu]. Что касается источников права в период Ямато (IV-VII века), то ситуация была такой же как в период Яматай (I-III века). Первоначально, так как на время навыки письменности в Ямато были ут-рачены, единственным источником являлись правовые обычаи, то есть правила поведения, сло-жившиеся в жизни людей в течение длительного в силу повторяемости, которые были признаны го-сударством в качестве общеобязательного и обеспечивались силой государственного принуждения. Исследователи древнеяпонского права сталкиваются с проблемой того, что правовые обычаи функционировали в устной форме – следовательно, они нигде не были записаны, и, казалось бы, мы ничего не можем знать об их содержании. Но, к счастью, нарративные (то есть неюридические) ис-точники древнего периода зафиксировали: а) правоприменительную практику; б) обычаи граждан-ского оборота. Следовательно, они дают ученым материал, на основе которого можно выявить или реконструировать правовые обычаи. Исторически возникло четыре вида обычаев: (1) обычаи из жизни (практики) предков. К обычаям из жизни предков, которые продолжали действовать в период Ямато, относится обычай, возникновение которого связывается с наказанием Сусаноо. Сусаноо за злодеяния был из-гнан из «небесной» (яп. ама) общины, «А в это время шел сильный дождь. Сусаново-но микото свя-зал в пучки зеленую траву, сделал из нее шляпу и накидку и стал просить у богов приюта. Боги ска-зали ему: “Твои деяния принесли скверну и зло, ты подвергся изгнанию. Как же ты можешь просить у нас приюта?” И все, как один, ему отказали. И хоть лил дождь и бушевал ветер, не мог он найти се-бе приюта и стал в горестях и муках спускаться [с Неба на Землю]. Потому-то с тех пор [изгнания Сусаноо - С.Д.] запретным стало входить в чей-то дом в соломенной накидке и шляпе. И также за-претно входить в чужой дом с пучками травы за спиной. Если кто нарушит этот запрет, тому непре-менно назначают очистительные жертвы. Закон этот идет из самой древней старины». (2) обычаи из практики жрецов. К обычаям из жизни предков и, возможно, обычаям из практики жрецов можно отнести те правовые обычаи, которые были зафиксированы в норито, древнейшие из которых осторожно дати-руются V-VI веками. По данным предварительных лингвистических разысканий С.А.Старостина, разработавшего оригинальную методику датировки текстов, норито по языку явно старше, чем лето-писный свод «Кодзики», и, согласно глоттохронологической датировке исследователя, могут быть отнесены к III-IV векам, во всяком случае, по ряду фрагментов. Норито составляют наиболее древ-ний пласт в круге свидетельств об архаической культуре Японии, выраженных словом. Основная их масса датируется VII веком. Одним из самых древнейших является «норито» «Ōхараи-но кото-ба» («Норито о великом очищении»). О подобном обряде у вожэнь при правлении Бимиху сообща-ет «Вэй-чжи» [Саньго-чжи, Вэй-чжи, гл.30, Во; Вэй-чжи–вожэнь–чжуань, цз.30, C.25б, 1 8-10]. Для историко-юридических исследований наибольший интерес имеет норито «Великое изгна-ние [грехов] в последний день месяца минадзуки» (Минадзуки-но цугомори-но ōхараэ). Текст этого норито имеет ярко выраженный юридический аспект, регулирующий различные сферы жизни – от хозяйственной до половой. Основное понятие, проходящее через этот мифологический пласт, – скверна разного рода и в разных обличьях, проистекающая, в том числе, и от нарушения разного рода табу. Эти запреты возникли ещё в догосударственный период в виде запретов на «небесные и зем-ные прегрешения». То, что эти правовые обычаи продолжали действовать в период Ямато, говорят сведения из «Ямато-химэ-но микото сэйки» и «Кодзики». В первом источнике (в разделе 27-го года государя Икумэ [332-336 годы испр. хрон.]) о действиях принцессы–жрицы Ямато-химэ сказано: «Ещё она установила такие законы церемонии очищения оохараэ: повторный посев , разрушение ме-жей на полях, засыпка оросительных каналов, разрушение оросительных желобов, вбивание кольев в поле, сдирание шкур заживо, сдирание шкур сзаду наперёд, оставление кала, – эти многие прегреше-ния назвала прегрешениями небесными; надрезы на коже живого человека, надрезы на коже мерт-веца, соитие с [собственной] матерью, соитие с [собственным] чадом, соитие со скотом, проказа, опухоль, [соприкосновение] с утопленником, [соприкосновение] с [трупом] погибшего в огне – на-звала земными прегрешениями» [Ямато-химэ-но микото сэйки, Икумэ, 27-й год цутиноэ-ума (55-й год цикла)]. В разделе, следующим за описанием похорон Тюая [346 года испр. хрон.], перечисле-ны скверны из списка «небесных и земных прегрешений»: сдирание шкуры заживо, сдирание задом наперед, разрушение межей, засыпка канав, дефекация, совокупление родителя и ребенка, совокуп-ление с лошадью, совокупление с коровой, совокупление с птицами. «…Отыскали прегрешения разные, таких родов, как свежевание живого, свежевание задом наперед, разрушенье межей, засыпка канав, осквернение калом в запретном месте, соитие родителей и детей, соитие с лошадьми, соитие с коровами, соитие с курами, провели в земле Тукуси великую церемонию изгнания грехов…» (ви-димо, прочтя «Норито о великом очищении», яп. Ōхараи-но котоба, датируемое как раз III-IV веками н.э.) [Кодзики, св.2-й, государь Тюай]. 3. Обычаи из жизни (практики) ныне живущих людей (так называемая «обычная практика»). К ним можно отнести, например, обычай, регулирующий правила найма услуг по охране и со-держанию лошадей: общинники, «…направляющиеся в столицу, из страха, что их лошади исхудают, платят 2 хиро полотна и 2 снопа конопли жителям провинций Микапа и Вопари за то, чтобы те кор-мили лошадей. После этого они прибывают в столицу, На обратном пути домой они приносят им же-лезные мотыги…» Кроме того, нанявшиеся должны были охранять лошадей. Кроме того, в «Ни-хон-сёки» приводятся и другие нормы обычной практики. 4. Обычаи из практики должностных лиц. К обычаям из практики должностных лиц можно, например, отнести такие нормы: «Наказание огнем – это, несомненно, древнее установление» ; «…со времен древних известно, что оми и мурад-зи могут скрываться в доме принца…» (от уголовного преследования?). Совокупность вышеуказанных религиозно-правовых и юридических норм обычного права бы-ла впервые письменно зафиксирована в годы Тайка (например, в указе от 22-го дня 3-го месяца 646 года) [Нихон-сёки, св.25-й, Котоку, 2-й год пр., 3-й месяц, 22-й день]. В 646 году часть правовых обычаев была отменена – после перечисления запрещаемых обы-чаев говорилось: «Всё это глупые обычаи. Пусть они будут прекращены и не возобновляемы сно-ва» [Нихон-сёки, св.25-й, Котоку, 2-й год пр., 3-й месяц, 22-й день]. Необходимо отметить, что, даже в период Тайка (после 645 года), который ознаменовался бур-ным законотворчеством, и в области государственного и административного права китайская модель государственного устройства была усвоена в Японии с достаточной легкостью (но в неё были внесе-ны определенные изменения), в области уголовно-правового регулирования, судя по всему, ещё дол-гое время продолжали действовать нормы обычного права. Ещё одним источником права в период Ямато являлись указы правителя (яп. микотонори ). Цитирование государевых указов начинается с правления Мимаки (Судзина, 324-331 годы испр. хрон.), когда он в начале своего царствования провозгласил в указе основы своей политики: «…государь отдал повеление, рекши: “Вот, мои царственные предки, все государи [прежних времен], [наследуя один другому], разливали свет в государевых пределах. Разве делал это каждый из них для себя? Верно, делалось так для того, чтобы пасти людей и богов, управлять Поднебесной. И вот, дале-ко идущие деяния в мире начав, они всё дальше распространяли добродетель. Теперь я принял вели-кое назначение, и я буду милостив к Изначальным [народу]. Как же мне лучше поступить, чтобы сле-довать по стопам царственных предков и долговечно, беспредельно сеять царские милости? Не луч-ше ли будет, если вы, вельможи, и ста управ чиновники, всем сердцем радея, вместе со мной будете покой в Поднебесной хранить?” – так рек» [Нихон-сёки, св.5-й, Судзин, 4-й год пр., 10-й месяц, 13-й день; Nihongi, V, 2-3]. Первоначально (до распространения письменности) они объявлялись устной форме, впоследствии, видимо, стали фиксироваться письменно. На их основе в дальнейшем (в V-VII веках) развилось императорское законодательство. Сам термин нори («закон, правило») прямо связан по происхождению, фонетическому звучанию и смысловому значению с термином микотонори («го-сударев указ»). Перед походом 4-х полководцев Мимаки (Судзин) повелел вельможным сановникам : «Вот, ныне я выберу вельмож, разошлю их в четыре стороны света, чтобы они внушали [народу] мои зако-ны» [Нихон-сёки, св.5-й, Судзин, 10-й год пр., 7-й месяц, день цутиното-тори (24-й день)] Е.М. Ермакова истолковала в русском переводе иероглиф и («желание») как закон. Однако В.Г.Астон переводит и дословно по прямому значению как: “our Will” [Nihongi, V, 8]. Поэтому следующим видом источников права в период Ямато (IV-VII века), так же как в пре-дыдущий период Яматай (I-III века) стали законы, то есть принимаемые в особом порядке и обла-дающие высшей юридической силой нормативные правовые акты, выражающие государственную волю по ключевым вопросам регулирования общественной и государственной жизни. В отличие от правовых обычаев, закон исходил от органов государственной власти и имел строго фиксированную форму (то есть был записан). Начало законодательного регулирования правоотношений в Ямато связано с проблемой рас-пространения письменности. Как можно установить (по корейским источникам) впервые письмен-ность в Ямато в международных связях была применена в середине IV века н.э. (письмо 344 года от правителя Японии к вану Силла). Эту дату следует признать той отправной точкой, после которой написание законов становится возможным
39.
Сфера светланы нецветаевой (публикация автора на scipeople)
Светлана Нецветаева
- литпричал, стихи.ру , 2010
Литературно-поэтическая лаборатория "СФЕРА ЮНЕСКО" предполагает сотворчество одарённых поэтов в рамках Scipeople от Союза писателей России МГО СПР. На первых этапах сотворчества в ЛПЛ "СФЕРА ЮНЕСКО" планируется знакомство участников проекта с поэтическим творчеством друг друга, редактированием и предварительными публикациями поэтических материалов в интернет ресурсах, с использованием ссылок и живописных художественных оформлений, с последующими публикациями в Scipeople и представлениями на научно-поэтических форумах и семинарах.
Литературно-поэтическая лаборатория "СФЕРА ЮНЕСКО" предполагает сотворчество одарённых поэтов в рамках Scipeople от Союза писателей России МГО СПР. На первых этапах сотворчества в ЛПЛ "СФЕРА ЮНЕСКО" планируется знакомство участников проекта с поэтическим творчеством друг друга, редактированием и предварительными публикациями поэтических материалов в интернет ресурсах, с использованием ссылок и живописных художественных оформлений, с последующими публикациями в Scipeople и представлениями на научно-поэтических форумах и семинарах.
Литературно-поэтическая лаборатория "СФЕРА ЮНЕСКО" предполагает сотворчество одарённых поэтов в рамках Scipeople от Союза писателей России МГО СПР. На первых этапах сотворчества в ЛПЛ "СФЕРА ЮНЕСКО" планируется знакомство участников проекта с поэтическим творчеством друг друга, редактированием и предварительными публикациями поэтических материалов в интернет ресурсах, с использованием ссылок и живописных художественных оформлений, с последующими публикациями в Scipeople и представлениями на научно-поэтических форумах и семинарах. Лучшие произведения участников ЛПЛ "СФЕРА ЮНЕСКО" будут предлагаться в научных интернет журналах, например, - "Знание. Понимание. Умение", а также, академических научно-литературных журналах. Предлагается первая подборка произведений Светланы Нецветаевой. Её поэтические произведения навеяны народностью, душевной песенной теплой. Верится, что сфера поэтического творчества Светланы Нецветаевой будет расти по закону сферы – во всех направлениях до бесконечности. СИГАЧЁВ Александр Александрович, научный руководитель ЛПЛ "СФЕРА ЮНЕСКО", Член Союза писателей России (МГО СПР), зам ген. директора ("Сфера" - клуб ЮНЕСКО) - по культуре, искусству и связям, к.т.н. http://www.litprichal.ru/work/67904/ http://www.stihi.ru/2010/12/20/917 Наряд примерила Снегурки, сказочный http://forum.1tv.ru/gallery/1262483572/gallery_687734_18_439504.jpg Наряд надела я Снегурки, сказочный: на шубке синенькой - снежинки россыпью… Хотелось выглядеть чуть-чуть загадочно, такой таинственной, особой особью. Обледенев, жила три дня, три вечера, сминала белый снег - не мёрзли пяточки… И вскоре звёздочка, остроконечная, колола левую мою лопаточку. Стишки морозные читала чувственно, манила варежкой во сны хрустальные… А после - плакала слезой искусственной, и не желала я, но, всё же, таяла… Хочешь, сказку придумаю снежную http://s004.radikal.ru/i207/1003/c4/6ce05b27cd63.jpg Хочешь, сказку придумаю снежную, нашепчу тебе музыку нежно я, новогоднее белое кружево расстелю под ногами услужливо. Хочешь, сказку украшу обманами, облеку в колдовство, и туманные обещания станут возможностью, если им не придать осторожности. Будет сказка насквозь неправдивая, но наивная, светлая, дивная... Сохранить снежной сказки звучание, можно только под это признание... Волшебство моей сказки непрочное, убежит, словно время песочное, и уснёт вместе с вьюгой усталою, - Всё исчезнет, о чём не сказала я... Я сошью себе платье цветастое http://www.nerve.ru/works/342/13935.jpg Я сошью себе платье цветастое, Чтоб погода была не ненастная. Подберу к нему бусы в два яруса, Отражению счастья порадуюсь. Я умоюсь водою прозрачною, Смою страхи свои многозначные. Обернусь я жар-птицей рассветною, И перо подарю разноцветное. Не забудешь меня ты – красивую, И дороги твои суетливые, Под моими крылами закончатся, - Ну, прости, если этого хочется… Сберегу я своё оперение - Недалеко твоё возвращение… Но теряется магии качество, Остается смешное чудачество. Вместо перьев - помятая тряпочка, Вместо солнышка - тусклая лампочка… Были бусы, а стали горошины… Далеко, далеко ты, хороший мой… Будет вечер тёмно-синий… http://s51.radikal.ru/i134/1009/80/6a73d6d1cf85.jpg Будет вечер тёмно-синий… Звёзд хрустальные глаза - зачаруют и спесиво заблистают в небесах. Темнота не примет света, кроме света от луны, разбредутся силуэты от окна и до стены. Электричество не станет воспрепятствовать теням, их задумчивость заставит - соответствовать меня. Настроению и чувству, затопившему мой дом, где слышны лишь снега хрусты за заснеженным окном. Безответственно, под песню, вовлеку себя в обман… Погрустить со мною вместе разрешу я Фабиан… На белохрустальном покрове земли http://nature-photographing.com/d/1798-5/PB052576.jpg На белохрустальном покрове земли отчётливо-тонко выводится стих.- Декабрь соблюдает свой фирменный стиль, где рябь многоточий из ягод рябин… Озябшие строчки – приём декабря, звенят ледяные, морозят насквозь. Упавшие в снег, ярко-красным горят не гроздья рябин, а - застывшие в кость, былые надежды. Под сольный концерт восточного ветра, несущего снег, теряют горошины яркость и цвет, - Зачем собираю я их в оберег… Для бус - не сезон… А на вкус оценить, - Как горек для губ нелюбви аромат… Тягучие, плотные зимние дни, оттенком рябиновым льется закат. Оттенком рябиновым льется закат. на самый заснеженный стих декабря… Прочту его, словно молитву творя, сквозь пальцы свои обронив снегопад… Обернувшись в мамину шаль http://f4.ifotki.info/org/cbc9287f3ffe9a9be09773b69afc7fd85bd1e947503525.jpg Обернувшись в мамину шаль, можно долго смотреть в окно, и ещё на стекло дышать, за которым темным-темно… Целый вечер метёт метель на припавший к воротам кедр. Воет ветер – замёрзший зверь, для себя учредивший цель: Оглушить снежно-чёрный мир, загрести за собой следы… А на кухне весь пол дымит от открытой двери, и ты наступаешь в морозный пар, что отец запустил, входя, - А от печки - несносный жар, и лицо красит блик огня… Это там, за дверьми - зима, ну, а в доме - тепло и чай… Ты к столу идешь от окна, и снимаешь на время шаль… Кому была она обещана http://s46.radikal.ru/i114/0909/8c/abf1bc2efe94t.jpg Кому была она обещана, а, может, вовсе не была… Немного ветреная женщина Ждала...ждала...ждала...ждала… Летели дни и в вечность падали, глаза теряли цвет и блеск. И не она пришлась наградою, тому, кто в сердце поднял всплеск... Её слова бросались под ноги, но сразу втаптывались в снег. И не нашёлся, кто их поднял бы за целый век...за целый век… Немного глупая и странная, в стихах витая и мечтах, ни для кого не став желанною, осталась в собственных мирах … На деревню спускается вечер http://img-fotki.yandex.ru/get/3911/m2633.23/0_454cb_77319cea_XL Ворох листьев дымится без жара, Сеет дождь сквозь оранжевый дым… Иногда, так нуждаешься в малом, Что считаешь всё это святым. Дом родительский – окнами в горы, До полудня над речкой туман, И сорок, надоевшие ссоры, И соседских гусей караван… Осень жизни - тиха, несуетна - И не горе, и не благодать… Да и было ли яркое лето, Есть ли время о нём вспоминать… Просто жизнь – никакая ни драма, Лишь морщины – судьба на лице, Но всё ниже становится мама, Да всё больше молчит мой отец… На деревню спускается вечер, Гасят солнце своё небеса… Что-то зябнут сутулые плечи, И невольно слезятся глаза… Ворох листьев становится пеплом, Пепел утром покроет листва, А туман плащаницею светлой До неё прикоснется едва… Я могу тебе снегом присниться http://rodpl.files.wordpress.com/2009/11/a_winter_symphony_1024x768_by_voiceofthextabay.jpg Я могу тебе снегом присниться, но он будет холодным безмерно, и стихов моих нежных страница, на которой позёмка клубится, опадёт миражом эфемерным. Ты однажды…нет, я не посмею прогнозировать скрытое в строчках… Я, как ты, - увлекаться умею, и, как ты, - я собою владею, оставаясь в толпе одиночкой. Мы не станем ни ближе, ни дальше, соблюдём беспристрастности мину… Слава богу, не будет и фальши, там, где снег, словно пепел вчерашний, там, где правды не знали в помине… Не бывает волшебниц бывших http://www.mirfentazy.ru/images/phocagallery/thumbs/phoca_thumb_l_fei_16.jpg Не бывает волшебниц бывших - у них просто слабеет память. Да ещё - в их глазах застывших пелена заменяет пламя… И живут они, только в сказке, но не помнят уже об этом… Их узнаешь по глупой маске невозможно-яркого цвета. Отойди, не порань их насмерть - излечить не позволят, зная, что душа их - всё та же паперть, что душа быть должна нагая… Пусть творят в своём мире слепо и привычно, блюдя законы, по которым - вся их нелепость - есть один из святых канонов… Декабрьское http://i046.radikal.ru/0711/6e/fa0b3088c091t.jpg На бело-хрустальном покрове земли отчётливо-тонко выводится стих.- Декабрь соблюдает свой фирменный стиль, где рябь многоточий из ягод рябин… Озябшие строчки – приём декабря, звенят ледяные, морозят насквозь. Упавшие в снег, ярко-красным горят не гроздья рябин, а - застывшие в кость, былые надежды. Под сольный концерт восточного ветра, несущего снег, теряют горошины яркость и цвет, - Зачем собираю я их в оберег… Для бус - не сезон… А на вкус оценить, - Как горек для губ нелюбви аромат… Тягучие, плотные зимние дни, оттенком рябиновым льется закат. Оттенком рябиновым льется закат. на самый заснеженный стих декабря… Прочту его, словно молитву творя, сквозь пальцы свои, обронив снегопад… Не успела я собрать звёзды спелые http://www.chitalnya.ru/upload/571/43684721272438.jpg Наплывает на меня грусть осенняя, И зачем она опять карты путает… Я ещё не нажилась в яркой зелени, - Мне б ещё куда сбежать необутою. Не успела я собрать звёзды спелые - Погасила их роса изумрудная… И про…знаете, про что…не допела я, Началось моё нытьё беспробудное… Небо выглядит синей, но прохладнее, За окном летит листва с мёртвым шёпотом… Никогда я с сентябрём, ох, не ладила, И судилась за своё небезропотно. Что-то колется в глазах – не заплакать бы От обиды…на кого…вряд ли вспомнится… Осень выплеснет в дождях, то, чему не быть, Только пусть ко мне мечта не воротится… От бус рябиновых осталась ниточка http://s54.radikal.ru/i143/0909/c3/4a00c08129f1.jpg От бус рябиновых осталась ниточка: завяли ягоды, скатились с плеч, и зря распахнута в саду калиточка, и зря готовилась для встречи речь. Напрасно шила я наряды загодя, - всё в мелких рюшечках и бахромах… Но птицы-вороны склевали ягоды, и в сад заснеженный зашла зима. Горят рубинами плоды на дереве, а бусы новые собрать нельзя… Теперь без рюшечек наряды серые, на тонкой ниточке блестит слеза… Подарю печаль свою дороге... http://img-fotki.yandex.ru/get/22/gavrila-cot.0/0_aec0_ce575801_XL Подарю печаль свою дороге, Золотому, дымному костру… Не брани меня ты, ради бога, Не маячь со мною на ветру. Не бросай задумчивые взгляды, Не касайся ты меня рукой… Я с другим вчера лежала рядом, У костра над тёмною рекой… Там листва негромко шелестела, Там ломались стебли пряных трав... Ни о чём с ним рядом не жалела, И сама осталась до утра... Заплетал он мне, прощаясь, косы, Целовал озябшее плечо, Я с его лица снимала росы, И обнять желала горячо… ...Я забыла, как тебя любила, Как, мой милый, я тобой жила… И, что тот костёр, - душа остыла, В реку тихо ссыпалась зола… Не суди меня за это строго, Уходи, покуда ветер стих… Я любила в жизни очень многих, Ты, мой милый, был один из них… Отпила из ладони глоточек http://www.stihi.ru/pics/2009/04/05/633.jpg Отпила из ладони глоточек, Остальная вода утекла, А июльскою, душною ночью Я сгорела от ласки дотла. Угольком черно-серым осталась Между “завтра” и между “вчера”, Если вечером я улыбалась, То слезою умылась с утра… Ты меня не поймёшь, да и надо ль - Отпускаю, и ты поспеши… Я тебя не представила рядом Белым днём. Только ночью в глуши Ты мои не заметишь морщины, Ты мои не запомнишь года, Я тебе не скажу, как мужчины – помогают не ждать холода. А твои загорелые плечи, Ещё раз до разлуки сожму, Мне тебя удержать уже нечем, И тебе я совсем ни к чему… И не мне ты протянешь ладони С тепловатой, невкусной водой, И венок мой весёлый потонет… Ты обратно уйдешь к молодой… Земляничное варенье с ароматом осени http://i072.radikal.ru/1009/71/3e92f4be155b.jpg Снег на злате тополином, Солнце - лампой мутною… Непогода... вечер длинный… Плечи тёплым кутаю… Плед в полоску - символ лени… Карамель разбросана… Земляничное варенье - С ароматом осени… Изолируюсь от мира - Сдвину шторы тёмные, И вселенная-квартира Станет потаённою… Одиночество – награда, Заслужи – останется… Тишина, вокруг и рядом, Музыкой обманется…
Литературно-поэтическая лаборатория "СФЕРА ЮНЕСКО" предполагает сотворчество одарённых поэтов в рамках Scipeople от Союза писателей России МГО СПР. На первых этапах сотворчества в ЛПЛ "СФЕРА ЮНЕСКО" планируется знакомство участников проекта с поэтическим творчеством друг друга, редактированием и предварительными публикациями поэтических материалов в интернет ресурсах, с использованием ссылок и живописных художественных оформлений, с последующими публикациями в Scipeople и представлениями на научно-поэтических форумах и семинарах. Лучшие произведения участников ЛПЛ "СФЕРА ЮНЕСКО" будут предлагаться в научных интернет журналах, например, - "Знание. Понимание. Умение", а также, академических научно-литературных журналах. Предлагается первая подборка произведений Светланы Нецветаевой. Её поэтические произведения навеяны народностью, душевной песенной теплой. Верится, что сфера поэтического творчества Светланы Нецветаевой будет расти по закону сферы – во всех направлениях до бесконечности. СИГАЧЁВ Александр Александрович, научный руководитель ЛПЛ "СФЕРА ЮНЕСКО", Член Союза писателей России (МГО СПР), зам ген. директора ("Сфера" - клуб ЮНЕСКО) - по культуре, искусству и связям, к.т.н. http://www.litprichal.ru/work/67904/ http://www.stihi.ru/2010/12/20/917 Наряд примерила Снегурки, сказочный http://forum.1tv.ru/gallery/1262483572/gallery_687734_18_439504.jpg Наряд надела я Снегурки, сказочный: на шубке синенькой - снежинки россыпью… Хотелось выглядеть чуть-чуть загадочно, такой таинственной, особой особью. Обледенев, жила три дня, три вечера, сминала белый снег - не мёрзли пяточки… И вскоре звёздочка, остроконечная, колола левую мою лопаточку. Стишки морозные читала чувственно, манила варежкой во сны хрустальные… А после - плакала слезой искусственной, и не желала я, но, всё же, таяла… Хочешь, сказку придумаю снежную http://s004.radikal.ru/i207/1003/c4/6ce05b27cd63.jpg Хочешь, сказку придумаю снежную, нашепчу тебе музыку нежно я, новогоднее белое кружево расстелю под ногами услужливо. Хочешь, сказку украшу обманами, облеку в колдовство, и туманные обещания станут возможностью, если им не придать осторожности. Будет сказка насквозь неправдивая, но наивная, светлая, дивная... Сохранить снежной сказки звучание, можно только под это признание... Волшебство моей сказки непрочное, убежит, словно время песочное, и уснёт вместе с вьюгой усталою, - Всё исчезнет, о чём не сказала я... Я сошью себе платье цветастое http://www.nerve.ru/works/342/13935.jpg Я сошью себе платье цветастое, Чтоб погода была не ненастная. Подберу к нему бусы в два яруса, Отражению счастья порадуюсь. Я умоюсь водою прозрачною, Смою страхи свои многозначные. Обернусь я жар-птицей рассветною, И перо подарю разноцветное. Не забудешь меня ты – красивую, И дороги твои суетливые, Под моими крылами закончатся, - Ну, прости, если этого хочется… Сберегу я своё оперение - Недалеко твоё возвращение… Но теряется магии качество, Остается смешное чудачество. Вместо перьев - помятая тряпочка, Вместо солнышка - тусклая лампочка… Были бусы, а стали горошины… Далеко, далеко ты, хороший мой… Будет вечер тёмно-синий… http://s51.radikal.ru/i134/1009/80/6a73d6d1cf85.jpg Будет вечер тёмно-синий… Звёзд хрустальные глаза - зачаруют и спесиво заблистают в небесах. Темнота не примет света, кроме света от луны, разбредутся силуэты от окна и до стены. Электричество не станет воспрепятствовать теням, их задумчивость заставит - соответствовать меня. Настроению и чувству, затопившему мой дом, где слышны лишь снега хрусты за заснеженным окном. Безответственно, под песню, вовлеку себя в обман… Погрустить со мною вместе разрешу я Фабиан… На белохрустальном покрове земли http://nature-photographing.com/d/1798-5/PB052576.jpg На белохрустальном покрове земли отчётливо-тонко выводится стих.- Декабрь соблюдает свой фирменный стиль, где рябь многоточий из ягод рябин… Озябшие строчки – приём декабря, звенят ледяные, морозят насквозь. Упавшие в снег, ярко-красным горят не гроздья рябин, а - застывшие в кость, былые надежды. Под сольный концерт восточного ветра, несущего снег, теряют горошины яркость и цвет, - Зачем собираю я их в оберег… Для бус - не сезон… А на вкус оценить, - Как горек для губ нелюбви аромат… Тягучие, плотные зимние дни, оттенком рябиновым льется закат. Оттенком рябиновым льется закат. на самый заснеженный стих декабря… Прочту его, словно молитву творя, сквозь пальцы свои обронив снегопад… Обернувшись в мамину шаль http://f4.ifotki.info/org/cbc9287f3ffe9a9be09773b69afc7fd85bd1e947503525.jpg Обернувшись в мамину шаль, можно долго смотреть в окно, и ещё на стекло дышать, за которым темным-темно… Целый вечер метёт метель на припавший к воротам кедр. Воет ветер – замёрзший зверь, для себя учредивший цель: Оглушить снежно-чёрный мир, загрести за собой следы… А на кухне весь пол дымит от открытой двери, и ты наступаешь в морозный пар, что отец запустил, входя, - А от печки - несносный жар, и лицо красит блик огня… Это там, за дверьми - зима, ну, а в доме - тепло и чай… Ты к столу идешь от окна, и снимаешь на время шаль… Кому была она обещана http://s46.radikal.ru/i114/0909/8c/abf1bc2efe94t.jpg Кому была она обещана, а, может, вовсе не была… Немного ветреная женщина Ждала...ждала...ждала...ждала… Летели дни и в вечность падали, глаза теряли цвет и блеск. И не она пришлась наградою, тому, кто в сердце поднял всплеск... Её слова бросались под ноги, но сразу втаптывались в снег. И не нашёлся, кто их поднял бы за целый век...за целый век… Немного глупая и странная, в стихах витая и мечтах, ни для кого не став желанною, осталась в собственных мирах … На деревню спускается вечер http://img-fotki.yandex.ru/get/3911/m2633.23/0_454cb_77319cea_XL Ворох листьев дымится без жара, Сеет дождь сквозь оранжевый дым… Иногда, так нуждаешься в малом, Что считаешь всё это святым. Дом родительский – окнами в горы, До полудня над речкой туман, И сорок, надоевшие ссоры, И соседских гусей караван… Осень жизни - тиха, несуетна - И не горе, и не благодать… Да и было ли яркое лето, Есть ли время о нём вспоминать… Просто жизнь – никакая ни драма, Лишь морщины – судьба на лице, Но всё ниже становится мама, Да всё больше молчит мой отец… На деревню спускается вечер, Гасят солнце своё небеса… Что-то зябнут сутулые плечи, И невольно слезятся глаза… Ворох листьев становится пеплом, Пепел утром покроет листва, А туман плащаницею светлой До неё прикоснется едва… Я могу тебе снегом присниться http://rodpl.files.wordpress.com/2009/11/a_winter_symphony_1024x768_by_voiceofthextabay.jpg Я могу тебе снегом присниться, но он будет холодным безмерно, и стихов моих нежных страница, на которой позёмка клубится, опадёт миражом эфемерным. Ты однажды…нет, я не посмею прогнозировать скрытое в строчках… Я, как ты, - увлекаться умею, и, как ты, - я собою владею, оставаясь в толпе одиночкой. Мы не станем ни ближе, ни дальше, соблюдём беспристрастности мину… Слава богу, не будет и фальши, там, где снег, словно пепел вчерашний, там, где правды не знали в помине… Не бывает волшебниц бывших http://www.mirfentazy.ru/images/phocagallery/thumbs/phoca_thumb_l_fei_16.jpg Не бывает волшебниц бывших - у них просто слабеет память. Да ещё - в их глазах застывших пелена заменяет пламя… И живут они, только в сказке, но не помнят уже об этом… Их узнаешь по глупой маске невозможно-яркого цвета. Отойди, не порань их насмерть - излечить не позволят, зная, что душа их - всё та же паперть, что душа быть должна нагая… Пусть творят в своём мире слепо и привычно, блюдя законы, по которым - вся их нелепость - есть один из святых канонов… Декабрьское http://i046.radikal.ru/0711/6e/fa0b3088c091t.jpg На бело-хрустальном покрове земли отчётливо-тонко выводится стих.- Декабрь соблюдает свой фирменный стиль, где рябь многоточий из ягод рябин… Озябшие строчки – приём декабря, звенят ледяные, морозят насквозь. Упавшие в снег, ярко-красным горят не гроздья рябин, а - застывшие в кость, былые надежды. Под сольный концерт восточного ветра, несущего снег, теряют горошины яркость и цвет, - Зачем собираю я их в оберег… Для бус - не сезон… А на вкус оценить, - Как горек для губ нелюбви аромат… Тягучие, плотные зимние дни, оттенком рябиновым льется закат. Оттенком рябиновым льется закат. на самый заснеженный стих декабря… Прочту его, словно молитву творя, сквозь пальцы свои, обронив снегопад… Не успела я собрать звёзды спелые http://www.chitalnya.ru/upload/571/43684721272438.jpg Наплывает на меня грусть осенняя, И зачем она опять карты путает… Я ещё не нажилась в яркой зелени, - Мне б ещё куда сбежать необутою. Не успела я собрать звёзды спелые - Погасила их роса изумрудная… И про…знаете, про что…не допела я, Началось моё нытьё беспробудное… Небо выглядит синей, но прохладнее, За окном летит листва с мёртвым шёпотом… Никогда я с сентябрём, ох, не ладила, И судилась за своё небезропотно. Что-то колется в глазах – не заплакать бы От обиды…на кого…вряд ли вспомнится… Осень выплеснет в дождях, то, чему не быть, Только пусть ко мне мечта не воротится… От бус рябиновых осталась ниточка http://s54.radikal.ru/i143/0909/c3/4a00c08129f1.jpg От бус рябиновых осталась ниточка: завяли ягоды, скатились с плеч, и зря распахнута в саду калиточка, и зря готовилась для встречи речь. Напрасно шила я наряды загодя, - всё в мелких рюшечках и бахромах… Но птицы-вороны склевали ягоды, и в сад заснеженный зашла зима. Горят рубинами плоды на дереве, а бусы новые собрать нельзя… Теперь без рюшечек наряды серые, на тонкой ниточке блестит слеза… Подарю печаль свою дороге... http://img-fotki.yandex.ru/get/22/gavrila-cot.0/0_aec0_ce575801_XL Подарю печаль свою дороге, Золотому, дымному костру… Не брани меня ты, ради бога, Не маячь со мною на ветру. Не бросай задумчивые взгляды, Не касайся ты меня рукой… Я с другим вчера лежала рядом, У костра над тёмною рекой… Там листва негромко шелестела, Там ломались стебли пряных трав... Ни о чём с ним рядом не жалела, И сама осталась до утра... Заплетал он мне, прощаясь, косы, Целовал озябшее плечо, Я с его лица снимала росы, И обнять желала горячо… ...Я забыла, как тебя любила, Как, мой милый, я тобой жила… И, что тот костёр, - душа остыла, В реку тихо ссыпалась зола… Не суди меня за это строго, Уходи, покуда ветер стих… Я любила в жизни очень многих, Ты, мой милый, был один из них… Отпила из ладони глоточек http://www.stihi.ru/pics/2009/04/05/633.jpg Отпила из ладони глоточек, Остальная вода утекла, А июльскою, душною ночью Я сгорела от ласки дотла. Угольком черно-серым осталась Между “завтра” и между “вчера”, Если вечером я улыбалась, То слезою умылась с утра… Ты меня не поймёшь, да и надо ль - Отпускаю, и ты поспеши… Я тебя не представила рядом Белым днём. Только ночью в глуши Ты мои не заметишь морщины, Ты мои не запомнишь года, Я тебе не скажу, как мужчины – помогают не ждать холода. А твои загорелые плечи, Ещё раз до разлуки сожму, Мне тебя удержать уже нечем, И тебе я совсем ни к чему… И не мне ты протянешь ладони С тепловатой, невкусной водой, И венок мой весёлый потонет… Ты обратно уйдешь к молодой… Земляничное варенье с ароматом осени http://i072.radikal.ru/1009/71/3e92f4be155b.jpg Снег на злате тополином, Солнце - лампой мутною… Непогода... вечер длинный… Плечи тёплым кутаю… Плед в полоску - символ лени… Карамель разбросана… Земляничное варенье - С ароматом осени… Изолируюсь от мира - Сдвину шторы тёмные, И вселенная-квартира Станет потаённою… Одиночество – награда, Заслужи – останется… Тишина, вокруг и рядом, Музыкой обманется…
40.
Театр петрушки. зрелищные искусства. (публикация автора на scipeople)
Сигачёв А.А.
- Белая Россия. , 2013
Народный театр миниатюры Петрушки – своеобразное явление славянского фольклора. Формы существования театра миниатюры многообразны: одни - весьма древние, другие – новые и новейшие.
Предмет настоящего исследования состоит в необходимости безотлагательного пристального изучения русского фольклора – народного театра Петрушки в миниатюре, учитывая колоссальный ущерб, нанесённый русскому фольклору вообще и миниатюрному театру Петрушки в частности, в эпоху большевистской диктатуры. Поэтому, следует ускорить собирание и изучение этнографических материалов, которые ещё сумела сохранить память народная. Кроме того, после распада СССР и образования стран содружества СНГ резко сменился приоритет интернациональной коммунистической установки, на национальные народные традиции.
Народный театр миниатюры Петрушки – своеобразное явление славянского фольклора. Формы существования театра миниатюры многообразны: одни - весьма древние, другие – новые и новейшие.
Предмет настоящего исследования состоит в необходимости безотлагательного пристального изучения русского фольклора – народного театра Петрушки в миниатюре, учитывая колоссальный ущерб, нанесённый русскому фольклору вообще и миниатюрному театру Петрушки в частности, в эпоху большевистской диктатуры. Поэтому, следует ускорить собирание и изучение этнографических материалов, которые ещё сумела сохранить память народная. Кроме того, после распада СССР и образования стран содружества СНГ резко сменился приоритет интернациональной коммунистической установки, на национальные народные традиции.
ПРЕДИСЛОВИЕ Народный театр миниатюры Петрушки – своеобразное явление славянского фольклора. Формы существования театра миниатюры многообразны: одни - весьма древние, другие – новые и новейшие. Предмет настоящего исследования состоит в необходимости безотлагательного пристального изучения русского фольклора – народного театра Петрушки в миниатюре, учитывая колоссальный ущерб, нанесённый русскому фольклору вообще и миниатюрному театру Петрушки в частности, в эпоху большевистской диктатуры. Поэтому, следует ускорить собирание и изучение этнографических материалов, которые ещё сумела сохранить память народная. Кроме того, после распада СССР и образования стран содружества СНГ резко сменился приоритет интернациональной коммунистической установки, на национальные народные традиции. Начался процесс духовного возрождения России, и русской национальной культуры во всём Русском Зарубежье. Известно, что Россия, это ещё не вся Россия, что по всему миру русские общины ревностно хранят древние традиции общей русской культуры и фольклора, в том числе и театра Петрушки. В связи с этим, следует расширить область собирания жемчужин миниатюрного театра - по всей глубине и широте Русского Зарубежья. Театр Петрушки на переломном этапе русской истории в настоящий период, на рубеже тысячелетий, особенно важен в нравственном воспитании молодого поколения, в условиях затянувшегося кризиса. Только моральные ориентиры, выкристаллизованные тысячелетними традициями устного народного творчества, способны стать надёжным фундаментом Национальной русской культуры, на которых воспитывались бесчисленные поколения русских людей. Зачатки миниатюрного театра кукол есть почти во всех жанрах народного творчества, и это проявлено в устном бытовании произведений и в их исполнении. В народной среде нередко можно было встретить талантливых певцов, сказочников, сказителей. Они с большим мастерством рассказывали, пели, сопровождая своё исполнение выразительными жестами и мимикой, яркими интонациями, передавая особенности сцен и эпизодов от лица своих героев. Сказочники часто, словно перевоплощались в образы своих персонажей, разыгрывая те или иные сцены. И в этом их устном исполнении народных произведений, уже содержались элементы народного театра. Наиболее значимое развитие элементов народного театра получили народные календарные и семейно-бытовые обряды; особенно это проявлено в изображении циклов времён года (весенний, летний, осенний, зимний). Значительная роль в театре Петрушки отводилась музыкальной стилистике русских песен и инструментальных наигрышей. Чувства и переживания в музыке передаются путём взаимодействия различных средств музыкальной выразительности: истинно народных припевок, скороговорок и речитативов - всё это играло существенную роль при передаче того или иного чувственно-эмоционального переживания: радости, грусти, страданий, созерцания и т.п. Систематизация музыкально-этнографических примеров явились одной из важнейших составляющих настоящего исследования народного театра миниатюры Петрушки. Были привлечены разнообразные печатные источники в музыкальных фольклорных центрах России. Большое значение придавалось фольклорно-этнографическим экспедициям в различные области, южной, центральной, северной и западной части регионов России, где, в силу особых исторических условий, наиболее сохранными оказались исконно славянские корни русского населения. Театральные обряды на Руси издавна представляли собой действие, сопровождаемое пением или прозаическим текстом по установленной традиции, с использованием масок и специальных костюмов. На основе обрядов, ряженья и игр возникал собственно театр, который отличался тем, что традиционные тексты исполнялись со значительной импровизацией. Актёры, придерживаясь основного действия и словесного текста, приспосабливали их к обстоятельствам, ко времени и к месту исполнения, а также и к запросам зрителей. Особенно хочется отметить о детском фольклоре, который весьма консервативен, и благодаря этому, хранит существенные пласты миниатюрного театра далёкого прошлого периода Руси. У славян народный театр имел такие формы, как кукольный театр (особенно театр миниатюры Петрушки), балаган, раёк, игровые сцены и собственно театр с актёрами. В кукольном театре, пьесы разыгрывались куклами, которых «водят» кукловоды. Куклы могли надеваться на пальцы «кукольника» или же они приводились в движение по прорезям, проделанных на полу искусственно созданной сцены, деланного в виде высокого ящика. Славянские кукольные театры связаны с религиозными обрядами (вертеп, шопка, бетлейка) или носили чисто развлекательный характер, не связанный с обрядами. Русский театр Петрушки обозначает не только героя спектакля, но и сам театр, который носит название театр Петрушки, по имени героя. Если вертеп возник под влияние церкви, впитывая в себя многовековые фольклорные традиции древней языческой Руси, то миниатюрный театр Петрушки – это чисто народное творчество, как по формам, так и по содержанию и идейной направленности. В Вертепе главной задачей было представить рождение Христа или пьеса «Ирод». Однако нередко в вертепе было нечто общее и с площадным ярмарочным кукольным театром. Особенно наглядно это сочетание светского и духовного в кукольном представлении было проявлено в польском театре «Копляник» или в чешском театре «Кашпарек», в которых выступали шляхтичи, цыгане, евреи и с ними вступали в спор и в драку казак или солдат. Появлялись крестьяне, которые в своих песнях и в плясках осмеивали глупых панов, а, заодно, и ленивых и пьяных холопов. В конце появлялся бродячий народный певец, который пел песни и просил собравшихся наградить участников представления, кто сколько может. В кукольном театре Петрушки основной тематикой было действие на площадях, во дворах и на ярмарках. Во время праздников представление Петрушки было любимым народным зрелищем, нередко сопровождавшейся шарманкой, а сам Петрушка являлся самым любимым их героем, смелым и остроумным, который всех побеждал: и полицию, и попов, самого сатану и даже смерть. И в народе сложилась твёрдая уверенность в том, что именно Петрушка, в своём грубом, наивном образе трудового народа, способен преодолеть и победить всё и вся, а сам останется бессмертным. Петрушка имеет грубый, но яркий образ трудового народа, с горбом на своей спине от непосильного труда. Одежда у Петрушки простая, но яркая: рубаха его обычно красного цвета, на голове его колпак с кисточкой. Куклу Петрушки кукольник надевает на одну руку, а на другую руку надевает по очереди куклы других различных персонажей: барина, попа, цыгана, полицейского, сатаны, невесты, смерти и других кукол. Кукольник ведёт словесный текст от имени Петрушки. Других героев представления обычно озвучивает другой исполнитель спектакля, который играет на шарманке. Голос Петрушки необычный, он очень резкий и громкий, чтобы его было всем слышно, даже тем, кто слушать его не желает. С этой целью кукольник использует специальный пищак, который он держит постоянно во рту. В театре миниатюры разыгрываются сцены с ярким комизмом. «Нередко Петрушка покупал у цыгана порченую лошадь, на которой собирался ехать свататься к богатой невесте. Но неудачливая лошадь по дороге падала, при этом Петрушка больно ушибался и звал лекаря-аптекаря, но лекарь оказывался мошенником, брал деньги, а лекарство его не помогало. Тут ещё не во время появлялся офицер, который решил забрать Петрушку в солдаты... В конце концов, Петрушке это надоедает, и он избивает своей палкой и цыгана, и лекаря-аптекаря и офицера...» [1]. Во время праздников, на весёлых ярмарках строились небольшие деревянные помещения с легкой крышей, называемые балаганами. Это были своеобразные театры, которые имели примитивные сцену и зрительный зал. С балкона балагана (балаганные зазывалы, деды-раешники) выкриками и шутками-прибаутками зазывали публику в свой непревзойдённый балаган. Нередко актёры в спектаклях импровизировали текст, которые носили и остросатирический характер: пародии на церковную службу и обряды. Например, в пьесе «Пахомушка», действие венчания происходит вокруг пня, у которого через пень - колода. Нередко, героями пьесы становились восставшие крестьяне (в пьесе «Лодка»), в которой героями являлись разбойники, плавающие «Вниз по матушке по Волге» и по пути расправлялись с ненавистными помещиками, сжигая их усадьбы. Драматические сцены нередко были насыщены народными анекдотами и сказками, вбирали в себя многообразные народные песни и литературные стихотворения. Народный миниатюрный театр Петрушки имел большое общественное значение, как выразитель народных надежд. В то же время, он был и остаётся прекрасным народным зрелищем, оказывающим огромное эмоциональное воздействие на широкий круг публики. В наше время роль миниатюрного театра Петрушки стремительно возрастает, особенно с появлением неограниченных возможностей сети Интернет. Наука о фольклоре прошла значительный путь развития и устремилась в наши дни к небывалым высотам. Уже сделаны обстоятельные описания и систематизация значительного многообразия сюжетов и типов героев произведений фольклора, особенно сказок. Особенный интерес к миниатюрному театру Петрушки проявлен в самое последнее время. Создаются новые произведения к спектаклям Петрушки, в который отражается современная жизнь многополярного мира. Несмотря на то, что в ходе исторического развития народов общее культурное наследие, подвергалось и подвергается изменениям, однако до сих пор общность мотивов, типов героев и отдельных выразительных средств в фольклоре славянских народов чётко прослеживается. Это объясняется тем, что общества в своих культурных развитиях проходят сходные ступени. Примечательно, что развитие кукольных театров миниатюры у различных народов носят много общих черт. Так, например, японский театр кукол имеет немало общих черт с нашими славянскими бродячими кукольными миниатюрными театрами. Кукольный театр — это живой театр в миниатюре, порою даже более сильный и откровенный, как мы увидим далее. Мир древности не только был знаком с театром миниатюр кукол, но и знал ему цену. У греков марионетки не отставали от живого театра и играли комедии Аристофана. Позже, во время римского владычества, кукольный театр, как и живой, приходит в упадок. В Риме отдают преимущество немым марионеткам: на сцену в императорскую эпоху выступают мимические представления и балет. Таким образом, в древнем мире куклы из первоначального изображения божества, из предмета поклонения перешли в разряд забав, порою весьма нескромных. Тоже мы увидим и в христианской Европе. Первоначально марионетки, как указывает самое их название: «les marions», «les mariottes», «les marionnettes», были изображениями Богородицы в известной рождественской драме; люди не осмеливались сами выступать действующими лицами в мистериях, предоставляя действовать статуям, сначала — неподвижным, позже приводимым искусственно в движение. Когда мистерия получила дальнейшее развитие, за марионетками все-таки осталось исполнение рождественской драмы, существующее и поныне в вертепе. Постепенно в серьезную обстановку средневековых мистерий вступал сатирический элемент, и скоро, наряду со священными историями и их героями, на сцене марионеток появляются шутовские фарсы. Жонглеры и скоморохи влагали в уста деревянных актеров свои забавные, подчас цинические, шутки и разносили кукольный театр по всей Европе. Изображение марионеточного стола, сохранившееся в немецкой рукописи XII века, представляет двух грубо сделанных кукол, приводимых в движение крестообразно протянутыми к двум человекам нитями; они изображали то сражающихся воинов, то спорщиков и сыпали остротами и каламбурами. О кукольном театре, как об обычной потехе народа, рассказывает уже в начале нынешнего века князь И. М. Долгорукий. Вот как он излагает в своем дневнике впечатления виденного им кукольного представления на Нижегородской ярмарке: «Чернь торопится в свои зрелища: для нее привозится несколько кукольных комедий, медведей на привязи, верблюдов, обезьян и скоморохов. Изо всех сих забав мне случилось зайти на одну кукольную комедию. Описывать нечего: всякой видал, что это такое; для меня нет ничего смешнее и того, кто представляет, и тех, кои смотрят. Гудочник пищит на скрипке; содержатель, выпуская кукол, ведет за них разговор, наполненный всякой чухой. Куклы, между тем, щелкают лбами, а зрители хохочут и очень счастливы. Всегда мне странным казалось, что на подобных игрищах представляют монаха и делают из него посмешище. Кукольной комедии не бывает без рясы». «В основу представления райка легло «райское действо» об Адаме и Еве, где комическую роль играет дьявол и отчасти сами прародители рода человеческого. Постепенно осложняясь новыми комическими сценами, подобно вертепному действу, и «райское действо» само исчезло, а от него остались лишь картины чисто светского содержания» [2]. Устройство райка очень просто: это небольшой ящик с двумя увеличительными стеклами впереди; размеры его меняются, как и число стекол. Внутри его перематывается с одного вала на другой длинная полоса, склеенная из лубочных картинок с изображениями разных городов, великих людей и исторических событий. Картины помещаются в особой вышке над ящиком и опускаются постепенно на шнурках, сменяя один вид другим. Зрители глядят в стекла, а раёшник передвигает картинки и рассказывает к каждому новому номеру присказки: - Вот вам город Вена, где живет прекрасная Елена; - Вот Варшава, где бабушка шершава; - А вот, господа, город Берлин, живет здесь господин, на голове у него три волоса, поет он на тридцать три голоса! - A вот город Париж, как въедешь, так и угоришь; сюда наша русская знать едет денежки мотать: отправляется с золота мешком, а возвращается с палочкой пешком! - A вот, господа, город Рим, живет здесь римская папа, загребистая лапа! В заключение, паяц, а то и два — пляшут, звоня колокольчиками, для увеселения зрителей. Как видно из приведенных примеров текст раёшных представлений, они взяты из лубочных картинок: тот же стиль, те же остроты и наивные выходки. Возможно, что эти тексты представляют собой остатки скоморошьих игр и представлений и является продуктом взаимодействия театра марионеток и лубочных картин, сохранивших остатки скоморошьих фарсов. «Теперь раёк совершенно не напоминает о своем религиозном происхождении и является распространенным и любимым видом народной комедии, слившись по характеру представляемых картин с известным «Петрушкой» [3]. Общеизвестный «Петрушка», дошедший до нас, прожив два столетия, почти не изменившись; он принял на себя черты русского скомороха и в таком виде разошелся по всей России. Устройство современного нам бродячего кукольного театра чрезвычайно незамысловато. На двух палках развешивается простыня из крашенины, и из-за этой простыни кукольник показывает свои куклы и производит свои представления, в которых старого гусляра, гудочника или волынщика, заменяет сиплая шарманка, играющая преимущественно русские песни, под которые куклы и пляшут. По большей части теперь куклы показываются из-за ширм, которые, будучи расставлены, образуют четырехгранник, внутри которого размещается ящик, где по образному описанию Орнеста Цехновицера «Располагается сам «показыватель» кукол. Куклы высовываются из-за ширмы не на проволоках, как в вертепе, а изготовляются совершенно иначе: у кукол нет корпуса, а только одна голова из дерева или картона, к которой пришито платье; вместо рук — пустые рукава с крошечной кистью рук на конце, сделанной также из дерева. Кукольник втыкает в пустую голову куклы указательный палец, а в рукава — большой и средний пальцы; обыкновенно он надевает по кукле на каждую руку и, действует, таким образом, одновременно двумя куклами. Около ширм собирается толпа зрителей. Шарманка наигрывает песню, из-за ширм слышится взвизгивание Петрушки и его хриплый голос, подпевающий шарманке. Он картавит и громко присвистывает с помощью «пищака» во рту у кукловода. Неожиданно Петрушка выскакивает из-за ширм и здоровается с публикой: «Здравствуйте, господа! Я пришел сюда из Гостиного двора наниматься в повара — рябчиков жарить, по карманам шарить!..» Петрушка пускается в разговор с шарманщиком, который является его постоянным собеседником, и просит его сыграть плясовую и танцует один, а иногда — с супругой, которая носит имя то Маланьи, то Марфуши, или Пелагеи, а то и Акулины Ивановны. Она зовет его напиться кофейку, но он вытаскивает ее наверх и, подбоченись, выплясывает с ней русскую, а потом прогоняет ее. Является цыган и продает ему лошадь. Петрушка осматривает ее, дергает за уши, за хвост. Лошадь брыкает его в нос и в брюхо. Эти «брыкания» справной лошади Цыгана Мора нередко составляют достаточно смехотворную часть пьесы для зрителей». Петрушка долго торгуется с цыганом и, в конце концов, покупает у него лошадь, и цыган удаляется. Петрушка садится на свою покупку и смело гарцует на ней, распевая: «Как по Питерской, по Тверской Ямской»… Лошадь начинает брыкаться, бьет Петрушку передом и задом, наконец, сбрасывает его и убегает. Петрушка падает, громко стукая деревянным лицом о землю; он охает, кряхтит, жалобно причитает о преждевременной кончине доброго молодца и зовет доктора. Приходит «лекарь, из-под Каменного моста аптекарь», рекомендуется публике, что был он в Италии, был и подалее, и начинает расспрашивать Петрушку: «Где, что и как у тебя болит?» - Какой же ты доктор! - возмущается Петрушка, - сам ты должен знать: где, что и как болит!.. Доктор начинает ощупывать Петрушку, тыкая пальцем и спрашивая: «Здесь болит?»... Петрушка отвечает: «Повыше!.. Пониже!.. ещё маленько пониже!»... и, в конце концов, наотмашь бьет доктора. Доктор дает ему сдачи. Но на стороне Петрушки преимущество: у него постоянно в руках палка, и он прогоняет ею непутёвого лекаря. Сваха приводит Петрушке невесту Марфушку или Пигасью, иногда же она сама к нему является, и он начинается осматривать её, как осматривал лошадь на торгу у цыгана. Петрушка заглядывает всюду, прибавляя крепкие приговорки и вызывая ими неумолкаемый смех зрителей. Марфушка сильно понравилась ему, и он не в силах ждать долее свадьбы, почему и начинает ее упрашивать: «Пожертвуй собой, Марфушка!» Но она «манежится» и «фордыбачит», но, наконец, соглашается...» [4]. В своём описании представления миниатюрного театра Петрушки Ровинский Д.А. сообщает, что в промежутке между действиями пьесы обыкновенно представляются танцы двух арапок, а иногда целая интермедия о даме, которую ужалила змея (подразумевая Еву); тут же показывается игра двух шутов с мячами и палкой. К сожалению, подробностей этих и других похождений Петрушки затерялись и ждут своих исследователей открывателей, поскольку ясно, что утеряно немало жемчужин народного творчества. Известны, например, пьесы театра Петрушки, для которых даже название водевиль слишком почетно, а, между тем, в ней все признаки оперы, балета и драмы. Как в опере, в ней оркестром служит народная шарманка, а роль оперного певца для широкой публики не без успеха исполняет оперный тенор, солист – Петрушка; как в балете, в ней танцы Петрушки и Марфушки (или Пегасьи). Выдержано в миниатюрном театре и классическое триединство: единство времени (1 час), единство места (ширма - декорации веками не меняются) и единство действия (блошиный рынок). Петрушка образовался из слияния элементов русского народного шутовства с чертами немецкого Гансвурста. Его прототипом был тот же Полишинель — итальянский Pulcinella, который является родоначальником всех европейских шутовских персон. Однако, несмотря на очевидность итальянского происхождения русского «Петрушки», еще в недавнее время в литературе было высказано очень оригинальное мнение о его восточном происхождении. Китайские «Петрушки» - это почти то же самое, что и наши русские Петрушки. Тамошние бродячие артисты театра миниатюр останавливались перед балконами домов и демонстрировали свои кукольные представления. Часто исполнителями этого миниатюрного кукольного действа вдвое китайцев — пожилой и мальчик лет 15-ти, помощник первого. Они носят на своих спинах два ящика. На остановках они опускают ящики со спины на землю, расставляют четырехсторонние ширмы, затянутые ситцем, и, минуту спустя, на верхнем крае этих ширм появился наш старый знакомец шут Петрушка, только одетый китайцем. Похождения китайского Петрушки, совершенно тождественны и нашим русским братцем-Петрушкой. Происходя те же самые трагикомические, бесконечно многообразные истории с воинской муштрой Петрушки, с ответом его перед полицейским судьей. Тут на сцене появляется и разнаряженная, краснощекая Невеста, и все сцены между нею и Петрушкой, опять-таки, всё тоже, что и у нас; даже манеры Петрушки говорить и испускать комические крики с помощью особого губного приспособления «пищака», которое комедиант вкладывает себе в рот, остаются вполне тождественными с манерами Петрушки. Истоки театра миниатюры Петрушки. Во время раскопок в Египте, в окрестности Антинои, в 1904 году был найден кукольный театр, древнейший из известных ранее нам кукольных театров, датированный XVI веком до нашей эры. В своей книге «История народного кукольного театра» (Госиздат, 1927 год) Орест Цехновицер отмечает, что в Египте исчезает кукольный театр на многие века, и он появляется уже в Индии. Первые упоминания о механических деревянных куклах в Индии относятся с периода XI века до нашей эры. В это время куклы уже перешли из храма на театральные подмостки, где они приводились в движение нитками (сутрами) кукольника. Текстов для кукольных представлений не было, был лишь краткий сценарий со стихами. Главенствующей была импровизация. Отсутствие текста объясняет то, что мы не имеем почти ни одного подлинника кукольной пьесы вплоть до XIX в. нашей эры, и то эти записи сохранились лишь благодаря частным любителям и ценителям кукольного театра миниатюры. В древнейших кукольных постановках Индии встречается далёкий «предок» любимца нашего народа Петрушка, носящий имя — Видушака. Он изображается в виде горбатого карлика брахмана, который возбуждает во всех веселость своим поведением, внешним видом комической фигурки, платьем, речью и безграничной любовью к слабому полу. Таков образ Видушака-Петрушки, как рисовали его современники. Все черты сходства Видушака с Петрушкой сохранены; наш весельчак не потеряет своего живота, кривого носа, горба и любви к женщинам в течение почти трех тысяч лет своего существования. В Индии Видушака изображался глуповатым, но за этой глупостью таилась хитрость. Он — насмешник и грубиян, он драчлив и бьет всегда всех своей палкой. Он бывает сам бит и даже попадает в тюрьму, но он никогда не пропадает. Видушака изображался брахманом, и в его лице народ высмеивал своих жрецов, — их лицемерие, надменность, страсть к женщинам, к вину и лакомствам. Вместе с тем, он говорит не на языке санскрита (языке высшего классового сословия), а на народном языке, на пракритском наречии простых людей. Впрочем, в те времена говорить на санскрите разрешалось только жрецам брахманам, а простолюдинам это было запрещено, вплоть до применения смертной казни, поскольку считалось, что для простых людей говорить на языке Богов было кощунством и богохульством. Видушака не разлучается со своей палкой, которая в дальнейшем явится неизменным спутником нашего Петрушки (русская дубинушка) во всех его испытаниях. Наш кукольный народный герой Петрушка почти во всех частях света проходит одинаковыми путями, и выносит одинаковые испытания судьбы и это сходство в истории развития кукольного театра не случайно. И бытующее ныне объяснение о происхождении индоевропейского языка и эпоса из единой прародины древних Ариев недостаточно для объяснения всеобъемлющего сходства героя кукольного театра миниатюр. По-видимому, здесь решающую роль сыграл результат хозяйственного общения отдельных народов друг с другом. Следует иметь в виду, что кукольный театр в отдельных местах создавался благодаря одним и тем же предпосылкам - закономерным связям, а потому и слагался независимо в своих основных особенностях. При изучении восточного кукольного театра, следует иметь в виду пути торговых сношений, связывающие отдельные страны, но необходимо также учитывать и элементы самобытного развития отдельных государств. К сожалению, существующие в настоящее время отрывочные данные не позволяют нам с достаточной долей убедительности установить истинность интересующего нас вопроса, и мы довольствуемся лишь тем, что имеем возможность осветить лишь основные моменты, повлиявшие на создание кукольного театра отдельных стран, в том числе и на Руси. Кукольный театр и поныне очень популярен во всех странах Востока. В Индии в наши дни кукольный театр марионеток является любимейшим зрелищем и взрослых, и детей. Этот театр сохранил свои древние основные приемы. Так же, как и за множество веков до нашей эры, народ созывается на представление кукольного театра теми же древними национальными инструментами. Сохранились и древние куклы, изображающие мифических персонажей и народные типы в жизненно-реальных чертах. Особенно распространен в современной Индии и почти во всех странах Востока кукольный театр теней, популярный с глубокой древности и особенного совершенства он достиг в Турции и Китае. Но истоки его также теряются в глубине веков. Вместе с индусскими торговыми кораблями и переселенцами из долины Ганга раса южной Индии сингалёзов поселилась на Цейлоне в 543 г. до нашей эры. С проникновением культуры Индии на Цейлон, сингалёзы переносят туда и кукольный театр «Видушака». В дальнейшем заметен след перенесения на иные национальные почвы народного творчества Индии, через переселенцев и морские торговые пути (в том числе был перенесён и миниатюрный театр кукол и теней). Куклы для миниатюрного театра теней, изготавливались из кожи буйвола. Содержание представлений театра теней состоит из древне-индусских саг, — сказаний о богах и героях. Путем морских и сухопутных (через северо-западные границы) торговых сношений Индия издавна входит в соприкосновение с Персией. Персидский кукольный герой — Канкаль Пахляван — также подобен Видушака. Он уродливый шутник, наделен пискливым голосом и обладает такой влюбчивостью и страстностью, что ради женщин, орудуя своей неизменной дубинкой, вступает в бой с самим дьяволом. Истоки китайского кукольного театра также выходят из религиозных церемоний. Ещё в глубокой древности куклы принимали самое действенное участие в представлениях религиозного содержания. Многие китайские легенды повествуют о происхождении и истории театра марионеток, веками существовавшего в Китае наравне с театром теней. Хроники Ле-Цзы относят их возникновение ко времени Х века до нашей эры. Китайские искусные мастера изготовлял кукол из соломы и дерева, которые покрывали лаком. По преданиям эти куклы могли даже танцевать и петь. Миниатюрные театры кукол в древнем Китае в течение значительного времени принимали участие в общественной жизни страны и, наряду с выступлениями при императорских дворцах, служили для увеселения народа. Вместе с марионетками и театром теней веками в Китае существовал и «Петрушка» (главный герой по имени Кво), который своим характером снова напоминает нам Видушака. Китайская кукла Кво, так же высмеивает непопулярных министров и царедворцев, и его дубинка так же прохаживается по их жирным спинам. Устройство китайского театра «Петрушки» то же, что и в большинстве европейских стран. Благодаря давней тесной экономической и культурной близости Китая и Японии китайский кукольный театр повлиял на кукольный театр Японии. Японские кукольные театра имеют два основных вида: «Нингё-цукаи», в котором куклы вводятся людьми, и «Ито-цукаи» - подобие наших марионеток. Особенно интересно турецкий кукольный героей Карагёз (Кара - черный, гёз - Глаз; Карагёз - Черноглазый). В образе этой куклы видно влияние и Востока и Запада (эллинистических начал). Такое воссоединение образов «Петрушки» придаёт ему большую яркость и оригинальность. На образ куклы Карагёза мог повлиять образ индусской куклы Видушака. Как в Турции, так и почти во всех остальных странах Азии и Европы распространителями элементов индусского кукольного театра были цыгане. Во всех странах Азии и Европы издавна кукольниками были цыгане, принесшие туда свои представления после исхода из Индии во время эпохи смут и нашествий в X веке. На создание турецкого кукольного театра, кроме того, имел влияние византийский и греческий мим, истоками для которого также являлся древнейший кукольный театр миниатюр Египта и Индии. Отсюда исключительное сходство Карагёза с итальянским Пульчинелло. На Востоке граничащим с Россией - в Туркестане «Петрушка» представляется в своём обычном виде и со всеми присущими ему атрибутами. Восточный кукольный театр Туркестана имел огромное значение в политической жизни страны, ибо он являлся единственной трибуной для выражения общественного мнения. Кукольный театр боролся за политическое раскрепощение и был преследуем властями. Впоследствии, эту же роль играл народный кукольный театр и в Европе. Таковы в своей основе вехи и основные моменты истории народного кукольного миниатюрного театра «Петрушки» во всём мире. Всюду кукольный театр переживал почти одинаковые этапы развития: из церкви на улицу, площадь, в самую гущу населения. Кукольный театр был единственным подлинным народным детищем и являлся выразителем духа борьбы всех времён и народов за своё освобождение от угнетателей. И в наше непростое время на переломном рубеже тысячелетий роль театра «Петрушки» неизменно возрастает и наша задача всячески помочь его возрождению. В самое последнее время в России наблюдается бурный рост, постановок детского театра кукол Петрушка, собранных по городам и весям России, что ещё сохранила память народная. Наряду с этим, создаются и новые произведения современных авторов-сказочников, для постановок спектаклей в театре миниатюры Петрушки, (Приложения 1-3), а также - для постановок спектаклей миниатюрного театра раёк, (Приложение 4) , театра теней, (Приложения 5-7), зеркального театра (Приложения 8-9), миниатюрного театра кукол, (Приложения 11-14) – разделения на «Приложения» условны. Куклу Петрушку показывают из-за ширмы на три четверти ее роста. Она как бы ходит по воображаемому полу, находящемуся за ширмой, несколько ниже ее верхнего края. Для того чтобы показать походку куклы, актер или сам передвигается за ширмой мелкими шажками, или покачивает руку, на которой надета кукла. Добиться правдоподобной походки у кукол дело нелегкое, над этим надо серьезно работать. Когда кукла говорит, — она движется, когда молчит, — она неподвижна. В противном случае зритель не поймет, какая из кукол разговаривает. Молчаливая, неподвижная кукла — это не значит мертвая кукла. Актер должен найти ей или позу, которая была бы достаточно выразительной и при неподвижном положении куклы, или движения и жесты, выражающие точную реакцию на слова партнера и приходящиеся на паузы в словах последнего. Основные законы актерского мастерства в театре кукол те же, что и в драматическом театре. Своеобразие театра кукол заключается в том, что здесь актер доносит до зрителя все идейное и эмоциональное содержание своей роли через посредство неодушевленного предмета — куклы, и поэтому он должен все время видеть свою куклу, ни на миг не ослабляя внимания к ней, чувствовать ее физические задачи, контролировать всю линию ее поведения. Кроме того, актеру-кукловоду все время нужно видеть, куда направлен взгляд куклы, следить за тем, чтобы она ходила прямо, а не боком, чтобы она не слишком проваливалась за ширму и не вылезала выше, чем полагается. Техника управления куклой-петрушкой отличается простотой. Для тростевых и механических кукол она значительно сложнее. Но с какой бы куклой актер, ни работал, ему необходимо регулярно тренироваться с ней, чтобы во время репетиций он мог думать о правильности своих актерских задач, о выразительности поведения куклы, а не о том, как это сделать технически. Бездейственные, чисто разговорные сцены в театре кукол звучат особенно плохо. Но если тростевая кукла благодаря свойственному ей широкому жесту может еще поддерживать довольно длинный диалог и даже произнести монолог, то кукле-петрушке уже непременно нужно вести свою роль как непрерывную цепь физических действий. Тренироваться с куклой-петрушкой, не имея конкретных физических задач, бессмысленно. В настоящее время успешно осуществляются проекты по внедрению миниатюрного театра Петрушки и театра теней в сети Интернет. Русский кукольный театр миниатюры Петрушки, раёк, театр теней и зеркальный театр обретают новую жизнь не только на просторах России, но и за рубежом. СЛОВО О ЗЕРКАЛЬНОМ МИРЕ МИНИАТЮРНЫХ СКАЗОК В небольших детских коллективах постановка спектаклей кукольной миниатюры у зеркала способно вызвать такой детский восторг и такие чудесные переживания, которые поистине ни с чем несравнимы. Школа, совмещённая с игрой кукол, это самая результативная школа, поскольку играющие дети становятся непосредственными участниками спектакля миниатюры. О детском фольклоре память народная хранит немало красот. Не будем забывать и о том, что крупные писатели учились у детей: Л.Н. Толстой призывал пить из незамутнённого детского источника; Шестов Л.И. призывал учиться у детей и ждать от них откровений. Если суждено существование рая на земле, то это будет рай детский, сказочный рай. Дети это абсолютная драгоценность мира. Платонов А.П. утверждал, что дети спасители Вселенной. Дети нынешнего времени, как никогда прежде, нуждаются в детском театре кукольной миниатюры, в котором использован принцип зеркального собирательства мира реальности, распылённого безумными достижениями цивилизации, пропагандирующее зло и насилие. Театр кукольной миниатюры призван побороть зло добром, простотой, изяществом и красотой. Каждое искусство имеет свою материально-техническую базу, вне которой оно не могло бы и существовать. Как развитие музыки связано с изобретением и усовершенствованием музыкальных инструментов, как история театра обязательно включает историю сценической площадки, сценического костюма и т.п., так и театр кукол располагает обширной и сложной материально-технической основой. Ознакомление с нею составляет одну из первых ступеней в овладении этим видом искусства. Несмотря на то, что кукольный театр представляется миниатюрным по сравнению с театром драматическим или балетным, его техническое устройство сложно и требует специальных знаний. Оно ни в какой мере не является копией устройства и оборудования обычной театральной сцены, хотя в некоторых элементах они совпадают. Своеобразие театра кукол состоит в том, что на сцене действуют куклы. Актеры же, которые приводят кукол в движение, управляют ими и говорят за них, должны оставаться невидимыми для зрителей. Отсюда возникает ряд специальных технических задач: во-первых, создание особой, театральной куклы и, во-вторых, устройство определенной сценической площадки, которая помогала бы скрыть актеров и показывать кукол. В кукольном спектакле именно кукла является тем художественным инструментом, благодаря которому идейное и эмоциональное содержание пьесы становится достоянием зрителей. Чем совершеннее этот инструмент, чем богаче, разнообразнее и выразительнее средства куклы и чем виртуознее владеет куклой артист, тем полнее и глубже раскрывается перед зрителями содержание спектакля. Мастерство актера-кукловода, мастерство художника, создателя внешнего образа куклы, и техническое устройство куклы находятся в тесном взаимодействии: хорошая кукла останется мертвой, невыразительной в руках плохого актера, а плохая кукла убьет или исказит творческий посыл хорошего актера. И даже в самой кукле может быть заключено противоречие между внешним и внутренним содержанием. Интересная в образноскульптурном отношении, но несовершенная технически кукла может оказаться бессильн
ПРЕДИСЛОВИЕ Народный театр миниатюры Петрушки – своеобразное явление славянского фольклора. Формы существования театра миниатюры многообразны: одни - весьма древние, другие – новые и новейшие. Предмет настоящего исследования состоит в необходимости безотлагательного пристального изучения русского фольклора – народного театра Петрушки в миниатюре, учитывая колоссальный ущерб, нанесённый русскому фольклору вообще и миниатюрному театру Петрушки в частности, в эпоху большевистской диктатуры. Поэтому, следует ускорить собирание и изучение этнографических материалов, которые ещё сумела сохранить память народная. Кроме того, после распада СССР и образования стран содружества СНГ резко сменился приоритет интернациональной коммунистической установки, на национальные народные традиции. Начался процесс духовного возрождения России, и русской национальной культуры во всём Русском Зарубежье. Известно, что Россия, это ещё не вся Россия, что по всему миру русские общины ревностно хранят древние традиции общей русской культуры и фольклора, в том числе и театра Петрушки. В связи с этим, следует расширить область собирания жемчужин миниатюрного театра - по всей глубине и широте Русского Зарубежья. Театр Петрушки на переломном этапе русской истории в настоящий период, на рубеже тысячелетий, особенно важен в нравственном воспитании молодого поколения, в условиях затянувшегося кризиса. Только моральные ориентиры, выкристаллизованные тысячелетними традициями устного народного творчества, способны стать надёжным фундаментом Национальной русской культуры, на которых воспитывались бесчисленные поколения русских людей. Зачатки миниатюрного театра кукол есть почти во всех жанрах народного творчества, и это проявлено в устном бытовании произведений и в их исполнении. В народной среде нередко можно было встретить талантливых певцов, сказочников, сказителей. Они с большим мастерством рассказывали, пели, сопровождая своё исполнение выразительными жестами и мимикой, яркими интонациями, передавая особенности сцен и эпизодов от лица своих героев. Сказочники часто, словно перевоплощались в образы своих персонажей, разыгрывая те или иные сцены. И в этом их устном исполнении народных произведений, уже содержались элементы народного театра. Наиболее значимое развитие элементов народного театра получили народные календарные и семейно-бытовые обряды; особенно это проявлено в изображении циклов времён года (весенний, летний, осенний, зимний). Значительная роль в театре Петрушки отводилась музыкальной стилистике русских песен и инструментальных наигрышей. Чувства и переживания в музыке передаются путём взаимодействия различных средств музыкальной выразительности: истинно народных припевок, скороговорок и речитативов - всё это играло существенную роль при передаче того или иного чувственно-эмоционального переживания: радости, грусти, страданий, созерцания и т.п. Систематизация музыкально-этнографических примеров явились одной из важнейших составляющих настоящего исследования народного театра миниатюры Петрушки. Были привлечены разнообразные печатные источники в музыкальных фольклорных центрах России. Большое значение придавалось фольклорно-этнографическим экспедициям в различные области, южной, центральной, северной и западной части регионов России, где, в силу особых исторических условий, наиболее сохранными оказались исконно славянские корни русского населения. Театральные обряды на Руси издавна представляли собой действие, сопровождаемое пением или прозаическим текстом по установленной традиции, с использованием масок и специальных костюмов. На основе обрядов, ряженья и игр возникал собственно театр, который отличался тем, что традиционные тексты исполнялись со значительной импровизацией. Актёры, придерживаясь основного действия и словесного текста, приспосабливали их к обстоятельствам, ко времени и к месту исполнения, а также и к запросам зрителей. Особенно хочется отметить о детском фольклоре, который весьма консервативен, и благодаря этому, хранит существенные пласты миниатюрного театра далёкого прошлого периода Руси. У славян народный театр имел такие формы, как кукольный театр (особенно театр миниатюры Петрушки), балаган, раёк, игровые сцены и собственно театр с актёрами. В кукольном театре, пьесы разыгрывались куклами, которых «водят» кукловоды. Куклы могли надеваться на пальцы «кукольника» или же они приводились в движение по прорезям, проделанных на полу искусственно созданной сцены, деланного в виде высокого ящика. Славянские кукольные театры связаны с религиозными обрядами (вертеп, шопка, бетлейка) или носили чисто развлекательный характер, не связанный с обрядами. Русский театр Петрушки обозначает не только героя спектакля, но и сам театр, который носит название театр Петрушки, по имени героя. Если вертеп возник под влияние церкви, впитывая в себя многовековые фольклорные традиции древней языческой Руси, то миниатюрный театр Петрушки – это чисто народное творчество, как по формам, так и по содержанию и идейной направленности. В Вертепе главной задачей было представить рождение Христа или пьеса «Ирод». Однако нередко в вертепе было нечто общее и с площадным ярмарочным кукольным театром. Особенно наглядно это сочетание светского и духовного в кукольном представлении было проявлено в польском театре «Копляник» или в чешском театре «Кашпарек», в которых выступали шляхтичи, цыгане, евреи и с ними вступали в спор и в драку казак или солдат. Появлялись крестьяне, которые в своих песнях и в плясках осмеивали глупых панов, а, заодно, и ленивых и пьяных холопов. В конце появлялся бродячий народный певец, который пел песни и просил собравшихся наградить участников представления, кто сколько может. В кукольном театре Петрушки основной тематикой было действие на площадях, во дворах и на ярмарках. Во время праздников представление Петрушки было любимым народным зрелищем, нередко сопровождавшейся шарманкой, а сам Петрушка являлся самым любимым их героем, смелым и остроумным, который всех побеждал: и полицию, и попов, самого сатану и даже смерть. И в народе сложилась твёрдая уверенность в том, что именно Петрушка, в своём грубом, наивном образе трудового народа, способен преодолеть и победить всё и вся, а сам останется бессмертным. Петрушка имеет грубый, но яркий образ трудового народа, с горбом на своей спине от непосильного труда. Одежда у Петрушки простая, но яркая: рубаха его обычно красного цвета, на голове его колпак с кисточкой. Куклу Петрушки кукольник надевает на одну руку, а на другую руку надевает по очереди куклы других различных персонажей: барина, попа, цыгана, полицейского, сатаны, невесты, смерти и других кукол. Кукольник ведёт словесный текст от имени Петрушки. Других героев представления обычно озвучивает другой исполнитель спектакля, который играет на шарманке. Голос Петрушки необычный, он очень резкий и громкий, чтобы его было всем слышно, даже тем, кто слушать его не желает. С этой целью кукольник использует специальный пищак, который он держит постоянно во рту. В театре миниатюры разыгрываются сцены с ярким комизмом. «Нередко Петрушка покупал у цыгана порченую лошадь, на которой собирался ехать свататься к богатой невесте. Но неудачливая лошадь по дороге падала, при этом Петрушка больно ушибался и звал лекаря-аптекаря, но лекарь оказывался мошенником, брал деньги, а лекарство его не помогало. Тут ещё не во время появлялся офицер, который решил забрать Петрушку в солдаты... В конце концов, Петрушке это надоедает, и он избивает своей палкой и цыгана, и лекаря-аптекаря и офицера...» [1]. Во время праздников, на весёлых ярмарках строились небольшие деревянные помещения с легкой крышей, называемые балаганами. Это были своеобразные театры, которые имели примитивные сцену и зрительный зал. С балкона балагана (балаганные зазывалы, деды-раешники) выкриками и шутками-прибаутками зазывали публику в свой непревзойдённый балаган. Нередко актёры в спектаклях импровизировали текст, которые носили и остросатирический характер: пародии на церковную службу и обряды. Например, в пьесе «Пахомушка», действие венчания происходит вокруг пня, у которого через пень - колода. Нередко, героями пьесы становились восставшие крестьяне (в пьесе «Лодка»), в которой героями являлись разбойники, плавающие «Вниз по матушке по Волге» и по пути расправлялись с ненавистными помещиками, сжигая их усадьбы. Драматические сцены нередко были насыщены народными анекдотами и сказками, вбирали в себя многообразные народные песни и литературные стихотворения. Народный миниатюрный театр Петрушки имел большое общественное значение, как выразитель народных надежд. В то же время, он был и остаётся прекрасным народным зрелищем, оказывающим огромное эмоциональное воздействие на широкий круг публики. В наше время роль миниатюрного театра Петрушки стремительно возрастает, особенно с появлением неограниченных возможностей сети Интернет. Наука о фольклоре прошла значительный путь развития и устремилась в наши дни к небывалым высотам. Уже сделаны обстоятельные описания и систематизация значительного многообразия сюжетов и типов героев произведений фольклора, особенно сказок. Особенный интерес к миниатюрному театру Петрушки проявлен в самое последнее время. Создаются новые произведения к спектаклям Петрушки, в который отражается современная жизнь многополярного мира. Несмотря на то, что в ходе исторического развития народов общее культурное наследие, подвергалось и подвергается изменениям, однако до сих пор общность мотивов, типов героев и отдельных выразительных средств в фольклоре славянских народов чётко прослеживается. Это объясняется тем, что общества в своих культурных развитиях проходят сходные ступени. Примечательно, что развитие кукольных театров миниатюры у различных народов носят много общих черт. Так, например, японский театр кукол имеет немало общих черт с нашими славянскими бродячими кукольными миниатюрными театрами. Кукольный театр — это живой театр в миниатюре, порою даже более сильный и откровенный, как мы увидим далее. Мир древности не только был знаком с театром миниатюр кукол, но и знал ему цену. У греков марионетки не отставали от живого театра и играли комедии Аристофана. Позже, во время римского владычества, кукольный театр, как и живой, приходит в упадок. В Риме отдают преимущество немым марионеткам: на сцену в императорскую эпоху выступают мимические представления и балет. Таким образом, в древнем мире куклы из первоначального изображения божества, из предмета поклонения перешли в разряд забав, порою весьма нескромных. Тоже мы увидим и в христианской Европе. Первоначально марионетки, как указывает самое их название: «les marions», «les mariottes», «les marionnettes», были изображениями Богородицы в известной рождественской драме; люди не осмеливались сами выступать действующими лицами в мистериях, предоставляя действовать статуям, сначала — неподвижным, позже приводимым искусственно в движение. Когда мистерия получила дальнейшее развитие, за марионетками все-таки осталось исполнение рождественской драмы, существующее и поныне в вертепе. Постепенно в серьезную обстановку средневековых мистерий вступал сатирический элемент, и скоро, наряду со священными историями и их героями, на сцене марионеток появляются шутовские фарсы. Жонглеры и скоморохи влагали в уста деревянных актеров свои забавные, подчас цинические, шутки и разносили кукольный театр по всей Европе. Изображение марионеточного стола, сохранившееся в немецкой рукописи XII века, представляет двух грубо сделанных кукол, приводимых в движение крестообразно протянутыми к двум человекам нитями; они изображали то сражающихся воинов, то спорщиков и сыпали остротами и каламбурами. О кукольном театре, как об обычной потехе народа, рассказывает уже в начале нынешнего века князь И. М. Долгорукий. Вот как он излагает в своем дневнике впечатления виденного им кукольного представления на Нижегородской ярмарке: «Чернь торопится в свои зрелища: для нее привозится несколько кукольных комедий, медведей на привязи, верблюдов, обезьян и скоморохов. Изо всех сих забав мне случилось зайти на одну кукольную комедию. Описывать нечего: всякой видал, что это такое; для меня нет ничего смешнее и того, кто представляет, и тех, кои смотрят. Гудочник пищит на скрипке; содержатель, выпуская кукол, ведет за них разговор, наполненный всякой чухой. Куклы, между тем, щелкают лбами, а зрители хохочут и очень счастливы. Всегда мне странным казалось, что на подобных игрищах представляют монаха и делают из него посмешище. Кукольной комедии не бывает без рясы». «В основу представления райка легло «райское действо» об Адаме и Еве, где комическую роль играет дьявол и отчасти сами прародители рода человеческого. Постепенно осложняясь новыми комическими сценами, подобно вертепному действу, и «райское действо» само исчезло, а от него остались лишь картины чисто светского содержания» [2]. Устройство райка очень просто: это небольшой ящик с двумя увеличительными стеклами впереди; размеры его меняются, как и число стекол. Внутри его перематывается с одного вала на другой длинная полоса, склеенная из лубочных картинок с изображениями разных городов, великих людей и исторических событий. Картины помещаются в особой вышке над ящиком и опускаются постепенно на шнурках, сменяя один вид другим. Зрители глядят в стекла, а раёшник передвигает картинки и рассказывает к каждому новому номеру присказки: - Вот вам город Вена, где живет прекрасная Елена; - Вот Варшава, где бабушка шершава; - А вот, господа, город Берлин, живет здесь господин, на голове у него три волоса, поет он на тридцать три голоса! - A вот город Париж, как въедешь, так и угоришь; сюда наша русская знать едет денежки мотать: отправляется с золота мешком, а возвращается с палочкой пешком! - A вот, господа, город Рим, живет здесь римская папа, загребистая лапа! В заключение, паяц, а то и два — пляшут, звоня колокольчиками, для увеселения зрителей. Как видно из приведенных примеров текст раёшных представлений, они взяты из лубочных картинок: тот же стиль, те же остроты и наивные выходки. Возможно, что эти тексты представляют собой остатки скоморошьих игр и представлений и является продуктом взаимодействия театра марионеток и лубочных картин, сохранивших остатки скоморошьих фарсов. «Теперь раёк совершенно не напоминает о своем религиозном происхождении и является распространенным и любимым видом народной комедии, слившись по характеру представляемых картин с известным «Петрушкой» [3]. Общеизвестный «Петрушка», дошедший до нас, прожив два столетия, почти не изменившись; он принял на себя черты русского скомороха и в таком виде разошелся по всей России. Устройство современного нам бродячего кукольного театра чрезвычайно незамысловато. На двух палках развешивается простыня из крашенины, и из-за этой простыни кукольник показывает свои куклы и производит свои представления, в которых старого гусляра, гудочника или волынщика, заменяет сиплая шарманка, играющая преимущественно русские песни, под которые куклы и пляшут. По большей части теперь куклы показываются из-за ширм, которые, будучи расставлены, образуют четырехгранник, внутри которого размещается ящик, где по образному описанию Орнеста Цехновицера «Располагается сам «показыватель» кукол. Куклы высовываются из-за ширмы не на проволоках, как в вертепе, а изготовляются совершенно иначе: у кукол нет корпуса, а только одна голова из дерева или картона, к которой пришито платье; вместо рук — пустые рукава с крошечной кистью рук на конце, сделанной также из дерева. Кукольник втыкает в пустую голову куклы указательный палец, а в рукава — большой и средний пальцы; обыкновенно он надевает по кукле на каждую руку и, действует, таким образом, одновременно двумя куклами. Около ширм собирается толпа зрителей. Шарманка наигрывает песню, из-за ширм слышится взвизгивание Петрушки и его хриплый голос, подпевающий шарманке. Он картавит и громко присвистывает с помощью «пищака» во рту у кукловода. Неожиданно Петрушка выскакивает из-за ширм и здоровается с публикой: «Здравствуйте, господа! Я пришел сюда из Гостиного двора наниматься в повара — рябчиков жарить, по карманам шарить!..» Петрушка пускается в разговор с шарманщиком, который является его постоянным собеседником, и просит его сыграть плясовую и танцует один, а иногда — с супругой, которая носит имя то Маланьи, то Марфуши, или Пелагеи, а то и Акулины Ивановны. Она зовет его напиться кофейку, но он вытаскивает ее наверх и, подбоченись, выплясывает с ней русскую, а потом прогоняет ее. Является цыган и продает ему лошадь. Петрушка осматривает ее, дергает за уши, за хвост. Лошадь брыкает его в нос и в брюхо. Эти «брыкания» справной лошади Цыгана Мора нередко составляют достаточно смехотворную часть пьесы для зрителей». Петрушка долго торгуется с цыганом и, в конце концов, покупает у него лошадь, и цыган удаляется. Петрушка садится на свою покупку и смело гарцует на ней, распевая: «Как по Питерской, по Тверской Ямской»… Лошадь начинает брыкаться, бьет Петрушку передом и задом, наконец, сбрасывает его и убегает. Петрушка падает, громко стукая деревянным лицом о землю; он охает, кряхтит, жалобно причитает о преждевременной кончине доброго молодца и зовет доктора. Приходит «лекарь, из-под Каменного моста аптекарь», рекомендуется публике, что был он в Италии, был и подалее, и начинает расспрашивать Петрушку: «Где, что и как у тебя болит?» - Какой же ты доктор! - возмущается Петрушка, - сам ты должен знать: где, что и как болит!.. Доктор начинает ощупывать Петрушку, тыкая пальцем и спрашивая: «Здесь болит?»... Петрушка отвечает: «Повыше!.. Пониже!.. ещё маленько пониже!»... и, в конце концов, наотмашь бьет доктора. Доктор дает ему сдачи. Но на стороне Петрушки преимущество: у него постоянно в руках палка, и он прогоняет ею непутёвого лекаря. Сваха приводит Петрушке невесту Марфушку или Пигасью, иногда же она сама к нему является, и он начинается осматривать её, как осматривал лошадь на торгу у цыгана. Петрушка заглядывает всюду, прибавляя крепкие приговорки и вызывая ими неумолкаемый смех зрителей. Марфушка сильно понравилась ему, и он не в силах ждать долее свадьбы, почему и начинает ее упрашивать: «Пожертвуй собой, Марфушка!» Но она «манежится» и «фордыбачит», но, наконец, соглашается...» [4]. В своём описании представления миниатюрного театра Петрушки Ровинский Д.А. сообщает, что в промежутке между действиями пьесы обыкновенно представляются танцы двух арапок, а иногда целая интермедия о даме, которую ужалила змея (подразумевая Еву); тут же показывается игра двух шутов с мячами и палкой. К сожалению, подробностей этих и других похождений Петрушки затерялись и ждут своих исследователей открывателей, поскольку ясно, что утеряно немало жемчужин народного творчества. Известны, например, пьесы театра Петрушки, для которых даже название водевиль слишком почетно, а, между тем, в ней все признаки оперы, балета и драмы. Как в опере, в ней оркестром служит народная шарманка, а роль оперного певца для широкой публики не без успеха исполняет оперный тенор, солист – Петрушка; как в балете, в ней танцы Петрушки и Марфушки (или Пегасьи). Выдержано в миниатюрном театре и классическое триединство: единство времени (1 час), единство места (ширма - декорации веками не меняются) и единство действия (блошиный рынок). Петрушка образовался из слияния элементов русского народного шутовства с чертами немецкого Гансвурста. Его прототипом был тот же Полишинель — итальянский Pulcinella, который является родоначальником всех европейских шутовских персон. Однако, несмотря на очевидность итальянского происхождения русского «Петрушки», еще в недавнее время в литературе было высказано очень оригинальное мнение о его восточном происхождении. Китайские «Петрушки» - это почти то же самое, что и наши русские Петрушки. Тамошние бродячие артисты театра миниатюр останавливались перед балконами домов и демонстрировали свои кукольные представления. Часто исполнителями этого миниатюрного кукольного действа вдвое китайцев — пожилой и мальчик лет 15-ти, помощник первого. Они носят на своих спинах два ящика. На остановках они опускают ящики со спины на землю, расставляют четырехсторонние ширмы, затянутые ситцем, и, минуту спустя, на верхнем крае этих ширм появился наш старый знакомец шут Петрушка, только одетый китайцем. Похождения китайского Петрушки, совершенно тождественны и нашим русским братцем-Петрушкой. Происходя те же самые трагикомические, бесконечно многообразные истории с воинской муштрой Петрушки, с ответом его перед полицейским судьей. Тут на сцене появляется и разнаряженная, краснощекая Невеста, и все сцены между нею и Петрушкой, опять-таки, всё тоже, что и у нас; даже манеры Петрушки говорить и испускать комические крики с помощью особого губного приспособления «пищака», которое комедиант вкладывает себе в рот, остаются вполне тождественными с манерами Петрушки. Истоки театра миниатюры Петрушки. Во время раскопок в Египте, в окрестности Антинои, в 1904 году был найден кукольный театр, древнейший из известных ранее нам кукольных театров, датированный XVI веком до нашей эры. В своей книге «История народного кукольного театра» (Госиздат, 1927 год) Орест Цехновицер отмечает, что в Египте исчезает кукольный театр на многие века, и он появляется уже в Индии. Первые упоминания о механических деревянных куклах в Индии относятся с периода XI века до нашей эры. В это время куклы уже перешли из храма на театральные подмостки, где они приводились в движение нитками (сутрами) кукольника. Текстов для кукольных представлений не было, был лишь краткий сценарий со стихами. Главенствующей была импровизация. Отсутствие текста объясняет то, что мы не имеем почти ни одного подлинника кукольной пьесы вплоть до XIX в. нашей эры, и то эти записи сохранились лишь благодаря частным любителям и ценителям кукольного театра миниатюры. В древнейших кукольных постановках Индии встречается далёкий «предок» любимца нашего народа Петрушка, носящий имя — Видушака. Он изображается в виде горбатого карлика брахмана, который возбуждает во всех веселость своим поведением, внешним видом комической фигурки, платьем, речью и безграничной любовью к слабому полу. Таков образ Видушака-Петрушки, как рисовали его современники. Все черты сходства Видушака с Петрушкой сохранены; наш весельчак не потеряет своего живота, кривого носа, горба и любви к женщинам в течение почти трех тысяч лет своего существования. В Индии Видушака изображался глуповатым, но за этой глупостью таилась хитрость. Он — насмешник и грубиян, он драчлив и бьет всегда всех своей палкой. Он бывает сам бит и даже попадает в тюрьму, но он никогда не пропадает. Видушака изображался брахманом, и в его лице народ высмеивал своих жрецов, — их лицемерие, надменность, страсть к женщинам, к вину и лакомствам. Вместе с тем, он говорит не на языке санскрита (языке высшего классового сословия), а на народном языке, на пракритском наречии простых людей. Впрочем, в те времена говорить на санскрите разрешалось только жрецам брахманам, а простолюдинам это было запрещено, вплоть до применения смертной казни, поскольку считалось, что для простых людей говорить на языке Богов было кощунством и богохульством. Видушака не разлучается со своей палкой, которая в дальнейшем явится неизменным спутником нашего Петрушки (русская дубинушка) во всех его испытаниях. Наш кукольный народный герой Петрушка почти во всех частях света проходит одинаковыми путями, и выносит одинаковые испытания судьбы и это сходство в истории развития кукольного театра не случайно. И бытующее ныне объяснение о происхождении индоевропейского языка и эпоса из единой прародины древних Ариев недостаточно для объяснения всеобъемлющего сходства героя кукольного театра миниатюр. По-видимому, здесь решающую роль сыграл результат хозяйственного общения отдельных народов друг с другом. Следует иметь в виду, что кукольный театр в отдельных местах создавался благодаря одним и тем же предпосылкам - закономерным связям, а потому и слагался независимо в своих основных особенностях. При изучении восточного кукольного театра, следует иметь в виду пути торговых сношений, связывающие отдельные страны, но необходимо также учитывать и элементы самобытного развития отдельных государств. К сожалению, существующие в настоящее время отрывочные данные не позволяют нам с достаточной долей убедительности установить истинность интересующего нас вопроса, и мы довольствуемся лишь тем, что имеем возможность осветить лишь основные моменты, повлиявшие на создание кукольного театра отдельных стран, в том числе и на Руси. Кукольный театр и поныне очень популярен во всех странах Востока. В Индии в наши дни кукольный театр марионеток является любимейшим зрелищем и взрослых, и детей. Этот театр сохранил свои древние основные приемы. Так же, как и за множество веков до нашей эры, народ созывается на представление кукольного театра теми же древними национальными инструментами. Сохранились и древние куклы, изображающие мифических персонажей и народные типы в жизненно-реальных чертах. Особенно распространен в современной Индии и почти во всех странах Востока кукольный театр теней, популярный с глубокой древности и особенного совершенства он достиг в Турции и Китае. Но истоки его также теряются в глубине веков. Вместе с индусскими торговыми кораблями и переселенцами из долины Ганга раса южной Индии сингалёзов поселилась на Цейлоне в 543 г. до нашей эры. С проникновением культуры Индии на Цейлон, сингалёзы переносят туда и кукольный театр «Видушака». В дальнейшем заметен след перенесения на иные национальные почвы народного творчества Индии, через переселенцев и морские торговые пути (в том числе был перенесён и миниатюрный театр кукол и теней). Куклы для миниатюрного театра теней, изготавливались из кожи буйвола. Содержание представлений театра теней состоит из древне-индусских саг, — сказаний о богах и героях. Путем морских и сухопутных (через северо-западные границы) торговых сношений Индия издавна входит в соприкосновение с Персией. Персидский кукольный герой — Канкаль Пахляван — также подобен Видушака. Он уродливый шутник, наделен пискливым голосом и обладает такой влюбчивостью и страстностью, что ради женщин, орудуя своей неизменной дубинкой, вступает в бой с самим дьяволом. Истоки китайского кукольного театра также выходят из религиозных церемоний. Ещё в глубокой древности куклы принимали самое действенное участие в представлениях религиозного содержания. Многие китайские легенды повествуют о происхождении и истории театра марионеток, веками существовавшего в Китае наравне с театром теней. Хроники Ле-Цзы относят их возникновение ко времени Х века до нашей эры. Китайские искусные мастера изготовлял кукол из соломы и дерева, которые покрывали лаком. По преданиям эти куклы могли даже танцевать и петь. Миниатюрные театры кукол в древнем Китае в течение значительного времени принимали участие в общественной жизни страны и, наряду с выступлениями при императорских дворцах, служили для увеселения народа. Вместе с марионетками и театром теней веками в Китае существовал и «Петрушка» (главный герой по имени Кво), который своим характером снова напоминает нам Видушака. Китайская кукла Кво, так же высмеивает непопулярных министров и царедворцев, и его дубинка так же прохаживается по их жирным спинам. Устройство китайского театра «Петрушки» то же, что и в большинстве европейских стран. Благодаря давней тесной экономической и культурной близости Китая и Японии китайский кукольный театр повлиял на кукольный театр Японии. Японские кукольные театра имеют два основных вида: «Нингё-цукаи», в котором куклы вводятся людьми, и «Ито-цукаи» - подобие наших марионеток. Особенно интересно турецкий кукольный героей Карагёз (Кара - черный, гёз - Глаз; Карагёз - Черноглазый). В образе этой куклы видно влияние и Востока и Запада (эллинистических начал). Такое воссоединение образов «Петрушки» придаёт ему большую яркость и оригинальность. На образ куклы Карагёза мог повлиять образ индусской куклы Видушака. Как в Турции, так и почти во всех остальных странах Азии и Европы распространителями элементов индусского кукольного театра были цыгане. Во всех странах Азии и Европы издавна кукольниками были цыгане, принесшие туда свои представления после исхода из Индии во время эпохи смут и нашествий в X веке. На создание турецкого кукольного театра, кроме того, имел влияние византийский и греческий мим, истоками для которого также являлся древнейший кукольный театр миниатюр Египта и Индии. Отсюда исключительное сходство Карагёза с итальянским Пульчинелло. На Востоке граничащим с Россией - в Туркестане «Петрушка» представляется в своём обычном виде и со всеми присущими ему атрибутами. Восточный кукольный театр Туркестана имел огромное значение в политической жизни страны, ибо он являлся единственной трибуной для выражения общественного мнения. Кукольный театр боролся за политическое раскрепощение и был преследуем властями. Впоследствии, эту же роль играл народный кукольный театр и в Европе. Таковы в своей основе вехи и основные моменты истории народного кукольного миниатюрного театра «Петрушки» во всём мире. Всюду кукольный театр переживал почти одинаковые этапы развития: из церкви на улицу, площадь, в самую гущу населения. Кукольный театр был единственным подлинным народным детищем и являлся выразителем духа борьбы всех времён и народов за своё освобождение от угнетателей. И в наше непростое время на переломном рубеже тысячелетий роль театра «Петрушки» неизменно возрастает и наша задача всячески помочь его возрождению. В самое последнее время в России наблюдается бурный рост, постановок детского театра кукол Петрушка, собранных по городам и весям России, что ещё сохранила память народная. Наряду с этим, создаются и новые произведения современных авторов-сказочников, для постановок спектаклей в театре миниатюры Петрушки, (Приложения 1-3), а также - для постановок спектаклей миниатюрного театра раёк, (Приложение 4) , театра теней, (Приложения 5-7), зеркального театра (Приложения 8-9), миниатюрного театра кукол, (Приложения 11-14) – разделения на «Приложения» условны. Куклу Петрушку показывают из-за ширмы на три четверти ее роста. Она как бы ходит по воображаемому полу, находящемуся за ширмой, несколько ниже ее верхнего края. Для того чтобы показать походку куклы, актер или сам передвигается за ширмой мелкими шажками, или покачивает руку, на которой надета кукла. Добиться правдоподобной походки у кукол дело нелегкое, над этим надо серьезно работать. Когда кукла говорит, — она движется, когда молчит, — она неподвижна. В противном случае зритель не поймет, какая из кукол разговаривает. Молчаливая, неподвижная кукла — это не значит мертвая кукла. Актер должен найти ей или позу, которая была бы достаточно выразительной и при неподвижном положении куклы, или движения и жесты, выражающие точную реакцию на слова партнера и приходящиеся на паузы в словах последнего. Основные законы актерского мастерства в театре кукол те же, что и в драматическом театре. Своеобразие театра кукол заключается в том, что здесь актер доносит до зрителя все идейное и эмоциональное содержание своей роли через посредство неодушевленного предмета — куклы, и поэтому он должен все время видеть свою куклу, ни на миг не ослабляя внимания к ней, чувствовать ее физические задачи, контролировать всю линию ее поведения. Кроме того, актеру-кукловоду все время нужно видеть, куда направлен взгляд куклы, следить за тем, чтобы она ходила прямо, а не боком, чтобы она не слишком проваливалась за ширму и не вылезала выше, чем полагается. Техника управления куклой-петрушкой отличается простотой. Для тростевых и механических кукол она значительно сложнее. Но с какой бы куклой актер, ни работал, ему необходимо регулярно тренироваться с ней, чтобы во время репетиций он мог думать о правильности своих актерских задач, о выразительности поведения куклы, а не о том, как это сделать технически. Бездейственные, чисто разговорные сцены в театре кукол звучат особенно плохо. Но если тростевая кукла благодаря свойственному ей широкому жесту может еще поддерживать довольно длинный диалог и даже произнести монолог, то кукле-петрушке уже непременно нужно вести свою роль как непрерывную цепь физических действий. Тренироваться с куклой-петрушкой, не имея конкретных физических задач, бессмысленно. В настоящее время успешно осуществляются проекты по внедрению миниатюрного театра Петрушки и театра теней в сети Интернет. Русский кукольный театр миниатюры Петрушки, раёк, театр теней и зеркальный театр обретают новую жизнь не только на просторах России, но и за рубежом. СЛОВО О ЗЕРКАЛЬНОМ МИРЕ МИНИАТЮРНЫХ СКАЗОК В небольших детских коллективах постановка спектаклей кукольной миниатюры у зеркала способно вызвать такой детский восторг и такие чудесные переживания, которые поистине ни с чем несравнимы. Школа, совмещённая с игрой кукол, это самая результативная школа, поскольку играющие дети становятся непосредственными участниками спектакля миниатюры. О детском фольклоре память народная хранит немало красот. Не будем забывать и о том, что крупные писатели учились у детей: Л.Н. Толстой призывал пить из незамутнённого детского источника; Шестов Л.И. призывал учиться у детей и ждать от них откровений. Если суждено существование рая на земле, то это будет рай детский, сказочный рай. Дети это абсолютная драгоценность мира. Платонов А.П. утверждал, что дети спасители Вселенной. Дети нынешнего времени, как никогда прежде, нуждаются в детском театре кукольной миниатюры, в котором использован принцип зеркального собирательства мира реальности, распылённого безумными достижениями цивилизации, пропагандирующее зло и насилие. Театр кукольной миниатюры призван побороть зло добром, простотой, изяществом и красотой. Каждое искусство имеет свою материально-техническую базу, вне которой оно не могло бы и существовать. Как развитие музыки связано с изобретением и усовершенствованием музыкальных инструментов, как история театра обязательно включает историю сценической площадки, сценического костюма и т.п., так и театр кукол располагает обширной и сложной материально-технической основой. Ознакомление с нею составляет одну из первых ступеней в овладении этим видом искусства. Несмотря на то, что кукольный театр представляется миниатюрным по сравнению с театром драматическим или балетным, его техническое устройство сложно и требует специальных знаний. Оно ни в какой мере не является копией устройства и оборудования обычной театральной сцены, хотя в некоторых элементах они совпадают. Своеобразие театра кукол состоит в том, что на сцене действуют куклы. Актеры же, которые приводят кукол в движение, управляют ими и говорят за них, должны оставаться невидимыми для зрителей. Отсюда возникает ряд специальных технических задач: во-первых, создание особой, театральной куклы и, во-вторых, устройство определенной сценической площадки, которая помогала бы скрыть актеров и показывать кукол. В кукольном спектакле именно кукла является тем художественным инструментом, благодаря которому идейное и эмоциональное содержание пьесы становится достоянием зрителей. Чем совершеннее этот инструмент, чем богаче, разнообразнее и выразительнее средства куклы и чем виртуознее владеет куклой артист, тем полнее и глубже раскрывается перед зрителями содержание спектакля. Мастерство актера-кукловода, мастерство художника, создателя внешнего образа куклы, и техническое устройство куклы находятся в тесном взаимодействии: хорошая кукла останется мертвой, невыразительной в руках плохого актера, а плохая кукла убьет или исказит творческий посыл хорошего актера. И даже в самой кукле может быть заключено противоречие между внешним и внутренним содержанием. Интересная в образноскульптурном отношении, но несовершенная технически кукла может оказаться бессильн