Экономическая теория демократии американского политолога Энтони Даунса представляет собой один из вариантов рассмотрения политики как рынка, где осуществляется своеобразный обмен политических программ на голоса избирателей. Основным в данной модели является предположение о рациональности, понимаемой в качестве «оценки каждой ситуации с точки зрения выгод и издержек» [Downs 1957: 7] для индивидов и «максимизации политической поддержки» [Ibid.: 11] для политических партий. Это допущение представляет интерес в связи с проблемой справедливости, неизбежно возникающей в условиях рыночного восприятия политической действительности, предполагающего размещение и перераспределение общественных ресурсов, последующее неравенство индивидов, а также конкуренцию за редкие блага между партиями и группами интересов.

Интеллектуалы Западной Европы воспринимали американскую культуру, американскую социально-политическую мысль в высшей степени критически, и это критическое отношение усилилось после войны. В особенности такое отношение было свойственно интеллектуалам Франции. Так, В. П. Шестаков [2012: 143], отмечая «критическое неприятие американских тенденций к глобализму» французских публицистов и писателей, утверждает: «Критическое отношение к Америке усиливается после Второй мировой войны, когда США выступает в качестве гегемона западного мира, навязывающего Европе свои культурные и идеологические стандарты». Для успешного внедрения собственных императивов американские идеологи по необходимости пользовались навязыванием всяческого рода мифологем и штампов. Ложная альтернатива: или американское покровительство, или завоевание Сталиным (выраженное в знаменитом лозунге НКВД или Coca-Cola), – навязанная Западной Европе, и была такого рода мифологемой, с помощью которой атлантисты с успехом противостояли не только коммунизму и тем, кто ему симпатизировал или хотя бы критиковал буржуазную систему ценностей, но и – даже с бόльшим успехом – тем интеллектуалам, которые соглашались принять американскую военно-экономическую помощь, но отвергали при этом американскую культуру и социально-политические модели Америки. «Американцы в ходе холодной войны, – пишет А. С. Панарин, – организовали настоящий погром “враждебной культуры интеллектуалов”, спорящих с буржуазной системой ценностей. Почему западноевропейский истеблишмент согласился с этим американским “похищением Европы”? Потому что он не поверил в перспективы европейского “центризма”, а поверил – точнее, поддался – шантажирующей дилемме: либо советизация Европы, либо ее американизация» [Панарин 2003: 93–94].

Мораль и политика – настолько различные способы общения и совершения как исторического, так и индивидуального выбора, что между ними легче провести различия, чем обнаружить что-то общее. Часто политика и мораль действуют автономно друг от друга, исходят из разных критериев в оценке одних и тех же деяний, а если и сходятся, то лишь в немногих пунктах. Если в политике ставится вопрос о целесообразности тех или иных методов достижения цели, то в морали – вопрос о допустимости, оправданности как целей, так и средств. Моральные ценности (общее благо, справедливость, гуманность и др.) могут быть ориентирами в политике, но могут также открыто игнорироваться и попираться. Поэтому существует устойчивое мнение, что из всех сфер общественной жизни политика в наибольшей мере подвержена деморализации.

Сам термин «политический маркетинг» часто вызывает отторжение с позиции абсолютной морали. Кажется, что применение рыночных категорий к политической деятельности недопустимо в связи с тем, что это трансформирует чистоту мотивов деятельности политика, заставляет его подчиняться конъюнктуре, что, как представляется, может только нанести вред интересам общества. Однако, рассуждая с таких позиций, мы можем просто отмахнуться от тех явлений, которые требуют исследования с морально-этических позиций, от формулирования необходимых нравственных ограничений для политической деятельности. Иначе говоря, рассуждать с позиций «все или ничего» не всегда правильно. К тому же надо оценить значение самого термина с точки зрения того, что именно под ним понимается, как маркетинг в качестве относительно нового явления представлен в организации современного общества.

Начало нынешнего века изобилует изменениями глобального характера: от неконтролируемого роста и миграции населения до неизмеримого увеличения объема информации на каждого жителя Земли. Несомненно, источником этих перемен являются тотальная коммерциализация человеческой деятельности, рыночная система экономики и углубление демократических тенденций в развитии как отдельных государств, так и социума в целом. Надстройкой в этих процессах является теория управления, появившаяся сто лет назад и имеющая определяющее значение в системе экономической и политической идеологии, общественного и личного сознания. Это – маркетинг в широком понимании данного слова, развитый и уточненный в условиях современного общества Ф. Котлером и П. Дракером и применяемый практически повсеместно.

В рецензируемой работе авторы рассматривают эволюцию человечества в смысле применяемых людьми технологий на разных этапах развития общества. Также показано, как технологии влияют на развитие социальных отношений, на систему организации производства. Для этого вводится ряд категорий: производственная революция, принцип производства, инновации и др. Сами по себе технологии описываются очень подробно, с использованием значительного количества отечественных и зарубежных источников.

В статье дано авторское ви́дение особенностей использования в учебном процессе (в частности, в преподавании философии) электронных средств. Применение последних, с одной стороны, расширяет возможности преподавателя, с другой – создает определенные риски, которые, если их не учитывать, могут способствовать профанации образования и снижению уровня квалификации преподавателей. The article gives the author's vision of using electronic means in the learning process, particularly in the teaching of philosophy. The using of the latter, on the one hand, extends the capabilities of the teacher, on the other, it creates certain risks which, if not taken into account, can help profanation of education and reduce the level of qualification of teachers.

В своей статье «Реанимация философской антропологии – шаг назад в изучении человека» профессор И. А. Гобозов дает трактовку понятия человека, которая представляется мне спорной и побуждает к дискуссии по этому вопросу. В преамбуле автор пишет, что в понимании человека «не из человека надо исходить, а из общества. Ключ к объяснению человека находится в обществе, а не наоборот» [Гобозов 2015: 5]. Мне же думается, что правильно как раз наоборот. Автор опирается на положение К. Маркса, согласно которому человек есть совокупность общественных отношений. Однако нельзя брать это положение, не учитывая другого, не менее важного, которое Маркс высказывает в I томе «Капитала»: если мы хотим знать, что полезно для человека, надо понять, в чем состоит общая природа человека и как она модифицируется в каждую историческую эпоху. Не понимая этой общей природы, мы ничего не поймем ни в складывании, ни в исторических изменениях общественных отношений. Человек формирует общественные отношения, общество, в свою очередь, формирует человека, но это его действие является вторичным, производным. В целом же, конечно, имеет место взаимодействие между ними.

В статье освещается философская концепция общественного труда выдающегося философа и социолога Ю. Н. Давыдова (1929–2007) по его ранней монографии «Труд и свобода» (1962) и высказывается личное отношение к ее автору. Пытаясь раскрыть философскую глубину атомизации общества и отчуждения человека через призму разделения общественного труда и меры индивидуальной свободы, Ю. Н. Давыдов сформулировал первую в истории отечественной научной литературы версию гуманистического марксизма. The article highlights the philosophical concept of social labor eminent philosopher and sociologist Yu. N. Davydov (1929–2007) in his early monograph “Work and Freedom” (1962), and expresses the personal attitude to its author. Trying to uncover the philosophical depth of the atomization of society and the alienation of man through the lens of the division of social labor and the measure of individual freedom, Yu. N. Davydov formulated first in the history of Russian scientific literature humanist version of Marxism.

В последнее время все чаще высказывается точка зрения, согласно которой философская антропология устарела. Впервые этот тезис был выдвинут постмодернистами, но и у нас он постепенно приобретает признание. Так, Ю. И. Семенов в своей статье [Семенов 2016] выступает против антропологического подхода в социальной философии и против западной философской антропологии в целом, обвиняя ее в идеализме, номинализме и субъективизме. Можно, конечно, критиковать отдельные теории конкретных западных философов-антропологов (и такая критика небезосновательна), но считать, что «единственный путь, ведущий к познанию человека – это исследование общества» [Там же: 130], и тем самым отрицать человека как самостоятельный предмет философского анализа, на наш взгляд, ошибочно.